Чувствуя, что до линии остаётся несколько шагов, я остановилась. Стала показывать Тийаюн, что сейчас улечу наверх, навсегда, а она может идти, куда ей угодно.
Степнячка крепла с каждым днём, видно в плену её скверно кормили. Набирала вес, обрастала сухими мышцами, теперь в ней чувствовалась немалая мощь. Красноватые глаза смотрели недоверчиво, но спокойно.
Я сняла свои шкуры, сандалии, отдала флягу с водой и мешок. Единственное, что оставила — это меч, хотелось сохранить его на память. Теперь таншерийка глядела уже, как на сумасшедшую. С иронической ухмылкой потрогала мне лоб, кивнула — мол, что поделаешь, перегрелась!
Когда я пошла к маяку голой, сделав знак, запрещающий следовать за мной, Тийаюн пожала плечами и уселась в песок, скрестив перепачканные красноватой пылью мускулистые ноги. Поза её выражала терпеливое намерение ждать, пока я не приду в себя.
-Назовите код! — разнёсся далеко по степи голос М-координатора.
Скосив глаза назад, я увидела остроухую в боевой стойке, в обеих руках по бумерангу...
-Бар Флемилл, "Солнце"!
Пройдя необходимые процедуры, с полчаса поплавав, я почувствовала, что воинственная аборигенка отчего-то никак не идёт из головы.
Без помощи Тийаюн вряд ли мне удалось бы пройти столь тяжёлый маршрут, нужно было как-то отблагодарить её за этот белый комбинезон капитана.
Элос была в новом теле, до сих пор казавшемся несколько необычным из-за обилия мышц. Кроме того, я привыкла видеть её более зрелой, хотя в этом облике Аланн, бесспорно, была намного красивее. Роскошная грива густых, мелко завивающихся волос обрамляла жизнерадостное лицо с огромными миндалевидными глазами, чувственный рот приковывал взгляд...
Приветливо улыбнувшись, она пригласила сесть рядом, увеличив кресло. Коснувшись обтянутого чёрным точёного бедра подруги, я почувствовала волнение, но не отодвинулась.
-Тебя что-то тревожит, победительница? взмахнув длинными ресницами, Элос смутила меня ещё больше, яркие глаза, казалось, заглядывали в глубину души.
На секунду замявшись, я кивнула:
-Твои возможности теперь беспредельны. Можно узнать, что делает сейчас некая таншерийка по имени Тийаюн, и что она думает обо мне? — Запнувшись, я почувствовала, как в лицо вдруг бросилась краска. -Нет-нет, мы вовсе не были близки, просто, не зная языка, почти не понимали друг друга, а я теперь чувствую, что должна как-то отблагодарить эту смелую женщину. Но как?
Искоса глянув, увидела, как заострившиеся было скулы Элос заметно смягчились.
-Побудь рядом, я сейчас загляну туда.
Кресло под нами плавно переродилось в кровать. Чувствуя, как лицо заливает жаром, я осознала, что лежу с ней в одной постели. Но подруга, закрыв глаза, мгновенно ушла в себя.
Глядя на незнакомый, красивый профиль, я могла теперь изучать её лицо без боязни.
Веки едва заметно подрагивали, Богиня уже спала.
Открыв глаза через несколько минут, Элос усмехнулась, повернула голову.
-Да, тебе посчастливилось встретить особенную попутчицу!
Видимо, почувствовав мою скованность, она снова вернула кресло.
-Что-нибудь выпьешь?
-Спасибо, можно лёгкий напиток...
На возникшем перед нами столе появились серебристые вытянутые сосуды, поилки замысловатой формы, немного сладостей.
-Там теперь ночь. Твоя бывшая спутница дремлет в камнях и думает. Думает о своей жизни, о тебе...
Элос рассказывала, что степнячка продолжает свой путь на север, желая вернуться в город, которым должна была править.
Рассказ оказался долгим, намного дольше, чем я могла ожидать. История Стремительной из династии Юн звучала не меньше часа...
