Звездолет "Иосиф Сталин"

К счастью вторую торпеду им употребить не пришлось — не дала жизнь им такого повода. Через пару часов они всплыли в стороне от традиционных трасс. Еще через два часа в ответ на их радиограмму подошел пароход "Ленинградский пионер", принял их на борт и доставил в Ленинград.

А там все понеслось по накатанной: отчеты, донесения, докладные записки и — в Москву.

СССР. Москва.

Июнь 1928 года.

В столице их уже ждали. Тот же коридор, тот же колючий взгляд в спину. Даже нарукавники те же.

— Так, что не знаю, товарищ Артузов, как бы там справились ваши старички, но у нас получилось. Профессора привезли в целости и сохранности и сдали Ленинградским чекистам.

Самодовольства в голосе Федосея не слышалось. Скорее усталое удовлетворение от завершенного тяжелого дела.

Товарищ Артузов слушал его и только кивал. Похоже, что получил он уже всю информацию от товарищей с берегов Невы. Малюков замолчал.

— Не самая лучшая работа из тех, что я видел, но сойдет. И впрямь справились. Нагородили всякого, конечно, но ведь победителей вроде бы не судят?

Он бросил взгляд на карту на стене. Прикрыв Германию ладонью, провел пальцем по Франции.

— Но я бы на вашем месте через Францию ушел бы.

Дёготь, пожал плечами. Явно хотел что-то возразить, но сдержался.

— Риска меньше... — Словно не заметив его движения продолжил товарищ Артузов. -Да и образец наверняка бы уцелел. Вы его своими глазами видели?

— Видели, — подтвердил Федосей. — Если б не Ульрих Федорович, то не знаю, что там получилось бы... Сожгли бы нас, наверное...

Он покосился на Дегтя и напомнил.

— Я в рапорте указал, что что-то похожее уже существует. Мне по работе уже приходилось сталкиваться с чем-то похожим. Получается, что враг не дремлет.

Товарищ Артузов кивнул, мол, помню.

— А я добавлю, — сказал Деготь. — Похоже, что слежка была не просто так. Враги о письме знали и проверяли нас — клюнем, не клюнем. Получается, нет у них уверенности, что этот путь правильный. А как убедились, то все что могли в дело пустили.

— Ну а вы. Вы сами-то уверенны?

— Аппарат летает.

Товарищ Артузов постучал карандашом по столу.

— Не преувеличивает, значит, профессор?

— Нет. Летает его штука. Только шумит уж больно... Рев такой стоит, что уши закладывает.

— Ничего. Привыкните.

Чекисты переглянулись и посмотрели на хозяина кабинета. Тот утвердительно кивнул.

— Правильно вы меня поняли. Раз с профессором знакомы и допущены до таких тайн, то придется вам его и дальше сопровождать.

Французская республика. Париж.

Июль 1928 года.

...Генерал Петен смотрел на гостя изучающе. Все восторги смелостью Линдберга — авиатора, человека соединившего материки, остались по ту сторону стен кабинета, там, где еще салютовало шипучими пузырьками откупоренное шампанское. Здесь же разговор шел о другом.

Выслушав гостя, генерал ненадолго задумался.

— В руки французской разведки попали материалы, отчасти подтверждающие вашу точку зрения. По нашим сведениям большевики активно интересуются Индией и своим Дальним Востоком. Настолько активно, что их Академия наук, через посредников попыталась купить у нас документы экспедиций французского географического общества в Индокитае и на Дальнем Востоке.

— Мне это не известно.

— Разумеется. И мы не афишируем этого. Для нас это серьезный знак. Если не беды, то уж наверняка опасности.

— Ваш президент, однако...

Генерал не дал договорить летчику.

— Конечно, президента больше интересует мир в Европе, в первую очередь — с Германией. Заморские колонии его интересуют гораздо меньше. Они далеко.

— Но...

— Вот именно "но".

Генерал постучал пальцами по столу.

— Конечно, в первую очередь это должно больше интересовать англичан — все-таки Индия их колония, но это интересует и Францию.

Он покосился на карту средиземноморского побережья Республики.

— Я служил в России, в Одессе, в отряде наших экспедиционных войск и знаю, что большевики в чем-то похожи на ваших негров.

Линдберг вопросительно поднял брови.

— Очень интересная точка зрения...

— Да-да! Я знаю вашу поговорку: "Дай негру палец, он возьмет всю руку". Так вот с большевиками все тоже самое... Стоит где-нибудь поблизости завестись хотя бы одному большевику как там начинаются беспорядки и неприятности. Могу себе представить, что будет во Французском Индокитае, если большевики обоснуются в Индии. Поэтому мы пойдем навстречу вам и месье Вандербильту.

Из бювара генерал вытащил лист бумаги и набросал на нем несколько строк.

— Это — ваш пропуск в наши военные тайны. Завтра утром вы должны быть в Гренобле.

Французская республика. Гренобль.

Июль 1928 года.

