| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Перед глазами все снова как в тумане и щекам почему-то жарко и щиплет...?
— Пф! — Сдернув с головы косынку, из-за чего по её плечам рассыпались огненно-рыжие волосы, Ессея покинула наше общество, громко хлопнув дверью в сенях.
Больше ни чем не сдерживаемая, сграбастав придушенно муркнувшего кота, не обращая внимания на боль в руках. Разрыдалась, уткнувшись носом в одуреюще пахнущий снегом и морозом мех.
— Опять.... Опять я... вино-о-овата-а-а.... Они, все... из-за меня! А я... дура!
Слезы лились горячим потоком на белый мех уже мокрого кота. Поначалу он пытался сопротивляться, но теперь просто висит у меня на руках, смерившись с участью подушки-подружки и жилетки в одном флаконе.
Неожиданно по ногам ударил порыв холодного воздуха. Отняв от мокрой шкуры заплаканное лицо, увидела, как в комнату, словно ураган вбежал Ян. Заметив меня, он как был, в шубе и сапогах, рванул ко мне.
— Ами, что тряслось? Ами?
Ян, присев передо мной на корточки, попробовал забрать из моих рук кота, в шкуру которого я снова зарылась носом. Рывок, ещё один. Придушенный мяв...
— Амина, отпусти Магистра, а то мы его задушим так.
— Ко-ик-го? — Ну вот, наплакалась, теперь икаю.
— Кот, его зовут Магистр. Отпусти несчастного, а то он уже весь сырой. Вот, ты только посмотри какой он теперь взъерошенный.
— Ой!
И правда, теперь у кота шерсть на спине стояла сосульками и топорщилась во все мыслимые и немыслимые стороны.
Отдав кота Яну, шмыгнула носом. Черт, да что же это всем от меня одни неприятности. Вот и кот от меня пострадал, а ребята на кораблях вообще... умерли. А-а-а-а!!!
Из глаз снова брызнули слезы. Да что же это такое? Никак не успокоюсь.
— Амин, ну что же ты плачешь-то? Из-за Магистра что ли? Да не переживая ты так, ему полезно лишний раз умыться. Через часик ещё пушистей станет.
— Мя! — Возмущенное со стороны от кота.
А я же только больше рыдать начинаю. У-у-у... я ходящий кошмар для окружающий. Да что ж я маленькой-то не умерла?
— Ами, ну что ты? — Видя, что его попытки меня успокоить ни к чему не привели, Ян сел рядышком со мной, а потом....
Я даже не поняла, как оказалась у него на руках. Уткнувшись носом в его шею, окруженная его теплом.
— Ну, ничего-ничего, поплачь, тебе полегче станет. — Большая ладонь мягко гладила меня по голове и сам мужчина, немного покачиваясь из сторон в сторону, тихо говорил мне всякие успокаивающие глупости. — Не беспокойся, шрамов почти не останется, будешь краше, чем была. Весь двор Императора будет, пред твоей красотой преклонятся. Ну что ты, девочка, не плачь.
— Да... плевать я... хотела... на шрамы. Там... корабли..., люди на них.... Из-за меня-я-я...! А я.... У-у-у-у....
С такими темпами, до представления этому вашему Императору я не доживу, раньше в землю уйду и ещё кого-нибудь с собой прихвачу. Все это бесполезно. Беги Ян, беги от меня.
— Ха-ха-ха. Дурочка! — Обидно блин, смеётся он. Я аж даже рыдать перестала. — Да с чего ты решила, что с ребятами что-то случилось? Живы там все, недавно пролетали, наш экипаж ссадили.
— Все... живы? — Не верю, ведь там все горело, был бой.
— Ну да, они как мы слиняли, перебрались на корабли сопровождения и начали играть в догонялки с нападающими. Почти неделю над королевствами туда-сюда летали, пока измирцы не плюнули на это гнилое дело и не бросили свое преследование.
— Но, Елея, знахарка, сказала, что мы только одни....
— Елея — знахарка? — Золотые глаза напротив удивленно расширились. — Нет, знахарки в Вязках никогда не было, и быть не может, так как город близко, да и тут каждый житель сам себе лекарь. Елея, старшая дочь старосты, жена Альта, их сын на нашем корабле юнгой был. Рыженький парнишка, помнишь такого?
