Горячее лето пятьдесят третьего

На этой фразе Маргелов выпал из дзена.

— Шура, две дурацкие американские игры и две английские. Неужели мы не способны придумать свою, русскую игру?

— Способны, дядь Вась. Русская рулетка называется. Только никто из аборигенов, в нее играть не будет, слабо им. Наше дело не игры для убогих придумывать, слишком уж мы для этого круты, им наших игр не потянуть. Наше дело — оседлать уже вскормленного коня. Порох придумали китайцы, блицкриг немцы, а футбол англичане. Ах да, математический ноль нам придумали индусы, философию греки, а право — древние римляне, и что из того? Придумать — мало, нужно суметь придумкой воспользоваться. Кстати, ваши превосходительства, я же вам подарки привез.

Волков снова залез в свой необъятный рюкзак, и достал из него два обмотанных в слегка промасленную фланель пистолета.

— Чтоб было все честно, давайте разыграем. Выпадет решка — выбирает дядя Вася, а если орел, то Базиль. Не орел, а герб? Ну, пусть герб. Мне наплевать. Вот вам не герб, а решка.

Маргелов взял ближний к нему пистолет и развернул. Сверкнула позолота. Позолоченный Вальтер с подарочной гравировкой на немецком. 'Другу Мартину, в честь двадцати пятилетия основания НСДАП, Адольф Гитлер. 1944 год.'

— Счастливчик ты, дядь Вась. Второй — Зауэр от Гесса, на сорокалетие тому же ушлепку.

Василий Филиппович Маргелов с минуту молчал, наблюдая, как Василий Сталин разворачивает свой 'золотой' Зауэр. 'Верному Борману от благодарного Рудольфа Гесса. 1940.' Тот покрутил волыну, как подросток, выщелкнул магазин и оттянул затвор.

— Борман, значит... С удовольствием почитаю твои мемуары, Шура... Кстати, я так и не понял, в какой из наших задумок, ты станешь профессионалом?

— Я стану профессиональным боксером, дядь Вась. И всегда останусь тем, на кого ты можешь в полной мере рассчитывать.

Василий Сталин защелкнул пустую обойму обратно в подаренный Зауэр.

— А я могу на тебя рассчитывать?

— До определенного момента, Базиль. Скоро тебе станет не до футбола. А ТАМ я тебе не помощник. ТАМ тебе помощник только госпожа Удача. Тварь капризная и обидчивая. Я знаю, что ты не передумаешь, поэтому начинай эту тварь обхаживать.

— Эй, вы о чем? Ты куда собрался, Вася?

— Извини, Василий Филиппович. Этого пока рассказать не могу. Шур, а как Удачу обхаживать?

— А тут все индивидуально, Базиль, универсальных способов нет. Удача, как и любая баба, от всех хочет разного. От одного требует любви и преданности, а другому с удовольствием прощает ругань и оплеухи. И как и любая баба, она обязательно когда-то предаст.

На последней фразе Волков оценивающе заглянул в глаза Сталину-младшему, но тот только усмехнулся.

— Значит, просто баба. Ну и хорошо. Двум смертям не бывать.

— Это факт. Как и то, что мертвые сраму не имут. Просто баба, не нужно ей молиться. Бабы ссыкунов не любят. Давайте отбиваться, ваши превосходительства. С утра на стадион прогуляемся, а потом будет время обсудить детали. С любой хорошей идеей нужно сначала переспать. Командуй окончание Тайной Вечери и отбой, Базиль. Ты тут старший по званию.

— Отбой!

* * *

24 июля 1953 года. Шотландия, Глазго. Стадион 'Селтик Парк'

Организовать экскурсию на стадион, для главного военного коменданта Шотландии труда не составило. Один звонок, и руководство клуба Селтик заверило, что их ждут завтра, в любое время, с раннего утра и до позднего вечера. Причем, посмотреть на диковинных экскурсантов, пришло не только руководство клуба и стадиона, но и все футболисты, вместе с тренером, врачом и массажистом. Очевидно, ожидавший именно такого приема, Волков нисколько не смутился.

