— Вот то-то, — остыл великий князь — что без моего изъявления ничего с тем городком не делать. А вот эти твои плотбища обязательно на казённый кошт брать?
— Желательно, но можно на первой и частными обойтись. Тем более в Норовском уже есть такая — корабли новоманерным способом ладит. Сам у него заказываю — лучше, чем у немцев получаются. Мастер опытный, охулки на руку не положит и лишнего не возьмёт.
— Что ж, большое дело с наскока не решается. Тетрадь твою я прочту, потом и слово свою молвлю, быть аль не быть тебе морским воеводою. Ныне ж ступай с Иван Юрьевичем, обскажи ему свои мысли про купцов и прочее.
И поднялся с кресла, давая понять, что на сегодня аудиенция окончена.
Выйдя в коридор, Андрей упал на ближайшую лавку и, облокотившись на стену, попытался прокрутить прошедший разговор. Однако выскользнувший следом Шигона не дал проанализировать его до конца.
— Что, князь, тяжко? — участливо спросил он.
Андрей лишь криво усмехнулся в ответ.
— Вот так оно близ трона-то быть. Что же, ко мне пойдём, али к себе в гости пригласишь?
— Да к тебе ближе, Иван Юрьевич. Так что давай уж к тебе.
— Ну, ко мне, так ко мне, — легко согласился государев фаворит.
— Хочешь сказать, что государева честь от мужиков торговых зависит? — заинтересовано произнёс Поджогин, с аппетитом обгладывая куриное крылышко.
Дом у сына боярского стал ещё краше, чем в последний андреев визит, на стенах повалуши появились дорогие персидские ковры, позволить которые не каждый князь себе мог. Жена Анна, ныне слегка раздобревшая, встретила дорогого гостя с кубком мёда пенного (помнил хитрый царедворец о княжеских предпочтениях), после чего ушла на женскую половину, а хозяин с гостем проследовали в трапезную, где и совместили сытный обед и деловую беседу.
— Честь государева зависит от слуг верных да людей ратных, — не согласился Андрей, отмахнув ножом кусок кабанятины. — Но ежели воям не дать ни пушек, ни пищалей то и побед от них ждать не стоит. Времена, когда исход брани решали лишь составной лук да верная сабелька, уходят. И с этим ничего уже не поделаешь. А ведь именно купцы привозят на Русь те товары, без которых и жить трудно, и современная война не возможна. Металлы, особенно медь да серебро, серу и селитру в большей части везут из-за моря.
— Ох и скользок, ты, князь, — улыбнулся Шигона, откладывая кости в тарелку и беря новое крыло. — И ведь не поспоришь, без пороха ныне сильно не повоюешь. И вроде как служивое сословие выше торговцев поставил, а всё одно, чую я, о купцах более печёшься.
— Так ведь благосостояние государства находится в прямой зависимости от его возможности торговать с соседями ближними и дальними. Торговля для государства дело вельми нужное, а главная торговля есть торговля морская. Потому как доставка больших товаров в значимых количествах да на большие расстояния, больших доходов иначе, как по воде, а в иных случаях и вовсе невозможна. Оттого за пути морские издавна брань между странами идёт. И идти вечно будет. Потому и говорю, надобен нам флот. Пусть не ныне, так в скором времени понадобится. И дело даже не в кораблях. У купцов заберём, коли потребуется. Дело то в людях, что должны будут на море воевать. Их-то враз и не обучишь.
Или вот государь покойный выстроил град портовый на Нарове реке, как бы в противовес ганзейским. То есть выход к морю Иван Васильевич считал необходимым для своей отчины, а город выстроил, дабы устранить посредников между Русью и теми, кому нужны наши товары. Но это полдела. Ныне надобно самим за моря плыть. Самим своё везти. И вот тут и будут чинить нам большие препятствия, потому как многим мы просто помешаем. Или думаешь, просто так нанятых мастеров на чужих рубежах задерживают? Нет, Иван Юрьевич, им наше могущество поперёк горла стоит.
— Ну, допустим, убедил ты меня, но это ж какие траты!
— А без них никак. Либо тратишься на себя, либо платишь чужакам втридорога.
