Слезы Тереи

Невеста Лорда

Пролог.

— Амина! — дребезжащий, противный голос сестры Марии в одно мгновение портит все прекрасное впечатление от солнечного, теплого утра.

Тучная сестра Мария с раскрасневшимся лицом, со сбившимся набок белоснежным чепцом, путаясь в длинной юбке, бежит по галерее, пытаясь оттуда высмотреть меня в саду. И ничего у неё не получится. Мы с Микой.... Ой, с сестрой Микаэллой занимаемся преступным, по меркам всех обитающих в монастыре дам, времяпрепровождением. Мы сидим на лавочке в тени уже пожелтевшей акации и принимаем солнечные ванны, ловя, может быть последние теплые лучики осеннего солнышка.

— Амина! Амина-А-А! А-ами-ина-а!!! — сестра Мария, не заметив нас, стремительно для своего телосложения удаляется прочь от сада с нашим укрытием, громко топая по каменному полу галереи.

— Ну и противный же у Марии голос.

Да Мика, с таким голосом как у тебя не сравнить, да и с фигурой, ростом, грацией и красотой тоже. Моя личная "воспитательница", не в пример другим сестрам из монастыря, не смотря на все их многочисленные и дорогостоящие ухищрения, в свои тридцать семь была просто преступно красива. Волосы цвета темной меди обрамляли овальной формы личико с аристократически правильными, утонченными чертами, на котором драгоценными сапфирами сверкали глаза. А вечно хитрая улыбка на пухлых губах вызывала у матушки-настоятельницы просто неконтролируемую ярость.

— Сестра Микаэлла, вы слишком строги к несчастной Марии. Не всем же обладать столь божественно чарующим голосом как у вас. Да и вам стоит признать, что последний пассаж удался сестре особенно выразительно.

Несчастной Марию мог назвать только глухой слепец. Именно эта женщина была здесь на своем месте со своими наклонностями к садизму и бескрайней любовью к душевным страданиями, как чужим, так и собственным. Что уж говорить о голосе, которым та безмерно гордилась. Слишком высокий, дребезжащий, словно железом по стеклу водят.

Микаэлла не сочла возможным хоть как-то отреагировать на мои слова. Её моя учтивость всегда почему-то бесила сверх меры. Я лишь краем глаза заметила, как в мимолетном недовольстве она скривила губы.

— Я думаю, нам стоит уйти из сада. Ведь если случилось что-то действительно серьезное, то на Марию полагаться никто не станет, а отправят через некоторое время кого-то другого на ваши поиски, послушница.

Ну вот, я же говорила, что Микаэллу бесит мое учтивое поведение и та моментально начинает вести себя холодно и отстраненно.

— Вы как всегда правы, сестра. Скорее всего нам просто дали время для того чтобы привести себя в порядок. — Я честно, не могу долго общаться с Микой в учтиво-вежливой манере принятый для общения между сестрами и послушницами, ведь один её вид подталкивает на шалости и пакости, и возраст для этого не помеха. О чем я и спешу поведать единственному близкому мне человеку в этих серых, замшелых каменных стенах. — Интересно, эти поиски как-то связанны с тем, что сестра воспитательница Евгеника сходила в купальни?

После очередного наказания в виде лишения меня ужина в течение целой недели за очередное непослушание, мной, с молчаливого согласия Микаэллы, была совершенна маленькая месть. Полторы недели тому назад, я самовольно покинула классную комнату во время самоподготовки, когда все послушницы прилежно учили хвалебные гимны в честь Реи в тиши стен монастыря, и ушла, как сегодня с Микой, в сад. Мне не всыпали палок лишь потому, что я все-таки выучила гимны, а о моем отсутствии сестре воспитательнице наябедничала одна из послушниц. Сомнений в том, кто это был, у меня не было ни малейших, ведь со мной по вечерам на одной воде сидела и послушница Ирма — девушка с дурным характером и соответствующей внешностью. Если и на следующий год родители не заберут её из монастыря, то Ирма примет постриг и станет сестрой-послушницей, вот она и злобствует по этому поводу. Свою маленькую месть я совершила не сразу, ведь иначе тогда всем стало бы ясно, кто и за что навредил Ирме. А так, спустя неделю, когда эта ехидна переключилась на другую жертву, меня никто даже не заподозрил.

Щепотку красного жгучего перца мне помогла достать Микаэлла, по моей просьбе, направившая меня помогать поварихам на кухне. Тем самым мы сразу убили двух зайцев. Я авансом понесла "заслуженное" наказание за вред ближнему, то есть послушнице Ирме и за воровство любимой приправы настоятельницы, а Микаэлла очистила, таким образом, свою совесть, о наличии которой у сестры воспитательницы я с полным на то основанием, сильно сомневалась.

Большая часть жгучей приправы была отправлена в банные принадлежности послушницы, а остатки я с чистой совестью ссыпала сестре-воспитательнице Евгенике, за то, что мучает послушниц зубрежкой гимнов в душной, пыльной классной комнате, запрещая девочкам приоткрывать окна для проветривания. По мнению сестры Евгеники, открывая окна, послушницы бездарно выпускают наружу все накопленные годами знания и все свое учебное рвение. Видимо дышать пылью книг старушке нравиться больше, а может она, действительно считает пыль — знаниями. Тогда какой в них смысл?

В общем, итогом моей диверсии стало обожженное перцем седалище послушницы Ирмы, а вот сестра-наставница Евгеника за последнюю неделю так и не соизволила посетить купальни. По мнению воспитанниц монастыря, таким образом сестра Евгеника старалась сохранить остатки собственного ума. Спорная версия, если учитывать неодобрительное молчание матушки настоятельницы и полное отчуждение со стороны остальных сестер. Хотя, подобное отношение со стороны монахинь можно отнести к специфическому запаху...

Только Микаэлла успела поправить мой чепец, и мы, неспешным шагом с молитвенниками в руках и тихим послушанием на лицах, направились в сторону небольшой часовни, утопающий в зелени вьюна, как нам на встречу выскочила запыхавшаяся и растрепанная послушница Изольда.

— Как хорошо, что я вас нашла. Сестра Микаэлла вас очень требовала к себе сестра Ольгерда. Миледи Амина, вас срочно требует к себе матушка настоятельница.

— Послушница, успокойтесь, отдышитесь и внятно объясните нам, зачем я потребовалась.... — Микаэлла неожиданно запнулась на полуслове. — Миледи Амина?

Для меня, все сразу встало на свои места.

В монастырях Реи послушницам и сестрам запрещалось вспоминать о титулах и званиях принадлежащих их семьям. Женщинам по нашим законам титул не принадлежит, она может только передать его своему ближайшему старшему родственнику-мужчине как его носительница. Всем посторонним, кто оказался в стенах обители Реи, также следовало отринуть все мирское, тем самым, представ перед Святой такими, какими мы есть на самом деле, без блеска и помпезности, без грязи и нищеты реальной жизни. А раз мне вернул соответствующее обращение, значит, титул тоже вернули, а это может быть следствием только одного.

Время моего пребывания в стенах монастыря подходит к концу, за мной прислали, дабы вернуть в семью. Мне лишь остается надеяться, что матушка настоятельница запросит не слишком большую цену за мое здесь нахождение, а то ещё вдруг передумают забирать.

— Амина, иди к настоятельнице.

Микаэлла ободряюще сжала на мгновение мой локоть, понимая все мои чувства. Удушающей волной меня захлестнул страх и жалость к самой себе, и я только лишь смогла, молча кивнуть.

Находясь в обители, сестры приучали воспитанниц к мысли, что их родные семьи и судьбы которые те готовят своим дочерям, это благо и нет для нас ничего лучше. Там, за стенами монастыря, нас ждут любящие родители и светлое будущее. Послушная дочь должна с должным почтением и пониманием отнестись к возлагаемой на неё ответственности, принять свою судьбу и, приложив все возможное рвение, исполнить свой долг.

Из уст сестер слушаешь ежедневно о послушании и ответственности, о светлом будущем и любящих семьях, постепенно забываешь, какова реальность на самом деле. Время постепенно стирает детские воспоминания о жизни дома и о "любящих" родителях. Лишь изредка, кто-то из сестер вскользь обронит, что в монастыри Реи никогда ещё не отправляли любимых дочерей, невест или жен.

Микаэлла же никогда не уставала мне повторять, что я, слушая наставления воспитательниц, никогда не должна забывать, что мы все являемся лишь оружием для достижения нашими родителями своих целей. Девица, воспитанная на заветах Святой станет отличной женой, послушной воли отца, брата или мужа, бездушной куклой воспринимающей все сказанное ей её мужем или родичем за высшее благо. Такая девушка безропотно пойдет под венец за кровожадного монстра или на алтарь жертвенника.

Вот и меня, дочь Эдмунда Гримхоль герцога Вирвель, отправили в обитель Реи для того, чтобы проявляющая слишком большое своеволие и самостоятельность в столь юном возрасте и успевшая уже подпортить свое будущее и репутацию, не спутала окончательно планов своих родителей. Ведь воспитанницы монастыря славились не только безропотным послушанием, но и гарантированно оставались чисты и невинны. А все потому, что Рея не допускала на свои земли ни одной "порченной" женщины и ни одного мужчины. И даже если не все совсем так, то печать "Пояса верности" с легкостью исправит это маленькое недоразуменье. Даже те, кто строили эти стены, были в каком-то плане не мужчинами, ведь евнухи не могут считаться таковыми.

Приемная настоятельницы встретила меня тишиной, сумраком и прохладой. Лишь у стола сестры Марты было светлое пятно и то только потому, что сестра что-то писала в огромном талмуде. Для того, чтобы видеть все четко ей даже пришлось открыть тяжелые ставни и откинуть вышитые сценами из Святого писания портьеры, заменяющие здесь обычные шторы, что было для неё просто недопустимо из-за повышенной любви к правилам и наставлениям монастыря, которые запрещали подобные действия. От свечей с благовониями у сестры Марты слезились глаза, так что вести записи она просто не смогла бы.

Пришлось мне ожидать, пока сестра закончит своё занятие и обратит на меня свое внимание. Отвлекать сестру самостоятельно от её занятий мне не позволялось, а обращать на меня свое внимание старая перечница пока не собиралась.

— Ах, Амина. — Марта наконец-то оторвалась от пожелтевших страниц. — Наконец-то Вас нашли, матушка настоятельница уже заждалась. Проходите же скорее в приемную. Быстрее-быстрее.

От обращения сестры ко мне я даже опешила. Да чтобы Марта обратилась к кому-то на Вы! Да она по слухам, даже Епископа только на Ты величает, уважая исключительно лишь матушку настоятельницу, да Святую Рею. Однозначно, Мир сошел с ума. Какая досада.

Но возвращая мне мою уверенность, сестра легким движением руки с характерным позвякиванием извлекла из внушительного сундучка с королевским гербом увесистый мешочек, развязав который, сестра привычным движением высыпала на стол не менее внушительную кучку золотых монет. Такая сумма вызывала у меня невольное уважение. А судя по объему сундучка, таких кошелей там ещё как минимум три. Теперь стало понятно, почему сестра Марта с таким пиететом отнеслась ко мне. Видимо это и есть выкуп за меня.

Только возникает теперь другой вопрос. Почему на сундуке герб королевской семьи?

Тихонько прошмыгнув мимо поглощенной пересчетом золотых кругляшей маньячки Марты, я проскользнула к внушительной двери кабинета настоятельницы. Да-да, золото — вот единственная страсть старушки, соперничающая даже с поклонением Реи. Я осторожно постучала по внушительные створке огромной двери сделанной из цельного дуба с искусной резьбой, за которой скрывался святая святых монастыря — кабинет настоятельницы. Честно говоря, я не особо надеялась на ответ.

— Войдите, послушница. — Опровергая все мои опасения, раздался из-за двери приглушенный голос матушки настоятельницы.

Мысленно воззвав к госпоже Удаче, чем совершила одним махом ужаснейшее преступление, я решительно шагнула в кабинет настоятельницы.

Глава 1.

Кабинет настоятельницы встретил меня светом, чистотой и запахом луговых цветов. Ноги моментально утонули в мягком ворсе узорчатого восточного ковра, а взгляд сам собой уткнулся в огромную фреску с изображением Святой Реи за спиной у настоятельницы.

Я была в этом кабинете до этого дня всего лишь дважды за все время пребывания в обители. Первый раз случился, когда жена управляющего столичным поместьем нашей семьи привезла меня сюда. И изображение лика Святой, вот и все что я запомнила из самой нашей первой встречи с матушкой настоятельницей, потом он очень часто снился мне в кошмарах сразу после наложения на меня печати "Пояса верности" и нередко снится сейчас. Ни разу я не видела хороших снов с её участием. Даже завидно было, когда девочки с недоступным мне благоговением говорили о Святой приходящей к ним во снах.

Второй раз я могла лицезреть Святой лик в день, когда настоятельница вынесла решение посадить меня в келью на восемь дней на хлеб и воду за то, что испортила в библиотеке старинное жизнеописание монахини Венедикты. Книга оказалась очень старой и стоила немалых денег, но, несмотря на это, хранительница библиотеки, сестра Агапья, позволила столь значимому труду заплесневеть и пойти на корм мышам. А я всего лишь использовала старый, нечитаемый и слипшийся фолиант в качестве подставки для ног, так как высоты лестницы мне банально не хватало, чтобы добраться до верхних полок. Увидев, как именно я использую древний фолиант, сестра Агапья была настолько возмущена моим неуважением к книгам, что за ухо притащила меня в кабинет к настоятельнице, где та принимала Епископа. Интересно, почему к этому мужчине не относится запрет на появление в стенах обители? Или кабинет настоятельницы к обители не относится?

Епископ тогда долго хохотал, настоятельница хмурилась, а несчастная сестра Агапья, заикаясь от страха, вещала о моих злодеяниях. В результате стараний сестры-хранительницы, меня вместо пяти ударов розгами и месячного поста, приговорили к восьми дням карцера с последующим за этим двухмесячным постом. И мало того, с необходимостью в течение этих месяцев, пока я буду осмыслять недопустимость совершенного мной поступка посредством голодания, мне надлежало ежедневно возносить Святой молитвы общей продолжительностью не менее пяти часов.

И вот сейчас я снова могу лицезреть суровый взгляд холодных серых глаз на худом лице Святой в обрамлении белоснежных волос и лишь надеяться, что наша неожиданная встреча окажется на этот раз последней.

— Послушница, — Тихий голос настоятельницы был обманчиво ласков, — что же вы замерли, присаживайтесь, — узенькая ладошка с ухоженными ногтями грациозно указала мне на деревянный стул, стоящий тут как раз для таких посетителей как я.

Вообще, мать-настоятельница вызывала у меня двоякие чувства. На первый взгляд, эта маленькая, худенькая и утонченная женщина с проницательными светло-серыми глазами в белых одеждах настоятельницы монастыря вызывала у меня благоговейный трепет. А уж стоило ей только открыть рот, как все присутствующие тут же замолкали и с почтением слушали эту женщину.

Но с другой стороны, я знала её и как мать-настоятельницу, держащую свой монастырь, сестер и послушниц в ежовых рукавицах. Я прекрасно смогла ощутить на собственном опыте, что эта изящная тоненькая ручка бывает очень тяжелой. А ещё, знаю, что именно этими руками Настоятельница Юлиана творит волшебство, принося боль и страдания.

Поклонившись, я, не поднимая головы, аккуратно уселась на предложенное место и сразу ощутила, что долго так просидеть не смогу. Стул был неудобным, жестким и неустойчивым. Сидеть в присутствии настоятельницы разрешалось только в пол оборота на самом краешке, выпрямив спину и склонив голову, а это, стоит заметить, не только жутко неудобно, но и заставляет болеть все тело. А вынужденная необходимость балансировки на стуле делает задачу соответствия протокола поведения практически непосильной.

Вдобавок ко всему прочему, мне было жутко интересно узнать, кто же вторая посетительница. Кого прислали забрать меня? В том. Что именно забрать, не вызывало никаких сомнений.

Но из своего положения я могла видеть только самый краешек запыленного платья изумрудно-зеленого цвета. Остальное было закрыто от моего взгляда изогнутой спинкой и огромной шляпой посетительницы варварски украшенной длинным радужным пером южной птицы Амо, которую та даже не подумала снимать в присутствии настоятельницы

— Ну?

Видимо настоятельнице Юлиане надоело сидеть и молча ждать чего-то от неизвестной мне пока посетительницы, и она наконец-то прервала затянувшееся молчание из-за чего я чуть не сверзлась с пыточного стула по ошибке названного мебелью.

— Матушка настоятельница, ещё раз выражаю вам Нашу признательность. Мы с супругом полностью довольны проделанной сестрами монастыря работой. Я лично, как и мой муж полностью удовлетворены результатом....

Кто и чем там доволен и удовлетворен я дальше не слушала. Все на что меня хватило, это сдержаться и не воскликнуть от удивления. "Мы с мужем...", эти слова прозвучали для меня как гром среди ясного неба. Передо мной, во всей своей красе сидела моя мать, одетая в родовые цвета нашей семьи. Зелень с золотом. Ей, надо заметить, всегда шли эти цвета, лишь ещё больше подчеркивая её естественную красоту. Хоть я не видела свою матушку на протяжении долгих одиннадцати лет, я была полностью уверенна, что она практически не изменилась, может лишь чуть-чуть пополнела, да парочка морщинок вокруг глаз появилась.

Пока я предавалась размышлениям и рассматривала свою мать. А так как пришлось снова опустить голову, то видны мне были лишь её чуть-чуть запыленные, но не потерявшие яркости изумрудно-зеленые шелковые остроносые туфли с золотым шитьем были мне видны из-под подола пышного платья. Разговор настоятельницы и миледи Сабины перешел на угрозы и повышенные тона, а уловить я успела, к сожалению, лишь его конец.

— Надеюсь, больше от нас ничего не ждут?

— Нет, ну что Вы, герцогиня. Выкуп выплачен полностью, так что можете забирать свою драгоценную дочь хоть сейчас. — Настоятельница улыбнулась, уловив реакцию моей матери на её слова. Видимо та специально приехала так рано, чтобы не оставаться в монастыре до следующего дня и не ночевать в гостевой келье. А слова про "драгоценную" довели просто до белого каления. Наверное, исходя из суммы выкупа, я теперь действительно драгоценная. — Единственное условие в том, что сестра Микаэлла последует с ней, как и оговаривалось между нами ранее. А если у вас есть какие-то возражения по этому поводу, то эта часть, изложенная в договоре, ясно подразумевает необходимость в этом сопровождении.

— Всенепременно.

Моя мать, словно только и ждала этого мгновения, стремительно вскочила со своего места и, не прощаясь, практически бегом выбежала из кабинета настоятельницы. Я же, почти не испытывая подобного отторжения к этой властной женщине, смогла выдержать её полный презрения взгляд и с достоинством поклонившись, удалиться из кабинета матушки-настоятельницы неспешным шагом, чтобы догнать герцогиню уже в коридорах.

Некоторое время мы, в совершенном молчании, шли по извилистым лабиринтам монастыря. Герцогиня неожиданно легко преодолевала все заковыристые повороты и петли коридоров, из-за чего у меня сложилось впечатление, что она здесь уже не раз бывала, если и не жила некоторое время в этих стенах, прямо как я.

В результате многочисленных поворотов и петель, проделанных нами по нескольким ярусам переходов, мы вышли в небольшой внутренний дворик, окруженный со всех сторон мрачно-серыми, безлюдными внешними стенами монастыря. На подъездной дорожке, перегораживая въезд, нас ждала украшенная искусной резьбой карета в сопровождении десятка стражей толпившихся у въезда в монастырские стены, выездные ворота которых были, как всегда открыты и днем и ночью.

— Дочь моя, я надеюсь, вы также скоро желаете покинуть эти стены, как и я?

— Да, матушка. — Изображаю должное почтение и, немного склонив голову, отвечаю довольно улыбающейся матери. — Я тоже, как можно скорее желаю отправиться в путь, но долг обязывает сначала дождаться сестру-воспитательницу Микаэллу.

Наконец-то матушка соизволила выразить что-то кроме всепоглощающей брезгливости, а я смогла со всеми подробностями и во всей красе её рассмотреть. Ну что же, могу с уверенностью сказать, что мои ожидания полностью оправдались и за эти долгие одиннадцать лет, по моим меркам, она практически не изменилась.

Как-то раз, на очередном приеме организованным матерью в честь какого-то модного праздника, на который мне удалось тайком пробраться, я и подслушала, как одна из дам называла Её Светлость ведьмой. Когда я как раз наблюдала за гостями из-за шторы и неожиданно услышала, как одна дама, рассказывала другим, что Её Светлость наслала на ту страшное заклятие и превратила ранее прекрасную леди в жуткую страшалищу. При этом сама дама была настолько тучной и некрасивой в своем ужасающем поросячье розовом платье, что ей только и оставалось, что сплетничать по углам.

Тогда я подумала, что на мою мать наговаривают, и предпочла забыть этот инцидент. Но сейчас, я серьезно начинаю сомневаться, что эта дама просто сплетничала....

Густые каштановые волосы, без малейшего признака седины, на лице застывшее намертво выражение надменного призрения к окружающим её людям и льдисто холодными глаза, благо, что изумрудно-зеленые. Не понимаю, как отец мог жениться на подобной ей змее, ведь в ней нет даже капельки тепла?

Несколько лет назад, моя младшая сестра прислала мне единственное письмо, в котором она писала, что у меня появился младший брат, долгожданный наследник. Сейчас ему уже идет девятый год. Видимо его рождение никоем образом не повлияло на утонченность фигуры моей матушки, её талия сохранила всё ту же утонченность, а грудь не утратила пышности.

Интересно, сколько она тратит батюшкиных средств на поддержание своей молодости? Наверное, намного больше, чем могли себе позволить сестры настоятельницы.

— Сестра Микаэлла? Что у неё за идиотское имя?

Герцогиня тут же безразлично отмахивается от меня.

— Дочь моя, ты можешь ждать свою сестру-наставницу сколько тебе угодно. На этот случай я прихватила с собой второй экипаж. — Действительно, у въездных ворот стоит невзрачный, старенький экипаж, не утяжеленный всевозможными вычурными украшениями со стариком-возницей на козлах. — Я не намерена ждать твою воспитательницу и дальше, а уж тем более ехать с ней в одном экипаже на протяжении нескольких часов. Так что можешь дождаться её и ехать вмести с ней.

— Как пожелаете, матушка. — Учтивый реверанс лишним не будет.

Я-то спину не сломаю от одного поклона. А вот Её Светлость непременно будет довольна моим поведением сверх меры.

Матушка довольна, но ждать меня и Микаэллу, Её Светлость не намеренна. Герцогская карета со всей возможной помпезностью, поднимая клубы пыли, отбывает со двора монастыря в сопровождении двух десятков стражников из личной гвардии герцога. Перед стенами монастыря остается вторая карета и один единственный стражник.

Молодой человек, не скрываясь, рассматривает меня, слегка кривя лицо. Ну да, знаю, что в этом нелепом сером платье с белым чепцом на голове я смотрюсь не ахти как. Но и он не имеет права столь нагло на меня пялиться и его не извиняют ни его возраст, ни социальное положение.

— Лейтенант, со мной что-то не так? Платье помялось? Прическа испортилась? — Надеюсь, что в звании я не ошиблась, а голос не подвел, выдав с головой мое веселье.

Кучер, не удержавшись, первым придушенно хрюкает в рукав от еле сдерживаемого смеха, а вот парень стремительно краснеет, сбивчиво бормочет извинения и с опущенной головой, стараясь смотреть только на свои руки, судорожно сжимающие поводья, направляет коня в другую сторону.

— А ты, Астарх, чего веселишься?

Старик наконец-то прекращает смеяться, открыто улыбаясь мне на удивление все такой же белозубой улыбкой, как много лет тому назад, ещё в моем счастливом детстве.

— Я рад, Ваша Светлость, что вы до сих пор помнете старика Астарха. — Он, не вставая со своего места, умудряется мне поклониться, приподняв одной рукой с совершенно лысой макушки старенькую, видавшую виды шляпу.

— Развлекаетесь, Ваша Светлость?

Микаэлла, зла и буквально всеми окружающими недовольна, оглядев все злым взглядом, того и гляди искры посыплются. Наткнувшись на один из таких взглядов, лейтенант снова впадает в ступор и как можно быстрее стремиться отъехать ещё дальше от нашей компании. Как я его понимаю. Я тоже сейчас не против оказаться, как можно дальше от этой разъяренной фурии. А ведь мне с ней ещё в одной карете черт знает сколько времени путешествовать.

Отвечать ей сейчас бесполезно, поэтому я неопределенно пожимаю плечами и стараюсь переключить внимание моей воспитательницы на кого-то другого.

— Герцогиня уже изволили отбыть, не став нас дожидаться.

— Я знаю. — Микаэлла небрежно отмахнулась от меня и тут же вновь обратила свое внимание на несчастного лейтенанта. Надо бы узнать, как зовут этого беднягу.

— Это конечно очень печально, что нас оставили здесь совсем одних, в компании старика и горе-охранника, который и с пьяницей-то навряд ли в состоянии справиться. А ведь нам ещё надо погрузить в карету ваши вещи. Но и надолго задержаться мы не можем, для того чтобы справиться со всем самим, иначе это грозит собой недовольство вашей матушки. Поэтому, я считаю возможным, нахождение на территории монастыря этих двоих мужчин. — Микаэлла пальчиком поманила вмиг побледневшего, как полотно лейтенанта от нарисовавшейся ему перспективы. — Чего сидите, дедушка? Матушка настоятельница сама дала добро, так что вам совсем нечего переживать.

Я бы на их месте не слушала Микаэллу. Что-то мне подсказывает, что Настоятельница ни сном, ни духом о том, что на территории монастыря сейчас окажутся двое мужчин, да ещё и по её "личному" разрешению.

Астарх с кряхтеньем спустился на землю, отпихнув в сторону поспешившего ему на помощь паренька.

— Здесь подождешь.

— Но...

— Я не ясно выразился? — Старик моментально растерял все свое очарование, превратившись из добродушного старичка в опытного командира и бывалого вояку.

Больше парень с ним не спорил, даже Микаэлла ничего не сказала на это самоуправство.

Слегка прихрамывая на правую, искалеченную ещё в молодости, ногу, Астарх медленно пошел к воротам. И с каждым мгновением, когда старик делал очередной шаг в нашу сторону, у меня в душе все противно холодело. Чувствовала, что не могу позволить искалечить верного старика ещё больше. Я просто должна его остановить и не позволить навредить ему самому себе, просто потому что тот не может ослушаться приказа.

— Астарх, стой. — Я успела вовремя. Старику оставалось сделать ещё шаг, и он бы оказался уже на территории монастыря, чего допускать было просто невозможно. — Мы и сами можем справиться, вещей не так уж много.

Честно говоря, ожидала со стороны Микаэллы бурю негодования, криков и упреков. Как же, Леди ведь не должна позволять себе таскать всякие тяжести собственноручно. Но опровергая все мои ожидания, сестра Микаэлла разрешающе махнула рукой мне за спину, и я неожиданно увидела не замеченных мною ранее двоих монахов в грязно-серых рясах с покрытыми капюшонами, низко опущенными головами. В руках они держали один небольшой сундук и два плотно набитых кожаных походных мешка.

— Евнухи. — Пораженно выдохнул лейтенант, Астарх лишь удрученно покачал головой.

В полном молчании монахи споро погрузили в карету наши немногочисленные пожитки и, все также, не проронив ни звука, поклонились сестре Микаэлле и незаметно удалились обратно, под темные своды замшелых стен святой обители.

— Несчастные. — Лейтенант никак не мог отойти и все ещё пребывал под впечатлением от общения с монахами.

— Молодой человек, не стоит так сильно на все реагировать.

— Но сестра, как же...? Ведь они.... За что?

— Поверьте мне, лейтенант, было за что. А вам, стоило бы уже давно, избавится от подобной чувствительности. Будущему офицеру герцогской гвардии не пристало столь остро реагировать на несправедливость в этом мире. А жизнь она вообще штука несправедливая.

— Сестра, но что надо было такого сделать, чтобы так впоследствии расплачиваться?

— Артур, — я наконец-то вспомнила, где я видела этого молодого человека, одиннадцать лет назад он был только что прошедшим посвящение оруженосцем у моего дяди, — для этого надо было всего лишь убить. Они сами выбрали свою судьбу, посчитали, что умирать от топора палача им рано и решили таким образом искупить свои грехи.

Удивительно, но почему-то Артур сейчас смотрел на меня как на монстра, словно это я сама лишала жизни их жертвы. Будто это я мучила, грабила, насиловала и увечила, а потом трусливо бежала за жалкими остатками жизни, под милостивую длань Реи, ища защиты в святых стенах.

Микаэлла все время заинтересованно наблюдала за мной, я спиной чувствовала её пристальный взгляд. Сейчас, может, я и не оправдаю её ожиданий, но у меня нет никакого желания объяснять ему систему, позволяющую убийцам и маньякам таким образом искупить свои деяния.

В монастыре послушницам дают возможность общаться с евнухами, именно поэтому мы всегда называем их монахами и никак иначе. Эти люди, боятся расплаты за содеянное. Они сами пришли к Рее. А теперь они испуганно ждут неминуемой смерти. Но та дает им возможность искупить свою вину через горести, страдания и лишения. Я точно знаю, что среди евнухов нет невиновных, через несколько лет они сами начинают раскаиваться, рассказывать, что и как они делали. А монахини их слушают, жалеют, но вернуть уже ничего нельзя назад. Поэтому евнухи как жили, так и живут, добровольно продолжая исполнять свои обязанности при монастырях.

Только о евнухах среди людей так и продолжают идти слухи, что служительницы Реи обычных мужчин к себе забирают. Но это не правда. Святая тут же покарает сестер, если те того допустят и один прецедент уже был. Больше никому не захотелось повторить судьбу западного монастыря, на месте которого теперь безжалостный прибой беспрепятственно бьется о скалы.

Не обращая внимания на фырканье лейтенанта, сочувственный взгляд Астарха и молчаливое одобрение Микаэллы за спиной, иду к карете. На меня нестерпимым грузом давят массивные стены монастыря. Немым укором в спину смотрят темные провалы узких окон за блестящими стеклами, которых сейчас толпятся шушукающиеся послушницы и хранящие молчаливую горечь сестры-воспитательницы.

— За вами обязательно приедут ваши родственницы, матери будущих мужей или жены братьев. За вас за всех, как за послушниц, будет заплачен выкуп и с этого момента, вы все снова будете принадлежать к своим семьям. И, как любая женщина, вы можете искать защиты у монастыря, у Святой Реи. Но, чтобы продолжить свой путь не просто как обычная послушница, а как наставница будущих поколений, у вас есть только один единственный шанс, вернуться под стены монастыря в тот самый момент, когда все ваши родственники уже покинули земли святой обители, отринув все мирское.

Строгий голос настоятельницы набатом звучит в голове, зазря треплет нервы, из-за чего на глаза наворачиваются непрошеные слезы.

Всего несколько шагов до ворот, которые я не переступала чуть больше десятка лет, прожив все это время в совершенно обособленном женском мирке. Всего несколько шагов до эфемерной свободы. Но с каким трудом они мне даются, словно на ноги мне подвесили неподъемный груз, мешающий двигаться, а из легких вышибли весь воздух и голова кружится.

А перед тем как сделать самый последний, решающий шаг, на границы тени от стены и яркого света дня, я вдруг отчетливо поняла, что все это страх, надуманный, вбиваемый в мои мысли упорными воспитательницами на протяжении многих лет. И поняв это, наконец-то смогу сделать решающий шаг навстречу судьбе, миру и жизни.

А впереди яркое солнце, ветер в лицо и небольшое путешествие. И пусть дальше не все так ясно и безоблачно и моя судьба не у меня в руках, я рада уже и этому.

Глава 2

— Она ушла?

Настоятельница, изображая полнейшее равнодушие, сидела в своем любимом кресле и медленно перебирала бумаги, принесенные ей сестрой Мартой. Казалось, что стройные колонки цифр её интересуют намного больше, чем происходящее за окном.

— Да, Матушка.

Сестра Марта виновато склонила голову, ожидая порицания со стороны настоятельницы, но та лишь тяжело вздохнула.

— Ну, значит, так тому и быть.

— Что вы хотите этим сказать, Матушка? — На лице у сестры Марты такого удивления отродясь не было. Всегда подслеповато прищуренные, сейчас её глаза своими размерами напоминали два блюдца.

— А что ты хочешь услышать?

— Но ведь, был приказ!

— Был. И соответственно приказу, мы сделали все, что было в наших силах. Мысли о благодарности и ответственности перед монастырем мы внушали всем девушкам. Каждой говорили, как опасен мир за стенами монастыря. Да я даже позволила послушницам общаться с монахами. И что теперь? В результате у меня такой штат, что я теперь не знаю, куда всех их пристраивать и чем занять! А девчонке хоть бы что. — Настоятельница устало отбросила от себя бумаги и те веером разлетелись по ковру. — Её мать привезла мне выкуп. Сама. Да ещё и в сундуках с монограммой короля. За многовековую историю монастырей

Реи — это самый большой выкуп, который когда-либо был получен за девушку. Даже за дочь свободного барона Родрика мы тогда в два раза меньше получили.

— Но Матушка, вы не считаете, что отпускать её было слишком опасно?

— О нет. Как бы мы смогли её удержать? Тем более что король сам решил за нас эту проблему.

— Король?

— Да. Она одна из десятки тех девушек, родителям которых было приказано выдать своих дочерей за Измирских псов. И её будущий муж — их алхимик.

Удивление на лице женщины сменилось пониманием, а потом и жесткой радостью от свершившейся долгожданной мести.

— Да, матушка, вы правы. Это наилучший выход.

— Возможно, все возможно. — Настоятельница задумчиво покрутила шкатулку, стоящую у неё на столе, а потом решительно достала оттуда приготовленную костяную трубку и неспешно прикурила от заранее принесенной сестрой Мартой свечи. По кабинету тут же распространился тяжелый, белесый дым, наполнивший помещение немного сладковатым запахом Тойли*. — Но, король, тоже не дурак. Она из всех девушек одна, кто содержалась и воспитывалась в монастыре Реи. Не думаю, что алхимик станет выносить этот факт за пределы дома.

Марта растерянно стукнула себя раскрытой ладонью по лбу.

— Ах, да, совсем забыла. Недавно, леди Надина сообщила, что ей стало известно о невесте лорда Самира, ну, того самого Измирского алхимика. Будто бы лорд Самир очень недоволен тем, что его правитель назначил одним из наблюдающих, так как тот как можно скорее желал сочетаться браком со своей ненаглядной Езмирой. А исходя из этого...

— Мы можем сделать вывод, что тому ничего ещё не известно о том, что наш король и их король достигли договоренности на счет укрепления дружественных связей. Далия ещё долго не сможет воевать, а у короля Измира нет наследников, только дочь. И Валин, прохвост, решил этим воспользоваться. Молодец.

Искристый смех настоятельницы наполнил кабинет, к нему скоро присоединился и смех сестры Марты. Вредная и оттого запрещенная к курению травка Тойль не только хорошо курится, но и замечательно расслабляет.

*Тойль — конопля по-русски ;-)

Стянув с головы надоевший чепчик, я мстительно отбросила тряпку в сторону и со всех ног побежала к карете. При этом волосы, до этого стянутые в узел, распустились и мое главное украшение, и гордость — фиалкового цвета волосы, плащом накрыли спину.

Радость переполняла меня. Хотелось кружиться, прыгать и, прокричать во весь голос на зависть всем оставшимся в монастыре, как же я счастлива. Мне казалось, что за стенами и солнце ярче светит и воздух тут свежее и пахнет слаще. Но мою радость, как и всегда, прервал суровый голос Микаэллы.

— Миледи Амина, будьте так любезны, прекратите изображать из себя несмышленого ребенка, вспомните, что вы уже взрослая девушка и, наконец, начните вести себя подобающе.

Приходиться умерить свой восторг и послушно забраться в карету. Хорошо ещё, что окна тут есть, правда задернутые шторами, к моему большому сожалению. А вот внутреннее убранство и комфорт явно не соответствует внешнему, обшарпанному виду. Обитые плотной ярко-изумрудной тканью, мягкие сиденья с удобными спинками и подлокотниками, на которых я с моим ростом могу комфортно уместиться, вытянув ноги.

А на соседнем сиденье обнаруживается большая корзина битком набитая снедью: круг сыра, пшеничные лепешки, копченые колбаски, овощи и несколько краснобоких яблок. Но больше всего я оценила прилагающийся к разносолам, круглобокий, запотевший кувшин с ягодным морсом.

Когда в карете оказалась Микаэлла, я уже увлеченно выкладывала из корзины наш обед, на небеленый отрез льняной ткани, которым раньше была накрыта корзинка, постеленный прямо на одно из сидений.

Заглянувший к нам перед отправлением Астарх понимающе хмыкнул и, пожелав приятного аппетита, захлопнул дверь, из-за чего внутри сразу стало сумрачно и немного душно. Все же не осенняя сейчас погода на улице, хоть по календарю месяц листопадов уже давно вступил в свои права.

Снаружи раздался топот копыт, это лейтенант вперед поскакал. Свист вожжей и карета, слегка качнувшись на рессорах, покатила по ровной дороге прочь от монастыря. За окном, немного размытые, мелькали придорожные, пожелтевшие кусты, на фоне местами ещё зеленой травы. А на ясном голубом небе не было ни единой тучки, которая хоть ненадолго закрыла бы по-летнему палящее солнце.

Где-то там, за спиной остались ненавистные стены монастыря и одиннадцать лет жизни наполненные серостью ежедневных молитв, уроков и однообразных обязанностей. Стало даже как-то грустно, и веселиться больше не хотелось. Даже еда потеряла свой вкус, а пестрый пейзаж за окном стал однообразным, скучным и привычно серым.

— Амина, нам надо поговорить пока у нас есть время, и мы не присоединились к картежу герцогини, который будет ждать нас в лесу.

О, Темные Императоры! Микаэлла как всегда очень вовремя. Чувствую, что разговор будет тяжелым, а у меня и так сейчас на душе кошки скребутся и к серьезным мыслям я сейчас просто не способна.

— О чем?

— О твоем будущем.

Ну, здрасти, приехали.

— Что ты знаешь о происходящем в королевстве? В мире вообще? В твоей семье?

Что за странные вопросы?

— М-м-м... Сестра, вы не хуже меня знаете, что новости до монастыря практически не доходят, а писать послушницам из дома не принято.

— И все же.

Вот пиявка. Пока не отвечу, не отстанет ведь.

— Касательно моей семьи, я знаю, что герцогиня через два года после моего отбытия в монастырь родила долгожданного наследника. Из этого можно сделать вывод, что влияние отца после появления на свет сына возросло ещё больше. Я же, из-за появления брата и наследника, потеряла большую часть своего приданного, которое могла бы принести своему будущему мужу, как старшая дочь, наследница состояния и носительница титула герцога. Все это сводится к тому, что соискателей на мою руку стало не на много, но все-таки меньше.

Лицо Микаэллы слушающей мои рассуждения по их ходу принимало все более и более удивленной выражение.

— Принимая во внимание сложную политическую ситуацию, недавние военные действия и признание Далией потери своего суверенитета по отношению к королевству Измира, то я даже боюсь представить какая сейчас на самом деле ситуация в королевстве. Но могу предположить что отец, как самый крупный, после короля, землевладелец и владелец шахт с железной рудой, смог нажиться на сельскохозяйственной продукции и оружии.

— Да, в этом ты полностью права.

Микаэлла отложила в сторону яблоко, так и не попробовав его. Задумчиво уставившись за окно, она на некоторое время замолчала. А я наконец-то заметила, что моя наставница, как и я, избавилась от жуткого чепчика на голове. Сейчас она нервно комкала его в руках и подозреваю, что к концу нашей поездки он превратиться в тряпку, которую стыдно будет одевать на голову даже в монастыре. Что уж говорить о выходе на улицу. И только что-то решив для себя, через несколько минут сестра Микаэлла обернулась ко мне.

— Все, в общем-то, правильно. А твои рассуждения и выводы, которые ты вынесла из разрозненных, малозначительных фактов доступных послушницам, только подтверждают мою уверенность в том, что у тебя есть мозги и я не зря старалась все эти годы.

Микаэлла меня хвалит? Либо мир сошел с ума, либо мне все это снится.

— Сестра....

— Амина, помолчи пожалуйста. — Микаэлла злится, а я решительно не понимаю, что такого могло произойти, что заставляет мою наставницу переживать так сильно. — У нас не так много времени, а рассказать я должна ещё многое. — Микаэлла отбросила в сторону вконец измочаленный чепчик и тот, серой тряпкой повис на ручке дверцы. — Тебе эту новость должны сообщить позже твои родители, но я возьму на себя смелость предупредить тебя заранее.

Что-то все это начинает меня не на шутку беспокоить.

Отбросив все правила и предписания в сторону, я пересела к Микаэлле.

— Микаэлла, что случилось?

— Ты же знаешь, что твои родители уже заключили договор о твоём бракосочетании.

— Ха, а зачем бы ещё они стали забирать меня из монастыря, если бы этого не случилось. Точно бы не потому, что просто соскучились по мне.

— Ох, Амина-Амина.... В этом ты права. — Микаэлла неожиданно крепко сжала мою руку, да так, что у меня пальцы хрустнули, и я чуть в голос не взвыла от боли.

— Мика! — мой придушенный писк был неожиданно услышан ушедшей в себя и свои тяжелые мысли наставницей.

— Прости. — Она тут же отпустила мою руку, сцепив пальцы в замок у себя на коленях от греха подальше. — Понимаешь, о твоем браке действительно уже давно договорились. Ты должна была по достижению восемнадцати лет выйти за среднего сына герцога Рошвара.

— За военного!? Да ты шутишь!

— Нисколько. Твой отец просто хотел наконец-то прекратить эту бессмысленную вражду. Даже более того, хочу заметить, что эта договоренность была достигнута ещё до того, как родился твой брат.

Для меня слова Микаэллы прозвучали как откровение. Неужели отец считает среднего сына генерала Рошвара, Некоса Рошвара, маркиза Асминского, достойным возглавить Род Гримхоль?

— Подожди. Я должна была стать женой Некоса. А сейчас что? Уже не должна?

— Нет. Король решил по-другому.

-Как король? Что это значит?

Нехорошее предчувствие заставило повысить голос.

— Ты же понимаешь, что Валин III вынужденно признал главенство Измира. После войны со Свободными Баронствами мы просто не в состоянии вести дальнейшие военные действия.

— Я догадываюсь, что и Баронства тоже не в состоянии были дать отпор Измирской армии.

— Да. Они, правда, попытались оказать некоторое сопротивление, но лишь понесли неоправданные потери, когда Измирская армия зажала их в Каросском ущелье....

— Микаэлла, это все очень интересно, но я не понимаю, какое все это имеет отношение ко мне.

— Подожди, сейчас ты все поймешь. Валин III сдался добровольно и над Далией не стали устанавливать военный протекторат, просто оставили наблюдающих. Многие этим недовольны. Глупцы считают, что у нас был шанс противостоять интервентам.

— А у нас не было шансов?

— Ни единого. За последние годы Иммах Самрамсан много времени, сил и средств успешно и с пользой вложил в развитие своей армии и науки. В основном, большая часть денег была вложена в развитие и деятельность алхимиков, которых в Измире называют магами. Как оказалось, это было очень правильным ходом и теперь они могут без чувствительных потерь уничтожить армию противника по-численности превосходящую их в несколько раз. Но сейчас не об этом.

— Я, кажется, кое о чем начинаю догадываться. Кого поставили наблюдателями? Меня сосватали за одного из них?

— Да. Валин III и Иммах заключили договор, по которому дочери знатных семей Далии, которые будут выбраны королем, должны будут выйти замуж за поставленных королем Измира наблюдателей. Тв...

Микаэлла хотела сказать ещё что-то, но неожиданно карета резко подпрыгнула, а потом начала тормозить, натужно скрепя колесами по засохшей земле. Снаружи послышались голоса людей и ржание множества лошадей. Кто-то зычным голосом отдавал приказы. Несколько лошадей поскакали в обратном направлении к монастырю. А потом дверь кареты резко распахнулась, и на нас обрушился раскаленный воздух, наполненный запахом соснового леса.

В карету заглянул седоусый военный в форме гвардии нашего рода с разноцветными нашивками. Кажется, по ним я могла сказать, что перед нами был, чуть ли не сотник.... Это сколько же герцогиня мать притащила с собой охраны?

— Миледи Амина, Её Светлость герцогиня Вирвель требует вас к себе.

Только не это! До столицы ещё несколько часов пути и я боюсь, что просто не смогу все это время находиться в маленьком замкнутом пространстве с собственной матерью. Потому что сомневаюсь, что за эти одиннадцать лет хоть что-то изменилось и отношение герцогини стало ко мне чуть теплее, чем раньше. Я не в состоянии опять вернуться в прошлое и с каменным лицом выслушивать недовольство моим существованием.

Я — постоянное напоминание моим родителям о грехах их отцов. Никто не знает, когда это случилось, но именно во мне пробудилась кровь покинувших наш мир Императоров. И мои фиалкового цвета волосы словно кричат об этом.

Уже потом, в монастыре, Микаэлла объяснила, что меня не убили сразу после рождения только потому, что отец нынешнего короля заключил с герцогом договор. О чем он, Микаэлла не знала, а меня просвещать никто не стал.

— Я иду. — У меня нет выбора, опять. — Минутку.

На голосе снова эта ужасная тряпка и волос теперь совсем не видно, а брови благополучно выгорели почти до белизны на палящем летнем солнце. Платье вроде нигде сильно не помято и не грязное. Можно идти.

— Постойте. — Микаэлла выходит следом. — Я не имею права оставлять свою подопечную без присмотра. Поэтому, я иду с ней.

— Да-да. Её светлость, герцогиня предупредила. — Мужчина кивает головой. — Но вы останетесь здесь.

— ЧТО-О-О!

Это надолго. Сестра Микаэлла не успокоится, пока не добьется своего, а мне что-то спешить расхотелось, значит, пока тогда никуда не пойду.

Мы остановились на опушке небольшого соснового леса, который раскинулся по дну узкого ущелья — единственного выхода из маленькой долины, окруженной невысокими Синскими горами, в недрах которых добывают коронное золото. В этой долине, соседствуя с небольшой деревушкой, располагается монастырь Реи. До столицы нашего королевства отсюда рукой подать — несколько часов неспешной езды и вы уже у неприступных стен древнего Бишмара. В моих воспоминаниях, это огромный город сверкающий сотнями огней с вырубленным прямо в огромной мраморной скале Замком короля, Изгаром. По легенде, когда Первый король привел свою королеву Избел в Замок и она увидела его стены, то именно королева дала такое имя этому величественному сооружению. В переводе с древнего, Изгар — дом птиц. По-моему, это самое лучшее название, которое только можно было придумать для этого величественного сооружения. Камень скалы — молочно белый с блестящими зеленовато-серыми прожилками из-за чего создается впечатление, что он весь увит плющом. Высокие шпили с бело-золотыми стягами, иглами пронзают небо. Красота....

Интересно, сильно ли изменилась столица за это время?

Подумать об этом мне не дал какой-то стражник, который очень громко начал выспрашивать у Артура о том, почему у того такой потерянный вид.

— Неужели тебя монашки так достали? Что, всем скопом набросились, да? — Стражник досадливо хлопнул себя по коленке. — Эх, надо было тоже оставаться и подождать вместе с вами. Глядишь и мне бы перепало немного внимания от местных дев, изголодавшихся по мужскому вниманию.

Над окрестностями разнесся смех двух десятков стражников, перепугав всю окрестную живность. А Артур, густо покраснев начал что-то бурчать себе под нос о придурках — сослуживцах.

— Что-что ты там бормочешь? — Никак не успокаивался стражник-весельчак.

— Да я бы с удовольствием с тобой махнулся. Ты в следующий раз предупреждай, если хочешь встретиться лицом к лицом с евну... — тут он неожиданно бросил печальный взгляд на меня, — с монахами.

— С кем? С какими монахами?

— Ганц. — Астарх поманил к себе весельчака. — Иди-ка сюда, я тебя сейчас объясню с какими такими монахами.

Стражник, понурив голову, на удивление послушно направил лошадь к старику под единодушные ухмылки всех остальных мужчин. Даже Артур позволил себе кислую улыбку торжества.

Но, продолжение я не увидела. Ко мне подошла Микаэлла и оторвала от созерцания окружающей меня природы.

— Миледи, — официально обратилась ко мне наставница, — я провожу вас к вашей матушке, но буду вынуждена вернуться обратно в карету для того, чтобы продолжить наше путешествие. Я надеюсь, что в мое отсутствие, ваше поведение будет идеальным, и вы не посрамите непочтительностью к этикету наш монастырь.

От того с каким именно выражением на лице сестра Микаэлла все это мне высказала, у меня все похолодело. Видимо дело совсем дрянь, раз Мика готова собственноручно всех тут на много-много маленьких клочочков порвать.

— Следуйте за мной, миледи.

Сотник, а может и десятник.... В общем, тот самый седоусый гвардеец, по большой дуге обошел нас и двинулся в сторону одиноко стоящей в стороне герцогской кареты, запряженной четверкой великолепных белых коней.

Глава 3.

Герцогиня встретила меня, расслабленно откинувшись на многочисленные подушки, разбросанные в неимоверном количестве по всем доступным горизонтальным поверхностям. Их было так много, что свободного от них пространства в карете вообще не наблюдалось.

К тому же здесь было невозможно вздохнуть из-за разлитого в воздухе удушающего запаха розовых духов, которые казалось, моментально пропитали одежду и въедаются хуже кислоты под кожу.

— Быстрее проходи. Нечего держать дверь открытой.

Пришлось послушно забираться в карету и закрывать дверь. Из-за этого у меня тут же заложило нос, закружилась голова, и нестерпимо зачесалось все тело. Ненавижу запах розовых духов, у меня на него аллергия. Герцогиня об этом прекрасно знает и скорее всего, надушилась специально, потому что в монастыре от неё так розами не пахло. Но если судить по концентрации запаха, то вероятнее всего, что она просто разлила тут целый флакон.

