Невеста для Мрака #2

Я медленно отбросила капюшон и его взгляд буквально впился мне в лицо.

— Ты изменилась, — констатировал Миарон. — Кажется, даже немного подросла? Ух ты! Или это всё каблуки и причёска? Впрочем, неважно. Главное, чтобы ты по-прежнему любила веселиться, — вкрадчивый, колючий шепот словно сдирал кожу с моего лица. — Помнишь, как мы делали это раньше — ты и я? Вместе? Во славу кровавых богов? Ну что? Повеселимся снова?

Мы обменялись ненавидящими взглядами.

— Ты ведь пришла меня убить? — сузил глаза он. — Так ведь? Что ж медлишь?

— А куда торопиться?

От него пахло кровью. Я чувствовала, как его тело терзает нестерпимая боль, и чудовище во мне довольно урчало, в то время как человек метался в отвращении и ужасе, пытаясь сдержать кровожадного монстра на поводке.

Всё-таки, приблизившись, я положила руки на его грудь, словно каменную от твёрдых, упругих витых мышц и почувствовала, как кровь горячей рекой струится под его кожей.

— На самом деле я не хочу, чтобы ты умер, — шепнула я, — я хочу, чтобы ты умирал. Долго, мучительно. Раз за разом. Снова и снова.

— Могу поинтересоваться, чем вызвана такая кровожадность? — голос оборотня так и сочился сарказмом.

— Уверена, в глубине души ты знаешь чем.

Наши губы почти соприкасались.

Если бы только я могла со словами вдохнуть в него свою ненависть, гнев и обиду, уверена, он попросту задохнулся бы ими.

— Мне не понравились твои подарки, Миарон. Не люблю, когда мне дарят голову друзей. Не люблю, когда трахают моих любовников у меня на глазах. Меня это обижает.

При моем заявлении его глаза распахнулись в деланно-наивном изумлении:

— Ну прости, детка! Кто ж знал, что ты такая ранимая?

Мои пальцы резко вонзились в открытые раны на его животе, проникая глубоко внутрь, заставляя содрогаться и выгибаться, шипеть от боли. Сжав руками прядь его волос, я из-за всех сил потянула за них вниз, заставляя Миарона запрокинуть голову и обнажить шею — сильную, гибкую, похожую на змею.

Склонившись к самому его уху, я прошептала:

— Однажды я почти убила тебя, тварь. Во второй раз не промахнусь.

Ответом послужил полный язвительного веселья смех:

— Ты это всерьёз, куколка? Действительно думаешь, что смогла положить меня на обе лопатки? Ох, мой Огненный Цветочек...

— Я не твой Огненный Цветочек! — в ярости я со всей силы сжила пальцы в кулак.

Заодно и сминая в ладони его внутренности. Посылая вглубь тела обжигающий огненный импульс.

Миарон дёрнулся, по-прежнему безнадёжно распятый на цепях. Он до хруста сжал зубы, но не позволил ни одному стону сорваться с искусанных губ. Нечеловеческое упрямство, помноженное на непреодолимую гордыню.

— Мой Огненный Цветок... моя смертоносная роза...— продолжил он. — Ты теперь слишком большая девочка, чтобы верить в сказки. Хотя, признаться, ты тогда сделала мне куда больнее, чем сейчас, — он снова вернулся к своему снисходительно-язвительному тону, который я ненавидела всеми фибрами души. — Сейчас в твоих руках всего лишь мой желудок, в то время как тогда ты пыталась вырвать мне сердце.

— Ты это заслужил.

— Тем, что подобрал тебя с помойки?

Я открыла было рот, чтобы возразить, но он продолжал:

— Да-да, я помню, как убил твоего драгоценного Дерека. Оторвал ему голову. Твоя бессмертная привязанность к нему, конечно же, оправдывает любое вероломное предательство?

— Я тебя не предавала!

— Нет?.. Как же тогда это, по-твоему, называется?

— Называй как хочешь, но нельзя предать того, кому не предан.

