— Хорошо, не буду, — он неожиданно поднялся. Поглядел по сторонам. До дома, где остановились Мортимер, было уже рукой подать. Доберется. — Желаю здравствовать, Лидия.

Она смотрела ему вслед со смешанным чувством раздражения, неловкости и беспокойства.

Игорь испытывал те же эмоции, хотя больше всего ему хотелось рассмеяться. Ему только что, как это в старину называлось, 'отказали от дома'.

Как очень недостойному молодому человеку.

Первый учебный день выдался очень длинным.

И неожиданным.

Вообще-то, она должна была явиться в интернат в воскресенье вечером. Но Агата взгрустнула, и бабушка проявила слабинку — она тоже не могла представить, что внучки теперь целыми днями и ночами не будет дома. В результате Агата прибыла в интернат утром в понедельник с сумкой и документами наперевес. Озабоченная долговязая женщина с белыми короткими волосами провела ее в комнату — светлые обои, светлые покрывала на двух кроватях. Женщина махнула рукой на правую.

— Вот твоя. Оставляй вещи, возьми с собой чистую тетрадь и документы. Отведу тебя к директору. Ты завтракала? Да? Тогда потом — сразу на уроки.

Агата моментально запуталась в переходах и поворотах. Снаружи здание интерната выглядело гораздо меньше. Понадобится волшебный клубок, чтобы найти дорогу назад...

Директор — Антон Божевич, вспомнила Агата — покрутил ее документы. Тяжело вздохнул.

— Если бы не ходатайство, — он выразительно ткнул пальцем вверх, — мы бы не взяли тебя в конце учебного года. Что за срочность? Закончила бы себе спокойно учебу в своем Светлогорске, а с первого сентября...

Он с ожиданием посмотрел на Агату — наверно, надеялся, что она передумает и заберет документы обратно. Агата промолчала. Директор снова вздохнул, пригладил стриженые 'ежиком' русые волосы.

— Валерия, воспитательница девочек, сейчас отведет тебя на уроки. Со всеми вопросами обращайся к ней. Иди.

Желудок ухнул в пятки, когда Агата увидела устремленные на нее взгляды одноклассников. Зная, что бесповоротно краснеет, она уставилась в покрытый линолеумом пол. Воспитательница представила ее и легонько подтолкнула к столу:

— Вон свободное место.

Агата села на предпоследнюю парту у окна, раскрыла тетрадь и поглядела на заполненную примерами доску. Кажется, даже не особенно отстала за этот сумасшедший месяц. Алгебраичка постучала линейкой по столу.

— Класс, внимание на доску! Знакомиться будете после урока.

Ученики сели прямо, но то и дело кто-нибудь оборачивался или поглядывал через плечо. Агата тоже косилась. Человек двадцать, поровну мальчиков-девочек. Учительница меж тем распределяла класс.

— Вариант первый, вариант второй...

Оценивающе взглянула на Агату — сомневается, что провинциалы умеют писать и считать?

— Я — первый? — спросила Агата.

— Да, попробуй. Если не получится, не расстраивайся. Просто договоримся о дополнительных занятиях.

Точно. Ведь в Светлогорске даже не подозревают о существовании алгебры!

Агата закончила первой. Со скуки проверила. Потом проверила снова. Потом подперла рукой щеку и принялась наблюдать за одноклассниками. Кто-то не отрывал головы от тетрадки. Кто-то тупо смотрел на доску — то ли в попытках вспомнить формулы, то ли просто засыпая. Агата увидела, как парень за третьей партой, не оборачиваясь, поднял руку и пошелестел (не щелкнул, а именно пошелестел) пальцами — с другого ряда ему в ладонь впорхнул открытый исписанный листок. Алгебраичка в этот момент стояла у доски, что-то подправляя в примерах. Не оглядываясь, сказала:

— Димитров! На моих уроках запрещено пользоваться магией!

— А кто пользуется-то? — буркнул парень. Скомкал листок и (Агата чуть не вскрикнула) тот вспыхнул кратким ярким пламенем. Димитров отряхнул от пепла ладонь. Через плечо посмотрел на Агату темными глазами.

