— Шутишь? В эту часть подземелий ни один здраво мыслящий кроу не сунется. Есть более простые и менее болезненные способы самоубийства. Они фанатики. Могу сказать только примерно, и то — ничто не мешает им выкопать ходы на небольшой глубине на полкоролевства.

— Тут уж хранительницы должна увидеть. Хотя...

— Вот это тот самый факт, который всех беспокоит. Они фанатики, но не самоубийцы. А вырываться на поверхность там, где их будут ждать мушкеты коротышек, и несколько телег взрывчатки заготовленной специально для них — это самоубийство. Нет, кто-то, кто им это предложил явно сумеет либо гарантировать отсутствие хранительницы на троне в момент их атаки, либо умеет отвести ее взор. Иначе, я думаю, они бы не ввязались в эту авантюру. Идиотов среди них немного. Идиоты среди кроу хоть и бывают, как правило, долго не живут.

Виллам задумчиво изучал грани бокала, пытаясь осознать что происходит. Пока он знал только одно — Женекерса надо поставить в известность как можно раньше.

— Благодарю, Кевендиш.

— Не стоит, Виллам. Это не моя инициатива. Там, где я живу, я бы об этом не узнал. Но вот остальные кланы заметили неладное, и спешат передать весточку через тебя. Большинство не заинтересовано в войне, и высоко ценят сложившиеся торговые отношения. Они даже думали в срочном порядке отправить своих послов...

Виллам вспомнил, что в культуре кроу посол — это по определению соблазнительно одетая жрица, имеющая немалые силы, и прошедшая все, какие только можно отборочные конкурсы красоты. Это пошло с тех самых времен, когда заключение мира между кланами кроу закреплялось свадьбой, и задача "посла" заключалась больше в процессе соблазнения подходящего кандидата. Ну и попутного выявления их военных секретов. Даже слова "посол" и "невеста" в их языке были однокоренными.

— Это было бы подозрительно, тем более, что...

— Тем более, что мы все знаем, каких "послов" пошлют кланы, — рассмеялся пожилой кроу.

У Виллама в голове проскочила сумасшедшая мысль таки согласиться на предложение, но с "послами" дать работать Женекерсу. Или Ланне. Но потом тот ее отбросил. Женекерс намеков этих красоток не поймет, а Ланна... Ланна перегрызет им глотки, так как увидит в них конкуренток, а потом и самого Виллама покусать может...

— Да уж. Сколько, говоришь, там кланов всего изъявили это желание?

— Тридцать шесть, что объединены Великим Подземным Союзом. Потому, после коротких переговоров кланов, меня назначили этим самым послом.

— Ну, тогда тебя можно поздравить.

— Не уверен. Я уже не молод, и так получается, как уже отметила однажды моя дочь, что я занимаю теперь пост, который за всю историю принадлежал исконно женщинам. Есть и еще одна деталь. Ходят неофициальные слухи, что жрецы еще нескольких кланов Союза прибавили в силе, и заметно. Так что возможно — их больше, и кто-то пытается усидеть на двух стульях, приняв в нужный момент сторону победителя.

— Час от часу не легче.

— С этим ничего не поделать, я боюсь. Могу я тебя попросить об одном одолжении? Неофициально.

— Каком?

— С тех пор, как заварилась эта каша, я опасаюсь. Не за свою жизнь, я прожил уже слишком много, чтобы бояться за нее. За жизнь дочери. У нее есть... Некоторые таланты, но я пока не отдавал ее жрецам на обучение. Пример матери, двух старших сестер и брата, сгинувших в междоусобицах послужил ей горьким уроком, и мы держали ее способности в тайне. Я хочу, чтобы она осталась жить и училась на островах подальше от этой мышиной возни.

Виллам задумался. Старик был хитер. Быть может, это и есть его посол по всем историческим канонам кроу? Только тот, кому ОН доверяет, а не те, кому доверяют кланы. Проверим.