В Гренобле Линдберга встретили тем же шампанским. За две недели пребывания во Франции оно стало частью сопровождавших его повсюду ритуалов наравне с красной ковровой дорожкой и военным оркестром. В этот раз все повторилось под копирку — "Марсельеза", "Мадам Клико", полковник, цветы, оркестр... Восторг французов пугал его и герой атмосферы чувствовал себя слоном из зверинца. Он улыбался и кланялся, живя надеждой, что именно сегодня это все закончится и каждый раз ошибался.

Оставшись один на один с полковником, он передал ему письмо генерала Петена.

— Так вот, полковник... Я думаю, что представленных мной рекомендаций достаточно для того, чтоб избежать формальностей?

Полковник пробежал письмо глазами и отодвинул в сторону, словно то ничего для него не значило. Картинно вскинув брови, он вскричал:

— Какие формальности, месье Линдберг?! Чтоб стать моим почетным гостем, достаточно вашего овеянного славой имени! Как истинный француз, я счастлив видеть вас в нашем городе.

Линдберг уже навидался таких вот обходительных военных. Комплименты сыпались из них как горох из дырявого мешка, но дальше блестящих слов дело не двигалось. Возможно, и этот был из таких. Бумаги он, впрочем, не выбросил, а аккуратно положил в сейф. Правда, сделал он это, не прекращая славословий. Когда летчик явно поскучнел лицом, полковник сменил тон на деловой. Захлопнув дверцу, француз доверительно наклонился к гостю.

— Что привело вас в наше захолустье? Готовите новый рекорд? Из Парижа в Мельбурн? Или в Рио?

— Увы, полковник, увы... Я здесь по вопросам хотя и более прозаическим, но куда более важным.

Герой атмосферы прокашлялся. То, что он собирался сказать, он говорил уже бессчетное количество раз и всегда с одинаковым результатом — получал новую бумагу.

— У деловых кругов САСШ есть сведения, поверьте, полковник, объективные сведения, о новом оружии большевиков. Я вновь оказался в Европе в надежде узнать, что сегодня делает европейская военная наука в этой области.

— В какой области? — поинтересовался хозяин, пододвигая к гостю папиросницу. Жестом отказавшись от приглашения летчик достал свой портсигар и, в свою очередь, предложил хозяину.

— В области лучевого оружия. Возможно, этот термин нов для вас, однако...

Полковник улыбнулся. При всей своей симпатии, улыбнулся с превосходством.

— Большое заблуждение считать, что у французов есть только головы как у Бомарше или Жюля Верна. А у нас ведь есть головы Люмьеров, Эйфелей и Рено... Вас не зря направили именно ко мне.

Великий летчик досадливо поморщился. Галльской бравады он наглотался с избытком. Французы попеременно гордились то им, то сами собой.

— Честно говоря, я считаю, что от меня просто отмахиваются как от надоедливой мухи. Две недели я добивался встречи с вашими военными! Две недели!!! А в Москве не спят!

Гость привстал, но тут же опустился. Полковник молниеносно достал из стола бокалы и бутылку коньяка.

— Успокойтесь, месье. Две недели не прошли даром. Мы не каждого допускаем к своим секретам. Генерал Петен пишет, чтоб я был с вами предельно откровенным и показал все.

Он посмотрел на гостя и Линдберг увидел в только что беспечно-веселых галльских глазах недюжинный ум.

— Но я не последую его приказу. Я покажу вам не "все", а только "кое-что". Но вам и этого хватит...

СССР. Москва.

Август 1928 года.

...В Москве и, правда, не спали.

Президиум торжественного заседания потихоньку заполнялся людьми. Шум шагов и сдвигаемых с места стульев долетал и сюда, в комнату, закутанную в темно-зеленый плюш. Сталин слушал его, не переставая думать о своем.

Ощущение приближающегося рубежа росло у него уже несколько последних месяцев. Он чувствовал, что время, драгоценное время уходит.

За это время мир сделал ещё несколько шагов к Большой Войне.

Уже сейчас видно, что мировой капитал на службу подготовки к ней ставит все — от синематографа до науки. Буржуазными учеными измышляются все новые и новые орудия истребления. Мало им земли!

Нет, не зря он тогда ракетами заинтересовался! Не один он такой умный...

Внешняя разведка сообщала, что американцы для военных целей уже разрабатывают идеи создания боевых ракет. Эти не постесняются нагрузить свои ракеты бомбами и обрушить на головы советских рабочих и крестьян.

Для них завоевание космоса — большой соблазн накинуть пролетариату удавку на шею

Вовремя он спохватился. Вовремя. Только вот, к сожалению, отдача от своих ракетчиков пока не такая уж и значительная.

Подтянув к себе поближе лист бумаги, он, чуть подумав, нарисовал единицу и двойку. Напротив единицы появилась фамилия "Цандер". Чуть ниже, рядом с двойкой — "немец". Секунду он смотрел на надпись и после недолгого колебания поставил рядом с каждым словом по вопросительному знаку.

А на кого надеяться?

Прав был царь-батюшка, додумавшийся до очевидной мысли, что у России других союзников кроме флота и армии нет. Хорошо, что хоть в этих вопросах не отстаем. Вовремя спохватились!

Надо что-то с американцами решать. Надо ведь... И быстро... А то кто знает как дела повернутся.

