Чужой

-Блин, у меня все чешется, — сказал Венька, скидывая через голову футболку.

-Сейчас дойдем до Лимановки — в море искупнемся, — отозвался Влад.

-Точно, как в Питере. Я тогда тоже одетым идти не мог...

Венька приостановился и разделся до плавок.

-Раздевайся тоже, — сказал он Владу.

-А если машина с твоего лагеря поедет?

-Да пофиг веник...

Он приспустил плавки и пошел посреди дороги, кося на Влада озорным взглядом:

-Как тогда шли, помнишь?

Опьяненный возбуждением, Влад разделся и пошел также, чем привел Веньку в восторг. Так они дошли до самой Лимановки, натягивая плавки лишь когда видели свет фар приближающейся машины. К счастью, знакомых не попалось, и вообще дорога была абсолютно пустой. Небо уже светлело, а когда они нырнули в море, показался первый луч солнца.

Дни летели с быстротою кадров кинохроники. Влад вошел в компанию Венькиных друзей и стал своим человеком. На него обратили внимание несколько девчонок вожатых, и если бы он предпринял ответный шаг, возможно, знакомство переросло во что-то большее. Но Влад одарял вниманием в равной степени абсолютно всех. Они танцевали на дискотеке в КМИ, устраивали пикники на диком пляже, гуляли по Евпатории...

Но вот, настал день, когда Влад сказал Веньке:

-Вот и все, Лап. Завтра мне надо уезжать, послезавтра у меня самолет из Одессы.

-Почему из Одессы? — не понял Венька.

-Я же к тебе кружным путем приехал. Ты забыл?

Судя по тому, как изменилось Венькино лицо, он вспомнил все, о чем, похоже, действительно забыл. Вспомнил одновременно с известием об отъезде Влада. Он опустил голову и молча беззвучно заплакал. Сейчас он показался Владу таким маленьким, незащищенным, что захотелось прижать его к себе и не выпускать никогда, заслонив собой от этого жестокого мира. И еще он понял, что за всю жизнь не испытывал таких чувств ни к одному человеку.

Прощание было бурным. Ребята устроили Владу проводы на диком пляже с вином и шашлыками. Ему было тоже грустно расставаться. Они привыкли друг к другу за это время, а с Женькой стали даже приятелями. Он попросил передать привет общему знакомому Витьке Волчкову и оставил все свои питерские координаты с приглашением приезжать в гости. Разошлись далеко за полночь, а Венька опять пошел его провожать известной дорогой на ставший уже для них своим, уединенный пляж.

Утром Влад рассчитался и тепло попрощался с Екатериной Гавриловной. Венька пошел проводить его до остановки восьмерки. Он понуро шел, глядя под ноги и таща на плече сумку Влада, а из глаз его неумолимо капали слезы.

-Не грусти, Лап. Пиши мне опять каждый день. И я буду. Пиши обо всем, как будто мы рядом. И постарайся закрепиться здесь до следующего сезона. На будущий год я возьму еще месяц за свой счет, обещаю, а получится — на все лето. Тоже устроюсь на работу, и будем вместе. А там, может быть, все забудется, и вернемся в Питер. Эта мафия тоже долго не живет: кого-то посадят, кого-то замочат. Главное, чтобы о тебе забыли...

Венька шел молча, но не только выражение лица, а вся его фигура и даже походка выражали горе от грядущей разлуки. Они дошли до остановки, на которой толпился народ. Влад мечтал, чтобы автобус не подходил подольше, но тот, как назло, показался сразу, как только они подошли.

-Ну, прощай, Лап, — протянул руку Влад, и кажется, почувствовал сердцем, сколько чувства было вложено в Венькино рукопожатие.

Автобус тронулся. Влад протолкался и прижался лбом к заднему стеклу. Венька отошел на несколько шагов от остановки и смотрел вслед уходящему автобусу. Влад тоже смотрел сквозь застилающие глаза слезы на его тоненькую длинную фигурку, пока она не превратилась в едва различимую точку.

9.