Темные Императоры, надо срочно что-то делать, иначе до столицы я просто не доеду, или доеду, но уже в таком состоянии, что краше только в гроб кладут.

— Ваша Светлость, вы не будете против, если я немного приоткрою окно? — Вески словно обручем стянуло, а перед глазами все резко помутнело, ноги сами подкосились и на подушки я просто упала.

— Вам плохо, дочь моя? — ехидно спрашивает.

— Укачало меня в дороге, тошнит.

— Дочь моя, что же это у вас здоровье такое хлипкое? Неужели монахини так плохо о вас заботились? — Говорит с показным равнодушием, а у самой глаза смеются. — Впрочем, меня это больше не волнует.

Хотелось прокричать ей в лицо, что сомневаюсь, будто бы герцогиню это вообще когда-то интересовало. Но я сдержалась, а подкатившая к горлу тошнота, когда карета снова тронулась в путь, неплохо этому способствовала.

— Можешь открыть окно, если ты считаешь, что это тебе поможет. — Герцогиня повелительно махнула рукой. — Не хочу, чтобы ты испортила мне тут подушки.

Приток свежего воздуха немного прояснил мне голову и охладил горевшее, как от красного перца, лицо. Рука сама потянулась стянуть с головы чепец, но я вовремя остановилась, вспомнив о реакции матери на мой вид. Криков мне тут только не хватало.

— Я так полагаю, что твоя... сестра-наставница Микаэлла уже просветила о личности твоего будущего мужа.

Для меня такой резкий переход непосредственно к теме причины моего здесь нахождения, сказать, что стал неожиданностью, это не сказать ничего. Я была настолько потрясена, что на несколько мгновений даже забыла о болевшей голове, заложенном носе и нестерпимом зуде.

— Нет. Только намекнула — Тянуть время не хотелось, а разводить политесы у меня не было ни сил, ни малейшего желания. Тем более что герцогиня сама решила не растягивать наше с ней общение.

— Да? Ну что же, надо будет отблагодарить её за предоставленное мне удовольствие. — На минуту мне показалось, что продолжения я так и не услышу, потому что миледи изволила размышлять над степенью её "благодарности", но меня тут же решили снова удивить. — Твоим мужем станет лорд Самир, измирский алхимик и ставленый наблюдатель в Далии.

Изображать на лице удивление мне даже не пришлось. Герцогиня была полностью довольна эффектом, который на меня произвели её слова. Она, наверное, считала, что я в шоке от перспективы замужества с измирцем, да и мало того — с алхимиком! Возможно даже, что Её Светлость ждали от меня слез и истерики и были слегка огорчены их отсутствием. Но меня это не волновало.

Я еле сдерживала счастливую улыбку.

Мой будущий муж — измирец, алхимик и просто человек которому, скорее всего, будет все равно, что в моих жилах кровь древних, покинувших нас Королей. Давно признано, что у измирцев довольно свободная вера. Они вообще, по сравнению с нами, очень свободных взглядов люди. А это значит, что с ним, мне не придется исполнять роль навязанной долгом, ненужной жены, которая станет пустышкой после произнесения клятв. Уж я-то постараюсь, чтобы этот брак не стал обузой, как точно было бы с соотечественником.

— Но знаешь Амина, я очень недовольна тобой. Беспечно понадеявшись на твое благоразумие и на настойчивость настоятельницы Юлианы, не стала раньше времени посвящать тебя о личности твоего будущего мужа. Во избежание лишних домыслов, никому из нас не нужных. Но ты решила пренебречь предоставленной тебе возможностью.

Я не могла поверить в то, что слышу. Неужели от меня только и ждали решения о добровольном служении в монастыре Реи? И случай с вещами был лишь фарсом. Подставой. Грамотно выверенным ходом, после которого мне ничего не осталось, как в принудительном порядке вернуться в монастырь за несоблюдение главного завета, о наказание за которое мне даже думать противно. Да жизнь евнухов показалась бы мне сладким существованием в детских розовых мечтах. И на это меня была готова обречь собственная мать!

Остается только выяснить, действует ли настоятельница и ее светлость заодно, или это случайное совпадение интересов? Если заодно, то есть вероятность того, что меня силком могут вернуть обратно.

— Мне жаль, что я тем самым огорчила вас, ваша светлость. Но у меня есть долг, который я смиренно буду исполнять во благо нашего отечества, как того и желает Его Высочество король. Я приложу все свои силы и даже сверх того, чтобы не посрамить честь рода и семьи.

Ее Светлость были очень злы на меня и мой 'опрометчивый' поступок. Это было заметно по тому, как сильно исказила ненависть красивое лицо герцогини, как искривилась ровная линия четко подведенных розовой помадой губ и как в глубине изумрудно-зеленых глаз вспыхнула ярость.

Та гамма чувств, отразившаяся на лице герцогини, окончательно убедили меня в тщетности моих надежд на нормальные отношения. И пусть проявление ее чувств продлилось какие-то считанные мгновения. Но по их истечению, когда выражение лица снова сменилось на привычную, абсолютно равнодушную маску, казалось, будто мне все привиделось, я точно была уверенна в их реальности, что именно такого ко мне ее отношение.

— О каком долге, о какой семье ты говоришь!? Да не будь на то воли короля, я бы добилась если не твоей смерти, то отлучение от семьи — это точно. Эдмунд почти сдался под моим напором, когда пришел приказ короля.

Я знаю. И мне все равно. Главное, что отец изначально не хотел избавляться от меня. Это греет, обнадеживает и радует одновременно.

— Ты — мой позор. Мое клеймо. Обо мне тогда все говорили, что я родила наследницу с кровью Древних. Что я порченая и наследство у меня плохое. Это все ты виновата. Но я рада. В мире есть справедливость и приказ короля этому доказательство. Посмотрим, как тебе понравится у измирца. Глядишь, сама потом побежишь под стены монастыря, да только не примут туда шлюху.

Это страшно, когда твой собеседник говорит такие вещи наигранно веселым тоном, с каменным, равнодушным лицом. Многие, наверное, не выдержали бы этого наполненного ненавистью взгляда, но я-то привыкла. Как-никак, все детство наблюдаю одну и туже реакцию.

Молча, перевожу взгляд за окно, подставляя лицо свежему ветерку, пропитанному запахами хвои и прохладной свежести. Я скучала по тебе, жизнь.....

* * *

* * *

**

До столицы мы добрались только поздним вечером. Моей вины в этом не было, но герцогиня почему-то посчитала отвратительные способности кучера в управлении лошадьми в условиях почти полного бездорожья, моим злым умыслом. А я что, виновата, что ли, что этот симпатичный молодой человек дальше стен столицы не выбирался никогда? И уж тем более не правил транспортом по укатанной телегами горняков дороге, от которой одна сплошная колея и осталась.

Но я была несказанно рада этому обстоятельству, так как древний город встретил меня бесчисленным количеством уличных огней, неспешно прогуливающимися по ярко освещенным аллеям беспечными горожанами, прохладным ветерком и веселым представлением уличных гимнастов на главной площади, которое нас задержало ещё на добрый час. По заверениям гвардейцев, объезжать образовавшуюся толпу зевак было ещё дольше, чем просто дождаться окончания представления. Поэтому под зубовой скрежет герцогини и равнодушное сопение сестры-наставницы, как и мы выбравшейся из кареты, я восхищенно наблюдала за представлением, вместе с разинувшими рот гвардейцами, безразличным ко всему Астархом и улыбчивым пареньком — кучером.

Так что к поместью мы подъехали уже в полной темноте, когда напротив соседских усадьб, экономные слуги уже гасили фонари, оставляя гореть только те, что располагались перед воротами, на углах и через один у подъездов.

А нас уже ждали.

Видимо кто-то из гвардейцев все же проскользнул сквозь толпу и сообщил в поместье о нашем прибытии в город. Стоило нам только въехать в ворота, которые предусмотрительно открыли заранее, как над поместьем разнесся басовитый гул рога, сообщающий всем, кто ещё не в курсе, что мы прибыли.

Та минута, которая потребовалась, чтобы карета проехала по старинной тисовой аллее к парадному входу и ещё две минуты на то, чтобы Её Светлость выбрались из кареты с помощью открывшего дверь лакея, показались мне самыми длинными и мучительными в моей жизни. Я даже когда молилась в храме на службе и то не так сильно желала, чтобы время текло быстрее.

И вот, я наконец-то выбралась из удушающего пространства кареты. Гравий скрипнул под каблуками жестких монастырских туфель, а неожиданно сильный порыв свежего ночного воздуха сорвал с головы чепец, высвобождая ненадежно закрепленные волосы. И тут все полетело в Бездну. У меня просто не осталось сил сдерживать радость, когда мой взгляд упал на радостные улыбки слуг, которые стояли на нижних ступенях, обращенных ко мне и как положено идти за герцогиней, прилежно склонив голову.

— Миледи! — ближайшая служанка, опознанная мной как помощница управляющей и её дочерью, радостно всплеснула руками.

— УРА! УРА! УРА!!! — Слаженно прокричали гвардейцы за спиной.

А, к Темным Императорам набивший оскомину этикет. Я рада видеть всех этих людей здесь. На глаза навернулись слезы, а на губах безумно счастливая улыбка, отражение тех, что я вижу на лицах встречающих.

Вот и верхняя ступенька, хмурое лицо матери и...

— Отец!

Меня подхватывают сильные руки и крепко прижимают к себе. От него все так же, как и в детстве, пахнет табаком, бумагой, мятой и луговыми травами. Его сюртук неприятно колет меня своей вышивкой, но это скорее даже привычно.

— Фиалочка, как же ты выросла.... Какой красавицей стала. — Еле слышный шепот в макушку.

Представляю, какая я сейчас красавица с опухшим, скорее всего красным лицом и глазами на мокром месте.

— Я так рада....

Ярко синие глаза, у меня такие же, они искрятся счастьем. За эти одиннадцать лет он почти не изменился. Копна русых волос выгоревших на солнце, так привычно небрежно отброшена назад, в которой я с ужасом вижу несколько седых прядей. На волевом лице так приятно видеть радость и эту невероятно теплую улыбку, что аж сердце щемит.

Папа обнимает меня за плечи и разворачивает к гостеприимно распахнутым дверям в которых стоит донельзя злая герцогиня.

— Дорогая. — Я с удивлением слышу в родительском голосе не только немой укор, но и некоторую долю недовольства.

— Да делай ты что хочешь. — Развернувшись на каблуках, герцогиня удаляется в дом.

— Ох, ну вот. Барышня всю традицию испортила.

Это кухарка Эльза. Каким-то чудом её семью занесло к нам из Свободных Баронств, да так они у нас и осели, можно сказать, корнями проросли. Все выходцы из земель баронств особо славятся своей прямотой, что не раз подтверждалось большой семьей Эльзы, так как она не боялась хамить даже господам, когда считала, что те не правы.

Не знаю, слышала ли это герцогиня, а вот отец точно слышал. Но вместо криков, он просто погрозил себе за спину, чем вызвал смех у слуг и мою улыбку.

— Совсем от рук отбились. — В придворном отчаянье закатил герцог глаза. — Ладно, ну их, лучше пойдем, наконец, в дом.

— И то правильно. — Опять услышали мы комментарий Эльзы, но на него уже никто не обратил внимания, так как папа, крепко взяв меня за руку, торжественно ввел в дом.

— УРА!!!! — разнесся по всему поместью дружный крик, но его приглушила дверь, закрывшаяся за нашими спинами.

Мы оказались в холле резиденции. Как и в детстве, это место привело меня в восторг своей роскошной хрустальной люстрой, свисающей с потолка почти до пола и огромным количеством свободного пространства. Блестящий мраморный пол, такого же цвета, что и мрамор из которого делали отделку королевского дворца. Две широкие лестницы, словно лепестки неизвестного цветка, причудливо изгибаясь по бокам, ведут гостей на второй и третий этажи. Четыре двери на первом этаже, каждая из которых отдельное произведение искусства резьбы по дереву, ведущие в разные части дома: столовую, гостевую — где бальный зал, большая столовая и игровые, черную(для слуг) и кухню.

— Ну вот, теперь ты в норме, а то на тебе смотреть было жалко, такая грустная была. Все нормально? Отдохнуть не хочешь?

От заботы отца мне снова захотелось расплакаться. Но я силой воли загнала свои слезы как можно дальше. С улыбкой посмотрев на самого дорого человека в мой жизни, я отрицательно покачала головой.

— Надо бы переодеться, но мне так хочется поздороваться с Фелицией, и... Сестра писала, у меня появился долгожданный брат. Я очень бы хотела его увидеть, если он, конечно, не спит ещё....

— Нет, они с Фили в "империи" играют, так что можем к ним зайти. Но потом, дай мне слово, что ты пойдешь в свои комнаты и выспишься, как следует. У тебя завтра много дел и, поверь мне, тебе очень пригодятся силы.

— Конечно, как скажешь. Только пойдем скорее.

Мы неспешно поднялись по главной лестнице на третий этаж, где располагалась хозяйская часть. По длинному коридору, освещенному новомодными газовыми лампами, с картинами на стенах и маленькими тумбочками с изящными вазочками, в каждой из которых стоят полевые цветы, мы дошли до одной из множества дверей, из-за которой слышались азартные восклицания.

Отец тихонько открыл дверь, и я наконец-то увидела свою сестру и незнакомого мне пока брата. Они сидели за огромным игральным столом, на котором в беспорядке были расставлены фигуры и шумно о чем-то спорили.

Фелиция сильно изменилась, но не узнать эту блондинку было невозможно. Красивое лицо с огромными светло-зелеными глазами раскраснелось от спора. Волосы, уложенные в высокую замысловатую прическу, немного растрепались и несколько прядей непослушными кольцами падают сестре на лицо. Она от этого ещё больше злится и резкими движениями пытается заправить их обратно под шпильки, из-за чего все становилось только хуже. Ещё меня удивило в ней то, что в отличие от меня, моя младшая сестра могла уже похвастаться заметной фигурой, достоинства которой только еще больше подчеркивало невероятно красивое платье нежно золотистого цвета с изысканной кружевной отделкой.

Но больше всего меня привлек сидевший напротив неё мальчик. Не знай, я точно, что сейчас ему должно быть девять лет, то я бы предположила, что ему все одиннадцать. Высокий, немного худощавый, он был вылитая копия отца. На мгновение мальчик оторвался от доски и повернулся в сторону двери, и тогда я встретилась с ним взглядами. Его глаза, по цвету весеннее небо, но мудрость в них уже не детская. От этого взгляда меня словно молнией поразило.

— Он...

— Да, вылитый твой дед. — Папа тепло улыбнулся сыну и тот ответил ему точно такой же улыбкой.

— Отец? — Фелиция наконец-то тоже оторвалась от доски, посмотрела на нас и заметила меня. — Амина....

Губы плотно сжаты, на лице такая знакомая маска, а в глазах... ненависть?

— Фели?

— Явилась все-таки. — Сестра вышла из-за стола и плавной походкой двинулась к нам. Её внимательный, цепкий взгляд немало меня пугал, но я все равно не могла поверить, что та милая, маленькая девочка превратилась в расчетливую змею. — Темные Императоры, ты даже в этих обносках все равно остаешься красивой!

— Доршвальд Фелиция Гримхоль, что ты себе позволяешь? — грозный голос отца пробрал меня до костей, сестра же даже не поморщилась.

Фелиция вплотную подошла ко мне и внимательно всмотрелась в мое лицо.

— Даже эти волосы и те красивые. — Тонкие пальцы с острыми ногтями переплелись с одной из прядей, так неосторожно перекинутых мной на плечи.

Фелиция, что же с тобой случилось? Такая красивая девушка издали, сейчас я видела недостатки кожи, умело скрытые косметикой и невероятно туго утянутую талию корсетом и опять, надоедливый запах розовых духов так неподходящие молодой девушке.

— Ненавижу... — Шипение больше подходящее змее, а не ей. И рука, так больно сжавшаяся в кулак с моими волосами.

— Фели, сестренка.

Где та маленькая девочка, с которой мы вместе сбегали в город, чтобы посмотреть на представления бродящих артистов? Где та Фели, которая прибегала ко мне по ночам, когда на улице бушевала гроза? Где моя сестренка, которая горько плакала, когда сестры Реи спешно увозили меня прямо из дома?

— Фели...

Я никогда не могла оставаться равнодушной, когда сестренка плакала, но сейчас, эта ненависть которой они полыхали, и эти злые слезы заставили меня отшатнуться, вырывая волосы из крепко сжатого кулака.

— Не смей называть меня Фели, Я — Фелиция Гримхоль, графиня Доршвальд, твоими стараниями.

Все время до этого сохранявший молчание отец, молча, указал Фелиции на дверь и та бегом, подхватив юбки, выбежала из игровой.

— Она изменилась с вашей последней встречи. Сильно измени....

Отец не успел договорить, из коридора послышался звон опрокинутого столика и звон разбившегося фарфора, сопровождаемые криком боли.

— О Темные, Фели! — Папа стремительно выбежал за убежавшей младшей дочерью.

А я так и осталась стоять в дверях, пораженная до глубины души сегодняшними откровениями. Как же так? Неужели и ей я помешала в достижении её целей? Титул — это главнее сестры?

Из грустных мыслей меня вывел звонкий голос.

— Привет. — Передо мной стоял, точно также как и до этого Фели...ция, мой брат. — Привет, я Макс... Э-э-э...

— Максимилиан, в честь деда? — Брат с первых мгновений вызвал во мне чувство родства, да и не отталкивал он меня. Вот, даже знакомиться сам подошел.

— Ага. — И улыбка у него, такая родная, знакомая.

— А я — Амина.

Он первый протянул мне руку, уже такую сильную.

— Тренируешься? Небось, Астарх гоняет.

— Да. А как ты догадалась?

— Спрашиваешь. Астарх ведь, несмотря на возраст, самый лучший боец в Доме.

— Точно.

Неловкая пауза. Я просто не знаю, о чем можно поговорить с этим мальчиком. И уйти тоже не могу, потому что просто не знаю, что с моими комнатами и куда мне теперь идти. Но Максимилиану это неважно, он внимательно меня разглядывает несколько минут, а потом решительно тянет к столу с расставленными фигурами.

— Ты умеешь играть в Империю?

— Раньше умела, но боюсь, что уже немного подзабыла правила, да и практики у меня, кот наплакал.

— Ничего, я тебе объясню и даже фору дам.

Хитрец, мило улыбаясь мне, садится напротив и начинает собирать фигуры Воинов, Тружеников и Ремесленников с разукрашенной карты игрового поля.

— Ну, раз так, то мы, пожалуй, можем и сыграть. — Карты привычно ложатся в руки, и я начинаю довольно сносно тасовать их.

Ну что же, познакомимся, братишка.

Глава 4

Вот уже час мы сосредоточенно пыхтим над картой, пытаясь не позволить друг другу захватить небольшое королевство зажатое границами между нашими Империями. Игра так захватила нас, что я забыла и об усталости и о позднем времени. Мы вовсю спорим и ругаемся с Максом, словно знаем друг о друге всё, вплоть до проделок в пеленочном возрасте.

Недавно заходила служанка, звала молодого господина спать, но мы совместными усилиями выпроводили её вон, не отрываясь от игры. Служанка все поняла и принесла закуски и сок, которые пришлись очень кстати, так как не одна я была жутко голодной.

"Империи" вообще очень интересная игра, в которую можно играть о-очень долго. Когда я была ещё маленькой, а старый Король был ещё жив и Валин был лишь принцем, мы частенько бывали с отцом во дворце. Там я видела, как отец играл с Его Величеством в "Империи". Как сказал мне принц Валин, эту партию они продолжали вот уже больше пятнадцати лет.

Вообще продолжительность партии зависит от того, какую задачу выбрали для себя игроки. Отец и Его Величество играли в глобальную версию "Империи", в которой могут по ходу игры появляться ещё игроки и задачей их игры был не банальный захват какого-то королевства, а благополучное существование их Империй.

Мы же с Максом выбрали самый простой вариант игры, в которой мы вили политическую игру за захват власти в соседнем королевстве. Для форсирования событий, игра иногда подкидывала нам небольшие бонусы в виде неожиданно открытого месторождения полезных ископаемых, Великого открытия, Ученого или же подлянки — голод, неурожай или мор.

Огороженная карта постепенно обрастала все большим количеством флажков с названиями городов, по границам нарастала мощность армии, а количество карточек в стопке с заданиями с каждым ходом становилось все меньше, пока не осталась всего одна.

— Ну вот. "Создайте новый город". Амина, как ты мешала карточки? Где долгожданное объявление войны?

— Максимилиан, ты намного чаще меня играешь в "Империи", должен уже знать, что соседнее государство можно захватить не только путем войны. Между прочем, живешь в живом примере, чтобы так бездарно отбрасывать этот вариант.

— И зачем я только дал тебе фору!?

— Ну, ты же не знал, что до этого меня учил играть в "Империи" сам принц.

— Что? Его Высочество сам учил тебя играть!!!

— Да, он сам учил меня и Фели....

Пока играли, мы ни разу не упоминали, ни о ней, ни о матери. Мы вообще старались не касаться семьи. Мне больно было слушать о том, как они тут жили, а Макс прекрасно это понимал, или же просто не о чем было говорить, а зная герцогиню, я в этом просто не сомневаюсь. Но тут само вырвалось. Просто те времена навсегда останутся в моей памяти светлым моментом счастья и детской радости, чтобы я так беспечно решилась о них забыть.

— А это правда? — Макс сидел какой-то весь подавленный, грустный, с низко опущенной головой и нервно теребил карточку, доставшуюся ему в последнем ходу.

— Что?

— Это правда, что раньше Фелиция была другой? Мне Сара, дочка Эльзы, рассказывала, — мальчик невидящим взглядом уставился в одну точку перед собой и как-то весь подобрался, — что раньше сестра была веселой и милой девочкой, в душе которой небыло места зависти и злости.

— Наверное, да. Раньше мы всегда с Фели... с Фелицией были вместе, никогда не расставались. Были лучшими подружками, играли и проказничали вместе. Но вот насчет злости, я плохо помню, какой именно была Фели. Сестра всегда виртуозно подстраивалась под настроение окружающих, что частенько её спасало уже в том возрасте от наказаний за наши проказы, за одно такое, я и поплатилась монастырем, а она осталась дома.

— Мне жаль. — Брат стремительно обежал стол и неожиданно бросился ко мне. — Я хотел, чтобы ты была тоже рядом. Ты, как папа, не злишься, не кричишь. С тобой хорошо, а тебя не было.

Я была в шоке, но ничего не могла сказать. Просто не знала, как перед ним оправдаться, за то, что бросила его совсем одного в обществе матерых кобр. Лишь крепче обняла брата, который уже не просто шмыгал носом, а реально плакал.

— Прости, прости меня, родной.

Не помню, когда и как перебралась с ребенком на стоящий у не разожженного за ненадобностью камина диванчик. Для меня в этот момент центром всего было ощущение близости с родным человеком, который вот именно сейчас, очень нуждался во мне. На душе было тягостно от того, что я действительно оставила брата в обществе не сильно любящей своих детей матери и обозленной на весь свет младшей сестры. Папа, конечно же, любил нас, но не от всех напастей мог защитить, все же повсеместное вмешательство отца в воспитание своих же детей в кругу знати было почему-то не в почете.

Обнявшись, мы просто просидели на диване, прислушиваясь, друг к другу. Максиму очень быстро наскучило просто сидеть и ничего не делать, он начал расспрашивать меня о монастыре, о том, чем я там занималась и как проводила свое время, пока мы не подошли к тому вопросу, услышать который так боялась.

— Почему тебя отправили в монастырь?

— Почему? — Я даже растерялась, ведь ответ был, в общем-то, очевиден, но после открытий сегодняшнего дня меня не покидало чувство, что это далеко не вся правда. — Официально, из-за того, что вела себя недостойно представительницы древнего рода, связавшись с уличными гимнастами, на выступления которых мы с Фелицией бегали смотреть. Матушку раньше нисколько не волновало, когда мы просто убегали из поместья смотреть на выступления, нас в нашем городе все знали, да и присмотр за нами всегда был нешуточный. Но стоило мне только завести тесное знакомство с гимнастами и попросить их научить меня чему-нибудь, как примчались сестры по приглашению герцогини и отвезли меня в монастырь.

— Поэтому в Брис больше не приезжают уличные артисты? Только театр.

— Да, моя необдуманная выходка лишила город этого замечательного зрелища. Наверное, из-за этого в памяти людей я останусь не очень хорошим впечатлением.

— Лейтенант Ромин показывал мне фонтан на ярмарочной площади, который горожане установили за свой счет на месте, где раньше выступали гимнасты и фокусники. Знаешь, как он называется?

— Ну, могу предположить, что название звучит его как "Кудесникам Аримы*"

Арима — покровительница уличных артистов, фокусников и... карманников. Изображается в виде маленькой девочки с хитрым выражением на курносом личике.

Неожиданно для меня брат заливисто рассмеялся.

— Нет. У фонтана совершенно другое название. — Голос отца неожиданно раздался над моей головой. — В официальных документах его название "Лесной колокольчик" из-за формы чаши, из которой льется вода. А вот в народе у него два названия. Фонтан "Маленькая проказница" или "Фиалка".

Сказать, что я была в шоке, не сказать ничего.

— Так, я не понял, а почему мне слуги докладывают, что вы не желаете расходиться по комнатам? Между прочим, у вас у обоих завтра очень тяжелый день, а вы ещё не спите. — Отец состроил грозное лицо, как скала нависая над нами.

— А мы в Империи заигрались, но честное слово, сейчас разойдемся по комнатам. — Максимилиан резко вскочил и, не прощаясь, выбежал из комнаты, напоследок громко хлопнув дверью.

— Амина, а ты чего ждешь? Отдельного приглашения?

— Э-э-э, нет. Просто не знаю куда идти.

Отец удивленно приподнял брови.

— Твоя комната осталась там же, где и одиннадцать лет тому назад. И тебя, там уже, наверное, заждалась Сара, которая пока будет твоей личной служанкой, если ты, конечно, не выберешь кого-то другого на эту роль.

Больше не слушая отца, я, как до этого брат, стремглав выбежала из игровой. Но в отличие от того, успев прокричать на бегу пожелание крепкого сна удивленно смотревшему мне в след герцогу.

— Она выросла. — Из тени коридора в комнату прошел высокий молодой человек, одетый в неприметную серую куртку и такие же штаны, с надвинутой на глаза матерчатой кепкой все того же мышиного цвета. Эта неказистая одежда делала его фигуру еще более худощавой, и если не присматриваться к скупым движениям и качеству ткани, из которой был пошит костюм, то его даже можно было принять за обычного рабочего. Но стать и характерная для воина манера поведения и специфическая манера движения выдавала гостя с головой, крича во весь голос о том, что этот человек далеко не тот за кого хочет себя выдать.

— Да, такой красавицей стала. — Герцог устало вздохнул и с показной тяжестью уселся в кресло у игрового стола. — Вот смотрю в ее глаза и мне, даже начинает казаться, что не было этих одиннадцати лет. Даже сестры Реи не смогли загубить этот задорный огонек Гримхольдцев. Ты же помнишь, какой она тогда была? Скажи, ведь, правда?

— О-о-о.... Как была сорванцом, так и осталась. — Молодой человек небрежно бросил кепи на спинку кресла и уселся напротив хозяина дома, с наслаждением вытянув ноги в крепких кожаных сапогах под стол. — Я вот все думаю, а не сделал ли я ошибку, дав согласие на её брак с этим алхимиком, ну как его.... А, Темные Императоры! Не помню.

— С лордом Самиром, мой король. — Подсказал гостю герцог.

— Точно. — Его Высочество радостно прищелкнул пальцами. — А ты не ерничай, сам иногда забываешь некоторые имена.

— Валин, — герцог устало склонился над столом, внимательно вглядываясь в своего собеседника и не обращая внимания на подколки, — ты же сам прекрасно знаешь, что выбора-то по большему счету у тебя нет. Амина не может стать твоей королевой, как бы нам обоим этого не хотелось. Совет и весь твой двор тебя просто на клочки порвут, если вдруг такое произойдет. Во-первых, она больше не моя наследница. А, во-вторых, в ней слишком много крови Древних Королей и ладно бы это было не так заметно, но волосы-то ты никуда не спрячешь.

— Да, будь она не ладна. Ты, кстати, выяснил, кто из ваших предков так набедокурил?

— Тут у обоих хороши предки. У Сабины прабабка, уроженка Империи Альд*. Я даже представить себе не могу, где её нашел прадед моей женушки, ведь кто-то же притащил эту дамочку из-за Великого каньона. А кто у меня в роду отличился ты и так прекрасно знаешь.

Валин Третий, а это именно он решил посетить этим вечером своего наставника и хорошего друга семьи, с плохо скрываемым смехом согласно покивал выводам герцога.

— Слушай, а с кем ты тут без меня играл в "Империи"?

— Ни с кем. — Мужчина удивленно уставился на короля.

Проследив за взглядом монарха, герцог с интересом стал разглядывать поле игры, пестревшее флажками с названиями городов и маленьких поселков, заставленное фигурками воинов, крестьян и рабочих.

— Как интересно....

— И не говори.

— Так кто же играл? — Оторвав взгляд от игры, король с интересом посмотрел на герцога. — Я был бы не против, сыграть партию другую с этими игроками.

— Это партия Максимилиана и Амины. И знаешь, я сам буду не против сыграть со своими детьми....

*Континент, на котором располагается королевство Измира, королевство Далия, Свободные Баронства и Империя Альд и ещё несколько суверенных государств — это единственный большой континент о котором знают живущие в этом мире люди. Разделен он на две неровные части Великим каньоном (когда-нибудь автор соберется с силами и если не нарисует — так как не имеет к этому ни малейшего таланта, то хоть опишет). Но немногим из древних хроник известно, что существуют ещё как минимум два континента, один из которых полностью покрыт льдами и снегом.

Подхватив юбки, я бежала в свои комнаты так быстро, как только могла. Но стоило мне только подбежать к повороту на лестницу, как я чуть не сбила с ног стражников, неспешно идущих в мою сторону. Увидев, кто на них несется, мужчины уставились на меня как на невиданное чудо, отчего глаза у них размером с золотой стали. Собственно, я смотрела на них точно так же. Синие мундиры, парадное оружие. Не поняла, а что здесь делает стража из дворца?

Пришлось сбавить скорость и, задрав нос, чинно пройти мимо подозрительно присматривающихся ко мне гвардейцев. Стражники, сохраняя молчание и почти невозмутимые лица, посторонились, пропуская меня вперед.

Темные, не дом стал, а какая-то проходная!

Сохраняя идеально прямую осанку, мелко семеня в сторону поворота, я проклинала нечаянных свидетелей моего позора. Микаэлла меня убьет, если, а точнее когда, узнает о том, что какие-то левые мужики видели мои лодыжки и кое-что немного выше....

Чувствуя на себе тяжелые взгляды стражников, держа спину и сохраняя правильную походку (ага, улитки), медленно прошла по лестничной площадке, завернула за угол и наконец-то попала в коридор хозяйской части дома, куда не пускали посторонних. И тут же снова припустила по коридору бегом.

Зеркально повторяющийся коридор, густой ковер прекрасно приглушает мои шаги, мимо меня мелькают светильники, освещающие многочисленные картины предков. Приходится пробежать весь коридор, моя спальня в самом конце, с видом на сад. Вот и знакомые с детства дубовые створки дверей моих комнат.

— Сара! — В гостиной, пристроившись на одном из диванчиков стоящих вокруг низенького чайного столика, меня ждала именно она.

— Миледи. — Радостно улыбаясь, не смотря при этом на меня, навстречу мне поднялась невероятной красоты девушка в форменном светло-зеленом платье с белым передничком.

От такого приветствия я, честно говоря, немного опешила, а уж когда Сара продемонстрировала мне свое великолепное исполнение реверанса, да так и осталась стоять со склоненной головой, ожидая моего разрешения, я просто в осадок выпала.

— Сара, я сейчас очень сильно, о-очень сильно расстроюсь. Прекращай немедленно этот балаган и давай наконец-то нормально поздороваемся.

Девушка удивленно вскинулась от моих слов, но с места так и не сдвинулась, только ещё ниже опустила голову.

— Но, миледи, я должна..., этикет....

— Моей матери и при свидетелях, возможно. А я свою подругу детства не собираюсь заставлять лишний раз гнуть спину и вести себя со мной наедине так, словно мы во дворце короля на светском приеме. И брось это свое "миледи", оно мне за сегодняшний день оскомину набить успело!

— Ах, Амина, — Сара наконец-то встала по-человечески и посмотрела прямо на меня, — как же матушка была права, когда говорила всем, что вас даже монастырь со строгими сестрами-настоятельницами не в состоянии исправить. Даже эти жуткие женщины не смогли сделать из вас настоящую леди.

— Ха! Хочешь, чтобы я стала такой же, как и моя мать?

Сара после моих слов заметно побледнела. Она нервно сглотнула и молча, покачала головой.

— Нет, нам тут и двоих "леди" за глаза хватает. — Девушка робко улыбнулась. — Но все равно на "вы" обращаться буду, даже когда мы одни.

— Как скажешь, только не миледи.

Из гостиной вели две двери: одна, справа, в спальню, а оттуда гардеробную и ванну, вторая, слева — это кабинет, совмещенный с библиотекой, в котором я раньше занималась с учителями. Обойдя кресла и замершую памятником самой себе Сару, я решительным шагом направилась в спальню, чтобы через неё попасть уже в ванну, о которой мечтала, чуть ли не весь день. Спустя мгновение Сара спешно последовала за мной.

— Ваша Светлость.... — Стоило мне только открыть дверь в спальню, как эта вредина огорошила меня ещё одним обращением.

— Сара! — Стоя в распахнутых дверях, грозно смотрю на девушку. — Я же просила!

— Но.... А как мне ещё вас называть? Не по имени же!?

— Пока мы одни, только по имени.

И оставив шокировано хлопающую ресницами Сару, решительно направилась в спальню. Ничего, пускай привыкает к такому обращению, потому что я планирую забрать её из поместья в качестве моей личной служанки. Собственно, я имею право предложить ещё нескольким слугам последовать за мной, но тогда придется перенанимать их у моего отца, что может вызвать некоторое проблемы. Но об этом стоит подумать чуть позже, когда я наконец-то все для себя разъясню.

Моя старая комната встретила меня теплыми тонами мебельной отделки, запахом свежей древесины (в комнате недавно заменили настенные панели), мягким светом ночника и умопомрачительным запахом любимого травяного настоя. Видимо Сара, зная, что я направлюсь прямиком в ванну после долгой дороги, подготовила все заранее. За что ей огромное спасибо.

Не дожидаясь все ещё не пришедшую в себя девушку, привычно самостоятельно стянула осточертевшее серое убожество, по недоразумению названное платьем и, скидывая на ходу туфли и разбрасывая во все стороны чулки и белье, припрыгивая от нетерпения на одной ноге, направилась в ванну, все помещение которой было затянуто густым паром.

Глава 5

После стольких лет проведенных в монастыре, где свой день приходилось начинать ещё затемно, когда настоятельница собирала всех послушниц и сестер на утренний молебен, любое утро, начавшееся после восхода солнца, уже заведомо кажется прекрасным. А моменты беспечного валяния в мягкой, теплой кровати, в собственной комнате, где кроме тебя больше никого нет — кажутся бесценными.

Сегодня было именно такое утро, когда впервые за одиннадцать лет, я проснулась сама, тогда, когда солнце уже успело выбраться из-за верхушек деревьев и осветило мою спальню, окрасив все в нереальные, золотисто-розовые тона. Сара оставила на ночь окно немного приоткрытым, и теперь к сказочному освещению, прибавились звуки пения птиц и, почти не слышный в этой части поместья, шум города. Я же, совершенно бессовестным образом, игнорируя навязчивое топтание под дверью комнаты, просто наслаждалась мгновениями покоя, так как прекрасно понимала, что это ненадолго. И оказалась права.

— Миледи, — Сара осторожно заглянула в комнату, — вы уже проснулись?

Интересно, на что она надеется? Ни за что не проснулась бы, услышь я этот шепот, больше похожий на шелест перелистываемых страниц. Но, девушка, кажется, уже прекрасно догадалась, что я не сплю, а только претворяюсь.

— Миледи, если вы сейчас же не встанете, то рискуете начать этот день не с утреннего туалета и наивкуснейшего завтрака, а с довольно неприятного общения с вашей наставницей, которая грозилась вчера пребыть в поместье сразу после завтрака.

Микаэлла! От одной этой мысли меня подбросило над кроватью на добрый метр, из-за чего, путаясь в намотавшемся вокруг ног одеяле, я еле сползла с матраса, больно ударившись с непривычки пальцами о дурацкие ступеньки, должные служить моему удобству.

— Т-темные! — Проскакав в сторону ванной, я на ходу вспоминала все ругательства, которые узнала от несдержанных на язык монахов. Конечно же, только про себя, так как знала, что кроме Сары, за дверью меня стерегут как минимум ещё парочка гвардейцев.

Уже в дверях ванной комнаты, я обернулась к ошарашенной моими скачками по комнате Саре. Она внимательно следила за мной, но потом, видимо махнув на мои странности рукой, принялась за исполнение своих обязанностей. А именно, явно намеревалась последовать за мной и помочь мне. Пришлось её останавливать.

— Я сама. — Вытянув перед собой руки, попыталась отгородиться от решительно настроенной девушки.

— Миледи! — Сара скептически приподняла брови и попыталась проскользнуть мимо меня, но я вероломно захлопнула ту прямо перед её носом.

— Я сама! — Прокричала, открывая воду. — Ты мне пока одежду подготовь.

Из-за двери послышалось недовольное бурчание о странных причудах благородных, а потом какая-то возня. Дальше я не слушала, так как утренний душ — вот самое главное изобретение человечества, а не эти дурацкие машины и все остальное, так как только душ может совершить чудо и сделать из сонного чучела, относительно прекрасную девушку.

Спустя четверть часа, я предстала в одном полотенце перед хмурой служанкой, которая пристально рассматривала мой неприлично скудный, развешенный ею же вчера, гардероб. Да, согласна, не густо. Парочка платьев мшистого цвета, одно совершенно черное и один коричневый костюм для верховой езды с укороченной юбкой и широкими брюками. Вот и весь мой гардероб, не считая достаточно приличного нижнего белья и шелковых нижних сорочек.

— Вы не можете показаться в этом на завтраке! Это же просто неприлично!

— Да ладно! И что ты мне предлагаешь?

Мне было прекрасно понятно возмущение Сары, так как самой от этой неприглядной картины сиротливо пустых полок и голых деревяшек вешалок становиться грустно и появляется нестерпимое желание высказать сестрам-послушницам парочку ласковых слов, так как эти стервы умудрились запылить мое единственное достойное платье, сшитое совсем недавно. Но не могла же я собственной служанке спустить проявление её гнева при мне? Тем более что я не сомневаюсь в том, что за мной сейчас кто-то наблюдает. Буквально кожей чувствую чей-то липкий, противный взгляд.

Герцогиня видимо решила не упускать ни единой возможности уличить меня в моей неподготовленности к выбранной королем роли для меня. Интересно, кого эта змеюка посадила в тайный ход? Меня тут сейчас переодевать будут..., надеюсь, а на меня кто-то вовсю пялится!!!

Хм, а что если.... Нет мне, конечно же, не стоит так поступать, но надо же как-то проучить этих нахалов.

Сара куда-то унеслась, а тут я, стою посередь комнаты в одном полотенце, а на кровати заботливой служанкой разложено моё нижнее белье и.... Увы и ах. Какая досада! Бедная несчастная девушка в моем лице совсем замерзла в этом мокром, холодном полотенце, а глупая служанка так наплевательски относится к своим непосредственным обязанностям. Она совсем не может мне помочь из-за своего отсутствия, а "моя светлость" и так уже сильно опаздывает к завтраку, так что придется начинать одеваться самой. Ай-яй-яй!

Полотенце летит в сторону и мокрой тряпочкой приземляется где-то в ванной. Крутанувшись вокруг своей оси, обернулась к зеркалу. М-да, на любителя. Как частенько говорила сестра Марта — кожа и кости, мужу только за грудь подержать.

За стеной сначала что-то упало, а потом послышалось какое-то шуршание. Повернувшись к выдавшему себя стражнику спиной, отчаянно виляя бедрами, дефилирую голышом к кровати.

Интересно, моей актерской игры здесь хватит? Наблюдатель поверит, что я тупая и глухая?

Беру с покрывала трусики и, увы, неосторожно роняю их. Какая же я неаккуратная....

Этого мой неизвестный наблюдатель снести уже не смог и громыхая, как стадо крупного рогатого скота, удалился со своего наблюдательного поста под аккомпанемент моего смеха. По стене за зеркалом съехало что-то железное и со звоном ударилось об пол. О, Темные Императоры, неужели этот умник взял с собой в тайный ход оружие? Я что, по их мнению, настолько опасна? Юмористы.

Когда вернулась Сара, я уже успела заждаться её. Но стоило ей только увидеть меня, как девушка опять впала в ступор. Интересно, она когда-нибудь привыкнет к тому, что я не буду вести себя как мои мать и сестра? Меня одиннадцать лет воспитывали там, где нет слуг и помощников, только монахи, я не буду мерзнуть в ожидании, пока меня оденут, причешут, накрасят и выставят на всеобщее обозрение как какую-то куклу. И если мне придется кого-то развлекать, то только по моим правилам.

— Сара, вы нашли мне платье?

Девушка встрепенулась, сбрасывая наваждение, и поспешно развернула аккуратно сложенный сверток, который принесла. В свертке оказалось скромного покроя платье с неглубоким вырезом лодочкой очень удачно открывающим плечи и шею, а расширяющиеся ниже локтя рукава достигали середины ладони. Материал — нежно-голубого цвета с отделкой из мелкого речного жемчуга и невероятно тонкого, серебристого кружева, с серебряной же вышивкой по рукавам и лифу изображающий какой-то морской мотив. Шнуровка на спине оказалась очень кстати, так как платье оказалось мне ощутимо велико в талии и немного узковато в груди. Так же Сара принесла очень симпатичные шелковые туфли на невысоком каблуке к платью. И как же хорошо, что хоть они оказались мне по размеру.

Я уже была полностью одета, осталось только решить, что сделать с волосами, как девушка неприятно меня удивила, выудив откуда-то витой серебряный обруч и белое покрывало.

— Что это?

— Миледи, — служанка опустила голову, прячась от моего взгляда, — это попросила отдать вам Амалия, личная служанка вашей матушки. Она сказала, что так приказала герцогиня.

— Что, чувства Её Светлости так сильно пострадают, от вида моих волос, да? — Ну вот, опять. Сколько раз я давала себе обещание, что не буду реагировать на подколки матери. — Платье тоже её?

— Нет, что вы! Это платье передал сегодня курьер.

— Курьер? От кого?

Вместо объяснений Сара протянула мне конверт запечатанный сургучом с королевской печатью: коронованный сокол со стрелой в лапах. В первый момент я подумала, что это не мне и все это какая-то большая ошибка. Но на другой стороне, красивым, ровным подчерком было написано имя адресата. "Амина Гримхоль"

Не откладывая прочтение письма на потом, взломала печать и вынула из конверта небольшой листочек-карточку с парой строчек точно таких же, ровных букв с замысловатыми хвостиками и закорючками.

— До завтрака ещё есть время?

— У Вас есть десять минут, миледи. Если желаете ответить, то курьер все ещё внизу и готов отдать отправителю ваше письмо.

— Посмотрим.

— Писчие принадлежности в кабинете. Принести на всякий случай?

— Я сама.

Оставив Сару прибираться в комнате, прошла через гостиную в кабинет, в котором за одиннадцать лет ничего так и не изменилось. Даже, судя по затхлому запаху пыли, убраться здесь догадались только перед моим приездом. Книжные шкафы в две стены, битком забитые какими-то романами и учебной литературой вперемешку, карты на стене напротив окна и любимая с детства мебель из дедушкиного кабинета.

Устроившись в невероятно удобном темно коричневом кожаном кресле за массивным дубовым столом, я наконец-то собралась читать письмо от самого короля.

"Здравствуй дорогая Амина.

Спешу первым поздравить тебя с благополучным возвращением домой из обители святой. Надеюсь все прошло хорошо" ....

Интересно, это Его Высочество сейчас так издевается?

... "Курьер должен передать с письмом небольшой подарок, надеюсь, он понравиться тебе. Хотя, о чем я, миринский шелк, тишенские кружева и жемчуг из каньонной реки. И пусть герцогиня с младшей дочерью позеленеют от зависти. Не отказывай мне, фея. Я не смогу увидит их лица, так хоть представлю. P.S. Надеюсь, что ты меня простишь.

Твой вечный принц"

Сердце неожиданно защемило от боли. Воспоминания беззаботного и счастливого детства вспыхнули в памяти с новой силой, сбросив серую пелену забвенья. Яркими красками и громкими звуками чувства захлестнули душу, напомнив о былых временах и неисполненных обещаниях.

"Твой вечный принц" — Валин сам называл себя так, когда общался со мной.

Мы были знакомы всего два года, за которые мы успели подружиться, полюбить и пообещать друг другу встретится вновь уже взрослыми, чтобы больше никогда не расставаться. Это сейчас я понимаю, что будущему королю и дочери герцога, в жилах которой проявилась кровь предков, никогда не бывать вместе. А тогда, детьми, мы верили в то, что любовь вечна и справедливость восторжествует, когда десятилетний Валин клялся мне, шестилетней девчонке, перед отъездом, что будет ждать. Я и не подозревала, что он до сих пор помнит об этом.

Понимаю, что детские чувства уже давно прошли и надеяться на что-то бесполезно, тем более, совершенно не представляю, насколько сильно мы изменились с того времени. Да и наличие договора с Измирским королем, по которому я стану женой алхимика, это не моя галлюцинация.

Писчие принадлежности нашлись на столе. Бумага, конверт, сургуч, самопишущее перо и немного песка. Пять минут времени и письмо — ответ готово.

"Ваше Высочество.

Я счастлива, что не забыта Вами.

За подарок спасибо, он оказался как нельзя кстати. Жаль, что Вы не будите присутствовать при моем выходе в нем, Ваше Высочество, многое пропустит. Я ещё помню, как именно Вы относитесь к моим родственницам, так что сочувствую. И, я никогда бы не посмела держать на Вас обиду, мой король.

Амина Гримхоль

Первая фея Далии"

Я помню.

Я ценю эти прекрасные моменты моей жизни.

Но, мне стоит забыть о них или, по крайней мере, запрятать их так далеко, как только можно. Ошибки детства не повод переиначивать действительность. Пусть фея и принц навсегда останутся только в нашей памяти, как самое прекрасное воспоминание о самом счастливом времени.

Письмо запечатано, сургуч подсох и теперь на ярко-алом фоне красуется гордая лесная кошка в колосьях хлеба. Последний штрих — имя получателя.

"П."

Одинокая буква "п". Валин должен понять. Он в моей душе навсегда останется моим принцем. Это точка в давней истории и я надеюсь, что многоточия не будет.

А Сара, вреднюка, все-таки нахлобучила мне на голову это дурацкое покрывало, спрятав под ним мои волосы, небрежно собранные в пучок из косичек, придавив все это безобразие серебряной финтифлюшкой. Теперь этот обруч, это пыточное устройство, только с виду кажущееся таким прекрасно-безобидным украшением, нестерпимо давит мне на виски. Убила бы того, кто эту хренотень сделал. Р-р-р-р!!!

Пылая праведным гневом, не разбирая дороги, почти бежала в сторону малой столовой. Хорошо, что ноги в отличие от меня помнят, куда нужно идти, а на счет необходимости делать Сару личной служанкой надо ещё подумать. Нет, хороша, бросила меня одну и со словами: "Вы лучше меня тут все повороты знаете!". Это хамка, унеслась на всех парах к своему курьеру, только пятки за поворотом сверкнули. Надо, кстати, посмотреть, что это за кадр такой. Ну не поверю я, что может у Его Высочества доверенным курьером работать простой парень..., как бы бедняжку не кинули. А-а-а!!! О чем я?!

Вообще, я зла, сильно зла. Ещё и Валин решил о себе напомнить, поганец. Прощения попросить решился. Интересно мне только за что собственно. За свадьбу? За то забытое признание? Или ещё за что-то, о чем я пока даже и не догадываюсь? Сюрприз будет? Ничего не объясняя, просто взял и попросил прощения, а я теперь гадай, мучайся.

Не обращая внимания на внешние раздражители, уйдя полностью в свои переживания, я неслась по коридору, не замечая ничего вокруг. Попавшаяся мне на пути служанка с подносом в руках доверху заставленным посудой, с криком отпрыгнула с моего пути, от чего блюда предупреждающе звякнули и жалобно скрипя, заскользили по опасно накренившемуся подносу.

— Поймал! — Неожиданно раздался за спиной приятный, бархатистый голос.

У меня от этого голоса волосы на голове дыбом встали, а по всему телу мурашки пронеслись. Проклятые Короли, что здесь происходит?

— Какие тут серьезные девушки бегают. Миледи, вы бы хоть смотрели, куда несетесь сломя голову.

Медленно оборачиваюсь к говорившему и перед моими глазами предстает просто идиллическая картина, "Служанка и Господин" называется. Она — такая вся растерянная и испуганная девочка-мышка, полна благодарности к своему спасителю посуды, чуть ли не слезы умиления в передничек собирает. И Он, эдакий жгучий покоритель женских сердец — высокий, черноглазый красавец со смуглой кожей, копной черных волос небрежно откинутых назад и фигурой атлета. И все это великолепие удачно упаковано в светлые деловые брюки и жилетку, под которой, выгодно подчеркивающая оттенок кожи, рубашка кофейного цвета. Представляю, какой потоп случится, явись этот эталон мужской красоты во дворец. Придворные дамы весь пол слюнями закапают только от одного его вида, а ночью начнется штурм его спальни, при этом парню даже рта открывать не обязательно, они уже и без этого со всеми панталонами — подвязками все его.

Интересно, кто он вообще такой?

— Миледи, а вы не хотите извиниться перед девушкой? Вы же чуть не сбили её.

Замечательно, теперь я должна, по его мнению, рассыпаться в извинениях перед какой-то служанкой, которая со скоростью черепахи ползает по главным коридорам с полным подносом.