Верный Поскребышев приоткрыл дверь, и мелькнул там, ничего не сказав. Сталин и сам понял — пора.

Генеральный Секретарь ЦК ВКП(б) не спеша поднялся и пошел к входу.

Кольцо врагов вокруг страны становилось все крепче и у СССР оставалось не так много времени для того, чтоб защитить себя. Но как ни мало его оставалось, в него необходимо уложиться, успеть... Исторический процесс, подстегнутый Мировой войной и европейскими революциями мчался вскачь, и нужно предвидеть его повороты, чтоб не выбросило на полпути к всемирному счастью, не переехало железными колесами новой войны.

В том, что рано или поздно она все же начнется, Генеральный Секретарь был абсолютно уверен.

Дело тут даже не в классовой солидарности с угнетенными пролетариями всего мира — это само собой.

Очевидно, что приближающийся кризис мира капитала, попытаются преодолеть те же самые люди, что пытались разрешить противоречия, скрутившие Мир в четырнадцатом году и развязавшими своими действиями Империалистическую войну. Они и сейчас пойдут тем же путем.

И тогда в ход пойдет все. Все.

Сталин зябко передернул плечами. Отказ от изжившей себя новой экономической политики, развитие науки, промышленности, коллективизация, новые виды вооружений! Другого пути уцелеть у страны просто нет!

Конечно, войны не избежать. Это марксизм. Наука!

Только вот, что будет в финале нового побоища?

Хозяева буржуазных демократий вряд ли поняли, что мир вокруг настолько изменился, что привычный способ решения противоречий — маленькая война — приведёт не к победе одного империалистического хищника над другим, а к Мировой Революции.

Конечно, если СССР будет готов к этому.

Шум впереди стал слышнее, показался кусочек сцены. Сталин усмехнулся.

Его враги, враги власти рабочих и крестьян не изучали марксизма, а он изучал и знал, и в этом крылась его сила...

Потом, после торжественного заседания, в комнате президиума он сказал:

— Что ж, товарищи... Мнения в отношении нашей внутренней экономической политики внутри ЦК разделились. Кто-то...

Сталин выразительно кивнул в сторону Зиновьева и Каменева.

— Кто-то считает, что НЭП следует продолжать, а кто-то считает, что политику следует скорректировать. Только ведь мы с вами знаем, что к истине ведет не сто дорог, а всего одна...

Пол под шагами Генерального секретаря поскрипывал, словно свежевыпавший снег.

— Конечно, все мы не без глаз и видим изобилие товаров, что дал стране НЭП и это правильно. Для этого мы и допустили некоторое оживление часто-капиталистических отношений в стране, но...

Сталин остановился и поднял палец.

— Товарищ Ленин говорил нам, что только та революция чего-то стоит, которая умеет защищаться, а некоторые, похоже, забыли про это... Это не начетничество. Это — здравый смысл Мировой Революции. НЭП дал нам все что мог. И теперь его время прошло. Проходит время мелких лавочек, артелей и ресторанчиков. Настает время огромных заводов и фабрик, колхозов и совхозов!

Он повернулся на каблуках.

— И тут мне, товарищи члены ЦК, становится непонятной позиция товарищей Зиновьева и Каменева...

Сталин посмотрел на них, щурясь, словно прицеливался.

— Близорукость наших товарищей, если это, конечно близорукость, а не что-то другое, может дорого нам обойтись. Я уверен, и многие товарищи разделяют моё мнение, что НЭП себя исчерпал. Пора заканчивать временное отступление. Пора переходить в наступление. Социализм — это контроль и учет! Рыхлые экономические теории не могут заменить целесообразность революционных изменений в нашем хозяйстве. Нужен поворот к крупному социалистическому хозяйству, способному защитить страну от внешнего врага...

А что касается конкретных личностей...

Иосиф Виссарионович встал перед политическими оппонентами.

— Если посмотреть на историю нашей партии, то станет ясным, что всегда при серьезных поворотах нашей партии, известная часть старых лидеров выпадала из тележки большевистской партии, очищая место для новых людей. Поворот — это серьезное дело, товарищи. При повороте не всякий может удержать равновесие. Повернул тележку, глядь — и кое-кто выпал из неё...

Угрозы в его голосе слышно не было, но все поняли, что означали произнесенные им слова.

Обсуждение не затянулось.

Уже давно каждый из членов ЦК обозначил свою позицию, и сегодня только подтвердил его. Глядя на расходящихся товарищей, Сталин думал, что и без Пленума все ясно — оппозиция проиграла. Тайная борьба за изменения стратегии развития страны еще не вышла за свои политические формы, но проигравшие её уже наметились. Так бы легко и с ракетами бы все разрешилось. Задерживают его, держат товарищи советские учёные. Как бы не проиграть американцам...

Он толкнул глобус и тот медленно закрутился, показывая мир. Под пальцами Вождя проплывали страны, континенты, океаны, горные массивы...

Глядя на заокеанский континент, он прикидывал свои возможности остановить рвущихся вперед американцев. А ведь располагал он такими возможностями! Давно уже Нижегородцы просят возможность провести полноценный эксперимент...

А почему бы и нет?