— Вот всё-то ты усложнить пытаешься, Андрей Иванович, — покорил его Шигона. — Всё-то тебе не по нраву. Купцов вон хочешь по разряду вписать...
— Так ведь всё одно придётся. Не мы, так они сами соорганизуются. Стандартизация и унификация наше всё.
— Опять непонятными словами говоришь, — вздохнул Поджогин. — К чему всё?
— Учёт и контроль, Иван Юрьевич. Плюс простое и понятное управление. А то ныне у нас слишком большое множество разрядов вокруг развелось и порой очень сложно разобраться в каждой иерархии. А так будет всё просто и красиво. Ты вот что, Иван Юрьевич, идейку тем купцам, с которыми дела ведешь, подкинь, а уж они тебе насочиняют, знай лишнее отбрасывай. Зато получишь этакое служилое сословие по торговой части, где всем всё будет ясно и понятно.
— Ну-ну, интересно будет посмотреть, — задумчиво почесал подбородок Шигона. — А вот скажи, князь, ты ж вроде не бессребреник, а отчего про плотбище не смолчал? Уж я то знаю на кого тот мастер работает. Казалось бы, вот оно — греби себе денежки лопатой, а ты в отказную подался? С чего бы?
— Не понимаешь?
— Нет.
— Так просто всё. Ладно, я знаю, что флоту надобно. А вот какой ни будь Ермил, что лепит торговые кочи да лодьи, может такого налепить, что мало ни кому не покажется. Нам бы, по-хорошему, как в Венеции дело обставить, а потому я против частных плотбищ. Хотя и понимаю, что без этого не обойтись. Но основу всё одно должна составлять казённая верфь. И ещё, просьбишка у меня до тебя, Иван Юрьевич. Поспособствую тому, дабы государь повелел Овлу-городок под свою руку забрать. Поверь, ныне самое лучшее время всё сделать. Чем дольше будем тянуть, тем труднее вернуть будет.
— Да на что тебе та Овла сдалась? Один камень да лес. Землицы хорошей днём с огнём искать — не сыскать. Хотя, зная какие земельки ты у государя в вотчину испросил, явно там что-то есть. Как же, помню, как бояре смеялись: мол, глупенький Андрюша выпросил кус леса в тьмутаракани. А ведь большинство так и не поняло, откуда у тебя богатство появилось.
— Знать умишком слабы, — отмахнулся Андрей и, отхлебнув запотевшего с ледника кваса, облокотился обоими руками на стол, слегка приблизившись к фавориту, сидящему напротив. — Кхм, если твои слова были предложением, то я согласен. Места там дикие, прежде чем прибыль пойдёт, вложиться придётся изрядно. Зато и выгода может стать отменной. Так что скажешь, Иван Юрьевич?
— Ну, дел у меня и без того много, но в долю малую войду. Только вот с деньгами у меня ныне напряжно...
— Ну, коли государь решится Овлу под свою руку вернуть, да ещё и отдельным наместничеством сделает, то ведь сии старания можно и в долю засчитать.
Вот и пришло время делового разговора. Словно два купца, князь и сын боярский, обсуждали, торговались, спорили, ругались и пили мировую, намёками и полутонами, а иногда и прямо высказывая свои пожелания. Устали, вымотались донельзя, но достигнутым результатом оказались оба довольны.
А потом, как-то незаметно перешли к делам казанским. Всё началось с, казалось бы, невинного вопроса Андрея: "А каково ныне в Казани?".
— А что тебя так Казань-то интересует?
— Да не столько Казань, сколько волжский путь. Будет Казань или смоет её завтра, то мне не сильно интересно. А вот буде там враг сядет, то страшно.
— Это как так?
— А так. Зачем все немцы закатные ныне в моря подались?
— Так известно, золото да пряности, — усмехнулся Поджогин, как бы намекая что, мол, и мы не лаптем щи хлебаем.
— Вот именно. А где того богатства много? Ну, если земель за океаном не считать.
— Это те, что гишпанцы открыли? Как же, читал донос Митьки Герасимова. Интересные дела творятся в мире.
— Они самые, — согласно кивнул Андрей. — Так вот — самая богатая землица ныне это Индия.