Питер встретил Влада дождем и холодным ветром.

"Хоть бы раз вернуться в солнечный город", — с досадой подумал Влад, застегивая ветровку по самое горло.

С момента прощания с Венькой, его не оставляло чувство потери. Чтобы не предаваться унынию по возвращении, Влад с первого дня загрузил себя работой. Усилий прилагать не потребовалось — в театре на следующий день уже был назначен сбор труппы, а что касается аренды квартир, там в помощи Влада нужда не исчезала никогда.

Заехав на главпочтамт, он получил пачку из трех писем. Венька писал каждый день, и каждое письмо было наполнено болью разлуки. Влад чувствовал ее в корявых Венькиных фразах, начисто лишенных знаков препинания, читал между строк, ощущал каким-то внутренним чувством. В одном письме листок хранил следы высохшей влаги, и по содержанию можно было предположить, что оно полито слезами.

Влад ответил одним письмом на двенадцати страницах, которое писал почти всю ночь. Он тоже описывал каждый свой день после расставания во всех подробностях, стараясь подметить что-то веселое, а неприятное излагал с долей юмора. Немало посвятил воспоминаниям о днях, проведенных вместе.

Тон следующего Венькиного письма был бодрее. Он сообщал, что ему удалось договориться, чтобы остаться в Евпатории, работая за другого официально оформленного человека. Влад порадовался, в очередной раз удивившись, как Веньке удается расположить к себе, и его способности взяться за любую работу. Хотя, это же качество и погубило его.

"Живи он на западе, с его работоспособностью и отношением к делу, наверное, стал бы миллионером", — подумал Влад.

Он ответил Веньке бодрым письмом, где поздравлял с удачей и просил набраться терпения до будущей встречи.

Прошла осень.

Влад вспомнил, как год назад они выправляли документы, как привел "по первой пороше" Веньку в театр, как радовался, что, наконец, увел его с рынка. Тогда ему казалось, что у них начинается новая жизнь. Сейчас ему думалось, что пусть бы лучше все оставалось так, как было.

"Почему, ну почему в этой стране выгодно заниматься чем угодно — воровать, спекулировать, брать взятки, но только не работать? — с горечью думал Влад, — Сколько еще таких же молодых парней потеряли свободу или жизнь только потому, что не видели другого пути, чтобы просто жить — иметь возможность пить, есть и обладать всем необходимым? Усвоив лишь с детских лет, что обрести что-то можно лишь отняв у другого, а побеждает всегда тот, кто сильнее?"

Очередное письмо повергло Влада в уныние. Венька писал, что все разъехались, лагеря опустели, дует холодный ветер и каждый день льет дождь. Писал, что ему никогда в жизни не было так тоскливо и одиноко. Он называл Влада самыми ласковыми словами и умолял приехать хоть на денек, или он приедет сам и пусть его убивают, потому что это лучше, чем такая жизнь.

Влад собрал всю волю, чтобы выразить в словах поддержку и понимание. Обещал, что приедет на все лето, загрузил поручением подыскать для него работу, чтобы отвлечь Веньку бездействия, зная, что это помогает. Однако все оказалось бесполезным. Письма приходили все реже, и в каждом было одно и то же — уныние, доходящее до отчаяния. Влад понял, что все доводы и убеждения он исчерпал, а апеллировать к тому, откуда сам брал силы в преодолении всех житейских трудностей, не мог, поскольку для Веньки это было всего лишь "что-то такое, что все-таки есть..."

'Ибо слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, — сила Божия', — как сказал апостол.

Влад знал, что пока человек сам не придет к Богу, всякая навязчивость только повредит, а в данной ситуации, может показаться уходом в сторону от проблем или даже предательством. Единственное, что Влад мог — усердно молиться за него, что делал постоянно. Бывая в храме, ставил свечки, как в свое время благословил его делать Венька, не нарушая тем самым данной тому свободы воли, хотя сам надеялся только на молитву и Милость Божию, а на храм всегда предпочитал жертвовать не в свечном эквиваленте.

