Возвращение

— Вызову Миля в гильдию, — подвел итог осмотра он. — Не прибью, так помучаю. Предупреждал же насчет блокираторов. Кстати, к Лоэрину можете не обращаться — мы уже с ним все обсудили.

Интересно, нейтрал еще жив?

— Оставьте Миля. Он мне нужен.

— Да забирайте, мне не жалко, — слегка изумился собеседник. — Потом. Как вы его выносите?

Миль знает много и не умеет лгать. А еще он мой враг, и он несчастен. Этого достаточно.

— Но третьего предупреждения не будет, — Шеннейр сильнее стиснул пальцы, разом отбросив прежний тон: — Мне нужны адекватные союзники. Поэтому завязывайте с этим, или я вас заставлю.

Мне тоже нужны адекватные союзники, а дело приходится иметь с ним. И что теперь, на людей бросаться?

— Вам все это нравится, правда?

— Вы знаете, что такое — быть магистром, Тсо Кэрэа Рейни? — неожиданно спокойно спросил Шеннейр, и остановился посередине зала, раскинув руки: — Вытаскиваешь эту беспомощную толпу из болота. Защищаешь. Приносишь ей победу. Темная гильдия была одной из сильнейших гильдий на материке, неподконтрольных государству. Я убивал ради них, я уничтожил светлую гильдию ради того, чтобы они сидели в своих уютных креслах и говорили мне в лицо, что я — чудовище.

В остановившемся взгляде не было ни капли безумия — только застарелая злость. Не только мне было больно вспоминать.

— Они хотели монстра — они получат монстра, — Шеннейр резко усмехнулся, словно опомнившись, и прошел мимо: — Жду вашего решения. Не унывайте, Кэрэа! Смутные времена все спишут. А от тех, кто против, мы избавимся.

Я безмолвно наблюдал, как блокирующие линии на стенах разомкнулись. Как и обычно, общение с главой темной гильдии оставило после себя хаос в мыслях и полностью испорченное настроение. Он даже помогать ухитрялся так, что после хотелось вешаться; хотя, может быть, вешаться мне хотелось просто так, независимо от обстоятельств. И по какому праву он начал мне указывать? То, что я не могу размазать темного магистра Шеннейра по стенке сейчас, не значит, что я не смогу этого сделать вовсе. Что не отменяет факта, что темный магистр Шеннейр мне полезен, и избавляться от него — верх глупости. И Шеннейр об этом знает, и знает, что я об этом знаю...

Но в одном я уверен точно — гильдии не стоит надеяться на прощение.

Почерк у Шеннейра оказался размашистым и беглым. Я растянулся на скамье, рассеянно проводя пальцами по строчкам и ощущая только опустошенность. Имена, выжженные в памяти, остались линиями на бумаге. Ни злорадства. Ни радости. Пустота.

Их было много; больше, чем я предполагал, и оставшиеся счастливчики были разбросаны без видимой системы. Но даже вершителем судеб представить себя не получалось; скорее это было странно... очень странно — держать чужую жизнь в своих руках. Я подбросил ключи от камер на ладони и беззвучно повторил:

— Смутное время... что может быть лучше смутного времени?

Смутное время, которое творишь ты сам?

Вариантов, к кому обратиться, было немного. Учитывая, что Вильям не вникал в то, что не касалось его самого — оставался ровно один. Я тронул браслет и закрыл глаза, формируя образ зала казней; Миль не стал тянуть с ответом — подозреваю, ему нечем было заняться в Вилленсхольме, кроме как ждать вестей.

— Опять вы, — заклинатель обернулся, оценивая обстановку и особо останавливаясь на пятнах крови и сломанной пасти механизма. Разумеется, это место существовало лишь в воображении; такая связь была затратной, но давала надежду, что разговор не перехватят. Хотя я бы не стал давать гарантий. — В целости и невредимости. Прекрасное место для разговора. Вы меня специально позвали именно сюда?

— Конечно же. И не стоит сожалений, Миль. Когда я буду умирать, я тоже вас позову. Подождите немного.

