Архивы Конгрегации - 2

— Это бесполезно, сын мой. Мы проверяли и проверяем любые хвосты. Каспара нет в городе. Поверь, если бы у нас была хоть одна зацепка — ты был бы поставлен в известность первым.

Добрыня опять прибег к навыку "прикинуться веником". Ему явно не улыбалось попасть в жернова конфликта, косвенным зачинщиком которого он и являлся. С другой стороны, вопрос, решаемый в настоящий момент, имел прямое касательство к интересам "Братства", поэтому на лице рыцаря отражалось известное колебание.

Курт выпрямился и потер лоб.

— Двадцать лет. Они сидят где-то у нас под носом двадцать лет, и кроме эпизодических стычек, когда Каспар сует мне под нос мою собственную беспомощность, мы ничего не можем с ними поделать. А тут еще выясняется, что где-то в заначке у наших славных друзей-малефиков спрятан артефакт, наделенный силой философского камня. Бенедикт, у меня начинает раскалываться голова, и вы понимаете, к чему я веду.

Озабоченно постучав пальцами по столешнице, директор покосился на гостя и пояснил:

— Майстер Гессе не наделен даром предвидения. Но если его толковый, хоть и горячий cranium[97] начинает, фигурально выражаясь, издавать потрескивания — значит, жди беды. Право, я уже сам начинаю жалеть, что не могу жестом циркового фокусника вытащить откуда-нибудь донесение с текстом: "Все следы ведут к..."

В этот момент мягко прожурчал звонок директорского телефона. Слух пожилого главы "Конгрегации" следовало беречь, и мастера из оружейной исхитрились, приглушив молоточек войлоком. Впрочем, по этому номеру звонили редко: внутренние дела обычно решались на уровне глав отделов, а извне мог прозвониться далеко не всякий. Напряженная, вопросительная тишина накрыла собеседников.

Прозвенело еще раз. Явно не ошибка. Бенедикт снял трубку и тихо, спокойно поинтересовался:

— Слушаю?

Сначала его лицо выражало лишь легкую досаду. Потом брови поползли наверх. Через десяток секунд он молча протянул устройство в сторону Курта. Тот ухватился за него, как за оружие.

— Гессе. Да?

— Теперь моя знай, как отдавай долга, — торжественно проскрипело в динамике. Удержаться от изумления оказалось делом непростым. — Отправляй сына, и вторая сына, и третья тоза. Всех отправляй. И мала-мала находи.

— Ляо, клянусь, если ты дальше будешь тянуть кота за вивимахер, я сдам тебя федералам по какой-нибудь серьезной, но унизительной статье! — прорычал детектив. Добрыня, разобравшись, о чем идет речь, оперся локтями на стол неподалеку и навострил уши. Директор Бенедикт откинулся в кресле и сплел пальцы, предпочитая подождать.

— Сердака Диявола, — прошипела трубка тихо. — Тама иси. Моя долга перед твоя больсе нет.

Связь оборвалась. Секунды две Курт смотрел на темный эбонит, потом заскрипел зубами, сдерживая поток богохульств и сквернословия. Грандмастер "Братства Троицы" взволнованно разогнулся и перевел взгляд с детектива на его начальство.

— Я смог расслышать, но... — голос его был полон сомнений, — разве Чердак Дьявола — не миф?

— Такой же, как и Кащей, — Бенедикт как-то разом осунулся и словно потускнел. Голос его звучал еле слышно. Продышавшийся и охолонувший Гессе метнулся к двери, приоткрыл, что-то рыкнул в приемную — и вскоре к ним присоединился укоризненно зыркающий медик. Он накапал чего-то пахучего в рюмку, поставил рядом стакан с водой; директор выпил и поблагодарил. Эскулап хотел было отчитать присутствующих, но ему было мягко, непреклонно указано на выход.

— Чердак Дьявола, — тяжко продолжил Курт, когда стало понятно, что можно. — Он же "Тоннели Астора[98]". Амбициозный, глупый, пафосный проект. Частная подземная железнодорожная линия. Роскошные станции и залы ожидания. Тоннели диаметром девять аршин. Чтобы их построить, требовалась уйма денег, и не все они поступили из карманов нефтяных баронов. Пришлось полагаться и на милость мэрии. Такого рода строительства не документируются, но у "Конгрегации", естественно, нашлись источники...

