Сказка - ложь...

-Дядь Лешак, — самой бойкай из смесков выскочил вперед, — а у ево чево на голове, вона, как древо выросло??

-У ево таки специальны рога растут, уродился так, он имя может любова плохова врага поддеть и подбросить, а у тово и дух вон.

Робятишки окружили Лешака и Лоню, всем хотелося потрогать, погладить смелова зверя. Лешай, упиваясь таким вот вниманьем, чево-то сказывал, мелочь смеялася, а Васька хитро поглядывал на Горынычевы головы.

-Вася, ох ты и жук! — заулыбался Вейка.

-А не станеш так-то хитрить, опять за старо возьмется, не млад ужо Лешак, пущай маненько пользу приносит не только лесу, а и всем. Не, не станет он навовсе спокойным, кружить-пугать в лесу — энто у ево в крови, да и што за лес без ево проделков? Но поганков-то, надеюся, боле не прорастет, а без энтой дурищи и без погановки, чай, повзрослет чудок.

-Лешай, подь сюды на минку!!

— Чево, Вась, захотел-то, давай скорея, детишки ждуть, я им только про нашу горушку сказывать зачал...

-Сколь летов-то тебе случилося?

-И чево отвлекаш на всяку ерунду? Летов-то, а вспомнить ба? Подумаю, я ж ещё Кощеева деда молодшим застал. Побег я, Вась — и правда, оне таки забавны и любопытны!

И весь день Леший упивался вниманьем, разливался соловьем, а уж в вечеру, когда к ему подтянулися и старшие, он навовсе разошелся в сказах-то. А Васька, Вейка и Костян только посмеивалися:

-Заливат-то как, но складно, имя так-то и надо, посля такой жуткой жисти про хороше слушать!

Подтянулися поближе и звери — на Потапыче ужо сидели-лежали детишки, на Лоньке тожеть, задрёмывали некоторы на их, а Лешай все сказывал.

Потом ужо, в ночи, удивлялся:

-Мужики, я и сам про себя тако не знал, думал, ничево и не случалося, окромя шабашов, ан нет — глянь, сколь из памяти вылезло. Прав ты, Вась, с имя так... непонятно чево, тепло што ли, оне своими глазенками заводют, любопытнаааиии!

Утром засобиралися по своим домам, часть детишков-смесков, посля долечения у василисков, договорилися на новай учебнай год отправить для обучения всякому мастерству к весчанам в их средин. Забавушка тута не была, по причине сна своево, но Досифея, знающая свою подруженьку, твердо заверила от её лица, што василисковых деток (старалися позабыть это некрасиво слово "смески", дети — оне и мышонки — дети) станут обучать, как и всех других, лишь ба оне сами схотели.

Даньша же, скрепя сердце, недолго разговаривал с Ардином, пообещал навещать, больше, конешно, из-за Росицы, но и попросил помощи — со своею силою проснувшейся уметь управляться.

-Сам стану тебя обучать, всё, что знаю, передам, досконально, все, только нашему роду доступные хитрости и умения передам, ты только приходи, Даньш, почаще. Там, там... — Ардин запнулся, потом вздохнул и сказал, — там два брата твоих есть, тоже без мамки растут, они помладше тебя и станут сильно радоваться, что у них есть старшая.

-Подумаю! Матушку... ежли хто косо глянет... упреди — спалю любова!

Переобнималися со всеми, Ваське досталося больше всех вниманья, он дал крепко слово:

-Вота, женушку со котятками увижу, порядки все огляжу, и стану до вас часто приходить! Да и Лешай тута поблизости, набегать будет, вы теперя и наши тожа!

Потом уже, у дома теперь роднова, выдал:

-Костян, а ведь не будь энтих поганцов, так бы и сидели василиски у себя и мучилися ба все ихи смешаны, сколь пользы-то случилося!

-Да, Вась, я тоже сильно рад!!

А дома-то, дома... Ольша, Лишка, Вандочка — все отошли на задний план у Васьки, когда увидел он пять комочков, свернувшихся клубочком возле мамушки своёй. От восторга у ево даже сердце остановилося на како-то время. Никто не мешал папке Васе, теперь уже настоящему папке, любоваться на своих детишков. А оне, все таки разново окрасу и не чуяли, што вот он их родименький любуется имя. Сзади тихонечко шепталися ево двуногие детишки, вострогаяся котятками. А самой крупнай изо всех — чистай Васька, шевельнулся, чево-то пискнул, опять зашлося у кота сердце.

