Эрвин фон Эльке

— Ей-богу, хо`гошо сказано! — хохотнул майор "Серых соколов". — Я, однако, не вижу способа уско`гить наши ма`гши не `газогнав собственного аванга`гда. Вот, если только... Э`гвин, вы хотите сделать к`гюк по ста`гому шляху?

Палец гусара скользнул по карте, следуя изгибам заброшенной, порядком заросшей дороги.

— Я посылал в том направлении несколько пикетов. Как минимум в начальной стадии дорога вполне проходима, и не разбита повозками к тому же. Армию таким путем, конечно, не провести, а вот дивизию-две вполне возможно.

— Более глубокую конную `газведку п`говести все же надобно... — задумчиво ответил Юстас. — Если после вот этой вот `газвилки севе`гная п`госека за`госла, то нам, воленс-неволенс, п`гидется б`гать восточнее... Ба! Да этак мы и вовсе к Штеттину можем выйти незамеченными! Но, Э`гвин, дружочек, это же будет невиданное самоуп`гавство!

— Ну, на то, что нам никто не преградит дороги до самой столицы Померании я бы расчитывать не стал, да и крюк выходит изрядный — нам может попросту не хватить припасов. А вот выйти навстречу Кабюшо вместе с авангардом — это, мыслю, недурная идея.

— Хо`гошо, я немедленно `гаспо`гяжусь насчет `гекогносци`говки. — лейб-гвардеец развернулся и направился к выходу из генеральской палатки. — Отчаянная вы, д`гуг мой, голова. Вас фон Бе`гг с пот`гохами съест, коли что не так пойдет.

Глава XX

— Ах, господин Копфштюк, я даже и не знаю, что бы мы без вас делали. — тепло произнесла Мафальда. — Вы даже не представляете, какую признательность к вам испытывает Ее Светлейшее Сиятельство.

Неутомимый градоначальник Кляйнеегерсдорфа и впрямь в последние дни был неоценимым помощником в начинании гроссгерцогини. Благодаря его напору, подкрепленному патентом капитана ландсмилиции, деловитости и неугомонности удалось не только организовать поставки всего необходимого в госпиталь — и не из одного лишь возглавляемого им городка, но и из других, более удаленных — но и увеличить врачебный штат, а так же организовать лечение легкораненых солдат и офицеров в окрестных городах, деревнях и поместьях. Первые организованные им обозы уже отправились развозить не нуждающихся в строгом врачебном присмотре, разгружая монастырь и освобождая места для тяжелораненых и изрядно хворых, поток которых все не иссякал и не иссякал.

При этом он еще и умудрялся способствовать переформированию бригады фон Эльке в Кляйнеегерсдорфский полк.

— Пустое, фрау фон Шиф. — отозвался бургомистр. — Это мой долг. Я лишь зашел сказать, что следующий обоз будет готов к отправлению сразу же после обеда. Телег немного, на полсотни солдат, но, некоторые помещики прислали свои экипажи, и надеются, что часть офицеров окажет им честь и погостит в их имениях до выздоровления.

— Скольких конкретно мы сможем к ним направить? — деловито поинтересовалась Мафальда.

За неимением у Эвелины собственных штаба и канцелярии организовывать нечто подобное, контролирующее поставки, расходы и переписку, пришлось камер-фрейлине гроссгерцогини. Это отнимало уйму сил и уменьшало время, которое фон Шиф могла провести, облегчая участь страдальцев, но пустить все на самотек — а уж тем паче уступить эту обязанность кому-то еще из фрейлин — она никак не могла. И если с вопросами трат разобраться удавалось довольно легко, благодаря нескольким как-то незаметно, еще в столице, прибившимся к Эвелине авдиторам, то все прочее слаживалось невообразимыми усилиями, и еще неизвестно чем бы закончилось, кабы не добровольно предложивший свои услуги Копфштюк.

Выслушав ответ бургомистра Мафальда повернулась к помогавшей ей с бумагами Миранде, и попросила ту разузнать у тех из офицеров, что был ранен достаточно легко, чтобы не заплохеть в дороге, кто готов отправиться немедленно.