— Да, вихрастый, улыбчивый, весь в конопушках?
— Ну да, он её сын старший. Так что Елея лучше всех тут прекрасно знает, что никто из экипажа не умер и все почти здоровы.... — видимо Ян что-то вспомнил, глаза опасно сузились, и в их янтарной глубине загорелся огонь. — Вот жжешь змея.
— Ян?
— Все нормально. И, я тебя очень прошу, больше не переживай пожалуйста и не плачь. Личико все покраснело и слезы в ранки попали. — Лицо и, правда, немного щипало. — Я пойду в баню воды натаскаю теплой, а ты пока покушай. Хорошо.
М-м-м... помыться, это хорошо, это просто замечательно.
— Все ранки у тебя уже зажили, так что нам остается только мазь привязывать, чтобы следов не осталось. — Ссадив меня с колен, мужчина споро достал с полок столовые приборы, кувшин молока, домашний хлеб, на стол из печки перекочевал горшочек с кашей и мясом. Я чуть слюной от запахов не подавилась. — Приятного аппетита, котенок.
Потрепав меня рукой по волосам, он стремительно вышел, оставив меня в компании странно посматривающего на меня кота.
— Иди сюда. — Похлопала рукой по скамейке рядом. Кот фыркнул и отвернулся. — Молоком поделюсь, и..., может быть, мяса из каши дам.
— Му-ур?
Все, пушистик мой, со всеми потрохами.
* * *
* * *
* * *
За компанию с котом и при его посильной помощи, мы умудрились осилить почти половину горшочка с кашей, и выпили все молоко. Сыто откинувшись спиной на стену, растеклась по лавке, осматривая мутным взором кухню и запустив руку в шелковую шерсть кота. Магистр развалился на лавке с левого бока, громогласно урча мне песенку, да так, что мне кажется, подо мной лавка вибрировала. Как и сказал Ян, кот распушился настолько, что на его довольной мордасе были видны одни только глаза и розовый нос.
Скрипнула дверь, из сеней потянуло холодом.
— У меня все готово. — Раскрасневшийся мужчина, улыбаясь, вошел в кухню, принеся с собой терпкий запах мороза.
Волосы небрежно собраны на затылки в высокий хвост. Простая домотканая одежда: рубашка со шнуровкой на груди, да широкие штаны, заправлены в высокие зимние сапоги с меховой оторочкой.
— Мне тут Мая приносила для тебя одежды на смену. — Стопка одежды оказалась передо мной на столе. — Вот банные принадлежности. Та-ак.... Да где же? Ага, вот.
Гора вещей на столе все росла и росла. За минуту там набралось столько всего, что я начала удивляться, как это все тут раньше было спрятано. Последним предметом был небольшой глиняный горшочек с затянутым промасленной тканью горлышком.
— Мазь. — Важно заметил Ян.
— Ага. И как я все это понесу?
— Я сейчас сам все отнесу в предбанник, а ты пока оденься теплее. Вот.
Валенки и шуба перекочевали ко мне на колени, а куча вещей со стола испарилась вместе с Яном.
— Знаешь Магистр, какой-то странный у тебя хозяин.
— Мя-ур?
Кажется мне, что меня сейчас послали, усомнившись в моих умственных способностях.
Валенки оказались просто огромными и держались на ноги только благодаря честному слову. Шуба, правда, оказалась как шуба, тяжелая только и слишком длинная, подол по полу волочится.
— Оделась?
От испуга, подскочив на месте, чуть не навернулась, если бы Ян меня не поймал в процессе полета. Зависнув где-то между полом и мужчиной, повиснув на его руках, слушала тяжелое дыхание, жадно вдыхая морозный воздух, смешанный с чем-то ещё, совершено особенным.
— Я, пожалуй, донесу тебя до бани. — Жаркое дыхание опалило затылок. — Не против доехать с комфортом?
— Вовсе нет. Иначе, боюсь ноги поломать.
— Тогда, обойдемся без валенок.