— Но эти тоннели не эксплуатируются? — уточнил Добрыня. Детектив пожал плечами, отойдя к окну.

— Оказалось, что их невозможно поддерживать в рабочем состоянии. Поскольку пути были пробиты под канализационными и сточными системами, их постоянно заливало. Кроме того, там случались выбросы метана и скапливалась окись углерода. Люди называют ее угарным газом.

— Понимаю,— кивнул рыцарь. — Тяжелый газ стекает вниз.

— Они потратили миллионы на эти чертовы тоннели, — зло буркнул Курт. — Подземные вокзалы просуществовали два года до великого наводнения девяносто восьмого. Насосы тогда не справились, и сооружение наполовину залило фекальными стоками. Поэтому все входы и выходы просто заложили кирпичом, оставив под землей машины и оборудование.

— Идеальное место для любых культистов, — теперь выражение лица Добрыни было хмурым, как и у прочих присутствующих. — Тянет их под землю, ближе ко всякой хтонической дряни... И, как я понимаю, мы идем туда?

— С болью в сердце — заметь, Гессе, на этот раз без поэтических преувеличений! — отпускаю вас, дети мои, — прошептал Бенедикт. — Но одни вы, естественно, не пойдете, — и он снова потянулся к телефонной трубке.

* * *

Дон Сфорца сам не ходил на дело. Лихая молодость, после которой он принял верное решение и де-факто профинансировал создание детективного агентства, не шибко сказалась на его здоровье. А вот выйдя несколько раз на захваты с парнями из зондергруппы, в последнем бою он заработал неприятную травму, причем малефического генеза. Современная медицина выступила с лучшей своей стороны, но увы — участие в силовых акциях пришлось прекратить.

Зато как непосредственный руководитель и полевой тактик он был бесценен. Яростно руля и ныряя между ползущими по Брайтвегу автомобилями, Курт пояснял диспозицию внимательно слушающему Добрыне:

— Ребята пойдут через коллектор Нижнего Худсона, со стороны Вестзайте-обводного[99]. Да, им придется в прямом смысле хлебнуть дерьма, но зато они сразу попадут к нижним тоннелям.

— Подожди, — недоумевал рыцарь, придерживаясь на виражах за ручку двери. — Под водой?

— Да, у нас есть одна очень толковая штука — Aqualunge. При должной стимуляции мыслительного процесса оружейники могут выдавать достаточно полезные идеи.

Вылетая на встречную полосу, автомобиль детектива встречал гвалт рассерженных криков и клаксонов. Но ехать спокойнее Курт просто не мог — боль между бровями становилась все назойливей с каждой минутой.

— "Водное легкое", — перевел Добрыня. — Ну вы и затейники.

— Можем, любим, практикуем, — пожал плечами детектив, сворачивая на углу Централь-Парк-Вест и Сквозной 79-й. — А мы пойдем через замок Бельведере. В его подвалах есть тайный ход прямо под Резервуар[100]. Если Каспар где и засел — то именно там.

День пролетел, как чайка над Худсонским заливом — стремительно и деятельно. На смотровой площадке не было посетителей, и потому обошлось без лишних глаз. Мягко звякнув отмычками, Курт вскрыл дверь служебного помещения, постучал по плиткам возле крайней кабинки в туалете, надавил наверху — и часть стены с глухим рокотом ушла вглубь.

— Служащие не в курсе? — уточнил богатырь, включая выданный ему перед выездом фонарик. Он держал его обратным хватом, над стволом штатного "конгрегатского" Walther PP с глушителем, врученного тогда же. Запасные магазины были рассованы по сбруе, надетой поверх практичного армейского пуловера; там же размещалась и пара гранат. Детектив помотал головой, углубляясь в подземные ходы.

— Мы приглядываем. Нужную плашку найти нелегко, да и надо ли оно уборщику? — он сбавил тон. — А теперь давай потише. Верю в твою квалификацию, но буду признателен, если мы друг друга не перестреляем и не привлечем нежелательного внимания раньше времени.