-Ваандочка моя, благодарствую за детишков!

Как ходил кот по дому... выпятив грудь, распушив хвост, а ребятишки ево только посмеивалися да ждали, когда энти комочки зачнут убегать из коробки от мамки, кажному хотелося поиграть с такими забавными котятками.

Досифея же потихоньку вошла в дом, из кухни доносился голос верной Гавриловны:

-...так-то! Не та у нас девка, штоб пропасть, ты ёе в детстве не встречал — намучилися мы с батюшкой ейным, куды только не сбегала-залазила. Потом ужо, когда с Забавою подружилися, стала поспокойнея. Забавушка-умница сдёрживала нашу-то. Ведь попёрлися на дальний пруд, тама и чуть не утопли, знать, не судьба была. Спасибо, пастух коровенок отставших искал, вытащил тогда, а наша-то и скажи:

-Вырасту, отблагодарю!

-И что? — как-то вяло поинтересовался Устинушка.

-Ну вот, сторож-то в конторе, старый Сильван. Досифея ево сколь лет не отпускат, один он остался, без дела и захиреет навовсе.

-А-а-а, я все удивлялся, пошто такой старый и робит?

Гавриловна вскинула глаза на дверь и, как-то поперхнувшись, закашляла — успела Досифея посигналить, штоб смолчала, сама на цыпочках подошла к сидевшему спиной к двери Устину и потихоньку прикрыла ему глаза-то.

Устин вначале и замер, потом, втянув носом воздух, сказал:

-Костром пахнет, травою какой-то и ... и Донюшка моя, Феюшка! — как подброшенный, вскочил, впился взглядом в похудевшую, растрепанную, какую-то не такую, но живёхоньку, Досифеюшку свою!

Суровая Гавриловна утирала фартуком слезы, а Устин, обняв изо всех сил свою женушку, только молча вздыхал! Наконец отмер, вгляделся в её лицо и счастливо выдохнул:

-Дождался!!

Досифея тоже прослезилась:

-Как боялась, что ты уже...

-Не дождутся всякие насруллы, я буду столь же жить, сколь и тебе отпущено, знаю!

Гавриловна, ушедши готовить воду для ванны, Досифеюшка ж с дороги, да какой, услышав дикий крик Устина, обмерла и, подхватившись, полетела на кухню, предполагая што-то плохое. А там Устин кружил Досифею и кричал во все горло:

-А-а-а, сынок!

-Што?? — перекрывая его крик, вопросила нянька, приложив руку к груди.

-Устин, тетушку напугал, смотри, бледная вся.

-Прости, Гавриловна, ум враз весь растерял от вести такой — у нас сыночек народится!!

-Да ты што?? — ахнула та. — Досифей, правда ли?

-Да, царь морской, Тритон в крестные просится.

-Дитятко, возможно ли тако? Тритон-то, сказывают, зело злючай!

-Не, тетушка, совсем наоборот, замуж меня вот звал.

-Ах, охальник, от живова-то мужа!!

-Да шутковал он так, а в крестные всерьез собрался.

-Слыхивала я от баушки ещё своей, што кто с им в дружбе, то всяко хитро вода зачнет подчиняться, а уж крестнику-то, чай, Тритон силушку какую и добавит.

— Ой, водицу не поставила подогреть-то, чай, в холодней и не отмоеш ничево. Ох ти мне! — побежала Гавриловна к ведрам, потом выглянула удивленная:

-Досифей, вода-то горяча без огня, знать, Тритон ужо приглядыват за тобою!

!

-Благодарствую, батюшко, — поклонилась Гавриловна водице, — за девочку мою, за внучка, што родится, за то, што присматриваш ужо!

Отмытая, резко похудевшая, с сияющими глазами Досифея стала необыкновенно хороша, и Устин не отводил от неё взгляда, только сейчас, едва не потеряв её, понимая — его самый главный клад — вот он, рядышком. Начала задремывать уставшая женушка, он на руках отнес её в спальню и, крепко прижав к себе, впервые после всех событьев, спокойно заснул.

