Факультет закрытых знаний

Горечь понимания обрушилась на женщину. Так вот почему последние несколько декад Итон не приходил к ней на квартиру, ссылаясь на занятость. Вот почему не вспоминал о ней. Соперницей была не работа — соперницей была его новая пардочка.

— Это внучка Лили Вейрис? — в лоб спросила она. — Это с ней ты теперь предпочитаешь проводить ночи?

Итон-Бенедикт оторвался от бумаг и впервые посмотрел на собеседницу ясным взглядом.

— Ты о чем?

Психанув, взбешенная женщина развернулась и непроизвольно выпустила когти.

— Я про эту пигалицу! — зарычала женщина, надвигаясь на мужчину. — 'Ах, Катрин, — передразнивая начала она, — ты бы видела эту школу. Этих бедных детей ничему не учат... Преподавателям платят копейки... Департамент образования плевать хотел на школу... Дети живут в отвратительных условиях...'

Итон отложил бумаги, откинулся в кресле и непонимающе посмотрел на внезапно разошедшуюся любовницу.

— Катрин, в чем дело?

— В чем дело? — фыркнула парда и обличительно ткнула когтем в его сторону. — Ты строил из себя невесть кого, а сам выбрал это местечко, чтобы быть поближе к молоденьким и неопытным. Конечно, с молоденькой дурочкой всяк повеселей, да? Ее и поучить можно, и в невинность поиграть, и рыцаря из себя построить! Так ведь?

Вздохнув, так ничего не понявший мужчина встал, обошел Катрин и выглянул в окно, но вопреки ожиданиям женщины, вид приближающейся молоденькой девушке испортил ему настроение еще больше.

Грубо выругавшись, он яростно схватил валяющийся в кресле пиджак, набросил на плечи и буркнув: 'Я сейчас', скрылся за дверью.

* * *

Бабушкин совет был прост и прекрасен, вот только готовых решений не предполагал. Решая, как можно исправить ситуацию с Джеромом, я покинула салон красоты и в задумчивости пошла по дорожке, мимо витрин магазинов, лавочек и крохотных домиков с кучей квартир.

В конце улице, включенный мозг так и не придумал ничего путного, зато взгляд зацепился за и впрямь великолепную витрину кондитерской, о которой с таким упоением рассказывала ассистентка бабушки. Зайдя внутрь кондитерской, я точно в картинной галерее, прохаживалась между выставленными образцами кулинарного искусства, пока мой чуткий нос не уловил знакомый запах. Притормозив у витрины, с легкостью опознала приятно пахнущий пирог с клубничной начинкой, воспоминания тотчас перенесли меня в тот день, когда Итон-Бенедикт пригласил мокрую пардочку на чай, и все словно встало на свои места.

Шаг первый — извиниться перед ректором. Я была груба, неправа и вообще сверх меры эмоциональна.

Шаг второй — рассказать ему о сговоре с Маккаличем и попросить совета. Итон-Бенедикт благороден, пусть не происхождению, но все же... Он обязательно придумает как исправить мою оплошность и заглушить муки совести.

Шаг третий — вернуться на ужин к ребятам. Вне зависимости от моего решения и совета ректора, Джером получит этот вечер и прогулку под луной, и мое безраздельное внимание, просто потому, что мне хочется порадовать его.

Шаг четвертый — ну там видно будет!

А сейчас...

— Девушка, — подозвала я улыбчивую продавщицу, — мне нужны ваши рекомендации...

Спустя двадцать минут, я уверенно топала по тропинке, ведущей к домику ректора Варениуса, в котором теперь проживал Итон-Бенедикт. В руках у меня был белый бумажный пакет огромных размеров, в котором лежал пирог с клубничной начинкой, рекомендованные Ширлой вафли, несколько бутылочек со сладкими сиропами и большая полупрозрачная коробка пирожных с заварным кремом. Я хотела купить еще безе, но на них банально не хватило денег.

Зачем так много сладкого?