Добрыня молча усмехнулся и махнул рукой.

Спускались они бесконечно долго. Сначала это были старые, но вполне отделанные, хоть и в утилитарном духе, коридоры. Потом пошли сервисные ходы вокруг тоннелей У-Бана[101], полные толстых, пыльных кабелей и труб. После — просто вырубленные в горной породе лазы и проходы. Курт периодически сверялся с миниатюрной картой, останавливаясь перед каким-нибудь углом и прикрывая фонарь ладонью. Рыцарь терпеливо молчал и следил за обстановкой.

Наконец, после очередного поворота луч не уперся в стену, а нырнул в пустоту. Пришлось остановиться.

— Это шахта под Резервуаром, — шепотом пояснил детектив. — Через нее идет аварийный водосброс. Теперь нам надо строго вниз.

Вдоль стен были проложены металлические мостки, соединявшиеся лесенками из сетчатых пластин. Ржавчина уверенно покрывала все доступные ей поверхности, и гула от шагов, равно как и скрипа конструкции, избежать не удалось.

— Грохочем, как на плацу, — ругался Курт, уже не стараясь приглушать голос. Добрыня все так же молча кивал и крутил головой.

Наконец они достигли входа в очередной тоннель. Этот был явно свободнее предыдущих — можно было идти не гуськом, а бок о бок. Изучив карту, детектив поморщился.

— Мы почти пришли. Но головная боль и здравый смысл бьют тревогу: где хоть какая-то охрана? Где патрули? Где наблюдатели? Или китаец соврал?

Тут на его плечо легла горячая ладонь. Замерев, Курт обернулся. Богатырь стоял столбом, приложив вторую руку к уху. Последовать его примеру не заняло и секунды.

С дальнего конца тоннеля тихо, но отчетливо доносилось какое-то низкое, ритмичное "бу-у-у, бу-у-у". Сопровождалось оно едва ощутимым, но явственным подрагиванием пола. Приложив ладонь к плиткам, устилавшим камень, детектив удостоверился: вибрация имела место быть. Переглянувшись с напарником, он устремился вперед, стараясь светить в пол.

Когда звук приблизился, стало возможно понять, что это монотонные, явно ритуальные песнопения. Каждый протяжный такт сопровождался глухим, веским ударом, идущим откуда-то снизу. Кроме того, на стенах начали появляться заметные оранжевые отсветы. Пришлось сбавить шаг.

Едва они оба прокрались к выходу — открылась жутковатая, дикая картина. В развеиваемом светом жаровен полусумраке была видна железнодорожная платформа, покрытая засохшей грязью и мусором, принесенным наводнениями. Газовые бра, когда-то изящные, а теперь — без фонарей — похожие на скелеты чудовищ, под разными углами свисали со стены, украшенной растрескавшейся керамической мозаикой. Потолок тоже был мозаичным, на нем изображались двенадцать фигур, символизирующих знаки Зодиака.

За платформой открывался огромный овальный зал. Там с потолка с крестовым сводом криво свешивались остатки гигантской хрустальной люстры. На сохранивших изящество рожках болтались сильно смахивающие на водоросли обрывки. А под люстрой...

— Теперь понятно, почему мы никого не встретили, — снова прошептал Курт. — Вся честная компания здесь. И у них намечено нечто важное.

В который раз уже кивнув, Добрыня вдруг выпрямился, убрал пистолет в кобуру, выключил фонарик и сунул его в карман. А затем уверенно, не скрываясь, направился в сторону поющих культистов.

* * *

Людские фигуры, облаченные в бесформенные, темные балахоны, покачивались — словно от тех самых ударов. Их было не сказать, чтобы много — человек пятнадцать. Видимо, самые доверенные, самые надежные. Допущенные к тайне. Стояли они полукругом, преимущественно лицами к тоннелю, из которого пришли Курт с Добрыней, но смотрели при этом куда-то вниз. Или так казалось из-за опущенных капюшонов.

