Выбирая судьбу

— Там одна старуха с ней шесть худых парней и три малявки, не из наших, — я задумалась, лазутчики или беглецы?

— Хелли, что там? — Ингрид подошла так тихо, что я дернулась и схватилась за сердце, капец, война, все на нервах, а она подкрадывается.

Рассказав все, я решила рискнуть и подойти ближе. На мое предположение, что, может, им нужна помощь, все посмотрели, как на больную. Мол, сами мы убогие, какая еще помощь нуждающимся? Пришлось заходить с другой стороны.

— Если их заметят, могут выследить и нас, — этот убойный аргумент сработал, и мы приняли решение выйти к ним, но запутать следы, чтобы в случае засады не подставить остальных.

Идти решили командой я и Юнас, Ингрид остается за старшую, все дети и женщины при ней, в случае опасности уходят вглубь пещеры, детвора меня убедила, что они не заблудятся, я сомневалась, но вариантов-то все равно нет.

Местами пригнувшись, местами по-пластунски мы обошли компанию сзади и вышли за их спиной на тропу. Мне сразу бросилось в глаза, что это совсем не парни, а переодетые девчонки и все они были изнеможденные, а малыши уже не могли идти. А женщина явно была в состоянии, когда сдаешься и ложишься умирать, а не идешь дальше, но брела, поддерживая малышей. Вот они споткнулись, раз, другой, потом упал первый ребенок и тихонько заскулил. Я не выдержала:

— Подождите, — ох это было соизмеримо тревожной сирене у норманн, в том смысле что эффект произвело колоссальный.

Они дернулись, женщина кошкой в прыжке развернулась. Могу поспорить, если ее попросить, она никогда такое не повторит, при этом она рыкнула какое-то слово и девчонки схватив мелких на руки, ломанулись в рассыпную. Вот это тренировка!

— Они военные, — шепнул мне Юнас, я глянула скептически, серьезно? Одна женщина, заморенные девчонки и три малыша — элитный отряд бойцов?

— Вряд ли, а вот то, что живут в постоянной готовности — это да, — я продолжала изучать женщину, и то, что она молчит, не очень хорошо, придется мне самой, — извините, мы не хотели вас пугать, — я постаралась улыбнуться дружелюбно, но это сложно, когда на тебя, как на самого лютого врага смотрят.

— Не хотели бы — не напугали, — философски замечает она и медленно смещается к краю тропы, я надеюсь, она нормальная и не сбирается прыгать?

— Послушайте, мы не причиним вам вреда, — начинаю я и понимаю, она не верит, слишком тяжелая, видимо, была ее жизнь, что она теперь всех встречает как врагов.

А значит, нечего с ней сюсюкать, она ни в жизни не поверит, будет искать второе, третье, и еще неизвестно, какое дно в твоих словах.

— Вы по этой тропе выйдите в поселок норманн, но сейчас это не лучшее место, — холодно обронила я и собралась уйти.

— Лучше, чем в лесу вокруг их купола, — буркнула в ответ старуха, хотя терзают меня смутные сомненья, что она именно старуха.

— Они не знают про прорыв через купол, и про то, что поселок захвачен, — спокойно сказал Юнас, при этом медленно осматривая пространство вокруг нас, — они не убежали, они затаились, — объясняет для меня свое внимание к местному ландшафту.

— Кто прорвался?

— Воины короля, — кратко отвечает Юнас и упирается взглядом в кочку, — если выстрелишь, я ударю в ответ, — строго говорит он, а я продолжаю крутить головой, с кем он блин разговаривает?

— Не успеешь! — отвечает звонкий голос с той стороны, куда так внимательно смотрит мальчишка.

— Проверь, — пожимает плечами мальчишка и становиться чуть удобнее.

— Нет, — командует женщина, и Юнас удовлетворённо хмыкает, а я вот не увидела ничего, но тоже делаю знающее строгое лицо, — откуда вы? — с нами решили поговорить, какая честь.

— Из поселка норманн, — отвечаю и жду следующего вопроса, а он в любом случае будет.

