Уникальный юнит

Место для боя я выбрал примерно в полудне пешего хода от замка, на большой поляне, у излучины небольшой речушки протекавшей в глубине дремучего леса. Причин для этого было две, в той местности это самое удобное место, где можно компактно расположить столь крупный отряд как у моего противника, и он был с трёх сторон окружён спокойной водой практически непроходимой для живых, но бывшей лишь лёгкой помехой для мёртвых. Нет, жрецы, конечно, могли освятить воду, но это требовало времени и сил, и быстро смывалось течением. Ещё одним моим соображением было то, что я не планировал полностью уничтожать отряд паладина, а хотел его заставить вывести из своего замка как можно больше сил, а для этого нужно было дать ему ощутить близость победы, что естественно не произошло бы, если бы я разбил его войска на полпути.

Свои войска я двинул на встречу с врагом под вечер, когда уже стало темнеть, а разведывательные возможности противника падать. Темнота моим костяшкам не помеха, а ночь — их стихия, увеличивающая их возможности, к тому же при таких условиях они должны были выйти к лагерю врага чуть позже полуночи, а основная атака была назначена на предрассветное время.

Игрок оказался не полным идиотом и располагать лагерь у самой воды он не стал, а более того ещё и отгородился от неё цепью костров разложенных по берегу реки на расстоянии двух десятков шагов. Кроме того, несколько лучников время от времени пускали высоко в воздух над рекой странные зажигательные стрелы, падавшие в воду как-то чересчур медленно, а полыхавшие наоборот гораздо сильнее стандартных: и хоть освещали они окрестности лишь на краткий миг, этого явно хватало, чтобы обнаружить подход крупных сил. Конечно, это могла быть и не заслуга игрока, а одного из неписей, но факт оставался фактом — лагерь поставлен с умом.

Тем не менее, это не делало его неприступным, тем более что моей основной целью не было его полное уничтожение, а значилось лишь уничтожение клириков (неофитов, аколитов) — в особенности капеллана — и захват или уничтожение алтаря. Без алтаря и священнослужителей войска неприятеля лишаться большей части классового преимущества, а значит, можно будет не опасаться блицкрига и, сосредоточившись на позиционной борьбе, истощить противника до необходимого уровня. Вот только пока всё это было у неприятеля, и мне нужно было быть предельно точным, малейшая ошибка, или какая неожиданность и последствия становились непредсказуемыми. Поэтому из всех вариантов, которые я смог придумать, я выбрал самый надёжный. И пусть он был предсказуем как геометрическая прямая, но зато практически не был подвержен влиянию слабых переменных вроде личной инициативы какого-нибудь непися. Заключался же мой план в двух простых действиях — отвлечение и непосредственно удар.

Ещё раз оглядев лагерь противника с высоты полёта призрачного орла — глазами которого это мною и делалось — я принялся ставить задачи моим "генералам". Заняло это у меня не так уж и много времени — всё-таки классовые способности отчасти компенсировали мне отсутствие стандартного интерфейса и несколько облегчали управление войсками — и уже через четверть часа начался первый акт ночного представления.

Первым делом чуть выше по течению реки мои юниты спустили в воду пару сотен коротких тюлек, в целях конспирации нарубленных чуть раньше и привезённых сюда на "кавалерии". Так как тюльки рубились простыми костяными мечами из довольно крупных стволов совершенно не приспособленными для этого воинами, то концы они имели округлые и как я надеюсь, в воде ночью могли быть приняты за головы, или конкретно в моём случае — черепа. Так же конечно к каждой тюльке был привязан грузик из простого булыжника, а между собой они были соединены сложной запутанной системой из верёвочек, но это уже было частностью. После моя армия поделилась на три части: отвлекающий отряд, провоцирующий отряд, и основные силы более не участвующие в первой атаке.

Стоило десятку костяных воинов выскочить на освещённый светом костров и факелов участок перешейка полуострова, на котором располагалась стоянка противника, как ночную тишину разорвал крик "Тревога" выданный одновременно десятком глоток, и мирно спящий лагерь вмиг превратился в яростно жужжащий улей. Вспыхнули факелы, забегали солдаты, разразились потоками команд сдабриваемых отборным матом командиры, заржали лошади, что-то там требуя известное лишь им самим, и противник ощетинился против моего десятка бойцов — половина из которых уже была зарублена — сотней копий и клинков грозя стереть нарушивших его покой существ в костяную муку, вот только это мне и нужно было — стянуть большую часть вражеских бойцов в одно место.