— Интересно мне было бы узнать, за что я собственно должна извиняться перед ней? — Спокойно смотрю на парочку. — Перед простой, обыкновенной служанкой, которая работает тут безгоду неделя. — Про рабочий стаж я нагло заливала, но уж не выглядела эта мышка старожилой в герцогском доме. — Может быть за то, что она такая растяпа самоуверенная, решила притащить поднос с блюдами самостоятельно, вместо того, чтобы взять сервировочный столик? Или за то, что она пользуется главным коридором, вместо служебного, как и полагается?

Моя отповедь на девчонку произвела неизгладимое впечатление. Склонив голову та начала оправдываться, но из её невнятного бормотания я слышала с пятого на десятое.

— Простите.... Извините.... больше... не буду. — С каждым новым словом она склоняла голову все больше и больше, такими темпами её макушку скоро из-за высокого кувшина вообще стало невидно.

Зато на мужчину моя отповедь произвела совершенно противоположный эффект.

— Замечательно, живете в доме и даже слуг своих не знаете!

Кажется, остальные вопросы он даже не слушал.... Как же он меня бесит! Да кто он вообще такой?

— Да прекрати ты, наконец! — Это служанке все ещё что-то бормочущей. — Встань нормально и иди уже куда шла. И в следующий раз не таскай такие тяжести сама. А если хочешь на кого-то произвести впечатление, то выбери другой способ. За разбитую посуду тебя экономка по головке не погладит, а потом ещё и главная горничная припомнит. И ходить лучше по служебным коридорам, там двери все в две сторону легко открываются и путь намного короче.

Девушка покраснела как помидор после слов о "произведенном впечатлении". Кажется, меня опять слушали в пол уха....

— Я Лиза, миледи. И... простите меня ещё раз, я новенькая и тут пошла случайно, а о служебных коридорах мне никто не говорил.

— Новенькая? В свободное время найдешь Сару, она тебе все объяснит. А теперь иди уже, а то того и гляди поднос кокнешь.

Лиза только этого и ждала, с такой скоростью по коридору припустила.

— Ну а теперь с вами разберемся, незнакомец....

Глава 6

Мужчина все это время продолжал внимательно меня рассматривать. Я решила не упускать возможности и тоже разглядеть получше своего неожиданного оппонента.

Что довольно удивительно, но первое суждение о нем оказалось не совсем правильным. Мужчина оказался ещё красивее, чем я подумала раньше. Если кратко, то передо мной, небрежно засунув руки в карманы брюк, стоял идеальный образчик сладких, розовых девичьих грез. Эдакий герой женского любовного романа. В меру высокий, в меру накачанный, с лицом аристократа — идеально ровный овал лица, высокий лоб, нос с небольшой горбинкой (видимо неправильно сросшийся перелом), четко очерченные скулы и немного пухловатые, сурово сжатые губы, и при всем этом невероятно обаятельный. Одни глаза цвета горячей южной ночи чего стоили, а за улыбку, что он подарил служанке, любая уважающая себя леди удавилась бы. Навскидку я дала бы ему лет двадцать девять — тридцать.

Пока я так рассуждала, мужчина закончил меня разглядывать и, сделав какие-то свои выводы, хмыкнул, неопределенно пожав плечами, отчего прядь угольно черных волос упала ему на лицо. И тут у меня в мозгах что-то щелкнуло и очевидная мысль, которая до этого назойливо маячила где-то на границе сознания и не давала покоя, стала ясна и понятна.

Темные Императоры всем скопом на мою голову! Это же лорд Самир, мой будущий муж!!! А-а-а, Валин, увижу, голыми руками шею сверну! Вот это подстава, так постава. Я уже размечталась о тихом ученом, которому будут до лампочки политические дрязги, а тут такой... мужчина!

— Не очень-то вы ласково к слугам относитесь, миле-эди. — Он что, меня с кем-то перепутал?

— За одиннадцать лет моего отсутствия здесь, многое изменилось и, к сожалению, не в лучшую сторону. Первый раз за столько лет оказалась дома, забыла уже все, а моя горничная меня бросила — Да Сара, я тебе этот финт ещё припомню. Зараза, знает же, что я ей ничего не сделаю и пользуется. — А девушка сама сглупила и вы это тоже прекрасно понимаете.

Гордо разворачиваюсь и неспешно ухожу в туже сторону, что и служанка, оставив пораженно смотрящего в пустоту мужчину в полном одиночестве. Ему-то может и ничего. А вот мне опоздание к завтраку герцогиня ещё не раз припомнит едким замечанием.

В столовой, кроме Лизы, никого ещё не было. Ну вот, не зря спешила.

Интересно, куда пошел лорд Самир? Что-то я не заметила его в коридоре, когда заходила в столовую, а это значит, что он сюда и не направлялся, или же просто передумал и направился куда-то в другое место.

Девушка, увидев меня, постаралась как можно быстрее расставить приборы, из-за чего она несколько раз чуть не уронила столовую утварь и не разбила один из хрустальных бокалов, задев тот рукой. Я ей мешать не стала и с комфортом устроилась в мягком кресле за чайным столиком у окна. Так мы с ней следующие пять минут провели: я рассматривала парк за окном, стараясь так скоротать время ожидания, а девушка, гремя посудой, старалась как можно быстрее закончить свои дела в столовой.

— Ты опять не туда идешь. — Мое замечание настигло торопыгу у самого выхода, когда она уже решительно схватилась за дверную ручку. — Вторая дверь за гобеленом. Будешь пользоваться теми коридорами, значительно сэкономишь свое время и силы.

— Спасибо, госпожа. — Быстро присев в дежурном поклоне, Лизу как ветром сдуло из столовой, только старинный гобелен с изображением лесного озера слегка качнулся, когда та приоткрыла спрятанную за ним дверь.

Да, все веселее и веселее....

Шум и чужие голоса из коридора оповестили меня заранее о приближении домочадцев. Если судит по количеству говорящих, то идут сюда, скорее всего все, а это значит, что моя маленькая месть свершится прямо здесь и прямо сейчас.

Я не зря устроилась в кресле у окна. Поправив небольшие складки на юбке платья, я изобразила на лице одухотворенную отстраненность, с "интересом" стала разглядывать пейзаж за окном. Стоит отметить, что мне даже изображать на лице ничего не понадобилось, когда я поняла, что за действо происходит в саду прямо под окнами. Молодые люди, видимо помощники садовника, рассыпали землю и удобрение под кустами ненавистных мне роз. Увлекательное зрелище, надо заметить, особенно если у действующих лиц, за которыми я наблюдаю, напрочь отсутствует верхняя часть гардероба, которые практично завязаны на головах за место панам.

Я так увлеклась этим зрелищем, что совсем упустила момент, когда в столовую открылась дверь, но это неплохо сыграло в мою пользу, не пришлось делать вид, что я приближения совсем не слышала. Первыми, с легким шорохом платьев вошли две дамы, следом за ними, судя по громкости шагов, двое взрослых мужчин и ребенок. Но дальше двери никто почему-то не проходит.

Медленно поворачиваюсь от окна, предварительно взглянув на себя в отражение стекла. Точно выверенная улыбка, взгляд немного рассеянный, в общем, пытаюсь излучать "счастье" на всех и все. Небольшое удивление, когда "замечаю" только что вошедших, ну а дальше все как по писанному, по этикету. Неспешно встаю и с подобающим в данной ситуации реверансом приветствую вошедших, в тайне наслаждаясь произведенным эффектом.

Микаэлла смотрит на меня с легким удивлением, на ней, сейчас, кстати, одето платье, смутно напоминающее моё единственное парадно-выходное, что шили в монастыре. Вот же ш, жучка. Наставница замечает мою реакцию и лишь раздраженно хмурится, но при этом я чувствую её одобрение. Ну да, она, наверное, негодует, откуда столь дорогой наряд.

Отец немного удивлен, но при этом от меня не ускользнул его мимолетный оценивающий взгляд, которого я удостоилась. Видимо он знал о платье, но все равно ожидал увидеть серую мышку со склоненной головой. А не показную кротость овечки.

Братишка откровенно восхищен мной и это хорошо заметно по его выражению лица и чуть приоткрытому рту. А ещё он подпрыгивает от нетерпения, но не решается выбежать вперед, когда все остальные почему-то замерли в дверях.

За мужчинами стоит Уолтер виконт Айнтийский, папин деловой партнер. По взгляду его холодных, водянисто-серых глаз мне ничего не понять. Такое ощущение, что ему вообще на все наплевать. Но неопределенное хмыканье наводит на мысль, что и на него я произвела должное впечатление.

Но больше меня радует реакция моей матушки-герцогини. Одно то, что она в шоке, окупает все мои старания и нервы. Удивление, неверие, презрение и неожиданно восхищение — невероятный коктейль эмоций и чувств.

— Доброе утро. Не правда ли, сегодня просто замечательная погода? — В общем-то, дежурная фраза, но ведь главное не то, что я скажу, а как.

— Вы совершенно правы, миледи, погода и, правда, чудесна. — Неожиданно вперед вышел Уолтер, проявляя для него поразительную разговорчивость и дружелюбие, совершенно несвойственные людям с подобной внешностью и складом характера. — Но вы намного прекраснее этого погожего дня. — Мужчина с улыбкой склоняется в куртуазном поклоне и запечатлеет поцелуй на поданной ему руке.

Теперь в шоке пребываю я.

Следующими "оживают" отец и Максим.

— Ты права, дочь моя, утро действительно прекрасно. Но это так лишь потому, что ты посетила этот город и природа сама радуется этому.

Я успеваю поблагодарить отца за комплемент улыбкой, когда радостный Макс налетает на меня, буквально отталкивает от меня недовольного этим Уолтера и начинает наматывать вокруг меня круги, рассматривая со всех сторон, пока не удовлетворившись осмотром, не замирает с серьезным лицом напротив меня.

— Тебе очень идет этот цвет. В этом платье ты невероятно красивая. — Совершенно по-взрослому заявляет мне ребенок, после чего тут же растеряв всю свою серьезность, хватает меня за руку и на буксире тащит меня к столу. — Ты ведь сядешь со мной?

— Максимус.... — начинает возражать герцогиня — мать, но отец вовремя успевает её остановить. Подхватив начинающую возмущаться женщину под руку, он начинает что-то тихо ей говорить и осторожно доводит её до стола.

Оставшись без дамы, Уолтер вынужден составить компанию чем-то невероятно довольной Микаэлле и проводить её до места за столом, мстительно сажая напротив.

Мы, быстро и молча, рассаживаемся по метам. В результате, отец сидит во главе стола, по левую руку от него герцогиня-мать, справа Макс, рядом с ним я. Уолтер, как не член семьи, сел с другого конца стола, со стороны герцогини, усадив Микаэллу напротив. В итоге осталось два свободных стула, один рядом со мной и по логике там будет сидеть лорд Самир, если конечно тот соизволит прийти на завтрак, а напротив меня, рядом с герцогиней, там где должна была сидеть я, Фелиция.

Что-то мне подсказывает, что завтрак будет довольно напряженным....

Фелиция, ведомая лордом Самиром под ручку явилась в столовую как раз тогда, когда слуги начали выставлять на стол многочисленные блюда, тарелки и вазочки.

— Всем доброе утро! Я погляжу... все уже в сборе?

Видимо Фели надеялась, что я опоздаю. Или же наоборот? Желала продемонстрировать мне наглядно, как она расхаживает с моим потенциальном женихом по дому, а тот провожает её на завтрак. Неужели из-за неё лорд вернулся? Надо будет разобраться в том, что они тут успели накрутить до моего приезда.

Меж тем, парочка уже поздоровалась со всеми присутствующими и двинулась к столу, но тут лорд Самир обратил наконец-то внимание на то, что сидеть он будет либо рядом с герцогиней, что не позволительно либо между мной и сестрой Микаэллой. И когда сей удручающий факт дошел и до Фелиции, то лица у обоих были занимательные. Сестра была меня готова на месте прибить, так как именно мое место было рядом с герцогиней, как старшей дочери. Лорд же просто недоуменно на меня уставился. Неужели не поверил, что я все-таки и есть та самая Амина?

Неловкое молчание нарушил отец.

— Амина, — герцог направился ко мне, знаками давая понять, чтобы я тоже вышла из-за стола, — позволь представить тебе лорда Самира, уроженца знойного Измирского королевства, знаменитого алхимика всех соединенных королевств и... твоего будущего мужа.

Мужчина выпускает руку сестры и, пораженно вглядываясь в мое лицо, медленно подходит ко мне все ближе и ближе. Святые Древние, что он на меня так уставился? Уважаемый, на мне узоров нет!

— Я так рада, что наконец-то познакомилась с вами. — Склоняясь в приличествующем моменту реверансе, поспешно склоняя голову, отводя взгляд от этих темных, обжигающих очей.

Видимо, слишком сильно я наклонила голову, избегая этого взгляда, потому что неожиданно тяжесть на висках пропала и, с легким звоном, по полу покатился надоевший мне обруч. Под слитный, удивленный вздох собравшихся, лорд осторожно стянул с моей головы, наспех закрепленное парой шпилек, покрывало, выпуская на свет мои волосы, заплетенные в растрепанные косички.

— Не может быть.... — Он удивлен, поражен и немного растерян, а может и счастлив даже.

— Амина! — Герцогиня выбегает из-за стола и с невероятной для степенной леди скоростью подбегает ко мне с обручем в руках. — Немедленно прикрой это убожество!

Но до того как матушка решительно взгромоздила мне на голову этот пыточный кошмар, лорд успевает ее остановить.

— Не стоит, миледи. У вашей дочери необыкновенные волосы, они свидетельство её великого дара. — Мужчина неожиданно мне улыбается, а я замечаю, что он почти на две головы меня выше. — Я безмерно рад нашему знакомству, Амина. — Он осторожно берет протянутую ему руку для дежурного поцелуя, но неожиданно переворачивает тыльной стороной и мимолетно целует в ладошку, отчего меня с головы до ног опаляет жаром.

— Лорд! — бледная Фелиция со слезами на глазах, с отвращением смотрит на мужчину, который и не думает отпускать мою руку.

Герцогиня спасает положение и отводит сестру на место, а лорд провожает меня. Слуги поспешно выставляют на стол чайные приборы и быстро удаляются из столовый. С нами остались только несколько служанок, которые будут прислуживать нам во время завтрака.

С уходом слуг, за столом установилась напряженная тишина, нарушаемая редкими звуками и фразами, присущими любой трапезе. И все бы ничего, только вот матушка и сестра меня своими взглядами просто убивают. Мне кажется, что в мыслях они меня уже на части расчленили и труп закопали по разным углам в саду. Отец, глядя на это, лишь посмеивался в кружку с кофе, переглядываясь с хихикающим Максимилианом. Лорд Самир, изображая из себя мраморную статую, с невозмутимостью поедал свой завтрак, а Уолтер и Микаэлла неожиданно нашли общий язык и о чем-то увлеченно переговариваются через стол.

Долго я этой пытки не выдержала, и, не смотря на все старания Эльзы и её божественно прекрасных блинчиков, столовую я покинула практически бегом, вслед за стремительно умявшим свой завтрак Максом, еле дождавшись истечения положенных двадцати минут.

В коридоре меня поймала раскрасневшаяся и слегка взъерошенная Сара.

— Быстрее-быстрее! Вас уже ждут, миледи. — При этом девушка как-то недобро усмехнулась. Она практически на буксире, бегом протащила меня от столовой до жилой, закрытой части третьего этажа, но неожиданно остановилась у одной из дверей, а потом, уперев руки в бока, с жуткой миной, повернулась ко мне.

— Зачем вы отправили ко мне эту девчонку!? Она же ничего не знает, ничего не умеет.

— Затем, чтобы ты сама её всему научила, а она тебе помогала. Или неужели ты думаешь, что одна справишься со всеми обязанностями личной служанки?

Девушка удивленно уставилась на меня широко раскрытыми глазами. По её виду было понятно, что она сейчас не со мной, а где-то там, далеко, в своих мыслях. Ну-ну, стой здесь, а я пока пойду себе. Я уже почти дошла до двери в свои комнаты, когда Сара наконец-то соизволила вернуться на эту грешную землю и обратить на свою госпожу внимание.

— М-миледи, вы не туда идете! — Догнал меня крик Сары. — Месье Вервальд ожидает вас в общей гостиной.

— А это ещё кто такой?

— Самый знаменитый портной столицы, который будет заниматься вашим гардеробом.

— Месье Вервальд говоришь? — Интересно, долго он сможет продержаться в качестве человека, который будет "заниматься моим гардеробом"?

— Да-да! Прошу вас, миледи, пройдемте со мной, месье наверняка уже заждался.

От мастера мне никак не отвертеться, это точно. Раньше отсутствие подобающего гардероба не чувствовалось столь остро, как сейчас. А это значит, что придется потерпеть многочасовое стояние и верчение на одном месте в многочисленных рулонах тканей.

— Ну что же, веди.

В общей гостиной, представляющей из себя огромную комнату в бледно-розовых тонах с небольшими, хаотично расставленными диванчиками и одной, полностью зеркальной стеной с пристроенным перед ним подиумом, меня ждал смутно знакомый молодой мужчина. Одет он был неожиданно, в светло-серый костюм — брюки, жилетка, пиджак и в снежно-белую шелковую рубашку. Полное отсутствие рюш и оборок делали его совсем не похожим на трудягу модных тканей, выкроек, ниток, ножниц и миллиона иголок. Взгляд бледно-зеленых глаз внимательно следит за мной. И почему он кажется мне столь знакомым?

Мужчина криво усмехается, небрежным движением откидывая темно-русые волосы с глаз.

— Кевин? Неужели...!?

— Узнала-таки!

Одиннадцать лет назад, этот уверенный в себе молодой мужчина, двадцати восьми лет, был всего лишь костюмером в маленькой труппе гимнастов. Перспектив у него на тот момент не было никаких, если не считать, конечно, таковыми кочевую жизнь и изобилие опыта.

Но однажды, когда их труппа давала представление в одном из многочисленных городов Далии, к нему подошла странная девчушка, прибегающая посмотреть на выступление артистов в сопровождении десятка герцогских стражей. Она сказала ему, совершенно бредовую вещь.

— Сходи к королю, ему обязательно понравятся твои костюмы.

Гимнасты и артисты труппы его откровенно высмеяли. Директор вообще сказал, что тот может больше не возвращаться к ним, если готов от всего отказаться ради призрачного шанса. Но он все равно пошел, и не прогадал.

— Тебя я узнаю, даже если ты нацепишь парик и клоунский костюм.

— Я счастлив, что маленькая миледи помнит меня. — Кевин, он же месье Вервальд, отвесил мне шутовской поклон.

— А уж я как счастлива, что именно ты поможешь мне с гардеробом, а не старик Ижгбе, если он конечно жив ещё.

— Жив, что с ним станется. До сих пор шьет старому двору наряды и популярность его не ослабевает.

— Вы что, знакомы?

— Знакомы. — И я этому очень рада. — Ну что, преступим?

— Это с удовольствием. — Кевин внимательно меня оглядывает с ног до головы и обернувшись в сторону не замеченной мною ранее маленькой двери за подиумом, кому-то кивнул. — Вносите, девочки.

Что-то мне подсказывает, что я слишком рано обрадовалась старому знакомцу. Наверное, это из-за десятка симпатичных девушек в одинаковых бледно-синеньких платьях с рюшами и с совершенно идентичными слащавыми улыбками. В руках у девушек свертки с тканями, фурнитурой и жуткими на вид, швейными принадлежностями.

— Раздевайтесь, миледи, будим из вас принцессу делать!

Какая-то немного сумасшедшая улыбка на лице у слишком радостного Кевина. И меня это пугает.

Спустя шесть часов....

Я умираю, прямо здесь и сейчас. Ноги не держат, все болит и ноет. Я банально измучилась изображать из себя истукана и стоять на одном месте, изредка поворачиваясь то одним боком, то другим к садисту, бывшему когда-то милейшим человеком по имени Кевин. Сейчас, он превратился, под давлением столичного бомонда, в ужасного месье Вервальда. Хотя, надо отдать ему должное, он очень мудро поступил, прихватив с собой готовые платья и несколько десятков разнообразных комплектов на все случаи жизни.

В итоге многочасовой работы усердных девушек, у меня появились замечательные наряды на ближайший сезон, и то, я сомневаюсь, что успею одеть все хотя бы по одному разу.

Но это не самое главное. Я наконец-то смогла выяснить, что же творилось в королевствах, пока я прохлаждалась в изолированном от всего мира монастыре. И получившаяся картина меня не очень-то обрадовала.

Через полгода после окончания вялотекущего конфликта со Свободными Баронствами, продлившегося более пяти лет в который были втянуты все королевства с нашей стороны Большого Барьера, Измирское королевство начало завоевание своих соседей, большая часть которых присоединилась к королевству на добровольных основах. Надо заметить, очень удачных. А за месяц до моего приезда, был заключен договор, по которому взаимоотношения между Далией и Измиром должны быть укреплены в самые кратчайшие сроки путем бракосочетания между измирскими послами и дочерьми дворянских семей Далии.

Его Высочество, король Валин III, не стал долго ломать голову над выбором невест и призвал ко двору нескольких менее важных и не очень богатых, но от этого не менее древних и родовитых дворян у которых есть дочери подходящего возраста. В результате получилось шесть невест, родители которых получили неплохой выкуп за девушек. Ещё трои кандидатки нашлись среди тех, кто впал в немилость у короля. Их родителям, кроме прощения грехов ничего не перепало. И того, осталось найти ещё одну девушку.

Вот тогда-то при дворе появился лорд Самир. Хмурый и недовольный мужчина представился последним, десятым послом. Это подтверждали и сопроводительные письма, подписанные самим королем Измира — Иммахом Самрансоном.

И тогда вышла загвоздка. Выдать ему в жены мелкую дворянку — оскорбление. А найти ему жену среди огромного количество потенциальных невест ту, что и запросам отвечает и некую выгоду принесет, оказалось ой как не просто.

И тут, на горизонте появляется герцог Гримхоль с бумагами и заявлением что старшей дочурке подходит срок возвращаться из монастыря. А это значит, что жених должен быть к тому моменту уже подобран и одобрен Его Высочеством, а для свадьбы все подготовлено, чтобы новоявленную невесту сразу замуж спихнуть.

Вот тут королю и стукнула в голову замечательная идея предложить в качестве кандидата в женихи лорда и заочно его одобрить. А что? Так его Высочество сразу двух зайцев убил. И измирского посла оказавшегося лордом и знаменитым на весь мир алхимиком не обидел и к Далии привязал. И старшую дочку друга отца и своего наставника неплохо пристроил.

— Не поняла? Неужели все послы неженатыми оказались? И почему это "удачно" пристроил? Буд-то бы мне замужем за герцогским сыночком плохо бы было. А так неизвестно что ещё хуже.

— Нет, миледи. — Кевин задорно усмехнулся, вгоняя очередную булавку в ткань платья. — Отвечая на вопрос про "удачно". В Измире, как и во всех остальных королевствах северо-востока, за исключением Далии и Свободных Баронств, религия Реи и Содина не получила распространения. А это значит, что религия не навязывает населению мысль о том, что во всех бедах начиная от великой катастрофы и заканчивая прищемленным пальцем виноваты Древние. Вы у измирцев не будите белой вороной, они, скорее всего за вас ещё и подрались бы немного, так как это честь — жена с фиолетовыми волосами отмеченная САМИМИ! Таких девушек как вы, берегут лучше самого дорогого сокровища мира и отдают любимыми женами королям. В Далии и Свободных Баронствах же наоборот. Удивительно даже, что настоятельница монастыря, когда узнала, кто именно, будет вашим мужем, не притопила вас по-тихому. А....

— Стоп. Что значит "любимой женой"? И почему настоятельница должна была меня утопить?

— А это мы возвращаемся к первому вопросу. Не все послы оказались неженатыми. В Измире разрешено многоженство и если мужчина способен содержать не одну жену, то вправе взять ещё нескольких. Как правило, это количество ограничено 2-3 девушками, но иногда у особо любвеобильных, бывает, что и 4 жены и все счастливы. Члены правящей семьи же ничем не ограниченны и им частенько присылают девушек. Из таких вот подарков и образовывается гарем, отказываться от ТАКИХ подарков никто не станет, в жены естественно не всех берут. Эх, помню, мы с Ластеном покуролесили тогда. Королевский гарем — это нечто. Такого места в мире нет нигде, по сравнению с ним, райские кущи — задворки мира. И где теперь кареокая Аюми?... М-да, что-то я опять не о том думаю.... О чем я? Точно! А утопить настоятельница должна была потому, что лорд Самир — племянник Иммаха Самрансана.

Сейчас мне было плевать, чей там именно племянник лорд и как его зовут. Я стояла, как громом пораженная. Мне было глубоко до фиолетовых бабочек до религии королевств северо-запада и то, что среди их жителей я, наконец-то, прекращу чувствовать себя изгоем. Сейчас я была в шоке от известия, что мне предстоит быть женой извращенца. У него будет ещё ОДНА, а может и не одна, жена! И на это согласился мой отец?!

— У него есть ещё жены?! Ай!!! — из-за резкого поворота я умудрилась напороться на очередную втыкаемую в многострадальную ткань булавку.

— Не-не, успокойся. — Кевин задорно усмехнулся. — Ты у него будешь единственной. Все по тому же договору, те измирцы, кто не был ещё связан узами брака с женщиной, должны будут поклясться Родом и Пламенем, что будут соблюдать верность жене до тех пор, пока не освободятся от брачных уз с женщиной, любо пока та сама не разрешит ему взять вторую женщину в Дом.

— А те, кто уже женат?

— А таких всего трое и за них сосватали дочек "провинившихся" дворян.

— Валин мстительный тип, однако....

— Ага. — Мужчина отточенным движением подобрал очередную складку на лифе несколькими булавками и придирчиво осмотрел свою работу.

— Это что такое? — Увеченная разговором, я не сразу заметила, во что именно превратился тот бесформенный рулон ткани, в который меня изначально завернули.

— Как "что"!? Твое будущее подвенечное платье, что же ещё?

Глава 7

— Смирись, это жизнь

— Пожалуй, я ещё немного побарахтаюсь.

От Кевина, Сары и десятка так и оставшихся для меня безыменными девушек, что-то совместно бурно обсуждающих за поеданием миниатюрных, притащенных какой-то служанкой с кухни, конопушек, я банально сбежала. Кажется, сбегать с момента моего возвращения в семью становится у меня традицией. Стоило только мне обратно влезть в платье, как я под благовидным предлогом "дамской комнаты" исчезла из гостиной, оставив этих энтузиастов дальше чесать языками. К сожалению, из-за этого не смогу отблагодарить мастера за старание, но думаю, что отец неплохо заплатит Кевину, так что он не останется в обиде за мой тихий уход, просто я больше не в состоянии находится в окружении целой толпы охающих и ахающих в восхищении девиц. И самое обидное, так это то, что восхищаются они лишь исключительно талантом маэстро. Достало слушать всякую чушь о том, как он удачно подобрал фасон, положил складку, или переделал рукав, скрывая мои слишком выдающиеся формы, острые локти и не слишком аккуратные плечи.

Бесит. Они меня за эти часы смогли убедить, что я полностью состою из недостатков. Я согласна, что не идеальна, но так и до комплекса неполноценности не далеко.

А у Кевина действительно талант. Даже удивительно, что он смог понять, какое именно платье на свадьбу я хотела. Чтобы небыло этих вычурно крикливых оборок, пышности, золота и ненужного мне корсета, так стремительно навязываемых традициями.

Традиции, тоже ещё одна заноза.

Все дворяне, с самого раннего детства знаю, что брак — это исключительно выгодный семье союз властных интересов. Никаких чувств. Любовь в этом случае — понятие, о котором говорят с пренебрежением. Поэтому никого не удивишь наличием у мужа — любовницы, а у жены — парочки связей на стороне. Это уже давно не та информация, которой можно шокировать или удивить.

И мои родители в этом вопросе не исключения. Я даже знаю о двоих внебрачных сыновьях своего отца от некой графини Менкор, чей муж так и не удосужился обзавестись законными наследниками, пока был в состоянии.

Как у матери, я не знаю, так как по неписанным правилам она не имела права на интрижку на стороне до того, как родила наследника, но больше чем уверенна, что за последние годы она с упорством наверстывает упущенное.

И каким же было для меня шоком услышать, что в Измире и сопредельных королевствах мужчины не ограничивают себя подобными рамками. А женщины все так же остаются заложницами традиций. Неприятно думать, что навязанный тебе брак связывает по рукам и ногам только тебя, оставляя твоему супругу свободу действий.

Слова Кевина о том, что измирцы воздержатся от второго брака, меня не обманули. А если кто-то из послов и будет придерживаться клятвы по неизвестным причинам, то я не уверенна, что она, хоть каким-то боком касается лорда Самира, как члена правящей семьи. И это доводит меня до белого каления.

В итоге все может обернуться таким образом, что меня банально оставят за ненадобностью в каком-нибудь захолустном замке медленно стареть и сходить с ума от одиночества сразу же после первой брачной ночи. Нет, я не горю желанием составить этому странному мужчине компанию на всю оставшуюся жизнь и нарожать ему кучу детишек, но и затворницей мне быть не улыбается.

И что мне делать? Как быть?

Может, я рассуждаю излишне по-детски, эгоистично, но мне совершенно не улыбается стать расходным материалом в неудачном эксперименте. Не хочу страдать за чужие идеалы. И пусть это звучит нелепо их уст потомственной дворянки, признаю, но я заставлю мужа считаться со мной и моими желаниями. Пусть не думает, что заполучил в жены безмолвную, пустоголовую аристократку, смысл жизни которой в сплетнях, новых шмотках и мелких интригах.

Осталось теперь только объяснить все это лорду, а для этого было бы неплохо для начала поговорить с ним. Правда, мне бы самой ещё понять, куда это меня занесло.... Зелень вокруг, птички щебечут, солнышко ярко светит. Это когда я успела до парка добраться?

— Миледи.

За спиной обнаруживается суровая, наглухо затянутая в форменное платье типа "под гордо" женщина. Её можно было назвать симпатичной, если бы она не прятала свою красоту под многочисленными слоями ткани, не стягивала невероятного, золотого цвета волосы в тугой пучок и не прятала бы свои яркие, небесно синие глаза за стеклами новомодных очков. Её общий вид создавал стойкое впечатление железной леди. И даже со склоненной головой она сохраняла безупречную осанку.

Не дождавшись от меня никакой иной реакции кроме внимательной заинтересованности, женщина выпрямилась и, аккуратно расправив складки юбки, ласково мне улыбнулась, растеряв за мгновение всю свою строгость.

К сожалению, эта метаморфоза длилась всего мгновение, после которого передо мной опять предстала идеальная горничная.

— Вы, наверное, не помните меня. Я Николета, глав — горничная поместья.

— Э? Николета! Вот это да, извини, не признала.

— Понимаю. — Сдержанная улыбка, тщательно выверенный поклон.

И куда делась улыбчивая, задорная девушка, таскавшая мне сладкие печенья втайне от воспитательниц и герцогини? Эх, безвозвратно прошли те времена, унеся с собой моё беззаботное детство, оставив меня с суровой реальностью в окружении не менее суровых людей.

— М-м.... Николета, я ведь безнадежно пропустила обед да?

— Нет миледи, обед вы не пропустили, так как кроме вас, обедать больше некому.

— Почему некому? — Признаться честно, заявление Николеты меня не на шутку испугало.

— Кроме Вас, миледи, в доме больше никого нет. Герцогиня с дочерью изволили отбыть сразу после завтрака в салон мадам Понфирь, герцог с гостем отбыли во дворец, а ваш брат в сопровождении наставника посещает учебные классы вместе со своими сверстниками у лера Азариуса.

— Никого нет. Значит, я могу пообедать хоть сейчас.

— Да, миледи. Где вы хотите, чтобы вам накрыли?

— Николета, а старая беседка в оранжерее все ещё стоит на месте?

— Да, миледи.

— Значит, я желаю, чтобы мне принесли обед туда.

Я надеялась, что моя просьба вызовет у Николеты хоть какую-то реакцию кроме сдержанного и внимательного уважения, которая та старательно изображала, но женщина даже не моргнула когда услышала о моем пожелании.

— Как пожелаете. Через четверть часа обед будет подан. — Вежливо поклонившись, горничная развернулась и решительно направилась в дом.

Удивительно как Николета может сохранять такое равнодушие в довольно абсурдных ситуациях. Либо, что вероятнее, за время моего отсутствия в семье произошли кардинальные изменения, которые я пока просто ещё не заметила и теперь сумасбродство хозяев считается у слуг нормой.

А сад за одиннадцать лет почти не изменился. Видимо садовник считает, что менять тут что-то совершенно нецелесообразно. Я склонна согласиться с ним практически во всем, так как считаю розовые кусты тут совсем лишними, хотя надо отдать должное труженикам лопаты и совка, издали я даже с удовольствием смотрю на цветы нежно розового и белого цветов обещающих стать прекрасным украшением сада на несколько ближайших недель, до первых заморозков.

К моей радости, оранжерея оказалась все там же, где и была. Из себя это сооружение представляло небольшую стеклянную теплицу пристроенную к левому крылу здания и засаженную огромным количеством разнообразной, теплолюбивой растительности в которой ещё по желанию моей пра — прабабки была построена небольшая беседка, которую за многие года полностью затянули ветки какого-то плюща цветущего мелкими белыми цветами в самый разгар зимы. К моему появлению в беседке, слугами уже был расставлен обед.

— Желаете что-нибудь ещё? — Николета тут как тут, стоит себе спокойно.

— Нет, пусть только слуги заберут посуду где-то, через час.

— Как пожелаете. — Легкий поклон в мою сторону и кивок замешкавшейся горничной, протирающей перила ограждения маленькой тряпочкой.

Служанки неспешно удаляются и скоро скрип дорожного гравия под ногами затихает. Я наконец-то осталась одна и теперь могу отдать должное еде и тишине. Обед, кстати, оказался выше всяких похвал, Эльза прямо расстаралась. Так что я даже слегка удивилась, когда поняла что сижу и смакую невероятно вкусную булочку с какой-то неопознанной мною начинкой.

Темные, теперь я понимаю, почему у Фелиции такие проблемы с лишними сантиметрами. Это тебе не постные монастырские харчи на которых даже если захочешь, не отъешься. Может предложить сестричке совершить оздоровительную поездку к сестрам? А что, я думаю, ей она пойдет на пользу. И места новые посмотрит, и новые знакомства заведет, и характер подправит заодно.

— Леди Амина, вы, почему от нас сбежали? Маэстро так расстроился из-за того, что вы так спешно нас покинули!

Ага, если читать между строк, то получается, что меня сейчас так цивилизованно пытаются отчитывать. А судя по гневному выражению, то если бы не наличие Лизы, спешно составляющей со стола посуду, то моя разгневанная личная служанка не сочла бы за наглость и в лицо высказала мне всё что желает, о моем отвратительном поведении.

— Уймись Сара, ничего с Кевином не случится от моего исчезновения. Мерки у него мои есть, все, что хотел он на меня уже примерил, так что может спокойно работать дальше и без моего непосредственного присутствия, я полностью полагаюсь на его вкус и чувство меры. Так и можешь передать ему при следующей ЛИЧНОЙ встрече. — Специально выделив последнее, я с удовольствием могла наблюдать, как меняется выражение лица у девушки с рассерженного на изумленное.

— Как вы узнали?

— Легко. Во-первых, Кевин личный портной короля. И кому ещё, как ни ему, Его Высочество мог заказать сшить мне наряд. Во-вторых, простому курьеру такое задание никто не доверит. Сплетни — это последние, что в сложившейся ситуации уместно. Ну и последнее. В следующий раз, не оставляй ему следов помады на рубашке, у герцогини она очень плохо отстирывается.

— Ой. — Побледневшая девушка испуганно прижала руки к лицу.

— Вот-вот. А теперь, оставьте меня одну.

— Да-да, как пожелаете, миледи.

Сара дергано начала помогать Лизе, собирать посуду на два подноса. Вдвоем у них это получилось значительно быстрее и через минуту девушки спешно покинули беседку. Уже на лестнице Сара обернулась и запинающимся голосом обратилась ко мне.

— Миледи, могу ли я надеяться, что её светлость, герцогиня....

— Я ничего не собираюсь говорить своей матери.

— Спасибо. — Ещё раз поклонившись, девушка поспешила вслед за скрывшейся из виду Лизой.

Странно конечно все это, очень странно.

Солнце, пробиваясь сквозь густую листву плюща, причудливыми пятнами высвечивают резной орнамент составного пола беседки. В его лучах медленно кружатся блестящие пылинки.

Откинувшись на спинку плетеного кресла, я какое-то время просто сморю на замысловатые переплетения вьюна над головой. Слушаю щебет птиц за пределами оранжереи и шелест ветра в листьях растений. Садовник, пока на улице сохраняется теплая погода, открывает часть стеклянных створок, чтобы растениям хватало свежего воздуха. Так что здесь достаточно свежо, несмотря на повышенную влажность.

На одном из кресел я заметила опрометчиво оставленную кем-то книгу. Как беспечно. Страницы, после продолжительного пребывания в беседке начали отсыревать, из-за чего книга начала "лохматиться". Остается надеяться, что это ни какое-то редкое издание, а отпечатанное на станке — там чернила не расплывутся от влаги.

Некоторое время пыталась игнорировать зудящее желание узнать, что же это за книга такая, но из опасения найти под безымянной обложкой какой-нибудь роман, пыталась сдержать любопытство, но надолго меня не хватило. И небольшой томик, обтянутой простой кожаной обложкой без какой-либо конкретной информации кроме цифры "4" на корешке, был у меня в руках уже через пару минут. Пересев поближе к "окошку" оставленному без вездесущего плюща, я с необъяснимым волнением открыла первую страницу.

"Иллия — история земель, религии и население" — Гласило название, написанное красивыми закругленными буквами, вписанными в необычный, цветочный орнамент.

Не помню я что-то в библиотеке отца в свободном доступе таких книг. Да и в закрытой её части, спрятанной за одной из секций, ничего подобного не заметила.

Перевернув страницу, обнаружила довольно красочное и четкое изображение нашего материка на весь разворот. Лирна, по форме напоминает схематично изображенную птицу, головой вытянутую к северо-востоку, а хвостом к югу, перечеркнутую почти посередине под углом "Великим Каньоном". Со всех сторон, вокруг континента разбросаны многочисленные острова и атоллы, самое большое скопление которых у юго-восточных и западных берегов.

Этот естественный барьер отделяет южную часть материка, на котором властвует Империя Юим и Королевство Суо, которые занимают больше половины суши, от северо-восточной, где раскинулись королевства — Измир, Далия, Артея, Альд, Мирим, Свободные Баронства и кусок Мертвых Земель между Далией и Баронствами.

На следующей странице рукописный текст.

"Единственный известный современной науке континент — Лирна, древнее название, которого дошло до наших времен. Из сохранившихся хроник Единой Империи мы знаем, что во времена до Катастрофы существовал как минимум ещё один материк, значительно превышающий по площади Лирну, но до сих пор найти его не удалось. Так что в современной науке принято считать, что континент Артос (ударение на первый слог) прекратил свое существование, полностью уйдя под воду, ознаменовав своим исчезновением закат времени Единой Империи. Нам это известно из найденных в развалинах древних сооружений дневников...".

В моих руках оказался чей-то дневник, где были собранны выписки из разнообразных трудов. Устройство государств, традиции, религия.

Спешно пролистав несколько глав рассказывающих о разнообразных теориях исчезновения Единой Империи, я дошла до религиозного устройства.

"...Религия Реи и Содина.

Основана на учении Реи и Содина, принятых народами Далии и Баронств за великих Святых, несущих радость, мировое счастье и просвещение. Учение возведено в статус государственной религии в 487 году новой эры от Катастрофы. Учение основано на отрицании всего, что досталось миру в наследство от Единой Империи. Все, что принадлежит временам Империи должно быть уничтожено, либо убито. Особое внимание заслуживают у Реи женщины, которым в наследство достались признаки крови Древних, выражающиеся в фиолетовых волосах и голубых глазах, вне зависимости от наследственных признаков родителей. Их служители зачастую использовали для показательных сжиганий по обвинению в Мировой Угрозе. В 892 году, Епископ подписал уложение по так называемому "Прощению", с этого момента наследниц крови Древних не сжигают, в порядке умолчания они все становятся монахинями монастырей Реи, либо становились женами не наследного дворянства за какие-то грехи, обреченные на бездетное существование, будь такая необходимость....".

Оп-па, а вот об этом я и не знала. Это что же получается, я в шаге от принятия монашества? Не-не, не хочу!!! Лорд, где вы?! Я согласна срочно выйти за вас!

Интересно только, почему ни Епископ, ни Настоятельница не приняли никаких мер ещё тогда, когда я только попала к ним в лапы? С момента прихода к власти деда Валина, роль церкви и монастыря сильно уменьшилась, но в сердцах людей все ещё жива Вера. Неужели и у них были на меня свои планы?

Так, листаем дальше.

"Наследницы Крови Древних.

Женщина, чьи волосы имеют характерный признак — фиолетовый цвет различной насыщенности и оттенка. Исходя из доступной информации по дошедшим до нас источникам — все Императрицы и женщины императорских кровей имели волосы фиолетово цвета разных оттенков. Учеными такой феномен был назван — Кровью Древних. Все, кто был исследован на предмет наличия способностей, показывали увеличенный уровень ментальных показаний, большая продолжительность жизни, возможность общения с животным миром, изредка — управление....".

Что за...?

Кровь Древних, Рея и Содин, скорое замужество — почему все это свалилось в одночасье, как снег на голову?

— Я смотрю, что мой дневник вы нашли интересным.

— Лорд?

Мужчина стоял на лестнице и оперевшись бедром об одно из перил внимательно меня разглядывал, сложив руки перед собой. Я не слышала, как он подошел, так что не могу сказать, как долго он меня уже рассматривает пока я, увлеченная чтением, ушла в свои мысли.

— Ну так как, интересно?

— Простите. Я не знала, что это чей-то дневник. — Отчаянно вру, стараясь не смотреть на усмехающегося лорда, для этого приходится сделать вид, что меня очень заинтересовала ссора двух птичек на одной из дорожек, развернувшись к мужчине в пол оборота.

Мужчина быстро раскусил мой маневр, отчего его улыбка стала только шире. Хмыкнув, он решительно направился ко мне, прихватив по пути один из стоящих у стола плетеных стульев. Он с легкостью поднял мебель, которую слуги только по паре таскают, но для этого ему пришлось оставить какие-то бумаги на столе. Судя по характерной архивной папке, эти документу прибыли с ним из дворца.

— Я спросил, интересно ли вам. А не осуждал вас за чтение дневника. Тем более, что он только как наследство принадлежит мне, так как писал его мой дед. — Установив кресло напротив моего, лорд вальяжно расположился в нем, непозволительно далеко вытянув ноги, отчего он почти касался своими коленями моих. — Ну, так как?

— Достаточно интересное чтение. Информация из дневника породила у меня только ещё больше вопросов, и я очень надеюсь, что в скором времени смогу получить необходимые мне ответы.

— Я рад.

Мужчина, не скрываясь, рассматривал меня. Впрочем, я могла его понять, ведь как-никак, перед ним сидит его будущая жена, которую он первый раз в жизни увидел только сегодня. Поэтому я не стала себе отказывать в желании оглядеть в ответ его.

А лорд после завтрака успел переодеться и теперь он блистал в строгом, темно-синем костюме и молочно-белой рубашке с воротничком стоечкой верхняя пуговица, которой была расстегнута. В вырезе я заметила серебристый блеск цепочки, и мне до зуда захотелось узнать, что же он на ней носит. Решительно одернув себя и свое неуемное любопытство, собрала всю волю в кулак и перевела взгляд на правую руку, лежащую на подлокотнике кресла. В лицо я смотреть боялась, откровенно опасаясь, встретится с ним взглядами. И к своему большому удивлению, на безымянном пальце заметила невзрачный ободок медного колечка.

Он был помолвлен?

— Лорд, Вы.... У Вас, есть невеста?

— Да.

Темные, Кевин оказался прав и мне придется сожительствовать с его ВТОРОЙ женой. Мысли о том, что именно мне придется стать второй, я даже не допускала, старательно отгоняя её от себя.

Что же делать?

Видимо на моем лице что-то отразилось, наверное, паника или откровенный ужас, который накрыл меня после его слов, раз мужчина вмиг растерял всю расслабленность и быстро подобрался, полностью сосредоточившись на мне. А когда я вскочила со своего места, все ещё крепко прижимая к себе дневник, твердо намереваясь покинуть беседку, мужчина тоже встал, не позволяя мне удалиться, полностью перегородив мне дорогу к отступлению.

— Нет-нет. — Лорд успокаивающе поднял перед собой руки. — Я имел в виду Вас, леди Амина.

— Да?

Темные! Как стыдно-то....

— Я.... Простите.... — А-а-а-а!!!!! Амина, соберись и хватит перед ним мямлить, словно овца.

— Вам уже кто-то рассказал да?

Лорд устало буквально упал обратно на подушки. Я тоже последовала его примеру, так как ноги меня не держали. Но падать я, конечно, не стала, а со всей осторожностью, какой мне была доступна, опустилась в свое кресло.

— Да, друг рассказал, что в некоторых королевствах, в том числе и Измире, распространенно многоженство.

— Вы из-за кольца так решили.

Я кивнула, стараясь не смотреть на откровенно удивленного мужчину. Темные, я надеюсь, он смеяться надо мной не будет?

— В Измире символами брака являются браслеты. А количеству жен соответствует количество рядов звеньев на браслете. Он носится поверх одежды, так что это достаточно заметный аксессуар. Как видите, у меня такого пока нет. — Он для наглядности даже манжеты на руках закатал, показывая мне отсутствие таковых на мускулистых, загорелых руках.

— Простите за подозрения, лорд, я не должна была. Мне так стыдно.

— Миледи, завитее меня просто Авадаром, не надо этих лордов, хорошо. А просить у меня прощения вам не за что, я прекрасно понимаю вашу реакцию. Ну так что, договорились? Вы будите звать меня по имени?

— Хорошо, но и Вы тогда прекратите называть меня "миледи", "леди" и ещё как-нибудь в разнообразных интерпретациях. Хотя бы когда мы одни. А я вас наедине тоже буду звать по имени.

Он улыбнулся.

— Договорились, Амина.

— Вот и замечательно, Авадар. Хм, какое необычное имя. Оно что-то значит?

— Да "Изобретательный". А ваше?

— Фиолетовый цветок. — Отвечаю с неохотой.

— Очень подходит. — Он уже откровенно смеется.

— Да, папа не слишком долго думал, когда нарекал меня. А уж о его изобретательности я лучше умолчу. — Яду в моих словах на несколько кобр хватит.

— Не стоит расстраиваться, ваш отец подобрал вам замечательное и очень красивое имя. Нежное и такое же, как и вы, трогательное.

Э-э-э-э.... Это мне сейчас комплемент так сделали?

Пока я медленно отходила от шока, мужчина напряженно все это время молчал, теребя на пальце кольцо. А потом, неожиданно снял его и протянул на раскрытой ладони мне.

— Только вы Амина, оказались правы. У меня и правда была невеста. До приезда сюда я надеялся, что мы ещё сможем быть вместе, но повстречавшись с вами, я понял, что это невозможно.

— Ой. Лор.... Авар, да в-вы что?! О чем вы?

— О том, что у меня была невеста. Но сейчас она уже в прошлом. — Видя, что я не намерена забирать у него кольцо, Авар сам взял мою руку и вложил в неё кольцо. — Я просто не могу оскорблять так свою будущую жену, в чьих жилах течет кровь Древних Королей.

Что?

Сжав мою руку, мужчина резко встал со своего места и неуверенным, каким-то тяжелым шагом, двинулся из беседки, не забыв прихватить папку с документами.

— Я думала, что вы наоборот поступите. Ведь этот брак, в свете открывшихся событий, больше нуден мне, нежели вам.

Авар замер напряженно у лестницы, а потом медленно повернулся лицом ко мне.

— Вы не правы, Амина. Не я нужен вам, а вы мне. И даже не представляете, насколько.

Огорошив меня, мужчина стремительно вышел из беседки, оставив меня одну.

— Что здесь, во имя Темных Императоров, сейчас было?

Глава 8

В дом я вернулась уже под вечер, перед самым ужином. Все время до этого я так и провела в беседке, размышляя над сказанным Аваром. Неужели все на самом деле так? И зачем лорд оставил мне дневник его деда и это медное кольцо? Заем сказал о том, что у него была невеста? Зачем мне было это знать?

В моей комнате меня поджидала хмурая Сара и немного затюканная Лиза, которая под бдительным присмотром моей личной служанки развешивала мои новые платья. Даже удивительно, что по пути сюда я никого из родни не встретила, только многочисленные наряды гвардейцев и беспокойно мечущиеся по этажам слуги.

— Вы не очень-то спешили порадовать нас своим присутствием. — Сара перевела хмурый взгляд на меня. — Я уже замучилась объяснять сестре Микаэлле, что вы не можете с ней побеседовать из-за плохого самочувствия и усталости. Ваша наставница жутко подозрительна.

— Я говорила с лордом Самиром сегодня. И Сара, спасибо за Микаэллу, сегодня я не в состоянии с ней общаться. — Развернувшись, прошла в кабинет и, открыв ключом один из ящиков секретера, спрятала в него дневник с кольцом, которое за каким-то надом притащила с собой.

Вообще, надо было оставить его в беседке, а ещё лучше, выкинуть в какие-нибудь кусты. Но нет, я притащила эту железку с собой. Теперь осталось только понять, зачем?

Громко хлопнув ящиком, вернулась обратно в комнату под растерянные взгляды служанок.

— Сара, а где мои украшения? Там должна быть среди колец, серебряная цепочка.

— А? Сейчас достану. Вы пока присаживайтесь, успокойтесь. — Девушка заметалась по комнате в поисках янтарной шкатулки с украшениями, которую сама же и пихнула куда-то. — Может быть чаю? Сейчас Лиза быстренько сходит....

— Нет, не надо.

— Как хотите, — Сара состроила обиженную мордочку, — моё дело предложить. Вот, нашла.