— Хорошо, я могу поговорить с моими магами, возможно, ее смогут чему-то научить здесь. У меня конечно не Сантарин...

— В Сантарин, прошу, не надо. Я боюсь ее потерять в грядущей войне. Она последнее, что у меня осталось от семьи. И... еще кое-что. Пускай она подальше держится от политики. Я, конечно, это вбил в нее, но если кровь ее матери взыграет... До добра это ее не доведет.

Свой человек в Сантарине был бы желательнее, но Кевендиш туда не захотел отправлять дочь, потому как боится за нее. Либо его интересует только происходящее здесь. Виллам был склонен доверять Кевендишу, но все же решил при случае спросить подробности будущего этой девочки у Артелайл. А пока — лучше не вызывать лишних подозрений и не оскорблять старого друга. Пока же Виллам принял за рабочую гипотезу то, что это правда. Но если все так, и даже глубокоуважаемый всеми кланами "Страж Глубин" боится, что им будут манипулировать при помощи дочери...

Виллам понимал, что это все очень и очень серьезно.

Глава 8

Неделя выдалась удивительно пасмурной, как если бы Столичный Остров улетев забрал с собой хорошую погоду. Темные тучи низко нависли над Сантарином, и то и дело лили вниз потоки холодного дождя, принесенного ими откуда-то с севера. Молнии то и дело освещали город, частенько ударяя в высокие шпили Сантаринского Дворца.

Хранительница еще не спала, несмотря на поздний час. Фантомные боли, как и предупреждал Женекерс, были весьма... неприятны, как сказал бы все тот же пустынный маг. Но если для него боль не отличалась от всех остальных ощущений, и он ее спокойно мог игнорировать, то для Артелайл последняя неделя стала одним жутким кошмаром.

Девушка взяла с комода стакан и, поморщившись, выпила обезболивающее. Эликсир на основе все того же сока арнипулы как всегда отдавал горечью, и заставил ее невольно сморщиться. Помимо обезболивающего, там было и снотворное. Завтра важный день, и она должна поспать, хотя бы немного. Это Женекерсу безразлично, как она выглядит. Даже будь она оборванной попрошайкой в лохмотьях, для него она все равно останется хранительницей, которую он обязан защищать.

А вот высшему свету не все равно. Малейшее резкое высказывание, отклонение от этикета и об этом завтра будут трезвонить все, добавят от себя подробностей, и смешают с грязью при малейшей возможности.

Такова их суть.

Впрочем, Артелайл отличалась от остальных. Ей было позволено больше, как и всем хранительницам. И она видела последствия каждого своего слова намного лучше, чем другие. Даже сейчас, когда по причинам ей едва ли понятным ее видения подернулись туманом.

Она еще лежала около получаса, прежде чем забыться сном, вздрагивая каждый раз, когда город освещала очередная вспышка молнии. Но сон не принес покоя, лишь кошмары. Сквозь алый туман она смотрела куда-то на юг, и слышала крики.

“Палач, палач идет!”

Она не могла рассмотреть ничего сквозь туман, лишь слышала крики боли и ужаса, от которых в жилах стыла кровь. А еще она чувствовала смерть и безумие. Кто бы ни действовал там, он наслаждался страданиями своих жертв.

Ее разбудил писк. За окном практически ничего не изменилось — тучи все так же плотно закрывали солнечный свет. Шкатулка на комоде то и дело попискивала, напоминая, что пора просыпаться.

Хранительница откинула одеяло и с большим трудом и передвинулась к краю, чтобы дотянуться до источника неприятного звука. Стоило ей открыть шкатулку, как из нее раздался голос.

— Доброе утро, Артелайл. Напоминаю, что сегодня через четыре часа приедут гости. Первыми ожидается делегация Жемчужных Островов, в составе которой лично прибудет сама Хелькаса, делегация Кроу уже поднялась из Врат Подземелий, и ожидаются чуть позже…

— Благодарю, Евклид.