Он коротко скомандовал, — Разминайся, Пеле, — и пошел о чем-то договариваться с президентом Селтика. Через минуту к ним присоединился тренер клуба, шотландцы что-то эмоционально обсудили между собой, Волков лишь кивал подтверждающе, чем вызывал все более широкую улыбку президента и веселый хохот тренера. Наконец, они расстались весьма довольные друг другом.

— Смотри, Базиль. Сейчас квадрат разметят, двадцать на двадцать. Играем полчаса, мы с Пеле, против этих оловянных солдатиков. Им разрешено каждые пять минут свою пару менять. Играем без голов, выиграет тот, кто дольше будет контролировать мяч.

Пока Волков общался с хозяевами и переобувался в бутсы, Пеле успел оббежать по кромке стадион и начал исполнять какой-то странный комплекс упражнений, больше напоминающий восточный религиозный ритуал, чем обычную разминку.

— А чего они ржали, Шур?

— Я с ними пари заключил. Им показалось, что смешное.

— Мне время контролировать?

— Не нужно. Все будет очевидно.

Так и получилось. За полчаса, профессиональные футболисты завладели мячом всего пять раз, умудрившись подловить Пеле вдвоем в углу, но владели им в общей сложности около минуты. Заигравшегося 'сына' тут-же страховал 'отец', сразу отбирал мяч и заплетал новое кружево.

Что говорить про остальных, если действом залюбовался сам Маргелов? Шотландцы же, все как один, смотрели представление с открытыми ртами. Эти полчаса, для Василия Сталина пролетели как одно мгновение. Искренне влюбленный в футбол, он понимал, что сейчас ему демонстрируют Чудо. Малую его часть, всего лишь одну из граней большого футбольного Чуда.

После свистка, Волков снова подошел к уже почтительно склонившим головы шотландцам, перекинулся парой фраз и обменялся рукопожатиями.

— Мы выиграли. Каждый день в течении месяца, это поле на три часа в нашем распоряжении. Какой же здесь классный газон, жаль, что у нас такой никогда не вырастет. Мы тут у дяди Васи месячишко перекантуемся. Мне нужно форму набрать, да и пацана кой-чему подучить.

— Чему, Шура? Чего он еще в футболе не умеет.

— Много чего. Чему и тебе было бы неплохо подучиться. Это не только в футболе пригодится, а вообще по жизни. Пошли домой, там я тебе один фокус покажу и попробую ему научить.

* * *

По дороге домой, пообедали в комендантской столовой. Расположились, по обыкновению, на кухне. Опять отпустивший горничную, Маргелов снова сам водрузил на плиту чайник.

— Дядь Вась, бумага нужна и пара карандашей. Я у тебя в кабинете возьму. Все найду. Лишнего не трону, не беспокойся. Пеле, сейчас ты рыба-лещ. Приготовься.

Никакой видимой подготовки, пацан проводить не стал. Он просто сел на один из стульев, положил ладони на стол и закрыл глаза. Разве что задышал по-другому. Вернулся Волков, положил перед 'сыном' два листа бумаги и два карандаша.

— Лучше всего у него получается зверьков рисовать. Заказывайте. Дядь Вась? Базиль? Пеле! Рыба лещ видит слева корову, а справа кошку.

Негритенок, не открывая глаз, нащупал два карандаша и начал рисовать. Одновременно левой и правой рукой. Одновременно корову и кошку. Получалось и правда неплохо, Магрелов поймал себя на мысли, что он и с открытыми глазами корову лучше не нарисует, а Сталин-младший вдруг начал внимательно рассматривать собственные руки, шевеля при этом пальцами.

— Рыба-лещ отдыхает, Пеле. Иди в гостинную и проанализируй, как тебя сегодня оловянные солдатики целых пять раз подловили. Распусти лотос и все тщательно проанализируй.

— Да, отец. Я уже понял основные ошибки, но лотос мне только мешает. А можно мне...?

— Нет. Я знаю, что лотос мешает. Он будет мешать тебе всю жизнь. Ты должен к нему привыкнуть. Шагом марш!

Проводив пацана взглядом, Волков положил два листа бумаги перед собой и, насвистывая незнакомую обоим генералом мелодию, принялся рисовать сам. На левом листе задумчивого Маргелова, а на правом, разглядывающего свои руки, Василия Сталина.