Настала зима. Снег то валил, то таял, создавая под ногами непролазное мокрое месиво. Влад простужался, но лечился на ходу, осознавая, что хотя бы недельное выключение из ритма, пробьет ощутимую брешь в его бюджете.

Все время он не переставал думать о Веньке. Только сейчас Влад ощутил, какой неизрасходованный потенциал любви накопился в нем — отеческой, братской и самой обыкновенной, человеческой, которой были присущи и физические проявления его, не похожей на большинство людей, природы. Влад вспоминал свои чувства по отношению к Андрею и понимал, что хотя тот ему тоже был дорог, но там имели место горячая симпатия и влечение. Здесь же все было по-другому.

Незаметно подошел новый год. У Влада не было желания отмечать его. Он знал — так, как он встретил прошедший, уже не будет. В последний день уходящего года Влад проснулся поздно. В театре объявили выходной, а желающих смотреть квартиры в такой день тоже не нашлось. Влад занялся уборкой, готовясь провести новогоднюю ночь в одиночестве. Звонок в дверь оторвал его от этого занятия.

Недоумевая, кто бы это мог быть, Влад приоткрыл дверь. Первое, что он увидел — была елка, за которой прятался до боли знакомый силуэт.

-Венька... — не веря своим глазам, протянул Влад.

Из-за елки высунулось улыбающееся лицо с горящими от радости глазами:

-С наступающим!

Отойдя от охватившего его оцепенения, Влад посторонился, пропуская Веньку в квартиру.

-С наступающим, Старшой! — повторил тот, уже войдя и втащив елку.

-Ты... Как? Откуда ты? — бормотал все еще не пришедший в себя Влад.

-Откуда все, — засмеялся Венька.

Рухнула на пол елка, туда же полетела дорожная сумка, куртка, шапка и все остальное...

Они лежали на диване в объятиях, лаская друг друга.

-Венька... Гусенок лапчатый... Любимый...— страстно шептал Влад, в исступлении целуя его.

-Владя... Любимый... Владька... — откликались Венькины губы, а тело трепетно отзывалось на каждое движение Влада.

Слова постепенно сменились сладостными стонами, а напряжение тел достигло своего апогея... Влад откинулся на спину и блаженно прикрыл глаза. Все треволнения последнего времени куда-то ушли, и ни о чем не хотелось думать. Казалось, вернулось время, когда они засыпали здесь, обнявшись, каждый день. Они еще долго лежали так, прислушиваясь к биению сердец и дыханию друг друга, пока за окнами не начало смеркаться.

-Пойдем елку наряжать?— спросил, наконец, Венька.

-Давай, — откликнулся Влад, -Ты хозяйничай, а я пойду, в магазин схожу, пока еще не поздно.

-Не надо. Встретим тем, что есть.

-А что есть? Даже шампанского нет. Я же не готовился встречать... Украшай елку, порежь то, что в холодильнике, я быстро, — сказал Влад, одеваясь.

И выходя, уже у самой двери, добавил:

-Никому не открывай без меня и не зажигай свет.

-Я тут на ощупь все помню, не переживай, — успокоил его Венька.

Когда Влад вернулся, елка была украшена, стол накрыт, а колбаса и сыр нарезаны тонкими ломтиками.

Влад передал Веньке пакет с продуктами:

-Тащи на кухню, разбирай.

Он переоделся, и пройдя по квартире, тщательно задернул гардины на окнах.

-Ну, расскажи, как дела? — спросил Влад, входя на кухню, -Как доехал? Где елку взял?

-Скрысил, — засмеялся Венька, — Спилил, как в прошлом году, на Ржевке.

-Ну, да, не на продажу же, — понимающе кивнул Влад, -Тебя не переубедишь.

-Не... Я упрямый, — мотнул головой Венька.

-Ну, а кроме шуток? — становясь серьезным, спросил Влад, — Как добирался? Что на работе сказал?

-Сказал, что еду домой новый год встречать, а добирался на электричках. Уже не впервой.

-От самой Евпатории?

