Счастье на снежных крыльях

Когда трое разъяренных врагов, оставшихся в живых, возглавляемых Хтоном, до этого державшимся за спинами других, разом навалились на слабеющего Йелли, у меня чуть сердце не остановилось. Арэнк с трудом избавился от одного, оттолкнул второго и запустил в них голубым валом энергии, откидывая в сторону и разворачивая боевые действия и их участников ко мне спиной. Я почти поверила в нашу победу, супруг словно рисовал в воздухе пальцами, чтобы запустить в противников чем-то из своего магического арсенала. Но в этот момент в руке Хтона словно по волшебству появился какой-то предмет, завернутый в тряпку. Едва уловимое движение, флером возникшее ощущение чего-то до ужаса знакомого и мерзкого, — а затем я ошеломленно смотрела, как в грудь Йелли впился кинжал, вокруг которого набухает кровь и расползается... фиолетово-сизое марево... Магия хаоши!

Я поняла: это конец! Дальше мной управляла жажда жить, победившая кромешный ужас! Вспомнился оседающий в клетке рейт, которого пеленают прислужники хаоши. Не хочу! Не могу! Не дам! Мое! Змеей скользнула за спину торжествующего Хтона, который наслаждался видом оглушенного, изумленного Йелли, пытавшегося устоять на ногах и все более вяло отражавшего атаки противника. И со всей дури, на которую только была способна, опустила стул на голову Хтона, вложив в удар всю силу и злость. Ура, он рухнул как подкошенный! Дальше я стремительно прыгнула на спину второму противнику, последнему, надеясь и его сбить с ног. Он как раз заносил меч добить оседающего на пол Йелли, снести ему голову. Уничтожить мою новую семью и будущее...

Цепляясь за шею этому гаду, устоявшему на ногах, я царапалась и кусалась, хрипела как резанная. Заметила, что Йелли все видит, хоть и глаза его затуманиваются навязанным сном, но отвлечься на него — значит погибнуть. Высокий серый мерзавец хрипел и дрожал, пытаясь стряхнуть меня, словно бешеную собаку, рвавшую ему загривок. Наверное, я ему что-то на шее передавила, жаль не до конца. Грязно выругалась по-русски... Ну почему у меня такие короткие ногти...

Убийца, в которого я вцепилась мертвой хваткой, странно дергался и стонал. Сейчас бы так пригодилась вилка — единственная разумная мысль, которая смогла пробиться в полыхающий ужасом и безумием разум, запустила магию. Как уже не раз случалось, я неведомо как среагировала на угрозу: мои ногти вытянулись, превратившись в тонкие смертельные иглы, которые прошили противника там, где я в него впилась, пытаясь удержаться и не рухнуть ему под ноги и получить мечом. Дальше мы оба упали, только он — замертво, а я — задыхаясь от ощущений.

Отползла от трупа и замерла, изумленно вытаращившись на собственные — о, ужас! — окровавленные, но вновь нормальные руки, вернее, ногти. Затем, подвывая, на коленях подползла к Йелли и, обернув ручку кинжала подолом, вытащила его из груди. Всхлипнула от облегчения, увидев исцеляющую изморозь: 'Жив!' Наши взгляды встретились: наверняка безумный — мой, грустный и захватываемый сном — его.

— Чтоб ты сдохла, иномирная тварь! — раздалось у меня за спиной.

Я обернулась: Хтон, покачиваясь, вставал с явным намерением добить нас. Каким-то образом у меня получилось создать ледяную стену, не зря же сегодня столько раз видела. Серый предатель врезался в нее с разбегу, со всей яростью и — отлетел назад.

— Сам ты тварь! — удовлетворенно прохрипела я.

Меня колотило от напряжения: на защитную стену уходили все мои силы. Вдруг двери в спальню распахнулись: объявились долгожданные Льил и Алел — все в крови, в рваной одежде, явно с поля боя. Мгновенно оценив обстановку, они кинулись на Хтона. Тот сопротивлялся отчаянно, но вскоре упал замертво. После предательства моего телохранителя я не могла довериться его сослуживцам и упорно держала ледяную стену.