— Ага, теперь понятно, зачем ты списки с тетрадей Афоньки тверичанина заказывал! Ну и?
— А путь в ту Индию далёк и опасен. Морем мимо берберийских берегов, где разбоем промышляют враги веры христовой, мимо всей Африки, борясь с ветрами и течениями. Оттого и цены держат высокие, дабы неизбежные расходы покрыть. Но рекомый тобой Афонька пешком дотуда дошёл. То есть, имеется от нас дорога прямоезжая до Индии, потому как господь создал у нас под рукой отличную судоходную реку — Волгу. Почитай от самой Москвы можно сплавом до Асторохани добраться. Там морем Хвалынским до берегов персидских, а уж персы тем индусам соседи. Шах персидский ноне в ратях с султаном османским, оттого путь купцам персидским в земли закатные закрыт. Вот и ищет шах пути обходные.
— Ну, так немцы сами к нему приплыли, чего искать-то?
— Вот опять ты главного не уловил. Я ведь отчего за наше мореплавание торговое ратую? Да оттого, что коли мы лишь от прихода чужих кораблей зависеть будем, то и цену нам чужие купцы свою установят. То, что ныне за рубль покупаем, будем за три брать, а то, что ныне за рубль продаём, хорошо если в полцены покупать станут. А нам надобно самим плыть в иные страны, а не скупать здесь у купцов втридорога. И персияны это тоже понимают. Тем более, что немцы португальские им тоже великую нужу чинят, заставляя торговать по ихнему, а торговые города силой под себя отбирая. В общем, воюют они разом и с султаном и с королём португальским, отчего и стоит у них торговлюшка. Так что шах нашим предложениям только рад будет, ведь мы, коли сильно цены задирать не будем, все его проблемы решим.
А теперь посмотри: коли б был весь волжский путь под государевой рукой, то закупая пряности, шёлк да хлопок в Персии, мы бы с выгодой продавали их в Ивангороде, да в Любеке. А можно и до Антропа дотянуться, но тут считать надо, может и не так выгодно будет. Хотя, если дозволить сквозным товариществам проходить по Руси беспошлинно, то и в Антропе цена будет хороша.
— Это что за товарищества такие.
— А, чёрт, — Андрей привычно перекрестился после поминания нечистого и пояснил: — Это такое товарищество, что повезёт товар от Персии до Антропа без перепродажи по пути. А вообще, Иван Юрьевич, вот что я тебе скажу: внутренние таможни надобно убирать, ибо они только мешают, обогащая лишь своих держателей. На мой взгляд, для казны государевой достаточно брать мыто на въезде и выезде из страны плюс налоги.
— Вот всё-то тебя не устраивает, князь.
— А вот тут ты не прав, Иван Юрьевич, многое мне по сердцу. Но внутренние таможни больше зло, чем польза. Хотя я понимаю, что не всё в наших силах, но уж сквозным товариществам даровать беспошлинное прохождение точно будет надобно. А ещё вот и про Казань с Астраханью говорил, говорю и буду говорить, что надобно их под государеву руку приводить.
— А чем тебе государев ближник Шигалей не по нраву?
— Тем, что ненадёжный он. Верные людишки донесли, что объявились в Бахчисарае казанские послы, говорят, что ныне в Казани не довольны действиями русских и тем, что хан марионетка Москвы. Просят, мол, на казанский трон кого из Гиреев послать.
— Что за людишки? — разом насторожился Поджогин.
— Разные. Из тех, что в Крыму живут, но с купцами общение имеют. В основном из обращенцев.
— Есть ли им вера, князь? Они ведь от бога отступились.
— А они не за веру, они за злато-серебро стараются, — усмехнулся Андрей. — Так что ты бы брату-то отписал, чтоб присмотрелись там, а то не ровен час, быть беде. А Фёдору я вместе с подарком предупреждение уже отправил.
— Ох и умеешь ты, Андрей Иванович, утешить, — невесело усмехнулся Шигона.
— Тут, Иван Юрьевич, как в поговорке: лучше сейчас перебдеть, чем потом локти кусать. А крепкой торговле частые политические перестановки очень даже мешают. Так что купцы тут одни из самых заинтересованных получаются.