— Ладно, у тебя своя точка зрения — у меня своя. Разговор не об этом. Дело в том, что в тот роковой день я посчитал, что победа в нашем маленьком противостоянии будет для тебя мучительнее поражения. Это победа была твоим наказанием, Одиффэ.

— Наказанием? — усмехнулась я, покачав головой. — Вряд ли. Ты просчитался.

— Никогда. Я для этого слишком стар и мудр. Посуди сама, положи я тебя тогда поперёк колена и отшлёпай, как ты того заслужила, ты бы скоро меня забыла. Но то, как билось моё сердце в твоих руках, ты помнишь до сих пор. Верно? — Он понизил голос до интимного шепота. Насмешки в голосе прибавилось. — Тебе ведь понравилось, правда? Не отрицай. Недаром же ты пытаешься всё повторить сначала. Моя боль заводит тебя, куколка. Не стесняйся! Давай! Развлечёмся напоследок.

Моя ладонь скользнула вниз, от его затылка к шее. Погладила выпуклые мышцы груди, коснулась темнеющего соска и остановилась прямо над неутомимой сердечной мышцей, сильными толчками разгоняющей кровь по всему телу. Поднявшись на носки, я коснулась губами его кожи и слабый стон удовольствия, невольно сорвавшийся с губ Миарона, послужил мне наградой.

Я губами чувствовала толчки его сердца, языком ощущала вкус его кожи — соль и железо.

Мои руки скользили вниз до тех пор, пока пальцы не замерли над твердым, как камень, членом. Я намеренно причиняла ему боль, чередуя почти нежную ласку с откровенным садизмом.

И то, и другое вызывало у него одинаковые гортанные стоны удовольствия.

Возбуждение Миарона было таким сильным, что, казалось, похоть сгустилась в воздухе и ударяла в голову, как наркотический дурман. Его животная, магнетическая страсть и ужасала, и окрыляла, пробуждая в ответ такую же дикую, беспощадную жажду.

Однако я была несклонна поддаваться минутной слабости и терять голову. Слишком многое лежало на другой стороне весов: обида, долг и опасность — мгновенно отрезвляющее триединство.

Если через четверть часа я не выйду — за мной придут.

Если Миарон к тому времени не будет обращен в пепел, мне задут ненужные вопросы.

Я отстранилась, отступая на несколько шагов, игнорируя его протестующий рык.

— Ты забыл, учитель? Единственный танец, в котором я могу стать твоей партнёршей — это танец крови и боли. Ничего другого я предложить тебе не могу.

— Не можешь? Или не хочешь? Это разные категории.

Я видела, как зрачки его глаз из обыкновенных, человеческих, превращаются в вытянутые и острые, словно кинжалы — так бывает на начальной стадии трансформации у оборотней.

— На самом деле не так уж и важно, чего я на самом деле хочу, Миарон. Делать-то всё равно придётся то, что нужно.

— Тогда не тяни.

Ну, вот и всё. Сейчас я его убью.

По слухам, оборотню больше трехсот лет. Три с четвертью столетия он глядел по ночам в небо, по которому друг за другом, точно оголтелые, носились разноцветные луны.

Интересно, какого это, прожить так долго? Если вдуматься, триста лет — это ужасно много. Больше в жизни, чем я способна придумать, он пережил ещё до моего рождения.

Что я знаю о нём? Даже имя, которым мне представились, оказалось фальшивкой.

Под всеми этими клыками, когтями, лживыми речами осталась ли в тебе ещё хоть крупица человечности, Миарон-Грейстон? Да и на что мне твоя человечность, если я собиралась расправиться с собственной?

— Ты собираешься убить меня сегодня? — насмешливо поинтересовался он. — Или это оригинальная попытка сразить меня силой мысли?

Я ухватилась руками за толстенные звенья металлической цепи, удерживающей пленника. Они покрылись алыми всполохами и расплавленный металл потек вниз, словно мягкий воск.

Оборотень зашипел, как рассерженный кот, когда раскалённое железо прожгло его кожу, но в следующее мгновение рывком развёл руки в стороны — распавшаяся цепь со звоном упала к его ногам. Он и сам устоять не сумел, рухнул на четвереньки.