Муж лежал у моих ног с полузакрытыми глазами. Казалось, он видит, что здесь происходит, но не может двинуть даже пальцем, чтобы подсказать мне, как поступить дальше. Что же делать?

— Пропусти нас, Кайя, — попросил Льил. — Все закончилось, мы отразили нападение.

Я мотала головой, со слезами глядя то на них, то на безмолвного Йелли:

— Хтон ваш, и он предал. Да еще и магию хаоши использовал...

— К сожалению, ты права. Но мы с Алелом оба на крови поклялись в верности роду Арэнк, — попытался достучаться до меня Льил. — Хтона повысили недавно, он проявил себя в одном очень важном деле и эрат решил, что Хтон достоин доверия. Мы все ошиблись, понимаешь. Все! Но сейчас все закончилось и...

— Позовите Амилу, — прорыдала я. — Или Ниола. Я верю только им!

Мое тело ломило от напряжения, я ощущала себя засыхающим в пустыне путником, из которого уходят последние капли живительной влаги. Умирала! Но сейчас меня заботил только Йелли — полностью беззащитный, а ведь он сделал все, чтобы я... мы выжили. Я его не предам, не брошу, как другие!

Алел рванул из спальни, а Льил с горечью смотрел на нас с Йелли. Неожиданно он с невыразимым сожалением покаялся:

— Простите, нас не было рядом. Напал большой отряд — часть наших, часть чужаков. Мы уже выяснили, что Хтон провел их через посты и защитный контур дворца. Основная часть напала на Ниола и Амилу, посчитав их более опасными противниками, оба сильные шаазы. А ты один... с незавершенной связью и иномирянкой за спиной, которая, по их мнению, скорее обуза, чем помощница. Хтон каким-то образом догадался, что вы не завершили шардис. Кайя толком не владеет магией, ничего о ней не знает, поэтому они торопились напасть именно этой ночью. Чтобы уж наверняка... вдруг вы сегодня будете заняты. В итоге, нас всех отвлекли, задержали у покоев Ниола и Амилы, не пропускали к вам...

Двери опять открылись: вошли, поддерживая друг друга, с трудом переставляя ноги, Амила с Ниолом в сопровождении не многим лучше них выглядевшего Алела. Да, их действительно сочли более сильными противниками — выжаты как лимон. И тем не менее, увидев родителей, я чуть не разрыдалась от счастья и облегчения: теперь есть кому решить проблемы за меня, подсказать, что делать!

Родители, увидев нас с Йелли, кажется, забыли про себя и поторопились к нам.

— Кайя, убери ее, — неожиданно непривычно мягко попросила Амила, замерев у стены.

— Не знаю как! — всхлипнула я. — Она сама собой как-то вышла, а теперь я просто не знаю, что делать...

— Втяни силу в себя и расслабься, — пояснила свекровь.

Выполнив указание, я ощутила себя так, словно из меня вынули все кости, и бессильно осела рядом с Йелли, навалившись ему на ноги.

— Что с ним? — обеспокоенно спросил Ниол. — Я не вижу смертельных ран, но почему он недвижим?

— Хтон ударил его вон тем кинжалом, окутанным магией хаоши, — показала я глазами. — Меня такой же вырубили, когда продали на рынке. Я узнала ее...

Каждая клеточка моего тела дрожала, колотилась, казалось, плакала, истекая кровью. Начала подниматься температура, я ощущала ее слишком остро, словно горела. Пока умница Амила занималась сыном, Ниол в тревоге наблюдал за мной, вскоре его лицо, заляпанное, обезображенное кровавыми разводами, исказилось от гнева. Он коснулся моего лба ледяной рукой и зарычал:

— Будь они прокляты! Выродки!

— Она ранена? — испугалась Амила.

Мне стало неожиданно приятно, что Снежная Королева беспокоится и обо мне.

— Нет, третий переход, но, всемогущие лары, слишком рано! — выдохнул Ниол в отчаянии, а затем резко приказал: — Ставим купол, не выпускайте ее...