И показал ей язык.

На первой же перемене к ней подлетела глазастая светловолосая девочка. Протянула руку дощечкой и сказала весело:

— Я — Стефани! Это ты будешь моей новой соседкой? Ой, какая ты высокая! Ты откуда? Идем скорее, следующая география, покажу где. А ты какие предметы любишь? Давно приехала?

Агата даже растерялась — на какой вопрос и в какой очередности отвечать. От Стефи просто брызгало веселой энергией. Она даже стоять не могла спокойно — пританцовывала на месте. Как потом Агата убедилась, рядом со Стефи нужно или подстраиваться под такой же ритм — то есть, суетиться, подпрыгивать, бежать, быстро разговаривать — или сознательно притормаживать, из-за чего окружающим кажется, что ты более медлительная и спокойная, чем есть на самом деле.

К обеду Агата поняла, что по кое-каким предметам даже обогнала программу столичного интерната. И еще — что здесь к ней относятся с интересом и доброжелательностью. Может, потому что плохо ее знают? Или теперь начнется совершенно новая жизнь?

...В большой светлой столовой стоял гул от разговоров сотни школьников. Большинство ее возраста, чуть младше-старше, хотя были и малявки, и совсем взрослые девушки и парни. Кормили хорошо и вкусно, и Агата, к своему удивлению, подчистила несколько тарелок.

На обычные школьные предметы (безо всяких дополнительных-углубленных) отводилось время до обеда, а на остальные, магические — после. Агата добросовестно изучала расписание. Названия уроков ни о чем не говорили — разве что Магические Основы. Это ей живо напомнило о бабушке. Преподаватель Магических Основ... Что бы ей самой не учить Агату дома? Стефи пихнула ее в бок.

— Потом спишешь! Пошли скорей, Горыновна не любит, когда опаздывают!

— Горыновна?

— Пошли-пошли!

Они галопом пронеслись по здешним запутанным коридорам и ворвались в темный кабинет. На столах то там, то сям горели свечи. Было душно, пахло воском и — гарью давнего пожара.

— Опоздали! — встретил их из темноты басистый голос. Стефи проворно вытолкнула Агату вперед.

— Это новенькая, Аделаида Егоровна! Я ее со школой знакомила.

— Сядь на свое место, Степанида, и займись выполнением практического задания. Результаты у тебя — стыд смотреть! А ты, Агата... Мориарти, кажется? Иди сюда.

Агата слепо двинулась вперед, на что-то наткнулась больно и вынуждена была признаться:

— Я не вижу, куда идти.

В темноте зафыркали, голос раздраженно прикрикнул:

— Ну-ка, тихо там!

Чьи-то пальцы взяли агатину руку — очень горячие, как при температуре, сухие, с шершавой, словно у змеи, кожей.

— Идем, я покажу твой стол. Вот, садись.

Агата опустилась за первую парту под нажимом совсем не слабой руки. Аделаида Егоровна рыкнула над самым ее ухом:

— Катерина! Я вижу твой файербол! Твой отвратительный, дефективный, мертворожденный файербол! — (радостный гогот по классу). — Не позорься, возьми огнетушитель и немедленно прикончи его, чтоб не мучался! И запомни — создавать файерболы в пределах школы ЗАПРЕЩЕНО! Вот поедем на полигон — тогда пожалуйста. Теперь — с тобой.

Щелчок пальцев — и на столе перед Агатой загорелась свеча в облитом воском подсвечнике. Аделаида Егоровна смотрела сверху, сложив руки на могучей груди. Большой нос крючком, черные глазки-бусинки, отливающие в темноте красным, длинный, плотно сжатый рот. Она очень придирчиво осмотрела Агату и вынесла вердикт:

— Так. Для начала определимся с уровнем знаний. Ты, видимо, обучалась в провинциальном маг-училище, когда тебя нашли Искатели?

— Н-нет... У нас в Светлогорске таких училищ нет.

— Значит, была слушательницей курсов юных волшебников?

— Я о них даже не слышала.

