Еще один шанс. Часть 2

Стройная, молодая девушка, слегка покачивая узкими, с плавным изгибом бедрами, поднялась по лестнице на палубу. На гибком, соблазнительном теле был плотно одет облегающий мини купальник — две узкие полоски. Пока незнакомка поднималась, Алексей успел хорошо рассмотреть её: Гладкая кожа цвета кофе с молоком блестела, как шелк. Идеальная, равномерно загарелая фигура завершалась очаровательной попкой, крепкой и круглой, как вздутый орешек. Прекрасное с золотистым оттенком лицо, сверкающие карие глаза, густые, струящиеся по плечам пшеничные волосы. Искусительница, плавно перебирая аппетитными, стройными ножками подошла к "папе" и уселась к нему на колени. Обняла за шею. Чувственно заглянула в глаза. Замерла. Наклонила голову. Копна золотистых волос водопадом закрыла её лицо. Она задорно откинула рукой занавесу и чарующим голоском промурлыкала... — Аполлонис — мне скучно. Там внизу, темно и кто-то страшно стонет. И ещё... — Она показала ладонь. — Вот, я сломала ноготь.

— Девочка моя, я занят. Утешь себя — сходи в бар, найди что-нибудь. Я скоро буду.

Темно-русая нимфа недовольно вытянула губы "уточкой", а затем нараспев произнесла. — Хорошо, мой Титаниус, но только давай поскорее. — Наяда стрельнув глазами в сторону гостя и попутно оценив его, упорхала по палубе в сторону верхних кают.

"Геракуле-си-ус" чувственно выпустил воздух из груди и проводил томным взглядом возлюбленную. Заулыбался. Взял стакан со спиртным. Отпил несколько глотков. — Ну, а ты как поживаешь? Чем занимаешься?

— Всем по не многу... — глаза странника хитро блеснули. — Кручусь-верчусь, мотаюсь по миру из одного места в другое. Пока — бесцельно. Такую же, вот, зазнобу ищу. Всё думаю, кому бы наследство отдать? Ты, вот — не с кем не познакомишь? Мне твой вкус очень даже понравился!

— Да-а, столько времени прошло, а бабий угодник так и не изменился, — старый повеса поставил стакан на стол. — Все шутишь, балагуришь. Честно скажу — не ожидал, что увидимся снова. Ходили слухи, что тебя порезали братья Гатрэ. Потом говорили, что ты чудом выжил. И твою тушку вывезли на греческом сухогрузе контрабандисты ночью, тайно. Некоторые горячие головы утверждали, что впоследствии ты изменился и стал чист перед законом. Представляю, во сколько тебе это обошлось — если это правда, конечно. — Он засмеялся. — Наверное сумма за то, чтобы тебя "отмыли", соизмерима со стоимостью небольшого острова в Адриатическом море. Так, что из этого, правда, а?

— Скажешь, тоже! И что только завистливые люди не наговорят про честного и законопослушного гражданина. Живу себе спокойно в Лондоне, в небольшой съемной квартире с подселением, на Бейкер стрит, в доме под номером 221б. (Примечание автора. Несуществующий адрес проживания Шерлока Хомса и Доктора Ватсона). Недавно я стал простым фермером. Занимаюсь сельским хозяйством, животноводством — коровок выращиваю, свинок развожу. Не от кого не скрываюсь. — Вояжер привстал с кресла и громко прокричал. — Люди добрые, кому надо — заходите в гости. Всем буду рад.

— Стареешь, Алекс — стареешь, — хозяин яхты внезапно оглянулся по сторонам и заговорщицки понизил голос. — Ты бы не называл свой адрес так громко. У тебя врагов и кровников осталось — годов до ста не огребешься. Я, между прочим, хотел тебя предупредить сразу, по-дружески. Времени прошло много, но... Фотис Фасулаки за твою голову назначил довольно круглую сумму. Ты, говорят, разорил его подпольное казино. Много денег пропало. А он такого не забывает. Ещё больше за тебя дает семья Эстэбано. Они почему-то думают, что именно ты виновен в смерти отца. Но больше всего за твой скальп заплатят ребята из группы Бони Бэвито. Не знаю, чем ты им не угодил? Сумма объявлена такая, что до сих пор всем охотникам за головами "крышу сносит". Так, что если бы я не был твоим приятелем — то, сразу бы бросился к телефону и начал звонить. Даже сейчас сижу и думаю, а может изменить своим принципам и сдать тебя. Как ты на это посмотришь? — Мафиози начал довольно потирать ладони. — Эта же, какие деньги — тут, на них половину бухты купить можно! — Он непринужденно махнул рукой. — Да, ладно, шучу я.