— Вы бежали, — утверждает, а не спрашивает она, — мужчины с вами? — мне показалось или это надежда? Я замешкалась сказать, что нет, а вдруг они проверяли нас и нападут, а сказать да — могу спугнуть. Я стояла, смотрела на женщину, которая в ответ изучала меня и не могла решиться.

— Из поселка смогли сбежать немного женщин и детей, мужчины в плену, — не знаешь, что сказать, скажи правду.

Она медленно осела на тропу и тихо заплакала, мгновенно со всех сторон высыпались ее сопровождающие и подскочили к женщине.

— Все пропало, шанса нет, простите меня... — шепчет она, а девчонки пытаются ее погладить по лицу, малыши начали всхлипывать, а я поняла, что надо это прекращать.

— Мы тут в пещере недалеко, пойдемте с нами, — Юнас выразительно посмотрел на меня, мол, ты чего? Но меня не услышали, у людей горе, они не готовы, кого-то услышать, а меня не прельщает стоять тут на ветру, я и так замерзла вся.

Уверенно подхожу ближе, беру одного из малышей на руки (какой же он лёгонький и худенький, сердце предательски сжалось), второго беру за руку и спокойно говорю:

— Вставайте мы отсюда уходим, поговорим в пещере, — на меня глянула колючими глазами одна из девчонок, как волчонок, затравленный, но готовый огрызаться до конца, — хватит раскисать, вставай! — прикрикнула я на женщину и на меня посмотрели с ненавистью, остальные девчонки. Но надо отдать должное женщине, она как раз встала и, склонив голову, буркнула:

— Веди, — и то хлеб.

В пещеру мы зашли, а там гробовая тишина, мое сердце остановилось и застучало с дикой скоростью, неужели нас нашли и их захватили, убили...

— Ма, не белей, они спрятались в глубине пещер, — успокоил меня Юнас и прошел вглубь, а до меня, наконец, дошло, он меня мама назвал, пусть и урезанно до 'ма', но все равно. Я улыбнулась счастливой улыбкой и повела гостей к костру.

Минут через пять пришли все, за ними Юнас сходил.

— Мы решили перестраховаться, — призналась Ингрид, садясь рядом, а Дани сразу прижался ко мне, с ревностью поглядывая на малышей, которые сгрудились вокруг меня.

— Сынок, возьмешь опеку над нашими маленькими гостями?

— Да, вижу, что они совсем маленькие, тебя, мамуль, хоть не пускай в лес, вечно кого-то притащишь, — весело прокомментировал он наше пополнение, и пока я хмурилась, потащил 'малявок' пить воды и смотреть пещеру. 'Малявки' были не против, и хоть и жались друг к другу, но быстро оттаяли.

— Меня зовут Хелена, — представилась я вновь прибывшим, за мной представились и остальные женщины, дошла очередь и до гостей.

— Мила, — представилась женщина, а девчонки, которые ее окружали, сделали вид, что не поняли намека представиться.

— Девушки не воспитаны и не знают, что так же надо представиться в ответ? — ох не люблю я разговорить тоном аристократки, но придётся, иначе я так и не пробью их отчужденность и недоверие.

— Где ты видишь девушек? — вскинулась та с черными глазами волчонка.

— Действительно, где я их вижу? Передо мной невоспитанные дети, которые изо всех сил стараются, чтобы их попросили уйти, вот только мне интересно, зачем это им? — девчонка вскинулась, видимо собираясь сказать что-то колкое в ответ.

— Мика, хватит, — строго остановила начинающийся скандал Мила и, тяжело вдохнув, решила рассказать нам их историю. — Меня в этом лесу знают, как травницу, — и я, присмотревшись, наконец поняла, откуда ее знаю. Действительно, видела несколько раз, вот только тогда она была статной женщиной, опрятной, строгой, но никогда не отказывающей в помощи.