А в тереме у Елисея...неподалеку от опочивальни Забавушки — мало ли, проснется их девица, сидели и негромко разговаривали Костян с Елисеем.

-Так отчего ж ты Велизаром-то прикинулся?

-Как на духу отвечаю — по первости надо было посмотреть на Забаву, да и слава Кощеева, она, сам знаешь, многих пугает.

-И что, разглядел дочку мою?

-Не поверишь, после первой же беседы с нею понял — моя судьба и суженая. Теперь вот жду как она решит, когда проснется. Мне уже сынок сказал, что и он бы на ней оженился враз, да вот судьба ему василиску подкинула.

-Василиску? Где ж он её сыскал? Они же, василиски, гонорливые, совсем с нами общенье не ведут.

-Всё поменялось, скоро прибудут их посланцы отношения налаживать. Подозреваю я, если там у себя порядок наведет — приедет сюда сам повелитель их — Ардин. Дочка-то его оказалась.

-Это что, у нас, у нас — здесь, василиска живет? И как такое возможно?

-Долгая история! — вздохнул Костян. — Вот завтра все соберутся, и услышишь ты, княже, много занятного, необычного, а во что-то и поверить едва сможешь.

-Вот ведь, спать не смогу от любопытства! — потер руки Елисей в предвкушеньи.

-Пойду я, княже. Сынок ждать станет, он у меня, как наседка над цыплаком, надо мной трясётся! Все примечает, заботится, откуда что и взялось!

А Петянька не дождался, уснул, уморившись, спали крепко все, только Вася сторожко следил за всеми.

-Костян, — шепотом воскликнул кот — как только и получилося так-то, — Костян, глянь на детишков-то!

-Ух ты, все разные, красивые какие! Вась, подарите одного? Лучше кошечку, разведем в царстве баюновскую породу.

-Вандочка сказыват, два мальчишков-то только и уродилося, девиц-то три, я Тритошке самова шебутнова пообещал, вот хто самый неслушнай, туды и отправлю. Тшш, Вандочка, не волнуйсь, Тритошка клятву дал, што будет оберегать нашева котишку, а ему и надоть хулюгана, неколи станет море-окиян бултыхать да кораби топить.

-Костян, а засрулу куды девать станем?

-Пока он без магии, к Досифее в обученье пойдет, должен что-то да уметь, домой-то ходу нет. Солнцеликий, он злопамятный мужичишка, не будь с нами Тритона, уволок бы сынка-то непутнего, да и потом, хоть через два века появись там Насрулла — закончится вся его глупая жизнь.

-Слышь, Костян, а Досифея ево Алькою кличет, сказыват, почил тот засрула, нету такова больше. Хи, а Устинка-то тако точно не думат, ох и пустит ему юшку, увидемши!

Костян осторожно погладил по лицу своего такого сейчас неплохого сына, тот поморщился, потом бормотнул:

-Папка, я...не..!

-Спи, сынок, сил набирайся! — с доброй улыбкой негромко сказал Костян.

Хитрющий Васька навроде спал, а внутре радовался за своёво недоросля, што так-то вот получилося. Меч-кладенец, он всяко похитрея обычнова кота, што-то никово из Ивашек-царевичей и не выбрал, а вот мальчонку не очень-то и умелова, виш, зараз признал, знать, судьба у Петяньки славна станет. А потом подумал про своих котишков, тута на сердце прямо солнушко засияло.

-Надо с Вандочкою переговорить, и может, сколь нето нарожаем на пользу всем. Вона, кака очередь ужо на их установилася, ажно пятка три-четыре враз народить!

Поутру постучал в дверь служивый княжий и затребовал кота Василь Баюныча в сыщицку избу.

-Зачем энто я туда пойду? Я што, тать какой, али ворюжник?

-Нет, Василь Баюныч, извиняй. Я не обсказал толком — ты нужон для тово, штоба рассказать про поймату на воровстве старуху противну. Ягою себя называт, да вота не верится нам, што энта она и есть, уж больно бабка противна да визглива. А ты, сказывают люди, у ей как бы в работниках числися, пойдем ужо!

Васька приосанился:

-Приведу себя в нормальной вид, причешуся, умоюся посля труднова пути, на детишков нарожденных полюбуюся и дойду.