Ответ очевиден — примирительная взятка для Итона-Бенедикта. С чего я взяла, что суровое сердце моряка помогут смягчить кондитерские изделия? А с того, что наш новый ректор был диким сладкоежкой!

Да-да! Именно сладкоежкой и именно диким!

Я обратила на это внимание еще в тот день, когда мы вместе пили чай. Обеденный стол был буквально завален различными сладостями, которые увлеченный разговором мужчина поглощал с таким аппетитом и жадностью, что страшно смотреть было. У меня бы давно слиплось, если бы я клала столько ложек сахара в чай, но организм ректора видимо работал как-то по-другому. К тому же еще одним доказательством пристрастия ректора к сладкому были приторно-сладкие духи его любовницы. Просто я сомневаюсь, что хоть одна адекватная женщина станет душится чем-то вроде этого, если только этот запах не доставляет любимому мужчине кучу удовольствия.

Эх, на какие только жертвы не идут женщины ради своих вторых половинок!

Окрыленная и довольная собственной наблюдательностью, я забежала к себе в комнату, переоделась, захватала одну вещь и решительно двинулась извиняться.

Правда решимость действовать малость поугасла, едва я подошла к дому ректора и остановилась на крыльце. Просто вспомнила как перекосило его лицо от ярости, как он кричал: 'Пошла вон!' и как легко, словно картонная, массивная дверь буквально вылетела в коридор, едва мужчина коснулся ее ладонью. А что если я ошиблась, и вместо пакета с выпечкой ректор предпочтет отбивную из наглой парды?

Ладно, вносим поправки в план действий!

Шаг первый — извиниться и загладить вину перед Итоном-Бенедиктом письменно.

Поставив белый пакет на крыльцо рядом с входной дверью, я порылась в карманах, отыскала там смятый листок с давнишней шпорой и нацарапала карандашом для глаз: 'Простите'. Придавив листочек оторванной дверной ручкой, я торопливо развернулась и чуть ли не бегом помчалась по тропинке прочь.

Кто сказал, что это бегство?

Побойтесь кошачьих богов, парды не бегут!

Это не бегство, это тактическое отступление.

Я практически скрылась за поворотом тропинки, как меня настиг шум отпирающейся двери и ехидный комментарий:

— Никогда бы не подумал, что парды способны трусить.

Ноги словно сами собой приросли к земле, кошачья сущность возмущенно зашипела, а я медленно развернулась и смерила стоящего на крыльце мужчину обиженным взглядом.

— Никогда бы не подумала, что люди способны выбивать двери ладонью.

Итон-Бенедикт осклабился отчего его выражение его загорелого лица стало неприятным и даже отталкивающим. Сделал плавный, скользящий шаг по направлению ко мне, и неожиданно оказался с удивленной пардой нос к носу.

Один шаг! Он сделал один шаг! Так каким же образом ректор преодолел внушительное расстояние и оказался практически вплотную ко мне?

— Кто сказал, что я человек, Мими?

Мужчина подмигнул, и началась самая настоящая чертовщина. Прямо на моих глазах самый заурядный черный человеческий зрачок начал менять свою форму. Черная капля на миг затопила всю зелень, а затем дернулась, как живая, и начала сужаться. Вот только теперь зрачок приобрел совсем иную форму — он стал вертикальным.

— Кто сказал, что я человек? — с каким-то особым наслаждением повторил ректор, а я поняла, что сейчас самым неподобающим для парды образом заору от ужаса.

Боевая трансформация началась автоматически, без участия меня или кошачьей сущности. Затрещала по швам одежда, обнажая длинные когти на ногах, лопнули кожаные сапоги, а рот ощерились длинными клыками.

Глядя на меняющуюся прямо перед ним парду, мужчина неожиданно радостно улыбнулся.

— Это будет забавно, — с огоньком предвкушения в глазах, заметил ректор, и я невольно попятилась назад.

Ну его! Адекватные люди на потасовку с пардой в боевой трансформации не нарываются. Адекватные люди бегут прочь!

— Вы меня пугаете, господин ректор...