Мне торжественно вручили цепочку, а потом накинулись на застывшую с очередным платьем в руках Лизу.

— Сара, ты не меняешься. — Наблюдая за Сарой, распекающую за медлительность служанку, я быстренько прицепила ключик от секретера к цепочке и повесила её на шею. Длины цепочки как раз хватало, что бы ключ оказался под грудью, и его не было видно.

— А? — Оторвавшись от своего увлекательного занятия, Сара удивленно посмотрела на меня. — Вы что-то сказали?

— Я спрашиваю, сколько осталось до ужина.

— Два часа. Но вам стоит спуститься чуть раньше.

— Замечательно, тогда я в душ, а вы мне найдите какое-нибудь платье.

— Сегодня будут гости. — Робко заметила Сара мне в спину.

— Тогда какое-нибудь непростое платье.

— Они у вас все непростые. — Довольно заметила девушка.

Лиза во время нашего диалога только потрясенно переводила от меня к Саре и обратно взгляд.

Горячий душ оказался очень кстати. Правда, после него пришлось под недовольные замечания Сары и охи Лизы сушить волосы, но меня этот фон не напрягал, а девочки наконец-то сошлись во мнении, что их госпожа жуткая растяпа. Знают же, поганки, что им ничего не будет за это. Может они еще и подружатся из-за общего недовольства моей персоной?

— И во что вы меня решили обрядить сегодня?

— Миледи! — расстроенная мордочка Лизы возникла у меня перед лицом.

— Нет, ну ты только посмотри на эту неблагодарную! — Сара в притворной досаде всплеснула руками. — Мы тут изо всех сил стараемся, чтобы она вовремя успела появиться перед гостями, а она ещё и ерничает!

— Кажется, кто-то тут совсем оборзел пока меня не было.

Состроив самую возмущенную физиономию я, со всей доступной мне возможностью, раскорячилась на стуле перед зеркалом в позе "госпожа изволит гневаться". И все ничего, если бы не расческа в руках, навернутое в несколько слоев огромное махровое полотенце на волосах из-за которого не получалось держать голову ровно и я куда-то постоянно заваливалась и распахнувшийся дальше некуда коротенький шелковый халатик, то может эти две... вредины и корчились сейчас в приступе неконтролируемого смеха. Того и гляди, Лиза сейчас по полу в истерике кататься начнет, так как ноги её уже не держат.

— Ой..., н-не могу-у-у бо — б-больше-е-е-е.... — Сара, согнувшись в поясе и держась руками за живот, на негнущихся ногах доковыляла до шкафа и закрылась от меня дверкой оного и продолжала смеяться уже там.

— Охо-хо-хо-хо..... — Доносилось откуда-то из-за кровати.

— Дурочки. —

Темные!

Не стоило мне в таком виде поворачиваться к зеркалу. Теперь мы смеемся уже все втроем.

— Повеселили. — Голова Сары показалась из шкафа, а потом и вся она явилась из его недр на свет. — Нет, это же надо, так герцогиню спародировать...

Герцогиню!? Смеяться мне резко расхотелось.

— Ой, — девушка от досады даже по губам себя шлепнула, — я не хотела. Точнее, я не имела в виду, что вы на неё похожи. Просто она всегда такую позу делает, когда недовольна кем-то. А это у неё так страшно получается, а у вас так забавно...

А потом меня удивила Лиза. Она с решительностью, достойной настоящего военного генерала, отобрала у меня расческу и принялась расчесывать мои волосы, осторожно перебирая каждую прядку.

— До вашего приезда герцогиня приказала нас всех новеньких собрать и, пока главная горничная наставляла, как нам нужно вести себя после вашего приезда, очень внимательно за нами наблюдала. Остальные слуги потом шептались, что это больше при ней так себя вести нужно, чем при вас. Теперь я понимаю, почему они так говорили. Ваша матушка, её светлость, герцогиня, была неправа, когда заставила нас думать, будто бы вы исчадие зла. Вы — хорошая. И я так рада, что именно мне посчастливилось стать у вас служанкой. Я буду очень-очень стараться, потому что мне впервые хочется сделать все хорошо не потому, что мне за это платят, а потому, что я рада это делать.

Я с все возрастающим удивлением наблюдала за кипящей энтузиазмом служанкой и готова была поверить, что у меня появилась верная горничная, которая не сдаст меня за звонкую монету и возможно, когда-нибудь, ещё и надежная подруга.

— Спасибо, Лиза. — Я крепко сжала её руку, когда Лиза намеривалась положить на столик расческу.

Девушка с улыбкой посмотрела на меня.

— Вы намного лучше вашей матери и сестры. Я уверенна, вы никогда не станете жестоко наказывать своих слуг из-за потерянной ленты или плохого настроения. И ваши волосы..., — на мгновение у меня сердце ушло в пятки от страха, — я не верю, что это признак Зла. Скорее все то, что вам приписывают, досталось вашим родственницам, а вы получили только эту невероятную красоту. Жаль, что в Далии нельзя гордиться такими косами.

— Откуда ты знаешь, что только в Далии нельзя?

— Откуда? Да я сама из Измира.

— Что!? — Взвыли мы в два голоса.

— А что же ты раньше не сказала?

— Да, как-то к слову не пришлось, да и давно это было.... Я ещё совсем маленькой была, когда из-за этой дурацкой войны с Баронствами у меня отца убили. А потом мы с мамой переехали в Далию к её сестре, у которой муж здесь, в столице, торговое представительство своей гильдии открыл.

— Какой гильдии?

— Стекольщиков. Это он продает цветное стекло для витражей.

— Кх-м, Лиза, прости за нескромный вопрос. А чего тебя в служанки понесло?

— Замуж не хотела. — Девушка равнодушно пожала плечами, втыкая мне в волосы очередную шпильку. — Та-ак, а теперь небольшой макияж.

Меня решительно развернули спиной к зеркалу и с хищным выражением на курносом личике принялись внимательно рассматривать. Если бы не видела растерявшуюся девушку сегодня утром, которая чуть не плакала от досады, то решила бы, что она мне таким образом мстить собралась за ту нелепую ситуацию, настолько кровожадным было выражение этих невинных глаз. А уж когда у Лизы в руках появились маленькие кисточки и не менее миниатюрные баночки с непонятным содержимым, вот тут я не на шутку перепугалась за свой внешний вид.

— Лиза..., я надеюсь, ты понимаешь, что сейчас собираешься сделать?

— А? — Осмысленное выражение вернулось к ней не сразу.

— Я говорю, ты знаешь, что собралась делать?

— Ну да, сейчас чуть-чуть глаза подведем, ресницы подкрасим и немного цвета губам. Модными сейчас белилами пускай другие дамы мажутся. — Девушка махнула рукой с зажатой в ней кисточкой в сторону какой-то странной костяной шкатулки, на крышке которой примостилась исполинского вида розовая губка. — Знали бы эти модницы, из чего делают эту гадость....

— А мне расскажешь?

— Нет, не расскажет. — Влезла вездесущая Сара. — А то ещё Её светлость с сестрой просветите, случайно....

— Ну и ладно. Если Лиза не расскажет мне страшную тайну косметического "ужаса", то я желаю знать другую. И просвещать меня придется именно тебе, Сара. — Я хотела посмотреть на реакцию девушки, но Лиза неожиданно властным движением повернула мою голову прямо, заставив смотреть на неё.

— Глаза закройте.

При виде горящей энтузиазмом служанки, я поспешила исполнить её просьбу, так как, откровенно говоря, мне было страшно. Хоть я уже и поняла, что меня не собираются превращать в балаганную шутиху в качестве мести, но поджилки-то трястись не перестали.

— Ну...? — Говорить-то мне пока никто не запрещал. Но подозреваю, что это упущение скоро исправят.

— Я не знаю никаких "страшных тайн". — Тут же пошла на попятный служанка.

— Сара! Ты же меня знаешь. Не скажешь ты, так меня вполне устроит кухонная информация.

— Что именно вы хотите узнать?

Странно, угроза подействовала. А я ожидала криков, ругани и сопротивления.

— Какие взаимоотношения между герцогиней и младшей дочерью? Что связывает Фелицию и лорда Самира?

— Это все?

— Нет. Но от ответов на эти вопросы зависит все остальное.

Спустя сорок минут и одно печальное повествование я была готова к выходу в свет. И надо отдать должное стараньям Кевина, его белошвеек и девушек, выглядела я так, что мне за много лет, первый раз самой нравилось то, что я видела в отражении.

Лиза уложила волосы в замысловатую прическу, приподняв и заплетя в косу уложенную спиралью на затылке, оставив несколько прядок с мнимой небрежностью свободно закручиваться тугими локонами. Все это дело она украсила серебряными шпильками с сапфирами и черными жемчужинами.

— Эти шпильки прислали сегодня от столичного ювелира от имени герцога.

Благодаря усердным стараниям все той же Лизы на ниве косметических ухищрений, мои глаза стали более выразительными и приобрели "загадочную поволоку", как выразилась Сара, пока вдевала меня в нечто темно-синее, именуемое месье Кевином — платьем.

— Что-то не помню, чтобы я сегодня мерила нечто подобное.

У платья был очень, очень рисковый крой. С открытыми плечами, отсутствием жесткого корсета и пышных юбок, обязательных для мероприятий такого характера по протоколу. Вместо этого — шнуровка корсажа с заниженной талией, многослойная юбка, спадающая свободными складками до пола и вышивка по корсажу черными жемчужинами на темно-синем, сапфировом фоне ткани платья.

— Вы уверенны, что меня за такое платье на сегодняшнем вечере не отправят обратно в монастырь с сопровождающим письмом к настоятельнице с сомнениями в её компетентности и профессионализме наставниц?

— Это новая мода на измирские платья. Лиза говорит, там ещё и не в таком ходят. — Сара с суеверным ужасом смотрела на шебаршащуюся вокруг меня служанку. — Даже ваша сестра на прошлый бал у короля, в честь подписания договора между Далией и Измиром, надела платье с отсутствием пышных нижних юбок и колец, а рукава были совсем-совсем короткими.

— Но с корсетом же!

— А ей без него никак. — Резонно подметила горничная.

Подозрительно похожий на смех, кашель, донесшийся где-то в районе моего подола, послужил ответом на мои сомнения. Ещё раз, придирчиво оглядев себя в зеркале и окончательно махнув рукой на приличия вбитые сестрами-настоятельницами, решила не мучиться. В конце концов, герцогская я дочка или где?

Наряд тут же был дополнен изящными черными босоножками на невысоком каблучке с шелковыми лентами, парочкой колец с сапфирами и небольшой изящной серебряной же подвеской в виде трилистника.

— Вас в гостиной ожидает ваш отец, миледи. — Сара заботливо поправила складочку на юбке и, довольно окинув взглядом получившейся результат, приоткрыла мне дверь.

— Уже иду.

Отец ждал мен, вольготно расположившись на диванчике с какой-то книжкой в руках. Видимо, чтиво было довольно веселым, так как он изредка посмеивался, переворачивая очередную страницу. Одет герцог был в камзол и брюки, выполненные в родовых цветах рода Гримхоль — темно-зеленый с золотом. Легкая белая рубашка выгодно подчеркивала стройную, подтянутую фигуру, видимо папа за время моего отсутствия не забросил утренние тренировки с мечом.

— Добрый вечер, ваша светлость. — Склонившись в положенном реверансе, ощущаю себя не очень, кажется, что вот-вот платье само с меня сползет.

— Добрый-добрый.... — Герцог внимательно меня разглядывает с головы до ног. — Вам очень идет этот цвет, дочь моя, а Кевин как всегда на высоте в своем искусстве.

Легко поднявшись с дивана, отец уверенно берет меня под руку, и мы неспешно направляемся из моих комнат куда-то вглубь коридора, прочь от лестницы вниз, где во всю слышны приготовления к предстоящему мероприятию.

Сохраняя абсолютное молчание, мы через минуту неспешного шага добрались до отцовского кабинета. Стоило только отцу открыть дверь я, как в детстве, снова утонула в монументальности стоящей здесь мебели.

Высоченные, до самого потолка, книжные шкафы, потемневшие от времени, заставленные книгами, огромный письменный стол из цельного дуба с замысловатой резьбой, секретер с множеством ящиков, несколько достаточно неудобных кожаных кресел для посетителей и два витражных окна, задернутых тяжелыми шторами ярко алого цвета. Стоило только переступить порог, как ноги утонули в мягком, густом ворсе ковра, кофейного цвета, а нос уловил запах свежей выпечки и клубничного чая — самая большая папина слабость.

— Присаживайся. — Закрыв за нами дверь, отец направился к своему креслу, значит, мне опять придется сидеть на очередной неудобной мебели, призванной облегчить жизнь своему владельцу при неприятном разговоре или уменьшить желание нахождения в своем обществе нежелательных посетителей.

Выбрав кресло справа, я тут же пожалела о своем неосмотрительном поступке. Лучше бы я постояла. Или что мне мешало устроиться на одном из подлокотников? А так я чувствую себя ещё меньше среди этой исполинской мебели, утонув по самые уши в мягком сиденье. Я постаралась скрыть свои ощущения, но от внимательного взгляда отца не ускользнуло мое недовольство, на что он только неопределенно хмыкнул.

— Амина, тебе, наверное, стало уже известно, что по сговору между мной и герцогом Рошвальдом ты должна была выйти замуж за его среднего сына Некоса?

— Да, наставница просветила меня о личности моего предполагаемого супруга.

— Замечательно. Значит, ты понимаешь, что просто так мы не смогли отменить условия сговора.

Условия сговора? А что я вообще помню про этот самый сговор? В памяти тут же всплыли строки, зачитываемые нам наставницами для записи и последующего изучения наизусть огромного талмуда под зубодробильным названием "Правила, уложения и законы семейного устава благородного сословия".

"Сговор — договор между главами Семей о какой-либо сделке, имущественного и неимущественного характеров. Считается устным обязательством, подкрепляемым словом рода и честью главы семьи. Положения сговора не подлежат изменению, кроме незначительных исходных правок в течение времени его исполнения"....

Это что же получается?

— Мы не можем отменить сговор, так что одной из моих дочерей все же придется выйти замуж за сына Рошвара.

Фелиция. Теперь его невестой стала Фелиция. Ой, кошмар-то, какой....

— Миледи, ваша сестра сейчас очень много сил прикладывает, чтобы заинтересовать лорда. Их очень часто видят вместе, а её светлость этому потворствуют. Слуги не раз слышали, как герцогиня наставляла свою младшую дочь и подстраивала ей разные нелепые случайности для того, чтобы они как можно чаще встречались и как можно больше времени проводили вместе. Управляющий даже как-то обмолвился, что идея проживания лорда в поместье исходила от самой герцогини, а не от герцога. Так что лорд, в отличие от остальных послов, живет не в столичном посольстве.

Вот значит как все....

— Сегодня, на ужине, у нас соберутся все, кто заинтересован в разрешении сложившейся ситуации. И решение напрямую зависит от лорда, ты и сама это прекрасно понимаешь.

О, да, я понимаю, прекрасно понимаю. Сегодня вечером должна решиться моя судьба и либо я наконец-то прекращу жить в страхе за свое будущее и стану невестой лорда Самира, либо мне откроется мрачная перспектива дальнейшего существования. И не известно ещё, что лучше — брак с маркизом или монастырь.

— Мне жаль, что у тебя было так мало времени, но мы оттягивали этот час, как только могли. Прости, что не сказал тебе раньше о выборе.

Только сейчас я заметила, что отец заметно осунулся со вчерашнего дня и нервничает, что выражалось в нетерпеливом постукивании кончиками пальцев по отполированной множеством прикосновении крышке стола. Как бы ни вела себя Фелиция и кем бы ни была я, он все равно любит нас обеих и желает нам счастья. Но счастливыми всех не сделать и кому-то придется пожертвовать своим личным. Удивительно только, что у меня теперь есть альтернатива и только за это я уже благодарна, так как теперь все в руках у Судьбы и Случая, а не расчета родственников руководствующихся наименьшим злом.

— Спасибо, что не сказал мне о выборе, иначе, я, как и Фели, могла наворотить не пойми чего. А так, все идет, как и должно быть.

— Ты оптимистично настроена.

— Есть причины. — Улыбаюсь. Пусть будет, что будет, я не боюсь.

— И ты мне о них не расскажешь?

Отрицательно качаю головой.

— Нет. Лучше ты мне расскажи, какая сегодня программа на вечер. Сара сказала, что у нас сегодня будут гости. По какому случаю?

— Кроме Рошваров, будут ещё двое измирских послов с женами и несколько приближенных друзей. А причина. Сегодня будет неофициально объявлено о твоем возвращении и решение вопроса с герцогом и сговором.

— Послы тоже в курсе?

— Да в столице, по-моему, только ленивый не в курсе. — Отец кисло усмехнулся увидев, как вытянулось мое лицо после его слов. — А что ты хочешь. Рошвар во всеуслышание объявил о сговоре после известия о том, что именно тебя выбрал король.

— Не поняла. Что изменилось за эти годы, что Рошвар так сильно переменил свое отношения и готов за сговор зубами держаться?

— Деньги. Рошвары — военные, а после всех событий их авторитет и влияние упали очень низко.

— Кх, тогда последний вопрос. А какой размер у моего приданого?

— Небольшая провинция, поместье, счет в банке на четыреста тысяч и маленькая металлургическая мануфактура. Ну и, конечно же, титул маркизы, который ты сможешь передать своим детям.

Челюсть придется подбирать где-то под столом. После таких новостей мне только и остается отойти в сторонку и наблюдать, не предпринимая больше никаких действий. Затопчут ведь!

— А у Фели?

— Немного скромнее. Сельскохозяйственный надел земли, поместье и счет на двести тысяч.

Упс, как же это меня ещё не прикопали в парке по тихому-то!?

— Сегодня лорд пожелал высказать мне мысль, что я ему нужнее, чем он мне. Я желаю знать, почему он так считает и каковы причины такого решения. — Отчетливо понимаю, что хожу сейчас по грани, но ничего не могу поделать с ощущением, что именно я в данной ситуации являюсь хозяйкой положения.

Отец тоже почувствовал перемену в моем поведении и то, что я полностью расслабилась, стоит отметить, что это произошло впервые за много лет. Уверенности сейчас мне было не занимать.

— Ты хочешь знать, что известно по этому поводу мне? — Герцог внимательно изучал меня, словно перспективного делового партнера.

— Да, тем более если мы сопоставим имеющуюся у нас информацию, то картина станет несколько яснее, чем раньше. А, как известно, знание мотивов, зачастую помогает разгадать следующий ход ещё до того, как твой оппонент о нем подумает, не говоря уже о действиях.

— Хм.... Каким интересным вещам, оказывается, учат в монастырях скромных послушниц.

— Может быть, кого-то и учат, но только не "скромных послушниц". Эти девушки вынуждены сами добывать интересующую их информацию, благо, что библиотечный фонд у этих монастырей достаточно богатый, а определение "запрещенной литературы" к ним не относится.

Упс, похоже, я превысила уровень допустимой заинтересованности.

Подавшись вперед, герцог уже с чисто научной точки зрения начал внимательно изучать сидящую перед ним дочь.

— Чаю? Сладкого?

— Не откажусь. — А минутная передышка мне очень кстати, иначе я рискую растерять весь свой умный вид и, позорно опростоволосится перед только что начавшим воспринимать меня всерьез родителем.

Когда передо мной появилась дымящаяся чашка ароматного травяного чая с кусочками дикой клубники и целая вазочка вкуснейшей домашней выпечки, я не смогла сдержать радостного восклицания. Все же предстоящий вечер обещает быть достаточно напряженным и скорее всего мне не удастся перекусить под перекрестьем заинтересованно — злобных взглядов родни и от нетерпеливо — ожидающих гостей.

— Стоит плотно перекусить, перед тем как идти к сегодняшнему сбору отборного, аристократического в буквальном смысле, террариума. — Отец, с теплой улыбкой наблюдая за моей довольной мордахой, заботливо поставил ко мне поближе вазочку с выпечкой.

Несколько минут мы просто наслаждались крепким, сладковато-терпким вкусом обжигающе — горячего чая и сдобным вкусом ещё горячих малюсеньких булочек с апельсиновым джемом.

— Так что ты хотела мне рассказать. — Отец невзначай обронил, совершенно отстраненно наблюдая за вращением чаинок в изящном, пузатом, стеклянном чайничке.

— Я хотела обменяться информацией, который у меня немного, но думаю, что её эксклюзивная важность окупит её скудность

— А взамен?

— Хочу, чтобы ты послушал мои выводы и если что, дополнил их, для полноты картины.

— Я слушаю. Очень внимательно слушаю. — Отец с комфортом откинулся в кресле, сложив перед собой руки в замок. — Но помни, что у нас мало времени и через полчаса нам надо быть уже внизу, встречать гостей. Это крайний срок.

— Учту. — Глубоко вздохнув, как перед погружением в воду с головой, приступила к рассказу. — Не так давно, мне стало известно о договоре между Далией и Измиром, по одному из положений которого, наблюдающие от Измирского королевства должны во благо укрепления межгосударственной дружбы и связей, сочетаться браком с дочерьми знатных дворянских семей аристократии Далии. Одной из предполагаемых невест стала я, а в мужья мне достался аж сам лорд Самир, племянник Иммаха Самрансана. После меня просвещают о личности моего первого жениха — некто Некос, маркиз, сын герцога Рошвара. Мало того, замуж я должна выйти за него по условиям сговора. Кстати, а что за условия?

— Твоя жизнь и здоровье. Маркиз, как твой будущий муж, был обязан чтить тебя и твои потребности, охранять от посягательств тебя, твою жизнь и здоровье и твое имущество, которое на время вашей совместной жизни, переходило бы в его пользование и распоряжение.

— Значит это, правда? Никаких детей.

Раньше я не задумывалась над этим вопросом и старалась не обращать внимания на грустные взгляды наставниц, когда те вещали воспитанницам о продолжении рода и всей ответственности возлагаемой на девушек, должных стать матерями для нового поколения благородных отпрысков. Значит, хочу я этого или нет, но мне приготовили в Далии судьбу монахини, с которой даже за одним столом сидеть не принято, не говоря уже об общении. Годной только на то, чтобы принести семье мужа должное придание в качестве откупа за будущие заботы.

— Да. По мнению нашей церкви, потомки Древних королей существовать не должны и если их непутевые родители не избавились от... "ненужного напоминания", то о своих детях этим девушкам лучше не думать.

— А Фелиция и Максим? Ведь они же мои брат и сестра?

— У крови Древних есть одна интересная особенность. Она проявляется только у одной девушки и если в дальнейшем тщательно отслеживать родословную будущих супругов, то проявления можно избежать. Ты не думай, у нас почти в каждой семье есть свои темные родственники, так что о таких как ты просто предпочитают забыть.

— И много..., таких как я?

— Когда ты родилась и твоя мать голосила на всю столицу о том, что я, цитирую, — "грязный ублюдок, испоганивший всю её благородную кровь", мне пришлось срочно заняться вопросом твоей безопасности. Тогда я и выяснил, что в благородных, да и в простых семьях, достаточно часто рождаются такие девочки, но их родителям удается скрыть это, списывая на смерть новорожденной. Поэтому в последнее время у нас очень большая миграция в Измир и другие королевства. Но из-за женушки я не смог вовремя отправить тебя из страны, да и сам потом не мог бросить тут все после смерти отца Валина. Епископ как-то попытался потребовать от меня твоей выдачи церкви, но не ему со мной тягаться. Со временем сошлись на том, что тебя будут воспитывать сестры монастыря Реи, которым запрещалось оказывать на тебя явное давление, нужен был только предлог тебя туда отправить. И ты его нам предоставила.

Герцог невесело усмехнулся.

— Я вот только все понять никак не могу. Как у них не получилось склонить тебя к тому, что бы остаться в монастыре?

— Я всегда очень хорошо чувствовала лесть и чужое давление. — Пожимаю плечами. — А попытки матери давить на мою совесть всегда выглядели очень неубедительно.

Отец расширенными от удивления глазами уставился прямо на меня. Помучив меня взглядом где-то с минуту, он лишь головой неодобрительно мотнул.

— Пф, на совесть она давила, — пробурчал куда-то в сторону, — а свою, интересно, она хоть раз видела? Для того чтобы на что-то давить, это надо самому хоть раз в жизни почувствовать. — А потом уже ко мне. — Ну, с этим все понятно. А дальше-то что.

— А дальше? Дальше я возвращаюсь домой и вижу премиленькую картину, как моя младшая сестра пытается окучить моего второго жениха. Не объяснишь мне, в чем причина такого поведения?

— В твоем первом женихе — Некос Рошвар, маркиз Асминский. Даже, по мнению нищих бесприданниц, он — незавидная партия. А в случае твоей свадьбы с лордом, Фелиции придется вместо тебя выходить по сговору за него замуж.

— Чего? А как же вы тогда заключили сговор?

— Да кто же знал, что из тихого мальчика вырастит отъявленный отморозок без башни и тормозов.

— Отморозок? В каком смысле? Он — преступник?

— Нет, он берсерк. С пятнадцати лет командует небольшим элитным подразделением из ребят собранных по всему королевству и точно таких же безбашенных, как и он. На войну с Баронствами его никто не пустил, но со своей сотней он неплохо навел порядок в самой Далии, не оставив от разбойников даже воспоминания.

— А поч-чему же его тогда садистом называют?

— За способ казни преступников.

— И только поэтому Фели с матерью решили, что он им неподходящая партия?

— Ещё и из-за статуса маркиза, который, несмотря на его заслуги и любовь народа, несомненно, упал, после военных неудач его отца и старшего брата.

— То есть, маркиз для Фели партия неподходящая, а вот лорд, по мнению матушки — это самое то.

— Я бы сказал, что неподходящая не для Фели, а для вашей матери. Видимо она никак не может смириться с тем, что не её любимице достанется старший, после Иммаха, лорд Измира. Тем более, что так называемые старания по "охмурению" лорда в исполнении твоей сестры настолько нелепы и бесполезны в отсутствии посторонних, то у меня закрадывается подозрение о разыгрываемом "театре для одного зрителя"

— Странно.... — Мне вспомнился наш с матерью разговор в карете. — Очень странно. Её светлость в нашу встречу так неодобрительно позволили себе высказываться в адрес "измирского алхимика".

— Ну.... — отец пожал плечами, мол, женская душа — потемки.

— Хорошо, пока опустим этот момент. — Мысленно махнув на материны выкрутасы, я попыталась сосредоточиться на более важных вещах. — Но у меня осталось два вопроса. Первый. Что сам маркиз думает по поводу сговора и замены кандидатки? А второй. Как Фели относится к Некосу Рошвару и знакомы ли они?

Отец серьезно задумался над моими вопросами, а у меня появилась возможность отдать должное замечательной выпечки без пристального отцовского взгляда.

— Честно сказать, я не знаю, как сам маркиз относится к перемене кандидатки. Но если судить по тому, что у его старшего брата за пять лет брака на баронессе Мирван так и не появилось детей, то с чисто политической точке зрения, он, наверное, был бы не против. Об отношении к подобному браку со стороны Фелиции могу сказать только одно. Ей все равно. Два года тому назад я совершенно случайно выяснил, что твоя сестра готова пойти на обучение в монастырь, лишь бы избавиться от давления матери. А с Некосом она лично не знакома, но мы как-то были на награждении, где она его видела.

— Понятненько....

Все оказывается намного лучше, чем я думала. А надо-то было, всего лишь поговорить с папой и сопоставить наши знания и немного поразмыслить над получившейся картиной.

— Знаешь, а ведь я даже не смотрел на это с такой стороны. — Видимо отец тоже пришел к подобным выводам, что и я. — А ты сама-то как к сложившейся ситуации относишься?

— Я точно не хочу оставаться в Далии и становиться изгоем. Да и, честно признаться, лорд меня заинтересовал. Мужчина, который утверждает, что женщина ему нужнее, чем он ей. Нас в монастыре учили вещам совершенно обратным. Женщина — вот кто нуждается в опеке и заботе. Поэтому, мне жутко хочется узнать причину, по которой он так считает.

— Значит, ты определилась?

— Вполне возможно. Посмотрим. — С напускным равнодушием отставляю от себя пустую вазочку и легко вскакиваю со своего мета. — Надо ещё посмотреть на то, как будут вести себя Некос и Фелиция.

Отец с все возрастающим сомнением, перемешанным с изрядной долей удивления, проводил меня взглядом до двери. Потом, опомнившись, сорвался со своего места вслед за мной.

— Мы же опаздываем!

Темные, так весело мне не было уже давно. Я никак не могла успокоится, пока мы сломя голову неслись с отцом по служебным переходам, пугая своим видом растерянно жавшихся к стенам слуг.

Глава 9

Мне раньше казалось, что я знаю, что такое "небольшой светский прием для избранных" а так же, какая разница между этим мероприятием и обыкновенным приемом, типа "бал обыкновенный с кучей приглашенного и не очень народа". Но почему-то сейчас мне думается, что я жестоко ошибалась, а наставницы монастыря что-то точно напутали, когда разъясняли нам задачи двух этих светских событий.

Видимо папа думает сейчас о чем-то похожем, иначе бы он не прятался вместе со мной за одной из портьер, отгораживающих двери в "служебные" коридоры. Портьера была качественная, а вот слуги — ленивыми. Пыли на отца насыпалось с этой тряпки уже столько, что я всерьез начинала опасаться того, что стану свидетельницей погребения одеяния родителя под сантиметровым слоем пылюки. Пришлось срочно предпринимать меры и очищать почти угробленный костюм от неминуемой гибели.

— И как это понимать? — Киваю на дверь.

— А я знаю! — Шипит рассерженный отец, гневно сверкая глазами в полутьме. — Но что-то мне подсказывает, что в курсе действия моя драгоценная женушка.

Хе-хе, чувствую, это незапланированное мероприятие дорого обойдется моей "драгоценной" матушке. Я бы на её месте уже начинала бояться. Хотя, о чем я? Уже боюсь, так как все эти разряженные в пух и прах чудаки именно по мою душу, тут и собрались.

Закончив приводить в относительный порядок папин костюм, критическим взглядом окинула результат. Жуть, из-за пыли и крошева штукатурки на темно-зеленой ткани появился белесый налет, и та потеряла свою яркость и сочность зелени, а в волосах проскальзывали белесые соринки штукатурки.

— Руки оторву! Все поместье языками вылизать заставлю! Они у меня год за половину ставки пахать будут!

Предсказуемая реакция, когда понимаешь, что из-за чьей-то лени испортился твой выходной наряд, а гостей-то встречать надо.

— Так, иди сейчас в малую гостиную, что в правом крыле и жди меня там. Я сейчас найду главного инициатора этого безобразия, переоденусь, а потом приду. — Не дождавшись моего ответа, отец быстрым шагом уходит в сторону лестницы на второй этаж.

Ну, ладно, отчего же не подождать. Тем более, что у меня совершенно нет желания показываться на глаза этим праздно шатающимся по коридорам и рассматривающим в монокли лица предков изображенных на картинах благородным представителям столичного высшего света. Да меня же прямо там, на кусочки разрежут и в эти самые монокли рассмотрят. Бр-р-р.

Прикрыв тихонько дверь, иду в сторону выхода из здания. Там есть маленькая дверка в самом конце, через которую можно попасть в уборную, переделанную кем-то в комнату отдыха с диванчиком и парой мягких пуфиков (интересно только зачем), через которую уже можно пройти и в малую гостиную. Надеюсь только, что никого из гостей туда ещё не занесло с попутным ветром.

Без препятствий добравшись до гостиной, замираю на пороге в нерешительности. В помещении темно, из всего освещения — одна единственная настенная лампа и та еле горит, разгоняя мрак только у самой стены. При учете того, что гостиная оформлена в темно-синих тонах, шторы на окнах плотно задернуты и те вообще выходят на восточную сторону, то темно здесь, как в склепе монастыря, в который я на спор лазила в ночь на зимнее солнцестояние. Вот клянусь, точно так же сейчас поджилки трясутся.

Вернуться что ли обратно в коридор? А вдруг не найдут?

Нерешительно двигаюсь в помещение. Надо бы лампы зажечь. Темные, никогда не замечала за собой страхов к темным пространствам, всегда без боязни ходила по скудно освещенным галереям монастыря, да и в библиотеке при одной лишь лампе сидела и ничего. А тут, в доме родителей, среди праздно шатающихся за стеной гостей, не могу справиться с дрожью в коленках.

На подгибающихся ногах, еле-еле дошла до середины гостиной, где со всего маху стукнулась бедром об откуда-то взявшийся на моем пути стол.

— Т-темные! Больно-то как!

У-у-у.... Покусай того умника который, тут перестановку сделал, бешеная собака!

— Кх-кхм!

А?

— Какая интересная у нас тут компания намечается. Однако. — Глухой мужской баритон, с чуть заметной, "вечно застуженной", хрипотцой, ну совершенно неожиданно прозвучал у меня над самым ухом.

От пяток до макушки и обратно промаршировали стройными рядами мурашки, а тело сковал предательский мороз, как во время особо опасных диверсий. Но тут не монастырь, где самое страшное — это матушка-настоятельница и розги, где вредные монахи прикроют от гнева наставниц, может быть, даже помогут с реализацией планов "великой мсте". Это, дери их за ногу все темные прихвостни, отчий дом!

И только я решила, что стоит наконец-то хоть как-то отреагировать на неожиданную встречу и для начала изобразить хоть что-то разумное и членораздельное. Но... кто-то догадался выдохнуть мне прямо в ухо, отчего меня, словно жаром опалило, и волосы на голове дыбом встали.

— И-и...

А потом мне предусмотрительно зажали рот рукой, иначе бы визгу было....

Наверное, это была неосознанная реакция моего тела на угрозу. Хотя, раньше я что-то не помню за собой таких реакций на неожиданные раздражители. Но и меня в этой ситуации можно понять.

Какой ещё может быть реакция нормальной девушки, когда тебя в темной комнате, некто явно незнакомый, удерживает от визгов на весь особняк? А я что-то не припомню среди своих знакомых таких огромных, мускулистых парней с огромными ручищами, которые одной рукой зажимая тебе рот, спокойно могут удерживать извивающееся и брыкающееся тело в приподнятом над полом состоянии, пока это самое тело не затихнет от банальной усталости.

— Угомонились? — Спрашивает шепотом обладатель ручищ и "простуженного" голоса.

— Мгум. — Согласно мычу, пытаясь кивнуть, с жатым ртом не так уж удобно это сделать.

— Визжать не будете?

— Му-ун. — Нет, типа.

— Ну ладно, тогда я отпускаю. — Руки разжимаются, и я наконец-то могу вздохнуть свободно.

— Кха-кха-кха!!!

Все же хватка у мужика, чуть ребра не поломал. Сипло и пытаюсь отдышаться, ноги не держат, приходится опереться на тот самый злополучный стол. Под рукой чувствуется сукно, видимо здесь теперь играют в "Империи". Темные, о чем я думаю!?

— Простите, миледи, не рассчитал.

Обладатель голоса все ещё рядом, а вот кто-то зажег свет. И в какое сборище тайных подпольщиков я умудрилась вляпаться?

— Как ты, Амина? — До боли знакомый голос.

— Валин! — Перед глазами появилось обеспокоенное лицо нашего короля. — Какого Темного Императора тут происходит!? Что ты-то здесь делаешь?! — В упор смотрю в глаза этому... монарху.

Его Величество неожиданно смущается, наглые глаза начинают шарить по помещению в поиске спасения и сам он весь как-то становиться вдруг меньше.

— А мы тут заговоры устраиваем. — Третий голос мне тем более знаком.

У стены, облокотившись на оную, скрестив руки на груди, стоит лорд Самир собственной персоной и ехидно улыбается во все тридцать два.

А за спиной у меня тогда кто?

Медленно оборачиваюсь, все ещё продолжая опираться на так удачно подвернувшийся стол, и утыкаюсь взглядом в темно-серую ткань военной формы, где в районе нагрудных карманов.... Вот это мышцы... Поднимаю взгляд выше. Застегнут на все пуговицы, воротничок под горло, пара медалей на груди (ни чего себе!!! За заслуги перед Отечеством 1 степени аж целых три штуки!). Мощная шея с тоненькой ниточкой шрама с правой стороны, чисто выбритый квадратный подбородок, упрямо сжатые губы, сломанный пару раз нос и растерянный взгляд золотисто-медовых глаз под густыми пепельными бровями.

— Маркиза...

Дайте предположу

— Маркиз Асминский?

По губам мужчины проскальзывает мимолетная улыбка. А глаза-то уже в открытую смеются. И вообще, он весь такой... милый? И это берсерк королевства!?

— Очень приятно, миледи. — Мужчина, при всей своей габаритности, изящно склоняется и нежно целует протянутую на полном автомате ручку. — Вы так прекрасны. — Я в шоке.

Что они тут все забыли? Ах, да, мне же лорд сказал, заговоры строят.... Что? Какие ещё заговоры?

Резко оборачиваюсь.

— Валин! — Его Величество затравленно смотрит на меня. — Я жажду объяснений.

— Тебе же лорд сказал, заговоры и все такое... — Валин пространно машет рукой. — И вообще, ты-то, что здесь делаешь?

— А я в доме своего отца. Где хочу, там и хожу.

Ага, так я тебе и рассказала, что я тут банально прячусь, пока папа с мамой скандалят.

— Вообще мы тут по поводу, напрямую касающемуся вас, миледи. — Лорд отделился от стены и, подойдя к столу, обошел его с противоположной стороны.

От его внимательного взгляда у меня по телу снова начали бегать предательские мурашки. А при учете того, что меня до сих пор ноги с трудом держат, я была готова прямо тут и сесть. На стол естественно, так как стулья куда-то делись, а платье жалко портить, вытирая юбкой полы.

— Догадываюсь.

Мне, несомненно, очень повезло, что в темноте я взяла направление к свету, на три шага правее. А то, ушибом бедра об стол я не отделалась бы, так как чуть левее от меня стоял диванчик с низкой, по последней моде, изогнутой спинкой. Наткнись я на него в темноте и расшибленный нос при падении был бы гарантирован. Но сейчас, при достаточном освещении, я была безмерно рада обнаружению данного предмета интерьера в непосредственной близости от себя.

Совершенно неприлично раскинув юбки по всему сиденью, я с абсолютно равнодушным лицом (по крайней мере, я на это надеюсь), принялась разглядывать присутствующих мужчин.

М-м-м.... Остается надеяться, что никого из гостей больше сюда не занесет. Если кому-то приспичит обвинить меня в недостойном поведении.... Мне же никто не поверит, что мы здесь просто разговаривали!

Смотрю вот я на них, и понимаю, что именно за такими мужчинами бегают женщины от мала до велика, забыв о возрасте, приличиях и собственных семьях. Все трое — каждый по своему красив, знатные, богатые и, я уверенна, знают толк в обольщении женской части населения.

Маркиз — брутален до судорог в руках, и за один взгляд этих золотых глаз любая отдаст последние чулки, а уж о голосе..., таким только признания на ушко любимой шептать. Форма сидит на нем как влитая, только ещё больше подчеркивая накаченную фигуру, узкую талию и мускулистые ноги. Одним словом, берсерк во всей красе, с повадками матерого хищника и обаянием заправского ловеласа.

Его Величество — жилистый, обаятельный засранец, в шоколадных глазах которого скачут задорные черти. Стоит ему только улыбнуться и его фаворитки начинают визжать от восторга. М-да, не позавидую я его жене.

Ну и лорд Самир на закуску.

Из всей троицы он единственный вызывает во мне чувство заинтересованности. Вот вроде бы смотришь на него и видишь перед собой холеного ловеласа, светского прожигателя жизни и отъявленного сердцееда. С такой внешностью — это неизбежный стереотип. Но стоит приглядеться и за томной поволокой взгляда можно разглядеть цепкий ум и несгибаемый характер. Движения характерны отнюдь не завсегдатаю будуаров и разгульных вечеринок, когда человек привыкает к расслабленному образу жизни, где самое сложное упражнения — это танцевальные па, а руки не держали уже много месяцев ничего тяжелее бокала с вином из тонкого измирского стекла. Нет, скупые, четко выверенные, при этом, несомненно, плавные движения, призванные экономно расходовать ресурсы организма. А на запястьях, прикрытых манжетами легкой шелковой рубашки, химические ожоги, точно такие же, как и у одного их евнухов, старика Карта, который раньше работал помощником ювелира и обжог лицо кислотой.

Кто он? Племянник правителя Измира, алхимик, маг и воин? Зачем я ему? Зачем ему вообще что-то понадобилось в Далии?

— И что же вы надумали по этому поводу?

— Собственно, пока мы только собирались обсудить некоторые вопросы, как вы очень удачно решили присоединиться к нам? — присаживаясь, радостно сообщил мне Его Высочество.

Маркиз как раз, не особо напрягаясь, перенес к столу два огромных и, даже на вид, тяжеленных кресла для себя и Валина, обитых в тон диванчика подо мной, темно синей парчой с немного аляповатым, набивным, золотистым рисунком в виде огромных, пушистых хризантем. Лорд же, поступил и того проще, не став задумываться над вопросом мебели, сев на край так приглянувшегося мне до этого стола стала. И теперь эта троица, очень внимательно принялась меня разглядывать. Какое единодушие, однако.

— Мне стоит оставить вас?

— Нет-нет. — Слаженный протест.

— В твоем присутствии мы как раз таки очень нуждались. — Валин весело улыбается. — И твое появление здесь очень кстати.

— Да? Ну, это же замечательно. — Ага, я так и блещу энтузиазмом. — Может быть, тогда представите нас с маркизом по-человечески. А то, какое-то неправильное вышло у нас знакомство.

Небольшой намек с моей стороны на произошедший инцидент, а маркиз, к моему глубокому удивлению, заливаясь краской смущения, кашлянув, резко поднимается с места и строевым шагом, направляется ко мне, что бы рассыпавшись в извинениях, галантно встать передо мной на колено.

— Я, Некос Рошвар, маркиз Асминский, искренне прошу у вас, миледи Амина, прощения, за мой недостойный поступок.

И какая девушка сможет отказать мужчине, который так трогательно просит прощения, стоя перед тобой на одном колене, склонив покаянно голову и, трепетно сжимает в горячей руке твою ладошку, только что им и поцелованную? Я не устояла.

— Право слово, ничего страшного. Я прощаю вас. — Все же лучше надо было в монастыре слушать Микаэллу, когда та внушала мне правила хорошего тона и как их не преступить, флиртуя с мужчиной. — На моем месте любая девушка была бы счастлива, оказаться в ваших крепких руках. — Сопровождаю слова ласковой улыбкой, хотя самой хочется засмеяться в голос от созданного своими же руками фарса.

От удивления, маркиз даже забыл, что по правилам он не может смотреть прямо на меня, а должен ещё раз попросить прощения за свои действия. Вместо этого он смотрит на меня глазами, размером с золотой и молчит. Валин с лордом все ещё сдерживаясь, фыркают от смеха в рукава, им за этим фарсом очень весело наблюдать.

Неожиданно маркиз задорно улыбается. Я даже уловить не успела как, а он одним слитным движением поднимается передо мной во весь свой немалый рост, так и не отпустив протянутой ему руки, а потом, потянув на себя, заставляет подняться с дивана. Между нами, непозволительное даже в танце расстояние, меньше ладони. Мужчина, не обращая внимания на моё удивление и предупреждающее покашливание у себя за спиной, кладет мою ладонь себе на плечо, а второй рукой, смело обнимает за талию, притягивая ещё ближе.

— Маркиз?

— Раз вы не против, то и я не откажу себе в удовольствии ещё раз обнять вас, миледи.

И настолько волнующе прозвучало это заявление маркиза, что я как кукла, застыла у него в объятьях, ощущая сквозь тонкую ткань платья движение горячей руки вниз по спине.

— Некос. — Предупреждающе спокойный голос Валина отрезвил меня, и я несмело дернулась, прерывая увлекшегося маркиза.

Напоследок склонившись надо мной, шумно втянув мой запах, тот нехотя отпустил меня и твердой походкой, с совершенно равнодушным лицом вернулся в кресло. Только в расширенных зрачках можно было уловить что-то нечеловеческое, звериное. Так хищник реагирует на сладкий запах долгожданной жертвы. Лорд хмурится, Валин явно недоволен. А я.... Я удивленно смотрю на мужчин и совершенно ничего не понимаю в игре, которую затеяла эта троица.

Присаживаюсь обратно. Мне не хочется думать о подоплеке подобного поведения маркиза и о реакциях присутствующих на произошедшее только что. У меня нет достаточной информации, я не знаю их намерений и откровенно говоря, запуталась в том, чего же от меня все хотят.

— И чего вы хотите добиться от моего присутствия при вашем разговоре? — Я не хочу играть, мне это никогда не нравилось. Да и чувствую, что сейчас мне позволено быть более прямолинейной, чем это допустимо при общении с такими людьми, как собственный монарх, измирский алхимик и самый непредсказуемый и сильный человек во всем королевстве.

Его Высочество тоже решил, что на приличествующие расшаркивания у нас времени нет, поэтому ответил ожидаемо прямо.

— Твоего решения.

Чем изрядно меня удивил.

— Решения? Разве я имею права решать? Да и, в сложившейся ситуации, за меня, по-моему, всё и так уже неплохо решили. — Киваю на чем-то недовольного лорда.

— И я бы был не против того решения. — Неожиданно ответил тот. — Но.... Герцог видимо очень любит вас, миледи, раз решил, что вам стоит дать выбор, хотя и считаю его несколько жестоким по отношению к вам. Выбирать из двоих, совершенно незнакомых мужчин, это странно.

— О чем вы?

— Твой отец, Амина, замечательный крючкотвор, знающий как поставить незаметную запятую в официальной бумаге так, чтобы можно было впоследствии выйти с наибольшей прибылью для себя. — Валин кисло улыбается собственному заявлению. — В договоре с Измиром и в официальной бумаге Сговора, нет твоего имени, Есть только туманная формулировка — "старшая дочь рода Гримхоль". А по нашим законам, старшей дочерью рода после твоего замужества станет Фелиция Гримхоль, твоя сестра.

— По этим же законам, старшей Фели станет и в том случае, если я уйду в монастырь.

Мужчины слаженно кивают.

— Это ты сейчас к чему? — Валин хмуриться, кажется, он понимает, к чему я веду.

— Кто, кроме вас и заинтересованных лиц знает дословно о тексте этих бумаг?

— Текст договора о сотрудничестве и его условиях, включая династические браки между дворянами Измира и Далии в свободном доступе. Его основные тезисы публиковали во всех городских газетах, а в селах старосты зачитывали жителям. — Валин пожимает плечами. — Но это доступная информация. А списки невест вообще чуть ли не публично обсуждались.

— А о Сговре?

— До того, как стало известно, что вы можете стать женой лорда, его никто не обсуждал, но потом. Мой отец сильно переживает отсутствие внуков от моего старшего брата. Младший же..., на него рассчитывать не приходиться. Так что, когда в семье узнали о возможности законнорожденных наследников от меня. Сами представьте, какова была реакция на эту новость. — Некос криво улыбается. — Меня даже на семейные праздники приглашать снова начали. Так что об условиях сговора и "прозорливости" вашего родителя сейчас ходят просто легенды.

— Значит и она все знала....

— Амина, о чем ты? — Валин нетерпеливо подается из кресла вперед.

— Моя мать, герцогиня, она знала, что отец оставил лазейку для меня. Пусть и слепой, но все-таки выбор, а им не могут похвастаться даже самые любимые дочери, что уж говорить о ней самой. И тут мне, выпадает шанс, единственной среди многих.... Сговор, это сговор, и если выбирать между ним и договором между двумя сильнейшими державами, то и сельскому жителю станет понятно, каким обязательствам отдадут больший приоритет. Маркиз, чтобы вы сделали, если бы я отказалась возвращаться к миру и осталась бы послушницей в монастыре Реи?

— Понимаю, к чему вы. Ваша сестра быстро бы выскочила замуж за лорда Самира. А я — берсерк, мне позволительны некоторые безумства и за своим всегда приду, куда бы ни пришлось идти. А сестры монастыря — это лакомый кусочек для моих солдат.

— Именно, и все бы получилось так, как хотела моя мать. Фели, её любимая доченька, стала бы женой будущего Короля объединенных земель, почти Императора. Ей только было необходимо уговорить меня остаться в монастыре, и она сделала для этого все возможное. Жаль только, что силой обратно меня вернуть нельзя было, не взяли бы просто. Даже на совесть и долг перед семьей и родом давить пыталась. — Я смерилась, мне все равно.

Мужчины напротив, были поражены моими словами. Да, согласна, не каждый день слышишь о подобном отношении родителя к собственному ребенку. Пусть он и отличается от остальных, пусть считают "особенными", но это же не повод отказываться от собственного ребенка!

Вон, Некос меня даже понимает. Он ведь тоже — не совсем желанный ребенок, с последствиями. Будь неладна эта религия с её предрассудками.

— Я понимаю, зачем вам брак с Фели, маркиз. Моя сестра может дать вам законного наследника. Но я хотела бы знать, зачем вам, лорд Самир, нужна я? Раз у меня есть выбор, я хочу знать, из чего придется выбирать и каковы условия.

Мужчина удивленно приподнимает брови.

— А разве вам недостаточно того, что со мной вы сможете избавиться от условностей навязанных обществу религией?

— Подозреваю, что и здесь не все так просто. — Красноречивый взгляд на Валина. — Да и вы сами имели неосторожность обмолвиться о моей для вас значимости.

— Даже так.... Ну, хорошо. Вы правильно сказали, король, в будущем, объединенных земель.... Дядя с союзниками неплохо постарались, используя мои разработки. Но я-то не хочу. Мне это не нужно. Власть, я к ней никогда не стремился. Я — маг. Мне подвластны некоторые силы, в которые простые обыватели не верят. Я — ученый. И желаю продолжать свои изыскания и дальше, но не в качестве молчаливого руководителя, а того, кто сам будет проводить эксперименты. И вы, мой единственный шанс, та самая возможность, на право отказаться от столь сомнительной чести стать во главе новорожденного исполина, на благо которого придется положить всю свою жизнь и жизнь своих детей. Как носительница наследия Древних, вы можете дать мне право отказать дяде в его последней воле и передать все полномочия будущему мужу Ерины, его дочери.

— А без меня никак?