— В баронство пришла армия, расположилась в лесу, часть в городке и начали вояки ожидать приказа к штурму. Народ уже привычный, на норманн войной ходят раз в десять лет, где-то на пару часов, а потом бегут как зайцы дальше некуда. Но в этот раз были солдафоны уверены в своих силах, во всех пабах трепались, что они с мощным оружием, которое наверняка победит соседей. Им естественно никто не верил, да и норманны никого не обижали, так что простому люду эта война и даром не нужна. Вот только барон наш все рвет когтями землю, мол, вырезать подчистую напасть надо, привел священников, чтобы они всем рассказывали, что это богоугодное дело.

Армия стояла две-три недели, за это время солдаты от скуки выпили всю выпивку крепче компота и попортили кучу девок, селянки бабы суровые, и чтобы мужей солдаты не поубивали, если те полезут разбираться, молчали. А эти все распалялись, стали к девчонкам приставать, да и...

Что 'и' она могла и не говорить, мы, взрослые люди, все поняли по ее недосказанности, все женщины посмурнели, смотрю, Ингрид кулаки сжала так, что аж костяшки побелели.

— Мика сестру схватила, да подружку свою с младшими, да ко мне через лес начала пробираться, она моя ученица, поэтому и решили идти ко мне, чтобы укрыться.

— Один к Але все цеплялся, а ей только двенадцать, — вскинулась 'волчонок' и посмотрела четко мне в глаза, я с трудом проглотила ком в горле, животные...

— Вот только у меня они укрыться не смогли, начались боевые действия, а моя сторожка слишком близко к норманнам была, вот ночью и подняла я детей и повела тропой, надеясь пройти в поселок, под защиту, у меня тут есть друг... — она покраснела, ох как интересно, — он говорил, будет нужна помощь, я смогу пройти сквозь купол, а он поможет.

— А как зовут, друга? — бдительно спросила Ингрид, вот же недоверчивые, или тут женское чутье, переживает, кто ходок

— Вепрь, — совсем тихо призналась Мила и опустила голову.

Ох и густобровик, восхитилась я, тихонько хихикнула и переглянулась с Ингрид. У той на лице было написано 'да не может такого быть'.

— Это просто прекрасно, — решила Ингрид и подвигала бровями, и вот после этого все как-то оттаяли.

— Мам, малыши есть хотят, — ребенок подошел ко мне и, заглядывая в глаза, выдал эту страшную тайну, — но стесняются и очень боятся, что их за это накажут. А у нас совсем ничего нет? — и столько надежды в его голосе, и самое ведь грустное, он не для себя старается, а для малышей.

— Прости, малыш, мы сейчас что-нибудь придумаем, но пока только водичка, — я погладила его по щечке.

— Да я что, я привычный, а они маленькие, их жалко, — я вспыхнула. Да, он прав, это только здесь мы расслабились и начали нормально питаться, а до этого бывали и у нас плохие дни. Я смотрела, как сын пошел к малышам и что-то важно рассказывал, а мне хотелось сквозь землю провалиться.

— Хелена, у меня кое-какие травки и корешки есть, можем заварить отвар? — предложила Мила, и все развили бурную деятельность. Юнас откуда-то притащил котелок, который наполнили водой, а Мила из своей сумки, которую до этого и видно не было, достала травок и бросила в воду.

Детвору мы поили отваром по очереди из котелка, стараясь не обжечь, но и перелить было не во что. Потом и сами сделали пару глотков, радуясь хоть такому питью. Юнас пытался еще раз уговорить меня, чтобы отпустила его на охоту, но тут вмешалась Мила, рассказав, что по лесу и горам лазят воины и что это очень плохая затея. День прошел в ожидании чего-то, вечером опять уложили детей между собой, согревая своим теплом, и попытались уснуть. В этот раз это было сложнее, мы отдохнули и мы голодные, а уснуть на пустой желудок, который сводит голодной судорогой, очень нелегко.

Я ворочалась, и в какой-то момент поняла, не усну, а своим пыхтением только ребенока разбужу, поэтому решила встать, водички попить, заодно в соседнюю пещеру сходить.