— Значит, ты получала домашнее воспитание? Мориарти, Мориарти... Что-то не припоминаю я такую фамилию. У тебя в семье еще есть волшебники?

Да воз и маленькая тележка! Агата собралась с духом прежде чем допрос продолжился:

— Я не обучалась магии. Нигде. Никогда.

— Как! — басистый голос Аделаиды Егоровны взлетел и стал звучать почти нормально. — Совершенно? Но ты хотя бы знакома с основами?

— Нет, — угрюмо призналась Агата.

— А что ты умеешь делать?

— Ничего.

Похоже, отрицательные частицы и местоимения станут основными ее ответами на таких уроках. Класс шептался.

— Но ведь Искатели сочли тебя достаточно талантливой для обучения в столице! Что они написали в заключении? Какую определили специализацию, на что нам следует обратить внимание?

Никакую, чуть было привычно не сказала Агата. Потому что и заключения никакого нет, и Искателей она в глаза не видела. Как и они ее. Аделаида Егоровна уже листала папку с документами.

— Так, — сказала, хлопнув папкой о стол. — Кто-то забыл вложить заключение и рекомендации. Вопиющая безалаберность! И что я должна сейчас с тобой делать? Здесь же не ясельная группа для младенцев-волшебников, а столичный интернат для подготовки студентов Академии!

Спасибо, а то она не знала! Агата так упорно смотрела на пламя свечи, что оно начало расплываться перед глазами.

— Хорошо, я сегодня же разберусь с этим, а сейчас дай-ка мне руку!

— Зачем?

— Я, конечно, не Искатель, но уж уровень магии-то я определить в состоянии! Давай-давай, не бойся!

Горячие пальцы сжали запястье, как будто учительница считала пульс. Класс опять притих. Агата смотрела снизу в сосредоточенное лицо волшебницы. Пальцы нетерпеливо сдвинулись, сжались сильнее — так что Агата сама почувствовала свой собственный пульс. Аделаида Егоровна аккуратно опустила на стол ее руку.

— Так.

Прозвучало зловеще — что на этот раз? Голос учительницы был очень тихим. И очень выразительным.

— Я ничего не вижу.

— Может, свет зажечь? — предложила Агата машинально. Она не ожидала, что ее слова воспримут, как остроумную реплику. За спиной засмеялись, зафыркали.

— Класс! — призвала к порядку Аделаида Егоровна. И угрожающе нависла над столом. Над Агатой. Сказала раздельно:

— Я — не — вижу — ни — малейшего — признака — магии! Теперь скажи — кто тебя устроил сюда, моя девочка?

— Аделаида Егоровна, может, вам нужны очки посильнее? — спросили из темноты довольно нахально.

— Димитров, я вижу достаточно хорошо, чтобы попасть в тебя файерболом!

— А в школе запрещено использовать файерболы!

— А я создам прецедент!

Видимо, угроза была нешуточной, потому что нахальный Димитров сразу умолк. Смотреть в пронзительные глаза-жучки учительницы было невыносимо. Агата вновь уставилась на свечку. Она оплывала очень медленно — наверно, в воск добавлено какое-то специальное вещество. Или магия.

— Поня-ятно, — сказала Аделаида Егоровна трубным голосом. — Твои родственники или покровители — сущие идиоты. Пристроили девочку в столичный интернат и не подумали, что для учебы нужно иметь хотя бы зачатки, хотя бы следы таланта! Ну так вот. Они просчитались. Я сегодня же доложу обо всем директору. Даже если тебя оставят в интернате — в чем я очень сомневаюсь — я не желаю больше видеть тебя на своих уроках. Тебе ясно?

Предельно. У Агаты вдруг заболели пальцы. Она и не заметила, как вцепилась в парту обеими руками. Моргнула — свеча опять расплывалась. Но уже от слез. Наверное, она слишком долго смотрит на пламя... 'Бездарь', — сказал он. — 'Убери от меня эту бездарь!' Надо же, не вспоминала-не вспоминала, а именно сейчас...

