— Санин Джирая, временный капитан Двенадцатой команды особого назначения, — пафосно изрек старик, а я и Ли тихо прыснули. Забавно, что мы оба не только не знали о нашем "особом назначении", но даже забыли номер собственной команды.
— Наруто Узумаки, Генин.
— Рок Ли, старший Генин.
Я подавил смешок. Черт возьми, кажется Ли снова принял на душу, коли его настроение так резко поднялось.
— Цель прибытия? — осведомился тем временем привратник. Словно не обратив внимания на шутку.
— Отдых, — коротко ответил Джирая. — Мы не задержимся более чем на день, просто выспимся и пополним припасы.
"Только бы этим двоим не прихотелось пойти на свою чертову разведку..." — мысленно застонал я, вспомнив, во что вылилась их вечерняя прогулка в той деревне игровых домов. Перетрахав половину женщин, Ли и старик умудрились подраться из-за какой-то девчонки. В итоге именно мне пришлось тащить две безбожно пьяные туши на своем горбу целых пять часов.
— Вы можете пройти, — хмуро, словно нехотя ответил чунин. — Но вам запрещено покидать пределы деревни в ночное время, а также посещать тренировочные полигоны. В случае нарушения, за вашей командой будет отправлен взвод Анбу. Вы меня поняли?
Джирая отрывисто кивнул, уже взглядом приметив ближайший бар. Находящийся метрах в трехстах от нас.
"Воистину, человек способен на все," — мысленно усмехнулся я, отправляясь вслед за едва не подпрыгивающим онанистом и угрюмо плетущимся Ли.
Улицы Сунны поражали своей... обычностью. Глиняные стены зданий, полное отсутствие мощеной дороги, одна травинка на десять квадратных метров — если присовокупить к этому палящее солнце и девственно-чистое небо, получалось нечто совершенно скучное и неинтересное.
Большинство встретившихся нам прохожих были одеты в светлые халаты или что-то, напоминающее их, а на головах носили тряпочки, закрепленные на башке обручем. Наверняка все эти элементы одежды назывались по-другому, но мне было гораздо веселее думать, что Сунна — деревня любителей халатов и тряпочек с обручами.
— Думаю, нам стоит остановиться здесь! — торжественно провозгласил Джирая, остановившись напротив кабака. От остальных зданий его отличала выцветшая надпись над входом и наличие небольшого стойла, к которому, как я понял, можно было привязать животных.
— Эро-сеннин, у нас нет денег, — скучающим тоном напомнил я своему квази-сенсею. На самом деле, деньги-то у нас были. Ни я, ни Ли не были такими баранами, чтобы отдать все извращенцу-алкоголику, а потому оставшихся бумажек и металлических кругляшей наверняка хватило бы на то, чтобы снять комнату в гостинице. Проблема была в том, что ни у кого из нас так же не было и желания платить за седовласого, который под наши скептические взгляды пускал слюни на официанток, одетых только в кружевное белье и прозрачные вуали.
— Как говорил мой учитель, — видимо, мой довод оказался не слишком убедительным, если судить по неизменившейся роже старика. — мы сами придумываем себе трудности!
— А у вас, командир, есть трудности? — вдруг скептически спросил Рок, занимаясь ослаблением ремней на панцире — все-таки жара доконала и моего железобетонного напарника.
Джирая тихо усмехнулся, и, обернувшись, взглянул на Ли взглядом мудрого старшего брата.
— Если и есть, они останутся моими, парень, — я внезапно почувствовал, как царившая в последние несколько часов обстановка расслабленности сменяется на напряженность, в которой сам себя по неизвестной причине накручивал Ли. — И не советую неопытным пацанам лезть в них — клыки у тебя еще маловаты, Свирепый Волк.
Раздался характерный хруст, и я молнией кинулся останавливать поднявшуюся было руку Рока с зажатым в кулаке кунаем. Пришлось заломить его руку в плече, навалившись всем телом — брюнет уже был настолько крупен и силен, что в физической силе я проигрывал безнадежно.