И было там еще двое. С легкостью опознавался Каспар — широкий, кряжистый, как медведь, как дуб, почитавшийся священным деревом у язычников. Рядом с ним торчала тощая, жилистая фигура, явственно бледнея голым черепом даже в отсветах от горящих углей. Кащей — совсем как на рисунке.

А между ними и целеустремленно шагавшим Добрыней лежал не сильно большой валун. Мшистый, округлый, плоский снизу. Сверху же в него был воткнут меч.

Если бы в его жизни не происходили вещи, гораздо более удивительные, Курт бы не поверил, что сталь может прорезать камень, словно поролон. Однако же никаких зримых трещин на поверхности валуна не было, а значит, Кладенец не воткнули в готовую щель, а пронзили им цельный кусок гранита. Легенды не врали.

Хватать рванувшего вперед напарника за локоть, а уж тем более окликать времени не было. Детектив мысленно выругался и начал заходить по дуге. Фонарик он тоже убрал — для прицеливания света хватало, а представляться он не собирался.

Наконец Добрыня шагнул в ближний к мечу круг света. Отреагировали на его появление парадоксально: культисты продолжили петь, а Каспар с Кащеем переглянулись. Первый криво усмехнулся, выудил из кармана монетку и протянул второму.

— А я и не верил. Спор есть спор, держи свой пфенниг, — голос язычника был спокоен и глубок, как всегда. Заезжий темнокнижник ухмылялся куда откровеннее, скаля потрясающей белизны зубы.

— Вера тут ни при чем, друг мой, — этот голос был сиплым, но пронзительным. — Знание — вот в чем сила... Ну здравствуй, Добрыня. Столько лет... Столько, — он хохотнул, — веков.

Они с богатырем стояли ровно друг напротив друга, и Курт, зашедший за развалины какого-то небольшого киоска, вдруг понял, что видит перед собой двух ужасно похожих людей. Ну, конечно, с поправкой на физические кондиции, на цвет кожи, на волосяной покров... Но глаза — глаза у них были абсолютно одинаковые. Словно озерный лед, отражающий зимнее небо.

— А тебе, Кащей, время на пользу не пошло, — ровно прокомментировал рыцарь. — Питаешься плохо?

— Твоими и твоих дружков стараниями на диете сижу, — незлобиво отмахнулся темнокнижник. — Зато в планах — оторваться за всю фигню, как сейчас молодежь говорит. Ну а заодно хорошим людям помочь, — и они с Каспаром снова обменялись довольными взглядами.

Под ногами бухало все сильнее, кое-где со стен уже вовсю сыпались остатки мозаики. Поморщившись, Грандмастер "Братства" скептически окинул взглядом не прекращавших завывать культистов.

— То есть вот это — хорошие люди? Ладно, оставим философию. Верни Меч, доходяга, — сказано было нарочито небрежно. Кащей в ответ осклабился и развел ладонями.

— Так бери!

Подавив желание остерегающе крикнуть, Курт изготовился к стрельбе и аккуратно дослал патрон в ствол. Видно было, что и Добрыня сомневается в неожиданной щедрости... Кого? Брата? А каков тогда возраст самого богатыря? "Тридцать второй", ха! И остальные Грандмастера — они тоже долгожители? Уж не заслуга ли в том Меча?

Скепсис в глазах рыцаря сменился решимостью. Он достал из кармана затейливо вышитый платок, что-то пошептал над ним и, намотав на ладонь, двинулся вперед, хватаясь за рукоять.

И вскрикнул, отшатываясь.

На лезвие медленно стекало красное. Простая серая сталь начала светиться изнутри — так же, как глаза Добрыни и Кащея. Последний торжествующе прошипел:

— Ну, что я тебе говорил? Кровь потомка богов — она на многое способна...

Голос его перекрыл треск. Валун разошелся пополам, но Кладенец остался висеть в воздухе. А потом блескучей рыбкой нырнул куда-то вглубь.

И оттуда ему отозвались.

Удар был такой силы, что большинство фигур в капюшонах не смогло устоять на ногах. Пение, тем не менее, не сбилось: словно кто-то поддерживал хор извне. Каспар и Кащей осторожно отступали назад, Добрыня, скорчившись, держался за запястье, пытаясь перебинтовать его все тем же платком. Курт прицелился...