Сказано, сделано. Валенки остались валяться под столом, а я, завернутая до пяток в шубу, обхватив мужчину за шею и полыхая щеками, с комфортом, как он и обещал, доехала до бани. Стесняясь странной реакции на него, даже забыла, что хотела осмотреться по сторонам, пока он будут нести меня до бани.
— Черт!
Стою в шубе и шерстяных носках посередь натопленного предбанника. Одна.
Сколько стою? Давно ли Ян ушел?
— У-у-у, кошак драный!
Ну и ладно. Пойду мыться.
Скинув шубу, сарафан, носки, осталась в одних бинтах. Попробовала размотать, скривилась от боли. Придется отмачивать.
У лавки стоит бочка с теплой водой и ковш. Ну что ж, приступим.
* * *
* * *
* * *
**
К дому Альта я подходил в самом мрачном расположении духа. А крики и ругань, доносившиеся из-за забора ничуть не прибавляли мне настроения. Перед глазами все ещё стояло осунувшееся, заплаканное личико девочки, прижимавший к груди Магистра, словно он был её единственной ниточкой к спасению.
— Ну, Елея, ну держись. С-стерва.
Пнув со всей дури калитку, сломал щеколду, которая рыбкой, блеснув на солнце, шлепнулась в сугроб у тропинки. Проводив её художественный полет, плюнул. Альт, конечно, будет опять возмущаться моей несдержанности, но надеюсь, он меня поймет.
— Ты чего творишь, болезный? — Ну, я же говорил. — Совсем озверел у себя в столице?
Зычный бас огромного седого мужика, чуть не сбил меня с ног.
Альт, с трубкой в зубах, в одной холщевой рубашке и штанах, на босу ногу, сидел на перилах и с недовольством во взгляде смотрел на меня. А на улице хороший такой мороз, крепкий. Непривычных к подобному зрелищу, обычно приходилось приводить в чувство, но я частенько вижу этого громилу, больше похожего на огромного медведя, в подобном виде.
— Это жена твоя, болезная. Натворила дел.
Мне было плевать, что почти вся деревня слышит это заявление. Давно пора проучить змеюку.
Альт мгновенно посмурнел, собрался как-то весь.
— Опять? Что вы с ней не поделили?
Друг прекрасно знает, что я терпеть не могу его зазнобу. Сначала обижался, сейчас уже привык как-то, хотя и делает постоянные попытки примирить нас. Её помощь мне в этот раз, тоже его идея. И опять неудачная.
— Так что случилось-то?
— Пошли в дом, расскажу, сам решать будешь, что делать.
Почернев лицом ещё больше, Альт посторонился, пропуская меня в дом.
— Я Есю пойду, позову, а ты пока устраивайся.
— Ну-ну.
В этом доме я частенько бываю, так что когда супруги соизволили явиться, я уже успел распотрошить заначку сушек и теперь с аппетитом ими хрустел, немного успокоившись, сидя во главе большого дубового стола.
Первым вошел Альт. Увидев, где я сижу, недовольно сдвинув кустистые брови, плюхнулся на лавку с правой стороны. Следом за ним, вплыла, по-другому и не скажешь, Есея. Чопорно поджав губы, присела на самый краешек лавки с другой стороны стола, демонстративно отвернувшись от нас.
— Я слушаю. — Развернулся ко мне друг.
— А что тут рассказывать. Прихожу в дом, а там Ами сидит, слезами заливается, Маркиза в качестве жилетки использует. Кот у неё в руках безвольной тряпочкой болтается, даже мявкнуть боится. Я к девочке. Что случилось? Чего ревем? Думал из-за шрамов. Ан нет. Говорит, что плевать на шрамы хотела. Оказывается, женушка твоя обвинила её, что та весь экипаж кораблей угробила. Какого, а?
— Есея, что это значит? Ты зачем ребенка в таком непотребстве обвинила?
От могучего рука Альта стекла задрожали, а на втором этаже что-то упало, разбившись. Есея же лишь только вздрогнула, отворачиваясь ещё больше.
— Есея, я тебя спрашиваю.
Да-а-а.... Мастерство, как говорится, не пропьешь.