— Что ты делаешь? — прошипел я на ухо тяжело пыхтящему от негодования напарнику. — Свихнулся?!
— Отпусти! — рыкнул Ли, не переставая сверлить ненавидящим взглядом слегка усмехающегося саннина. — Я убью его!
— Не убьешь, — натужно прошипел я, всем своим весом наваливаясь на его чертову руку, толщиной с молодое деревце. — Он — один из Легендарной тройки, и пока что он нам не по зубам. Успокойся, иначе у нас начнутся большие проблемы.
Ли еще минуты три вырывался, грозя в любую секунду отшвырнуть меня обратно в Коноху, но вскоре, слава всем Демонам, разум вновь возобладал в его проклятой голове. Сделав пару глубоких вздохов, он постучал свободной рукой по земле. Медленно, опасаясь новой вспышки, я встал, отпуская его руку.
— Вот и хорошо, Ли-кун, — именно в тот момент я понял, что все это время я учился и путешествовал под предводительством не конченного пьяницы и развратника, а по-настоящему сильного шиноби, гения и легенды своего времени. Вся поза этого седовласого здоровяка говорила о железобетонной уверенности и силе, которую он заслужил не в драках по кабакам, а на войне, где убивал людей, обрекал врагов на смерть и жертвовал друзьями. Только сейчас, опасливо косясь в сторону своего напарника, вспыхнувшего от сущей ерунды, я увидел множество мелких старых шрамов на лице и руках саннина, которые стороннему наблюдателю было не заметить из-за обилия морщин.
Джирая был силен, силен как мамонт, в то время как мы с Ли — всего лишь зарвавшимися генинами. От этого планы неизвестного врага становились еще загадочнее — шиноби такого уровня мог уничтожить нас одним пальцем, не особо задумываясь о последствиях.
"Черт возьми, — мысленно ругнулся я. — Чего же вам от нас надо?"
* * *
В конце концов, чтобы как-то реабилитироваться в глазах старика, мне пришлось заплатить не только за две комнаты, но и за три бутылки саке и шлюху, которые с удовольствием употребил наш командир. Конечно, после этого материальные блага вроде еды и воды были возложены на плечи Ли, так как у меня оставались жалкие гроши.
Я и Рок сидели за барной стойкой, медленно попивая густое темное пиво. Поначалу хозяин таверны наотрез отказывался продавать нам спиртное, но когда получше разглядел мое лицо и мускулатуру Ли, даже согласился угостить за счет заведения. Все-таки полезно иногда быть уродцем с красными глазами и татуировками печати по всему телу.
Мы молчали, молчали уже полчаса, не зная, как начать разговор. Этот день преподнес мне много сюрпризов и вопросов, на которые я хотел и имел право знать ответ.
Наконец, не выдержав звенящей тишины, я громко стукнул кружкой по столешнице:
— Объясни мне, наконец, какого черта ты кинулся на него? Почему всю эту неделю ведешь себя так, будто он трахнул твоего любимого кота? Ли, это становится опасным — в случае конфликта мы ничего не сможем ему противопоставить!
Брюнет нахмурился, но промолчал, продолжая безразлично пялиться на свою кружку. Я глубоко вздохнул. Что-то здесь было нечисто. Все в этой жизни в той или иной мере нечисто, а потому мне хотелось разобраться хотя бы в своем напарнике.
— Я искренне тебя не понимаю, — вздохнул я, залпом опрокидывая в себя остатки пива. Бармену хватило одного взгляда, чтобы вновь наполнить опустевшую кружку. — Эта миссия — шанс, которого мы так долго ждали! Если получиться уговорить Цунаде-химе, то еще до начала третьего этапа у меня будет сила, которая нам так необходима! Кроме того, её знания фармацевтики — лучшие в мире. При удачном раскладе мы сможем в краткие сроки стать сильнее, защититься от покушений, а потом...
— Слишком много "если", Узумаки, — выплюнул наконец Ли. — Как мы заставим её помочь нам? Что если она расскажет обо всем Третьему? А если она тоже работает на того, кто хочет убить нас? Ты об этом подумал, тупица?!