Довольный собеседник взял небольшую паузу. Плеснул себе в бокал немного вина, после чего снова вернулся к разговору. — Эх, Алекс, я не доверял тебе — никогда. Мутный ты. Не случайно к тебе прозвище прилипло — лис. Да, и кто бы мог подумать в прошлом... — ты, работа, сельское хозяйство. Ну, и, что тебя привело ко мне уважаемый животновод — свиновод?

— Помощь, — и очередной аппетитный персик отправился в рот путешественника. — В одном пустяковом деле. — Он произнес, негромко чавкая.

— Да-а, давно никто не обращался ко мне за помощью, — старый махинатор потер подушечки пальцев. (Как будто считал деньги). — Теперь у всех свои интересы, свой бизнес, свои компании. У тебя, вон, роскошный особняк в центре Лондона! Королевская семья живет по-соседству. Обидно, раньше все обращались ко мне или наоборот предлагали что-то. А теперь — я никому не интересен. Сижу себе тихо, на этом корыте — старец раздраженно потопал ногами по роскошной палубе трехпалубной яхты класса "Делюкс". — Мирно доживаю свой век. Скукота... И вот, наконец-то настоящая просьба. Алексиус, ты только не мелочись и помни — я с мелким оптом не работаю! И учти — я не продаю комбайны с тракторами! И газонокосилки — тоже не продаю. Нет, если, ты хочешь, по старой дружбе, я могу достать для тебя какой-нибудь культи-мульти-ватор. Но лучше бы ты обратился к другим. У меня не профильный товар выйдет дороже. Или Вам жителям островного королевства деньги девать некуда?

— Вот список, того что мне нужно, — собеседник развернул листок и протянул его "коллеге".

Пожилой мужчина аккуратно, не торопясь взял перечень. Через две минуты он ошалело оторвал взгляд от бумаги и с удивлением посмотрел на вояжера. — Скажи, Алекс, ты, что... Третью Мировую развязать собрался или демократию устроить в Африке? Запросы-то у тебя — не маленькие! Тут же, на небольшую армию хватит? Жаль, конечно, что технику не заказал!

— Да, нет! Здесь, другое. Понимаешь, повадились какие-то козлы лазить на мою ферму. Забор поломали, грядки порушили — капусту топчут. Живут не по понятиям! Вот, и хочу отучить их — на чужое добро зарится.

— Ну, если для того чтобы пострелять козлов и обезопасить урожай тебе потребовались... гранатомёты? — Сифакис прищурил глаза и задумчиво посмотрел на странника. Сглотнул слюну. — Ладно, клиент с деньгами всегда прав! Последний вопрос... А почему запрос только на товар русского производства?

— Потому, что я настоящий киприот! — фермер воодушевленно задрал голову. — Я против санкций, этих барыг из Евросоюза! — "Старый товарищ по бизнесу" расшиперил пальцы и перешел на "деловой" этикет. — В натуре, эти волки позорные, "прут буром по бездорожью" и требуют списания бабок с вкладов и депозитов у нормальных пацанов. Они же, падлы, конкретно барзеют и рушат экономику Кипра! — Он важно закатил глаза и надул щеки. — Особенно кранты будут тем лавандос, что заныкали в сельское хозяйство! Кому я теперь свое мясо толкать буду? — У странника затряслись от негодования руки, и он снова перешел на нормальный язык. — Кто его возьмет? Тем более, сейчас. Кстати, почти все уважаемые люди на измене. Даже Никас Анастасиадис ездил в Москву недавно по этому поводу. А теперь представь — каково мне — простому работяге?