Итон-Бенедикт придвинулся чуть ближе. Загорелое лицо исказила неподдающаяся описанию гримаса, черты заострились, а глаза (итак не совсем обычные) ко всему прочему начали еще и светиться.

— Что такое? — спросил Итон-Бенедикт. — Больше не считаешь меня мягким, как подушка?

Зажмурившись от накатившего страха, я мелко затряслась. Нет, такого просто не может быть. Может это и не ректор вовсе? Может его подменили злобным братцем-близнецом?

Послышался смех, а следом раздраженное:

— Наберись мужества посмотреть своему страху в глаза, Мими!

Детское прозвище, произнесенная странным не то свистящим, не то шипящим голосом, резануло по ушам и заставило очнуться. В ту же секунду прояснившее сознание нашло решение.

По-прежнему не открывая глаз, я сделала шаг, молниеносным движение обхватила корпус мужчины, крепко прижав его руки по швам, испуганно замерла и уткнулась лбом в тяжело вздымающуюся грудь ректора.

— Чего это вы делаете, Вейрис?

В его голосе по-прежнему слышалось раздражение и необъяснимая ярость, но к прежним агрессивным ноткам добавилась капля удивления.

Уже хорошо. Ведь одновременно испытывать злость и удивление люди не могут. С другой стороны, как верно заметил сам ректор, он не человек.

Сглотнув, я только сильнее сжала мужчину в объятьях.

— Использую принцип физического сдерживания... — севшим от страха голосом прошептала я, не поднимая головы. — Если я буду вас держать, вы не обернетесь.

Мужчина хмыкнул и дернул плечом.

— Боишься узнать кто я на самом деле?

— Очень боюсь, — созналась я, прикусила нижнюю губу и неожиданно всхлипнула.

— Это не честно, господин ректор! — меня словно прорвало. — Я же пришла к вам извиниться за то, что наговорила в кабинете. Сама не знаю какая муха меня укусила, раз я сказала такое о вашей матери. Мне правда стыдно. И я ведь пришла потому, что хотела поговорить о Джероме и узнать ваше мнение. Кошачьи боги, вы даже не представляете, как сильно мне нужен сейчас ваш совет. А вы...

Мой голос дрогнул, выдавая обиду и страх.

— Извиниться? — переспросил ректор, напряженным голосом и язвительно напомнил: — Ты малодушно подкинула на крыльцо сладкую подачку с клочком бумаги и испуганно сбежала, поджав свой черный хвостик. Считаешь, что этого достаточно для извинений?

Неожиданно всхлипнув еще раз, я отпустила мужчину и отступила назад.

— У вас была женщина... Я почувствовала запах ее духов на крыльце, — глядя исключительно на носки своих сапог проронила я. — Не хотела вам мешать... Все-таки выходные, вы, наверное, тоже хотели отдохнуть...

Это не было правдой. Убийственно-сладкий запах я почувствовала только сейчас, прислонившись лбом к рубашке мужчины. Ректор был прав — в действительности я струсила и попыталась спастись бегством, но почему-то признаваться в этом Итону-Бенедикту не хотелось.

Несколько минут молчания показались мне бесконечно долгими. Мы просто стояли друг напротив друга и хранили отсутствующее молчание, а затем ректор тяжело, немного свистяще вздохнул, и сжал мое плечо.

— Ладно, — нехотя, словно через силу, сказал он. — Пошли в дом. Посмотрим насколько вкусные извинения ты принесла.

Подняв голову, я встретилась с обычными зелеными глазами ректора и слабо улыбнулась.

* * *

Катрин бежала так быстро, словно за ней гнались все кошачьи боги, требуя немедленной кары за все проступки. Воспользовавшись личным порталом его величества, она за какие-то доли секунды оказалась в приемной его кабинета.

— Доложи, — приказала тут же слуге и не в силах стоять на месте начала нервно прохаживаться по приемной.

Через двадцать минут ожидания, слуга пригласил парду в кабинет короля и почтительно вышел, плотно закрыв двери.