— Нет. По нашим законам, которые ввел ещё прапрадед, наследник может отказаться от долга только в пользу другого наследника мужского пола. А в нашем поколении, кроме меня, мужчин больше нет.

— Я, значит, дам вам право отказаться от "сомнительной чести". Ясненько....

Гостиная наполнилась звенящей тишиной, мне надо было подумать. Мужчины, понимая, что мне сейчас мешать не стоит, молча, ждали, когда я что-нибудь уже решу для себя. Я же пребывала в сомнениях.

— Лорд, — неожиданно затянувшееся молчание прервал Валин, — а не покажите ли вы маркизу собрание оружия герцога? Соседняя комната с нами. — Не вопрос, приказ.

— Пойдемте, маркиз, пройдемся. — Оба нехотя покинули нас. Только если маркиз сверкал улыбкой, лорд был, заметно, хмур и невесел.

— Амина, — Валин неспешно подошел к диванчику и, бесцеремонно отодвинув мои юбки, присел рядом, — мне кажется, что твоя мать предложила замечательный выход.

Чего?

— Какой выход? Ты о чем?

— О прекрасной возможности отказаться от брака с лордом. — И так он равнодушно это сказал, что у меня нечаянно закралось подозрение о личности того "гения", который и придумал этот план. — Возвращайся в монастырь на полгодика, а потом, когда все уляжется, маркиз легко тебя оттуда вытащит. Я с легкостью прощу ему эту выходку, он же выкрал свою любимую, меня все прекрасно поймут, ведь берсеркам свойственны странные поступки, а вставать на пути желаний у таких, себе дороже. Вы друг друга стоите, да и ты, надо заметить, за эти годы только ещё больше похорошела. Его даже осуждать не будут, почти.

— Ваше Величество! — Отодвигаюсь от Валина в самый угол диванчика, как можно дальше от недобро блестящего на меня глазами, непозволительно близко придвинувшегося монарха. — А с чего вы собственно решили, что я желаю всеми силами избежать возможности связать свою судьбу с лордом Самиром?

— Не говори ерунды! Он же измирец! — Мужчина снова начинает придвигаться ко мне и по мере продолжения его речи, расстояние между нами становится все меньше и меньше. — А это замечательный шанс остаться со мной.

— С тобой!? — Сказать, что я шокирована этим заявлением, не сказать ничего. — Нет, Валин, если я стану женой маркиза, то мы никогда не сможем быть вместе.

Что за чушь? Он что, головой обо что-то ударился?

— Женой? Да, станешь, но только чисто номинально. А в действительности, ты будешь со мной.

— Как так, в действительности? — Темные императоры, что он несет?

— Я не могу жениться на тебе, наш официальный союз не одобрит знать, все ещё слишком велико могущество Церкви, хоть вера в Святых уже не так крепка, как было раньше. Но ты можешь стать моей любовницей. Я уже и с маркизом договорился. — Мне показалось, что после его слов, у меня опора ушла из-под ног. — Подпишу признание одного из его бастардов законным наследником, делов-то.

— Идиот! — это все, на что меня хватило.

— Амина, ты не понимаешь. Мы будем счастливы вдвоем.

Он не понимает, не понимает. А может, просто не знает?

— Я не смогу быть с тобой, как ты не понимаешь?

— Ты боишься общественного порицания? Девочка моя, все будет хорошо. — Меня, шокированную известием, обняли. — Да кто мне что скажет, я — король!

— Нет, Валин, Печать и супружеские Клятвы, я не смогу из-за них с тобой быть, даже если захочу. — Пытаюсь объяснить, но он меня не слышит.

— Да ерунда все это! Я докажу тебе!

Да как же ему втолковать, что не хочу я быть его любовницей!? Что делать?

Валин отнес мое молчание на свой счет. И тут же приступил к активный действиям....

— Ну, хочешь, хоть сейчас докажу! — Объятья вмиг перестали быть нежными. Чужие руки сдавили мои плечи тисками, а жаркое дыханье опалило шею. — Люблю. — Прошептал над ухом знакомый голос. — Как увидел тебя вчера, так и понял что, то детское чувство было серьезным. Никому.... Ни за что.... Не отдам.

Обжигающе горячие поцелуи перемежали отрывистые слова. А во мне все переворачивалось от отвращения к самой себе, к нему. И это предложение. Я чувствовала себя... ужасно....

— Валин, нет. Не надо. — Вялая попытка привести разошедшегося не на шутку мужчину в адекватное состояние ни к чему не привела, лишь только ещё больше раззадорила его. — Валин, прекрати!

Меня опять не поняли. А поцелуи с горящего от стыда ушка, переместились на шею, из-за чего пришлось наклонить голову, когда пыталась отстраниться, но только ещё больше ухудшила свое положение.

— Не бойся, никто не узнает.

Попробовала вырваться, так мне только руки крепче сжали. И когда только успел?

— Валин! Я буду кричать. — Стараюсь, что бы голос звучал твердо и отстраненно, но кажется, у меня это плохо получается.

— И себе сделаешь только хуже.

Он прав. Но молчать.... Т-темные прихвостни Императоров, я не хочу! Что же делать? Как быть?

Решив, что я прекратила сопротивление, Валин, не прекращая выцеловывать что-то на моей шее и постепенно подбираясь к лицу, (а там ведь дальше губы!) завел мне руки за спину, заставляя ещё больше откинуться назад.

Вот мой шанс! Сжав обе мои руки одной, второй он начал шарить по моему телу. Р-р-р.... Предательская тонкая ткань платья. Хочется заорать от отвращения во весь голос. Ведь я считала, что мы друзья! Но надо потерпеть, ещё чуть-чуть....

— Отпусти... — последняя попытка, к которой Валин остается глух, лишь крепче обнимает и настойчивее начинает подбираться к губам.

Прости, бывший друг...

Крепко сжимаю руку, вывернутую из ослабшего захвата в кулак и, когда он уже собирается отпраздновать мою капитуляцию настоящим поцелуем в губы, я бью его со всей возможной силы в челюсть левой рукой. Руку пронзает болью, пальцы саднят, а голова Валина резко дергается в сторону. На мгновенье мужчина теряет ориентацию в пространстве и мне этого вполне хватает для того, что бы пулей вскочить с диванчика в сторону незакрытой уборной и захлопнуть за своей спиной дверь на щеколду.

Сердце загнанной птицей бьется где-то в горле, ноги дрожат, а в голове туман. Слышу из-за двери ругательства, но не могу их разобрать. Нетвердым шагом, иду к неприметной дверке. В голове единственная четкая мысль.

Надо, во что бы то ни стало добраться до своих комнат. Девочки помогут привести себя в порядок....

— Лишь бы ни с кем не столкнуться по пути.

Уже закрывая за собой дверь для слуг, до меня доноситься звук тяжелого удара. Это что-то кинули в стену. Стул, наверное.

Глава 10

Как добралась до своих комнат? Не помню. Встретила ли кого-нибудь на своем пути? Не знаю. Вроде бы никто не орал, не визжал и не пытался остановить....

Пришла в себя тогда, когда за спиной в закрытую дверь собственной ванной комнаты кто-то настойчиво бил кулаками и смутно знакомыми голосами требовал открыть ту немедленно. Голова раскалывается, тело болит, по ощущениям желудок только что вывернуло наизнанку, а во рту побывало стадо котов с одной единственной целью — справить нужду. Я сижу на полу около раковины, а с волос, на порванную юбку капает мутная вода. А вода ли?

— Миледи!!! Миледи, откройте! Откройте, пожалуйста! — Судя по голосу, Лиза под дверью уже чуть не плачет.

— Амина, открывай, открывай немедленно! — А вот Сара уже готова порвать меня на много-много маленьких клочочков. — А иначе я позову стражу!

Бр-р-р.... Только не в таком виде.

— Не надо, сейчас открою.

Пресветлые! И это шипение — мой голос, жуть.

— Не надо? Тогда давай быстрее открывай!

— Хорошо-хорошо. Ты только прекрати орать, а то у меня сейчас голова на части расколется от твоих визгов.

С третьей попытки удалось собрать ноги в кучку и по стеночке, по стеночке, доковылять до двери. С тихим стоном сползла на небольшой пуфик, кем-то догадливым тут поставленный, прямо у двери. Красота....

Стоило мне только сдвинуть щеколду, как в ванну на всех парах влетела Сара, бешено вращая глазами, а следом за ней проскользнула Лиза, у которой глаза на мокром месте были, из-за чего та постоянно хлюпала носом.

— Ох, ты ж.... — Сара растерянно уставилась на растрепанную меня. — Что случилось? Кто....

Пришлось замахать на Сару руками, говорить не получалось — горло саднило и от напряжения снова начали накатывать рвотные спазмы.

— Лиза, чаю, с мятой и лимон, быстро.— Удивительно, но заплаканная девушка меня поняла и стремглав бросилась исполнять поручение, прижимая трясущиеся руки к груди.

— Кто это сделал? — Сара уже взяла себя в руки и теперь как неминуемое зло, наступала на меня с неизбежностью летней бури.

— Не столь важно кто....

— Но...!

— Я сказала, не столь важно кто.... Да и тебе это знать пока не желательно. Лучше помоги мне умыться и приготовь о что переодеться.

Сара обиженно поджала губы, но безропотно принялась к исполнению своих обязанностей, молча стерпев даже то, что меня в очередной раз вывернуло, когда я наклонила голову, чтобы смыть остатки краски с лица. Так что, когда вернулась Лиза с подносом, на котором пыхтел только что заваренный чайник, я была уже раздета до белья и впихнута Сарой в тоненький шелковый халатик, и с мокрой тряпкой на лбу, распласталась на кровати, поверх скользкого покрывала.

— Миледи, там... к вам пришли. — Глаза у Лизы, когда та забежала в комнату, словно два уголька, возбужденно блестели.

— Пошли всех куда подальше, я не хочу ни с кем сейчас говорить.

— Но это лорд!

Ох, только его сейчас тут не хватало. Не желаю, чтобы кто-нибудь ещё видел меня в таком состоянии. От жалости к самой себе, тело скрутило судорогой, я комочком свернулась, прижала ноги к животу и обхватив себя руками. Полотенце мокрой тряпкой скользнуло на покрывало, загораживая обзор и оставляя на кремовом шелке пятна.

— Я же сказала, не хочу ни с кем сейчас говорить.

— Его Светлость просил передать, что готов подождать.

— Нет.

— Миледи, вам все равно придется выйти к нему, прием, на нем вы обязаны появиться. — Сара как всегда права и безжалостно об этом напоминает.

— Хорошо. Выйдите минут на пять, мне надо прийти в себя.

— Лиза, иди, предложи что-нибудь Его Светлости.

— Сара, тебя это тоже касается.

— Пф!

Обиделась, ну и ладно. Мне сейчас не до её чувств, со своими бы разобраться....

Дверь хлопнула, отрезая меня от всего остального мира, но я все равно слышала приглушенные голоса и смех гостей, которые гуляли в парке и щебет Лизы за стеной, которая пыталась что-то предложить лорду. Это раздражало.

— Темные. — Хочется заорать во весь голос, выплеснуть на весь мир все те эмоции, что копились годами и сегодня решили взбунтоваться. — За что?

Кто бы ответил мне на этот вопрос? За что Валин так со мной поступает? Он даже слушать не стал мои объяснения, а ведь я, правда, не смогу, стать его любовницей, даже если захочу этого. В Далии не верят в магию, но она есть. Матушка — настоятельница монастыря, та, что должна бороться с "магической заразой", сама одна из тех, кто обладает мистической силой, позволяющей подчинять себе людей. "Печать Верности" — проклятье, не позволяющее совершить ошибки в выборе. Завязанное на принятие супружеских клятв, убьет изменника и супругом. Медленно, но верно проклятье будет сводить с ума, делая безумными от невыносимой боли.

Ха, выбор, смешно. Нет у меня выбора. Я не смогу снять проклятье. Оно навсегда останется со мной. И теперь, как выясняется, я даже скрыться не смогу, меня и в монастыре найдут и... итог не весел. Теперь у меня одна надежда, объяснить все лорду и попросить защиты.

Надо вставать, иначе совсем расклеюсь.

Предусмотрительно оставленный Лизой чай неплохо взбодрил, окончательно избавив от подкатывающей к горлу тошноты, но я все равно старалась не смотреть на булочки, принесенные служанкой к чаю. Садистка.

Поправила прическу, просто подколов парой выпавших шпилек несколько прядей. Поплотнее закуталась в халатик и, проигнорировав стоящие у кровати тапочки, вышла в гостиную.

— Миледи...?

— Поговорим?

Не дожидаюсь ответа, прохожу к кабинету. Почему-то я полностью уверенна, что он последует за мной.

Мой рабочий кабинет..., по мнению матери, совершенно не нужная нормальной девушке комната. Будь её воля, она бы переделала его под ещё одну гардеробную или будуар. Так бы, скорее всего и сделали, если бы во время ремонта и замены мебели после смерти старого герцога, я не вцепилась как клещ в мебель из дедушкиного кабинета. Спустя три дня наполненных истерикой, отец сдался, наорал на мать, а хмурые рабочие перенесли в мои комнаты так любимую мною мебель. Теперь я могла похвастаться наличием, в моем кабинете старинного гарнитура сделанного из потемневшего от времени дуба. Рабочий стол, секретер, пара книжных шкафов и неимоверно удобное, кожаное кресло исполинских размеров. Замысловатая резьба по дереву, блестящая лакировка и... невероятным количеством потайных ящичков. По мнению деда, кабинет — это такое место, которое должно настраивать человека на рабочий лад и производить определенное впечатление на его посетителей. Поэтому, я счастлива, что в этом доме у меня кабинет есть и мне не стыдно привести сюда кого-нибудь. А то пришлось бы мне лорда в спальню тащить, так как выгонять девушек у меня небыло никакого желания, а поговорить хотелось бы без свидетелей. На душе потеплело, когда заметила, повернувшись к гостю, чтобы указать на одно из гостевых кресел, с каким интересом тот рассматривает представший его глазам интерьер. На миг мне даже почудилось, что в его глазах проскользнула толика уважения. Или не почудилось? — Не стойте, присаживайтесь. — Нет, спасибо. Лорд остался стоять между двумя креслами, как раз напротив меня, устроившейся на своем месте хозяйки кабинета. Мужчина примерно с минуту рассматривал меня и, от этого пристального взгляда, мне становилось ощутимо не по себе, но одернуть его я почему-то не могла. — Что он с вами сделал? — Голос суровый, сам весь хмурый, таким людям не перечат, а сразу выкладывают все "шпионские" тайны на блюдечко с золотой каемочкой. — Ничего. — Не врите мне, миледи, это бесполезно. Я и без ваших объяснений вижу все, но мне хотелось бы услышать вашу версию. — Я не вру вам! Его Величество ничего мне не сделали.... — Под взглядом моментально заледеневших глаз, словно зимнее небо с искрами далеких звезд, мне стало очень неуютно. — Но попытался. — Констатация факта. Правда — очень обидная и неприятная, но какая есть. Молчу, мне нечего ему сказать, оправдываться мне просто не за что, а оправдывать — не особо хочется. Да и головная боль снова дает о себе знать, я не сдержавшись, слегка морщусь при очередном разряде боли, прошивающем виски. Совершенно не стесняясь моего присутствия, мужчина выругался. Ну, это я так думаю, что выругался, а так не знаю, говорил-то он на незнакомом мне языке. Но если судить только по интонации, то это явно было не пожелание долгих лет здравия. Во всей этой пятиминутной речи, скорее всего только предлоги и знаки препинания приличными были. — Этот идиот что, не понимает, что мог просто убить вас своими действиями? — Он не знал! Я пыталась объяснить, но... меня слушать не стали. Убить...? На меня накатила удушающая волна обжигающей боли. Приступ был такой силы, что у меня перед глазами все потемнело, затянувшись мутной пленкой. К горлу подкатил ком, нормально вздохнуть у меня никак не получалось. Неожиданно я почувствовала чужие руки на своих плечах, меня вытащили из кресла и посадили на что-то холодное, наверное, стол. Но потом и эти ощущения пропали и остались только эти горячие, ласковые руки, осторожно прикасающиеся к раскалывающейся голове, саднившему горлу и сведенным судорогой рукам, оставляя после себя облегчение Осознание ситуации, в которой оказалась, пришло неожиданно. Миг, и я уже не где-то там, далеко, а здесь, сижу на столе в объятьях малознакомого мужчины, вроде как потенциального жениха, одетая лишь в тоненький халатик. Спокойное дыхание мужчины шевелит волосы и щекочет шею, руки на моей спине обжигают сквозь ненадежную преграду шелка, а я.... Ой-ё... Прогнувшись в спине и опираясь левой рукой на стол, я притягиваю к себе голову лорда свободной рукой, окончательно запутавшись пальцами в его густой шевелюре. Но и этого мне видимо показалась мало, поэтому для уверенности я его ещё и ногами за бедра обняла, из-за чего полы халатика разошлись и бесстыдно демонстрировали завязки чулок. В голове неожиданно появилась мысль, что в свете горящей лампы мы должны были, наверное, смотреться очень красиво и гармонично. А потом, я поняла, что наслаждаюсь ощущением его близости и мне, в общем-то, совсем не стыдно, хотя и должно бы быть. Наоборот, тело чувствовало приятную согревающую теплоту, и крепче сжавшие меня руки не казались лишними. — Лорд..... — Но, какой бы, ни была моя реакция, посмотреть ему в глаза я так и не смогла, хотя и очень хотела. Вместо этого, позорно спрятала лицо, уткнувшись носом в ворот его рубашки. Темные Императоры, что же я творю?! Этот запах, слегка терпкий и немного горьковатый, отдающий хвойным мылом. Никакого привычного мускусного парфюма, из-за которого кружится голова, слезятся глаза и забивает нос. — ... Авадар. — Что? — До меня не сразу дошло, что мужчина мне что-то сказал. Я почувствовала, как он улыбнулся. — Зовите меня Авадар, миледи. — Но? — От удивления я даже голову подняла и тут же столкнулась с его смеющимися глазами, в которых вспыхивали словно звезды, искры. — Вы же теперь моя невеста? Хотя и прозвучало это как утверждение, я все же посчитала необходимостью подтвердить свое решение. — Да. — Одно лишь слово, а сколько в нем смысла. — Тогда и вы называйте меня Аминой, если хотите чтобы я к вам обращалась по имени. — С удо-ово-ольстви-ием. — Смешно растягивая слова, Авадар придвинул меня к себе ещё чуть-чуть ближе, заставив смотреть прямо ему в глаза, выражение которых стремительно менялось. — Амина. Выдохнув моё имя мне в губы, стремительно преодолев оставшиеся крохи расстояния между нами, он жестко меня поцеловал, преодолевая моё растерянное сопротивление, углубляя поцелуй, заставляя принять его игру По телу прокатилась волна жара, а все здравые мысли покинули мою глупую голову, кажется, навсегда. Ах, как умны были Древние. В одном из фолиантов, найденных мной в библиотеке монастыря, таком старом, что название узнать небыло возможности из-за разъевшей обложку плесени, я вычитала одну мудрую мысль. "Если Вы больше не можете контролировать ситуацию, то просто расслабьтесь и начните получать от неё удовольствие". Вот этому мудрому совету я и последовала и, честно признаюсь, получила массу удовольствия. Все-таки зря наша церковь признала труды Древних — запрещенной литературой, стольких бы проблем можно бы было избежать.... Правда, не знаю, чем бы всё это закончилось, если бы Авадар, в один прекрасный момент не прекратил наши с ним поцелуи и решительно не отстранился от меня. Пару минут мы просто смотрели друг на друга мутными взглядами, не особо понимая, что именно сейчас произошло, и пытались отдышаться. Авадару, наконец, надоело стоять, и он картинно упал в кресло, изображая насмерть замученного несчастного. Тогда-то мне действительно стало страшно, когда увидела, что сделала с его одеждой. Камзол валялся на полу, являя нам свою блестящую в свете лампы подкладку во всей красе, у рубашки отсутствуют несколько пуговиц, причем где-то на груди..., волосы — воронье гнездо. Представлять как выгляжу я в данной ситуации для моего здоровья было просто опасно, поэтому я даже оглядывать себя не стала, попыталась завернуться в халатик как можно плотнее на ощупь и не смотреть в сторону самодовольного лорда. Который сейчас был похож на полностью довольного жизнью человека.

— Ё-моё, как мальчишка. — Мужчина взлохматил себе волосы и, задорно мне улыбнувшись, потянулся за камзолом.

У-у-у... паршивец! Но, какой же, обаятельный и, теперь уж точно — мой.

В душе родилось чувство радости и самодовольство. Так и захотелось попрыгать вокруг улыбающегося во все тридцать два зуба Авадара и покричать "мой, мой, мой". Темные, что это со мной? А, с чего я, собственно так уверена, что теперь он — точно мой? Это вообще как понимать подобные собственнические желания?

И до кучи, я вспомнила, что меня опять должно начать полоскать.

Второго такого приступа я не переживу....

— За что? — Уже чуть ли не плача от жалости к самой себе, обращаюсь к как ни в чем ни бывало приводящему свою одежду Авадару.

— А? — На лице растерянность и непонимание.

Всхлип....

— Решили закончить то, — всхлип... — что у Валина не получилось?

Секундный ступор, а потом он бросается ко мне успокаивать, а я уже реву в три ручья. Да что же это со мной твориться-то!?

— Ну, что ты, малышка!? Нет, конечно же. — возвращается в кресло, перетаскивая меня к себе на колени. Конец прическе. — Просто из-за фазы печати, к тебе не мог прикоснуться ни один мужчина с определенными параметрами в ауре. Желание, страсть, любовь — все эти чувства вызывали ответную реакцию, после чего тебе становилось плохо. Только твоему мужу можно безбоязненно желать тебя.

Та-ак, прекращаем истерику и неконтролируемый потоп. А вот на этом поподробнее пожалуйста.

— Кто? Муж?! Когда это мы успели?

— Я маг, мне не обязательно тащить тебя к монахам, чтобы закрепить на печати привязку к своей ауре. И, кстати, почему ты не интересуешься у меня об ауре и что это такое?

— Потому что я знаю, что такое аура. А вот то, что я теперь твоя жена, это знаешь ли очень мне интересно. И когда вы, лорд Самир, собирались мне об этом сообщить?

Мужчина морщится.

— Я же просил называть меня по имени!

— Ха! А я хотела постоять перед алтарем в свадебном платье. — С хитрой улыбкой начала загибать пальцы. — Запустить в кого-нибудь колючим свадебным букетом, да так, чтобы надолго запомнили. И ещё, желаю видеть кислые лица матери и её товарок, когда меня будут готовить к первой брачной ночи. А ещё....

Чего мне там ещё хотелось от свадьбы, я больше придумать не смогла, и в этом была виновата не только собственная скудная фантазия, но и заметно перекосившееся лицо "жениха"

— Что, многого хочу, да? Или в Измире другие традиции? — Темные, что за ересь я несу? — Нет, все понимаю, брак политический и я не имею права требовать чего-то. Но, мне уже шьют свадебное платье, да и приличия, нам придется их соблюдать. Свадьба — дело хлопотное, но необходимо её пережить, иначе не поймут, дочь герцога не может выйти замуж тихо и без определенного числа свидетелей. Нам не позволят....

— Нет-нет. Я все понимаю. Свадьбу нам придется пережить, да я даже сам помогу запустить твоим букетом как можно прицельнее. Собственно не имею ничего против этого гуляния, когда всем кроме нас будет хорошо.

— Всем кроме нас?

— Ну да. Ты же ни разу не бывала на свадьбах, наверное?

— Нет, на одной была, когда ещё в монастырь не попала.

— Я вот тоже на нескольких у вас успел побывать. Когда мои знакомые женились. Так вот, скажу честно, накушавшиеся до поросячьего визга гости, желающие подтверждения годности невесты — это не то, что ожидаешь от подобного торжества.

Что-то такое мне припоминалось. Когда мне было лет пять, выходила замуж матушкина сестра, так на этом мероприятии гости уже к моменту посещения церкви были немного не в состоянии ровно стоять на ногах. А что началось когда "молодые" вышли из-за стола с наступлением сумерек, мне вспоминать совсем не хочется. В тот вечер мой словарный запас изрядно повысился, а миф о капусте и аистах канул в небытие, из-за нежизнеспособности.

Отец ругался и спорил с упертой женой, что мне здесь не место, но мы все равно остались вплоть до того момента, когда на суд гостей вынесли перепачканную в крови белую простыню. Дальнейшую вакханалию я предпочитаю не вспоминать.

— Согласна, не очень все это приятно, но с этим ничего не поделать.

— Вот-вот, традиции. Но....

— Что?

— Ты уже читала дневник?

— Нет. Да и когда бы мне было успеть...

Мужчина замялся. Внимательно посмотрел на меня, вздохнул тяжело.

— Ага. Но ты на днях почитай, хорошо.

— Там есть что-то важное?

— Да. Это связанно с нашим браком.

— А просто рассказать мне что, нельзя?

— Нет, нельзя. — Встрепенулся Авадар, словно я его неприличный анекдот попросила мне рассказать.

Пожимаю плечами. Ну и ладно. Почитаю сама.

— Нам бы лучше разойтись по своим комнатам, да и переодеться было бы не плохо.

Вот зря я ему сейчас это сказала. Мне почему-то кажется, что до этого, он даже не замечал, в каком плачевном состоянии находится наша одежда.

— Да-а-а.... Не мешало бы и переодеться. — Мужчина заботливо накинул мне на плечи свой камзол.

— Ну-ну. — Уже сползая со стола. — Авадар, а ты не просветишь меня, какие у тебя родовые цвета.

— А-а? — Видимо вид моих голых ног, это действительно занимающее зрелище. — Зачем тебе?

— Моё платье, оно немного непрезентабельного вида после общения с..., придется его немного переделать. — Муж, Темные как звучит-то..., хмуриться. — Поэтому, одену другое. Вот я и спрашиваю, какие твои цвета, чтобы соответствовать.

— Одевай то, что захочется.

Авадар стал ещё более хмурым, чем после заявления о "несостоятельности" туалета.

— Что-то не так? — Подхожу ближе.

Никогда не думала, что взгляд глаза в глаза и доверительно положенная рука на плечо может произвести такую реакцию. Собственно, я просто попыталась успокоить расстроенного человека, который за считанные часы стал мне намного ближе, чем собственные родственники.

— Цвета моего рода — темно-серый с серебром.

— Ого, у нас это цвета Церкви и Инквизиторов!

— Не удивительно, так как мой отец, один из инквизиторов Святой Церкви. Он из Баронств.

Ничего себе родословная у моего мужа.... Мать — сестра короля. Папа — инквизитор из церкви Свободных Баронств.

— Кхм, найду что-нибудь. — Стараюсь улыбаться.

Мне действительно не так уж важно, кто был его отцом. Авадар, он сам — другой. Нет в нем привитой постоянными проповедями ненависти к отличающимся от него людям. Да и сам он, маг, алхимик, один из тех, чье имя на устах у народа. Мужчина, чью уверенность в завтрашнем дне, я чувствую буквально кожей.

— Вам не пойдет. — Непробиваем, как скала за монастырскими стенами.

— Вы всегда так прямолинейны, лорд?

Мужчина неуловимым движением поднимается из кресла и оказывается передо мной, на расстоянии вытянутой руки.

— Я просто честен.

Сердце пропускает удар, когда он, как бы невзначай, проводит тыльной стороной руки по щеке и задерживается кончиками пальцев на подбородке, заставляя посмотреть ему прямо в глаза. И я тону. Пропадая с головой, погружаясь в омут этих черных глаз с мерцающими искорками звездного света.

— Авадар, а сколько тебе?

— Мне? — Он, кажется, удивлен моим вопросом. — Тридцать пять.

— Ха, а я думала меньше. Но, самый возраст, для честности.

Смущает ли, что он меня вдвое старше? Наверное, нет, по крайней мере, сейчас.

Он улыбается.

Миг, и мои губы снова в плену поцелуя с привкусом диких трав. И жаль, что длиться он всего лишь мгновение.

— Иди уже, переодевайся, а то боюсь, что собственное обещание я не сдержу.

На мой вопросительно-заинтересованный взгляд предпочли не обратить внимание, а выпихнули из собственного кабинета в заботливые руки служанок с напутственным:

— Оденьте её так, чтобы мне все присутствующие позавидовали.

Я уже говорила, что он — зараза? Да? Ну, тогда я повторю это ещё раз.

— Через полчаса я зайду за вами, миледи, будьте готовы!

Не поленюсь и повторю это ещё раз.

Т-темные!!! Складывается впечатление, что эти две... нехорошие девушки только и ждали условного сигнала на измывательства надо мною. Каких-то полчаса, а я чувствую себя так, будто на мне пахали.

— Ну вот как так можно было испортить прическу?

— Ах, весь макияж потек!

— Ой, синяк! Откуда?

— Миледи, ваше платье теперь только на тряпки.

Угу, паникерши. С прической все в порядке, я даже ни единой шпильки не потеряла, к собственному удивлению. Да и с несколькими свободными прядками мне кажется, все выглядит несколько лучше, чем было.... Макияж, с ним да, проблемы. От помады ничего не осталось, под глазами темные круги и подтеки. По мне так легче просто сыть все это безобразие, но нет, Лиза с удвоенными стараниями принялась за воплощение своих художественных замыслов. Чувствую себя не человеком, а той самой стенкой, на которой неугомонные дети тренируют свои таланты.

Синяк.... Синяк действительно был, маленький такой, почти незаметный..., если не присматриваться. Но мы единодушно сошлись во мнении, что рукава у платья все же должны быть.

А платье.... Ну подумаешь, кружева на подоле у юбки немного оторвались вместе с куском ткани. Ничего же страшного, обратно можно будет пришить. Правда же?

— Так какое платье будите одевать, миледи?

— А мне есть из чего выбрать?

— Да, я подобралась несколько вариантов с рукавами.

Пришлось просить поднести платья ближе, так как Лиза, как раз занимающаяся приведением прически "в божеский вид", не давала даже голову повернуть.

Бледно — розовое, голубое, зеленое и даже кроваво — красное. Все это не то.

— Может быть что-то конкретное?

— Помниться мне, Кевин подсунул в эту кучу разноцветных тряпок одно серебристое. Где оно?

— Но там... вырез такой..., слишком смелый, такой открытый.

Ого, даже Сара при упоминании это наряда засмущалась. Может быть это как раз то, что мне нужно?

— Неси, будем примерять.

Наряд оказался очень необычным. Нижнее платье бледно-голубого цвета, ткань тяжелая, держит форму. А верхнее платье — легкое, тоненькое, спадает красивыми складками поверх нижнего и, ко всему прочему, полностью прозрачная, серебристо-черная с серебряным морозным кружевным узором.

— Будите одевать? — Сара с опаской посматривает то на меня, то на платье.

— Буду.

Девочки пожали плечами и с видом обреченности на меня его одели...

Хех, теперь понимаю, почему Сара так опасливо на него смотрела.

Если бы не одно "но", то платье бы было даже слишком консервативным, потому что оно закрытое, с воротничком стоечкой и длинными расклешенными рукавами до середины запястья. Ненавязчивый кружевной рисунок, пышная, многослойная юбка.

Но... чуть ниже воротника и до линии корсета идет широкий разрез, открывающий почти всё декольте и даже чуть больше. А корсет там, между прочим, не простой, а тот, который заканчивается под грудью.

— Идеально.

Серебряная цепочка с ключиком, как замысловатое украшение. Простые серебряные же шпильки с завитушками, серьги капельки с бледно-голубыми топазами и парочка колец из того же комплекта, что и серьги.

— Оно слишком длинное для туфель на плоской подошве. — Мстительно цедит Сара, протягивая мне серебристые туфли на восьмисантиметровом каблуке с многочисленным завязками-ленточками.

— Да. Красота требует жертв.

Только успела одеть туфли, как раздался стук в дверь, которую Сара была отправлена открывать, на что та мне язык показала. Нахалка.

— Лиз, на столе стоит сундучок, в нем флакончик маленький, красного стекла.

— Этот?

— Да, давай.

Пара капелек на запястье и шею и меня окутывает нежный запах цветов Зенры. Это вам не сладковато-приторные розовые духи, это терпкий запах летней ночи с ненавязчивой горчинкой.

Лиза неверяще тянет носом. Удивленна.

— Зерна? Вот это да.... Откуда?

— В монастырях Реи монахи многое могут. И духи из Зерны это, поверь мне, ещё не самое удивительное.

В комнату вбегает чем-то обеспокоенная Сара.

— Миледи, к вам лорд Самир и... ваш отец. Они очень... злые.

— ???

Злые? С чего бы им быть такими единодушными? Я понимаю, отец злиться, потому что я обещала ждать его в малой гостиной, а сама вернулась в непотребном виде к себе в комнаты. Да и мало того, жутко опаздываю на этот вечер, будь он не ладен. А лорд-то чего злиться?

— Поспешите!

Собравшись с духом, решительно иду в гостиную, где меня ожидают. Сердце стучит, как загнанное. Может я зря решила одеться столь рискованно? Вдруг не поймут?

Поздно, меня увидели.

Отец при моем появлении давится воздухом, а Авадар.... От такого пристального взгляда мне становиться жарко.

— Вы прекрасны, моя леди.

— Вы так любезны, мой лорд.

Реверансы, поклоны и вроде бы протокольный поцелуй руки, а у меня в животе все переворачивается, и невольно вспоминаются ощущения во время поцелуя там, в моем полутемном кабинете. Как тело горело от его объятий.

Накатывает запоздалый стыд, за то, как вела себя. Щеки начинают предательски гореть.

Мужчина улыбается, предлагает мне руку.

— Я так понимаю, что выбор ты свой сделала? — Отец все ещё хмурится, но уже не так серьезно, как раньше.

— Да.

Не знаю, одобрит он его или нет, но это уже не столь важно. Главное, что я сама понимаю, какой именно выбор сделала. И пусть окружающие зубоскалят, измирская подстилка, таковой я точно не стану. Подстилкой мне было суждено быть здесь, почетно греть королевскую кровать, но такая судьба — не для меня.

— Я рад.

Отец целует меня в щеку и крепко обнимает. Авадар отделывается крепким рукопожатием.

— Поздравляю. — Радость с легким оттенком грусти.

— Пап, ты чего?

— Я даже не успел, как следует тебя заново узнать, а ты снова нас покидаешь. А ведь Макс только-только начал снова улыбаться.

— Пап! — Теперь уже я сама повисаю на родителе.

Становиться грустно и плакать почему-то хочется. Вроде бы я знала, что долго мне дома не пробыть, да и не особо хотелось, честно признаюсь. Тем более, что я тут всего сутки, но от этого ещё только грустнее становиться. Снова привязалась к папе, появился младший брат. Мне есть ради кого хотеть остаться в этом доме.

Но разве я смогу заплатить ту цену, которую с меня потребовали? Собственная жизнь — слишком много за простое желание. Тем более что все это так эфемерно.

— Ну, ладно-ладно, не плачь, а то глаза красными будут.

О да, а ещё макияж поплывет. Ты это хотел сказать?

Лиза из-за приоткрытой двери гневно сверкает на меня глазами. Нет, больше никакой краски на лицо, больно хлопот много, да и неудобно... целоваться.

— А мы не опаздываем случайно? Гости, наверное, уже заждались. — Шаркаю ножкой.

Мужчины бледнеют. Какое взаимопонимание.

— Та-ак, ты готова?

Отец внимательно смотрим на меня. Глаза в глаза.

Готова? Наверное. Но я боюсь, до дрожи в коленях боюсь всех этих взглядов, оценивающего шепотка и пересудов. Не самого факта пересудов, а того, что мне придется опять строить вокруг себя стену отчуждения, чтобы снова не было больно.

— Тогда идем. — Папа пошел вперед, а мы с лордом, который заботливо предложил мне руку, следом за ним.

В пустом коридоре наши шаги гулко звучат. Фонарики на стенах ярко освещают пространство вокруг, их свет мириадами искорок рассыпается по серебристой ткани платья.

— Не бойся. — Авадар ободряюще улыбается, сжимая крепче в жесте поддержки локоть.

— Я не боюсь, просто не хочу снова ставить стену отчуждения.

— Если будут говорить, не слушай. Теперь тебе должно быть все равно. Это мои проблемы. — Он ласково целует мне руку. — Просто не слушай, хорошо.

— Не смогу. Ведь ты понимаешь, что я своим решением вынудила сестру остаться перед фактом. Я виновата перед ней.

Авадар вдруг остановился.

— Виновата? В чем?

— У меня был выбор, ты или маркиз с королем в придачу. Я выбрала тебя. А ей..., она вынуждена будет выйти замуж за маркиза, который согласился ради признания своего бастарда наследником отдать меня в любовницы Валину.

Он неожиданно тепло мне улыбнулся.

— Я думаю, что ей с ним будет хорошо. — Авадар тыльной стороной ладони отвел упавший на моё лицо локон. — Поверь, она найдет с ним общий язык.

На глаза наворачиваются слезы. Нет, я не должна плакать, нет.

— Амина, поверь мне, они оба в безвыходном положении, а люди, поставленные перед фактом вместе для решения общих проблем способны на многое, часто, на практически невозможное. Поверь мне, они будут счастливы.

— Я верю.

С души, словно камень свалился. Пуст не сразу, не сейчас, но Фелиция когда-нибудь будет счастлива.

Мы снова медленно двинулись по коридору.

— И зачем ты только спрашивала меня о цвете платья? Лучший из возможных вариант ты нашла сама.

— Лучший?

— Ну, да. А ты не знала?

— О чем?

— Силуэт и цвет платья. Это рахха, его цветок есть на гербе монаршей семьи Измира.

Я в ступоре замерла. Вот это Кевин дает. Как знал, что именно это платье я выберу для обручения.

— Вы идете, нет? — Отец стоял уже около лестницы и ждал нас, нетерпеливо перекатывая в руках какую-то коробочку.

Стоило нам только подойти к нему, как он решительно взял меня за вторую руку. И так, поддерживая меня с двух сторон, мы вышли на лестницу. На нас тут же обратили свои взоры десятки незнакомых мне людей, разодетых в пух и прах. Кто-то смотрел заинтересованно, кто-то безразлично, женщины с завистью, мужчины с затаенным восхищением (а платье-то удачное), но во всех этих взглядах проскальзывало одно общее чувство — брезгливое отчуждение.

У подножия лестницы нас ждали трое — герцогиня с детьми. Взгляд матери обещал мне кары небесные. Фели, с красными от слез глазами, затравленно смотрела на мать. И только Максим радостно мне улыбался, возбужденно сверкая глазами на окружающих.

Не доходя нескольких ступенек до конца лестницы, отец и лорд синхронно отпустили мои руки и, спустившись на две ступеньки ниже, протянули мне две одинаковые бархатные коробочки.

— Я рад, что ко мне вернулась моя старшая дочь. — Папа открыл коробочку и вынул из нее витой золотой перстень с капелькой — сапфиром. — Чти Род, Семью и свою страну. — Кольцо удобно устроилось на среднем пальце.

Окружающие синхронно хлопают.

Это что? Меня сейчас официально признали старшей дочерью и наследной маркизой?

Перевожу удивленный взгляд на открыто смеющегося лорда.

Он медленно опускается на одно калено.

— Миледи, вы окажите мне честь, станете моей женой?

— А-ах....

По рядам гостей прокатился вздох удивления. Со всех сторон послышались приглушенные шепотки. Женщины, возбужденно шурша веерами, не скрываясь, обсуждали предложение лорда.

— Он такой...

— И почему выбрали её?

— Вот бы мою так же выгодно пристроить....

Вот тебе и участь измирской подстилки. Да почти все здесь присутствующие дамы желают если не сами оказаться на моем месте то, по крайней мере, пихнуть сюда своих дочерей или племянниц.

— Да, лорд. Я с радостью стану вашей женой.

Бздынь!

С мелодичным звоном, на плитку пола посыпались хрустальные осколки, сверкая всеми цветами радуги в свете свечей. Ярко алые капли крови на белом мраморе.

— Маркиз, что с вами? — испуганное лицо сестры, которая бросилась с кружевным платком к стоящему с перекошенным лицом маркизу, в израненной руке которого осталась тонкая ножка хрустального бокала.

Может ещё не все потерянно и задуманное получится?

Глава 11.

Рассвет уже окрашивает горизонт в светлые тона, а над головой ещё сверкают драгоценными камнями звезды. Прохладный утренний ветерок шелестит в листве, игриво путая ленты закрепленные садовником на ветвях в честь предстоящих празднеств. Красота.

Я сижу у себя в спальне, в полной темноте, расположившись на широком подоконнике и свесив уставшие за ночь ноги на улицу. Слушаю, как слуги выпроваживают последних, задержавшихся гостей и гремят посудой. За дверью Сара с Лизой о чем-то спорят. Кажется вопрос в том, кто из них в итоге будет пришивать оторванные у синего платья кружева.

Под моими окнами кто-то хлопнул ставнями, и потом снова стало относительно тихо.

Сегодняшний прием.... Теперь я точно уверенна, что сделала правильный выбор. Балы, светское общество, интриги и подковерные тайны — это не мое. Шепотки, назойливые взгляды и откровенная лесть, на грани лжи. Настолько противно и утомительно, что даже улыбаться нету сил, что уж говорить о необходимости держать лицо в обществе фальшивых масок благородного окружения.

Единственной радостью было объявление, что свадебная церемония состоится через четыре дня, в столичной церкви и проводить её будет сам Епископ. Честь, оказанная нам, которой мы должны гордиться?

— Ох, это так престижно! Сам Епископ будет принимать у вас клятвы.

Леди Гризельда, троюродная кузина матери, которая неведомо каким образом оказалась сидящей рядом со мной. Её возбужденный шепот вызывает спазмы отвращения. Дышать при этом было нежелательно, о гигиене рта дама явно не задумывалась в последние года.

И опять, ахи, вздохи и все по кругу.

Лорда посадили напротив, в окружении незнакомых мне девиц замужнего возраста разряженных в пух и прах. Весь вечер они о чем-то мило щебетали и принимались каждый раз громко смеяться, стоило мужчине только открыть рот.

Улыбки, смешки, разговоры, степенные рассуждения. Все это лишь ширма, за ними оскалы акул и шипение кобр, подсчеты выгоды и убытков, планы, интриги и новые игры.

Бомонд играет. Благородные леди и господа развлекаются, меняя маски с легкостью перчаток. Было отвращение, станет лесть, презрение станет радостной улыбкой, а жесткий оскал переделают на добродушную улыбку.

Одна лишь Микаэлла сохраняла весь вечер полнейшее равнодушие, лишь глаза выдавали её азарт. Кажется, что наставнице было интересно происходящее. Я не против, пусть развлекается.

— Псс. Амина.

— Чего?

— Амина.

— Кто здесь?

— Миледи, у вас очень красивые ножки, но если вы хотите со мной поговорить, то советую вам выглянуть из окна, а не пытаться из него выпрыгнуть.

Авадар. Мои ноги...

— Ой!

Как стыдно-то...

Переношу торопливо ноги в комнату, но предательский шелковый пеньюар, вместо привычной ночной рубашки, скользит по натертому добросовестными служанками подоконнику. Звездное небо мелькнуло перед глазами, потерявшую опору попу обдувает прохладным ветерком. Лечу.

Я даже как следует испугаться, не успела, как крепкие руки подхватили меня, прижимая к горячему телу.

— Как вы неосторожны, моя леди. — Улыбающееся лицо Дара напротив.

Глаза сами собой опускаются вниз и натыкаются на пугающую пустоту под босыми ногами лорда. Под нами два этажа и ничего более, только густые кусты под окнами.

— М-магия.... — Восторг, это невероятно! — Но нас же могут увидеть!?

— А было б лучше, если бы я позволил тебе улететь в эти замечательные кусты?

— Н-нет, наверное.

С небольшим порывом ветра, Авадар опустился на мой подоконник, взметнув легкие шторы.

— Тогда все нормально.

Дар, не отпуская меня, легко спрыгнул с подоконника и дошел со мной на руках до моей кровати. На миг, сердце перестало биться, а потом взволнованно пустилось вскачь.

— Ложитесь спать, моя невеста, завтра будет трудный день. — Меня бережно опустили на кровать и заботливо укрыли одеялом, как ребенка. — Не стоит забивать свою чудесную головку плохими воспоминаниями. Я постараюсь, чтобы сегодняшний вечер больше не повторялся.

Склонившись надо мной, Авадар посмотрел мне в глаза.

— Веришь.

— Да.

По комнате поплыл сладковатый, терпкий аромат Зерны. Кончики пальцев закололо и неожиданно для себя, я подалась немного вперед.

Последними воспоминаниями об этой ночи был жаркий поцелуй и ярко-синий блеск его глаз напротив.

Все-таки он маг.

Следующие три дня превратились для меня в сплошной кошмар. А началось все с побудки меня любимой после того, как я заснула почти на рассвете. Сначала Сара пыталась меня раззудить вполне гуманными способами: стягивала с меня одеяло и пыталась воззвать к моей совести, что впрочем, было совершенно бесполезно. От отсутствия одеяла я не страдала, потому что вполне уже привыкла к прохладным помещениям спален в монастыре, а совесть..., эту часть собственной личности из меня благополучно вытрясли в процессе обучения настырные монахини-наставницы.

Так что Сара в результате получила не проснувшуюся меня и даже не просто вставшую, а далекий посыл к Темным Иператорам и пожелание долгой и счастливой... жизни. Нет, а что? Я очень добрая, правда.

— Миледи, вставайте, пожалуйста, скоро уже обед.

— Отстань, противная.

— Но миледи, вас же жду...

Кто и где меня "жду" я слушать не стала, просто запустила прицельно в служанку подушкой и снова завалилась спать, поглубже зарывшись в многочисленные подушки и подушечки.

— Ми-иле-едии-и!

Лиза, зараза, пришла на помощь Саре.

— Брысь отсюда, нечисть.

Вторая подушка не также прицельно полетела во вторую служанку. После чего в комнате наконец-то установилась долгожданная тишина и снова смогла попытаться провалиться в теплые и ласковые объятья сна.

Но не тут-то было.

Стоило мне только вывести сонным сознанием мысль, что быть дочерью герцога, это не так уж плохо и есть в этом некоторые приятные моменты. Например, куча подушек у тебя на кровати, которых хватит на несколько визитов приставучих служанок. М-да, а спать без одеяла на теплой перине очень даже неплохо.... И тепло-о-о...

— А-а-а-а-а!!!!!! Какой придурок это сделал? — Отплевываясь от ледяной воды, залившей кажется всю меня, я старалась найти взглядом того самоубийцу который решился меня таким способом разбудить.

— Вот таким вот образом надо будить особо разоспавшихся девушек. Железный способ, всегда просыпаются.

Ухмыляющуюся, довольную моську Микаэллы напротив, это не то, что хочется увидеть с утра пораньше. Те более обтекая после незапланированного ледяного душа устроенного этой врединой.

— Развлекаешься да?

Наставница молчит, только улыбается ещё больше, хотя куда уж и так скоро щеки треснут от усилий.

— Да что б тебе к Темным провалиться! — Ещё одна подушка полетела прямо в эту наглое лицо моего личного кошмара.

— Твою.... — Да-да, самую тяжелую и жесткую, с обилием какой-то бисерной вышивки выбрала. Все только для вас, моя дорогая наставница.

— Вот теперь мы квиты.

— Ага. Тогда знай, что через полчаса тебя в свое распоряжение ждет распорядитель и организатор твоей свадьбы, а если ты не появишься перед его очами в положенное время, то твою свадьбу организуют без тебя.

С кровати меня как ветром сдуло. Вот вредины, не могли сразу сказать, что тут без меня сейчас мою же свадьбу портить собрались.

— У тебя пятнадцать минут на утренний туалет и водные процедуры. — Мстительно бросила в спину Микаэлла.

— Змея, а раньше сказать, не дано было, да?

У-у-у.... Ну все, я обиделась. Решу все вопросы и такое им устрою, они у меня ещё прощения просить будут! Коллективно.

— Вы если что, обращайтесь. У меня ещё есть несколько способов приведения благородных дам в реальность.

Эй-эй, чему она там сейчас девочек у меня научит. Надо срочно что-то делать.

— Девочки, вы её больше слушайте ага. — Скидываю мокрую рубашку, кричу. — И тогда я так и быть, оставлю вас на попечении у матушки. Здесь вы в полной мере сможете реализовать свои новые знания, полученные от сестры Микаэллы урожденной баронессы Маршас.

Кажется, народ проникся....

А потом была встреча с распорядителем, старичком в глубоких сединах и совершенным пофигизмом к моим пожеланиям. Абрахам Эрцваль. С первого же мгновения нашего знакомства я поняла, что золотую середину между требованиями традиций, дворянским кодексом и моими пожеланиями мы навряд ли сможем найти.

Этот сухонький и седой как лунь старичок с подслеповатыми глазами и морщинистыми руками на все мои замечания выдавал одну единственную фразу. "Это все противоречит установленным годами традициям и протоколу положенному вашим и вашего будущего супруга положениям". Чем меня невероятно бесил и неслабо выводило из себя.

Я против роз в качестве украшения.

Ну что вы, миледи, как так можно? Это же противоречит установленным годами традициям и протоколу положенному вашим и вашего будущего супруга положениям. Ну и что, что у вас на розы аллергия. Протоколу на это плевать. Так положено и точка.

Я против розовых лент. Я не люблю розовый цвет.

Ну что вы, миледи, как так можно? Это же противоречит установленным годами традициям и протоколу положенному вашим и вашего будущего супруга положениям. Леди положено любить все розовое, это традиция. Так правильно, по протоколу.

Я против посещения всех памятных мест столицы после бракосочетания.

Ну что вы, миледи, как так можно? Это же противоречит установленным годами традициям и протоколу положенному вашим и вашего будущего супруга положениям. Как вы можете лишить своего мужа возможности осмотреть в вашем обществе достопримечательности нашей прекрасной, замечательной, блистательной и великолепной столицы? Это же противоречит протоколу!

Последней каплей стало заявление, что мне придется ехать до Церкви в сопровождении моей дорогой матушки....

— Нет. Ни за что!