— Значит, у меня нет магии? — Агата услышала свой голос. Квакающий какой-то. — Совсем-совсем нет?

Показалось, или в лице Горыновны мелькнуло сочувствие?

— Нет. Не знаю, кто и что тебе наговорил — но нет.

— С-спасибо...

— Не за что... Что?!

Опять решила, что над ней издеваются. Агата встала, с дребезгом отодвинув стул.

— Я пойду. До свидания.

Аделаида Егоровна говорила ей в спину, перекрывая все возрастающий шум в классе:

— Возможно, это ошибка Искателя, или сбоила аппаратура в вашем Светлогорске. Накладки, хотя и крайне редко, бывают. Советую для верности сходить к Слухачу. Тогда отпадут все сомнения...

Агата развернулась с яростью:

— Нет!! Никогда! Никогда больше!

В лицо толкнуло теплой волной воздуха — и мантия на волшебнице вспыхнула. Отпрянув, Агата замерла с разинутым ртом. Секунда, вторая... Учительница махнула рукой сверху вниз, словно отряхивая одежду — пламя мгновенно погасло, а Агата окончательно ослепла.

— Димитров!!! — от грозного рыка застучали подскочившие подсвечники, задребезжали стекла, и с потолка посыпалась штукатурка.

— А что — Димитров! — независимо сказал Димитров. — Чуть что — сразу Димитров!

— К директору! НЕМЕДЛЕННО!

Увесистый неторопливый топот. Димитров, похоже, специально печатал шаг. Агата, моргая, оглянулась на ослепительный проем двери. Кажется, парень широко улыбнулся ей — во всяком случае, зубы сверкнули. Или опять показал язык? Гулко хлопнула дверь.

В классе стояла полная тишина. Агата поправила лямку сумки на плече и сказала неловко:

— Я пойду.

— Звонка на перемену я еще не слышала. Сядь.

— А?

— Сядь, говорю. Побеседуем.

— О чем? Вы же все уже сказали.

— Мориарти, займи свое место!

С минуту назад ее чуть ли не тычками в шею выгоняли... Агата неохотно вернулась.

— Все! Представление окончено! Немедленно займитесь своими практическими заданиями. И если я замечу хоть одно любопытное ухо или лишний взгляд в нашу сторону...

Учительница не договорила, но всем и без того было все ясно. Аделаида Егоровна отодвинула в сторону свечу, села напротив. Сцепила пальцы. На морщинистых руках посверкивали огромные цветные перстни.

— Так, — сказала опять. Терять было уже нечего, и Агата повторила:

— Так?

— Значит, тебя уже водили к Слухачу?

— Да.

— Рановато... Родственники?

— Нет, куратор.

— Куратор... Ты что, сирота?

— У меня бабушка есть.

Аделаида Егоровна отмахнулась от бабушки, как от детали несущественной.

— Кто твой куратор? Это он устроил тебя в интернат?

Но к этому моменту Агата дошла уже до стадии, которую бабушка называет 'ослиное упрямство'. Если бы сейчас ее попросили назвать свое собственное имя — ни за что бы не призналась.

— Посмотрите в карте, — сказала угрюмо.

— Там же ничего нет!

— Значит, и не надо.

Аделаида Егоровна хмыкнула так громко и выразительно, что класс опять притих. Агата со скукой смотрела на свечу.

— Что ты видишь? — вдруг спросила учительница.

— А?

— Что ты видишь в пламени?

Агата поморгала.

— Пламя...

— Ты видишь одну из стихий мира! — назидательно сказала Аделаида Егоровна. — Огонь! Какие стихии ты знаешь еще?

Что-то из китайских календарей или фэн-шуев...

— Ну, воду... Воздух. Земля... или дерево?

Аделаида Егоровна кивала.

'Умение противостоять стихии... а магия, Мортимер, — одна из стихий мира'...

— И еще — магия, — сказала Агата. Кивки прекратились.

— Ну, это вопрос спорный — является ли магия самостоятельной стихией или совокупностью всех остальных. Мы в интернате придерживаемся последней концепции. Как называется мой предмет, Агата?