Артелайл извлекла из шкатулки две небольшие стеклянные капсулы, и, стараясь не смотреть, установила их в протезы. Слез пустыни хватало на два, максимум три дня, после чего их надо было менять. Помимо этого, почти каждую неделю Женекерс своей силой снимал начинающееся воспаление.

Как объяснил ей сам маг, такие протезы впервые научились делать коротышки, чье тело от природы очень терпимо относилось к подобным издевательствам, и это не вызывало неудобств. С людьми же было намного сложнее. Когда Женекерс потерял руку, он опробовал технологию коротышек на себе, дорабатывая ее в меру своих возможностей. Но наследие Гвивеллы было единственным, что позволило Женекерсу, а теперь и Артелайл пользоваться этим с минимальными неудобствами. Женекерс говорил, что для того, чтобы решить эту проблему окончательно, ему не хватало принесенных из родного мира знаний, потому он вынужден был полагаться лишь на то, что было доступно здесь.

На приведение себя в надлежащий вид у хранительницы ушло почти полтора часа. Фетта и Тетта были совершенно непрофпригодны, как служанки и при всех их достоинствах, не могли сделать простейших вещей. Например, помочь уложить ей волосы в прическу, подобающую сегодняшнему торжеству. И на все вопросы, Кикарос пускался в пространные рассуждения о том, как тяжело это реализовать.

Было и еще кое-что, что вызывало у Артелайл опасения. Сон. Быть может просто гроза, или перенесенные не так давно ужасы нападения на дворец, которые даже спустя месяц стояли перед глазами, но в бессвязных снах ей чудились смутные ведения... И угроза.

Она не могла сказать точно ничего, вчера это были лишь смутные образы и звуки. Крики людей, языки чудовищного синего пламени... Сегодня в криках она разобрала слова “Палач”.

Артейлайл дернула головой, сбрасывая наваждение, и заставила себя вернуться к насущным делам.

* * *

Для Женекерса вчерашний день и не заканчивался. Он продолжал работать. Помимо делегации Жемчужных Островов, сегодня сюда должны были приехать представительства сразу четырех небольших государств южного побережья, главы почти половины самых крупных городов королевства, и, что самое любопытное, представительство Кроу. Женекерс был в курсе того, что среди Кроу что-то замышляется, но вот что скажет Хранительнице их представитель?

Так или иначе, нужна была информация. А это значит, что он, как и Евклид, должны слушать и слышать все, что тут будет происходить. Благо, это было сравнительно просто реализовать для него.

Сейчас он спустился из своей комнатушки, где проводил ночь и шел в сторону парадного зала. Хотя он уже давно не нуждался во сне, он решил, что окружающим не стоит об этом знать. Ведь именно отсутствие потребности в сне в первую очередь соотнесут с легендарным Женекерсом. За всю историю он единственный, кто отличался этой весьма любопытной особенностью.

— Михаил! — Голос принадлежал улыбающейся светловолосой девушке, подпиравшей сейчас своей спиной колонну.

— Простите, мы знакомы?

Мозг Женекерса успел за те пару секунд, что он нараспев задавал этот немудреный вопрос перетряхнуть вверх дном всех, кого он знал лично, и не найдя каких либо ярких сходств с кем-либо, переадресовать задачу по поиску информации о ней Евклиду.

— Наверное, во сне... Или мечте, или... быть может кошмаре? — девушка засмеялась, и едва заметно продемонстрировала Женекерсу слишком длинный для человека верхний клык.

Вампир. Скорее всего. Значит одна из девочек Ланны. Намек на кошмар. Ликаса? Женекерс еще раз окинул ее взглядом, и сравнил внешность с той Ликасой, которую он помнил. Сходство было, но столь незначительное, чтобы даже он не стал всерьез рассматривать этого варианта, пока ему не намекнули.

— В мечте, говорите?

— Быть может.

Девушка подошла, и внезапно прильнула к магу, в поцелуе. Тот не сопротивлялся, наоборот постарался немного подыграть, прекрасно понимая, что это игра на публику. Кем бы эта публика ни была.

— Хм, как ты хорошо целуешься, — буквально промурлыкала она, и, чуть отстранившись, взяла Женекерса за руку и с улыбкой потащила его за собой в небольшую комнатушку.

Стоило резной дубовой двери захлопнуться, как приветливая улыбка исчезла, игривость пропала, и она, зевнув, махнула Женкерсу на единственный "гостевой" стул.

Комната, как и большинство жилых комнат дворца не могла похвастаться особой роскошью. Письменный стол, достаточно большая и мягкая кровать с балдахином у стены, которая сейчас была аккуратно закрыта цветастым покрывалом. На полу лежал цветастый ковер, явно работа мастеров юга. На пустых, большей частью, полках шкафа притаилась парочка книг.

"Истории Хранительниц. Том шесть." (Тот самый том, в котором есть жизнеописание Илейнии!) и "Слезы белых песков" (Содержит информацию о Гвивелле!).

Небольшое окно, выходящее в парк за дворцом, было плотно занавешено. Пожалуй, это единственное, что выдавало принадлежность хозяйки этой комнаты к вампирам.

— Фууух, думала я тебя никогда не поймаю.

— Я действительно хорошо целуюсь? — вопрос был вполне уместной здесь шуткой.

— Нет, как деревянный... нет, стеклянный истукан. Ощущения примерно такие же,— девушка хихикнула, — узнал?

— Пока я могу точно сказать, что ты от Ланны. Намек на сон, конечно, указывает на одну из ее подопечных, но...

— Это я, Ликаса. Просто волосы перекрасила, немного макияжа... И голос у меня немного... сломался, после того, как я отрастила зубки. Да и постарела сразу на пару лет... Не скажу, что терять наследные силы было... Приятно, но как видишь, я жива, за что тебе еще раз спасибо.

— Я вижу, Ланна тебя решила сразу привлечь к делу.

— Да. И не вздумай предложить мне место в Совете, я на это не пойду. Ей и так стоило некоторых усилий заставить меня сюда отправиться.

— Почему?

— Власть не для меня. И точка. Не спрашивай почему, хорошо?

— А если все же спрошу?

— А если все же спросишь... — Ликаса вздохнула и села на кровать, потом, помолчав немного, произнесла — Я читала о тебе. Ты ведь застал Сантарин когда еще... был человеком, так?

— Да.

— И какие чувства у тебя вызывала местная... элита?

— Страх. Каждый из них имел средства меня убрать при желании... И сделал бы, если бы не Илейн. Отвращение. Интриги никогда не были чем-то, что мне удавалось, хотя я и пытался.

— Ты ответил на свой вопрос. Ты имел шанс пожить в этом болоте немного, но достаточно чтобы понять суть тех, кто его составляет, — Ликаса закрыла глаза, и стала говорить медленнее — Фальшивые улыбки, которые светятся в толпе, подобно траурным лампам кроу... У большинства из них за душой нет ничего. Есть только слишком много власти, чтобы сохранить остатки рассудка, а в их венах течет азарт игры, от которого они не ощущают боли потерь. Для них даже собственные сыновья и дочери — расходный материал, который можно выгодно выдать замуж или женить. Все ради того, чтобы того, чтобы добиться еще большей власти. А если те против, в ход идет все от кулаков, до алхимических эликсиров. И это продолжается из поколения в поколение. Своей аристократической спесью, богатством, они пытаются показать всем, что они счастливы и успешны, скрывая этим одиночество и ущербность. Я росла в этой среде. Хотя, по сравнению с Островами, Сантарин стократ хуже...

Слеза прочертила свой путь по лицу Ликасы. Какие бы воспоминания этот разговор не вызывал в ней, это было явно не самым для нее приятным. Всхлипнув, она продолжила.

— Не хочу более говорить об этом... Прости за слабость.