Не успел противник обрадоваться победе, как крики тревоги стали раздаваться с противоположенной стороны, а следом и с других участков периметра соприкасавшихся с речным берегом — отряд провокации приступил к выполнению своей задачи. Три десятка моих костяшек подобравшихся по дну реки к вражескому берегу в момент отвлечений всеобщего внимания на происходящий бой рывком преодолели береговую линию и проигнорировав охрану ворвались в лагерь. Вражеские бойцы, конечно, среагировали достаточно быстро, и почти мгновенно наладили организованное сопротивление но, тем не менее, единой линии обороны у них не получилось, и в ночной темноте в мерцающем свете факелов мгновенно определить количество нападающих для них было просто невозможно, что привело к некоторой неразберихе. Часовые у костров и патрули объединились в группы по несколько человек и, ощетинившись оружием и прикрывшись щитами, отходили к лагерю; обозная охрана у крайних палаток рубилась с врагом, в предсмертных судорогах бились несколько лошадей, охрана клириков спешно перестраивала защитное построение. Тут кто-то организовал массовый залп "осветительными" стрелами, и мерцающий свет от них на несколько мгновений осветил сотни высовывающихся из воды белых округлостей издали вполне похожих на человеческие черепа. А через пяток секунд в небо ударил луч белого света мгновением позже светящимся ливнем обрушившийся в воды реки, и вызвавший её свечение мягким жемчужным светом, практически невидимым днём, но в ночи полыхавшим так, что рассмотреть что-либо на её поверхности было крайне трудно. Точный расчёт, идеальное исполнение, и противник временно лишён своей главной козырной карты, будь я человеком — можно было бы радоваться и восхищаться своим умом и смекалкой, но я лишь констатировал факт и принялся ждать, ощущая неправильность которую живое существо интерпретировало бы как зависть.

Какое-то время люди паладина бегали и суетились, рассылали патрули, перевязывали раненых и оттаскивали в сторону убитых, изучали останки моих костяшек, и закономерно быстро поняли, что это была провокация; но иного я и не ожидал а, следовательно, всё шло по плану. Тем не менее, до рассвета было ещё далеко, а большинству народа делать было, в общем-то, нечего, так что лагерь довольно быстро затих. Конечно, патрули были усилены, периметр помимо цепи костров обзавёлся ещё и рядом вынесенных на пару десятков шагов дальше от палаток факелов, а всем воинам в приказном порядке было велено не снимать доспехов даже на отдыхе, вот только это всё равно был всё тот же полевой стан практически лишённый каких-либо оборонных сооружений.

До рассвета оставалось совсем немного, небо на востоке уже стало светлеть, а бдительная стража лагеря клевать носом, когда я отдал приказ на начало второго — заключительного — акта. Как бы не накручивали командиры своих подчинённых, как бы не терзал их страх перед нежитью, всё же они были людьми, и не подготовленными закалёнными ветеранами, а вчерашними крестьянами, и усталость вкупе с физиологией брала над ними верх. В этом мои костяшки были куда более стойкими, а планы закономерными, но от этого не менее действенными.

Всё началось, так же как и при первом нападении — десяток костяков напали на периметр лагеря со стороны перешейка, а вот далее пошли отличия. Во-первых, нападающие через реку скелеты теперь не скрывались, а шли в атаку стройными рядами; всего двумя, но от этого не менее пугающими. Ну а во вторых это ещё был не конец, ибо был у меня ещё и "засадный полк" из костяных кентавров.

Противник собственно тоже начал с того же шага что и в первом бою — стал спешно стягивать силы к перешейку, правда тут же наметилось и существенное отличие -ломанулось "бить супостата" лишь чуть более половины бойцов, а остальные наоборот стали выстраивать оборону со стороны реки. Когда командиры противника поняли что новое нападение повторяет план предыдущего, но с гораздо большим напором со стороны реки, то перенаправили основные силы к реке, попутно разбив их на мелкие "ударные" отряды. Криков и беспорядочной беготни во вражеском лагере в этот раз было гораздо меньше, а деловой суеты и организованности больше, но до идеала армии паладина было ещё далеко, как собственно и стратегическому гению её командиру. Да что там было далеко заглядывать, этот "генерал" уже приказал и так истощённым клирикам пробафать "ударные" отряды в то время когда наличных сил вполне хватало для успешного подавления видимого врага.

Дождавшись когда на берегу завяжется крепкий бой, а внимание оставленного на перешейке отряда переключиться на новое столкновение, я отдал приказ своей кавалерии на прорыв в центр вражеского лагеря — туда, где размещались "ненавистные" клирики. Ударный отряд я организовал из двух десятков кентавров, и стольких же сильнейших костяных воинов посаженых на первых как на лошадей; учитывая, что всех их перед атакой по максимуму пробафал десяток скелетов-магов поддержки, кулак у меня получился не только сильный, но и довольно крепкий. Вне удел у меня остались только трое особых костяных рыцарей и десяток магов, сперва я и их хотел пустить в самоубийственную атаку, но потом меня жаба задушила, и я решил их поберечь — слишком уж дорого обходилось их создание. Кроме всего, судя по всему, что я пока видел, сил отряда вполне должно было хватить на поставленную перед ним задачу.