— О, вы умеете воодушевить, — вернул любезность он. — Как раз насчет вашего благополучия я не сомневался. Но я надеялся, что вы свалите окончательно и будете доставать Шеннейра. Серьезно, Рейни, почему бы вам не достать Шеннейра? Вы светлый, он темный...

— Вы тоже темный.

— А он магистр, он темнее. И он убил вашего учителя. Отомстите ему.

— Как объект психологического измора, Шеннейр страшен, — с сожалением признал я. Миль посмотрел очень мрачно, и продолжил уже обычным тоном:

— Я скучаю по старым добрым временам, когда магистры без изысков рвали друг другу глотки. Поздравляю, вы теперь официальная последняя надежда темной гильдии. Вильяму уже пересказали вариантов десять вашего появления. Кстати, вы мешаете Шеннейру из принципа?

То есть моя должность живого щита, который встанет между главой темной гильдии и его жаждой крови, уже всех устраивает. Но я все равно не мог этого понять.

— Почему я? Почему не совет? Почему не Алин, в конце концов?!

— Видите ли, гильдия делится на магов с замками и неудачников, — темный маг сел рядом, откинувшись назад, и со скукой продолжил: — Кое-кто из высших пытался обратиться к Алину. Алин выразил соболезнования и ответил, что ничем не может помочь, так как Шеннейр магистр, а он удалился в изгнание, и никто этому не препятствовал, и прочая, прочая, прочая. Никому неохота связываться с толпой сбрендивших фанатиков... и это все.

— Проще подчиниться сбрендившим фанатикам?

— Успокойтесь уже. То, что светлые за это время успели бы три раза поднять бунт и проиграть, и так всем ясно.

То есть высшие выжидают. А так как из особо значимых событий на горизонте маячит только вторжение Заарнея, то поневоле напрашивается мысль, что помыслы их чисты и невинны. Никакого насилия. Вторжение уничтожит Шеннейра, а они пересидят в укрытии. "Выиграют выжившие", не так ли?

И это бы радовало. Но. При таком раскладе вовсе не нужно вторжение останавливать.

— В этом есть какая-то логика? — я вырвался из круговорота мыслей и протянул Милю список. Маг быстро пробежался глазами по строчкам и усмехнулся своим мыслям:

— Шеннейр расчищает вам дорогу.

Ну что же, сам темный магистр говорил то же самое.

— Олвиш? — я дошел до конца списка и удивленно приподнял брови: — Он же высший?

— Ну вы даете, Тсо Рейни, — изумился мастер проклятий. — Вы хотя бы Шеннейра спросили, чем расследование закончилось.

И чего ради лезть во внутригильдейские разборки? Что бы ни двигало исполнителями, тех, кто стоит за ними, не найдут. Или не тронут, что одно и то же.

— Помните, мы едва не попали под молнию на подъезде к Вихрю? Маяки указывали неверное направление. За безопасной дорогой в числе прочего должен был следить Олвиш. Но вы же понимаете, что настоящая причина в том, что ему взбрело в голову высказаться на прошлом совете.

Что не дает ответа, почему из всех высших под раздачу попал именно он. И почему темный магистр именно ему позволил жить. Хотя Шеннейр мог бы сделать это просто так — просто чтобы посмотреть на мои действия.

— Знаете, что мне это напоминает? — неожиданно развеселился собеседник. — Когда дикие звери учат детенышей охотиться, они приволакивают добычу. Не мертвую, а подраненную.

Я внутренне передернулся:

— Ваши ассоциации, Миль.

— Олвиш... странный, — неохотно добавил он. — Не двинутый, как Шеннейр, а именно странный. У него вся семья была из ваших, светлых, и это повлияло. Определенно повлияло. Он их вырезал своими руками. Теперь, как обычно, половина гильдии обвиняет его в том, что он это сделал, а другая — что он об этом жалеет.

— Он жалеет?

Заклинатель со странным выражением лица пожал плечами:

— По-вашему, я эмпат, чтобы мне было это интересно? Рейни, вы осознайте один факт. Если бы вас хотел убить Олвиш, то от вас бы даже пыли не осталось.

