Значит, я могу пойти к владыке и признаться, что я вампир, и со мной ничего не будет?
Нет необходимости идти и признаваться, владыка все поймет при первой же личной встрече.
Но Агафон ничего не понял.
Агафон не имеет опыта полевой работы.
А владыка Дмитрий?
Имеет.
Какой опыт?
Не знаю.
Значит, мне ничего не грозит?
Не больше, чем раньше.
Но и не меньше.
Но и не меньше.
7.
— Ну что, покормился? — поприветствовала меня Зина.
— Покормился.
— И как тебе?
— Трудно сказать. Если не вдаваться в моральную сторону дела, то прекрасно. Примерно как хороший косяк.
— Косяк — это что?
— Сигарета с коноплей.
— Ха-ха. Оригинальное сравнение. А если вдаться в моральную сторону?
— Противно. Обрывать жизнь человека только ради того, чтобы научиться десятку забавных трюков...
— Каких еще трюков?
— Ну, что умеют вампиры... приобретать эту... некорпореальность...
— Откуда ты знаешь про некорпореальность? Тебе сказал владыка?
— Нет.
— А кто?
— В прошлый раз, когда я хотел рассказать тебе об этом, ты сказала, что меньше знаешь — лучше спишь.
— В прошлый раз мы с тобой не были братьями по крови.
— Тогда смотри сюда. Это он мне рассказал, — и я вытащил крест из-под рубашки.
— Это... неужели мифрил?
— Он самый.
— Где ты его взял?
— Одна старуха подарила. Это было в другом мире.
— Он разговаривает?
— Мысленно.
— Только с тобой?
— Да.
— Можно, я его надену?
— Не стоит. Не то чтобы я тебе не доверяю... но от этого по любому не будет толка. Крест закрывается от всех, кроме меня, отец Константин не смог даже понять, как работает эта защита, не говоря уже о том, чтобы ее снять.
— Ну если сам Костя не смог ее снять, то мне и пробовать нечего. А ты можешь приказать кресту просто поговорить со мной?
— Не могу.
— Врешь.
— Действительно не могу! Я пробовал, а он говорит, что в глубине души я этого не хочу, и потому он не будет разговаривать ни с кем, кроме меня.
— А если я тебя загипнотизирую?
— Вряд ли это получится, скорее всего, крест воспримет твою магию как угрозу и заблокирует.
— Я не буду применять магию. Смотри мне в глаза и расслабься.
Я посмотрел Зине в глаза и сделал вид, что пытаюсь расслабиться. Нет, конечно, я не собираюсь отдавать ей крест, я еще не настолько сдурел, но грубо отказывать тоже не хочется.
— Ты не хочешь, чтобы я с ним разговаривала, — констатировала Зина.
— Не хочу.
— Ну и наплевать. Иди сюда, обними меня.
Я сел рядом с Зиной, обнял ее за талию, и она прильнула ко мне всем телом. Некоторое время мы целовались, а потом я получил еще одно подтверждение тому, что потенция у вампиров нисколько не хуже, чем у обычных людей.
Когда все кончилось и Зина расслабленно мурлыкала в моих объятиях, я спросил ее:
— Я привлекаю тебя, потому что я тоже вампир?
— Нет, дело не в этом. Просто другие люди мной брезгуют, вампиров у нас не любят. Как и везде.
— Неудивительно.
— Как раз удивительно. Я никогда не убивала священников, это считается преступлением...
— Разве любое убийство не считается преступлением?
— Вампир-священник имеет право на пищу. Если ты решишь открыться Дмитрию, он прикажет увеличить поставки человечины. Если только не прикажет тебя упокоить.
— Это вряд ли.
— Если ты уверен в своих словах, то лучше все ему рассказать. Тебе не поздоровится, если патруль поймает тебя над свежим трупом.
— Я смогу отбиться от двух монахов?
— Как повезет. Лучше не пробовать.
— Когда я уходил от первой жертвы, мне встретился патруль.
