— Да пусть идет, — с нехорошей ухмылкой возразил его сосед и отодвинулся, освобождая путь. Я наконец увидел то, что скрывалось за их спинами, и дружелюбно сказал:
— Пожалуйста, не беспокойтесь. Это всего лишь труп.
Правда, труп лежал уже долгое время и успел подгнить. Я закрыл рот и нос шарфом, разглядывая повреждения — человеку удалили веки и вскрыли грудную клетку — и обошел вокруг дерева.
Мертвецов мы изредка встречали в экспедициях, и это были неприятные находки — смерть всегда печальна. Обычно мы хоронили тела, сообщали темным и ехали дальше. Разумеется, если это не выглядело как жертвоприношение на месте, где когда-то открывались врата в иномирье.
— Он висел на дереве, так? Куда он смотрел?
Женщина-эксперт ткнула на юг.
— Он был магом?
Это можно было сказать и не глядя — для ритуалов всегда убивали магов. Искра, связь с Источниками, все такое.
— Нейтралом, — уточнил Шеннейр.
— Загорье?
— Загорье, — подтвердил он без страха и без удивления.
— Прочухали, что в Аринди беда, — Амариллис оглянулась на север и презрительно сплюнула сквозь зубы. — Очевидно, передовой отряд. Магистр, мы их отловим и развесим по деревьям?
Памятная плита у корней дерева гласила, что врата открывались здесь около сотни лет назад. Земля рядом с ней была взрыхлена. Темные следили за мной кто с иронией, кто с равнодушием; угроза нападения Загорья висела над нашей страной всегда, и темная гильдия встречала ее в первых рядах.
Со своей точки зрения, загорцы не проводили жертвоприношения. Но магами они себя тоже не считали, а магами они были, и потому доверять их точке зрения не стоило.
— Он стоит на неусыпном посту, защищая свою землю. Смотрит туда, откуда придет угроза. И сердце зарыто под ногами... камнем... — я с легкой растерянностью повернулся к Шеннейру. — Это "страж". В Загорье около полусотни сект, и у каждой свой почерк. Я не знаю их все, но Знаки Солнца легко отличить. Но это внутреннее общество конфедерации, их даже свои считают радикалами, что они делают здесь — ума не приложу.
Если только эта секта не подавила остальные и не пробилась к власти.
— Если я прав, будут еще жертвы. Еще "стражи". И еще "мольба о спасении" и "ключ". Знаки убивают в тройной связке. И если они здесь, то в Лонн все очень, очень худо.
— Лонн всегда худо, — Амариллис смотрела на меня свысока, но теперь — настороженно: — Откуда светлому все это знать?
Я чувствовал чужое недоверие. Темные считали, что в загорских фанатиках разбираются лучше, даже если никогда их не видели.
— Наш этнографический кружок весьма интересовался сектами Загорья.
— Внутренними сектами, — вполголоса уточнил Эршен, словно что-то припомнив.
Внутренними сектами враждебной страны. Как будто в этом есть что-то плохое.
— Культура и традиции, Эршенгаль. Это важно.
Со мной могут поспорить многие, но колонизация была счастливым временем. У людей была надежда; люди верили, что сбежали и оставили прошлое за спиной. Что заарнам не хватит энергии перенаправить врата со старого материка на новый.
Энергии хватило. Вторжение стало тяжелым ударом для всех — но Лонн оно пришибло полностью.
Плодородные равнины Лонн начинались прямо за хорскими горами. Хора была примерно в два раза больше Аринди, Загорье — гораздо больше Хоры. В конфедерацию входило несколько стран, пять или семь — их границы менялись, и вялотекущие внешние и внутренние конфликты были делом постоянным. Ни одной конвенции Лонн не подписала со времени основания, чем заслужила экономическую блокаду. Отсталая, перенаселенная и агрессивная страна была вечной головной болью для соседей. На материке порой высказывали сомнения, что есть наш бич — заарны, которые появляются от случая к случаю, или конфедераты, которые всегда здесь.