— Вот вам и фокус, ваши высокопревосходительства. Такое далеко не только в футболе может пригодиться, — усмехнулся 'фокусник' и подписал портреты. Левый иероглифами, а правый навстречу, арабской вязью, — Держи, дядь Вась. Держи Базиль. Теперь понял, чему пацана надо учить? Рыбу-лещ нужно всегда держать в себе. И лотос. И еще многое другое. Пойдем я тебе иголочки поставлю, а заодно и объясню, с чего начинать и как этот навык развивать.

Василий Филиппович Маргелов оценил свой написанный портрет буквально за пару минут портрет.

— Как такое может быть? Кто ты, Шура?

— Научили добрые люди, дядь Вась. А я просто человек, не сомневайся. Рыбу-лещ может любой научиться вызывать. Легче, конечно, дети этому учатся, но и ты уровень кота-коровы вполне осилишь, если, конечно, постараешься.

— А нужно мне это?

— Лишних умений вообще-то не бывает, но тебе и правда важнее другое. Мы с Пеле у тебя месяц поживем, будет еще время пофилософствовать. Пойдем, Базиль.

* * *

26 июля 1953 года. Москва. Очередное заседание Бюро ЦК КПСС.

Присутствуют — Генеральный секретарь ЦК КПСС Рокоссовский Константин Константинович, Председатель Совета министров — Маленков Георгий Максимилианович, Секретарь ЦК, министр Государственной Безопасности — Судоплатов Павел Анатольевич, председатель Госплана и заместитель Председателя Совета министров СССР — Косыгин Алексей Николаевич, председатель ГКК — Берия Лаврентий Павлович, министр Иностранных дел — Громыко Андрей Андреевич, , министр Внутренних дел — Игнатьев Семён Денисович, министр Обороны — Василевский Александр Михайлович, министр Оборонной (и Космической) промышленности — Устинов Дмитрий Фёдорович, министр Государственного контроля — Меркулов Всеволод Николаевич. Первый секретарь Московского ГиОК КПСС Брежнев Леонид Ильич, министр Электронной промышленности Лебедев Сергей Алексеевич; заместитель Председателя ГКК и Главный конструктор ОКБ-1,— Королёв Сергей Павлович, министр по делам Молодежи и Спорта — Шелепин Александр Николаевич. Министр ВМФ СССР — Кузнецов Николай Герасимович.

— Товарищи, заседание придется начать с изменения повестки. Первая новость внесет корректировку во все дальнейшее планирование. Прошу вас, Андрей Андреевич.

— Товарищи, нами от Японии официально получено согласие на подписание полной и безоговорочной капитуляции, но на условиях размещения именно наших оккупационных войск. Они очень боятся появления на островах корейцев с китайцами.

— И правильно делают, что боятся. Им есть за что бояться. Но мелкие острова ни китайцы, ни корейцы им уже не вернут. Надеюсь, они это понимают?

— Понимают. Они готовы к уступкам территории. Просят рассмотреть возможность сохранения у власти нынешнего императора. МИД рекомендует пойти на этот шаг.

— По императору возражения есть, товарищи? Тогда на голосование не ставлю, пусть товарищ император строит в Японии социализм и другим монархам пример подает, — Рокоссовский переждал улыбки и повернулся к министру Обороны. — Александр Михайлович, нам срочно нужна еще одна оккупационная армия.

Василевский достал из 'дежурной' папки свернутую карта и развернул ее на столе.

— Вот товарищи, расклад пока без учета Японии и Франции. Красные точки — это необходимые полноценные военные базы армии с постоянным контингентом двух, или трех дивизионного состава со всеми средствами усиления, авиацией и ПВО. Синие — необходимые транспортные узлы снабжения и пункты МТО. Желтые — узлы связи. Каждая синяя и желтая точка — это минимум полк. Зелеными помечены действующие базы ВМФ, но я думаю, что у Николая Герасимовича тоже есть необходимые в будущем для флота дополнительные точки на карте. Повторюсь, товарищи, здесь отмечены только Крайне Необходимые армии базы с практически 'крепостными гарнизонами'. Случись чего — они смогут только защищать базу, в ожидании помощи. Даже на это у нас уже не хватает сил, чтобы все это контролировать, нам придется повышать срок срочной службы до четырех лет. А может быть и до пяти. Повторюсь, здесь не учтены потребности флота, Франция и Япония.