Я молча проглотил оскорбление, постаравшись сосредоточиться на поднятых проблемах. Действительно, окрыленные такими возможностями, мы забыли о таких важных вещах.
— Я... — начал было я, но меня тут же перебил Ли.
— Ты вообще задумывался над смыслом нашего задания? — сжимаемая кружка в руках Рока лопнула, и её содержимое разлилось по столешнице. Но мой напарник даже не обратил на это никакого внимания. — Зачем возвращать в Коноху еще одного саннина? Чтобы вылечить подставную утку? Не смеши меня, я уверен, что, либо тот ублюдок уже давно сдох, либо полностью восстановился. После моего удара не выживают, ты сам знаешь. Значит Цунаде нужна Конохе для чего-то другого.
— Она сильнейший в мире медик, одна из опытнейших куноичи, удачливый реформатор и просто знаменитая баба, — спокойно перечислил я все заслуги нашей цели. — возможно, в Скрытом Листе есть пациент, который нуждается в её помощи. Или же у Третьего намечается инсульт, и он собирает всех, кто может занять его пост.
— Нет, я сомневаюсь, — уже немного оживленней произнес мой напарник, принимая от бармена новую кружку. — Если бы все было именно так, послали бы кого-то другого, но не онаниста. Если пошел он, то разговор должен происходить между двумя саннинами, между учениками Сарутоби. Кроме того, еще не понятно, какого черта вернулся сам Джирая, спустя тринадцать лет после нападения Кьюби.
Я кивнул, молча соглашаясь с Ли. Между мной и Джираей не было прямых разговоров на эту тему, но именно он был учителем Намикадзе Минато, заточившего во мне Девятихвостого. Сомневаюсь, что старик не узнал меня со всеми этими печатями на морде и красными глазами. Значит, он намеренно молчал об этом.
— Единовременное возвращение двух отшельников такой силы не может быть случайным, — продолжал тем временем Ли. — В Конохе намечается что-то крупное, и я отдам свои яйца на отрезание, если это не связано с происшествием на дополнительном этапе.
— Ты хочешь сказать...
— Да.
Тишина. Мы редко молчим, потому что тишина заставляет нас обоих задумываться о том, что мы сами хотим забыть. Но иногда это необходимо. К чему мы идем? Учителя в Академии часто рассказывали нам увлекательные истории о храбрых шиноби, их жизни и смерти, и это было похоже на... сказку. Темную, страшную, но соблазнительно интересную.
Почему же тогда мы вдвоем, те, кто больше всех должны походить на отчаянных героев какой-нибудь сказки, не чувствуем себя героями?
— Не могу утверждать смело, но возвращение Цунаде только ускорить весь тот процесс, который крутиться вокруг нас.
Потому что мы не герои. И эта история меньше всего похожа на сказку.
— Нельзя дать ей вернуться в Коноху.
Мы снова молчим. Слабые и трусливые, нам страшно говорить.
— А Джирая... — Ли сплюнул на пол и медленно вылил холодное пиво себе на голову, видимо, чтобы остудиться. — Он был тем, кто нашел меня там, рядом с трупом матери среди обгоревших обломков моего дома. И я уверен — он что-то знает.
* * *
Ночь милостива. В отличии ото дня, который лучами солнца освещает потерянные возможности и ошибки, ночь скрывает их своим мягким темным покрывалом. Во тьме прячутся те, кому есть, что скрывать. И тень не спрашивает их ни о чем, позволяя спрятаться всем, кому это нужно.
Джирая задумчиво крутил в руках старую помятую фотографию, свободной рукой обнимая прижавшуюся к нему ночную бабочку. Девушка тихо сопела, отдыхая после напряженного марафона, который устроил ей немолодой, но по-прежнему крепкий шиноби.
На фотографии была изображена команда. Команда номер Двенадцать, но не та, что сейчас о чем-то громко разговаривала в зале на первом этаже, а та, которая уже много лет как канула в лету. Вот он, еще молодой джонин, но уже заслуживший мировую известность и звание Легендарного саннина.