— Так-то оно так, но всё же зря ты купцам много благоволишь, князь. Купец не по чести служит, а за злато. Коль запахнет барышом, он и Мамоне служить станет.
— То мне ведомо, но порой жизнь заставляет выбирать не между добром и злом, а из двух зол меньшее. Тут главное самому не совратиться, а это, подчас, куда сложнее. Ну да что мы всё о делах да о делах. Эх, а не хлебнуть ли нам той наливки, что жена твоя ставила, а, Иван Юрьевич, ох и хороша была та наливочка.
— Отчего ж не выпить, коли душа просит? Сейчас слуг кликну — принесут.
Правда, последующее застолье продолжалось недолго. Шигоне с утра к государю идти, а Василий Иванович, как известно, лишнего пьянства не любит. Да и стемнело уже за окном, на улицах скоро рогатки ставить начнут, да тати на разбой выйдут. Так что вскоре, тепло попрощавшись с хозяевами, Андрей покинул гостеприимный дом и в окружении дружинников, светивших дорогу прихваченными заранее факелами, тронулся домой.
* * *
*
Между тем события в мире протекали своим чередом. 11 декабря 1519 года сейм Польского королевства объявил Тевтонскому ордену войну, и к границам Пруссии двинулось четырёхтысячное польское войско под командованием одного из лучших полководцев Польши — великого гетмана коронного Николая Фирлея. Событие, которого многие так долго ждали, а некоторые ещё и тщательно готовили, наконец-то свершилось.
Усилившись по пути чешскими наёмниками Яна Жеротинского, польское войско вступило в пределы Ордена и, двигаясь на Кёнигсберг, вышло к замкам Мариенвердер и Пройсиш-Холланд. Однако без осадной артиллерии, которая катила где-то позади с обозом и должна была подойти значительно позже, взять их было практически невозможно, а потому армии пришлось остановиться и начать обустраивать лагеря для правильной осады, дабы не оставлять непокорённые твердыни у себя за спиной. Одновременно в Гданьск и Торунь, с целью укрепления их обороноспособности, были посланы дополнительные войска, а каперский флот начал блокаду орденских портов: Кёнигсберга и Пиллау.
Правда, для Альбрехта это не стало чем-то неожиданным. Через своего агента канцлера Шидловецкого, который получал деньги не только от императора, но и от гроссмейстера, он знал обо всех готовящихся в Польше мероприятиях и даже временами получал от канцлера в подарок копии секретных документов. Так что стоило лишь жолнерам Сигизмунда напасть на владения Эрмландского епископа, как великий магистр во главе трехсот всадников и двухсот пехотинцев тут же нанёс ответный удар и 31 декабря захватил замок Бранево на берегу вислинского залива. И этим, по существу, успехи великого магистра и ограничились. Словно в ответ, в тот же самый день отряды польской кавалерии вломились в Натанген дабы предаться там самому благородному делу — грабежу местного населения. Тем самым инициатива в войне Орденом была утрачена, и случилось это из-за банального отсутствия резервов. Денег, которые ему тут же выделил дьяк Харламов, хватило на найм лишь тысячи воинов, а пришедший через Мемель обоз привёз и вовсе мизерную сумму, которой и на три сотни-то едва достало. А потому Альбрехт бросился вымаливать деньги у всех, с кем имел хоть какие-то договорённости.
В общем, события текли так, как и было в ином варианте, и только совсем мизерные изменения могли показать знатоку тех времён, что в мире всё же что-то изменилось.
Так, 31 декабря в Москву прибыл Мельхиор Рабенштейн, который начал энергично настаивать на финансовой и военной помощи Ордену, передав Василию Ивановичу слова Альбрехта, что ему одному с польскими силами не справиться. Но, кроме того, он огорошил великого князя и думцев просьбой отпустить на службу к магистру русских каперов, дабы воспрепятствовать морскому бесчинству поляков. В ответ русский государь тактично и резонно заявил, что его полки во исполнение союзного договора уже совершали поход в Литву, туда же вторгались по договоренности с ним и крымские отряды, однако удара со стороны Ордена они так и не дождались. По поводу же каперов Василий Иванович, по обычаю не сказав ни да, ни нет, просто взял паузу на обдумывание столь нестандартного предложения.