— А вас я все же попрошу дождаться Ее Светлейшее Сиятельство, — повернулась первая фрейлина к градоначальнику Кляйнеегерсдорфа. — Она лично хотела выразить вам свою благодарность.

— Я верный ее слуга. — Копфштюк отвесил церемонный поклон.

Эвелина, проводившая совещание с настоятелем и доктором Кальмари, ждать себя долго не заставила — камер-фрейлина едва успела перемолвиться с бургомистром несколькими вежливыми фразами, как на пороге появилась гроссгерцогиня.

— Боже, да это же милейший герр Эмиль! — воскликнула она. — Молчите-молчите, все знаю, я встретила в коридоре Миранду. Вы знаете, она такая болтушка!

Мафальда, казалось уже ко всему привыкшая за время службы своей госпоже, с трудом удержалась от ехидной ухмылки. Герцогиня же продолжала щебетать:

— Подойдите ко мне, я вас обниму, мой дорогой.

С выражением высочайшей признательности, впрочем, пришлось повременить, поскольку не успел мобилизованный бургомистр и шага сделать к Эвелине, как в келью, служившую гроссгерцогине одновременно и кабинетом, и будуаром, влетела запыхавшаяся и донельзя взволнованная Розалинда.

— Ваше Светлейшее Сиятельство, прибыл... — фрейлина осеклась, заметив Копфштюка.

— Продолжай, милая, у нас нет секретов от истинных друзей, — царственно произнесла Эвелина.

— Да, госпожа, конечно. — Розалинда сделала книксен. — В монастырь прибыл флигель-адъютант Его Светлейшего Сиятельства, барон фон Швётцер с посланием от государя, и просит вас немедленно его принять.

— Что бы это могло значить, как ты полагаешь, Мафальда? — герцогиня удивленно вскинула брови.

— Теряюсь в догадках, — развела руками фон Шиф. — Возможно, стоит его пригласить, дабы он сам все рассказал?

Сама же она подумала с неожиданной для себя досадой: "Не иначе Максимиллиан Капризный решил возвратить блудную супругу в лоно семьи, во дворец".

Не то чтобы первой фрейлине так уж безумно нравилось копаться в гноящихся ранах и выматываться до изнеможения, сутками приглядывая за мечущимися в горячечном бреду солдатами, но здесь, в этом монастыре, она — впервые за много лет — ощущала, что занимается чем-то нужным и действительно полезным.

— Полагаю, что ты права, — согласилась Эвелина. — Розалинда, милая, пригласи барона сюда, а Мафальда покуда поправит мне прическу — она, кажется, слегка растрепалась. А вы, герр Копфштюк, останьтесь, я хочу вас представить фон Швётцеру. Пускай доложит Максимиллиану, что даже здесь, вдали от Бранденбурга, у меня есть верные друзья и соратники!

Гроссгерцогиня гордо вскинула голову и уселась на табурет.

"Все еще не прощен", — мысленно усмехнулась камер-фрейлина, приступая к наведению порядка на голове своей госпожи.

Флигель-адъютант (и, кстати, бригадный генерал от инфантерии) ждать себя долго не заставил и явился в сопровождении Розалинды уже минут через семь, с пухлой папкой под мышкой.

— Ваше Светлейшее Сиятельство, госпожа фон Шиф... — галантно раскланялся он входя.

— Здравствуйте, герр фон Швётцер, — кивнула ему Эвелина, не демонстрируя, впрочем, сему пожилому мужчине какой-либо приязни. — Позвольте вам представить господина Копфштюка, бургомистра Кляйнеегерсдорфа, который во множестве оказал нам неоценимые услуги.

— Безумно счастлив быть представленным, — отозвался посланник гроссгерцога, бросив на "милейшего герра Эмиля" пренебрежительный взгляд. — Государыня, ваш августейший супруг повелел мне доставить вам рескрипт о назначении вас командующей новообразованными Арцтваффе и Положение об устройстве оных военно-медицинских сил.

Свитский генерал извлек из папки пухлый пакет.

— Весьма любезно с его стороны. — ответила герцогиня. — Отдайте, пожалуйста, Мафальде — здесь моей канцелярией занимается она.