Глава 24. КУДА ДЕВАЮТСЯ АТЕИСТЫ
ТИЙА ЮН
В этой части пустыни травы стало больше, за остаток дня я преодолела немалое расстояние, Шла по такырам, стараясь не оставлять следов, избегая появившихся уже, но едва заметных на твёрдой почве дорог. Простерлись длинные чёрные тени, Орл склонялся к западу.
Было уже поздно, но я отчего-то никак не могла погрузиться в сон. По блестящему диску ночного светила скользили причудливые тени редких облаков. Растянувшись на медленно отдающих тепло камнях, думала, как неожиданно изменилась судьба, вглядывалась в магический лик Лура и далёкие огоньки звёзд. Неподвижные, они ровно сияли, образуя узоры, контуры знакомых предметов. Точно так же я любила смотреть на них с главной башни цитадели, окружённая великолепием, роскошью, подобострастными слугами. Земля таяла далеко внизу, и казалось тогда, что лечу по ночному небу...
Отец наш был ещё довольно крепок, разменяв полсотни вёсен — две трети из отпущенных человеку. Был здоров, не жаловался ни на что, а однажды уснув, поутру не проснулся. Я была старшей, настала очередь править. Тул, младший брат, после смерти отца стал совершенно невыносим. С раннего детства не питали мы особой любви друг к другу, может, из-за того он настолько сблизился со своим учителем, также ненавидевшим женщин. Преподаватель воинских искусств, слишком красивый лицом, для того чтобы остаться честным человеком, оказался искусен в интригах. Мне сообщали, что брат затеял недоброе, но я была слишком глупа и самонадеянна.
Отужинав как-то вечером, ощутила сонливость. Наверное, Тул так же расправился и с отцом, подсыпав ему яду?
Очнувшись от снотворного, я увидела себя в крытой повозке, спутанную по рукам и ногам, привязанную к борту телеги. О побеге нечего было и помышлять! У противоположного борта сидела та самая служанка, что подносила еду. Предательница!
Наверное, чтобы сломить мою волю, в первую же ночь бродяги поочерёдно изнасиловали её. Поросшие багровой шерстью, низколобые, с маленькими острыми глазками и приплюснутыми носами, они, казалось, обладали наиболее полным комплектом самых отвратительных черт характера работорговцев. Омерзительный спектакль с молодой девушкой регулярно, раз в два-три дня, повторяли, обращаясь с нею с всевозрастающим цинизмом.
Ко мне, однако, подступиться так и не решились.
Хотя унижали, как только могли — пристально следили, когда я отходила по надобности, комментировали каждое движение. Пищу, и то пытались первое время просто швырять в повозку. Наголо бритый торговец с квадратным подбородком и без шеи, скрипя зубами от злости, подал в тарелке только после того, как я трое суток отказывалась есть, не желая подбирать куски с пола.
Так выяснила, что моя смерть не входит в планы бандитов.
Ослабев, целыми днями я сидела в угрюмом молчании, лелея бредовые планы освобождения, мрачно наблюдая, как за бортом равнины сменяются предгорьями. Воздух становился суше, скоро вместо поросших деревьями и кустами холмов вокруг будут песчаные дюны, волнами бегущие за горизонт.
Гиблые места.
Но в своё время Шетх, военачальник Города, учил выживать везде...
Наследники власти получали суровое воспитание. Мне исполнилось только шестнадцать, когда вместе с молодыми воинами я десять дней шла по пескам, питаясь тем, что удавалось найти или добыть. Минуло больше десятка вёсен, но и сейчас я смогла бы возвратиться.
Как только вернуть свободу?
Они были со мной осторожны, даже кормить и поить приходили по двое и не развязывали ног. Утром и вечером, когда позволялось пойти по нужде, на голову набрасывали аркан, кряжистые зверолюди окружали целой стаей. Знали, что двоим, а может, и троим со мною не справиться.