— Нет миледи, вы не понимаете. Это уже, ни в какие ворота не лезет. Я понимаю ещё все ваши остальные придумки, молодость. Но отказаться от возможности дать вашей матушке, достопочтенной леди Гримхоль, в возможности может быть в последний раз дать вам наставлении! Да как вы смеете!? Чему вас только в вашем монастыре учат!? Мне все равно на ваши взаимоотношения, но такое пренебрежение традиций, это....

— Это дань собственной безопасности. — Пришлось прервать разошедшегося не на шутку распорядителя. — И мне плевать на ваши традиции, в конце концов, я могу себе позволить их проигнорировать. Так что будьте добры учесть во время организации мои пожелания. Никаких роз, розовых ленточек и поездке по памятным и "прекрасным" местам нашей великолепной, блистательной и несомненно прекрасной столицы. А сопровождающую я сама себе найду. Можете, не беспокоится на этот счет.

Старичок недовольно поджал губы и с обреченным выражением на лице принялся что-то вписывать в блокнот.

— Какие ленты?

— Персиковые, фисташковые и брызги шампанского.

— Против цвета скатертей нет возражений?

Кажется, кто-то начинает издеваться....

— Нет, против простого белого цвета я не возражаю.

— Цветы?

— На ваш выбор. Но только не розы, как вы поняли.

— Позвольте спросить, почему не розы?

— Потому что красная, чихающая и сопливая невеста — это то, чего протокол и традиции просто не перенесут.

— Кх-м, согласен. А как же ваша матушка?

— А вы у неё спрашивали, хочет ли она сама меня сопровождать?

И так овальной формы лицо распорядителя ещё больше вытянулось и приобрело выражение совершенного непонимания.

— Узнайте сами, а я пока сопровождающую подберу.

Больше распорядитель со мной не препирался.

Когда он ушел, я смогла наконец-то вздохнуть спокойно, что бы тут же задохнуться от возмущения.

— Ой, не могу! Вы его лицо видели? — Кевин спародировал только что ушедшего распорядителя, вытянув губы трубочкой и выпучив глаза.

Сара, Лиза и Микаэлла во весь голос смеялись, вповалку валяясь на одном диванчике и держась за животы.

— Ну и что мы смеемся? Заняться нечем? — Они меня довели, сейчас всех покусаю. — Сара, Лиза, быстро сбегали за обедом. Жду пять минут, потом начинаю злиться. — Служанок как ветром сдуло, с такой скоростью они исчезли за дверьми гостиной. — Микаэлла, хватит веселиться. Или ты не поняла, кого именно я имела в виду, говоря распорядителю о личности моей сопровождающей?

Сестра-наставница моментально растеряла всю свою веселость, побледнела и, пробурчав что-то себе под нос, с гордо поднятой головой удалилась за дверь. Перевела взгляд на Кевина, который на протяжении моего монолога вполне успешно делал вид, что что-то разглядывал. Мне стоило только внимательно посмотреть на него, чтобы мужчина без возражений и понукания, сам решил удалиться из моего поля зрения.

— Понял-понял, жду в примерочной и не заикаюсь.

Какой сообразительный молодой человек....

Обед, вот единственное отступление, которое мне позволили за весь день.

А потом я попала в загребущие руки Кевина и толпы его помощниц.

Метры ткани, кружев и ниток. Килограммы иголок, булавок и бисера. Многочасовое стояние на одном месте в окружении щебечущих девушек и хмурого портного, что-то колдующего над бесформенной кучей атласа.

К вечеру я не выдержала.

— Ке-е-евин, я сейчас умру! Спаси меня.

— А? — Мужчина рассеянным взглядом нашел раздражитель и удивленно воззрился на меня, как на чудо света.

— А ты чего ещё тут стоишь?

Приплыли....

— Дорогой мой, ты мне сам час назад сказал: "Стой тут, жди. Девочки тобой займутся".

— Да? Ну и как, занялись?

Перед глазами тут же встал очередной комплект белья, которое на меня эти... садистки нацепили со словами "к первой брачной ночи".

— Ну, да. А теперь я могу идти?

— Да-да, не мешай только. — И снова зарылся в свои выкройки.

Кошмар....

Семейный ужин прошел вообще мимо меня. Меня кто-то, о чем-то спрашивал, интересовался. Я даже что-то отвечала и, кажется, согласно кивала. Передо мной сменялась одна тарелка с очередным кулинарным шедевром за другой, я что-то на автомате ела.

В себя я пришла только в своем кабинете, почему-то сидящая за своим столом в полной темноте и с кучей писем в руках. Ужас. Мне уже начинает казаться, что этот жуткий день никогда не закончится.

Звать никого из девушек я не стала, от чужого присутствия я сегодня жутко устала. Сама зажгла свет и села распечатывать письма.

Две трети из всей кипы — однотипные, сухие поздравления с предстоящим торжеством, в каждой строчке которого — качественно завуалированное желание получить приглашение на оное.

Ещё одна часть — приглашения на всевозможные светские мероприятия, больше адресованные лорду, а не мне. Ожидаемо, но от этого не менее обидно.

Одно письмо от секретаря самого Епископа, пафосный конверт, золоченая бумага и особые чернила нежно-фиолетового цвета. Все содержание письма сводилось к одному, в завуалированной форме мне намекали на то, что за мной будут внимательно следить.

"... Мы надеемся на то, что вы останетесь верны Вере нашей, единственно верной...".

Ага, мечтайте дальше. И далее по списку. Верьте, надейтесь и мы вас обязательно простим. Интересно, за что простят-то?

А вот увидев последнее письмо, я сильно удивилась и не сказать, что приятно. Оно оказалось, от... Валина.

На несколько минут я просто зависла над письмом с инициалами короля, борясь в душе с желанием порвать оной немедленно и сжечь остатки до серого пепла, а потом решительно направилась к секретеру, открыла ключиком секретное отделение и отправила нераспечатанный конверт в компанию к дневнику лорда.

— Что-то случилось? — От неожиданно раздавшегося за спиной вопроса я даже подскочила на месте, при этом пребольно удавившись головой об полку секретера. Видимо этого мебели показалось мало и, ко всему прочему, на меня свалился толстенный том сборника романтических стихов, упав корешком прямо на ногу.

— Ай-яй-яй!

— Осторожнее. — Авадар, а это был именно он, тут же оказался около меня и осторожно поддерживая, довел до диванчика у стеллажа с книгами.

— Бо-ольно. — Ногу свело судорогой, а на голове, по ощущениям, будет здоровенная шишка.

— Потерпи секундочку, сейчас помогу. — Прохладные руки коснулись ушиба, а голова, чудесным образом, прекратила болеть. В темных глазах напротив опять сверкнули колдовские синие огни. — Позволишь? — Присев передо мной на колени, он осторожно взял меня за лодыжку. Стараясь не причинить лишней боли.

Кажется, туфельку я отбросила куда-то в сторону сама, когда заботливые руки моего жениха коснулись сведенной судорогой конечности. И следующие несколько минут я бессовестно блаженствовала, хотя почему, это же из-за него я ударилась и получила томиком "романтической" поэзии по ноге.

— Больше не болит?

— Нет. Больше не болит. — О, сейчас мне было очень хорошо, я даже была готова как кошка мурчать под его руками, благо, что они, руки я имею в виду, все так и продолжали держать мою ногу и слегка массировать её, поднимаясь все выше по икре.... Авадар, продолжая массировать ногу, внимательно наблюдал за мной и моей реакцией. При этом, на его лице сохранялось какое-то отстраненное выражение. — Кх-кхм. Уже не болит. Правда-правда. — Пришлось намекнуть слишком увлекшемуся мужчине, что пора заканчивать с оздоровительными процедурами.

— Да-да, это замечательно. — Ой, он ещё и смущаться умеет. Каким он стал милым, так бы и затискала! — Я проверил, растяжения нет. Так что, моя дорогая невеста, можете не опасаться и дальше продолжать разгуливать в туфлях на каблуках. — Угу, от книги по пальцам — растяжение. Я и не знала, что это как-то взаимосвязано.

Видимо на моем лице что-то такое он углядел, раз его это так развеселило. А улыбаясь он вообще, вне конкуренции.

— Дар, ты позволишь так себе называть? — Присаживаясь в одно из гостевых кресел, которое сам же и пододвинул к диванчику, Дар согласно кивнул. — Я так понимаю, ты опять решил навестить меня через окно.

— Как видишь, пришлось. А то тебя твои надзиратели стерегут получше, чем королевскую сокровищницу.

— Это ты про Лизу с Сарой? Не смеши меня. — Отмахиваюсь от него. — Одна твоя подобная улыбка и они тебя сами ко мне под белы рученьки приведут.

— Да-а? Буду знать. — Упс, судя по его шкодливому взгляду.... Зря я это сказала. — Но я не о них, а о парочке гвардейцев, что стерегут тебя под дверью и ещё двоих наблюдателях за стенками.

Оп-па. А о "застенках" он откуда знает? Нет, то, что столичное поместье Гримхоль — это большая крепость способная запутать неожиданного врага и скрыть в потайных ходах своих хозяев, в столице только ленивый не знал. В Далии не всегда и не все было спокойно, а предки у меня были довольно-таки подозрительными, почему и живы их потомки до сих пор. Даже то, что лорд о них в курсе, это не удивительно, так как до сих пор среди бомонда гуляла шутка о скелетах диверсантах заблудившихся у нас и так и не вернувшихся. Кто-то из доброжелателей мог вполне просветить лорда о том, в каком интересном доме ему предстоит проживать. Но чтобы знать, где именно и кто в этих самых ходах сидит, это уже ни в какие ворота.

Видимо я опять не смогла сдержать своего удивления. Эх, не быть мне интриганкой, однозначно.

— Ами, — хм, а мне нравиться такое сокращение моего имени, — я же маг. Пусть и не самый сильный, но и я кое-что могу.

О-да, особенно пробираться в гости к девушкам через окна на третьем этаже без использования лестниц. Придется его от этого отучать, хотя такой способ мне нравиться, но только при учете того, если в гости он будет ходить так только ко мне.

— Я собственно с очень конкретной целью к тебе зашел и ненадолго. — Дар неожиданно протянул мне продолговатую бархатную коробочку. — Это тебе. А мне уже пора, за тобой идут твои милые служанки. — Мимолетный поцелуй, заставляющий забыть меня обо всем, и Дар исчезает, только шторки качнуло, да оконная рама скрипнула, как от несильного порыва ветра.

О его визите материальным напоминанием служит только небольшой бархатный футляр в моей руке да смущающее ощущение в очередной раз украденного у меня поцелуя. Кстати, пока у меня ещё есть минутка без назойливого внимания. Надо посмотреть, что же там такое мне преподнес жених. Почему-то мне кажется, что это не банальные драгоценности, которых мне и без него вполне хватает.

На шелковой подушечке, под тугой крышкой, цепочка с серебристым кулоном, в стеклянной сфере которого — словно в кисельной невесомости, медленно кружиться индиговый цветок Зерны. По комнате поплыл любимый терпкий запах.

Неожиданный тихий стук в дверь заставил скинуть наваждение и трясущимися руками прятать в складках юбки футляр с неожиданным подарком и нервно оглядываться по сторонам. Темные, надеюсь, мой неожиданный посетитель больше ничего мне на память не оставил.

— Да-да. Войдите. — Лишь бы не переиграть.

Дверь немного приоткрывается и в щели появляется немного растрепанная голова Сары.

— Миледи, к вам герцогиня. — Взволнованно шепчет девушка, сверкая глазами и пытаясь состроить виноватое лицо.

— И...? Зови давай.

Сара немедленно кивает и распахивает двери перед её светлостью, которая со всей доступной ей величественностью, вплывает в кабинет в своем одуренно дорогущем платье и килограмме украшений. Я б так не смогла. Многослойные юбки, тугой корсет и необходимость постоянно держать лицо — герцогиня сдала на отлично.

— Свободна. — Не поднимая склоненной головы, Сара спешно закрывает за собой дверь, оставляя меня один на один в обществе сердитой сверх меры матери. А та зла, зла до такой степени, что позволяет своим чувствам проглянуть сквозь намертво приклеившуюся к лицу маску благородной стервы. В выражении глаз, в стиснутых руках и поджатых губах, везде я вижу недовольство мной.

Герцогиня, больше не стараясь выглядеть полностью равнодушной, немного пружинистым шагом, проходит то двери к письменному столу. Острым ногтем по столешнице, до скрипа, чтобы я почувствовала все её раздражение, оценила и осознала. Стол жалко, он мне дорог как память.

— Я смотрю, мебель старика все так и стоит тут. — Словно невзначай бросает, как будто у нас тут обыкновенная светская беседа матери с дочерью. Последнее напутствие перед долгожданной свадьбой у любящей родительницы, ага. — Не желаешь поменять на что-то более... — неопределенный взмах рукой в воздухе, — приличное. Теперь-то ты можешь себе позволить намного большшше. — Все-таки срывается на шипение.

Маска трещит по неровным швам, сквозь которые проглядывает ненависть и злоба. Этот коктейль окатывает меня с головы до пят, оставляя после мерзкий привкус во рту. Неожиданно понимаю, что мне все равно и, я действительно не боюсь. Какая мне разница, что может миледи Виктория подумать о собственной дочери, от которой сама же и отреклась?

— Могу. — Мать вскидывается от звука моего совершенно ровного и безразличного к происходящему голоса. — Но не стану. Эта мебель — память и я буду хранить её.

— Ну-ну. — Ха, а вот и гостевые кресла. Правда же, мамочка, очень удобные. Герцогиня нервно ерзает на скользкой коже, постоянна скатываясь в своем платье в самую глубину сиденья, из-за чего оказывается совсем низко садящей. — Что, даже не поприветствуешь, как полагается? Всё. Думаешь, уже свободна?

Удачная попытка, почти. Но я за эти два дня успела полностью стать к ним равнодушной. Мне даже становиться смешно, от общей нелепости происходящего здесь фарса. От того, что за собственной злобой и ненавистью, мать не видит очевидного. Что действительно смогло бы меня задеть или навредить. Но это мне даже на руку.

В голове всплывают слова старухи-монахини, которая, как молитву, заставляла нас повторять — "Холодная голова — вот что действительно важно приобщении с вашим врагом. Собственные чувства, единственное, что может помешать вам, увидеть истину, происходящую у вас перед носом".

Сказать родичам спасибо что ли, за то, что отправили в монастырь? Наверное, действительно стоит.

— Ах, просите меня, матушка, но я так сильно ушибла ногу, что к своему огромному сожалению, не смогу с должным почтением выразить вам свою радость, от вашего долгожданного посещения. — На лице невольно появляется улыбка торжества, но мне быстро удается исправиться и снова с должным вниманием посмотреть на скрипящую зубами напротив мать. — На неё упал в-о-о-н тот сборник. — Капризно указываю пальчиком на талмуд на полу. — Наверное, придется служанок просить довести меня до спальни, так сильно болит нога.

Какое все-таки замечательное оправдание у меня получилось. Теперь матушка просто будет вынуждена покинуть меня.

— Какая ужасная трагедия. — Ехидничает герцогиня. — Остается тебе только молиться, что ничего серьезного и через три дня ты влезешь в туфли. А то лорд человек занятой, ждать пока ты поправишься, он не будет. А позорить семью я тебе не позволю. Поправляйся, доченька.

Решительно выгребаясь с третьей, нелепой попытки из кресла, герцогиня, горделиво вскинув к небу свой точеный носик, направляется прочь из кабинета.

— Чуть не забыла. — Мать замирает с протянутой к ручке двери рукой и удивленно поворачивается ко мне. — Отзови из тайных ходов своих псов. А иначе...

— Сучка. Какая же ты дрянь.

— Вся в вас, матушка, вся в вас. — Мы обе улыбаемся. Герцогиня кивает, признавая свое поражение. — Я действительно свободна от вас. Вы сами отреклись от меня семнадцать лет назад, сделав свободной. Теперь я отрекаюсь от вас. Миледи, у вас только одна дочь и это не я. А теперь извольте покинуть меня и прихватить своих собачек заодно.

Придерживая юбку у платья, которая без пяти сантиметровых каблуков теперь волочиться по полу и лезет под ноги, подхожу к растерянной женщине и открываю перед ней дверь. Меня поняли и, окинув напоследок каким-то непонятным взглядом, покидают, бросив что-то в пространство.

Замечательно, теперь хоть в своих покоях я могу чувствовать себя без надзора.

Глава 12

Следующие два дня пронеслись, словно мимо. Меня постоянно кто-то дергал и что-то спрашивали, интересовались, но при всем при этом, оставалось ощущение, что все эти расспросы и дерганья лишь дань какой-то традиции, а так, все и без меня уже всё решили. Собственно, от меня и не ждали каких-то предложений или указаний, а когда я пыталась привнести какое-то изменение, меня успешно переубеждали и доказывали его абсурдность.

Не понимаю, зачем я раньше завидовала и обижалась, когда остальные послушницы, мечтая о своих свадьбах, шушукались после отбоя, сдвигая кровати так, чтобы укрыться одеялами и не приглашали меня, считая, что мне уж точно никогда не светит выйти замуж? А оказалась, что я самая первая из моих одногодок, кто пойдет под венец. И вообще, вся эта суета, кошмар какой-то. Нечего в этом бедламе хорошего нет и я рада, что не убивала часы собственного времени на планирование чего-то эпически монументального, как собственная свадьба.

Единственным развлечением для меня стали вечерние посещения моего кабинета Даром. Из-за того, что за мной продолжали приглядывать и старались одну не оставлять, долго мы с ним не могли говорить, но десять-пятнадцать минут было в нашем распоряжении.

Дар за это время успел рассказать мне немного о себе и своей семье. Оказывается, его мать была сестрой нынешнего короля Измира и, как и её муж, была довольно далека от политики, больше интересуясь наукой и магией, так как и сама имела слабенькие способности. Жили они всей семьей в небольшом городке на востоке страны у подножия Церерских гор, где велась добыча драгоценных металлов, алмазов и серы (ну вот хочется мне, чтобы там добывали серу).

До его совершеннолетия, молодого человека никто не посчитал нужным уведомить о том, что у него в родственниках есть представители правящей династии и до объединительной компании он считал себя сыном мелкоземельного графа, странного человека и самодура, повернутого на науке и разного рода исследованиях, спускающего весь.

В последние годы затишья перед компанией, его родители занимались исследованием летательных аппаратов, описания которых те нашли в старинных свитках, найденных Искателями в руинах одной из сохранившихся крепостей у Великого Барьера. Но что-то у них пошло не так и газ в одном из баллонов взорвался, разрушив всю лабораторию, в которой в тот момент продолжали работать супруги.

После похорон и оглашения завещания, новоявленному графу пришло неожиданное приглашение в королевский дворец с загадочной формулировкой о "принятии полномочий".

— Ты не представляешь себе, каким для меня было ужасом узнать, что я племянник короля.

Да на меня все столичные гарпии всем скопом налетели и, пока я не сбежал в армию, так и преследовали. — Посмеиваясь, рассказывал он.

— То есть, после свадьбы мне ещё придется воевать с твоими многочисленными воздыхательницами?

— А ты хочешь съездить в столицу?

— Не-ет....

— Значит, не поедем. — Дар безразлично пожимает плечами и с улыбкой притягивает меня поближе к себе. Вчера мне удалось заставить угрюмых стражников передвинуть в моем кабинете мебель, так что теперь диванчик стоит у окна, а мы можем в тишине любоваться закатом. — Тем более что пока мы с тобой не сможем покинуть территорию Далии.

— О-о-оу. Жаль. Мне бы не хотелось оставаться и дальше в столице. — Неожиданно в памяти всплыло, что отец мне оставил небольшое поместье. — Дар, а нам ведь можно беспрепятственно переселиться куда-нибудь на территории королевства?

— Да, можно. У тебя есть предложение?

— В качестве приданого, отец оставил мене небольшое поместье. Может быть, переберемся туда?

— Так сильно хочешь покинуть столицу? Я не против.

И почему я не придала значение тому, как легко он согласился на мое предложение?

— И не забудь почитать дневник, хорошо. — Не уставал повторять мне на прощанье Дар, целуя.

— Конечно. Обязательно. Вот будет у меня свободная минутка, почитаю.

Но все свое свободное время я потратила на короткие встречи с ним, потому что кажется, начала влюбляться в собственного жениха. Эх, правы были древние, когда писали, что нет ничего более жестокого и беспощадного, чем любовь с первого взгляда.

Если я думала, что три дня подготовки перед торжеством были ужасны, то я не знала, что начнется в ночь перед самой свадебной церемонией.

На улице ещё царила ночь, город видел предрассветный сны и даже обитатели темного времени уже закончили все свои дела, когда мои служанки решили, что мне пора начинать готовиться к "самому важному моменту своей жизни". Как два ополоумевших демона, они ворвались в мою спальню и немилосердно подняли, правда, забыв разбудить и заставив в сонном состоянии топать в ванну, где и принялись осуществлять свою месть за мою тиранию, произвол и эксплуатацию.

И кто сказал, что свадьба это самое радостное событие в жизни девушки? Подайте мне того холостяка сюда, я утоплю этого гада прямо в собственной ванной.

Пемзочки, гели, скрабы и маски. Массаж всех частей тела. Маникюр, педикюр, выщипывание бровей и макияж. Когда увидела в дверях спальни парикмахера, я уже была готова убить его на месте его же ножницами, но Сара заметила мои попытки их стащить и умело отвлекла принесенным Лизой завтраком.

А потом пришел Кевин, и меня начали обряжать в нечто бесформенное и пышное цвета слоновой кости, под неустанные руководства самого маэстро.

— О! Это будет шедевр! Венец всей моей карьеры! — Доносились до меня сквозь ворох ткани восклицания мужчины.

Эх, как бы ни хотелось тебя огорчать, мой дорогой друг, но почему-то мне кажется, что твой "венец карьеры" в моих скромных силах превратить в огромное фиаско. Еле сдержалась без комментариев, а так хотелось.

— Миледи, вы так прекрасны. — Причитала восторженно Лиза, наматывая вкруг меня круги, поправляя складки на юбке.

— О-о-о, Кевин, это чудесное, изумительное платье и оно прекрасно! Ты истинный гений и мастер своего дела. — Сара, повиснув на шее Кевина, во всех красках расписывала розовеющему все сильнее маэстро о его талантах и мастерстве.

Поймав за руку в несчетный раз пробегающую мимо меня Лизу, потащила ту вон из комнаты.

— Косметику, косметику прихвати с собой и дуй отсюда, быстро.

— Зачем?

О-о-о, сама простота и невинность в одном лице. И как эту девчонку в служанки занесло? Каким ветром?

— Ты же хочешь, чтобы самый лучший портной столицы шил для тебя? — по загоревшимся глазам, могу с точностью сказать, что Лиза уж точно не откажется, будь у неё такая возможность. — Тогда, я думаю, не стоит мешать им, глядишь, лучший портной столицы будет просто вынужден отправиться с нами.

У Сары контракт, который она каждые два года продлевает и если мне не изменяет память, то прошлое продление было полгода назад. Уйти с должности она может, но навряд ли захочет, ведь тогда придется выплатить компенсацию. Так что, если все срастется как надо, Сара станет в скором времени управляющей моим поместьем и женой Кевина.

Эх, мечты-мечты....

— А-а-а... О-о-о... Хи-хик.

Информативно.

— Косметика.

— Угу.

Оставив о чем-то нежно шепчущуюся парочку в моей комнате, мы, словно мышки, выскользнули за дверь в гостиную, где Лиза, решительно усадив меня на стул и предварительно укрыв верх платья отрезом ткани, принялась наводить на моем лице красоту. Кисточки в её руках мелькали с такой скоростью, что первое время я опасалась, что разошедшаяся не на шутку служанка со своим энтузиазмом оставит меня без глаза. Но..., отвлекать поглощенную своим творческим занятием девушку я не решилась, а просто отдалась на волю случая и расслабилась, справедливо решив, что имеющееся у меня время я потрачу на сон.

— Миледи. Миледи!

Чужой голос ворвался в затуманенное сознание, разогнав мерзкую муть кошмара.

— А?

— Я все, миледи.

— Хорошо. — Я все никак не могла отойти от только что увиденного. Мудрые, они говорят, что во сне наше сознание способно перемещаться во времени и приоткрыть перед нами границы нашей судьбы, позволив увидеть предначертанное, предостерегая.

— Миледи, с вами все в порядке?

— Да, Лиза, не переживай. Это у меня нервное, переживаю просто. Все же как-никак сегодня моя свадьба. — Нелепая попытка отшутиться.

— Вы уверенны?

— Да-да. Все уже в порядке.

— Ну ладно, тогда я ненадолго оставлю вас. Пойду, помогу собраться, леди Микаэлле, вашей сопровождающей. — Подхватив саквояж с косметикой, девушка направилась к двери, но что-то вспомнив, обернулась ко мне. — Наш дорогой маэстро все ещё воркует с Сарой, так что предлагаю вам пока перебраться в ваш кабинет. У дверей стража, вас все равно не выпустят.

Окружили, демоны.

— Хорошо, пойду тогда, почитаю пока. Может и успокоюсь.

Девушка радостно мне улыбнулась напоследок и покинула гостиную. А я осталась одна, слушать как за дверьми моей же собственной спальни раздается радостный смех двоих влюбленных.

Действительно, стоит, наверное, наконец-то почитать дневник лорда, время у меня пока есть, почему бы и нет. Отвлечься мне это поможет, это точно.

Кабинет встретил меня распахнутыми окнами, свежим воздухом и зарождающимся рассветом нового дня. Вся комната тонула в нежном свете, окрашенная в розовато-мутный цвет предрассветных сумерек. Но на все это я даже не обратила внимания. В шоке, я смотрела на собственное отражение в зеркале напротив двери, которое кто-то неизвестный туда поставил. В нем я видела невероятной красоты девушку в невероятном платье феи из детских сказок.

— О, Создатель, да это же я.

Надо отдать ребятам должное, постарались они на славу, сделав из непонятного зверька, неземное существо. Кожа словно светиться изнутри, глаза сияют драгоценными сапфирами. Собрав завитые волосы на затылке многочисленными жемчужными шпильками, Сара добилась того, что узенькое лицо стало утонченно-кукольным. Тонкая, излишне худая фигура в платье подобного покроя таковой больше не была. Теперь я стала похожа на изящную статуэтку времен до-катастрофы. Не слишком пышная и тяжелая, но многослойная юбка, корсет с заниженной талией, открытой спиной с широкой шнуровкой и трогательной линией декольте, сердечком и, как завершающий штрих, небольшое, просто миниатюрное болеро с воротничком стоечкой и рукавами фонариком.

Рассмотрев платье более внимательно, испытала ещё большее удивление, когда поняла, что складки ткани образуют собой форму цветка, а на корсете ненавязчивая аппликация в виде небольших соцветий и бутонов нежно-персикового цвета.

— Кевин, ты гений. Теперь я просто вынуждена всю свадьбу быть предельно аккуратной. Я просто не могу испортить твой триумф, но тогда ты будешь мне сильно, очень сильно обязан.

Ключ от ящичка в секретере был предусмотрительно надежно припрятан под столешницей. Забрав дневник и коробочку с кулоном я, со всей возможной осторожностью, устроилась на диванчике у окна и в свете разгорающегося дня, принялась за чтение интересующего меня отрывка про наследниц крови Древних.

Понимаю, что это не лучшее время для такого чтива, но раз у меня есть лишних полчаса свободного времени, то почему бы не использовать их на свое усмотрение и наконец-то узнать о себе кое-что новое. Тем более что сам Дар не раз просил меня прочитать его дневник. Может быть, это имеет какое-то значение до нашей свадьбы?

История и география.

Подробная карта Большого Каньона. Зарисовки и планы фортов Древних.

Странные схемы диковинных кораблей.

И все это на древнем наречии, которые далеко не все могут читать, не говоря уже о том, чтобы переводить и понимать.

Ага, нашла. Правда, тоже на древнем, но ни чего, его я немножко понимаю....

"Наследницы крови — носительницы частички Дара доставшегося нам от Древних. По дошедшим до нас свидетельствам, Единая Империя, существовавшая в нашем мире до катастрофы, несла в себе религию, по которой женщина, спутница правителя, его половинка и опора — это величайшая ценность всей нации, которую всеми силами оберегали. И если правитель имел власть Силы подавления, то его супруга, мать и дочери имели над умами подданных власть иного порядка. Женщине из правящего Рода достаточно было лишь попросить и вне зависимости от цели и реальности приказа-просьбы, она была для подданных априори. Исполнение пожелания Носительницы Крови было для подданных великой честью, за которую не жалели и собственной жизни.

Исходя из этого, можно сделать вывод, что основным Даром Наследниц Крови является возможность Повиливать разумными, внушая им необходимость подчиниться воли Говорящей. В результате многочисленных исследований проведенных нашей лабораторией было выяснено, что на эту способность влияет только насыщенность цвета волос у Носительницы и действует она на неограниченное количество человек с разной интенсивностью. Оградиться каким-либо способом от такого рода воздействия невозможно, по крайней мере, такого способа нами обнаружено не было.

Условием возникновения способностей обращения Носительниц к своему Дару является вступление в брачные отношения.

В связи с этим, в королевствах был принят закон, запрещающий становиться таким супругам у власти, из-за прямой угрозы диктата и тирании.

Прим.

Впоследствии Далия и Свободные земли ввели эти ограничения в основу религии".

О, Создатель, да что же это я такое на самом деле?

— Миледи, вы готовы? — В кабинет залетела раскрасневшаяся Лиза. — Миледи?

— Я? Да, готова. Веди.

Гвардейцы, стоило мне только выйти из комнат в коридор, тут же пристроились по бокам, словно я опасная преступница, которая как только, так сразу, попытается сбежать. Наивные. Словно мне делать больше нечего.

В холле первого этажа уже ждала Микаэлла, затянутая в нечто с ног до головы, серое и ужасное, что даже монашеским одеянием назвать язык не поворачивается.

— Молчи. — Предостерегая мой вопрос, шипит еле слышно, вставая у меня за спиной.

Не больно то и хотелось. Все равно потом у Кевина узнаю, во что же он такое тебя обрядил и с чего собственно вдруг такое издевательство. Мне и так ясно и понятно, что фасон одеяния как-то связан с тем, что Микаэлла моя наставница и монахиня из монастыря Реи, но почему именно... такой необычный покрой?

Перед глазами сам собой предстал образ хмурой Микаэллы и, настроение неумолимо поползло вверх от осознания того, что не мне одной фигово. Стоит только подумать о том, как ей будет жарко и неудобно в этом наряде. Мне уже её жалко. Насколько я успела разглядеть, платье пошито из очень плотной ткани и наглухо закрывает тело от ладоней и до самых пяток, и составляет единое целое с неким подобием плотно прилегающего к голове капюшона.

Тяжко нам придется в наших нарядах. Несмотря на раннее утро, в воздухе уже чувствовалась духота и надвигающаяся дневная жара. Неужели сегодня будет гроза?

К подножию лестницы подогнали карету, белую, украшенную огромным количеством тонких зеленых и золотых ленточек, запряженную четверкой белых и изящных Далийских лошадей, в заплетенных гривах которых тоже были ленточки.

Белый — это хорошо. Не так жарко будет, пока мы будем колесить по столичным достопримечательностям. Да-да, от этой сомнительной прогулки мне отделаться так и не удалось. Главное, что бы дождь раньше не начался раньше, чем я попаду в церковь, а то карета-то легкая, крыша у неё хлипкая, промокнем.

А гвардейцев, кстати, прибавилось. Теперь их не двое, а шестеро и сидят они на точно таких же белых коняжках, что запряжены в карету.

— Ты уверенна? — Странный вопрос Микаэллы догнал меня спину и застал врасплох, когда я собиралась сесть в карету. Помогавший мне кучер даже вздрогнул от неожиданности, кажется.

-А у меня разве есть выбор? — С грустной улыбкой оборачиваюсь к наставнице.

— Выбор есть всегда. Ты можешь отказаться и....

Не дослушав, забираю в карету и жду Мику, которая с недовольным молчанием, следует за мной. Внутри тоже все такое белое и светлое, что аж противно. Приходиться разместиться на неудобных, слишком мягких и скользких подушках у зашторенного легкими шторками окнами, за которыми мелькают силуэты парковых деревьев.

— И вернуться в монастырь, где остаток дней мне придется провести в качестве живого примера греховности мира, перекладывая изо дня в день с места на место старые фолианты и прислуживая новым послушницам? Нет, не такой судьбы я желаю.

— А король?

— Ты знаешь? — Удивленно вскивываюсь.

Микаэлла кивает.

— Твой отец тоже знает, и он расстроен.

— Чем? Тем, что отказала? Или тем, что предложили?

— Разве теперь это имеет какую-нибудь разницу? Ведь свой выбор ты уже сделала?

Опять она уходит от ответа, хотя и знает, Микаэлла всегда знает больше, чем говорит. Но у неё есть отвратительная привычка, намекать и никогда не отвечать на вопросы прямо. А мне опять придется, путаясь в её словах, искать правду и ответы на свои вопросы.

— Да, сделала. И считаю, что из всех возможных, он самый правильный в моей ситуации.

— Значит, маркиза ты даже не рассматривала.

— Он готов был сделать из меня любовницу короля, пусть даже и, не зная, что для меня это смертельно, все равно это мерзко и недостойно. — Я стараюсь не смотреть на наставницу, из-за того, что боюсь расплакаться. Мне обидно и горько потому, что раньше я считала, будто бы она понимает и поддерживает меня.

— Осуждаешь?

— Нет.

Микаэлла пораженно молчит.

— Наставница, вас что-то удивляет? — Мне почему-то становиться весело.

— Почему?

— Почему не осуждаю? — Её удивленное лицо, вот лучшая награда. — Потому что он в своем праве, а мое к этому отношение роли не играет.

Микаэлла внимательно вглядывается в мое лицо, словно пытается что-то разглядеть.

— Ты выросла. Я горжусь тобой.

На её глазах слезы.

— Мика...

— Тс-с-с. Лучше насладись видами утренней столицы.

Послушно отворачиваюсь к окну. Мне есть о чем подумать, а мелькающие за окном дома и люди, стоит заметить, неплохо этому способствует.

Над столицей, в свежем утреннем воздухе, разноситься звук колоколов, разгоняя последний сон с её жителей. Шпиль церковной колокольни, ярко сверкает на солнце золотом на фоне синего неба.

— Почему, Амина, почему? — Стискивая гранитный подоконник до побелевших пальцев, у окна стоит его высочество.

— Может потому, что в отличие от нас, она чтит долг перед семьей? — герцог за его спиной сидит в кресле в обманчиво расслабленной позе.

— Все ещё злитесь? — Его высочество резко оборачивается к собеседнику, на его лице крупными буквами написано недовольство пополам с раздражением.

— Валин, ты дурак. Сколько тебе лет, столько я тебя знаю, а ты все от детских привычек никак не избавишься.

— Герцог. — Молодой человек возмущенно воскликнул.

— Что герцог, ну что герцог?! — Взорвался мужчина. — Валин, ты хоть понимаешь, на что ты мог обречь мою дочь? Сейчас она ещё может устроить свою судьбу, обеспечив уверенность в завтрашнем дне, став женой племянника короля Измира. А ты? Что бы ты ей дал?

— Я? Я люблю её. Да, она не стала бы моей женой, но...

— Года через два, тебе придется жениться на Мирале и тогда моя дочь станет тебе не нужна или, что ещё хуже, измирская принцесса, просто сживет её со свету. — Герцог стиснул кулаки. — Запомни Валин, в большой политике нет места для любви и привязанностей, да ты и сам это знаешь.

— Знаю.

— А раз знаешь, так забудь о ней. Просто забудь.

— Как и отец? Он ведь тоже....

— Как отец.

— Не смогу. — Мужчина решительно подошел к столику и, подхватив кувшин с вином, не замарачиваясь, приложился к горлышку.

— Сможешь. Политика, она сама все за тебя забудет. — По-отечески, положив монарху руку на плечо, герцог решительно отобрал у него кувшин, чтобы тоже "продегустировать" его содержимое.

В церковь мы успели как раз вовремя, с затянутого свинцово-черными тучами неба уже начинал моросить мелкий дождик.

— Темные, да сколько же можно было нас ещё по городу мотать? — ворчала Микаэлла, следуя за мной под своды церкви.

— Долго, Мика, долго. Нам ещё можно сказать повезло, что дождь так скоро начался. — В высоких сводах голос терялся, преумножаемый эхом.

— Повезло?

— Ага. — И мстительно закрываю дверь "невестиной" комнаты перед носом возмущенной донельзя наставницы, оставляя ту растерянно хлопать глазами в коридоре. — Фу-у-ух, добрались.

— Миледи, вы уже здесь? — Лиза, Сара и Кевин (?) тут как тут. — Сейчас-сейчас, мы быстренько приведем вас в порядок, и будете ещё лучше. — Щебечет Лиза, бегая вокруг.

— А где вы Микаэллу потеряли?

— Нигде. Сейчас выпустит пар в коридоре и придет. А-а-а, Лиза, хватит мельтешить у меня перед глазами.

Служанка остановилась посередь комнаты с тазиком воды в руках, пара капелек из которого выплеснулись на натертый до блеска паркет.

— Упс..., надо же срочно вытереть.

— Стоять! — Сара отобрала злополучный тазик. — Кевин, шли бы вы, места, что ли заняли. А то скоро гости пребывать станут, нам даже пристроиться негде, потом будет.

— Да-да, надо.... Та-ак, пошли Лиз, отвоюем нам местечко под солнцем. — Подхватив слегка растерянную девушку под локоток, друг стремительно выбежал, таща оную на буксире из комнаты, для того чтобы в коридоре налететь на Мику.

— Дверь! — Синхронно с Сарой кричу вслед волонтерам.

— Чего сейчас начнется....

— Ах ты, баран, смотри куда несешься, остолоп!!! — послышался приглушенный толстым слоем древесины голос Микаэллы. — А-ага, это ты, криворукий творец ножниц и иглы. А ну иди-ка сюда. — Топот убегающих, по скользкому полу. — Стой. Стой, кому говорят.

— Чего это она?— Протягивая мне влажное полотенце, Сара кивает на дверь. — Вроде ж не положено, по статусу-то.....

— Ей может и не положено, но ты видела, во что он ее одел?

— Нет, а что?

— Ха! Вот увидишь, тогда и поймешь.

Сара лишь хмыкнула, забирая у меня полотенце.

— Что-то еще? Может макияж поправить? Прическу?

— Нет Сар, спасибо, больше ничего не нужно. Можешь идти. До церемонии еще час, так что я лучше побуду пока одна.

— Как пожелаете, миледи. — Поклонившись и прихватив с собой какую-то корзину, служанка спешно удаляется, тихонько прикрывая за собой дверь, окинув меня напоследок каким-то странным взглядом.

На непонятки с переглядыванием я лишь плечами пожимаю. Не хватало мне сегодня, накануне собственной свадьбы, ещё и в этих подковровых хитростях разбираться. Своих тайн хватает.

До "самого главного события" ещё чуть больше часа, но это только гости собираться начнут, да жених прибудет. А потом ещё обряды.... Так что меня позовут ещё спустя добрых минут сорок. А это значит, что у меня есть время отдохнуть и покемарить. Во время поездки, на которую я так рассчитывала, вредная Мика, всю дорогу мне голову всякой дурью забивала.

— Жене благородного человека не пристало,... не положено,... жена обязана,... ей предписывается. Тьфу, гадость.

Уже не особо заботясь о сохранности внешнего вида платья, разваливаюсь на плетеной софе у стены напротив окна, с видом на пестреющий всеми красками осени сад. Вообще, комната ожидания, это небольшой закуток с огромным количеством стульев, пуфиков и подушек, где невеста коротает время в ожидании, когда наконец-то придет время её появления. По традиции невеста должна прибыть в церковь чуть раньше того момента, когда начнут собираться гости. Жених же прибывает в церковь только перед самым торжеством. Вот и приходиться бедным девушкам коротать время в этой каморке в окружении доверенных подруг и родственниц.

Хорошо же, что я здесь одна, а то с ума бы сошла, выслушивая приличествующие моменту советы и наставления от кого-то ещё. В голове и так плошной сумбур. Зачем? Почему? Как вообще мне теперь понимать происходящее вокруг меня? Как относиться к людям, что рядом со мной? Как быть дальше? Кто я?

Начинающаяся гроза прибила надоедливую жиру к земле, ветер утих. Потревоженные тяжелыми редкими каплями, алые, словно кровь, листья Симирских кленов, медленно кружась в последних лучах солнца, падали на ослепительно зеленый травяной ковер. Это завораживающее зрелище увлекает своей неспешной медлительностью, заставляя отрешиться от окружающих забот и погрузиться в себя. Мысли становятся кристально чистыми, медленно ворочаясь в голове и занимая каждой отведенное место, делая картину происходящего предельно ясной, ответы сами собой приходят из черноты сознания.

Глава 13

Неожиданно упавший стул заставил встрепенуться и потерять то волшебное состояние кристально ясных мыслей.

Дверь открыта, а в проеме стоит одетый в снежно-белую, с золотыми знаками отличия, военную форму лорд. Прежде чем створки тяжелой дубовой двери отрезали нас от остального мира, я успеваю заметить, что почему-то в коридоре нет ставших уже привычными стражников.

— Вы великолепно выглядите в вашем наряде, леди.

— Взаимно лорд. Простите, что не приветствую должным образом, слишком утомителен сегодняшний день для меня. — Взгляд мужчины мне совершенно не нравиться. Изучающий такой, неприятный. Я такого у него раньше не замечала. — Лорд, а вы разве не знаете, что видеть платье невесты до свадьбы, это плохая примета?

— Поверьте, нас это не касается. — Его улыбка, сплошная фальшь. — Я смотрю, вы успели почитать дневник. Ну и как?

Темные, а я совсем забыла о том, что все ещё сжимать злополучную книжечку в руках, не решившись оставить столько неоднозначное чтиво в карете. И зачем я только решила взять с собой этот дневник?

— Довольно занимательно. — Уклончиво отвечаю, внимательно следя за передвижениями женишка по комнате. Наконец-то он выбирает устойчивый стул с высокой спинкой и усаживается напротив, из-за чего я теперь практически не могу разглядеть выражения его лица, так как подающий из окна свет мне мешает.

— Узнали что-нибудь новое?

Мне кажется, или кто-то наконец-то прекратил играть ничуть не подходящую ему роль?

— Да, принц, мне стоит поблагодарить вас за столь исчерпывающую информацию. Но, честно сказать, совершенно не ожидала найти в вашем дневнике отчеты по исследованиям, проводившимся более тысячелетия тому назад. — С каждым моим словом удивление принца становилось все больше, я буквально кожей его чувствовала. — Может быть, вы не откажитесь ответить на ещё парочку моих вопросов?

— Попробую, миледи, спрашивайте.

Все, маски отброшены в сторону. Хм, как обидно понимать, что тебя все это время водили за нос, не оставляя ни единого шанса выкрутиться из сетей виртуозной игры.

— Зачем я вам, принц? Решили власть прибрать к своим рукам? Или итог "войны" не устроил?

— Как ты прочитала это?

— Древний диалект для меня не являются мертвым языком. Вы, наверное, планировали, что я прочитаю другую запись? Ту, где говориться о возможности управлять Астралом и возможности получить эту способность только в браке с магов менталистом?

— Ха, не ожидал, не ожидал....

— Чего? Того, что способна мыслить? Я рада, что смогла вас удивить, хотя сама немного огорченны тем, что не смогла разглядеть обмана раньше.

— Ну вот.... — Словно и не замечая меня, протянул расстроено мужчина. — А говорили, что воспитанницы монастырей Реи легко управляемые и внушаемые. Врали все.

— Лорд! Оставьте ваш сарказм. Вы так и не ответили на мой вопрос. Зачем я вам?

— А вы, миледи, не догадались ещё? — Склоненная набок голова и веселая улыбка в голосе.

— Власть? Вас интересует власть, лорд?

— В точку. — Весело всплеснул руками тот. — Я удивлен, что при таких аналитических способностях, которые вы мне только что продемонстрировали, вы не смогли догадаться об этом раньше. Да где вы видели такого идиота, который способен отказаться от власти, которая сама плывет ему в руки? Более того, открою вам страшный секрет. Мою мать за это же выдали замуж за моего отца, помешанного на затворничестве и науке. Слишком уж наша семья любит это чувство, власти. А дядюшка, гад, прекрасно понимая, что до его доченьки мне нет никакого дела, решил окончательно избавиться от меня, сослав в Далию, да ещё и в составе дипломатической миссии. Старый гавнюк.

— Значит, любимая, почти невеста, что осталась на родине, это лишь выгодная партия, которая открыла бы снова вам дорого к вожделенному?

— Совершенно верно, вы правильно мыслите. Вот только кто бы знал, что отправляя меня в Далию и лишая тем самым возможности великолепного политического брака, дядя открывает мне ещё больше возможностей.

— Возможности? О каких возможностях идет речь, если из-за нашего супружества, вы бы потеряли возможность стать во главе Союза?

— Да кто же на это будет смотреть, когда я с твоей помощью подомну под себя весь Союз? Это сейчас все пока тихо, а вот дальше бунты и войны сопротивления нам гарантированны. — Мужчина резко подался вперед. — А ты, моя невестушка, идеальное оружие, безупречный способ избавиться от всей этой крестьянской мороки в один момент.

— Я? — От представшей перед глазами картины стало дурно.

— Да-да, ты. — Авадар встал и медленно пошел к выходу. — Ну что же ты, не переживай. Скоро за тобой придут, и от тебя уже ничего не будет зависеть. Расслабься.

Щелчок и по комнате пробегают синеватые искорки, застывая по периметру. Я снова одна на один со своими грустными мыслями. — Зачем же было врать?

* * *

* * *

* * *

*

Ожидание, нет ничего хуже этого. Тело скручивает страх, а в голове роятся десятки идей, одна бредовей другой и ты готова сделать все что угодно, лишь бы избежать грядущего. Вот только всю комнаты затянула невидимая преграда, от которой волосы встают дыбом и кончики пальцев колет, предупреждая, что дальше дороги нет. За окном льет, как из ведра. Ничего не видно, лишь размытый силуэт кроваво красного клена, высвечиваемый разрядами молний

Полнейшее одиночество, некого даже на помощь позвать. Микаэлла, которая сейчас как никогда нудна и та куда-то пропала. От неё конечно тоже не особо дождешься помощи, да и совет у неё только один, но идти под длань монастыря, это все же не тот выход, который устроил бы меня.

Куда ни кинь, одна засада.

— Что же делать?

От мысли, что я стану орудием в руках тирана хочется выть, и чувство собственной беспомощности делает только хуже.

— Т-темные, как же быть?— я словно зверь, загнанный в клетку наматываю круги по замкнутому пространству.

— Например, сбежать. — Известил меня голос над головой.

— Кто здесь? — Руки шарят в поисках хоть чего-нибудь, чем можно было бы защититься от неизвестного "умника", но как назло, попадается лишь дневник лорда. — Демоны!

— Я здесь. — От потолка отделилась тень и перетекла вниз, оказавшись кем-то, закутанным с ног до головы в темно-серый плащ.

— А вы-то ещё кто такой? — Возмущению моему небыло предела.

— Может быть я тот, кто поможет тебе. — Ехидно прозвучал мужской голос из-под плаща в ответ.

— Да ладно? И каким это интересно способом? — Меня уже откровенно несло. Вся эта белиберда, выбор, лож и игры в большую политику.... Все настолько достало.

Не хочу быть игрушкой, всего лишь использованной в чьих-то целях игрушкой.

— А вот таким.

Тень, неуловимым движением оказался так близко, что я смогла разглядеть под капюшоном совершенно белую, словно первый снег, прядь волос. И улыбка.... Как у невероятно довольного кота, такая же наглая улыбка. Неожиданно, теплая рука с крепко забинтованной ладонью, схватила меня за запястье, и неизвестный гость притянул меня к себе.

Я замираю, как мышь перед змеей, завороженная улыбкой и этим запахом..., таким незнакомым и при этом неуловимо родным....

— Спи, принцесса. — Горячо выдохнув мне в ухо, незнакомец невесомым касанием скользнул губами по щеке, — Спи. — Поцелуй-укус.

В голове, словно вспышка молнии, перед глазами все плывет и тело немеет. А незнакомец все улыбаясь, закидывает меня на плечо.

Последнее воспоминание, как прокатившись по комнате мертвенно-синим светом, истаивает барьер лорда, и мой неожиданный похититель выскальзывает из церкви через окно под дождь. Упругие, ледяные струи мгновенно проникают под тонкую ткань платья, но я этого уже почти не чувствую. Сознание легко ускользает в бархатную тьму, оставляя лишь шум дождя....

* * *

* * *

* * *

— Где она? Где ваша дочь, леди? — по комнате ожидания, взбешенным зверем, переворачивая мебель и громя все вокруг, носится лорд.

— Я не знаю, лорд. Это вы приказали убрать охрану, сказали, что ваше заклинание совершенней каких-то там людей. — Леди Гримхоль, поджав губы, с неодобрением в глазах наблюдает, как несостоявшийся жених её старшей дочери громит очередной стул. — В её пропаже виноваты только вы, это любой из служителей подтвердить может.

— Я знаю. — Шипит мужчина. — Но и вы свой договор не выполнили.

— Разве? Она все же решила стать вашей женой, подтвердила это своим согласием и отказом маркизу. Я свою часть сделки выполнила.

— Но не женой! — Взбешенный мужчина подлетел к стоящей в дверях в расслабленной позе герцогине. — Да и вы, насколько я знаю, все это время лишь отговаривали её.

— Вы плохо знаете мою дочь. — Женщина безразлично пожимает плечами. Обернувшись в сторону стоящего гвардейца, герцогиня кивает на выход. — Ганс, мы уходим!

— Как пожелаете, миледи.

— А вы, Микаэлла? Составите мне компанию?

— С превеликим удовольствием.

Две женщины, в сопровождении пятерки гвардейцев, уходят, оставив беснующегося мага кипеть негодованием.

— А кто-нибудь видел служанок Амины?

* * *

* * *

* * *

— Она сбежала. — Мужчина со всей силы бьет кулаком в стену.

— Я так и знал.

— Наставник?

Валин удивленно смотрит на герцога, спокойно попивающего вино из украшенного рубинами кубка. — Моя девочка.... Она умнее, намного умнее, чем ты думаешь.