— Как прикажет Ваше Светлейшее Сиятельство. — отозвался фон Швётцер, исполняя распоряжение. — Также мне было поручено вручить вам патент на звание и — для соблюдения воинских традиций — знаки вашей должности.

Из папки на свет появился изукрашенный печатями лист бумаги, и золотые, с густой бахромой из витого шнура, эполеты, на поле которых рубинами был выложен крест.

— Герр Копфштюк, будьте добры, передайте мне все это. — гроссгерцогиня с интересом приняла подарок от супруга. — Очень мило, со вкусом я бы даже сказала. Что скажешь, Розалинда?

— Абсолютно согласна с вами, госпожа. Впечатляюще, но без варварской роскоши. — отозвалась та. — Полагаю, что мы с дамами сможем соорудить под них достойное форменное платье даже в здешних условиях.

— О нет, нет! — неискренне рассмеялся фон Швётцер, которого изрядно покоробила необходимость вручать эполеты через какую-то мелкую сошку, совершенно не сравнимую с ним ни по родовитости, ни по положению. — Никто их носить вас не принуждает, равно как и не ограничевает в форме и расцветке одежды.

— Ну отчего же? — Мафальда уже вскрыла "Положение об Арцтваффе" и сейчас бегло его просматривала. — Вот, ясно написано: парадная форма — белая с розовым, повседневная — салатовая с красными галунами и манжетами.

— На повседневной будут не очень хорошо смотреться. — цокнула языком Розалинда.

— Решено! — рубанула рукой воздух Эвелина. — Буду ходить только в парадной, чтобы солдатики меня за какое-то чучело с огорода не приняли. Что еще просил передать мой супруг, герр фон Швётцер?

— Боюсь, что это все, ваше Светлейшее Сиятельство.

Гроссгерцогиня, ожидавшая, наверное, извинений и похвалы от мужа, снова вскинула голову и поджала губы.

— Разве что... Ваш августейший супруг упомянул, что вам вовсе нет нужды сидеть в этом монастыре, словно привязанной, что отсюда-де вам, верно, не слишком-то удобно все организовывать.

Эвелина побарабанила ноготками по подлокотнику и с горькой усмешкой кивнула.

— Да, тут с ним сложно поспорить...

Флигель-адъютант на такие слова своей повелительницы лишь чуть улыбнулся, намереваясь, вероятно, предложить ей возвращение в столицу в его карете, однако уже следующая фраза герцогини заставила его застыть, словно громом пораженного: — Армия ушла вперед, сюда везти больных и увечных становится далеко. Надо переносить госпиталь ближе к войскам.

— Государыня, в этом никакой необходимости уже нет! — запротестовал фон Швётцер, имевший от Максимиллиана Капризного строго противоположное распоряжение. — Не знаю, вправе ли я... Впрочем, скоро это станет общеизвестно. Ваш брат, герцог Гольштейнский, объявил войну Померании и нынче его храбрые солдаты уже подходят к западной границе княжества.

— Похоже, что Фредерик выжил из ума следом за папенькой, — язвительным тоном отозвалась Эвелина. — Сколько помню, солдат там было немногим больше, чем... чем... Да вот хотя бы и в дивизии Эдвина! Кстати, герр фон Швётцер, не могли бы вы его отсюда забрать с собой?

— Простите, я не совсем понимаю...

— Да что тут вообще понимать? Мужчины постоянно совершают всяческие глупости, и эрцгерцог ваш в этом плане ни разу не исключение. Аккурат перед самой Аурумштадской викторией, совершая сикурс во фланг неприятелю, — за время общения с солдатами и офицерами герцогиня, и все ее фрейлины нахватались от своих пациентов самых разных словечек, и теперь Эвелина, не без удовольствия, вставляла в свою речь сугубо военные термины, чем повергла несчастного свитского генерала в шок и прострацию, — этому великовозрастному балбесу вздумалось погеройствовать. Нет, чтобы должным образом марш организовать — полез лично из грязи пушку вытаскивать. Под дождем. Без плаща. Ну и кто же ему виноват, что свалился с пневмонией? Это еще хорошо, что у фельдмаршала фон Берга хватило разума Эдвина отстранить от командования и отправить на излечение. Так вы представляете что?