-А позволь глянуть хот однем глазком на чудных котятков, про их весь город гудит? — как-то робко попросил посыльнай.

-Иди, только тихохонько, робятишков моих набольших не разбуди!

Мужик, не маленькой такой, стоял возля котятков, замерев, а в глазах прямо восторг ребячий светился.

-Какие оне славны! Ты, Василь Баюныч, со супругою, народите таких-то вот поболе, глядишь, разведутся таки замечательны кошки, оне ж необычныя!

Необычныя, проснувшись, подлезли к мамке — кормиться. Самой большой быстрея всех наелся и старательно полез по стенке коробки, цепляясь своими когтишками, падая, попискивая и опять жа начиная лезть наверх.

-Любопытнай какой! — умилися посыльнай.

А за большаком самая мелкая кошечка и потянися, да и вскарабкайся на верх коробки-то.

-От забияка, наверняка тебе к Тритошке и итить! — умилился папка. — Пошли, дело надоть сделать, да ко князюшке — ответствовать про битву с поганцами.

-А весчанам кто же сказывать станет про энто?

-Да уж как князюшко решит, можа, вся кумпания станет сказывать про дела славны.

Пока шли до осторга, посыльнай завалил Ваську вопросами, когда кот подтвердил, што все тама с нечистью поганою ратилися, тот совсем ошалел:

-И царь морской? И Змей Горынычев? И ведьмеди? И Кощеюшко с драконом? Всяки зверюшки и воднаи жители? Вот энто да!

Пришли ко главному по сыщицкому делу. Тот встренул кота с поклоном:

-Извиняй, Василь Баюныч, што от семьи отрываю, но уж так надоела энта стара карга — вопит, рыдат, грозится, как ты с ей уживался, энто ж чиста медуза-горгона в смеси с какой-то жуткай страшилы. Воет — чисто ураган окиянский.

-От меня што требоватся?

-Подтверди, што энто баба Яга, а не кака самозванка хитра.

Привели старушку... Кот внимательно оглядел её:

— Э-э-э, дурища, мало тово, што всё потеряла, так и на воровство пошла.

-Вася, Васенька, родимай мой, прости стару дуру! — зарыдала поначалу, запричитывала Яга. — А пошто ты меня оставил со злодеем-то, Ганькою, да случилося горя горькая — закружил-заговорил меня злодей иномирскай. А ты вота и броосил.

-И ничево-то ты не уразумела! — вздохнул кот, полез в свою котомочку и достал то позорно письмо со столба. — Энто чья лапа писала? Грязь таку лила?

-Вася, не моя!

-Ой, не ври, я ить, даже ежли ты литру погановки одна сожрешь, твою почерку узнаю.

-Вася, заставил меня злодей-то!

-Опять ведь вреш, вона, даже Лешай завсегда дурной и непутняй другим стал посля потрясениев, а ты вона, на старости в острог угодила. Нет бы чево подразмыслить, куды там, одне выверты и вранье. Не приду я больше сюды, пущай тебя князюшко судит как надобно, идиётка ты, никчемушна!

-А ты-то, кот-ворюга! Подумаш, во княжестве он живет, вот как заявится Ганечка, как освободит меня и со всеми поганцами порасправится! А меня старшею женою и сделат, вот тогда я над тобою поизмываюся!

Кот молча скрутил большу фигу, сунул ей в нос, плюнул от души под ноги и пошел к выходу:

-Хужее дурищи во всех царствах-государствах и нетути!

-Вот ведь, чиста уродина!! — бормотал разобиженный кот, а возля дому-то своёва и остановился в удивлении: на улице собралося немало весчан, все чево-то разглядывали у иха домика и весело переговаривалися.

Увидев Ваську, расступилися, он шагнул вперед, а потом, углядев, кто его встречат, с криком:

-Милушки вы мои! — рванул вперед. Возля дома-то стояли в ряд мятла, сияюща ступа и замученные, грязныя, в паутине и всяком мусоре, но такие родныя и любимыя — Курьи ножки.

Завидев несущегося кота, ножки обессиленно подломилися и бухнулися на землю, а кот вопил во всю мочь:

-Ножки мои верныя. Как я радуюся, што вы живыя! От щастье-то привалило!!