* * *

* * *

* * *

* * *

Городская резиденция рода Гримхоль.

— Наша сестренка пропала. — Фелиция с ехидной улыбкой наблюдает за братом, увлеченно переставляющим фигурки на шахматной доске. — Ну и правильно сделала. Я рад за неё. — Мальчик, с недетской твердостью в голосе, не смотря на сестру, улыбается. — Теперь все будет хорошо, обязательно будет....

* * *

* * *

* * *

* * *

Где-то.

— Ты все сделал, как мы договаривались? — некто в точно таком же плаще принял у первого его промокшую до нитки ношу и тут же завернул бесчувственное тело в теплый плед, пристраивая ту у горящего камина.

— Все строго по плану. Пришел, послушал, подождал подходящего момента и забрал.

— Непредвиденного ничего?

— Не-а. Если не считать острой на язычок жертвы. — Так понравившаяся кошачья улыбка скользнула по тонким губам обладателя плаща.

— Ну и замечательно.

Обрести крылья.

Порой, виражи судьбы столь непредсказуемы...

И не угадать, кто или что ждет тебя за поворотом.

Даже зная все знаменатели, сделать правильный выбор чрезвычайно трудно. И только Судьба, не смотря на все условия и условности, способна правильно расставить все по своим местам.

Глава 1

Прохладный утренний ветерок ласково шевелит невесомые шторки настежь распахнутого окна, наполняя комнату свежестью. Первые лучи солнца разгоняют ночной мрак. С улицы слышно противное поскрипывание, свист, хлопки и шуршание, словно кто-то вытряхивает большой отрез плотной ткани.

Я пришла в себя в этой маленькой, незнакомой комнатке и теперь пытаюсь понять, что же со мной происходит, вперив взгляд в расплывающийся потолок. Мерно тикают часики на полке в углу, равнодушно отмеряя время.

Мне совершенно не страшно. Я не знаю, что со мной происходит. Кто меня похитил? Зачем? Что будет со мной дальше? Мне все равно. Хоть я и знаю, что так быть не должно, странная апатия и душевное умиротворение прогнать все равно не получается.

Я словно листок, плыву влекомая течением огромной реки. Знаю, что собственных сил противиться происходящему, у меня просто нет, поэтому мне остается ждать удобного случая, чтобы хоть как-то повлиять на происходящее. Но вот захочется ли мне этого?

Мне больно.

Очередное предательство. Зачем Авадар врал? Лучше бы сразу все на чистоту сказал, мне бы хоть было не так больно знать правду. Нет, сначала попытался приручить, влюбить в себя, а потом, словно ножом в спину, признался, зачем я ему. Всего лишь орудие для достижения власти, будто бы я и не человек вовсе.

Наверное, ему это доставило какое-то удовольствие, весь этот фарс.

А дневник этот.... Зачем он вообще дал мне его раз не хотел, чтобы я читала то, что не должна была? Или был так уверен, что ему подсунули глупую пустышку?

Снова хочется спать. Чертов похититель. Что же он такое со мной сделал?

За окном что-то мелькнуло, бросая в комнату огромную тень, но у меня нет сил даже на то чтобы, повернуть голову и разглядеть, что же это, не говоря уж о том, чтобы испугаться.

Мое сознание снова охватил сон, чтобы окунуть его в видение прекрасного цветущего сада, где мне спокойно и легко. Где рядом со мною кто-то, с кем мне уютно и тепло, а на сердце счастье. Где теплый летний ветерок, запутавшись в корявых, хрупких ветках вековых деревьев, треплет гроздья незнакомых мне цветов, роняя на наши головы белоснежные, словно первый снег и фиолетовые, словно мои волосы, лепестки.

— Миэно.

Этот голос....

— Держи! Держи ровнее! — Надрывался чей-то сердитый голос, костеря на чем свет стоит неизвестных.

— А-а-а! Демон.

— Да что б тебя!

— Кому сказал, держи ровнее. Идиоты!

Замечательный способ разбудить кого-нибудь, это проорать что-то нецензурное у него над головой.

Я все там же, в маленькой комнате и совсем одна. Может быть, обо мне забыли? Это было бы неплохо.

Интересно, мои похитители совсем не бояться, что я смогу сбежать, что оставили окно в комнату открытым? Или они настолько уверены, что у меня ничего не получиться? Хотя, если судить, по тому, что из моего окна видно только небо и ничего больше, то этаж тут явно не первый. Надо бы посмотреть хоть, где я.

— Ой. — Лицо залила краска.

Первая же попытка встать и осуществить задуманное сразу же провалилась. Оказалось, что под покрывалом, которым меня укрыли, я оказалась совершенно голой.

Темные, надеюсь, раздевала меня женщина, хотя, в моем положении, на это рассчитывать не приходиться.

Надо найти что-нибудь из одежды. Все же глупо было думать, будто бы обо мне совсем забыли. Скорее всего, скоро придут проведать, раз до сих пор не разбудили. Наверное, знают, как долго будет действовать снотворное, которое на мне применил мой похититель. А я не намерена встречать неизвестных в неглиже.

Эта мысль неожиданно взбодрила, окончательно прогоняя остатки сна и апатии.

Комната, в которой меня оставили, в свете дня была ещё меньше, чем мне показалась в первое мое здесь пробуждение. Кровать оказалась даже слишком большой для такого маленького помещения, занимая почти две трети всего пространства, оставляя лишь небольшой проход от двери до окна на противоположной стене. Из мебели в комнате был еще стул с тазиком воды и перекинутым через спинку полотенцем, который сейчас стоял около меня, да шкаф в небольшой нише, справа от двери. У меня над головой висел светильник, да полочка в углу с часами.

Все было сделано из светлого дерева, а постельное белье и шторки на окнах — светло желтым с незаметной вышивкой цветочного орнамента.

Первым делом я полезла в шкаф за хоть какой-то одеждой, для чего мне пришлось сползти с кровати, предварительно завернувшись в покрывало которым была укрыта. Жуть, я чуть носом не проехалась по дверке шкафа, когда неожиданно пол ушел из-под ног.

— Куда? — Пытаясь устоять на подкосившихся ногах, повисла на многострадальной двери.

— Держите крепче, мать вашу, северный ветер вам в печень!

Уу-у-у, кажется, у меня начались глюки и мне все это кажется. Э, нет, наверное, все же для собственного здоровья буду считать, что мне все это сниться, а я до сих пор под действием снотворного.

Схватив первую попавшуюся вещь с полки, снова повалилась на кровать, пытаясь привести в норму уплывающий перед глазами мир. К горлу подкатила тошнота.

— Жу-уть....

Кто-то над головой продолжал что-то неразборчиво кричать. А я, крепко зажмурив глаза, пыталась унять взбунтовавшийся организм, отказывающийся понимать пустившийся в пляс мир.

Не знаю, сколько это продолжалось, но как только все пришло в норму, я натянула на себя прихваченную из шкафа одежку, оказавшуюся коротеньким шелковым черным пеньюаром (стыд-то какой...), и двинулась к окну, намереваясь выяснить, где же я и заодно проветрить голову.

Встав с другой стороны от кровати, мне потребовалось сделать всего пару шагов до окна, но и это в моем теперешнем состоянии оказалось довольно трудно, ноги все ещё не хотели твердо стоять на горизонтальной поверхности, из-за чего меня ощутимо покачивало.

Подоконник оказался неожиданно высоко, чуть выше талии. И к собственному удивлению я поняла, что не вижу ничего кроме неба.

— Как высоко. — Собственный голос подвел меня, дрогнув.

Выглянув из окна в надежде увидеть землю, я опять же ничего не увидела кроме бесконечно синего, яркого чистого неба. Ни деревьев и улиц, ни привычной земли, даже нижних этажей, лишь крашенные светло-серой краской доски и ничего... пустоту. Земля, желто-красным ковром, перечеркнутая лентами рек и дорог раскинулась где-то далеко под ногами.

— Мама.... — Судорожно цепляясь вмиг ослабшими руками за гладкие доски оконной рамы, я начала соскальзывать куда-то вниз.

Теперь я понимаю, что значит поговорка "душа ушла в пятки". Не знаю, куда ушла моя душа, но от страха я даже прилично завизжать не успела. Лишь понимание, что я падаю куда-то в неизвестность.

— Осторожно!

Чьи-то крепкие рука схватили меня поперек талии, затягивая меня обратно в комнату.

— Сбежать решили, леди?

Этот голос? Мой похититель. Развернув меня за предплечья к себе лицом и грозно нахмурив брови, на меня взирал с высоты своего немалого роста, пожалуй, самый необычный мужчина которого я когда-либо видела. Тонкое умное лицо с безукоризненными чертами, густыми белыми, словно снег под зимним солнцем в январе, волосами, узкий и прямой, но при этом чуть курносый нос, ямочки на оливковых щеках, открытый янтарный взгляд, чуть прикрытый длинными густыми ресницами, слегка заостренные уши, тонкая талия и широкие плечи. Определенно, ему совершенно ни к чему было добиваться склонности какой-то там девицы столь экзотическим способом как похищение.

— Кто вы? — Я согласна, что вопрос глупый и навряд ли мне на него ответят, но ничего умнее в голову не пришло, а сказать что-то надо было.

— Пф-ф. — Скривившись, мужчина резко оттолкнул меня к кровати и, больше не обращая на меня никакого внимание, почти выбежал из комнаты. — Фир, помоги ей одеться. — Это последнее что я услышала уже из-за двери.

Его реакция меня удивила, словно я его чем-то задела. Но вот чем? А этот взгляд..., теплое янтарное золото. Как необычно.

— Леди. — Тихий голос от двери заставил очнуться от воспоминаний. Повернувшись, я готова была увидеть ещё что-то необычное, но, даже к такому я была не готова.

У кровати стояла низенькая девушка в странном многослойном наряде, хрупкая словно тростинка, с миленьким кукольным личиком кошки. Да-да. Кошки! Огромные зеленые глаза с вертикальным зрачком, курносый носик сердечком, пухлые губки и... усы. А ещё у неё были забавные серенькие ушки, задорно подергивающиеся от малейшего звука.

— Ик.

Я честно не знаю, как так получилось, но я запустила в растерянную девушку подушкой, которую бессознательно все это время искала по всей кровати и, что удивительно, попала точно в цель, засветив девушке-кошке по её удивленной мордочке (уж простите меня, но лицом кошачью моську я назвать не в состоянии).

— НЕЧИСТЬ! — У-у-у.... Моему визгу позавидовала даже я сама.

Растерявшаяся девушка ужом выскользнула из комнаты. По коридору тут же застучали чьи-то ботинки, кто-то закричал на незнакомом мне языке и ново чей-то топот, на этот раз в обратном направлении к моей двери.

От греха подальше, я на негнущихся ногах доковыляла до двери и придвинула под ручку стоящий у кровати стул. И совершенно вовремя это сделала, так как с той стороны кто-то тут же попытался открыть дверь. Ручка дернулась раз, второй, третий, после чего у неизвестного визитера кончилось терпении и по двери как следует, ударили.

— Леди, будьте благоразумны, откройте дверь. — Потребовал с той стороны знакомый голос.

— Ни-за-что. — Категорично заявила, для верности отойдя от стола, приземляясь на кровать.

— ЧТО!? — Видимо подобной наглости от меня вообще не ожидали.

— Да пошли ВЫ! Не открою.

За дверью установилась тишина, нарушаемая тихими разговорами где-то наверху и, ставшим уже привычным, скрипом. Похититель молчал, долго молчал, минут пять, наверное, я уж грешным делом подумала, что мужчина ушел, плюнув на меня и мою истерику.

— Я-то может, и пойду, а вот вы, неужели не хотите посмотреть, где оказались?

Вот..., гад. Знает чем подкупить.

— Я не одета. — Ухватившись за последнюю возможность, попыталась все же отделаться от навязчивого посетителя и его странных слуг.

— Для помощи вам я и попросил Фирузу к вам прийти. А потом она бы проводила вас на верхнюю палубу, где мы могли бы нормально поговорить.

— Э-э-э....

Честно говоря, мне было жутко интересно узнать, где же я нахожусь, но для этого нужно привести себя в порядок. Не идти же, в самом деле, в одной ночной сорочке? Но, от одной мысли, что мне будет помогать эта странная девушка, у меня ноги дрожать начинали.

— Я сама справлюсь.

— Хорошо, я подожду вас ЗДЕСЬ, под дверью.

Хм, это заявление, наверное, должно было вызвать у меня муки совести? Не дождетесь.

Белье и платье нашлись в шкафу. Легкое, но из довольно плотной ткани, платье приятно льнуло к коже. С волосами мучиться не стала, просто заплела в косу. В шкафу же обнаружились туфли лодочки к платью. Теперь бы ещё умыться и можно спокойно идти в люди, но.... Умыться негде и нечем, а люди, навряд ли люди.

Отодвинув стул, решительно распахнула дверь.

— Я готова.

Напротив двери, прислонившись к стене и сложив руки на груди, стоял мой похититель. Видимо он уже приготовился, что меня придется долго ждать, но своим неожиданно скорым появлением я его удивила. Янтарные глаза странно сверкнули в сумраке коридора. Я только теперь обратила внимание на одежду, в которой был мужчина. Легкая, свободная белая рубашка, плотные брюки черного цвета и сапоги до середины икры на тонкой, плоской подошве. Волосы были небрежно собранны темно-синей лентой, оставляя свободными несколько коротких прядей у висков.

— Пройдемте тогда за мной. — И первый двинулся вдоль коридора к видневшейся в конце лестнице наверх. Пришлось послушно последовать за ним.

— А? М-м-м. — Стыдно было спрашивать его об утреннем туалете, но естественные потребности и нечищеные зубы это ужасно.

— Что? — Резко остановился мужчина, что я чуть не врезалась в него.

— Я бы хотела умыться.

Мужчина покраснел и, на мгновение мне показалось, что он не такой уж злой и строгий как хочет казаться но, видимо я ошиблась.

— Вот поэтому я прислал к вам Фирузу. — Отвернувшись, пробурчал блондин.

— Она меня пугает. — Честно призналась моему похитителю.

— Да? — Он вмиг растерял все свое недовольство и теперь смотрел на меня даже с какой-то долей жалости. — Не думал.... Ванна, третья дверь налево от вашей. Но помните, что у вас лимит воды не бесконечный.

— Я только умыться.

— Я подожду. — Легкий кивок головы и я словно прекращаю существовать для мужчины.

С утренними процедурами я справилась быстро. К чести владельца всей этой красоты, стоит заметить, что помещение ванной оказалось очень удобным и ко всему прочему, совмещенное с туалетом. А рядом с умывальником я нашла шкафчик с чистыми щетками и зубным порошком.

— Ну что, теперь мы можем идти? — Ехидство снова вернулось к моему провожатому, и теперь он снова был недоволен и чуть-чуть зол.

— Можем. — Сейчас мне ничто не могло испортить настроение, и даже хмурый блондин казался мне сейчас милым и симпатичным. — Меня кстати, Амина зовут. — Представилась ошарашенному моей довольной физиономией мужчине.

— Ян. — С совершенно потерянным выражением на лице тот пожал протянутую руку, но потом опомнился и резко отпустил мою ладонь.

Сделав вид, что совершенно не заметила столь резкой перемены, с совершенно счастливой улыбкой на лице человека, у которого все хорошо, оставив за спиной растерянно смотрящего мне вслед Яна, двинула в сторону лестницы.

— Амина, подождите. — Догнал меня хриплый голос очнувшегося Яна в спину, когда я уже стояла на первой ступеньке.

— Догоняйте, Ян. — Бегом взлетела по ступенькам навстречу яркому солнцу и тут же ослепла.

Замерев на пороге, никак не могла привыкнуть к слепящему солнцу и резкому ветру, который немилосердно бил в лицо, заставляя глаза немилосердно слезиться. А потом почувствовала сильный удар в спину, это на меня налетел ругающийся сквозь зубы Ян и я, не устояв на ногах, полетела лицом вперед на стремительно приближающийся пол.

— Вашу ж.... — Сильные руки снова поймали меня, осторожно разворачивая меня к себе лицом. — Ну и куда мы так бежим?

Пытаясь промаргаться и избавиться от застилающих глаза слез, я неожиданно почувствовала, как мне на лицо что-то одели. Ветер и солнце тут же прекратили мешать, и я наконец-то смогла разглядеть окружающее.

Ян, до этого прижимающий меня к себе, резко отошел и я, потеряв опору, неловко покачнулась. Только хотела высказать мужчине свое возмущение, но заметив, как покраснели его щеки, передумала. Мне даже снова стало весело от сложившейся ситуации, а обида на него бесследно ушла.

Но, оглядевшись, совершенно забыла обо всех тревогах, волнениях и обидах. Вокруг меня было бесконечно синее небо и яростный ветер, нещадно трепавший платье на мне и путающий выбившиеся из косы волосы. Это была свобода, бесконечная и ничем не ограниченная.

— О, Создатель, какая красота. — На негнущихся ногах, подошла к высоким деревянным перилам по борту. — Это невероятно...

Мы летели. Нет, не так. МЫ ЛЕТЕЛИ!!!!

Со всех сторон, нас окружало бескрайнее, кристально чистое небо. Земля, она так далеко, где-то там, под ногами, ярко-желтым ковром полей и лесов устилает наш путь. А здесь, здесь свобода, яростный ветер, который играючи рвет свободно болтающуюся парусину, которая словно огромное крыло, вздымается над палубой, а четверо мужчин непонятной наружности безуспешно пытаются привязать все обратно. Палящее солнце и обжигающе — холодный ветер, невероятный контраст.

— .... — Ян что-то сказал одному из мужчин, я не расслышала что, а потом подошел вплотную ко мне. — Стойте здесь и никуда не уходите. Ни в ..... — Особенно сильный порыв ветра унес его последние слова.

Я кивнула.

Блондин с сомнением посмотрел на меня, видимо сомневаясь, что я послушаю его, но тут молодой парень, один из тех, кто пытался вернуть парусину на место, снова упустил свой край и Ян поспешил тому на помощь.

Наверное, стоило бы ему сказать, чтобы не беспокоился. У меня совершенно не было никакого желания уходить с палубы. Впервые я чувствовала ту невероятную свободу, которую, наверное, переживают во время полета птица. Небо оказалось неожиданно жестоким, но при этом дарило ту бурю восторга, что хотелось кричать во весь голос от счастья, накрывающего меня с головой. В голову даже закралась крамольная мысль, что уже ради этого стоило быть похищенной, чтобы взлететь выше облаков, к этому бескрайне синему небу и абсолютной свободе.

— Раз, два, тянем. — Властный голос Яна перекрыл шум ветра в ушах.

— Держать, держать! — Какой-то седой мужик, лицо которого прорезали глубокие морщины, в странной и незнакомой форме, с непонятными знаками отличия, появился на палубе и, дико вращая глазами, начал орать на мужчин. — Не упускать эту гребанную

* * *

!!!! Я кому сказал, сукины дети, держать, не упускать!

Как грубо.

Отвернувшись от бушевавшего старика, я снова всмотрелась в бесконечную синеву неба с легкими росчерками перьевых облаков на горизонте. Когда первое очарование от необъятного неба прошло, то просто смотреть вперед мне быстро наскучило, поэтому я и начала оглядываться вокруг и чуть не заорала. Сбоку от нас плыли ещё два корабля. Перебежав на другую сторону я увидела идентичную картину.

Неожиданно обнаруженные спутники нашего небесного плаванья, точно такие же бледно серые судна, в полной тишине несущиеся вслед за нами, изрядно меня перепугали.

Погоня? Преследователи? Нет, не похоже. Да и здесь никто не проявляет и толики беспокойства от подобного соседства, а значит, это с нами. Немного успокоившись, таким нехитрым образом, я наконец-то смогла разглядеть столь необычный транспорт со стороны.

Они были похожи на те галеры, что были изображены в учебниках по мореплаванию, но с совершенно голыми мачтами, которые неизвестно для чего были тут оставлены. Вместо этого, два паруса, словно хвосты у диковинной рыбы, были раскрыты под килем судна. (Не знаю, насколько это правильно..., но как разобралась. Ели говорить простым языком, то где-то сзади...) Их ткань переливалась золотистыми бликами от краев к середине. При этом все суда были покрашены в светло серый цвет с голубоватым отливом, который, как мне кажется, с каждым мгновением все больше и больше светлел. Быть не может. Кажется, у меня начались глюки....

Помотав головой, я попыталась привести зрение в порядок, но вместо этого мне начало казаться, что теперь корабли стали почти цветом с небом.

— Что за...?!

— Это маскировка. — Голос Яна за спиной испугал, и я от неожиданности подпрыгнула на месте, резко разворачиваясь к нему лицом. — Да не пугайтесь вы так. Я же не собираюсь сбросить вас за борт. — Попытался пошутить мужчина, но по моему вмиг посеревшему лицу понял, что сморозил явную глупость. — Я не то имел в виду.... Вы не подумайте! — Он попытался как-то оправдаться и сделал ещё один шаг ко мне.

Я честно не хотела, но это рефлексы, они сильнее меня. Он шагнул ко мне, я отступила, резкий треск, хруст ломающегося дерева и я, неловко взмахнув руками, опять теряю опору под ногами и лечу куда-то вниз.

Испуганное лицо Яна, он в последний момент успевает схватить меня за руку и втащить обратно моё заваливающееся тело на палубу, крепко прижав к себе. Я слышу, как под моим ухом громко и часто бьется его сердце и он, сжав меня, что-то бормочет у меня над головой. От пережитого страха меня почти не держат ноги и всю трясет.

— Какого хрена вы мой корабль портите? — Тот самый седой мужик налетел на нас с неизбежностью урагана и начал орать, припомнив все мне, моей неуклюжести и моим родственникам, явно согрешившим в прошлом с кем-то из животных.

Голос у него был под стать внешности — хриплый и грубый. На морщинистом лице, двумя углями сверкали черные глаза и сам он, излучал жуткое недовольство и презрение ко всем окружающим, что хотелось убежать от него и больше никогда не попадаться этому буйному на глаза. Форма на нем оказалась жутко старой и застиранной до неопределенно-серого цвета.

— А какого дьявола вы решили пренебречь моим приказом о ремонте судна? — Таким голосом можно было реку заморозить, столько в нем было льда. — Капитан, из-за вашего желания как можно больше денег положить в свой карман, леди едва не отправилась в свободный полет. Вам напомнить, какие последуют за этим санкции, если с леди что-то случиться по вашей вине?

— Это вы за ней не усмотрели! — Предпринял попытку сложить вину за случившееся вмиг растерявший весь свой гонор капитан.

— Нет, это вы пренебрегли техническим состоянием ВАШЕГО корабля.

— Я!? Да я.... А, ну вас. — Махнув рукой в нашу сторону, капитан отвернулся, для того чтобы тут же начать орать на замерших вокруг нас матросов. — Чего встали? Дел нет? Так я сейчас найду чем вам заняться! — Что-то, продолжая орать, он решительно направился к рулевому колесу.

— Идиот. — Пробурчал еле слышно Ян, да так, что если бы не стояла так близко, ни за что бы не услышала, но после этого замечания спина капитана заметно напряглась и сам он стал с ещё большим усердием ругаться на своих подчиненных.

— Включить экран!

На секунду воздух вокруг замерцал, а потом все стало таким же, как и было.

— Пойдемте отсюда, здесь больше не на что смотреть.

Я хотела бы с ним поспорить, но.... Желания не было, совсем. Оставалось надеяться, что это не последний раз, когда мне позволено было выйти из своей комнаты.

Глава 2

— Как вы?

Ян привел меня в комнату должную, наверное, служить ему здесь кабинетом. Закрытые стеллажи с книгами по всю правую стену, карта материка напротив и огромный письменный стол с минимум необходимого, да несколько кресел для хозяина и посетителей на фоне огромного окна. Мужчина сел за стол так, чтобы окно оказал у него за спиной, на место хозяина кабинета, из-за чего стало совершенно невозможно рассмотреть выражение его лица.

— Присаживайтесь. — Легкий кивок в сторону одного из кресел. — Так как вы? Ничего не болит.

— Спасибо, все в полном порядке. — Пренебрегая приглашением, я прошла к окну, сквозь мелкие стекла которого было неплохо видно происходящее за бортом.

— Возможно, но вас до сих пор трясет. Замерзли?

Его голос оторвал меня от великолепного вида за окном. Только сейчас я заметила, что кожа у меня гусиная, а меня до сих пор заметно потряхивает.

— Есть немного. — Повернувшись, встретилась с немигающим взглядом неожиданно теплых янтарных глаз смотрящих на меня с участием.

Какое-то время мы просто смотрели друг на друга, пока я не отвела взгляд. Эх, не тягаться мне с ним.

— Садитесь, Амина, в ногах правды нет, а нам надо поговорить. — Встав, Ян подошел к одной из закрытых секций книжного шкафа и ключом открыл его. За створками оказался бар, полностью заполненный разномастными бутылками темного и светлого стекла. Бросив на меня оценивающий взгляд, он достал одну из бутылок, пузатую такую, с длинным вытянутым горлышком и два широких стакана. — Амина, я же просил вас.

Пожав плечами, я решила с ним не припираться, тем более что я вряд ли чего-нибудь добьюсь своим стоянием, да и ноги меня с большой неохотой до сих пор продолжали держать в вертикальном состоянии. Доплетясь до кресел, я попыталась немного развернуть то, что стояло по правую руку напротив Яна, но у меня ничего не вышло. Зато я выяснила, что оно крутиться вокруг своей оси и у него не стандартные четыре ножки, а одна с крестовиной накрепко прибитой к полу.

— Как удобно. — У кресла оказалась мягкая, широкая спинка, так что я невероятным комфортом в нем развалилась и смогла по достоинству оценить возможность на нем покрутиться.

— Я рад. — Ян с улыбкой протянул мне бокал, наполненный дай бог на пятую часть. — Это вам.

— Что это? — Я попробовала по запаху определить напиток, но у меня ничего не получилось. И не потому, что жидкость ничем не пахла, просто крепкий алкоголь я никогда не пила, чтобы знать, что это за напиток. Одно я могла сказать точно, это "что-то" невероятно вкусно пахло фруктами.

— Это хоруза. Не слишком крепко, для вас в самый раз и неплохо согревает.

— Ага. И скорее всего, так же неплохо расслабляет и располагает к долгой и обстоятельной беседе? — Сощурившись, я попыталась сквозь темно-янтарную жидкость рассмотреть своего собеседника.

— Не без этого. — Ян налил и себе. — Извините, не предполагал, что мне придется угощать даму, закусить нечем.

— Обойдусь. — Опрометчиво отмахнулась.

— Тогда, за вас. — Предложил тост Ян, поднимая бокал.

— Нет, За несостоявшуюся свадьбу.

Мы чокнулись, и я впервые в жизни попробовала что-то крепче разбавленного столового вина, которое давали послушницам по празднику конца года и начала нового. Ну, что могу сказать, хоруза это нечто. Не знаю, как насчет крепости, но согрело оно очень даже хорошо, когда упало огненной волной в пустой желудок. Приятное послевкусие сладких фруктов лишь ещё больше раззадорили аппетит.

— Странный тост. — Пригубив из своего бокала, заметил Ян. — Ещё?

— Н-нет, пожалуй, мне хватит. — Я бы сейчас, наверное, даже и яблоку была рада, даже зеленому, хоть и терпеть их не могу. — А тост не странный, просто я действительно считаю, что за это стоит выпить. Кстати, спасибо, что вы меня вытащили.

— Ну, не поймай я вас, в первую очередь огреб бы я, за то, что не довез, вам-то уже все равно было. — Он попытался состроить дурочка, но... ненужно было меня поить, может и получилось бы.

— Я про свадьбу опять же. Это же вы меня тогда утащили. — Растекшись в кресле, я уже нисколечко не заботилась о том, что так леди себя не ведут. Леди и не пьют... так, наверное.

Отставив бокал в сторону и, положив подбородок на сцепленные в замок руки, он внимательно и сосредоточенно посмотрел на меня.

— Я предпочитаю формулировку "спас". — Не стал отпираться мой "похититель" — Так как-то правдоподобнее звучит.

— А это уже мне решать. Вы так не считаете? — Эх, крепкая штучка эта хоруза.

— Ну, конечно же. — Он не стал спорить, предпочитая согласиться со мной.

Мы немного помолчали, думая каждый о своем. Не знаю, правда, о чем думал Ян (и Ян ли?), я например, думала о том, что мне наконец-то стало хорошо и спокойно и как это мое хорошо, связанно с тем, что я только что выпила и во что мне это выльется. А потом мне надоело просто молчать и слушать то, что твориться у нас над головами.

— Ян, скажите, зачем я вам? Только честно. Мне надоело слышать лож, хочу хоть раз услышать правду, какой бы она не была. Поверьте, я все пойму и не стану ничего предпринимать против, просто не хочется быть снова использованной в темную.

— Правды? Мне бы самому знать её.... — Как-то грустно все это прозвучало. — Амина, а что вы вообще знаете о себе?

— О себе я знаю много чего, а ещё больше, как выяснилось, не знаю. Но вы, же о чем-то конкретном меня спрашиваете?

Неожиданно захотелось немного похулиганить, словно я снова вернулась в монастырь и надо мною не висят какие-то странные обязательства, с непонятно каким довеском, в лице приписанного высшим монаршем повелением "мужа".

— Эх, благими намерениями..., а я ведь хотел как лучше! — Мужчина, скептически приподняв левую бровь, с какой-то отстраненностью смотря на меня.

Философ, тудыть его растудыть.

— Да, это я не вовремя. Тем более что о чем ещё, как не о моей особенности, вы можете спрашивать? — И почему все так? Эх-х-х, не буду больше пить ничего крепче кефира, а то мне слишком быстро становиться грустно. А себя жалеть — это последнее дело. — Если кратко и по существу, то о себе я знаю только то, что при исполнении определенных условий, стану прекрасным орудием убеждения в руках умного человека.

— Действительно, кратко и по существу. — Откинувшись на спинку кресла, Ян с совершенно отстраненным выражением на лице, начал покачиваться в кресле из стороны в сторону. — А что насчет условий? — Словно бы и не у меня спросил, так и не отрывая взгляда от пространства над моей головой.

— Свершение физической стороны брака. Хотя я совершенно не понимаю, для чего именно брачные отношения. — Давно крутилась эта мысль в моей голове, озвучить просто было некому, а тут такой удобный случай и слушатель, который возможно даст мне ответы на некоторые мои вопросы и возможно, даже честные.

— В смысле? — Ян явно не подобного от меня ожидал.

— В самом прямом. Если я и воспитывалась при монастыре, то это не значит, что я совершенно оторвана от реальности и мое сознание обитает где-то там. — В подтверждении своих слов помахала рукой в сторону окна, указывая видимо на то самое "где-то". Ян же неожиданно даже развернул кресло, видимо решил удостовериться, что оно, сознание то есть, действительно не где-то там. М-да, невысокого же он обо мне мнения. — Не стоит забывать, что монастыри Реи дают последние пристанище личностям очень далеким от благочестия: убийцы, маньяки, воры, да и просто неудачники, на которых списали чужие грехи. Они евнухи и сделать ничего не могут... в физическом плане, но вот просветить. О чем никогда не говорили монахини, с удовольствием расскажут они, это знает каждая.

— Как интересно.... И на каких же основаниях вы предположили, что брачные отношения это не обязательный критерий?

— Исключительно лишь со слов моего несостоявшегося мужа и его дневника.

— Дневника? — деланно удивился Ян.

— Та самая книжечка, которая была у меня в руках, когда вы изволили меня спереть.

— А-а-а-а.... Эта! Да, занятое чтиво, только я бы на вашем месте не стал верить всему, что там написано.

— Позвольте это уже мне решать, — меня немного напрягли вскользь оброненные им слова о достоверности и о его мнении "на моем месте". Ещё одного умника на моем пути мне только и не хватает для полноты ощущений. — Тем более что никаких других версий у меня больше нет, а иной информацией я не располагаю.

— А я тут на что?

Будь я чуть менее трезва, мне бы и в голову не пришло, что он сейчас таким образом надо мной подшучивает. Но не сейчас, когда все чувства словно обострены и малейшее проявление эмоций подмечает взгляд.

— Неужели для того, что бы меня просветить?

— Ах, меня раскусили! — Картинно закатив глаза, Ян уже не скрывал своего веселья.

— А если серьезно? — Весь этот фарс изначально порядком раздражал, но сейчас он уже перешел все допустимые границы, исчерпав моё и так мизерное терпение.

— Я здесь для того, чтобы в целости и сохранности доставить вас к моему Главе, и вашу няньку я здесь изображать, не намерен. Так что...

— Ян, я разве просила вас опекать меня? — Вот и дождалась, раздраконила человека зазря, на эмоции вывела. А надо ли было? — Я просто нуждаюсь хоть в какой-то информации. Мне необходимо знать, что происходит, и чем я могу в случае чего помочь. Поверьте, я сама не в восторге от того, что мне приходиться висеть у вас мертвым грузом неизвестного содержания. Просто ответьте на несколько моих вопросов, по возможности правдиво и я клянусь, буду вести себя как положено и нос свой, куда не надо не совать. Пожалуйста. — В глазах мужчины напротив отразилось нешуточная борьба. Видимо мое предложение о тихом поведении оказалось для него настолько заманчивым, что он готов был рискнуть, выдав мне часть информации. Правда потом мне придется ещё поломать голову над тем. Насколько много в ней было правды, но что-то мне подсказывает, что времени у меня на это будет предостаточно. — Ян, я не могу больше скитаться в неведении. Это жутко тяжело, считать себя монстром.

В кабинете на некоторое время установилась тишина, нарушаемая ставшими уже привычными звуками с улицы: мерное поскрипывание и шелестящий свист ветра. Ян все так же продолжал сидеть напротив меня каменным изваяньем, устремив взор горящих негодованием глаз куда-то далеко и, если бы я не была уверенна, что такое совершенно невозможно, то решила бы что он с кем-то сейчас ожесточенно спорит. Я же, безвольной тряпочкой растеклась в кресле, окончательно растеряв свой задор и пыл, выговорив хоть кому-то все то, что успело накопиться в душе за многие годы отчуждения.

Встав, он двинулся неверной походкой прочь из кабинета, совершенно кажется, забыв обо мне.

— Сейчас сюда принесут завтрак, поешьте, а потом поговорим. — Равнодушное замечание, произнесенное ровным голосом, словно бы вскользь, не смогло скрыть от меня той вселенской усталости, что скрывалась за показным бесстрастием.

— Я буду ждать. — Уже в спину успела заметить задержавшемуся в дверях Яну.

— Верю. — Кривая ухмылка напоследок и он исчез за хлопнувшей дверью, которую тут же распахнула с пинка тащившая увесистый поднос девушка-кошка, в которую я так опрометчиво пульнула недавно подушкой. Фируза кажется?

В полном молчании, одарив меня недовольным взглядом, она быстренько выставила передо мной скудный завтрак, стоящий из пары бутербродов с каким-то мясом и твердым сыром, стаканом чая и так "любимыми" мною зелеными яблоками.

— Спасибо.

Учтиво поблагодарила я девушку, чтобы хоть как-то загладить перед нею вину, на что меня с полным достоинства видом проигнорировали фркнув и, высоко задрав курносый нос, удалились. Стоит заметить, что мне стоило невероятных усилий не заржать в голос, настолько комично смотрелась эта малышка с вздёрнутом носиком, пытающаяся строить из себя, в лучших традициях любовных романов, оскорбленную леди. При ярком освещении я смогла выяснить для себя, что странная девушка выглядит даже младше меня на добрых пару лет. Хотя сама при каждом удобном случае, когда ей казалось, что я не вижу, с интересом косилась на меня, словно на диковинную зверушку.

Пожав плечами и выкинув из головы эту комедию, только что разыгранную передо мной, я с азартом набросилась на еду. Любимые, не любимые у меня эти зеленые яблоки, а голод — не тетка, захочешь есть и не такое слопаешь за милую душу.

Только я успела доесть, как вернулся Ян, притащивший, как вы думаете что?

Правильно, книгу, очень смахивающую на тот самый дневник, что недавно вручил мне совершенно другой человек, намеривавшийся стать мне мужем. Гад.

— Что это?

— Это? — Протянул мне для наглядности книгу Ян. — Да берите, не бойтесь её так, это же не змея, право слово!

— Чтобы и вы сплавили мне на хранение свою макулатуру неизвестного происхождения!? — Я была готова отдубасить блондина этой же книгой, если он сейчас же не уберет её с глаз моих.

— Даже реши я так поступить, мне этого просто напросто не позволит сделать капитан, так как это его сборник "сказок", причем коллекционного издания, раритет. И откуда только сперли?! — Открыв титульный лист, он тут же его закрыл, а на мой невысказанный вопрос заявил. — Я этого не видел.

— А почему сказок?

— Не сказок, а "сказок".

Словно я знаю разницу!

— И-и-и? В чем разница-то?

— Это, — демонстративно постучав по обложке, — сборник всех мифов, которые успели написать и устно сочинить за все время о нашем народе.

— Что, прямо все? — Утвердительный кивок. И тут до меня дошло.... — О каком народе?

— Об Аргхах.

— Аргхах? А это кто?

Вместо ответа, Ян отбросил книгу на стол и одним слитным движением оказался около меня. Его лицо, с застывшей словно маска, отчужденностью, оказалось так близко от моего, что я со всей доступной четкостью смогла разглядеть, как его обычный, человеческий зрачок вытягивается в тонюсенькую ниточку, а золотая радужка медленно растекается по всему белку. От этого зрелища я испуганно вжалась в кресло, стараясь спрятаться от этого огромного зверя, да, именно зверя, так как человеческого в нем сейчас было мало.

— Это й-а-а-а.... — Нависнув надо мною, протянул это... этот аргх.

Усы, глаза и эти... мохнатые ушки, так задорно выглядывающие их густой блондинистой шевелюры! Знакомьтесь, кот, просто кот, мать его.

— Э-э-т-т-то что?! Кто вы такой?

— Один из тех, кому вы, возможно, будешь приказывать, если вы действительно та, кем тебя считают.

— О чем вы?

— Аргхи — исконные жители Империи, мы же потомки тех, кто решил не покидать этот мир, и остались жить здесь. Люди же перешли сюда уже перед самой катастрофой, принеся с собой заразу из-за которой все и произошло. Власть Крови никогда не будет на них распространяться уже только потому, что мы разного вида. Если ты сможешь пробудить в себе кровь предков, то любой аргх будет рад отдать за тебя свою жизнь, но на людей твоя власть никогда не будет распространяться, как бы кто не считал. Твой лорд знал об этом, но предпочел тебе не говорить. Сама догадаешься, почему?

— Подчинить вас? — Мысль казалась бредовой, но судя по одобрительной реакции, ткнув пальцем в самое очевидное, попала точнее некуда. — Но....

— Он вполне смог бы пробудить вашу кровь, но это ему, скорее всего, мало чем помогло. Вы бы просто стала иной, с несвойственными человеческим магам способностями взаимодействия со стихиями.

От замаячившей на секунду перспективы обзавестись кошачьими прибамбасами, бросило в холод. Нервно передернувшись, с сомнением посмотрела на скрючившегося надо мной Яна. Не, не хочу. Ушки еще ладно, это я переживу, они даже как-то миленько смотрятся. Глаза опять же, которые у меня, скорее всего, будут синими, жуть. Но усы, когти и хвост мне явно не пойдут.

— Но почему? Что во мне такого?

— Такие, как вы, — рука с острыми, словно кинжалы, когтями, ласково провела по волосам. Подцепив пару прядок и несильно потянув, он высвободил их из косы. — Не зря вам дали в свое время прозвище — Владеющие. Вы и не человек и не аргх.

— Как....

— Первая жена нашего Императора была обладательницей таких же волос и могла управлять очень странной магией. Неизвестно откуда она появилась, неизвестно куда ушла, просто пропала в один прекрасный день, после смерти мужа, взяв обещание с аргхов, хранить её дочерей. Среди людей, таких как она и её наследниц, как ты, нет. Им приходится сплетать из доступных им Сил узор заклинаний, подчиняя стихию. А она просто просила, и Силы безропотно выполняли её просьбы. Её дочери могли так же. — Присев на подлокотник кресла и, не выпуская моих волос из рук, Ян продолжил. — Вообще, об этом не распространяются, но тебе стоит знать, что власть в Империи передавалась не по мужской линии. Императором становился тот аргх, кто жениться на дочери прошлой Императрицы, которая хранила нас.

— А что же произошло после того как в мире появились люди?

— Наш мир стар, очень стар. Пережив несколько закатов и расцветов, пару-тройку цивилизаций, поизносился, можно так сказать. Энергия, она бесконечна, но сила разрушения берет свое, подтачивая и уничтожая образованные миллионами лет существования в эфире каналы по которым струится энергия мира, из-за чего та разливается потоком полноводной реки. Чем старше мир, тем труднее работать с его непокорной энергетикой, без вреда для окружающего пространства и тонких материй, а люди.... Бездумно подчиняя Силы, они совершенно не заботились, забирая лишнее. Им казалось, что то нескончаемое море энергии, что струиться непрерывным потоком вокруг, бесконечно. Но Силы не вода, чтобы равномерно растекаться и там где собираются излишки или наоборот, пустота, всегда идет перекос. То, что принято называть катастрофой, оказалось обычным глобальным природным катаклизмом, затопившим почти весь континент, на котором жили аргхи. Города, поселения, все в считанные мгновения ушло под воду, мало кто успел спастись в том безжалостном буйстве стихий. И даже Хранительница ничего не смогла сделать.

Перед глазами как наяву встала картина скрывающихся под огромными волнами чуждых моему восприятию городов. Невероятной красоты, создания неизвестных архитекторов, воздушные, невесомые сооружения, которое безжалостно уничтожает взбунтовавшаяся от хамского обращения стихия в самом жестоком своем проявлении.

— Это ужасно. — Я собственный голос не узнала, настолько он был хриплым

— Пока что люди из королевств северо-востока не в состоянии добраться до остатков нашего континента, и не в наших планах им это позволить. Поэтому вам стоит знать, что вас никто не вернет обратно, даже если вы не та кто нам нужен.

Вот так вот, жестко, но честно, поставили перед фактом и за то спасибо. Осталось только выяснить, насколько все сказанное, правда.

Все снова погрузилось в тишину, нарушаемую привычными звуками снаружи. Каждый думал о своем. Не знаю, о чем мог размышлять блондин, а я пыталась найти те недосказанности в нашем разговоре, что ясны и при такой скудно информации, что есть у меня.

"...вас никто не вернет обратно...".

Стоит ли это понимать так, что меня просто убьют, когда стану не нужна? А что-то мне подсказывает, что я все же не та, кого они ищут и в скором времени это станет понятно не только мне. И что мне делать потом? Бежать? Куда? Да и как? Я же, аристократка и никто и никогда не учил меня выживать. Я же собственно практически ничего не умею и ещё меньше знаю о том месте, куда мы так спешно движемся.

И все равно, не хочу становиться этой их — Хранительницей. Слишком большая ответственность. Не о таком я мечтала теми редкими, тихими, дождливыми ночами, когда на меня накатывала меланхолия.

За дверью послышались шаги, кто-то прокашлялся.

— Советник, вас просит капитан. — Хриплый голос казался смущенным и немного испуганным. — Это срочно. — Добавил неизвестный, немного замявшись.

— Иду. — Встав с подлокотника моего кресла, мужчина не спеша направился к двери, словно ожидая от меня ещё чего-то и я, не стала его разочаровывать.

— Ян, — изобразив на лице внимание, он обернулся, — пообещайте, что не бросите.

Видимо подобного от меня и не ожидали.

— Хорошо. Не брошу. Обещаю, нет, клянусь. — С каждым словом его немного хрипловатый голос становился увереннее и тверже, приобретая ту невероятную силу убеждения, которой обладают далеко не все. — Я клянусь вам своей жизнью, Амина Гримхоль, что не оставлю вас одну, пока не буду уверен, что вам ничего не будет угрожать.

У меня глаза на лоб от удивления полезли. Пораженная его поспешной и такой безрассудной клятвой, я могла только бессильно хлопать глазами, не в состоянии вымолвить хоть слово против, боясь обидеть своим отказом принять такое серьезное заявление. И одновременно с этим, греться под лучами того невероятно теплого чувства, что загорелось где-то глубоко в душе от его слов. Я не одна, впервые в жизни, я действительно не одна.

И пусть он сейчас руководствуется надеждой, что я все же их будущая Хранительница и может все это лишь попытка стать ближе к будущей власти. Я предпочту не думать об этом, а сожалеть предпочту потом, когда надежды не оправдаются. Жестоко, но мне тоже хочется немного надежности и простого человеческого тепла.

Хлопнула дверь, послышались удаляющиеся шаги, и я снова осталась одна на один с собой. Тишина, нарушаемая лишь свистом ветра. В голове ни единой мысли.

Свернувшись на кресле клубочком, поджав под себя ноги, разморенная теплом и алкоголем, убаюканная незамысловатой музыкой ветра, не заметила, как провалилась в зыбкую дрему. Мне снится сон, больше похожий на фантастическую сказку.

Я неспешно иду по залитому солнцем цветущему саду, петляя между искривленных стволов деревьев, гибкие ветви которых под тяжестью соцветий клонятся к земле. Бледно розовые, фиалковые и снежно-белые грозди неспешно качаются под слабым теплым ветром, роняя свои шелковые лепестки. И все вокруг укрыто ими как легчайшим покрывалом.

Мне сейчас так хорошо, спокойно и тепло на душе. Я знаю, что где-то рядом есть тот, с кем мне комфортно. Пока, я боюсь признаться сама себе, что готова снова рискнуть....

Я иду к нему, хоть он мне и запретил. Мои босые ноги утопают в мягком белесом мху ковром, устилающим всю землю. Ступни приятно холодит выступающая после каждого моего шага вода. Оборачиваюсь. В небольших углублениях оставленных мною поблескивает кристально чистая вода на поверхности, которой, словно сказочные лодочки плавают сорванные проказником ветром лепестки.

Неожиданно сильный порыв ветра чуть не сбивает с ног. Меня с головой укутывает необычный терпко-сладкий аромат вместе с поднятыми с земли и сорванными с ветвей цветами. Пышная юбка легкого летнего платья путается в ногах. Неверный шаг и споткнувшись об скрытый мхом корень, я теряю равновесие. Несколько спешных, неровных шагов и крепко ухватившись за шершавый ствол, я сползаю вниз, обдирая об кору руки.

Юбка тут же намокает, тяжелеет, тонкая светлая ткань становится до неприличия прозрачной. Поцарапанные руки саднит. Мои руки...!

Бледные тонкие пальцы с красными пятнами рубцов от зажившего ожога. Откуда? Трясущимися руками ощупываю лицо.

О нет!

На негнущихся ногах иду к ближайшей ямке заполненной водой. Убираю плавающие на поверхности лепестки и, как только рябь успокаивается, с замирающим сердцем заглядываю в подергивающееся отражение.

Мне кажется, что я перестала дышать. Нет, этого просто не может быть! Я не верю!!!

На меня смотрит мое отражение. Синие глаза, пухлые губки, тонкий нос и немного острый подбородок. Такое привычное отражение и при этом неуловимо чужое. Чужое из-за тонких немного воспаленных бледно-красных ломаных ниточек шрамов.

Один рассекает правую бровь и тянется ото лба на веко, ещё один пересекает переносицу и спускается на левую щеку, другой уродует левый край верхний губы. Но самый ужасный на правой щеке, неровный, он тянется через подбородок и горло, аж до груди.

НЕТ! Этого не может быть!

Ударяю кулаком по водной глади, вскакиваю на ноги, чтобы сорваться на бег, убегая так далеко, как только могу. Петляя словно бешенный заяц, не разбирая дороги, лишь бы только подальше от этого злосчастного отражения. Глаза щиплет от горьких слез.

Я снова спотыкаюсь и лечу лицом вперед. Спасибо мху, приземление оказалось довольно мягким. Встать нет сил, меня душат рыдания. Свернувшись на мягком мху в клубочек, реву в голос.

Не знаю, сколько прошло времени но, немного успокоившись, понимаю, что окончательно промокла. Вода, проступившая сквозь мох, промочила платье, волосы тоже намокли и теперь висят как сосульки. Терять нечего. Раскинув руки и ноги, как морская звезда, подставила лицо солнцу.

Ну и ладно. Красивой мне быть не для кого, а остальные... плевать.

Цветы, не помню, как они называются, но где-то я их видела. Сейчас это не важно. Мне просто нравится смотреть на них. Легкий ветерок шевелит тонкие веточки, и соцветия мерно покачиваются, цветы на них прозрачные. Красиво, они словно из подкрашенного льда которому не страшна жара.

— Миэно...?

Опять этот голос. Какой странный сон.... Ведь мне знакомы эти интонации. Я теперь каждый раз, засыпая, буду слышать его??

— Миэно,... Беги....

Чего?

— Миэно! Беги.

Пф-ф-ф. Отстань, противный. Это мой сон и я в нем уже набегалась.

Какой-то посторонний шорох рядом.

— Миэно! — голос, совсем рядом...

Поворачиваю голову... и понимаю, что я — тупица.

Совсем рядом со мной стоит мужчина одетый лишь в светлые, легкие льняные штаны. Он стоит против солнца и лица не разглядеть, могу сказать лишь, что волосы у него светлые и голос, такой знакомый голос.

— Беги!

От этого крика, подскакиваю как ужаленная и ноги сами несут меня прочь, а за спиной слышен смех.

— Беги! Беги! Быстрее БЕГИ!

Я выбегаю на какой-то холм и, не успевая затормозить, лечу с него кувырком, но вместо того, чтобы упасть в воды небольшого озера под холмом, просыпаюсь от боли, приземлившись под стол. Болит лоб, на котором набухает шишка и саднят ушибленные колени.

— Господи, это всего лишь кошмар, просто кошмар.

Руки и ноги ощутимо трясутся, я обессилено растекаюсь на полу безвольной лужицей. Сон никак не шел из головы, не давая успокоить расшалившиеся нервы. Кошмары нужно забывать, сразу же, а иначе есть опасность, что в реальности они начнут сбываться, а у меня нет никакого желания однажды проснуться в шрамах. А ведь если бы не эта досадная неприятность, то сон бы был чудесной фантазией.