-Почти. Джанкой, Мелитополь, Запорожье. Потом надоело, да и холодно стало — договорился с проводником до Москвы.

-А дальше?

-На проходящем пристроился, там же, на Курском. Тоже договорился, не переживай, паспорт нигде не засветил.

-Я не переживаю, ты с кем угодно договоришься. Обратно как думаешь?

Венька опустил голову.

-Владь, я не поеду обратно, — глухо сказал он.

И по тому, сколько непоколебимости было в этих словах, Влад понял, что это не порыв, а твердое решение.

-Ты спятил?— растерянно спросил он, уставившись на Веньку.

-Я все знаю лучше тебя, — глядя на Влада пронзительным взглядом, ответил Венька, -но жить так больше не могу. Понимаешь ты — не могу?!

Влад сидел, как оглушенный, и не знал, что сказать.

-Я хочу быть с тобой, — тихо сказал Венька, -Живой или мертвый, но с тобой или около тебя.

Глаза Влада наполнились слезами.

-Если с тобой что случится, я себе этого не прощу никогда, — проговорил он.

-При чем здесь ты?— вскинулся Венька, — Я сам накосячил в жизни, ты меня на это не подбивал. Ты все делал, чтобы меня вытащить, ты не пожалел последнего, ты...

Его голос задрожал.

-Ты дурак, — продолжал отрывисто говорить Венька, — Ты понимаешь, что для меня никто в жизни никогда ничего не делал? Я никому не был нужен... Меня никто никогда не любил!

Владу вспомнились проводы Андрея в Америку и та же фраза, с надрывом выкрикнутая Леной:

"Меня никто никогда раньше не любил!"

И еще, слова завпоста:

"Не опрометчиво поступили? Мы несем ответственность за тех, кого приручили..."

Только сейчас Влад понял, как это страшно — разбудить в другом человеке чувство, которое тот раньше никогда не испытывал, и как ужасно, если не способен его защитить. Если бросаешь человека один на один с этим чувством, изменившим его, вырвавшим из привычного мира понятий, которыми он жил до этого. Жил и не знал, что такое бывает, и мог бы спокойно прожить всю жизнь. Пусть бы он так и не изведал его, но он не был бы обречен на страдания.

-...Я с пяти лет убегал из дому, — продолжал говорить Венька, — Мать мужика приведет, они пьяные валяются, а я жрать хочу. Соседи подкармливали. Я ей нужен был? В школе тоже учителя как на выродка смотрели. Им я нужен был? Потом мать зарезал один по пьяни. Случайно ножом пырнул. Сам потом испугался, ментов вызвал. Меня хотели в детдом сдать, так тетка вывернулась... Ей я нужен был? Квартиру захотела оттяпать. Ты говоришь, я со всеми лажу, мне легко... Я тоже думал — так пофиг веник и жить надо. А тебя встретил, понял, что я просто для всех всю жизнь был чужой. Понимаешь ты — чужой?!

Венька заплакал.

-Не плачь, Лап, — тихо сказал Влад, — Я тоже всю жизнь был чужой. Чужой для своих родителей, хоть они меня кормили и не пили. Чужой в школе, в институте, хотя и приятели были, и все — как у всех. Да и в театре я, по большому счету, чужой. Я не страдаю, поскольку соразмеряю свои чувства с другим и не смотрю на себя чужими глазами, но, встретив тебя, понял, что этого мало. Должен быть все-таки кто-то один, который был бы не чужой, а для которого хотелось бы жить. Я долго не мог себе поверить, что ты — это тот самый, но сомнения ушли. Я даже не могу сказать — когда? Я почему-то пожалел, что расстался с тобой еще в парке, хотя ничего к тебе тогда не испытывал. Запал только на твои слова, когда ты спросил, одиноко ли мне? Потом наша случайная встреча на пляже, после которой не захотелось с тобой расставаться. Потом... Потом — не знаю, что потом и когда... Но понял, что ты мне не чужой. И не в смысле секса. Я понял, что ты мне дорог.