Правили в Лонн кланы и... пожалуй, аналог магических гильдий, секты. У них отличались методы, сходились цели, и главная идея заключалась в том, что Аринди надо уничтожить. Прошлая ведущая секта, "Сияние", очень старалась.
— Кажется, мы довели конфедерацию до смены власти, — Шеннейр каким-то странным жестом потер плечо, и весело объявил: — Обожаю Загорье. Сколько их ни бьешь, там ненормальных меньше не становится.
— Я что-то пропустил, пока был в Вихре? — спросил я у Эршена.
— Вы пропустили... — медленно ответил он. — Вы пропустили достаточно, светлый магистр. У нас была война. Как только загорцы прознали о смуте, они начали выступление. Силы конфедерации и ведущая секта во главе. Было... много всего, решающее сражение, помощь не пришла вовремя... Магистр, конечно, выбил их обратно, но был ранен.
— И переворот в гильдии случился тогда же?
Хотя я мог бы не спрашивать.
Темные споро обустраивали лагерь. Защитные печати от врагов и дождя, костер, разноцветные шатры. Ла'эр относились к многоцветью с куда большей благосклонностью, чем мирринийке — когда могли себе это позволить. И вновь я в приграничье, и вновь наедине с темными. Правда, тогда рядом был Эршенгаль; но он и сейчас здесь, и Шеннейр, и Матиас...
Эршенгаль, Шеннейр и Матиас и несколько незнакомых магов погрузились в машины и, пожелав мне добрых снов, укатили в неизвестном направлении. Темные потихоньку собирались вокруг костра, я так и стоял посреди лагеря как загорский тотемный столб.
Просто спокойно развернуться, уйти в свой шатер и не привлекать ничье внимание. Это несложно. И, в конце концов, я все еще светлый...
... Искры от костра поднимались вверх, к защитному куполу, к черному беззвездному небу. Несмотря на щиты, которые не пропускали ветер или дождь, рядом с огнем было и теплее, и приятнее. Обсуждали Загорье: с баек о прошлых сражениях темные расслабленно перекинулись на обсуждение дорогих соседей, тактику и жалобы на "загорцы придурки и не сдаются живыми".
— К ним в плен тоже лучше не попадать, — заметил кто-то, и его поддержали одобрительным гулом.
Совершенно верно. В живых пленников загорцы все равно не оставляли, и смерть их легкой не была.
На самом деле вопрос, кто из дорогих соседей хуже — Ньен или Загорье, не столь прост. Ньен нападала только при многократном перевесе сил, то есть редко, шла на переговоры и обменивала пленников. Конфликты с Загорьем захлебывались в крови. Зато Ньен уже давно выиграла информационную войну, назначив себя рупором новостей всего южного берега — точнее, ужасов, что творились на южном берегу, которым маленькая, но гордая страна Ньен отчаянно противостояла.
— Они нас боятся, — тихо вставил я. — Мы прокляты, и земля наша проклята, и все, что с нами соприкоснется, тоже проклято.
— Придурки, мы ж говорим, — поддержал кто-то.
Костер горел ярко — я в самом деле не собирался идти к нему. Но все же я был светлым.
— Знаки Солнца, — Амариллис сидела наискосок, между мраком и пламенем, но темнота не могла скрыть ее оценивающий взгляд. — Что ты о них знаешь, светлый?
Я помедлил, собираясь с мыслями. Все это я уже подробно рассказывал Шеннейру и, к самому концу объяснений понял, что светлая гильдия по идее передавала собранную информацию темным. По идее. Тогда мы уже не дружили. Но даже если Шеннейр все это знал, вряд ли знали остальные — простым боевым магам внутренние течения философии Лонн не близки. Вот враг, его надо убить, и ни к чему детали.
— Знаки действуют во время бедствий. Находят то, что считают причиной, и уничтожают. Они даже у своих были непопулярны, а это для Лонн показатель, сами понимаете.
Даже у сект Лонн есть разумные ограничения. К примеру, те, кто считал, что медицина мешает равновесию, долго не протянули.
— "Мольба о спасении" и "Ключ".