— Меня спрашиваешь? — Подобному шипению позавидовали бы даже пустынные кобры. — А ты сына своего спросить не хочешь, куда он весной собрался! — Не оборачиваясь к нам, закричала, всхлипывая.
Эх, не знал бы Есю, поверил, честно слово.
— И куда же?
Рик у супругов был жутко ветреным парнем, собственно, как и его отец. Тот пока не женился, весь материк исколесить и пролетать успел. Так что, подобным заявлением Альта было не удивить. Сам таким был.
— В столицу Юме твой сынок решил податься. Буду, говорит, бороться за сердце прекрасной дамы. Догадываешься, о какой "даме" речь идет?
Наверху опять что-то упало, на этот раз, что-то намного больше.
— Ой, дебил.... — донеслось от лестницы.
Мы с Альтом сидели с открытыми ртами.
— Ха, друг, а сына-то, губа не дура. — Очнувшись первым, с чувством хлопнул друга по плечу, тот чуть язык не откусил. — На герцогскую дочку замахнулся. Молодец, уважаю.
Надо было видеть в этот момент их лица. Есея в ужасе, Альт в шоке. Хе, сам себе завидую.
— Ну, ладно, пойду я. А тебя Есея, я надеюсь, больше рядом с Аминой не увидеть.
Супруги лишь кивнули потрясенно.
Ладно, дальше сами разберутся. Я надеюсь.
Возвращаясь домой, ловил на себе заинтересованный взгляды соседей из-за заборов. Неправильно я наверное поступил, но уж больно Есея себя безнаказанно чувствует, позволяя себе подобное. Я не местные жители, да и девочка ни в чем не виновата, что бы так жестоко над ней шутить.
Пф, понравилась она, видишь ли, её сыну. Ну, так объясни, что не про его честь такая птичка, раз считаешь себя умнее всех.
Да и вообще, честно говоря, достала она меня уже основательно. Как не появлюсь здесь, вечно от неё какие-то проблемы. Ведьма, никак не может простить, что четверть века тому назад проигнорировал, спихнув её другу, безответно в неё влюбленному.
— Эх, вот злопамятности-то у женщины, на целый королевский двор хватит.
Проходя по тропинке к дому, краем уха услышал какой-то подозрительный звук. Думал, показалось
Х-х-хр....
— Да осторожней ты. Дурак.
— Да сам ты такой!
— А ну тише.
Приглушенные мальчишечьи голоса, возня и смех доносились со стороны бани. Что!? Со стороны бани?
— Офигеть....
Тихонько прокрался за дом, а там, целая толпа подростков пытается заглянуть в узкое окошко бани, предусмотрительно сделанное почти под самой крышей.
— Да не лезь ты!
— О, о, ща снова запоет. — Какой-то парнишка, худой и высокий словно жердь, взгромоздил на плечи мальца и тот, с горящими глазами, обернувшись к остальным, тыкал пальцем в сторону окна.
Обернусь я белой кошкой,
Да залезу в колыбель.
Я к тебе, мой милый крошка,
Буду я твой менестрель.
Буду я сидеть в твоей колыбели,
Да петь колыбельныя,
Чтобы колокольчики звенели,
Цвели цветы хмельныя.
Словно колокольчик, чистый голос, весенним ручейком зазвучал в морозной тишине.
Обернусь я белой птицей,
Да в окошко улечу,
Чтобы в ясно небо взвиться
К солнца яркому лучу.
Буду я сидеть в твоей колыбели,
Да петь колыбельныя,
Чтобы колокольчики звенели,
Цвели цветы хмельныя.
Подростки, замерев, боялись даже пошевелиться, вслушивались в слова.
Обернусь я белой птицей,
Да в окошко улечу,
Чтобы в ясно небо взвиться
К солнца яркому лучу.
Будут с неба литься звонкие трели,
Трели все весенния,
Чтобы колокольчики звенели,
Цвели цветы хмельныя.
Обернусь я человеком,
Да вернусь к себе домой,
Да возьму тебя на ручки,
Мой хороший, мой родной.
Обернусь я белой кошкой,
Да залезу в колыбель
Я к тебе, мой милый крошка,
Буду я твой менестрель.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