— Ничего себе! — оружейный барон удивленно развел руки в стороны и притворно рассмеялся. — Раз, твои вопросы решает сам президент! — Седой деляга покачал головой. — Тогда я, пожалуй, выполню твой заказ и даже... дам скидку. — Он щелкнул пальцами и махнул головой. — В конце концов — я тоже патриот! И тоже не люблю козлов... из огорода!

* * *

Февраль 1980 года.

Афганистан. Провинция Асадабад.

Асмарское ущелье.

За иллюминаторами вертолета, в ярком солнечном небе мягко плыла снежно-белая пена облаков. В низу, у земли, над небольшой горной рекой причудливо нависали скалы. Местами эти крутые гранитные глыбы, стояли по пояс в воде, словно пытались задержать стремительный бег студеного, бешенного потока. Вдали, словно нарисованные и приподнятые знойным маревом, вздымались гряды невероятно высоких гор. Бледно-фиолетовые, иногда даже сиреневые, они тянулись к небу своими могучими вершинами, на которых, как белоснежные чалмы, отчетливо-ясно светится снег. Ровное гудение моторов железной птицы убаюкивало и успокаивало, вызывая легкую сонливость.

На зеленых бортах вертушки тускло горела закопченная красная звезда. В темном салоне виднелись белые пятна бинтовых повязок. У кого лоб, у кого плечо, у кого нога, у кого грудь. Ошалевшие, отрешенные, маловменяемые из-за больших доз промедола раненые бойцы сидели, хмуро уставившись в пол вертолета.

Однако не прошло и нескольких минут, как обстановка резко изменилась. Мир и тишина, господствовавшие в воздухе растворились в грохоте и визге. Навстречу и в след вертолету понеслись струи раскаленного свинца.

Стальная стреказа начала медленно заваливаться на бок.

— У-у-у-у-ух, у-у-у-у-ух, у-у-у-у-ух, — огромные многометровые лопасти Ми-8 неестественно загудели, словно от тяжёлого надрыва.

— Чвак — дун — дун — чвык — чвак! — в броневую обшивку кувалдами задолбили автоматные пули. Она жалобно дрожала от сильных ударов, но, не поддавалась, надежно защищая людей.

Летчики выжимали из вертолёта всё возможное и невозможное, чтобы хоть как-то обезопасить пассажиров от обстрела моджахедов и побыстрее выйти из зоны обстрела. Они вели машину своеобразными рывками — вниз, в сторону и снова вперед. Порой казалась, что каменные стены ущелья приближались настолько близко, что, еще мгновение и лопасти несущих винтов начнут высекать искры из гранита.

Согласно боевому приказу зеленой "пчеле" "кровь из носу" необходимо было пройти этот узкий участок между крутыми скалистыми выступами и вывести раненых десантников из ущелья. По карте предоставленной вышестоящим начальством в этом квадрате, внизу кроме небольшой петляющей вдоль хребта реки, ничего недолжно было быть — ни-че-го!

Пехота поднял глаза, встретился взглядом со штурманом и помотал головой. Летчик понял его, ответил кивком. Он достал планшет с картой и застучал пальцем по целлофану сначала в одном месте, потом чуть выше. На карте в том месте, где он водил рукой, поперек сизой вены реки, была проведена жирная черта, обозначавшая изгиб. Штурман снова ткнул пальцем немного ниже и опять в черту, посмотрел на часы, затем показал капитану растопыренную пятерню.

"Осталось пять минут лёта до конца ущелья, — понял десантник. — "Пять минут и всё закончиться!".

— Товарищ капитан, что происходит? — старший сержант Селезнев обратился к Пехоте. Он недовольно заерзал на месте. Выглянул в иллюминатор.

— Тут, по данным разведки должно было быть всё чисто. А если у них, здесь, зенитки имеются? Тогда вообще приплыли — суши весла. Лупанут — места мокрого не останется.

— Отставить, разговоры. — Пашка неуверенно осадил младшего по званию. — Какие к чертям зенитки? Откуда? Ты скажи ещё, что у них тут шилка прикопана или веер ракет. Нет тут ничего — кроме ослиной мочи и вонючих бомжей в чалмах.

Раненые бойцы, подавляя неприятную дрожь от перегрузки и напряжения, засмеялись над страхом Селезнева.