— Формы ритуалов. "Мольба о спасении" — добровольная жертва. Погибший отправляется с посланием к светлому Источнику. "Ключ" — главный виновник бедствий. Конечно, маг.
Именно магия привлекла в наш мир заарнов. А еще прогресс и человеческая дурость. С первым и вторым Загорье боролось, а третьему проиграло. Наверное, поэтому у них мало что получалось.
— Если Шеннейр найдет тело человека, зарытого лицом вниз на месте истощившегося источника — это "мольба о спасении", — кратко заключил я, вслушиваясь в эмпатическое поле. — Детали могут объяснить только загорцы. Но, как было сказано, живыми они не сдаются.
Хотя я бы поговорил с кем-нибудь из них.
— Шеннейр? — со странной интонацией повторила Амариллис. Маги сдвинулись, и я обнаружил, что сижу у костра поздней ночью в компании темных. Спасибо, светлый дар. — Почему "Шеннейр"?
Темные придвинулись еще ближе. И оно прозвучало:
— У нашего магистра в самом деле есть ученик?
Такое ощущение, что если даже ближние сторонники, те, для кого темный магистр априори идеал, испытывают потрясение, то дела совсем плохи.
Я стиснул пальцы, уставившись в огонь. Поддерживать чужие фантазии уже встало поперек горла; прилюдно объявлять себя учеником Шеннейра я не собирался, тем более, россказни моментально дойдут до Побережья в составе подтвержденных фактов, и мой статус резко понизится. Но портить отношения со спутниками тоже не с руки.
Самое смешное, что не будь ритуального вызова — моё ученичество осталось бы смутным слухом из тех, что так любит гильдия. Зачем объявлять охоту на ученика, если ей нет оснований? Тот, кто бросил вызов, управлял нами всеми.
— Темный магистр не может быть учителем светлого мага.
Темные заметно помрачнели.
— А вот за это можно отправить в Вихрь, — недовольно заметил Бретт.
— Вы освободили нашего магистра, Кэрэа Рейни, — с легкой усмешкой напомнил его сосед. — К чему это упрямство? Я был рядом, когда вы услышали весть о его мнимой смерти.
У меня планы накрывались медным тазом. Естественно, я расстроился. Но темных уже захватило любимое занятие — промывать мозги о том, что думать и делать правильно.
— Это останется между Шеннейром и мной, — я холодно пожал плечами и поднялся с места. Я мог сказать нет, и мог сказать да — это ничего бы не поменяло. Мятежные ученики вполне вписываются в культуру темной гильдии.
Задержать меня не пытались.
— Магистр слишком его бережет, — громко высказался кто-то, вызвав приступ нездорового веселья:
— Это светлого-то не беречь?
— Кто мы такие, чтобы обсуждать действия нашего магистра? — сухо оборвала беседу Амариллис, и я почувствовал к ней сильную симпатию.
Мой шатер стоял чуть в стороне от остальных, но защита на нем была достаточна. Чуть дальше путь перекрывали нити паутины; паук сидел на верхушке дерева, и я не стал мешать караулу, остановившись под ним.
Перевороты в гильдии, то, что я уже успел сделать на побережье, от этих магов бесконечно далеки. Единственное, за что меня здесь могли уважать — за спасение своего магистра, и они трактовали это так, как могли. Не может задевать то, что на севере меня считают приложением к Шеннейру. Это выгодно. Меня не может задевать то, что выгодно.
— То есть ты говоришь, что ты ему не ученик, — Бретт бесшумно встал рядом, и я скорее ощутил, чем увидел, как он указал на мою щеку: — Тогда почему ты оставил это?
Я потрогал ожог от сигареты и с интересом повторил:
— Почему?
Смешно: это произошло недавно и совсем рядом, в этих горах. Хоть исцеление старых шрамов отличается от исцеления свежих ран, я, пожалуй, мог бы избавиться от метки. Но мне было все равно. И я не хотел забывать, что со мной могут сделать.
— Магистр тоже оставил клеймо.
То клеймо, которое получил в Вихре? Шеннейр тоже не собирался забывать. Я попытался уловить, к чему клонит собеседник, и изумленно уточнил:
— Вы хотите сказать, Бретт, что я ношу шрам из солидарности? Или вины за то, что не вытащил Шеннейра раньше?
А знаком ли Бретт с автором ста двенадцати катренов?
Темный прислонился к дереву, непринужденно скользнув на другую тему, так, словно уже получил необходимый ответ:
— Мы все знаем, почему Мэвер умер первым.
— Почему? — тупо переспросил я.
Кто — "все"?
— Что мог ожидать человек, который пытал ученика темного магистра? И, как мы знаем, делал это... слишком увлеченно?
Земля качнулась под ногами, и я с трудом заставил себя дышать. Потом — говорить:
— Ваша настойчивость переходит границы, Бретт. Избавьте меня от ваших странных фантазий.
— Вполне понятно, почему магистр расправился с остатками светлой гильдии, даже когда светлые уже не представляли угрозы, — неумолимо продолжил он. — Светлая гильдия отняла его ученика. Непростимо.
— Хватит!
Шорох травы под уверенным четким шагом я услышал задолго до. Амариллис остановилась ровно на расстоянии вытянутой руки и непререкаемо приказала:
— Время позднее. Спокойной ночи, Тсо Кэрэа Рейни.
Внутри шатра я сразу завернулся в одеяло, но не смог побороть ни холод, ни нервную дрожь. Я думал, что Бретт — приятель Эршенгаля, и маячит рядом с Шеннейром только потому, что участвовал в его освобождении. Но он замешан здесь сильнее, чем казалось. На самом деле, все идет своим порядком: темные чуяли подвох, и хотели податься с советами к Шеннейру. Но все знали, что темный магистр в плохом настроении делает с советчиками, и потому лезли ко мне. Совершенно нормально, что моему отрицанию они верили сильнее, чем согласию. Именно этого я добивался.
Снаружи зашуршали, и я включил фонарик.
На тенте шатра нарисовалась многолапая тень, и я погасил свет и закрыл глаза. Пауки будут охранять меня всю ночь.
* * *
Утро началось с Миля.
Когда я уезжал с Побережья, то верил, что по связи мы будем обсуждать что-то срочное, жизненно важное. Темная фигура тревожным вестником застыла в изголовье, готовясь сообщить нечто такое...
— Вы спите в обнимку с пауками?!
Я провел по виску, снижая громкость, и сонно ответил:
— Миль, а откуда вы берете такую прорву энергии, чтобы будить меня самолично? Вы модифицировали пункт прямой связи и теперь там живете?
И зачем он названивает мне по десять раз на дню, да еще с таким хорошим сигналом?
— Еще чего, — высокомерно отрезал маг. — Нэттэйдж провел мне отдельную линию.
Лежащий под головой смертокосец неторопливо поднялся и посеменил к выходу, пройдя прямо сквозь Миля. Изображение брезгливо зарябило.
По большей части пауки были обычными механизмами. Даже если они мерзли.
— Но, Миль, не отключайтесь. Вы как раз кстати, — злопамятно отметил я и выглянул из шатра наружу. Костер еще горел, и несколько магов до сих пор сидели у огня. Надеюсь, они нашли иную тему для беседы. — Это ведь вы первым заговорили про ученика Шеннейра. Шутка перестала быть веселой, когда темные на этом помешались.
Я не осознавал масштаба, пока не попал к боевым магам. Или с общим обучением все настолько плохо, что только личные ученики имеют шанс чего-то достичь?
— Вы не понимаете? — осведомился Миль, и тихо фыркнул: — Тьма, вы правда не понимаете. Видите ли, свет страны нашей Тсо Рейни, Шеннейр из кожи вон лез ради своей гильдии. Ишенга, ваш магистр, свою гильдию угрохал. Шеннейра предали сторонники, и все, чего он добился, мгновенно обратилось в прах. Ваш Ишенга помер героем. И оставил ученика, который уже получил власть над двумя гильдиями. Вы, Рейни — успех светлой гильдии. Триумф кровного врага. Понятия не имею, как Шеннейр вас терпит.