Рядом с ним стояли три мальчика двенадцати лет. Первый, стоящий дальше всех от молодого сенсея — молодой Сен Мураками, внук самого первого джинчурики Гоби. Старый отшельник ясно помнил тот миг, когда встретил этого скромного низкорослого паренька, чья семья, спасаясь от преследования ниндзя-наемников, нашла убежище в скрытом Листе. Тихий и неприметный, этот Генин был добрым и отзывчивым ребенком, больше всего в своей жизни дорожившим своими друзьями и семьей. Потрясающий человек...
Сен погиб через три месяца после образования команды, попав в плен отступников Песка. Джирая прикрыл глаза. Не желая вспоминать ночь, когда принес его пожилой больной матери все, что осталось от ребенка — обугленную кисть правой руки, на которой был надет старинный фамильный перстень Мураками.
Вторым на фотографии стоял Юу Кенсай. Сын простого фермера, этот мальчик быстро вошел во вкус жизни шиноби — врожденный талант быстро позволил ему сделать карьеру, и в семнадцать лет он был удостоен чести быть приглашенным в ряды Хранителей Огня — элитный отряд шиноби, чьей целью было защищать Дайме и его семью. Рано лишившийся родителей, этот мальчишка постоянно встревал в драки и порой подворовывал, чтобы не умереть от голода. Команда и соратники были для него всем, его жизнью, его целью...
Юу Кенсай не дожил до рождения своего сына всего три месяца — он погиб, защищая жизнь дочери Дайме, когда на нее напал отряд наемников-шиноби. Убив больше полусотни врагов, юноша пал под градом трех десятков Гигантских Огненных шаров, пущенных командиром нападавших. Спустя два дня, узнав о его смерти, у жены Юу случился выкидыш и она умерла от потери крови.
И, наконец, Минато Намикадзе. Гений, ставший Генином в десятилетнем возрасте, чунином — в одиннадцать и джонином — в тринадцать. Непревзойденный мастер элемента Молнии и пространственных техник. Сильнейший хокаге за всю историю Скрытого Листа.
"Добрый человек, великий лидер и могущественный воин, — Джирая сам не заметил, как по его щеке скатилась одна-единственная слеза. Впрочем, мгновенно исчезнувшая под морщинистой рукой саннина. — Почему же так получилось..."
Намикадзе Минато, Четвертый Хокаге, погиб в день рождения своего первенца Наруто, запечатав в том половину Девятихвостого Демона-Лиса.
"Ты мечтал, что твой сын будет великим шиноби, Минато... Но я не знаю, сможет ли он пережить то, что ты ему приготовил".
Герой, запечатавший Кьюби...
— "Он — один из Легендарной тройки, и пока что он нам не по зубам" — ты так сказал, Наруто? — грустно усмехнулся Джирая, пытаясь утихомирить бешено бьющееся сердце. — "Нам", "пока"...
Старый шиноби никак не мог забыть произошедший между ним и его учителем, Сарутоби Хирузеном, разговор. Одна фраза. Четыре слова. Сломанная жизнь.
— Что же мне делать, а, Минато? — обращаясь в пустоту, прошептал саннин. — Ведь...
Ночь милостива. В её тишине люди открывают свои самые заветные тайны, зная, что никто не придаст их. Хорошее время — ночь.
— ...этот мальчик — не Наруто.
Глава 17
Зов
"Позовите меня, и я приду даже в ад".
Клятва факира цирка многоуважаемого Эн-сана.
"...мама..."
Ли говорит, что не слышит его. Чертов наркоман смеется, вкалывая себе очередную дозу очередного наркотика, и называет меня сумасшедшим. Может быть он прав, но голос есть, пусть даже и в моей голове.
"...помоги... мне..."
Я потираю виски и морщусь от боли где-то в районе... всего. Этот чертов стон звучит в моей голове уже третий день, и я ничего не могу с этим поделать.