— Ваше величество, — склонила голову женщина, одновременно присев в положенном реверансе.

— Полно, Кат, — нетерпеливо сказал мужчина, указывая рукой на стул. — Садись и рассказывай к чему такая срочность.

Катрин облизнула пересохшие губы и быстро рассказала о Ноэми Вейрис, последние сведения об Итоне-Бенедикте и своем плане.

— Это чревато... — задумчиво произнес король, потирая тяжелый подбородок указательным пальцем. — Хотя... с другой стороны...

Женщина нетерпеливо заерзала в кресле, с ожиданием глядя в лицо своего высокопоставленного собеседника. Она уже давно готова была действовать, и с предвкушением ожидала, когда же ей наконец дадут разрешение.

— Хм... — задумчиво произнес мужчина и величественно поднялся со своего места.

Убрав руки за спину, он неторопливо прошел вдоль стола и остановился около окна. Здесь стояло еще одно массивное кресло и круглый столик, на поверхности которого было нарисовано шахматное поле.

— Хм... — еще раз в задумчивости произнес мужчина и взял с подоконника пухлый мешочек из темно-коричневой ткани. — А знаешь, Кат, я сильно недооценил твоего служебного рвения.

Развязав тесемки, король погрузил руку в мешочек долго там водил рукой и, нащупав нужные фигурки, вынул сжатую ладонь.

— Игра началась, — усмехнулся мужчина и кинул две небольшие деревянные фигурки из открытого окна.

Пролетев несколько метров, те упали в густую зеленую траву, росшую перед окнами кабинета, и были тотчас подобраны двумя маленькими невзрачными птичками.

Сжимая в клювах послания, вестники поднялись над королевским садом и поспели прочь.

Глава 12. Клятва

Итон-Бенедикт с тихим стуком вернул обжигающе-горячий чайник на место, придвинул к себе большое блюдо с принесенными Вейрис сладостями и вопросительно глянул на девушку.

— Нет, спасибо, — отрицательно покачала та головой, отчего длинные пряди блестящих волос рассыпались по плечам.

Мужчина пожал плечами и украдкой вдохнул запах парды. Он обратил на него внимание еще в первый день, когда Ноэми попыталась пришибить Джерома учебником. От молодой кошки едва уловимо пахло цветками стевы, растения с острова Флокс.

Местные использовали его в качестве сахарозы, щедро добавляя в большинство кондитерских изделий и не только. Сладости, облитые медом хлебные трубочки и мясо под сладковато-кислым соусом — были национальными блюдами местной кухни, и для Итона-Бенедикта те семь недель, что их корабль провел в бухте Флокса, показались гастрономическим раем.

И вот, словно отголосок прежней жизни, ему встретилась девушка, чей манящий аромат невольно ассоциировался с самым лучшим периодом его жизни. Вот только, вопреки ассоциациям прошлого, сама Ноэми принесла ему сплошные проблемы.

Выдохнув, мужчина подцепил пальцами приличный кусок пирога с клубничной начинкой и велел:

— Рассказывай.

Удерживать маску сурового начальника, когда стол ломится от лакомств было невероятно сложно, вероятно поэтому пардочка улыбнулась и скрестила руки на груди.

— Вы заблуждались на мой счет, господин ректор, — неожиданно важно начала она, словно копируя чьи-то до боли знакомые интонации. — Я спешу это на самоуверенность, которая приходит с годами и незнание некоторых нюансов. Увы, но с первым по силам справится только времени, а вот относительно второго я вас с радостью просвещу.

Итон-Бенедикт наконец понял, что копировала пардочка его самого, отложил нетронутый кусок пирога на блюдце и хмуро глянул на девушку.

— Снова дерзишь?

Ноэми обезоруживающе улыбнулась и развела руками, всем своим видом говоря — 'а на что вы, собственно, рассчитывали, господин ректор? Горбатова могила исправит!'

Откинув волосы назад, девушка глянула в сторону открытого окна, задержала взгляд на покачивающихся от ветра занавесках и словно бы невзначай обронила: