Мои товарищи по очереди вставали, выражая Байарду свое отношение, и опускались обратно. Лица у них во время данного действа были до ужаса протокольные. А вот с Ричардом чуть по грани не прошло. Мне пришлось его пинать, чтобы он тоже встал и высказался. И взгляд, которым он одаривал Байярда, горел адским пламенем. Однозначно, здесь что-то личное.

— Итак, сиры, вы, наверное, гадаете, зачем я вас сюда пригласил? — задал риторический вопрос лорд Мерсии и сам же вскоре на него ответил. В тоне же его чувствовалось изрядное самодовольство. — Вы храбро сражались за своего короля, сиры. Однако вы проиграли. Артур бежал с остатками своей армии. Вскоре мы с Сарумом двинем свои силы дальше, и окажемся в пределах Камелота. У Артура нет сил, чтобы помешать нам. Война с его стороны практически проиграна. У вашего сюзерена, если ему, вообще, удасться уцелеть, будут большие проблемы с презренным металлом. Я предлагаю вам перейти ко мне на службу.

Вот хитрая зараза! Может показаться, что рыцари Камелота это такие паладины, служащие своему королю и очень четко придерживающиеся неписаного кодекса чести. А предать своего господина для них хуже смерти. Это, безусловно, так. Вот только нужно понимать, что большинство рыцарей являются либо мелкими дворянами с аллодом, либо младшими детьми в аристократических семьях. Есть, конечно, исключения. Это те самые простолюдины, которых посвятили в рыцари. Уж они-то зубами будут грызть за своего короля. Потому как без него они ничто. Еще, конечно, нельзя сбрасывать со счетов тех, кто занимает важные, хлебные посты. Им предательство тоже невыгодно. Такое может произойти только в самом крайнем случае. Рядовые же рыцари или же, говоря более современным языком, офицеры среднего звена при определенных обстоятельствах и значительной для себя выгоде вполне могут присягнуть другому сюзерену. А рыцарский кодекс при всей своей суровости вещь, привязанная больше к букве, нежели к духу. И сейчас Байярд достаточно ловко продемонстрировал, как его можно вывернуть, обратив себе на пользу. Если бы он приказал доставить нас к себе в том состоянии замороженных макаронин, то получил бы от каждого вежливый или же не очень отказ. А так... Байярд показал на контрасте два способа взаимодействия. Или вы со мной, и у вас есть тепло, еда, и даже женщины (уверен, симпатичные служанки с неплохими формами, которые стреляли в нас глазками, были не просто так), или же вы гниете на морозе. Да еще и недвусмысленно намекнул на способ обойти рыцарский кодекс. Та самая, пресловутая 'благодарность'. Никто же не оговаривал пределы этой 'благодарности'. При желании ею вполне можно оправдать переход на службу к другому сюзерену. Зачем мы ему нужны? Подозреваю, мы единственные рыцари Камелота попавшие в плен к Байярду. Возможно, есть еще и те, кто оказался у Сарума. Может быть, даже они до сих пор живы. Хотелось бы на это надеятся. Мотивы же правителя Мерсии вполне прозрачны. Мы знаем много военных секретов Камелота, а Байярд не настолько уверен в победе, как хочет показать. Да и, если можно так выразиться, пропагандистский эффект должен быть достаточно сильный. В первую очередь для своих. Ведь, если рыцари врага начинают перебегать на твою сторону, значит дела у него швах. Судя по некоторым моим товарищам, на лицах которых читалось тяжелое раздумие, посыл Байярда таки дошел до адресата. Пока Патрик и Эрхард мялись, как бы продать Родину и не выглядеть при этом подлецами, Ричард кипел, словно чайник, грозя выплеснуть во вне весь негатив, Байярд ждал, я лихорадочно просчитывал ситуацию. О смене сюзерена не может быть и речи. Я успел порядком пустить корни в Камелоте, не говоря уже о том, что в Мерсии, во многом, придется начинать сначала, имея репутацию не особо верного вассала. Однако, если откажусь, меня отправят обратно в клетку, на мороз. Где, рано или поздно, из-за хреновой кормежки и холода наступит смерть. Есть, конечно, вариант с чудесным спасением. Армия Камелота оправится от поражения, нападет и победит. Ура! Все спасены. Но что-то мне подсказывает, что этого не произойдет. Более реальный — заключение мирного договора и обмен пленными. Однако, если это и будет, то очень нескоро. И я к тому времени гарантированно подохну. Хотя меня могут и просто казнить. Тут не угадаешь. Согласиться для виду, а потом, при удобном случае сбежать? Тоже не лучшая идея. В таком случае моя репутация станет похожа валяющуюся в грязи старую свинью. Свободу передвижения я получу только после присяги новому сюзерену. Получится такое себе двойное предательство. Вот такая ситуация. Выхода нет, остается только...

— Милорд, ваше предложение очень щедро, но очень уж неожиданно. Дадите ли вы нам время на раздумие? — поднимаюсь со стула, предварительно оттоптав ногу Ричарду, чтобы он не рыпался. Тот, видимо, и сам все понимая, сдерживался, как мог. Я лишь помог ему в этом. Патрик и Эрхард взглянуля на меня с благодарным одобрением. Это именно то, что им сейчас нужно — время на подумать.

— Полагаю, это бу... — не успевает Байярд договорить, как я быстро срываюсь к нему. Мой кулак метит ему в лицо и, достигая своей цели, расквашивает ему нос, ошеломляя. Вторым движением вытаскиваю у него из ножен меч и приставляю к горлу лорда.

— Стоять! Иначе я перережу ему глотку! — ору на ошеломленных стражей, которые еще даже не поняли, что происходит. Но после моего окрика до них, кажется, дошли, и они ощерившись копьями двинулись на меня. Рыцари же пребывали в очевидном ошеломлении и взирали на мои действия круглыми глазами. — Назад!!!

Мне пришлось сильнее надавить на горло Байярда, до крови, чтобы напугать стражей, а главное, самого лорда.

— Не приближайтесь! Делайте, как он говорит! — это уже подал голос сам заложник. Тон его, как ни странно, был тверд, без какого-либо намека на панику или что-то подобное. — Сир Мерлин, вы с ума сошли? Отпустите меня, и я, так и быть, буду считать это досадным недоразумением.

— Отнюдь, милорд, я в своем уме. А теперь, прошу вас встать, — говорю сидящему на высоком стуле Байярду. Тот подчиняется, и я, не отрывая лезвия от его горла, становлюсь ему за спину и тесно прижимаюсь к нему, чтобы предотвратить возможные взбрыки венценосного заложника.

Часть 2. Отрезок 4

— Вы пожалеете об этом, сиры, обещаю вам, — прохрипел валяющийся на земле, связанный по рукам и ногам Байярд.

— Ни секунды не сомневаюсь в этом, милорд, — холодно отвечаю и ухожу, держа коня под уздцы. Рядом также идут мои товарищи по несчастью и ведут своих лошадей.

Всякий свет уже покинул небо, и мы вынуждены пробираться, чуть ли не, на ощупь. Безумная авантюра, затеянная мной от безысходности, неожиданно удалась. Держа острое лезвие стали у горла Байярда, я смог вытребовать себе и товарищам оружие, доспехи, припасы и коней. В обмен на это мы обещали отпустить лорда, как только окажемся не ближе трех километров от солдат Байярда или Сарума. Было смешно наблюдать за лицами мерсийских гвардейцев, вынужденных наблюдать за тем, как мы по очереди экипируемся. Один одевает доспехи, двое других ему помогают, а четвертый держит Байярда за горло. По-моему я даже видел, что у кого-то из них дергался глаз. Ни секунды не сомневаясь, что погоня за нами уже отправлена. Но также ясно и то, что они находятся, примерно, в том же положении, что и мы. То есть, вынуждены пробираться по темноте. И в этой ситуации выиграет тот, кто минует за ночь большее расстояние. Двигались мы, кстати, отнюдь не в сторону Камелота. По этому, слишком очевидному пути погоня пойдет в первую очередь. Идем мы на северо-запад, в Эссекс. Королевство это сейчас, как и последние десять лет, впрочем, переживает не лучшие свои времена. Границы охраняют только, так называемые, бароны со своими дружинами. А если быть точнее, обычные разбойные главари, коим король даровал землю на границах и позволил с нее кормиться в обмен на защиту этих самых границ. Никаких налогов королю бароны не платят. Данный поступок Арбена, монарха Эссекса, естественно, не обернулся ничем хорошим. Новоиспеченные феодалы, будучи самым обыкновенным, бандитским сбродом, принялись грабить и отжималь земли у своих соседей. Как за границей, так и на внутренних территориях Эссекса. И если дворяне Камелота и Уэссекса быстро поставили на место зарвавшихся наглецов, то лорды Эссекса, которые с увлечением грызлись между собой, серьезно пострадали от баронов-разбойников и не смогли дать им достойный отпор. Парадокс заключался в том, что если бы эта непрекращающающаяся грызня между дворянами королевства, хоть на месяц, но затихла, дружины одного лорда хватило бы, чтобы утихомирить пограничных владетелей. Удивительно, что Эссекс при том кошмаре, что в нем творится, до сих пор не распался и не был проглочен более сильными соседями. Народ оттуда бежит со страшной силой. Причем, не только крестьяне, но и горожане. Среди людей ходят упорные слухи, что король обезумел, связался с нечистой силой и всякая подобная ерунда, свойственая для невежественных людей дремучего средневековья. Хотя все может быть. Откуда я все это знаю? Да вот, месяца три назад, когда Артур только посвятил меня в рыцари, я поехал навестить маму. Деревушка, в которой прошла большая часть моей жизни находилась на границе Уэссекса и Камелота. Там и увидел пару беженцев из Сассекса, которые обосновались Элдоре. Пообщался с ними на тему, почему они оставили свои дома. Надо же знать, что в мире творится. Помню как заезжал в деревушку. На коне, в доспехах с красным, развевающимся за спиной плащом. Когда бывшие односельчане узнали меня, с них можно было писать картину: "Эталонный ступор, усугубленный когнитивныи диссонансом". Чесно говоря, только обняв, плачущую от счастья мать, я понял, насколько же соскучился по ней. Изначально у меня была надежда уговорить ее и, по возможности, Канена перебраться в Камелот. Я думал, что придется их долго уговаривать оставить родную деревню. Однако оба они согласились, стоило мне озвучить свое предложение. По возвращению в город я порекомендовал Артуру взять Канена на службу. С учетом того, что друг детства изначально неплохо владел мечом, его сделали кандидатом. Маме же я временно снял комнату у одного из более или менее обеспеченных горожан. Все постоялые дворы и таверны тогда были просто переполнены. Когда мы порядочно удалились от связаного Байярда, Патрик неожиданно заговорил.

— Сиры, я знаю, неподалеку должна быть достаточно широкая тропинка. По ней раньше ходили караваны кондрабандистов, она достаточно широка и утоптана, чтобы по ней шли две лошади на небольшом расстоянии друг от друга. Ведет она, конечно, не туда, куда нам нужно, но, чтобы скрыться, места лучше не найти. Барыги в свое время неплохо постарались, замаскировав тропу так, что ее очень сложно найти, не зная о ней заранее.

— Что же ты раньше... — начал было возмущаться Ричард...

— Раньше с нами был Байярд, — но я его перебил и обратился уже к самому Патрику. — Куда ведет этот путь?

— Увы, здесь прямой тропы к Камелоту нет. Есть три развилки. Западная, на которую мы можем сейчас выйти. Она ведет из Нортумбрии в Уэссекс. На северо-западе соединяется с Северной тропой, которая соединяет между собой восточное и западное побежье Альбиона, проходя чуть южнее земель пиктов. И, наконец, Южная тропа. Этот путь раньше проходил через Камелот, Мерсию и земли валийцев. Сейчас же часть тропы, ведущая из Мерсии в Камелот заросла и стала лишь удобной тропинкой для крестьян. Не буду сейчас рассказывать, как мы вышли, это неважно. Главное сейчас — решить пойдем ли мы этим путем. В этом случае нам придется долго скитаться прежде, чем мы попадем домой.

В темноте было не видно лиц товарищей, однако что-то мне подсказывало, что они находятся в плену тяжелых раздумий. Впрочем, как и я. Неизвестность относительно дел в союзном лагере откровенно угнетала. Было желание, как можно скорее, оказаться в одном строю с людьми в красном сюрко. У меня в Камелоте остались любимые и родные люди. Даже боюсь себе представить, что они могут испытать, если узнают, что я погиб. А это вполне вероятно. Если мы будем долго слоняться по Альбиону, война может закончиться и без нас. Представляю себе эту картину. В ворота столицы въезжает победоносная (или же не совсем) армия, и на главной площади глашатай зачитывает имена павших героев. Рыцарей естественно. А в толпе встречающих стоят Моргана и мама, слышат мое имя. Что будет дальше, боюсь себе даже представить. Особенно волнуюсь за Моргану, у нее вполне может произойти неконтролируемый выброс маны. За учеников, как ни странно, не особенно переживаю. Перед уходом "на фронт" я вручил им кучу книг, являющихся копиями тех, что заныканы у Гаюса. Этого должно хватить надолго. Да и они сами по себе большие молодцы. Бальтазар научился создавать файерболы и весьма неплохо ими управлять. Керна нащупала в себе очень перспективный дар к манипулирванию растениями. У Хорвата, Хельги и Вероники тоже наметился неплохой прогресс, однако напрямую манипулировать маной они, пока что, в полной мере не могут. Мои отношения с Гаюсом не претерпели серьезных изменений. Я все также оставался его учеником, познавая медицину и магию. Последнее в большей мере самостоятельно. Единственная помощь старика в этом вопросе, зачастую, заключалась в разрешении взять ту или иную книгу и пояснении некоторых неочевидных нюансов. Перед тем, как Дракон принялся жечь замок, я, помимо Морганы и Гаюса, спас еще и его библиотеку. Хотел захватить с собой еще и запас зелий, но от этого пришлось отказаться. Если бы Дракон сжег башню старика напрочь, то книги пришлось бы спрятать. Во всех остальных случаях возможны были варианты. Библиотека хранилась в тайнике, и состряпать для Гаюса приемлемое объяснение можно было достаточно легко. Чего категорически нельзя сказать о зельях, ядах и прочей синтетике. Склянки с разноцветным содержимым стояли у Гаюса, буквально, везде и совершенно бессистемно. На полке с книгами, располеженной на втором этаже, могли соседствовать и микстура от кашля, и какой-нибудь особо зловредный яд. К счастью, башня практически не пострадала. Наутро я вернул все книги в тайник, на положенное место. Самого Гаюса тоже переместил обратно, сымитировав ему легкую черепно-мозговую травму, объяснявшую, почему он всю ночь был в отключке. Вход в башню завалил телекинезом. На эту меру мне пришлось пойти, во многом, вынужденно. Лекарь вполне мог меня узнать в обличии безумного мага-старика. Дело в том, что каждый волшебник в той или иной мере чувствует ману. Тех, кто может ощутить нейтральную магию, которая присутствует, буквально, везде, очень мало. Сами же маги и рукотворные артефакты очень неплохо выделяются на общем фоне, и практически любой чародей, даже самый бездарный, вблизи легко определит своего коллегу. Тем более, у каждого волшебника, как объяснял Гаюс, свое невидимое "лицо". Проще говоря, каждая аура имеет свои, можно сказать, черты. К сожалению, узнал я это меньше, чем за неделю до того, как все произошло. И не успел научиться скрывать свою ауру. Моя проблема заключалась в силе. Ее у меня слишком много. Соответственно, контролировать ауру довольно таки сложно. Старик вообще сказал, что у меня ничего не получится. Это умение само по себе требует большой концентрации. А мой случай усугубляется огромными объемами ауры, разросшейся под влиянием поступающей в нее магии.