Да осознаю я свою никчемность по сравнению со всеми вами, осознаю. Поехали дальше.

Миль умолк; я терпеливо ждал, пока он каким-то неровным дерганым движением потянулся и с преувеличенным энтузиазмом объявил:

— Полчаса назад Вилленсхольм подтвердил лояльность Шеннейру. Не передать, как я счастлив этому факту. Снова работать на этого психопата. Великая Тьма, Тсо Рейни, как я вас ненавижу.

— Миль, а вы пробовали ему не хамить?

— Рейни, а вы пробовали не лгать и не притворяться? Попробуйте, вдруг понравится.

Совет был столь прекрасен, что у меня не нашлось возражений. Действительно. Зачем скрывать, что я растерян, зол, что мне страшно ошибиться и страшно не выдержать? Меня обязательно поймут и поддержат.

Светлые магистры не испытывают подобных эмоций. Никому не нужна искренность.

— Вы собираетесь вернуться в гильдию?

— Нет, — непререкаемо отказался темный. — На меня здесь даже стены давят.

— В сравнении с остальными вы неплохо держитесь, — осторожно заметил я. На фоне общей подавленности и хаотичных метаний Миль демонстрировал отменное смирение с судьбой.

— Мне худо от одной мысли, на кого приходится полагаться. Но такими темпами через четверо суток нас уничтожит Заарней, и зачем волноваться о дне сегодняшнем... Но, надо думать, все будет хорошо... все будет хорошо.

Вряд ли самовнушение Миля хоть когда-нибудь работало.

Связь оборвалась, привычно оставив легкое головокружение. В зал для казней заглянул Эршенгаль и с облегчением уточнил:

— Вы живы.

Судя по новенькой боевой цепи, легкой броне и перчаткам с рунными пластинами дела у боевого мага шли в гору. Но особенно счастливым он не выглядел.

— Сам не рад, — я со вздохом поднялся. После встречи с Шеннейром мне больше не хотелось никого видеть, но дальше игнорировать Нормана было наглостью. Все-таки Норман — наш правитель, наша надежда, опора, наказание и кара небесная, к которой я сам напросился на встречу.

Хорошо? Что за смешная надежда.

— Спасибо, что остановили Шеннейра, — сказал Эршен, не глядя на меня, ошарашив на весь остаток пути.

— Тяжело видеть, как те, в кого ты веришь, творят подобное?

К счастью, он не стал отвечать.

Посланников Нормана в башню не пустили, оставив мерзнуть на осеннем ветру. Ночью заметно похолодало, и рядом мерзли боевые маги, с лестницы обсуждая, сдохнут ли заарны, если с них стащить защитные маски, и сразу становилось видно, как дружно живут в Аринди разные народы.

Но, по правде говоря, это единственная страна, где люди и нелюди действительно жили вместе.

Заарны походили на самих себя: десять слоев одежды и непроглядно-черные щитки шлемов. Броневик, очевидно, ехал по эхолокатору, обходясь без окон, и мне оставалось только разглядывать спутников, гадая, гуманоидны ли они. Даже эмпатический отклик этих существ звучал необычно. Интересно, свита Лорда состоит из отдельных разумных или обладает единым сознанием?

Главный вход в подземелья находился в бывшей администрации Полыни, от которой остались одни оплавленные стены. Сам Норман разумно обитал где-то дальше — по крайней мере, сначала мы спустились на лифте, а потом долго ехали на подземном монорельсе. Шпионаж не задался с самого начала: вокруг царила радикальная темнота. Иногда за стенами я ощущал скопление живых существ, но провожатые двигались все дальше, пока не вывели... пожалуй, в тронный зал.

Представление о тронных залах я имел смутное — монархии в Аринди не было никогда — но достопамятный черный-черный портрет не врал ни капли. Стены, потолок и что тут еще было терялись во мраке; светился лишь тусклый узор на полу, позволяя различить контур стоящего передо мной существа.