Изменница то дремала, пуская слюни, то скулила, прося прощения, проклиная себя за то, что позарилась на награду. Горожанка в третьем поколении, она смертельно боялась пустыни как всякий простолюдин, в страхе дрожа перед неведомым, оттого, что за свою ничтожную жизнь ни разу не ступала за ворота. Я не удостоила её ответом, хотя унылое хныканье днями напролёт раздражало до умопомрачения.
Повозку сильно трясло на каменистых горных дорогах, я вынуждена была терпеть случайные прикосновения гнусной рабыни, хотя и делала вид, что мне это безразлично. Первые дни приходилось ужасно страдать от запаха. Воняло в повозке всё, по-моему, даже доски, из которых этот грубый ящик был сделан.
После двух декад пути лёгкая домашняя одежда изорвалась и обветшала, чтобы не остаться голой, я была вынуждена надеть предложенные тюремщиками драные шкуры.
Сорок девять дней меня везли на юг нанятые братцем работорговцы, пока однажды на них не напали пустынники. Каким бы ни был исход битвы, меня он устроить не мог: или продолжение пути в неизвестность в постыдной роли пленницы, или перспектива оказаться в рабстве у диких людей. Неизвестно, что хуже. Служанка истерически визжала, страшась попасть к дикарям. Мне было всё равно.
Внезапно в рядах сражающихся возникло смятение.
Взявшаяся неизвестно откуда свирепая бледнокожая женщина убивала и пустынников и горожан. Мечом, который держала в руках, не владела, просто размахивала им, словно дикарь дубиной, но при такой мгновенной реакции и нечеловеческой силе ей оказалось достаточно и этого.
Разделавшись со всеми мужчинами, она зарубила обезумевшую от ужаса предательницу.
По глазам бледнокожей я видела, что меч мог лишить головы и меня, но что-то заставило странную женщину передумать.
Она не знала предназначения бумеранга, не знала моего имени, вообще была очень необычной. Говорить по-человечески не умела, а уши её были круглы, как у хорцана. Указав в направлении Города, кое-как объяснила, что пойдёт туда со мною.
Это показалось мне божественным знаком!
Если я жива, то, как законная правительница обязана вернуться. Тул и его холуи — законченные кретины, если у них не хватило духу сразу меня убить.
Подарившая мне жизнь бледнокожая была не из наших мест — не умела добыть уиха, могла стать лёгкой добычей первого же кфаси. Она опасалась меня и каждый раз, собираясь уснуть, неумело связывала. Тут же освобождаясь, я, перед тем, как чужая должна была проснуться, связывалась снова, усыпляя бдительность женщины с коротким именем. Черты её лица были необычно яркими — густо-чёрные брови, словно подведённые глаза, тёмные веки и алый рот. Сперва мне показалось, что это краска, но позже я поняла, что это не так.
Мы возвращались, пешком это получалось значительно медленней, но всё равно, уже через пять дней пустыня немного оживилась. Стали попадаться домашние хорцаны пустынников, и я обходила их селения стороной, убеждая Бар, что прямо идти опасно.
Я всё время думала, как поступлю, вернувшись. Что там с моим Городом? Время сейчас неспокойное, вожди племён готовы объединиться для очередного набега. Братец, верно, уже натворил множество глупостей, какой из слабака правитель! Нужно бы узнать, разведать...
Прошло ещё несколько дней, когда далеко впереди послышались неестественные шумы. Необыкновенный звук с каждым часом слышался всё сильнее. Пытаясь найти объяснение происходящему, я тщетно ломала голову. Стук был таинственным и завораживал своей ритмичностью, нёс напряжение, грядущую опасность, трагедию. Казалось, сама земля стала говорить со мной.
Бледнокожая Бар как всегда пёрла напролом, пыталась успокоить, уверяя, что опасности нет, но я не верила ей. Лезли странные мысли — откуда знает, что это за звуки? Может, она, такая бледная, послана самой Тьмой, чтобы теперь заманить в подземелья Дрона?
Мерный стук сделался невыносимым, когда поведение чужой и вовсе стало напоминать сумасшествие. В самую жару она сняла дарлыг, осил, разделась донага, заявив, что улетит в небо. Крыльев на спине бледнокожей не прорезалось, поэтому я не очень-то поверила.