Кого 'ее' — понять не успела. В следующую секунду по моим венам побежала лава, выжигая внутренности. А следом меня словно жидким азотом заполнили, вымораживая все, что не успело сгореть. Я хрипела, выгнувшись дугой, скребла ногтями пол. Казалось, я билась в агонии вечность... а дальше — погрузилась в океан наслаждения и эйфории, крылья распахнулись, тело само по себе оторвалось от пола. Меня переполняла энергия, била во мне гейзером, пытаясь вырваться наружу; сердце — или сама душа? — колотилось в грудную клетку, рвалось на свободу, но купол, вспыхнувший надо мной, не давал. Не пускал! Боль ушла. Я больше не соображала, парила в небесах и — менялась, обновлялась, пела. Перед глазами вспыхивали звезды, магия играла со мной, ласкала, баюкала, заполняла мое тело, казалось, проникая в каждую клеточку...

Потом как-то незаметно пришла темнота и укрыла меня от невзгод и тревог.

Глава 17

Казнь

Из тьмы забытья меня вытянула жажда и боль — не острая, а глухая, сродни усталости, разлитая по всему телу, завладевшая каждой клеточкой. Словно я треснувший сосуд, из которого вытекла вся жизнь... Ну или почти вся, я же чувствую боль, значит жива. И еще слышу тихие голоса. Голоса отнюдь не ангелов, а Амилы, услышав который мысленно улыбнулась, и еще один — знакомый женский. О, вспомнила, — Деларии! И так у меня на душе хорошо стало, что я решила послушать. Делария не просто 'стучала', она довольно артистично передавала нюансы и интонации провинившихся леар, выдерживала паузы:

— ...вчера шаа Чатима в разговоре с шаа Уоне несколько раз нехорошо говорила про род Арэнк, особенно досталось шаазе Кайе. И слово 'подкидыш Язы' тоже не раз упоминалось! Их слышали трое посудомоек и лишь ша Кичи, невзирая на свое более низкое положение, возмутилась оскорблениями и пыталась совестить обеих мерзавок. За что от них получила плетьми...

— Прискорбно! — тон Амилы был до жути ледяным. — Этих двух — к лишению; тех, кто промолчал и не доложил, — в поле. Ша Кичи назначить главной по кухне!

— Но... она же черная? — засомневалась Делария.

— Для рода Арэнк каждый леар шаазата ценен одинаково, мы всегда это подчеркивали и доказывали своими делами. Главное — верность шаазату и преданность Арэнк!

— Я сообщу волю шаазы, — с воодушевлением и беспредельным подобострастием выдохнула Делария.

— Это уже какие по счету? — задала странный вопрос Амила, еще больше заинтриговав меня.

— Двадцать восьмые. Своих наказали, осталось еще тридцать три, но те соседские.

И вновь меня поразил заискивающий и восторженный голос Деларии, отчитывавшейся перед Амилой. Будто ее допустили к трону и доверили нести королевский шлейф.

— Большинство из третьего и четвертого, — сухим, надтреснутым голосом, словно вся тяжесть мира давила на нее, задумчиво произнесла Амила.

— Но ведь эраты Керук и Тито немедля выдали своих?! — осторожно заметила ее собеседница. — И главное, сам шаэр сейчас там, на площади Лараны, следит за исполнением наказания. Это значит, он солидарен с Арэнк? Признает ваше право? И готов разделить ответственность?

— Иси просто воспользовался ситуацией, чтобы чужими руками предупредить своих недовольных о последствиях, если кто-то вздумает напасть на первый шаазат, как и на нас, — слишком спокойно ответила Амила, в ее ровном тоне крылось нечто более глубокое и злое, а может — мстительное.

Приоткрыв глаза, я увидела собеседниц. Они стояли возле террасы и свет, бьющий в глаза, мешал их хорошенько разглядеть. Обе смотрели на 'экран', или ледаю два на два, транслирующую столпотворение на городской площади. Ого! Мои глаза сами по себе широко распахнулись: огромная толпа крылатых, стоявших рядами, паривших в небе потрясла и напугала. От траурных серо-черных цветов рябило в глазах. За их спинами не было видно построек, а над головами возвышалась черная твердыня тюрьмы.

В центре площади на коленях стояли заговорщики, их серые крылья трепетали за спинами, а фигуры походили на сжавшиеся пружины: тронь — и они либо сломаются, либо распрямятся, жестко сопротивляясь судьбе. Позади каждого конвоир. Ряды серокрылых суровых мужчин — тех, кто готовился расстаться с жизнью и тех, кто сопровождал их на эту казнь, — выглядели настолько впечатляюще, что у меня сердце сжалось.

В стороне от коленопреклоненных преступников стояли разнополые группы леаров. Мне показалось, собравшиеся по семейному признаку и явно не для средневековых забав, когда горожане приходили на казнь преступников и подбадривали палачей. Нет, каждый из них замер с выражением ужаса на лице, трагедии и безнадеги.

Прямо перед экраном замерли двое белых шаазов, таких похожих, но в тоже время неуловимо разных — отец и сын. Знакомые лица, свои, но такие далекие, бесстрастные, бездушные. Не просто леары, а — палачи! Высшие судии! И великолепные белоснежные крылья у обоих не трепещут, как у осужденных, ни одно перышко не шевелится у этих жутких карающих ангелов.

И все-таки я выдохнула с невыразимым облегчением: мой муж жив! Трагические события минувшей ночи привязали меня к нему больше, чем обряды и браслеты. Йелли, не раздумывая, спас меня в ущерб себе, тратил магию на мою защиту, а не собственную. Ради меня, кроме бабушки, никто не жертвовал чем-то важным. Временем, вниманием, тем более — жизнью.

Затаив дыхание, я смотрела как эрат Арэнк подошел к очередному преступнику, стоящему на коленях, соткал над его головой знакомый голубой купол. Щелкнул пальцами, превратив купол в волну, а та — прошила насквозь поверженного преступника. И вот у ног эрата уже не мощный русоволосый мужчина с красивыми светло-серыми крыльями — а безжизненное тело брюнета с распростертыми, абсолютно черными крыльями. Конвоир жестоко и бесцеремонно схватил труп за крылья похоже и потащил прочь с площади.

Я задыхалась от страха, ни вдохнуть, ни моргнуть, и все-таки глаз не могла отвести от страшного зрелища леарской казни. Выходит, Йелли выпил жизненную силу и всю магию до суха из преступника, отправив его на тот свет?! А черные — пустышки, поэтому никаких тебе природных катаклизмов после смерти. За крылья уволокут в неизвестность и забвение. Глаза защипало от слез, но 'кино' продолжалось, вопреки моему желанию, вопреки моим земным представлениям о гуманности, вопреки...

Ниол махнул рукой, и конвоиры вывели из толпы группу серокрылых леаров. Мужчины впереди, ссутулившиеся, обреченные. Женщины на руках несли самых маленьких детей, младшие держались за старших родственников. Всего пятнадцать леаров, от скорбно-обреченного вида которых во мне будто все замерзло.

Эрат Арэнк подошел к очередному коленопреклоненному шаа, который с невыразимой болью и страданием смотрел на своих родственников, и громко спросил о чем-то на леарском, конечно же, чтобы услышал каждый на площади и во всем Леарате благодаря ледае. Его голос скрипел, как у простуженного и вместе с тем звучал бесстрастно.

— Кайя, ты проснулась? — взволнованно спросила Амила, увидев, что я проснулась. — Не надо тебе на это смотреть. Поверь, там страшно и мерзко для всех... А ты и так слишком много пережила!

— Нет, я должна! Нельзя спрятаться под одеяло от жизни, мне все равно рано или поздно придется столкнуться с какими-нибудь неприятными или мерзкими ее сторонами, — прохрипела я, набравшись храбрости. Вдох-выдох. Я почти приказала: — Амила, я очень прошу, переводи!

Не знаю почему, но она послушалась. Видимо железная леди приняла мои доводы.

— Ты знаешь законы Леарата? — скрипел Йелли.

— Да, эрат! — ответил шаа.

— Ты считаешь, что мечты о власти стоят благополучия твоего рода?

— Нет, эрат! — прорыдал серокрылый мужчина, скрючившись в ногах Йелли. — Простите, молю, пожалейте их!