Сначала я решила, что мне показалось, и это просто преломление света, луна там или еще какая-та умная теория. Вот только когда эта самая 'теория' зашевелилась возле входа в нашу пещеру, я поняла страшное, оно реально и совсем не теоретически, а даже очень практически. Стараясь не шуметь осмотрела пещеру и не найдя ничего лучше взяла палку, которую видимо ребята притащили с ближайшей тропы, на костер. Ухватила ее поудобней и собиралась доказать 'теории', что ей здесь не рады. В проходе появился сгусток снега, такой огромный ком, который все время шевелился, как будто вынюхивал что-то. Я вот в науке не сильна, но даже моих знаний хватит, чтобы с уверенностью сказать, такое снег делать не должен! А когда снежок повернулся ко мне, так сказать, передом, и на этом коме четко были вины яркие светящиеся глаза, все произошло без моего непосредственного участия. Точнее, без моего адекватного участия, организм делал все на автомате.

Палка взмыла вверх и со всей силы упала на 'голову' снежного кома. Глаза, до этого жадно вглядывающиеся в пещеру, сошлись в кучку, чтобы в следующее мгновение гневно сузиться и уставиться на меня, точнее, на палку. Я вот на нее тоже посмотрела, занесённую над головой для следующего удара, и поняла, буду бить. Так, на всякий случай, для профилактики.

— Не смей! — рыкнул ком, но я решила не слушать всякие неведомые природе явления и вообще прикинуться глухонемой, поэтому опять опустила палку на голову этого снежка.

Ком взвыл и дернулся, вот только сзади его подпирали, поэтому уйти от моего возмездия у него не получилось.

— Дети тут? — рыкнул кто-то сзади снежного кома, и я совсем рассердилась, это они что на детей беззащитных охотиться решили?

— Я тебе дам детей, снежинка переросток! — возмутилась я и опять попыталась ударить палкой обидчика, тот в свою очередь отказывался встречаться с моей палкой, поэтому рассыпался на снежинки и просочился в пещеру. Ну, нет уж, я, издав крик каманчей, с палкой наперевес помчалась по пещере за вихрем снега. Угрожая страшной расправой, если он только сунется к детям. Где-то после третьего круга по всей пещере (а она, между прочим, не маленькая) я, наконец, поняла, что мы со снежинкой извращениями занимаемся при свидетелях.

— Чего это она так? — шепотом спрашивает один из мальчишек у Юнаса, на что мой сын гордо отвечает.

— Заслужил, она нервничала, а нервничать она не любит, так что он еще легко отделался, хотя, все может измениться, и отделается все-таки тяжкими...

Ну, ребенок, спасибо, выставил мать страшным монстром. Мне так обидно стало, я, между прочим, их спасаю по мере своих сил. Когда к шепоткам детей добавился мужской смех, я озверела.

— Хорош прием, враг не пройдет, — гудит под сводом бас Троя и я, дернув плечом, продолжаю в упор смотреть на снежинку.

А она снова стала комом снега, таким подвижным, и посмотрела на меня своими разноцветными глазами. Так, стоп. Глаза разного цвета, Трой рядом, Юнас не кричит и не командует спасаться, что это получается?

Я еще раз присмотрелась к оппоненту и, стукнув палкой по руке, серьезно предупредила:

— Сейчас буду бить!

— Остановись! — взвыло чудовище. — Я думал, ты обрадуешься, что мы живы!

— А я рада, а еще напугана до трясущихся коленок, и не могу понять, что это такое страшное передо мной, — миролюбиво заявила и сделала маленький шажок к кому. Я еще умолчала, что переживала за него, и что все эти недели, пока он прятался от меня, была как на иголках.

— Ты меня покалечишь, — спокойно проговорил он.

— Не без этого, но это попутные потери, — серьезно заявила я и подошла почти вплотную.

— Хорошо, если тебе станет легче, бей, — очень спокойно проговорил он и закрыл глаза.

Я тяжело вздохнула, вот что за человек, тьфу, норманн, больше нет никакого желания разборки устраивать. Палку я уронила, напоследок она упала на лапу кому (хотя абсурд как у кома снега могут быть лапы), но он очень натурально взвыл и схватился за то место, где должна быть нога.