Но голос Бога, грянувший вдруг, испугал даже меня.
Выкрикнув в ответ заклинание, посланница Света, прихватив с собой меч, моментально растаяла в воздухе, не оставив после себя ни единого волоса.
Придя в себя после удивительного происшествия, я обратила внимание, что шум прекратился. Двинулась дальше, размышляя об увиденном чуде. Теперь могла шевелиться быстрее, пришелица не была столь вынослива.
На рассвете впервые проснулась от холода, с наслаждением вдыхала остывший ветер. Подкатилась к тёплому камню, за несколько часов тьмы он не успел полностью отдать накопленный жар.
В багряном небе стали чаще появляться белые волокна облаков. Валуны, прежде торчавшие совершенно лысыми, выжженными Орлом, здесь всё больше обрастали мхом и попадались чаще, слагаясь в каменистые гряды. Пустыня то тут, то там разнообразилась островками коричневатой травы, становившимися сочнее с каждым часом пути.
Дикая земля постепенно оживала.
Наконец, к своему безграничному удовольствию, я обнаружила в особенно пышных зарослях кустов крохотный ручей. Тщательно осмотрела окрестности, быстро сбросила одежду, влезла в ледяной источник, пробившийся наверх из неведомых глубин. Измученное зудом тело столько долгих декад не знало влаги! Стараясь не терять бдительности, положила оружие рядом — только протянуть руку.
Она появилась из вихря.
В невиданной белой одежде, плотно облегавшей тело, словно вторая кожа, а яркое лицо украшала приветливая улыбка. Закашлявшись, задохнувшись от удивления, я сделала вид, что в горло попала пыль. Даже испытала что-то вроде радости и интереса.
Нельзя было назвать эти чувства серьёзными, всё-таки я была не очень эмоциональной, считала понятия "дружба" и "любовь" фантазией поэтов, всегда жила одиноко и почти не имела фаворитов. Пропасть неравенства и страха лежала между мной и любым жителем Города, будь то придворный или простолюдин. Воины, пожалуй, казались ближе других, но эти люди тоже не были общительны.
-Приветствую тебя, посланная Светом! — выговорила как можно спокойнее.
Она приблизилась.
От пышных, словно грива кфаси, волос дохнуло свежестью. Ослепительно белая одежда не имела ни единого шва или застёжки, укрывала даже ступни, ткань казалась очень тонкой и мягкой. Взгляд был весел, я только сейчас вспомнила, что бледнокожая не разумеет языка людей.
Появление Бар обрадовало, вселило надежду: значит, меня не забыли, я им зачем-то нужна!
-И тебя приветствую, Тийа Юн, законная правительница Города!
Услышать такое, да ещё на чистейшем наречии, я уж совсем не ожидала.
-Орл повелел помочь правительнице вернуться. Твой народ в беде, и только твоя мудрость может вернуть людям счастье.
Произнося столь дипломатичные речи, она лукаво улыбалась.
Я не знала, верить ей, или нет, но если не от богов, то откуда ещё она знает обо мне так много? Если не боги, то кто уносит её в одно мгновение на небеса и так же быстро доставляет обратно?!
-Благодарю великого Орла за милость, — склонив голову и дрожа от волнения, я быстро распрямилась, спросила тревожно: — Что с Городом?
В странно серых глазах пришелицы промелькнула озабоченность.
-Тул и его люди не могут удержать власть, его право занять трон оспаривает известный тебе Фахтар. Он подкупил вождей окрестных племён, а предатели открыли ворота стаям диких. Сейчас захватчики в Городе. Тул ещё раньше отстранил честных военачальников, так как они не хотели его поддерживать, а сам не способен теперь возглавить войска. Дикари убивают, грабят, насилуют. Их много, мародёры разбрелись по предместьям, они недисциплинированны, пьяны и думают только о том, чтобы нахватать побольше добра. Оставшиеся в цитадели воины обороняются, действуют на свой страх и риск, но без единого командования несут очень большие потери.