— И что?
— Я показал им крест и они меня пропустили.
— Еще бы! Мифриловый крест кто попало не носит, они просто не подумали, что ты можешь быть вампиром. Но будь осторожен, через какое-то время тебя вычислят, и это может произойти очень скоро. Ты не чувствуешь голода?
— Я бы не отказался поесть. Пойдем в столовую?
— Я имею ввиду наш голод.
— Я только вчера кормился!
— В первые дни, пока превращение не завершилось, кормиться приходится очень часто. Ну-ка, покажи клыки. Уже почти нормальные. Ты уже научился что-нибудь делать?
— Я умею ускорять время, регенерироваться и находить короткий путь.
— Короткий путь? Ты уверен?
— Уверен. Когда я возвращался в монастырь после кормления, я подумал, что хорошо бы попасть домой побыстрее, а потом что-то произошло, и я почти сразу оказался перед воротами монастыря.
— Стражники что-нибудь заметили?
— Похоже, заметили. Они так на меня смотрели!
— Кажется, ты попал. Но это даже хорошо, потому что теперь тебе не придется долго мучиться неизвестностью. Приготовься к тяжелому разговору с владыкой.
— Разве только вампиры умеют находить короткий путь?
— Эта магия никак не связана с природой вампиров. Полагаю, тебе помог крест.
— Он говорит, что я все сделал сам.
— Какую-то роль он сыграл. Возможно, ты продвинулся на пути к богу дальше, чем сам предполагал, и превращение ускорило процесс, который и так уже протекал в душе. Или, возможно, превращение как-то повлияло на твое взаимодействие с крестом и ты начал высасывать из него силу. По любому, Дмитрий обязательно заинтересуется этим случаем. С другой стороны, этот случай настолько интересен, что в ближайшем будущем упокоение тебе точно не грозит. В тюрьму тебя тоже вряд ли посадят, содержать вампира в тюрьме — занятие слишком хлопотное. В общем, жди и надейся.
— Буду ждать. Зина, а как ты стала вампиром?
— В результате эксперимента. Мне дали выпить консервированную кровь дикого упыря.
— Зачем?
— Дмитрия давно интересовал вопрос о возможности использования вампиризма на благо церкви.
— И что показал эксперимент?
— Использовать можно, но нецелесообразно, выигрыш в волшебной силе не окупает затрат на кормление.
— Тогда зачем ты заставила меня укусить тебя?
— Я не заставляла, я просто позволила. Ты сам хотел этого.
— Я думал, что сразу получу всю магическую силу.
— Получить всю магическую силу невозможно, всю силу имеет только бог. Ты хотел получить все, что доступно человеку, ты думал, что укус даст тебе максимум из того, что вообще может быть тебе предоставлено. Ты был неправ, на пути к богу нет коротких дорог, если ты не продерешься через тернии, ты не увидишь свет звезд под ногами. Теперь ты понимаешь это?
— Кажется, да.
— Вот видишь! Если бы ты меня не укусил, ты продолжал бы думать, что сможешь обмануть бога и получить желаемое, не заплатив. Ты больше так не думаешь?
— Я не знаю, что думать.
— Уже прогресс. Твое превращение скоро завершится, ты привыкнешь к новой сущности и освоишься с новыми силами. И тогда у тебя появится, над чем поразмыслить, и я полагаю, что новые мысли помогут тебе обрести настоящую веру. Знаешь, в чем твоя проблема, Алексей? Ты мечтаешь обрести не веру, а силу, а это невозможно, ведь если ты ищешь веру и находишь ее, ты обретаешь силу, но если ты ищешь только силу, ты не обретаешь ничего. А если будешь чрезмерно упорствовать на этом пути, ты потеряешь душу. Сила в правде, Алексей, а правда в вере. Не пытайся схитрить и отделить одно от другого, эти вещи, в принципе, разделимы, но лучше их не разделять. Но достаточно, большего ты все равно пока не поймешь. Иди, занимайся своими делами и жди, когда ожидание исполнится.