— Николай Герасимович, чем дополните армейский аппетит?

— Товарищи! С учетом новых реалий нам придется полностью менять флотскую структуру. У нас отпадает нужда в таком многочисленном подводном флоте, но возникает Крайняя Необходимость в, как минимум, пяти авианосных эскадрах. Списочный состав флота необходимо увеличить как минимум на пятьдесят процентов.

На это отозвался уже Маленков, быстренько что-то уже прикинувший в своем блокноте.

— Товарищи! То, что я вам сейчас скажу — является крамолой с точки зрения коммунистических идеалов, но абсолютной математической аксиомой в экономике. Нам гораздо выгоднее кормить армию, чем промышленность низкого передела. Если с вашей стороны не возникнет идеологических возражений, кабинет министров берется составить план реорганизации промышленности, чтобы обеспечить кадровый запрос Армии и Флота без снижения обязательств по пятилетнему плану. Но сразу вам говорю — почти всю добычу и низкий передел, нам придется перенести в оккупированные страны. То есть, нам придется заниматься колониализмом в полном объеме. Но для более точных расчетов, нам нужно знать — когда капитулирует Британия с союзниками.

Рокоссовский взглядом 'отпасовал' ответное слово Судоплатову, продемонстрировав всему Бюро ЦК — кто именно определяет сроки британской капитуляции. Павел Анатольевич встал и подошел к, висящей на стенде большой карте Канады.

— Товарищи! Наша Несокрушимая и Легендарная давно готова добить 'англичанку', остановка наступления Четырнадцатой ударной армии произошла по просьбе министерства Государственной Безопасности. Нами же, естественно по согласованию с министерством Обороны, сейчас имитируется активная партизанская деятельность в тылу армии генерал-полковника Олешева. Цель этой операции — собрать под знамена Черчилля, как можно больше бандеровской сволочи, сбежавшей от нашего правосудия как раз в ту поганую Канаду. Мы считаем, что лучше сейчас месячишко переждать, чем потом годами эту сволоту по лесам отлавливать. Да и два 'боеприпаса' эти уроды пока неизвестно где прячут. Но добьем этих паскудин точно до конца августа. С первого сентября уже твердо считайте — будет мирное развитие, Георгий Максимиллианович. По вопросу, поднятому маршалом Василевским — моему министерству не нужны дополнительные штаты и дополнительное финансирование. Мы даже запланировали некоторое сокращение штатов, впрочем, в масштабах экономики — оно ничтожно.

— Спасибо, Павел Анатольевич. Итак, товарищи, на повестке у нас без преувеличения судьбоносный вопрос. И военные, и экономисты сошлись во мнении, что без смены идеологической парадигмы нам не обойтись. Вам всем удалось переговорить на эту тему с товарищем Старшим. Я знаю об этом потому, что говорил с ним последним из вас. Товарищ Старший, исходя из разговоров с вами, сделал вывод, что наш путь 'оптимально-рационального развития несет в себе элемент германского нацизма, но все же надеется, что мы его переболеем не доводя себя до 'постыдной исторической роли'. Еще Он мне сказал, что главное в жизни — творить Справедливость. И что Справедливость — это то решение, за которое тебе самому не стыдно. Лично мне будет стыдно поднять флаг национального превосходства.

На эту интеллигентскую рефлексию довольно жестко отозвался Берия.

— При чем тут национальное превосходство, Константин Константинович? Мы, советские граждане, разных от рождения национальностей, строим, условно, тот паровоз, который всех людей повезет в будущее. А русский — это просто прилагательное, прилагаемое к каждому из нас. Сейчас это практически синоним слова Советский. Вот, например, я — русский человек мингрельской национальности. А товарищ Старший — грузинской. А вы — польской. Ну какой тут может быть нацизм? Этот идеологический шлак, спасибо дохлому упырю Гитлеру, человечеством отторгнутый надолго. Но если упырями использовался рациональный метод хозяйствования — разве это служит причиной его отвергать? Товарищи, дизельный двигатель придумали немцы, а в Берлин на нем въехали наши танки.