— Считаешь, я настолько слаб, что ты можешь проявить великодушие? — тихо рыкнул он, поднимая голову.

Я не могла оторваться от страшной пустоты в его нечеловеческих глазах.

— Мы ведь собирались веселиться, да? Согласись, так гораздо интересней.

Запустив в него первый огненный пульсар, я почти не сомневалась, что Миарону удастся уйти из-под удара. Но то, как ловко он сделал это, израненный и истощенный, не могло не вызывать восхищения.

Огненный смерч, отпущенный моей рукой, кольцами разошёлся по помещению, озаряя его яркой вспышкой.

Его язвительный хохот перешёл в угрожающий рык.

Тело метаморфа остановилось в той промежуточной трансформации, в которой это существо выглядело наиболее пугающее: лицо приобрело звериные черты, тело взбугрилось стальными мышцами, острые сизые когти украсили пальцы. Миарон со скоростью и ловкостью, невозможной ни для человека, ни для мага, перепрыгнул через несущийся на него огненный вал и остановился, раскинув в стороны руки, будто приглашая меня в объятия.

Мгновенно сплетя следующее заклинание, я швырнула в него огненной сетью, невидимой, но убийственной. Яркие оранжевые всполохи, словно зажёгшиеся в воздухе оранжевые звезды, окутали оборотня мерцающим коконом

По камере заметались струи огня, пламя билось о стены, разбиваясь, рассыпаясь ворохом огненных искр. Как это часто со мной бывает, каждая порожденная мной новая волна огня была смертоносней предыдущей. Долго противостоять подобному напору никто не мог. И израненный метаморф не казался мне исключением.

Когда он, наконец, пал, растянувшись на пыльном полу, я снова погрузила несущие пламя руки в его тело. Я чувствовала каждой клеточкой его сладкую, густую кровь. Моя Сила рвала его вены и артерии, грозила сокрушить даже кости. Никогда прежде я не вкушала такой вкусной, интенсивной боли, питающей меня, словно вода — траву. Эта боль была горячей и пряной, она звучала, как самая чистая, высокая, пронзительная нота.

Оборотень заорал, дробя камень плит непроизвольно выпущенными когтями на скрюченных пальцах.

Победа виделась несомненной.

Неровно, с перебоями, слабея с каждым ударом, стучало его сердце под моими руками.

А потом произошло что-то неожиданное и очень быстрое — сверкнуло, хлестнуло, свистнуло у самого уха. И вот уже моё горло сдавила удушающая цепь, а Миарон оказался недосягаемым у меня за спиной, прижимая к своей груди.

Достать его я уже не могла никак. Одно неловкое движение, и я и не просто задохнусь — мне оторвёт цепью голову.

Да, каким бы гадом не был Миарон, но силы духа, впрочем, как и звериной ловкости ему было не занимать. Он действительно словно кошка — как не бросай, все равно приземлится на четыре лапы.

Ухо обожгло его горячее дыхание, от которого по шее расслабляющей щекоткой пролетели мурашки.

— Красный цветок, ты — труп.

Вкрадчиво так.

Со всей возможной язвительной издёвкой...

Он резко опустил руку, с силой отшвыривая меня от себя, как шкодливого котёнка.

Мы замерли друг против друга. Я посредине комнаты. Он, прислонившись к стене.

Тело его представляло собой сплошную глубокую рану. При каждом вздохе сильнее лилась кровь.

Пламя вокруг плясало не уставая.

Вся картина напоминала преддверие Бездны.

Ненависть и влечение, отвращение, похоть, отголоски чего-то, отдалённо напоминающего нежность — всё смешалось в одну гремучую, непонятную для меня смесь.

— Ну что, куколка? — голос его осип настолько, что почти превратился в хрип. — Твой танец мы сплясали — ты проиграла. Вернёмся к прерванному ранее варианту?

— Боюсь, ты не со всем в форме, — заюлила я.

— Опять ты меня недооцениваешь, — укоризненно покачал он головой.

Что ж, наверное, если уж я не могу убить его, следует попытаться вытащить? Да, боюсь никто не скажет про меня: 'Последовательная девушка'. Ну да и ладно. Плевать.

— Давай лучше выберемся отсюда? — предложила я, сама не до конца веря в то, что сказала это.

— Как?

— Ну, чисто теоретически, мы могли бы попытаться пройти через Врата.

Миарон посмотрел на меня, как на занятную идиотку:

— Что, прости, 'мы могли бы попытаться сделать' ?..

Сквозившее в его взгляде снисходительное превосходство бесило не меньше, чем всегда.

— Поправь меня, если я что-то не понял: ты действительно собираешься выйти из темницы через Врата в Иномирье?

— Ну, в моём варианте я собираюсь протащить нас по грани между тварный миром и миром духов. Если это одно и тоже, то — да. Именно так.

— Ты никогда не ищешь лёгких путей?

— Иди в задницу, Миарон!

— Интересное предложение, — протянул он. — но давай вернёмся к побегу?

— Чисто теоретически я могу это сделать.

— Скажи, ты хоть раз открывала Врата самостоятельно?

— Пару раз.

Я предусмотрительно умолчала о том, что оба раза это происходило совершенно спонтанно.

— Итак, 'А' — если у тебя получится открыть Врата, 'Б' — если нас не сожрут непонятные и, как правило, ужасающие твари, легко порхающие на границе между мирами, 'В' — если удастся открыть Врата уже изнутри, с той стороны на эту, 'Г' — если удастся открыть Врата именно в наш, а не в какой-нибудь другой, чужой мир, 'Д' — если при активации этот межпространственный портал не выплюнет нас куда-нибудь в Край Вечный Льдов или в Город Солёных Песков — мы будем спасены?

— Не стану спорить, звучит безумно. Поэтому я и решила, что прикончить тебя будет гораздо проще.

— Рад, что ты учишься мыслить рационально, но обязательно каждый раз тренироваться на мне? Хотя, признаться, твоё предложение обещает такую массу приключений, что даже жаль отказываться. Но ничего не могу с собой поделать — предпочитаю всё упрощать.

В этот момент входная дверь с тяжелым скрипом провернулась в дверных петлях.

Снова метнулась тень, вновь мир вертанулся перед моими глазами.

И вот уже маячат два унылых, вытянутых лица: комендант тюрьмы и маркиз Виттэр.

Мою шею, словно обруч, опять сжимают острые сизые когти, грозя перерезать, словно поросёнка, при одном только неловком или резком движении, неважно, с моей или с их стороны.

— Привет, мальчики, — услышала я над ухом полный язвительного, насмешливого веселья, голос Миарона. — Интересная выдалась ночка. Ну что, красавчик? — обратился он к рыжему. — Готов передать королю голову ненавистной тебе королевы? Готов держать пари, твой дражайший господин это не порадуется. Ладно, — с мягким смешком согласился Миарон, — не будем с тобой огорчать твоего любимого господина. Вам небывало повезло, парни, у меня сегодня на редкость хорошее настроения и я на диво сговорчив. Если вы будете вести себя хорошо, никто не пострадает. Я просто уйду и заберу её величество с собой. Помешать вы мне всё равно не сможете, так что давайте без глупостей?

Миарон передвигался к выходу так легко, будто я и не потрошила его только что как умелая хозяйка — индюшку.

Препятствовать нам не рискнули.

Могу понять Виттэра. Не думаю, что Дик*Кар*Стал пылает ко мне глубокой любовью, но за мою оторванную голову рыжий действительно может расплатиться собственной.

— Красавчик? — окликнул Виттэра Миарон. — Я тут ещё немного подумал и решил взять тебя в нашу тёплую компанию. Не честно как-то бросать тебя с этой скучной страшной образиной, когда намечается такое веселье.

Судя по всему, мысль о том, что Виттэр успеет поднять половину королевского гарнизона ещё до того, как мы выберемся из города, пришла в голову не мне одной.

Рыжий последовал за нами без сопротивления.

Через несколько секунд мы втроём спустились к лодке, покачивающейся на маслянистых волнах канала. Миарон велел Лэшу сесть на вёсла.