8.
— Что с тобой происходит? — спросила Татьяна.
— Ничего.
— Нет, с тобой явно происходит что-то ненормальное. Окраска твоей ауры сильно изменилась.
— Это естественно. Время идет, мы меняемся...
— Нет, здесь совсем другое! При обычном развитии личности такими резких перемен не бывает.
— Я попал в совершенно новую среду обитания...
— Первая реакция уже прошла, а для второй слишком рано. Кроме того, вторая реакция не бывает такой бурной.
— Кто ты, Татьяна? Сдается мне, что владыка подложил мне тебя не только для того, чтобы ты меня развлекала.
— Ты прав. Я не только шлюха, но и психолог.
— По-моему, любая шлюха — психолог.
— Но не любая — доктор психологических наук.
— Ты доктор?!
— Непохожа?
— Ну... да. Но зачем доктору...
— Подстилаться под гостей монастыря? Я очень редко это делаю, обычно я работаю за письменным столом, а не в постели, ты стал моим первым клиентом за последние пять лет.
— Дмитрий попросил тебя присмотреть за мной?
— Да. И похоже, что я что-то просмотрела.
— Да ну тебя! Со мной все нормально...
— С тобой не все нормально. Если бы не твой крест, я бы предположила, что ты превращаешься в вампира.
— В вампира? Разве они существуют?
— Существуют.
— И что? Если я превращусь в вампира, я стану бессмертным, буду летать на крыльях ночи, пить кровь беззащитных девственниц, спать в гробу, не отражаться в зеркалах...
— Не смейся над этим, это очень серьезно. Кое в чем ты неправ, вампиры отражаются в зеркалах, они не боятся чеснока и святой воды, они не умеют летать, они одинаково успешно действуют и днем, и ночью. И они действительно пьют кровь, причем не только из беззащитных девственниц. Но ты можешь себе представить, каково это — постоянно жить в готовности убивать? Убивать только для того, чтобы продлить подобие жизни еще на несколько недель? Ты представляешь, какой шлейф насилия тянется за каждым вампиром?
— Догадываюсь. Знаешь, что говорят вегетарианцы про нас с тобой?
— Есть мясо животного и пить кровь человека — не одно и то же! И не иронизируй над этим!
— Хорошо, не буду иронизировать. Убил бобра — спас дерево... все, все, больше не буду! Только давай больше не говорить об этом, а то поругаемся.
— Давай. Иди сюда.
Я подчинился, но на этот раз ничего у нас не получилось, потому что мы оба были слишком раздосадованы неприятным разговором.
9.
Я встретил Агафона на пороге кельи.
— Извините, отец, — вежливо сказал я после того, как мы церемонно раскланялись, — меня ждут неотложные дела. Если вы не возражаете, я бы с удовольствием приступил к занятиям после обеда. Ведь наше дело не настолько срочное?
— Не настолько, — согласился Агафон с некоторым удивлением. — Хорошо, я зайду позже.
Голод снова гнал меня на улицу, на этот раз он был выражен гораздо сильнее и сопротивляться ему почти не было сил. Говорят, что у наркоманов каждая последующая ломка сильнее предыдущей. Господи, во что я влип?
На этот раз я направился в сторону Калужского тракта. Я мог направиться и в любую другую сторону — в двадцатиградусный мороз снять девицу легкого поведения весьма проблематично. Я дошел до того места, где в моей реальности располагается площадь Гагарина, и на всем пути не встретил ни одной потенциальной жертвы. Голод стал нестерпимым и, едва представился подходящий случай, я набросился на первого встречного.
Первым встречным оказался молодой интеллигентный мужчина лет тридцати в роскошной шубе, то ли бобровой, то ли собольей.
— Извините, сударь, — обратился я к нему, и, подойдя вплотную, перевел собственное тело в ускоренный режим и ударил справа в челюсть. Нокаут. Присесть на корточки, наклониться и утолить голод было делом одной минуты. На этот раз я не забыл убрать клыки перед тем, как вытереть рот. Кажется, меня никто не заметил.
Как и в первый раз, меня наполнило ощущение силы, мне казалось, что я как будто стал большим, мудрым и добрым драконом, гигантскими крыльями объемлющим весь мир и спокойно рассуждающим о неисповедимых путях сущего. Я захотел познать, что такое некорпореальность, и я познал это.
Не иметь материального тела довольно забавно. Нематериальность вовсе не означает невидимости, я по-прежнему видим для окружающих, мое тело переступает ногами и размахивает руками, но это только видимость. Я не оставляю следов в снегу, не чувствую холода и вообще, в экстремальной ситуации быть нематериальным более чем удобно.
Убедившись, что никто за мной не наблюдает, тремя длинными скачками я приблизился к забору, огораживающему какое-то частное владение, и просочился прямо сквозь столб. Оригинальное ощущение. Изнутри столб не ощущается вообще никак, если не считать того, что в течение времени, пока глаза находятся внутри твердого тела, зрение не работает. И что-то странное происходит со слухом — одни звуки становятся громче, другие ослабевают до полной неразличимости, наверное, так воспринимают мир замурованные.
Я немного потренировался в просачивании сквозь твердые предметы, даже простоял с минуту неподвижно внутри столба, а потом мне это наскучило. Я подумал было, не стоит ли пересечь двор и попробовать то же самое с настоящими кирпичными стенами, но по здравом размышлении решил не рисковать. В конце концов, всего в трехстах метрах отсюда валяется свежий труп с прокушенной шеей.
Я вышел из столба, вернул телу материальность и сразу же провалился в сугроб почти по пояс. Чтобы выбраться из сугроба, потребовалась почти минута, и похоже, что я привлек внимание двоих прохожих, которые стояли метрах в двухстах впереди, показывали в мою сторону пальцами и, кажется, смеялись. Ну и пусть смеются. Я сформировал короткий путь и отправился обратно в монастырь. Нехорошо заставлять Агафона долго ждать.
10.
Сегодня Агафона интересовала политика. Государственное устройство России, структура власти, организация силовых структур, особенности функционирования преступного мира.
— Вы что, ребята, собрались утащить атомную бомбу из нашего мира? — спросил я и расхохотался. А потом перестал хохотать, потому что понял, что попал в точку.
— А что? — ответил Агафон. — Думаешь, это абсолютно невозможно? Где у вас хранятся атомные бомбы?
— В специальных хранилищах, они жутко засекречены и никто точно не знает, где они расположены. Лет пятнадцать назад, когда у нас была перестройка...
— Перестройка чего?
— Общества. Неважно. В общем, тогда кругом творился полный бардак и однажды группа журналистов...
— Кого?
— Журналистов. Это... как бы сказать... профессиональные сплетники, что ли. Что такое газета, знаешь?
— Знаю. Журналисты — те, кто делает газету? Печатники?
— Нет, печатники печатают, а журналисты пишут статьи, которые печатают печатники. В общем, журналисты пробрались на один склад и нашли там ракету, которую никто не охранял...
— Зачем охранять ракету?
— Как зачем? Ракеты — основное средство доставки атомных бомб к цели.
— Но... для этого нужна очень большая ракета.
— Та ракета была больше фонарного столба. В общем, журналисты нашли неохраняемую ракету и к ней пульт управления. Они начали с ним играться, нажали какую-то кнопку и ракета поднялась вверх и изготовилась к стрельбе. Они испугались и уехали, а потом показали этот случай по телевизору... ну, короче, всем рассказали об этом.
— И что?
— А ничего. Если бы они не испугались, а посмотрели на ракету поближе, они бы увидели, что это было просто бревно. Ложная цель. Правительство тогда урезало деньги на содержание армии, ее начали сокращать и в первую очередь сокращали гарнизоны, обслуживающие ложные цели.