— Так, тихо всем! Сейчас быстро пройдем узкий участок и будем на месте, — офицер поднялся с места. Стал успокаивать солдат.

— А там, вас подлечат немного и дуйте в отпуск к мамочке или к девкам под юбку.

В ответ, словно издеваясь над словами Пехоты, со склона ударили два крупнокалиберных пулемета. Огненные трассы пулеметных очередей бешено устремились к "шайтан-арбе".

В кабине винтокрылой машины начался ад. Пули стали рвать обшивку, пробивать лонжероны и шпангоуты, залетать внутрь. Стали звенеть стекла и разбиваться иллюминаторы. Один из бойцов внезапно вскрикнул и стал медленно сползать на пол, образуя кроваво красный след на стене машины. Второй захрипел, задергался в предсмертной судороге.

Моторы натужно взвыли. Вертолёт основательно тряхнуло. Откуда-то внутрь машины тонкой струей стал просачиваться дым. Он противно "начал драть" горло, затруднять дыхание, слезить глаза.

Пехота метнулся к летчикам.

— Командир, какого лешаго, "хлопаешь ушами"! Подави, к чертям собачьим, эти чертовы пулеметы.

— Чем подавить — у меня же ничего нет? — удивлению пилота не было предела. Он негодуя рубанул ладонью по воздуху, ткнул кулаком в пыльное стекло.

— Я до вчерашнего дня одни доски с бревнами тягал на дальние заставы. И вообще, черт возьми... Я, не полосатый "Крокодил" вооруженный до зубов (Примечание автора. Прозвище ударного вертолёта Ми-24), а обычная ломовая коняга. У меня, даже пулемёта нет, уже не говоря о ракетах. А из вооружения — вон, автомат к борту прицеплен.

— Да, ты, что, ядрёный сапожник! — капитан заорал от негодования как полоумный.

— На задание поперся без вооружения? Кто же тебя выпустил — гада ползучего? Да, ты знаешь, что тебе за это будет? Да ты у меня под трибунал пойдешь! Эх, ты — босота!

Расстроенный десантник схватил со стены автомат. Высунул дуло в разбитый иллюминатор и начал палить из него в белый свет "как в копеечку".

— Ссу-ки! — Пехота с нарастающим остервенением не переставал давить на гашетку. — Как же мы теперь без оружия! Как можно воевать — без него? Да нас же тут всех до одного положат!

— У-ро-ды, не-на-вижу!

Вертушку в очередной раз сильно тряхнуло. "Пчела" чудом продолжала держаться в воздухе, оставляя за собой космы темного дыма. Душманский крупнокалиберный пулемёт наделал массу пробоин в её корпусе. Двигатель уже не просто натужно загудел, а странно, почти по-человечески начал чихать. Лопасти с лаем и свистом рубили воздух. Вертолёт дернулся, и внезапно со всего маху уткнулся в невидимый барьер. Невиданная сила швырнула Павла на пол. Он на какое-то мгновение потерял сознание, провалился в мягкую темноту. К действительности его вернул резкий толчок. — Он осмотрелся затуманенными от боли глазами. Едким горячим дымом заволокло салон, в котором повсюду, как куклы, были разбросаны тела раненых бойцов. Внутри вертолёта становилось душно и жарко. Позади него что-то сильно горело. Винтокрылая машина неестественно, надсадно гудела с каким-то тяжелым надрывом, но продолжала, кашляя, вертеть тяжелые лопасти. С их гулом смешивались крики и стоны умирающих бойцов.

Капитан медленно приподнялся и ползком начал перебираться в сторону кабины пилотов. Он с трудом оторвал взгляд от пола и взглянул на летунов. Бортовой техник не подавал признаков жизни, его голова не естественно свесилась. Голова второго летчика была вся в крови. Он медленно, как зомби навалившись всем телом давил на штурвал, борясь из последних сил за живучесть стальной птицы. Стрелки приборов яростно дергались и ползли к нулевым отметкам. Мигали красные лампочки — многие, из которых показывали на аварийное состояние погибающей "восьмерки".

— Га-дыы! Как можно было лететь не вооружившись?

— Как? — последняя фраза по-прежнему не покидала контуженой головы капитана.