Последняя фраза была произнесена гроссгерцогиней голосом полным возмущения.

— Э-э-э, неужто его сиятельство отказались повиноваться приказу? — озадачено вопросил фон Швётцер.

— Ну, это было бы чересчур даже для него. — Эвелина тяжко вздохнула. — Нет, категорически уперся, и как мы с дамами его ни упрашивали, дабы он возвратился в столицу, под надзор лейб-медиков — вы знаете какое этим бездельникам жалование от казны положено?! — он заявил, что будет переносить тяготы и болезни вместе со своими солдатами, и из госпиталя уезжать не желает ни в какую! Заберите вы этого оболтуса в Бранденбург, скажите, что отец вызывает. У меня тут тяжелобольных и так хватает, а врачей — нет. Если бы не милейший герр Копфштюк...

Эвелина с улыбкой поглядела на бургомистра Кляйнеегерсдорфа.

— Ах, сударыня, если бы я только мог! — воскликнул гроссгерцогский флигель-адъютант, горестно всплеснув руками. — Но ведь вам прекрасно известно, что утверждать от имени Его Светлейшего Сиятельства что-то, чего он не говорил — тяжелейшее государственное преступление, каковое карается смертной казнью! Приказать же эрцгерцогу я не в праве — он старше меня по званию!

На личике герцогини появилось выражение, которое правильнее всего было бы интерпретировать как "Никогда от вас, мужчин, толку нет!"

— Госпожа, — вдруг окликнула ее Мафальда, уже полностью пролиставшая Положение. — А меж тем, ваш царственный супруг наделил вас полномочиями, которые дают право приказывать в боевой обстановке даже наследнику престола.

— Что ты такое говоришь, моя милая? — удивилась Эвелина. — Откуда ты такое взяла?

— Ну как же? Вот! — камер-фрейлина продемонстрировала страницу, где расписывались звания и должностные обязанности. — Арцтмаршал осуществляет общее руководство всеми Арцтваффе, в мирное время подотчетен исключительно Военному министру, во время боевых действий — также и главнокомандующему армией...

— И что же с того? — гросгерцогиня непонимающе захлопала своими длинными ресницами. — Розалинда, хоть ты что-то понимаешь?

— Боюсь, что нет, государыня.

— Ну как же! — торжественно воскликнула Мафальда. — Это означает, что гроссгерцог присвоил вам звание, соответствующее лейтенант-фельдмаршалу!

Лицо Эвелины все еще отражало непонимание.

— А это значит, что старше вас во всей нашей армии только фельдмаршал фон Берг и лейтенант-фельдмаршал Ольмюц, да и то, второй лишь из-за того, что имеет более длительную выслугу лет, госпожа!

— И это значит... — начала гросгерцогиня, стремительно утрачивая всяческие признаки недавнего недовольства.

— Что вы можете просто отдать эрцгерцогу приказ, и он обязан подчиняться. — закончила за нее Мафальда. — Во всяком случаев том, что касается его лечения.

Эвелина оглядела комнату, словно собравшийся пикировать на жертву орел, перевела взгляд на эполеты, которые все еще продолжала сжимать в руках, и улыбнулась, выражая полное удовлетворение.

— Милая, готовь приказ немедленно! — задорно воскликнула она. — А я... Пожалуй, покуда напишу небольшое письмо Максимиллиану. Ах, я совершенно неспособна долго сердиться на это чудовище!

* * *

Вскоре и Мафальде, и остальным фрейлинам стало ясно, что "это чудовище" и в самом деле получило окончательное и бесповоротное прощение. Написав ему письмо и поставив подпись на составленном первой камер-фрейлиной приказе, адресованном ее пасынку, гроссгерцогиня вновь загорелась жаждой деятельности. А поскольку операций в данный момент в монастыре не проводилось, а с перевязками уже прооперированных пациентов фрейлины справлялись и без нее, Эвелина решила заняться созданием своей "военной формы".