Черные глаза глядели сквозь меня, холодно и безразлично. Лорд Норман был невысок, пожалуй, на полголовы ниже, но поднятые щиты создавали впечатление чего-то неизмеримо огромного. Разумеется, причина встречи была вовсе не в убежище Оливы, но впечатление, что я здесь для суда и наказания, становилось вполне отчетливым.

Шумный живой мир исчез, отделенный незримой чертой; я вслушался в могильную тишину и умиротворенно произнес:

— Норман, вы научите меня ставить такие щиты?

Стоило бы задвинуть умную мысль о геополитике, но я вполне четко представлял, куда меня пошлют с такими советами. В данный момент.

— Обычно людям тяжело находиться рядом со мной из-за них, — голос заарна был таким же безэмоциональным, но давление действительно уменьшилось.

— Странно.

Мне всегда тяжело.

Я смотрел на древнюю нечеловеческую тварь и тоскливо размышлял, что сделки с совестью приобретают все больший масштаб. С такими, как Норман, вообще не следовало бы вести переговоры. Но он — единственная в Аринди реальная сила. И поэтому я стою здесь, именно поэтому я закрою глаза на все его грехи — потому что мне нужна его поддержка.

— Вы знаете, что пятьдесят процентов энергии Вихря, которые получила темная гильдия, идут на снабжение замковой долины?

Заарнский лорд чуть склонил голову, показывая, что готов меня слушать. До тех пор, пока ему это не наскучит.

— Почему вы это позволяете?

— У нас пакт о ненападении и невмешательстве, — неохотно разомкнул он губы. — Я не могу нарушить условия контракта.

Как вредно иметь принципы.

Головокружение становилось все сильнее, и я пожалел, что конвоиры ушли, оставив нас в одиночестве. Можно было к ним прислониться; а так приходилось силой воли держаться на ногах, продолжая говорить:

— Хотите, я расскажу вам о будущем? Перед вторжением Заарнея на ваших укреплениях будет диверсия — достаточная, чтобы нападающие смогли пробиться в подземелья. Вы ведь сами не уверены, что победите — потому что вас не забыли на родине, пятый Лорд. А высшие поднимут щиты личных замков и без проблем попадут в прекрасный новый мир. Аринди без нелюдей. И без людей, но жертвы того стоят. Маги не станут вам помогать, Номмейни'дхег'тайла.

И в этом причина, почему они не воюют сейчас — а вдруг щиты поцарапаются и в самый ответственный момент откажут? Норман оставался спокоен; я не сказал ничего, что бы он не знал.

А, в общем-то, я вовсе не был уверен, что это правда. Но это могло бы быть правдой.

— Я уже понял, что люди — бесполезные ленивые никчемные существа, — размеренно произнес заарн, и я внезапно ощутил, что мои шансы вернуться живым стремительно падают. — А маги — худшие из них. Удивите меня.

— Но я буду вам помогать.

— Вы? — сквозь щиты отчетливо пробилась насмешка. Норман смотрел на меня как на забавную зверюшку; зверюшку, забавность которой вовсе не помешает смахнуть препятствие с пути, когда придет время: — Меня раздражает активность магов, начавшаяся после вашего приезда, Тсо Кэрэа Рейни. Если выбирать из вашего действия или бездействия, я бы предпочел, чтобы вы больше не возвращались на поверхность. Что вы скажете на это?

Он предлагает мне казнь или вид на жительство? Переговоры дошли до угроз. Как приятно ехать по накатанной дорожке.

— Скажу, что это глупо.

— Потому что вы — светлый магистр? Ваши... странные традиции?

Да кто бы возникал. На свои посмотрите.

— Я никто, — устало ответил я. — Но я уже обеспечил вам поддержку Шеннейра и его сторонников — если вы с ним не разругаетесь до этого момента. И я гарантирую, что к началу вторжения гильдия тоже будет на вашей стороне. Может быть, я не самый лучший союзник. Но я не бесполезен.

— Гильдия? Неужели? — ментальные щиты впервые дрогнули, обжигая холодом. Теперь бездушные черные глаза смотрели в упор, и я не отвел взгляда, открывая сознание: