Я подвинула ногу, чтобы подтолкнуть Джейми. Он пошевелился во сне, протянул руку и нежно обхватил мою лодыжку, потом затих с довольным стоном.
— Преграду возведи для зла, — пробормотала я практически себе под нос.
— SlЮinte, — сказал майор, и снова залпом осушил кубок.
Глава 20. ОПАСНЫЕ ПОДАРКИ.
ДВА ДНЯ СПУСТЯ, Джейми и Йен, подвигнутые новостями майора МакДональда, отправились с коротким визитом к Птице-Что-Поет-По-Утрам, а сам майор удалился по своим дальнейшим тайным поручениям, оставив меня с Бобби Хиггинсом в качестве помощника.
Я умирала от желания порыться в ящиках, которые привез Бобби, но дела и заботы наваливались одно за другим. И среди прочего — безумная попытка белой свиноматки сожрать Адсо, коза с инфицированными сосками, странная зеленая плесень, появившаяся в последней партии сыра, завершение постройки такой необходимой всем летней кухни, и суровый разговор с братьями Бёрдсли относительно поведения с гостями. Прошло больше недели, прежде чем я нашла свободное время, чтобы распаковать подарок от лорда Грея и прочитать его письмо.
"4 сентября, 1773.
От лорда Джона Грея, плантация Маунт Джосайя
Миссис Джеймс Фрейзер.
Моя дорогая мадам,
Надеюсь, что запрошенные Вами предметы прибыли в целости и сохранности. Мистер Хиггинс несколько нервничал, что повезет с собой купоросное масло. Насколько я понял, у него был некий дурной опыт, связанный с ним. Однако, мы упаковали бутыль со всеми предосторожностями, и оставили ее запечатанной в том виде, в котором она прибыла из Англии.
После того, как я изучил прелестные рисунки, присланные Вами — сделанные, как я понимаю, изысканной рукой Вашей дочери, — я поехал в Уилльямсбург, чтобы проконсультироваться у известного стеклодува, обитающего там под именем (несомненно, оригинальным) Блогведер. Мистер Блогведер предположил, что реторта "философский пеликан" — это достаточно простая работа, едва ли серьезное испытание его мастерства, но был очарован требованиями к аппарату для дистилляции, особенно съемной спиралью. Он сразу же сообразил, что аппарат может быть разбит при перевозке, поэтому предусмотрительно сделал три экземпляра.
Умоляю Вас считать это моим подарком — как самое малое выражение моей бесконечной благодарности за Вашу огромную доброту, как по отношению к моей персоне, так и по отношению к мистеру Хиггинсу.
Ваш самый скромный и преданный слуга,
Джон Грей.
Постскриптум: До сих пор я сдерживал свое вульгарное любопытство, однако смею надеяться, что при случае в будущем, Вы, возможно, соблаговолите объяснить мне, для чего намереваетесь использовать эти предметы".
* * *
ОНИ БЫЛИ УПАКОВАНЫ с большой тщательностью. С трудом открыв ящики, я обнаружила, что они доверху заполнены большим количеством соломы, части стекла и запечатанные бутылки сверкали внутри, укутанные как яйца птицы Рух.
— Вы же будете осторожны с этим, правда, мэм? — спросил Бобби с тревогой, когда я вынула широкую тяжелую бутыль коричневого стекла, пробка была накрепко запечатана красным сургучом. — Эта штука ужасно ядовита.
— Да, я знаю, — стоя на цыпочках, я затолкала бутылку на верхнюю полку, подальше от хищных ручек детей или лап кота. — Вы что, видели, как это используют, Бобби?
Он крепко сжал губы и покачал головой.
— Я бы не сказал, как используют, мэм. Но я видел, что оно может сделать... Была одна... девушка, в Лондоне, с которой я был немного знаком, пока мы ожидали отплытия корабля в Америку. Одна половина ее лица была красивой и гладкой, как лютик, а другая половина была так изрезана рубцами, что невозможно было смотреть. Словно лицо растаяло в огне, но она сказала, это был купорос, — он посмотрел наверх на бутыль и заметно сглотнул. — Она сказала, что другая шлюха вылила это на нее, из ревности.
Вздохнув, он снова покачал головой и потянулся к метле, чтобы вымести разбросанную солому.
— Что ж, вам не стоит волноваться, — заверила я его. — Я не планирую выливать это на кого бы то ни было.
— О, нет, мэм! — он выглядел ошеломленным. — Я бы никогда так не подумал!
— О, смотрите! — воскликнула я, очарованная. Я держала в руках плод творчества мистера Блогведера: стеклянный шар, размером с мою голову, выполненный с идеальной симметрией и без малейшего намека на пузырьки. У стекла был слабый голубоватый оттенок, и я могла рассмотреть собственное искаженное отражение, широконосое, с вытаращенными глазами, словно выглядывающая русалка.
— Да, мэм, — сказал Бобби, покорно разглядывая реторту. — Оно... ээ... очень большое, не так ли?
— Она идеальна! Просто идеальна! — вместо того, чтобы ее просто отрезали от воздуходувки, шейка шара была вытянута в толстостенную трубку, около двух дюймов в длину и дюйм в диаметре. Края и внутренняя поверхность были... отшлифованы? Обточены? Я понятия не имела, что сделал мистер Блогведер, но результатом была шелковистая, матовая поверхность, которая образует отличную пробку, когда такая же идеально обработанная часть будет вставлена внутрь.
Мои руки стали влажными от возбуждения и страха, что я ненароком уроню драгоценную вещицу. Я обхватила реторту частью передника и проворачивала туда-сюда, рассуждая, куда лучше всего ее поставить. Не ожидала, что она будет такой большой. Нужно, чтобы Бри или кто-нибудь из мужчин сделали для нее подходящую подставку.
— Она должна находиться на маленьком огне, — объясняла я, хмурясь на маленькую жаровню, которую использовала для заварки настоев. — Температура очень важна: угли плохо сохраняют постоянное тепло, — я поместила большой шар в буфет, чтобы он находился в безопасности за шеренгой бутылочек. — Думаю, это должна быть спиртовка. Но реторта больше, чем я предполагала, и мне понадобится соответствующая по размеру лампа, чтобы нагреть ее...
До меня дошло, что Бобби не слушает мою болтовню, его внимание отвлекло что-то, происходящее снаружи. Он хмурился, смотря куда-то, и я подошла к нему сзади, выглядывая в открытое окно, чтобы понять, что происходит.
Мне нужно было сразу догадаться: снаружи была Лиззи Вемисс, взбивающая масло под каштанами, а с ней — Манфред МакГилливрей.
Я посмотрела на эту парочку, увлеченную веселым разговором, затем на мрачный вид Бобби, и прочистила горло.
— Возможно, вы откроете для меня другой ящик, Бобби?
— А? — его внимание все еще занимала парочка на улице.
— Ящик, — терпеливо повторила я. — Вот этот, — я подтолкнула его ногой.
— Ящик... О! О, да, конечно, мэм! — оторвав взгляд от окна, он с угрюмым видом занялся делом.
Я доставала остальные стекляшки из открытого ящика, отряхивая их от соломы, и осторожно складывала шары, реторту, колбы и спираль в верхний шкафчик. Одним глазом поглядывая за Бобби, я размышляла над снова возникшей ситуацией. Мне казалось, что его чувства к Лиззи были не более чем мимолетным увлечением.
И, вполне возможно, так оно и было, напомнила я себе. Но если все-таки нечто большее... Вопреки самой себе, я выглянула в окно, только чтобы обнаружить, что парочка уже превратилась в трио.
— Йен! — воскликнула я. Обескураженный, Бобби поднял глаза, но я уже направлялась к двери, спешно отряхивая платье от соломинок.
Если Йен вернулся, значит и Джейми тоже...
Он вошел во входную дверь как раз тогда, когда я примчалась в прихожую, обхватил меня за талию, и поцеловал с горячим энтузиазмом, щекоча жесткими, словно наждачная бумага, усами.
— Ты вернулся, — сказала я, совершенно нелепо.
— Да, и прямо за мной несколько индейцев, — сказал он, сжав руками мои ягодицы, и пылко потерся усами о мою щеку. — Боже, я бы все отдал ради четверти часа с тобой наедине, Сассенах! Мои шары сейчас лопнут... а, мистер Хиггинс, я... эм... не заметил, что вы здесь.
Он отпустил меня и резко выпрямился, сорвав с головы шляпу и обтряхивая ее об свои бедра излишне подчеркнутым небрежным жестом.
— Нет, сэр, — сказал Бобби угрюмо. — Мистер Йен тоже вернулся, не так ли? — вопрос прозвучал так, словно это вряд ли было хорошей новостью. Если прибытие Йена отвлекло Лиззи от Манфреда, — а именно так и произошло, — то оно никак не помогало привлечь ее внимание к Бобби.
Лиззи оставила маслобойку на несчастного Манфреда, который принялся крутить ручку с явно обиженным видом, а сама, смеясь, пошла с Йеном в направлении конюшни, по всей видимости, чтобы показать ему теленка, который родился в его отсутствие.
— Индейцы, — сказала я, запоздало уловив слова Джейми. — Какие индейцы?
— Полдюжины чероки, — ответил он. — А это что такое? — он кивнул на дорожку из соломинок, идущую из моей хирургической.
— Ах, это. Это, — радостно сообщила я, — эфир. Вернее, будущий эфир. Полагаю, мы должны покормить индейцев?
— Да. Я скажу миссис Баг. Но они привели с собой девушку, чтобы ты ее осмотрела.
— О? — он уже зашагал в направлении кухни, и я поспешила за ним. — А что с ней?
— Зубная боль, — коротко сказал он, и распахнул дверь кухни. — Мисси Баг! CА bhfuil tЗ? Эфир, Сассенах? Ты имеешь в виду флогистон, да?
— Не думаю, что имела это в виду, — сказала я, стараясь вспомнить, что это, черт возьми, за флогистон такой. — Я же рассказывала тебе об анестезии, а эфир — это своего рода анестетик: он усыпляет людей, и тогда им можно делать хирургическую операцию, не причиняя боли.
— Оччень полезно в случае зубной боли, — заметил Джейми. — Куда же подевалась эта женщина? Миссис Баг!
— Так и будет, только понадобится некоторое время, чтобы его приготовить. А пока нам придется довольствоваться виски. Миссис Баг в летней кухне, я полагаю. Сегодня хлебный день. И, кстати говоря, об алкоголе... — он уже вышел в заднюю дверь, и я стремглав помчалась через крыльцо за ним. — Мне понадобится высококачественный спирт для эфира. Сможешь принести мне бочку из новой партии завтра?
— Бочку? Господи, Сассенах, что ты собираешься делать, купаться в нем?
— В общем, строго говоря, да. Вернее, не я, а купоросное масло. Его нужно аккуратно вылить в ванночку с горячим спиртом, и оно...
— О, мистер Фрейзер! То-то я подумала, что услышала, как кто-то меня зовет... — улыбающаяся миссис Баг внезапно появилась с корзинкой яиц в одной руке. — Как же приятно снова видеть вас дома в безопасности!
— Рад быть дома, миссис Баг, — заверил он ее. — Мы можем накормить ужином полдюжины гостей?
Ее глаза на мгновенье широко раскрылись, а затем сузились, вычисляя.
— Колбаса, — заявила она. — И пюре из репы. Давай, малыш Бобби, иди сюда и помоги мне, — передав мне яйца, она взяла Бобби, который вышел вслед за нами, за рукав и потащила его к огороду, где росла репа.
У меня появилось чувство, словно я нахожусь на карусели, и я схватилась за руку Джейми, чтобы не упасть.
— Ты знал, что Бобби влюблен в Лиззи? — спросила я.
— Нет. Но ему не светит ничего хорошего, если это так, — ответил он без сочувствия. Приняв за приглашение то, что я положила свою руку на его плечо, Джейми взял у меня корзинку с яйцами, поставил на землю, затем притянул меня к себе и поцеловал, медленней, чем в первый раз, но не менее старательно.
Он отпустил меня со вздохом глубокого удовлетворения и взглянул на новую летнюю кухню, которую мы построили в его отсутствие: небольшое строение, состоявшее из стен из грубого материала и крыши из сосновых веток, возведенной вокруг каменного очага и дымохода, и с большим столом внутри. Оттуда повеяло соблазнительными ароматами подходящего теста, свежеиспеченного хлеба, овсяных лепешек и булочек с корицей.
— Итак, что касается той четверти часа, Сассенах... Мне кажется, я могу справиться и за меньшее время, если нужно...
— Что ж, а я не могу, — твердо сказала я, хотя на какое-то мгновенье задержала руку, лаская его. Мое лицо горело от соприкосновения с его усами. — И когда у нас будет время, может, расскажешь мне, что, ради Бога, ты сделал, чтобы привести себя в такое состояние?
— Видел сны.
— Что?
— Я видел жутко непристойные сны о тебе, ночи напролет, — объяснил он, одергивая свои штаны для большего удобства. — Каждый раз, когда я во сне перекатывался поверх тебя, я ложился на свой член и просыпался. Это было ужасно.
Я расхохоталась, и он принял обиженный вид, хотя я видела неохотное удовлетворение, скрывающееся за ним.
— Что ж, можешь смеяться, Сассенах, — сказал он. — У тебя же нет такого беспокойства.
— Да, и это большое облегчение для меня, — заверила я его. — Эм... а какого рода непристойные сны?
Я увидела задумчивый блеск в глубине его темно-синих глаз. Он протянул палец и очень нежно провел им вдоль моей шеи, вниз к выпуклости груди, где исчез в корсете и спустился по тонкой ткани, прикрывающей мой сосок, который сразу же набух как гриб после дождя в ответ на такое внимание.
— Такие, которые заставляют меня желать утащить тебя прямо в лес, достаточно далеко, чтобы никто не услышал, как я положу тебя на землю, подниму твои юбки и расщеплю тебя, словно спелый персик, — сказал он мягко. — Ага?
Я громко сглотнула.
В этот деликатный момент, послышались возгласы приветствия с тропы по другую сторону дома.
— Долг зовет, — произнесла я, едва дыша.
Джейми сам глубоко вздохнул, пожал плечами и кивнул.
— Ну, я пока не умер от неутоленной страсти, думаю, не умру и сейчас.
— Полагаю, что не умрешь, — сказала я. — Кроме того, не ты ли говорил мне, что воздержание заставляет определенные... эм... вещи... стать тверже?
Он бросил на меня мрачный взгляд.
— Если это станет еще тверже, я грохнусь в обморок от недостатка крови в башке. Не забудь корзину с яйцами, Сассенах.
* * *
БЫЛО УЖЕ ДАЛЕКО ЗА ПОЛДЕНЬ, но, слава Богу, солнечного света вполне хватало для работы. Мой хирургический кабинет был расположен так, чтобы максимально использовать для операций утренний свет, однако после обеда в нем становилось тускло, и мне пришлось устроить импровизированный операционный театр в палисаднике.
Это было правильное решение, поскольку все хотели посмотреть: индейцы рассматривали врачевание, равно как и любую другую деятельность, как общественное мероприятие. Они особенно восторгались операциями, так как последние считались в высшей степени развлекательными. Все с нетерпением столпились вокруг, комментируя мои приготовления, споря друг с другом и беседуя с пациенткой, которую я с большим трудом сдерживала от попыток ответить им.
Ее звали Мышь, и я полагала, что это имя было ей дано по неким метафизическим причинам, так как оно определенно не подходило ей ни по внешности, ни по характеру. Она была круглолицей, с необычным для чероки вздернутым носом, и, хотя ее сложно было назвать красавицей, она обладала такой силой характера, которая бывает притягательней внешней красоты.
Ее обаяние, несомненно, действовало на присутствующих мужчин; она была единственной женщиной в группе индейцев. Остальные включали ее брата, Красную Глину Уилсона, и его четырех друзей, которые присоединились к нему, чтобы составить компанию Уилсонам, обеспечить защиту в пути, или посоперничать за внимание мисс Мыши, что казалось наиболее вероятной причиной их присутствия.