За шумом боя охрана лагеря видимо не услышала цокот копыт приближавшихся к ним костяных кентавров, и среагировала на атаку в самый последний момент, когда было уже поздно. Отряд усиления попытался было броситься на перехват и хоть как-то сдержать противника боем, но мои юниты чётко выполняя приказ, просто проигнорировали и, не замедляясь даже на то чтобы отражать удары, устремились к охране алтаря и находящимся поблизости клирикам. Охрана алтаря была не чета обычным бойцам противника и среагировала на угрозу чётко быстро и адекватно — за считаные мгновения собрала стену щитов и ощетинилась копьями, вот только реального опыта ей не хватало. Это против живых существ, какими бы они бесстрашными небыли, ряды копий — хорошая острастка, но вот против костяков они в этом плане совершенно бездейственные, моя "кавалерия" просто насадила на них свои костяные тела, и неудержимой лавиной обрушилась на стену щитов, погребя её под собой. В то время как основная масса моих костяшек возилась в куче-мале с охраной алтаря, четверо костяных кентавров перепрыгнув или обойдя образовавшийся завал, прорвались к алтарю; который клирики тут же естественно попытались защитить, но тупо погибли под ударами мечей костяных воинов — интеллект у них видимо только на "бумаге" имелся.

Попытка уничтожить алтарь провалилась, как собственно и попытка его украсть — мои костяшки из-за активировавшейся защиты просто не могли к нему приблизиться на достаточное расстояние, чтобы ударить или схватить; да и времени у них на эти игры уже не осталось — кольцо окружение замкнулось и стремительно сжималось. Отдав приказ остаткам штурмового отряда любой ценой добить единственного оставшегося у врага аколита, я велел Берсерку отступить к имевшемуся недалеко укрытию и переждать там светлое время суток, а сам наконец-то решил вздремнуть.

Глава шестая.

Ситуация несколько осложнилась, хоть у паладина и осталось только двое или трое неофитов, но они у него всё-таки имелись, и имелся алтарь значительно усиливающий их святую магию — силу априори враждебную некромантии. Учитывая же тот факт, что алтарь мог заряжаться от молитв простых людей, радоваться мне было особенно и нечему; клириков то мои элитные костяшки покрошили, но ведь и сами все полегли. Нет, в случае затяжной осады я был бы в более выгодном положении, чем мой противник — костяки-то мои в провизии и отдыхе не нуждались, и об их морали заботиться не стоило; вот только с подходом гномьего войска с их катапультами и големами на это можно будет и не рассчитывать. Можно было бы ударить по отряду коротышек на марше, но для этого бы пришлось задействовать Крома и часть гарнизона замка, что было неприемлемо ибо в случае последующего захвата эльфами замка, лишало меня возможности его отбить до того как длинноухие в нём хоть сколько-то укрепятся. Проабгрейдить свою "артиллерию" — тоже было не вариантом, просто времени не хватит, да и если быть совсем честным, человеческая память не давала мне считать подобные действия — приношения живых людей в жертву — приемлемыми. Нет, я мог это сделать, но причина должна была быть достаточно веской. Да собственно и гарантий это, не давало ни каких — гномы в машинерии изначально искуснее моих костяшек; да, в скорострельности мои хиробалисты могли дать фору любым метательным машинам равного класса, но силой дальностью и точностью они гномьим явно будут проигрывать — в обозе коротышек, несомненно, было что-то серьёзней арбалетов-переростков. Был ещё гремлин Ханаху, вот только его характер... и менталитет его расы... не наделял этого партнёра достаточной степенью благонадёжности, вполне могло случиться так, что я, заплатив честь по чести получу не помощь, а головную боль. Собственно оставив последний вопрос до поры до времени, я занялся организацией "партизанского движения".

— Приветствую своего господина, — присела в книксене Мара, войдя в тронный зал. — Мне передали, что вы меня звали — учитель?

— Звал, — хмуро глянул я на ученицу, не хотелось мне её отпускать от себя, но и оставаться в замке ей было не безопасно. Да, в общем, и незачем.

— Прошу прощения у господина, но я ни в чём не виновата? — заявила она, потешно, и вроде как бы незаметно потирая попку. Не знаю из-за чего, или правильнее — с чего, она приобрела такую привычку, я её — честно — ни разу не порол, но стоило Маре заподозрить, что ей грозит наказание, как она сразу начинала потирать ягодицы.

— Мара, через час ты покинешь замок, — не обратив на её причитания и капли внимания — её мелкие шалости в преддверии приближающейся битвы мало что значили, тяжёлым спокойным голосом произнёс я.

— Учитель, вы меня выгоняете, — ошеломлённо, с нотками паники в речи спросила девушка и, было, дернувшись подбежать, замерла в обречённом ожидании.

— Нет, это будет твоим заданием, — не став томить ученицу быстро ответил я.

— Можете не беспокоиться, я его выполню наилучшим образом, — облегчённо выдохнув, горячо заверила меня ученица.

— Ты сначала задачу выслушай, — поморщившись от бесхитростности отыгрывающей свою роль неписи, нравоучительным тоном перебил я её. — А уж потом что-то уж там обещай.