Огромная тень наползла на окно, медленно скрывая солнце. И тишина, оглушающая тишина, как перед раскатом грома, вот-вот и прогремит.... Неприятное сосущие чувство опасности с каждым мгновением все больше и больше усиливалось.

— Что за?

Огромный корабль, поражавший своими размерами, медленно наплывал на нас. Темно-синее пузатое судно, под огромными, серыми парусами, окутанное какой-то непонятной, мутной синевой.

Громыхнуло, что-то рядом ослепительно сверкнуло, лишая меня зрения и ориентации в пространстве, заставляя круги перед глазами плясать в причудливом хороводе, отдаваясь звоном в ушах. Сжавшись в комочек под столом, судорожно пытаюсь разлепить глаза и понять, что же произошло.

Перед глазами туман, который не желает исчезать. Ой, нет, это-то же марево, что окружало неизвестный корабль, и теперь оно медленно просачивается в кабинет сквозь огромную дыру в корпусе, края которой подозрительно тлели и дымились. И что это за фигня такая? Для чего она тут? Что-то у меня нет никакого желания узнать это на себе.

Неожиданно кто-то схватил меня за плечи разворачивая лицом в себе. Это оказался Ян. Губы шевелятся, но я ничего не слышу, совсем-совсем. Он что-то кричит, махая рукой в сторону двери.

Покачала головой и для наглядности закрыла ладонями горящие уши. Из глаз брызнули слезы. Древние, как больно-то!!! Блондин осторожно отнял от моих ушей мои ладони. Меня всю трясет. Кожа на лице, руках, груди и ногах жутко болит, все печет. Платье, все черное от гари и сажи, местами обугленное, заляпанное моей кровью, сквозь прожженные дыры видна красная кожа со стремительно набухающими волдырями.

— П-пом-мо-ги....

Я не знаю, удалось ли мне это произнести, не слышу. Хотела ещё добавить, пожалуйста, но сведенные судорогой боли гуды не слушались. Даже эта жалкая попытка попросить помощи обернулась тем, что кожа на губах треснула, и во рту поселился мерзкий привкус крови и горелого мяса, от которого меня чуть тут же не вырвало. Горло сдавил спазм.

Ян, кажется уже и не слышал меня, его глаза затопило золотое сияние. Подхватив меня на руки, отчего боль лишь усилилась, он рванул прочь из кабинета, вверх, на залитую солнцем палубу. Сквозь пелену боли застилающую глаза, видела, как откинули парусину, которую совсем недавно так тщательно закрепляли, а под ней..., что-то на подобии плоскодонной лодки со сложенной мачтой.

А потом, молодой рыжий парнишка, лицо которого я буду потом часто видеть в ночных кошмарах, накрыл меня мокрой тканью. В нос тут же удавил запах какой-то настойки, тело обожгло болью, и я наконец-то провалилась в небытие, мягко накрывшее меня гостеприимной темнотой.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

За спиной бушевал бой. Вспышки и громыхания взрывов все ещё были слышны даже здесь.

И откуда эти измирские гады здесь, только взялись? Ни как ждали, сволочи.

Ян с болью посмотрел на завернутое в мокрую ткань тело. Девушка выглядела ужасно. Жуткий ожог изуродовал прекрасное лицо этой сказочной девочки, больше похожей на куклу, чем на живого человека. Он никогда не забудет, как скрюченными обожженными пальцами она прикоснулась к ушам и отразившуюся в этот момент боль в этих небесно-голубых глазах. Такие, как она не должны даже знать что такое боль! Тем более такая.

По материи медленно расплывались многочисленные желто-красные пятна.

Темные, — чертыхнулся он про себя, — волдыри лопнули.

Надо спешить, а иначе....

Нет, о плохом лучше не думать. Он не может потерять девчонку так нелепо. Она просто обязана выкарабкаться, а насколько красивая — это же не столь важно. Жаль, конечно, года через два-три, а может и меньше, она бы расцвела, явив миру красоту присущую лишь Хранительницам и их потомкам, но ведь не в этом суть.

Серф, скрытый от посторонних глаз, мчался на невероятной скорости, рассекая светящимся крылом воздух, соревнуясь в скорости с самим ветром. Где-то там, за лесом, их ждет уютный домик, где он постарается дать ей возможность бороться за свою жизнь, а ему останется лишь молиться, что у Амины хватит силы бороться за эту самую жизнь.

— Держись девочка, мы уже почти добрались. Только держись.

Глава 3

Больно, как же больно....

Мне жарко..., очень жарко....

Все тело горит. Жар невозможно терпеть, мне кажется, что моя кожа и все что под ней, плавится. Суставы крутит и выворачивает, но двинуться, чтобы хоть как-то облегчить боль я не в состоянии. Нет сил.

Мне мерещатся чьи-то тени. Голоса.... Кто-то рядом со мной. Прохладные руки ненадолго приносят облегчение, позволяя провалиться в благословенное небытие.

Но, скрываясь от боли в забвении, я пробуждаю собственные страхи.

Мама.... Отец.... Фели с Миком.... Сестры из монастыря.

Такие знакомые, родные лица..., погруженные в мой личный ад. Огонь вокруг и везде. Стихия, голодным демоном, поглощает все вокруг, сжигая, оставляя за собой лишь пепел....

Сценарий каждый раз разный, но итог один. Среди бушующего пламени я остаюсь одна, чтобы услышать вдалеке чей-то довольный, торжествующий смех.

Вынырнув из удушающего, жаркого плена собственного кошмара боли и страха, не сразу поняла, что нет уже той привычной боли, от которой хотелось скулить. Нет, она не ушла окончательно, просто притаилась где-то в глубине, обещая снова выползти, дай я только шанс.

Вокруг все словно в серебристом тумане. Расплывчатые очертания окружающих меня предметов, яркий проем окна рядом и чей-то светлый силуэт. На лбу прохладная рука. Мне больше не жарко, просто тепло и уютно.

— Амина, как вы?

Ян? Внимательно всмотревшись в лицо напротив, прищурилась, прогоняя муть перед глазами. Да, Ян. Лицо осунулось, темные круги под глазами, беспокойство в глазах и "воронье гнездо" на голове.

— Ян, что вы сделали со своими волосами? — Мне тяжело говорить, кожа лица, словно чем-то стянутая. И голос свой не узнала сразу, хриплый, сухой, больше похожий на карканье той самой вороны, что обосновала свое гнездо на голове блондина.

— Шутите, да? Значит, идете на поправку. — Улыбка скользнула по тонким, обветренным губам.

Попыталась улыбнуться в ответ и тут же охнула от боли. Кожа на губах треснула, рот наполнился отвратительным вкусом крови.

— Пить. — Прохрипела. Хотела дернуться, поднять руку, но тут же охнула от пронзившей меня боли, руку свело судорогой от плеча и до кисти.

— Сейчас-сейчас, только не двигайтесь.

Блондин исчез из поля зрения, гремя чем-то недалеко от меня. Хотела посмотреть, но решила не рисковать и больше не пытаться шевелиться. Возвращаться в царство боли мне совершенно не хотелось.

— Вот, давайте я вас напою.

Возле кровати появился Ян с глиняной кружкой в руках, доверху наполненной водой. Осторожно поддерживая мою голову, потихоньку стал меня поить. Как только живительная, прохладная влага попала в мой рот, поняла, что нет ничего прекраснее в этой жизни. С каждой каплей, я словно оживала.

Судорожно глотая, допила все и уже хотела попросить ещё, как наткнулась на все понимающий взгляд Яна и слова сами собой застряли в горле.

— Вам пока хватит. Давайте я лучше устрою вас удобнее. Вы точно себя нормально чувствуете?

Нет, но у меня нет никакого желания говорить, что жар снова начал возвращаться и суставы снова ломит.

— Все нормально. И Ян, давайте мы уже перейдем наконец на "ты"? А то как-то неудобно, вы за мной ухаживаете.... — Сама сказала и только потом поняла, что ляпнула.

Жар прилил к щекам, перед глазами все снова оплыло.

— Хорошо, Амина, ты уверенна, что чувств....

Дальше я уже снова ничего не слышала, провалившись во Тьму. Но больше кошмары меня сегодня не преследовали.

В следующий раз я пришла в себя, когда на улице ярко светило солнце и помещение, в котором я находилась, было наполнено светом. Небольшая комнатка с деревянными стенами вся заставленная какой-то мелочью. Под потолком растянуты веревки, на которых сушатся травы. Кровать, на которой я лежу, большой кованый сундук, который заменял тут стол, заставленный баночками-скляночками, лавка, заваленная одеялами и добротный стеллаж со всякой всячиной.

Отдельного упоминания стоит печка пышущая жаром, которая одним боком перекрывала вход в комнату, оставляя лишь небольшой проход, занавешенный цветной занавеской. Из-за того, что здесь было довольно тепло, я лежала укрытая поперек лишь одной простынкой и совершенно голая. Ноги выше колен и руки до предплечий замотаны в бинты, пахнущие чем-то ужасным, какой-то отвар или мазь на основе горечивки. Эта травка прекрасно лечит ожоги и не позволяет засесть в ранках воспалению и паразитам. Да и шрамов почти не оставляет. Всем хороша, но вот запах у нее,... ни с чем не спутаешь. Да и действие у неё, не каждый перетерпит. Теперь-то понятно, с чего такой жар и почему меня так крутит.

За занавеской кто-то шебуршался, чем-то гремел и ругался себе под нос женским голосом.

Решила пока не отвлекать от забот хозяйку дома. Перевела взгляд в сторону окна и обомлела. Мороз расписал окно причудливыми узорами, оставив лишь небольшое пространство чистого стекла, а за ним.... Все вокруг белое-белое, сверкающее золотом под лучами яркого зимнего солнца. Деревья гнут ветви под тяжестью, лежащего на них сугробами снега. Из труб засыпанных домов, больше похожих на аккуратные кучи снега, тянутся столбы пара.

Недалеко от околицы, в широком и неглубоком овраге дети организовали ледяную горку и теперь катаются с неё, если напрячься, то можно услышать смех и радостный визиг.

Зима пришла....

— О, очнулась.

Незнакомый женский голос от печки заставил резко дернуть головой в её сторону, из-за чего в шею тут же вступило.

— Ой! — Дернулась, и тысячи иголочек разбежались по всему тело. Да сколько же можно?!

— Эй-эй, осторожней! Да не дергайся ты так! — Мягкие, теплые руки крепко прижали меня за плечи к подушкам. — Тихо-тихо, все нормально. Ты как?

Передо мной стояла немолодая женщина в простом домотканом платье с закатанными рукавами, в переднике и с цветной косынкой на голове. Пухлая, но не толстая фигура, невысокая с приятным, открытым лицом с немного раскосыми глазами невероятно яркого, чистого, голубого цвета и мягкой улыбкой. .морщинки вокруг глаз и рта говорят, что их обладательница любит и умеет посмеяться.

— Нормально.

— Попить хочешь?

Зря она спросила, организм тут же напомнил о своих естественных потребностях.

— Э-э-эм.... Да, но мне бы... м-м-м... в туалет попасть.

Женщина понимающе улыбнулась.

— Встать думаю можно попробовать. Только идти придется осторожно, да и бинты мешать будут. Попробуем?

— Ага. — Глубоко вздохнула, решительно кивая.

Чем раньше начну возвращать телу подвижность, тем лучше, потом болеть меньше будет. И так уже всю спину отлежала.

— Ну, давай, помогу встать. Тебя я знаю, как зовут, а я Елея, местная знахарка. — Представилась женщина, протягивая мне руку.

Не буду рассказывать, каких трудов мне стоило добраться до небольшой дверки у печки, но счастья потом было выше небес.

Уже сидя на лавочке, опираясь спиной о крепкий деревянный стол, вдетая Елеей в легкий, широкий сарафан и теплые шерстяные носки, с кружкой теплого отвара, слушала о том, как Ян меня притащил к травнице и в каком состоянии он был сам.

— Нет, ну это ж надо было! Я всегда знала, что у Яна свои тараканы в голове, но три дня держать тебя на одной горечавке это, знаешь ли...! Только наш железный Ян такое мог удумать. — Возмущалась Ессея, потрясая кочергой. — Я когда вас на пороге дома увидела, думала это по мою душу Чули (местный аналог тетушки Смерти, только они парами больше ходють) пришли. А потом как разглядела, в каком вы оба состоянии..., думала по ваши души ждать.

— Но всё же обошлось. Я так понимаю, что больше благодаря вашим стараниям. — Попыталась успокоить разошедшуюся не на шутку знахарку.

— Да я-то почти ничего не делала, только отвары да бинты Яну успевала отдавать. Он все сам, да сам, не пускал к тебе, пока ты в стабильное состояние не пришла....

Пздынь!

Прыснув во все стороны глиняными осколками и остатками отвара, кружка разбилась, выскользнув из враз ослабевших рук.

— Сам?

Ой, дайте мне лопату, я пойду в какой-нибудь сугроб побольше и как можно глубже закопаюсь!!!

— Ой, что же это ты так? Тебе плохо? Голова не кружится? — Закудахтала знахарка, изображая вокруг меня бурную деятельность с тряпкой наперевес. — Ах, да что же это я! Сейчас-сейчас, все уберем, и я тебя накормлю.

Так и подмывало сказать ей, переигрываете, не верю. Но, чувство такта не позволяло, да и... лень? Да и нет у меня причин её в чем-то обвинять, все же я совершенно непонятно кто, да ещё и с такой выдающейся шевелюрой. Сразу же ясно, кто такая и за что меня "подпалили".

— Елея, а мы одни? — Моим вымороженным голосом можно было воду в лед превращать.

— В смысле? Мы с тобой тут пока одни, а так, в деревне, много ещё народу. У нас поселение большое, под пятьдесят дворов уже. — Снова начала строить из себя дурочку.

— Елея, с нами кто-то ещё был? Или только я и Ян?

Мой вопрос так и повис в воздухе. Женщина с мокрой тряпкой в руках так и замерла посередь комнаты. Резко стало так тихо, что я даже прекрасно слышала, как в сенях что-то упало, а потом мягкие лапки прошли в нашу сторону.

— Мяу? — вопросительно.

Огромный, бело-кремовый кот, вальяжно вплыл к нам. Животное было настолько пушистым, что больше смахивало на меховой шарик. Даже лап было не видно.

— Мур-рр-р? — Пушистый монстр запрыгнул на лавку и уставился на меня своими яркими зелено-желтыми глазищами.

— Ессея...?

Женщина, все это время внимательно следившая за котом, тяжело вздохнула и, вмиг растеряв всю свою приветливость, строго уставилась на меня.

— Если тебя совесть мучает, то спроси об этом у самого Яна. Мне он ничего не говорил. НО! Вы были одни.

Меня опалило холодом, а в душе все сковала глыба льда.

Как больно....

В руку ткнулся холодный мокрый нос кота.

— Мур? Мурк!

Горячий, шершавый язык прошелся по не забинтованному пальцу.

Стараясь не сделать больно ни себе, ни коту, осторожно принялась почесывать животинку. А кошак, состряпав наглую моську, развалился поперек лавочки, подставив мне свое мохнатое пузо и, оглушающее мурча, закатил в экстазе глаза, стоило мне только запустить в его шерсть пальцы.

Перед глазами все снова как в тумане и щекам почему-то жарко и щиплет...?

— Пф! — Сдернув с головы косынку, из-за чего по её плечам рассыпались огненно-рыжие волосы, Ессея покинула наше общество, громко хлопнув дверью в сенях.

Больше ни чем не сдерживаемая, сграбастав придушенно муркнувшего кота, не обращая внимания на боль в руках. Разрыдалась, уткнувшись носом в одуреюще пахнущий снегом и морозом мех.

— Опять.... Опять я... вино-о-овата-а-а.... Они, все... из-за меня! А я... дура!

Слезы лились горячим потоком на белый мех уже мокрого кота. Поначалу он пытался сопротивляться, но теперь просто висит у меня на руках, смерившись с участью подушки-подружки и жилетки в одном флаконе.

Неожиданно по ногам ударил порыв холодного воздуха. Отняв от мокрой шкуры заплаканное лицо, увидела, как в комнату, словно ураган вбежал Ян. Заметив меня, он как был, в шубе и сапогах, рванул ко мне.

— Ами, что тряслось? Ами?

Ян, присев передо мной на корточки, попробовал забрать из моих рук кота, в шкуру которого я снова зарылась носом. Рывок, ещё один. Придушенный мяв...

— Амина, отпусти Магистра, а то мы его задушим так.

— Ко-ик-го? — Ну вот, наплакалась, теперь икаю.

— Кот, его зовут Магистр. Отпусти несчастного, а то он уже весь сырой. Вот, ты только посмотри какой он теперь взъерошенный.

— Ой!

И правда, теперь у кота шерсть на спине стояла сосульками и топорщилась во все мыслимые и немыслимые стороны.

Отдав кота Яну, шмыгнула носом. Черт, да что же это всем от меня одни неприятности. Вот и кот от меня пострадал, а ребята на кораблях вообще... умерли. А-а-а-а!!!

Из глаз снова брызнули слезы. Да что же это такое? Никак не успокоюсь.

— Амин, ну что же ты плачешь-то? Из-за Магистра что ли? Да не переживая ты так, ему полезно лишний раз умыться. Через часик ещё пушистей станет.

— Мя! — Возмущенное со стороны от кота.

А я же только больше рыдать начинаю. У-у-у... я ходящий кошмар для окружающий. Да что ж я маленькой-то не умерла?

— Ами, ну что ты? — Видя, что его попытки меня успокоить ни к чему не привели, Ян сел рядышком со мной, а потом....

Я даже не поняла, как оказалась у него на руках. Уткнувшись носом в его шею, окруженная его теплом.

— Ну, ничего-ничего, поплачь, тебе полегче станет. — Большая ладонь мягко гладила меня по голове и сам мужчина, немного покачиваясь из сторон в сторону, тихо говорил мне всякие успокаивающие глупости. — Не беспокойся, шрамов почти не останется, будешь краше, чем была. Весь двор Императора будет, пред твоей красотой преклонятся. Ну что ты, девочка, не плачь.

— Да... плевать я... хотела... на шрамы. Там... корабли..., люди на них.... Из-за меня-я-я...! А я.... У-у-у-у....

С такими темпами, до представления этому вашему Императору я не доживу, раньше в землю уйду и ещё кого-нибудь с собой прихвачу. Все это бесполезно. Беги Ян, беги от меня.

— Ха-ха-ха. Дурочка! — Обидно блин, смеётся он. Я аж даже рыдать перестала. — Да с чего ты решила, что с ребятами что-то случилось? Живы там все, недавно пролетали, наш экипаж ссадили.

— Все... живы? — Не верю, ведь там все горело, был бой.

— Ну да, они как мы слиняли, перебрались на корабли сопровождения и начали играть в догонялки с нападающими. Почти неделю над королевствами туда-сюда летали, пока измирцы не плюнули на это гнилое дело и не бросили свое преследование.

— Но, Елея, знахарка, сказала, что мы только одни....

— Елея — знахарка? — Золотые глаза напротив удивленно расширились. — Нет, знахарки в Вязках никогда не было, и быть не может, так как город близко, да и тут каждый житель сам себе лекарь. Елея, старшая дочь старосты, жена Альта, их сын на нашем корабле юнгой был. Рыженький парнишка, помнишь такого?

— Да, вихрастый, улыбчивый, весь в конопушках?

— Ну да, он её сын старший. Так что Елея лучше всех тут прекрасно знает, что никто из экипажа не умер и все почти здоровы.... — видимо Ян что-то вспомнил, глаза опасно сузились, и в их янтарной глубине загорелся огонь. — Вот жжешь змея.

— Ян?

— Все нормально. И, я тебя очень прошу, больше не переживай пожалуйста и не плачь. Личико все покраснело и слезы в ранки попали. — Лицо и, правда, немного щипало. — Я пойду в баню воды натаскаю теплой, а ты пока покушай. Хорошо.

М-м-м... помыться, это хорошо, это просто замечательно.

— Все ранки у тебя уже зажили, так что нам остается только мазь привязывать, чтобы следов не осталось. — Ссадив меня с колен, мужчина споро достал с полок столовые приборы, кувшин молока, домашний хлеб, на стол из печки перекочевал горшочек с кашей и мясом. Я чуть слюной от запахов не подавилась. — Приятного аппетита, котенок.

Потрепав меня рукой по волосам, он стремительно вышел, оставив меня в компании странно посматривающего на меня кота.

— Иди сюда. — Похлопала рукой по скамейке рядом. Кот фыркнул и отвернулся. — Молоком поделюсь, и..., может быть, мяса из каши дам.

— Му-ур?

Все, пушистик мой, со всеми потрохами.

* * *

* * *

* * *

За компанию с котом и при его посильной помощи, мы умудрились осилить почти половину горшочка с кашей, и выпили все молоко. Сыто откинувшись спиной на стену, растеклась по лавке, осматривая мутным взором кухню и запустив руку в шелковую шерсть кота. Магистр развалился на лавке с левого бока, громогласно урча мне песенку, да так, что мне кажется, подо мной лавка вибрировала. Как и сказал Ян, кот распушился настолько, что на его довольной мордасе были видны одни только глаза и розовый нос.

Скрипнула дверь, из сеней потянуло холодом.

— У меня все готово. — Раскрасневшийся мужчина, улыбаясь, вошел в кухню, принеся с собой терпкий запах мороза.

Волосы небрежно собраны на затылки в высокий хвост. Простая домотканая одежда: рубашка со шнуровкой на груди, да широкие штаны, заправлены в высокие зимние сапоги с меховой оторочкой.

— Мне тут Мая приносила для тебя одежды на смену. — Стопка одежды оказалась передо мной на столе. — Вот банные принадлежности. Та-ак.... Да где же? Ага, вот.

Гора вещей на столе все росла и росла. За минуту там набралось столько всего, что я начала удивляться, как это все тут раньше было спрятано. Последним предметом был небольшой глиняный горшочек с затянутым промасленной тканью горлышком.

— Мазь. — Важно заметил Ян.

— Ага. И как я все это понесу?

— Я сейчас сам все отнесу в предбанник, а ты пока оденься теплее. Вот.

Валенки и шуба перекочевали ко мне на колени, а куча вещей со стола испарилась вместе с Яном.

— Знаешь Магистр, какой-то странный у тебя хозяин.

— Мя-ур?

Кажется мне, что меня сейчас послали, усомнившись в моих умственных способностях.

Валенки оказались просто огромными и держались на ноги только благодаря честному слову. Шуба, правда, оказалась как шуба, тяжелая только и слишком длинная, подол по полу волочится.

— Оделась?

От испуга, подскочив на месте, чуть не навернулась, если бы Ян меня не поймал в процессе полета. Зависнув где-то между полом и мужчиной, повиснув на его руках, слушала тяжелое дыхание, жадно вдыхая морозный воздух, смешанный с чем-то ещё, совершено особенным.

— Я, пожалуй, донесу тебя до бани. — Жаркое дыхание опалило затылок. — Не против доехать с комфортом?

— Вовсе нет. Иначе, боюсь ноги поломать.

— Тогда, обойдемся без валенок.

Сказано, сделано. Валенки остались валяться под столом, а я, завернутая до пяток в шубу, обхватив мужчину за шею и полыхая щеками, с комфортом, как он и обещал, доехала до бани. Стесняясь странной реакции на него, даже забыла, что хотела осмотреться по сторонам, пока он будут нести меня до бани.

— Черт!

Стою в шубе и шерстяных носках посередь натопленного предбанника. Одна.

Сколько стою? Давно ли Ян ушел?

— У-у-у, кошак драный!

Ну и ладно. Пойду мыться.

Скинув шубу, сарафан, носки, осталась в одних бинтах. Попробовала размотать, скривилась от боли. Придется отмачивать.

У лавки стоит бочка с теплой водой и ковш. Ну что ж, приступим.

* * *

* * *

* * *

**

К дому Альта я подходил в самом мрачном расположении духа. А крики и ругань, доносившиеся из-за забора ничуть не прибавляли мне настроения. Перед глазами все ещё стояло осунувшееся, заплаканное личико девочки, прижимавший к груди Магистра, словно он был её единственной ниточкой к спасению.

— Ну, Елея, ну держись. С-стерва.

Пнув со всей дури калитку, сломал щеколду, которая рыбкой, блеснув на солнце, шлепнулась в сугроб у тропинки. Проводив её художественный полет, плюнул. Альт, конечно, будет опять возмущаться моей несдержанности, но надеюсь, он меня поймет.

— Ты чего творишь, болезный? — Ну, я же говорил. — Совсем озверел у себя в столице?

Зычный бас огромного седого мужика, чуть не сбил меня с ног.

Альт, с трубкой в зубах, в одной холщевой рубашке и штанах, на босу ногу, сидел на перилах и с недовольством во взгляде смотрел на меня. А на улице хороший такой мороз, крепкий. Непривычных к подобному зрелищу, обычно приходилось приводить в чувство, но я частенько вижу этого громилу, больше похожего на огромного медведя, в подобном виде.

— Это жена твоя, болезная. Натворила дел.

Мне было плевать, что почти вся деревня слышит это заявление. Давно пора проучить змеюку.

Альт мгновенно посмурнел, собрался как-то весь.

— Опять? Что вы с ней не поделили?

Друг прекрасно знает, что я терпеть не могу его зазнобу. Сначала обижался, сейчас уже привык как-то, хотя и делает постоянные попытки примирить нас. Её помощь мне в этот раз, тоже его идея. И опять неудачная.

— Так что случилось-то?

— Пошли в дом, расскажу, сам решать будешь, что делать.

Почернев лицом ещё больше, Альт посторонился, пропуская меня в дом.

— Я Есю пойду, позову, а ты пока устраивайся.

— Ну-ну.

В этом доме я частенько бываю, так что когда супруги соизволили явиться, я уже успел распотрошить заначку сушек и теперь с аппетитом ими хрустел, немного успокоившись, сидя во главе большого дубового стола.

Первым вошел Альт. Увидев, где я сижу, недовольно сдвинув кустистые брови, плюхнулся на лавку с правой стороны. Следом за ним, вплыла, по-другому и не скажешь, Есея. Чопорно поджав губы, присела на самый краешек лавки с другой стороны стола, демонстративно отвернувшись от нас.

— Я слушаю. — Развернулся ко мне друг.

— А что тут рассказывать. Прихожу в дом, а там Ами сидит, слезами заливается, Маркиза в качестве жилетки использует. Кот у неё в руках безвольной тряпочкой болтается, даже мявкнуть боится. Я к девочке. Что случилось? Чего ревем? Думал из-за шрамов. Ан нет. Говорит, что плевать на шрамы хотела. Оказывается, женушка твоя обвинила её, что та весь экипаж кораблей угробила. Какого, а?

— Есея, что это значит? Ты зачем ребенка в таком непотребстве обвинила?

От могучего рука Альта стекла задрожали, а на втором этаже что-то упало, разбившись. Есея же лишь только вздрогнула, отворачиваясь ещё больше.

— Есея, я тебя спрашиваю.

Да-а-а.... Мастерство, как говорится, не пропьешь.

— Меня спрашиваешь? — Подобному шипению позавидовали бы даже пустынные кобры. — А ты сына своего спросить не хочешь, куда он весной собрался! — Не оборачиваясь к нам, закричала, всхлипывая.

Эх, не знал бы Есю, поверил, честно слово.

— И куда же?

Рик у супругов был жутко ветреным парнем, собственно, как и его отец. Тот пока не женился, весь материк исколесить и пролетать успел. Так что, подобным заявлением Альта было не удивить. Сам таким был.

— В столицу Юме твой сынок решил податься. Буду, говорит, бороться за сердце прекрасной дамы. Догадываешься, о какой "даме" речь идет?

Наверху опять что-то упало, на этот раз, что-то намного больше.

— Ой, дебил.... — донеслось от лестницы.

Мы с Альтом сидели с открытыми ртами.

— Ха, друг, а сына-то, губа не дура. — Очнувшись первым, с чувством хлопнул друга по плечу, тот чуть язык не откусил. — На герцогскую дочку замахнулся. Молодец, уважаю.

Надо было видеть в этот момент их лица. Есея в ужасе, Альт в шоке. Хе, сам себе завидую.

— Ну, ладно, пойду я. А тебя Есея, я надеюсь, больше рядом с Аминой не увидеть.

Супруги лишь кивнули потрясенно.

Ладно, дальше сами разберутся. Я надеюсь.

Возвращаясь домой, ловил на себе заинтересованный взгляды соседей из-за заборов. Неправильно я наверное поступил, но уж больно Есея себя безнаказанно чувствует, позволяя себе подобное. Я не местные жители, да и девочка ни в чем не виновата, что бы так жестоко над ней шутить.

Пф, понравилась она, видишь ли, её сыну. Ну, так объясни, что не про его честь такая птичка, раз считаешь себя умнее всех.

Да и вообще, честно говоря, достала она меня уже основательно. Как не появлюсь здесь, вечно от неё какие-то проблемы. Ведьма, никак не может простить, что четверть века тому назад проигнорировал, спихнув её другу, безответно в неё влюбленному.

— Эх, вот злопамятности-то у женщины, на целый королевский двор хватит.

Проходя по тропинке к дому, краем уха услышал какой-то подозрительный звук. Думал, показалось

Х-х-хр....

— Да осторожней ты. Дурак.

— Да сам ты такой!

— А ну тише.

Приглушенные мальчишечьи голоса, возня и смех доносились со стороны бани. Что!? Со стороны бани?

— Офигеть....

Тихонько прокрался за дом, а там, целая толпа подростков пытается заглянуть в узкое окошко бани, предусмотрительно сделанное почти под самой крышей.

— Да не лезь ты!

— О, о, ща снова запоет. — Какой-то парнишка, худой и высокий словно жердь, взгромоздил на плечи мальца и тот, с горящими глазами, обернувшись к остальным, тыкал пальцем в сторону окна.

Обернусь я белой кошкой,

Да залезу в колыбель.

Я к тебе, мой милый крошка,

Буду я твой менестрель.

Буду я сидеть в твоей колыбели,

Да петь колыбельныя,

Чтобы колокольчики звенели,

Цвели цветы хмельныя.

Словно колокольчик, чистый голос, весенним ручейком зазвучал в морозной тишине.

Обернусь я белой птицей,

Да в окошко улечу,

Чтобы в ясно небо взвиться

К солнца яркому лучу.

Буду я сидеть в твоей колыбели,

Да петь колыбельныя,

Чтобы колокольчики звенели,

Цвели цветы хмельныя.

Подростки, замерев, боялись даже пошевелиться, вслушивались в слова.

Обернусь я белой птицей,

Да в окошко улечу,

Чтобы в ясно небо взвиться

К солнца яркому лучу.

Будут с неба литься звонкие трели,

Трели все весенния,

Чтобы колокольчики звенели,

Цвели цветы хмельныя.

Обернусь я человеком,

Да вернусь к себе домой,

Да возьму тебя на ручки,

Мой хороший, мой родной.

Обернусь я белой кошкой,

Да залезу в колыбель

Я к тебе, мой милый крошка,

Буду я твой менестрель.

Буду я сидеть в твоей колыбели,

Да петь колыбельныя,

Чтобы колокольчики звенели,

Цвели цветы хмельныя.

— А-а-а...

— Мя! — Магистр, зараза такая, подкрался, мякнув в самый неподходящий момент.

Все как по команде, развернулись к источнику звука.

— Ой....

— А ну, пошли все вон. Чтобы я вас больше тут и близко не видел. — Эх, даже ругаться на них не хочется, сейчас. Но лица я запомнил.

Молодняк, как ветром сдуло, с такой скоростью все рванули в разные стороны, поднимая за собой тучи снега.

— Мы ничего не видели, честно-честно. — Успел сказать высокий парень, перехватив поперек мальца, сунул того подмышку и сиганул с ним через забор.

— Вот лоси-то! Такую бы энергию, да в нужное дело.... Эх! Ну что, кошак, пошли домой что ли?

— Мур. — Задрав пушистый белый хвост, животина вперед меня рванул по тропинке к крыльцу, продемонстрировав мне намерзшие ледышки на штанах.

— И как ты себе там все не отморозил? — Стоило мне подойти к дверям, как кошак начал наматывать передо мной петли.

— Му-ф! — Задрав нос, зверина демонстративно поскреб лапой дверь.

— Понял-понял, не дурак. — Отпер дверь, пропуская вперед страждущего.

Глава 4

Я не понаслышке знаю, что такое лекарское дело и сколь эфемерной бывает жизнь. Человеку со слабым здоровьем может хватить какой-то ерундовой царапины, чтобы умереть в жутких муках, сгорая день ото дня, словно восковая свеча.

В монастыре сестры сами лечили и себя и монахов, да и послушницы не особо блистали здоровьем. У нас даже был свой собственный лазарет так как, погода в долине частенько преподносила нам неприятные сюрпризы, а в общих комнатах стоило только одной простыть, чтобы заразить остальных. Отдельной статьей шли травмы, которые нам частенько приходилось лечить у новоприбывших монахов, на моей памяти к нам ещё ни одного здорового, то есть, "целого" не привозили.

Одно хорошо, до нас почти не доходили эпидемии, нередко бушевавшие за пределами долины в крупных городах. Если только с кем-то не привезут. Но карантин в монастыре никто не отменял и послушниц к подозрительным пациентам никогда не пускали. Опасно это.

Так что, иллюзий на счет собственного состояния в эти месяцы я не питала.

Отмокая в огромной дубовой бочке, старалась не смотреть на собственное отражение....

Руки до локтей и бедра, иссеченные мелкими, тонкими шрамами с рваными краями, сохранившие пятна ожогов. Я боялась представить себе, в каком состоянии находится мое лицо, осторожно умываясь многочисленными найденными на полках отварами.

Тук-тук-тук.

— Амина, ты как? — голос Яна звучит приглушенно из-за толстой двери.

— Я все. У меня только обуви нет.... Как идти? — Ян зашел в предбанник, принеся с собой уличный холод.

Его теплая улыбка смущает. Наверное, я действительно выгляжу смешно, закутанная в огромную мужскую волчью шубу поверх летнего сарафана в мелкий синий цветочек, с розовыми вязаными носками почти до колен, переминаясь с ноги на ногу.

— А вот так. — Резко подхватывает на руки, что у меня воздух застревает где-то в горле. Успеваю лишь пискнуть, а мы уже на улице.

— Я бы и сама могла дойти.

После обжигающе морозного уличного воздуха, в доме казалось было просто невероятно жарко и натоплено. Я даже порадовалась, что среди принесенных мне Яном вещей все было легким.

— Сейчас мы перебинтуем руки, и можно будет чаю выпить. Ты как, составишь мне компанию?

— С удовольствием, пить очень хочется.

Я старалась не смотреть, как Ян, ловко заматывает мои ладони бинтами, постепенно поднимаясь все выше. Во-первых, потому что уже сполна насмотрелась на оставшиеся после взрыва шрамы. А, во-вторых, мне было просто жутко стыдно. Хотелось забиться как можно дальше и не показываться на свет до весны. Ведь как бы я не хорохорилась перед ним, а сердце все равно кровью обливается при каждом взгляде на воспаленные, уже почти зажившие рубцы.

— Не туго? Пошевели рукой, нигде не мешает?

— Нет, щиплет только немного.

— Это из-за мази.

— Ага. — Соглашаюсь с мужчиной, а сама стараюсь не смотреть на него. — Спасибо.

Закончив с моей перевязкой, Ян куда-то ушел. Тут же его место на лавке занял Магистр, шесть которого снова стояла дыбом и была жутко сырой.

— Где это ты так? — Спрашиваю, пытаясь хоть немножко пригладить пальцами стоящую ежиком шерсть. Кот на это лишь чихнул, подставляя мне под руку сухой бок.

— А? — Ян вынырнул откуда-то из сеней с дымящим самоваром в руках.

— Да это я Магистра спрашиваю, где он умудрился так зимой промокнуть.

— А он на себя снегу набрал, весь в сосульках домой пришел. В тепле-то все растаяло, вот он сырой теперь и сидит. — И обращаясь к коту. — Слышь, пуфик меховой, чего на лавочке разлегся? А ну брысь! Нечего тут....

— Да ладно. Пускай погреется. — В попытке защитить кота от Янова произвола, притянула того под бок, а чем тут же пожалела. Сарафан, намокнув, противно прилип к телу холодной тряпкой.

Видя этот конфуз, Ян лишь языком цокнул. Исходящий паром самовар перекочевал на стол, а мне на колени был брошен какой-то сверток. В нем оказался рушник и лоскутный коврик.

— Коврик — под кота, полотенце на него. И пожалуйста, не мокни больше, все же недавно только очнулась, не хорошо будет, если простынешь.

— Я постараюсь.... — Блииин, стыдно-то как.... Щеки загорелись, да и уши от них не отставали, пришлось срочно прятать лицо за слегка сыроватыми после водных процедур волосами.

— Угу. — Ян чем-то деловито гремел у печки, что-то переставляя, скрипнула лавка напротив. — Ты не голодна?

Отрицательно качаю головой.

— Чай с молоком будешь или без?

Согласно киваю.

— С молоком. Хорошо. Сахару? Конфет? Меду? Варенья?

Да он издевается надо мной что ли!? Поднимаю голову и сталкиваюсь со смеющимися желтыми глазами напротив. Р-р-р-р-р!!!!! Каков нахал.

Внутренний голос тут же напоминает, что именно этот нахал лечил меня на протяжении нескольких месяцев. Что именно он не бросил в горящем на черт знает какой высоте судне. Что именно он утащил меня из-под носа так и несостоявшегося мужа-гада. В конце концов, именно он продолжает меня таскать на руках. Вобщем....

— А варенье какое? — бурчу себе под нос, снова пряча пылающее лицо за волосами.

Магистр, ещё один мужик на мою голову, как-то удивленно смотрит на меня с лавочки. Кажется, кошак уверовал, что меня после крушения пару раз стукнули головой. Я склонна в это поверить, тем более что была без сознания, не помню. Может, и роняли пару раз.

— Брусничное. Есть ещё малиновое.

Брусничное — моё любимое. Это несправедливо!

— А можно брусничного?

— Держи. — Передо мной появляется огромная чашка пахучего травяного чая с молоком и внушительного размера глиняная плошка с вареньем, в которое воткнула серебряная (!!!) ложка.

— Спасибо.

Несколько минут мы просто молча пьем чай. Очень вкусный чай, с очень-очень вкусным вареньем. У Яна кружка по-моему ещё больше чем моя, в неё наверное пол самовара влезло. А ещё он ел мед, смачно и некультурно облизывая ложку. Мне аж тоже захотелось.

— Хочешь попробовать? Вку-усный.

— Не откажусь. А-а-а...

Хотела привстать и влезть в кубышку с медом своей ложкой, как меня опередил этот... Ян, впихнув мне в рот свою.

— М-м-м... Спасибо, очень вкусный мед. — В этот раз пришлось прятать смущение за кружкой. Что он себе позволяет?

— Это с местной пасеки. А как тебе варенье?

— Варенье лучше.

— Угостишь? Заодно и ложку вернешь.

Бли-и-ин.... Да что же это такое творится?

Пылая ушами и щеками, вернула ложку владельцу. Хоть у меня и было желание размазать ему варенье по всему лицу, но пришлось задавить это неподобающее желание на корню. Зато я поймала себя на том, что мне нравится смотреть на то, как он улыбается, совершенно по-детски вылизывая испачкавшуюся в варенье ножку у ложки.

— Ян, а.... — Не хотелось начинать этот разговор сейчас, когда все так... хорошо, тепло и уютно.

— Что?

— Мы здесь уже долго?

— В Вязках мы почти три месяца.

— Так долго!?

— Да, так случайно получилось. Мы когда удирали от измирских кораблей, я тебя с перепугу напоил не разбавленной настойкой горел-травы. А потом ещё и перебинтовал с ней же, несколько раз. Вобщем, переборщил немного. Мы же сюда почти четверо суток добирались, я боялся, что может начаться заражение.

— Я понимаю. Это ничего. Главное что твои старания не прошли даром и со мной все в порядке, более или менее. — И тут до меня дошло. — Как измирских?

— Э-э-э... Я разве не говорил? — Натурально удивился Ян

— Говорил, — что-то мне припоминается такое, когда кое-кто меня успокаивал, — но теперь лучше объясни, а то мне показалось, что я что-то не то услышала.

— Ну-у-у.... — С серьезным лицом отставляя кружку, затянул блондин желтоглазый. — Если коротко, то Авадар тебя развел. И родственники твои не лучше.

Бух! Грохнула кружка об столешницу.

— В смысле? — И куда подевалось смущение?

— Да в прямом. Тебя могли бы и просветить, что та лапша, которую тебе так усердно вешал на уши племянник Иммаха, перед свадьбой уже до пола свисала. Ни фига Измир не отсталое государство, а он — не бедный и несчастный мальчик обиженный тетенькой Судьбой — злодейкой. Хотя, я и не исключаю того факта, что на протяжении всего этого времени, измирцы держали в тайне постройку летучих кораблей. Да, скорее всего так и было. Выведи они их на арену событий раньше и театр войны сложился бы совсем по-другому.

— То есть, кроме всего прочего, что Измир готовит крупномасштабные боевые действия, этот... Он мне на жалость давил? Развел, как дурочку!

— Ну, я бы не был столь самокритичен, но где-то, может совсем чуть-чуть.

Вот я ду-у-ура-а-а-а....

— Да ладно тебе, не переживай так. Я вообще удивляюсь, как ты смогла догадаться о его недоброжелательных, мягко говоря, намереньях, при наличии такой скудной информации. Вас вообще в вашем монастыре оторванными от цивилизации держат?

— Угу. Это основное правило. С родственниками переписка тоже запрещена. Разговоры с монахами о жизни за стенами находятся под запретом.

— Прямо тюрьма строго режима.

— А это так и есть. Зато потом получается идеальная мебель.

В голове медленно крутилась мысль, что все произошедшее это чей-то идеально спланированный план. Не может же такого быть, чтобы все было простым стечением обстоятельств.

— Ладно, не будем о грустном. — Потянувшись всем телом, словно большой кот, Ян встал. — Завтра ещё успеем поговорить, да и послезавтра и послепослезавтра. Успеем ещё наговорится. Времени у нас, навалом. Чай допила?

Словно кот.... А я и забыла.

— А-а-а? — Неожиданно для себя зевнула. — Да.

— Идите-ка спать, леди. Магистра вон с собой возьмите. Я со стола уберу сам. А вы идите-идите. Оба ведь уже спите в одном ботинке.

Действительно, он прав. Что-то мне спать хочется. И что это был за чаек такой, чудодейный? Прихватив Магистра под передние лапы и позевывая во весь рот, поплелась за печку в свою кроватку. Последней дельной мыслью было, что завтра стоит сползать на второй этаж. Интересно, а где спит сам Ян?

* * *

* * *

* * *

* * *

Только спровадив спать зевающую девушку, смог вздохнуть спокойно. Что-то меня не в ту сторону ведет в её обществе.

Темные, что же делать-то?

Нам придется коротать время до конца зимы в одном доме. Что-то мне подсказывает, что это будет ой как непросто для моей выдержки......

* * *

* * *

* * *

* * *

**

Утро для меня началось с назойливого лучика света бьющего прямо в глаза. А попытка спрятаться от него под подушку ни принесла должного успеха, потому что развопился Магистр. Этот наглый комок шерсти уселся в изголовье кровати и начал орать, мяуканьем у меня эти крики назвать, никак не получается.

— Ты чего разорался, пушистый? — Вынырнув головой из-под подушки, вопросила у наглеца хриплым со сна голосом. И стала наблюдателем проявления шока на усатой морде, широко распахивающихся зеленых глазищ и отвисания одной кошачьей пасти.

— М-р? М-а-й-я-я-я-я!!! — Высоко задрав пушистый хвост, меховой наглец молнией вылетел из комнаты.

— Пф, я всегда знала, что по утрам я неотразима. — Пробурчала, снова падая носом в подушку.

Вставать совсем-совсем не хотелось. Было так хорошо, просто лежать и слушать тишину дома, глубоко вздыхая полной грудью терпкий запах трав, тепло на душе. Жаль, что так встречать утро я не смогу на протяжении всей жизни.

В доме было тихо, очень тихо. Интересно, Ян ещё спит или он уже куда-нибудь ушел? Повернувшись к окну, выглянула в покрытое морозным узором окно. Солнце только-только перевалило за горизонт, явив нам себя во всей красе на небосводе.

— Мря-я-у-у-у! — Взвыл Магистр где-то на втором.

Бу-бух!

— Сгинь. — Судя по шуму, в пушистика прилетела подушка.

Значит, до этого Ян ещё спал. На лицо сама собой вылезла улыбка, когда я представила себе блондина, которого наглым образом решил разбудить кот и то, как тот запустил в него перьевым изделием.

— Мя-я-яа!

— Да встаю я, встаю. — На втором этаже что-то заскрипело, потом я услышала звуки шагов. — Да где же? А, нашел. Ну чего расселся? Пошли. — Ян сбежал по лестнице вниз, несколько минут провозился у печки под громогласное урчанье Магистра, а потом, хлопнув дверью, ушел на улицу.

Все это время я даже дышать боялась, притворяясь спящей. Темные, да что со мной творится? Ну, подумаешь, увидел бы с колтуном на голове, неумытую и заспанную.

— Мур. — Магистр вскочил на постель. — Мряу?

— Да встаю я, встаю. — Спихивая с кровати пушистика, встала и сама.

Ну что ж. С добрым утром Ами....

Эх, бочка с холодной водой и свежая одежда творят чудеса. Для того, чтобы привести себя в относительно бодрое состояние мне потребовалось всего ничего, окунуться лицом в холодную воду из предусмотрительно оставленной в сенях бочки. Заправив постель и прихватив гребень найденный на подоконнике, я отправилась в кухню.

От печки тянуло жаром. В горнило весело потрескивал огонь.

Подтащив лавку к теплому боку печи, устроилась расчесать воронье гнездо, образовавшееся на голове за ночь. И пока расчесывалась, мурлыкала какую-то песенку про речку речушку, лентой синей бежавшей средь белых горн, зеленых лесов и желтого моря степей. Песня нескончаемая какая-то. Там куплетов и припевов столько, что я ещё ни разу до конца не доходила, сколько бы времени не причесывалась. Меня этой песенке одна из сестер научила ещё в монастыре. Она всегда повторяла, что когда буду причесываться сама, то петь её обязательно, тогда волосы будут красивыми. Не знаю уж, правда или нет, но уже как-то по привычке её затянула, полностью отрешаясь на это время от реального мира.

— Доброе утро. — Прозвучавшее от двери пожелание было настолько неожиданным, что я с перепуга гребень выронила, подавившись на очередном куплете.

— Д-доброе.

Ого.... Вот это я понимаю, красивое тело. Ян, голый по пояс стоял на входе и радостно мне улыбался. От его кожи немного парило, а в руках он сжимал длинную, до блеска отполированную палку чуть больше него самого высотой.

— Вы... н-не желаете одеться? — Кое-как справившись со смущением и пылающими щеками, попыталась создать хоть какую-то видимость приличной девочки, продолжая подсматривать за мужчиной.

Темные, как вот это все понимать? Почему мне так не хочется, чтобы он одевался? Я же готова все время смотреть на него такого, немного взмыленного после тренировки, с чуть влажными волосами, в одних штанах и сапогах.

— Хм, одну минуту. — И ушел наверх.

Блии-и-ин! Вот им кто меня за язык тянул? Что мне стоило сделать вид, что все, так как и надо? Вернулся Ян уже в простой белой рубашке.

— Ну что, завтракать?

— Мне бы умыться.... — Кажется, мне это все что-то смутно напоминает? — Умывальными принадлежностями не снабдите?

— А, точно. — Стукнув себя полбу, Ян потащил меня в сени. — Сейчас все будет.

И действительно. Мне с гордым видом вручили щетку, зубной порошок, мыло и лицевое полотенце.

— Умывайся, я пока воду нагрею, после мы сделаем перевязку, а потом уже будем завтракать. Хорошо?

— Хорошо. — Киваю, а потом все же решаюсь спросить, пока он опять не убежал. — А что потом?

— Ну-у-у.... Не знаю. Можно будет прогуляться, думаю тебе уже можно, да и свежий воздух тебе полезен, а то вон какая бледная стала за эти месяцы.

Вот спасибо, обласкал, бледной поганкой назвал.

— Я не об этом. Я в глобальном смысле. Долго мы здесь ещё пробудем?

— Давай поговорим об этом после завтрака. — И не дожидаясь ответа, ушел.

Да что же это такое?

* * *

* * *

* * *

*

После перевязки и завтрака, меня заботливо упаковали в шерстяной мужской костюм, шубу и валенки. Во всей этой одежке я чувствовала себя эдакой неуклюжей и неповоротливой неваляшкой. Толстой и некрасивой.

— Пойдем. — Ян протянул мне руку.

— Хорошо.

На улице все сверкало под лучами яркого ослепительного зимнего солнца делающего серебристый снег ослепительно белым. Морозный воздух ошпарил лицо неумолимо пробираясь под одежду своими ледяными лапками.

— Ян, ты так и не сказал мне, насколько мы здесь задержимся? — Поскальзываясь в очередной раз на скользкой, заледеневшей дорожке.

— Осторожней. — Прихватил меня под руку Ян, улыбаясь и притворно закатывая глаза. — А на счет твоего вопроса. Мы пробудем здесь до весны ещё как минимум два-три месяца, пока не сойдет снег. В Выселках нас никто искать не станет, так что здесь безопаснее всего. Лучше конечно было бы затеряться в каком-нибудь крупном городе, но тут таких не наблюдается. Попробуй же мы сейчас переправиться через Каньон и будем схвачены.

— Понятно. — Не особо вслушиваясь в его объяснения, я старалась не растянуться на утоптанном до состояния льда снегу. — Господи, как же скользко! — Не удержавшись, воскликнула, когда в очередной раз поехали ноги.

— Давай руку, наказание мое. — Шутливо забурчал Ян, подхватывая меня под локоток и закинув голову, вопрошая у небес. — И за что только мне досталось такое счастье?

— Грешил много.

— Ну-у-у....

— Могу прочитать за спасение твоей души молитву, меня этому целых десять лет учили. Или может быть, ты решишься на исповедь? — Я лишь хотела пошутить, а в итоге....

Ян, уставившийся на меня широко раскрытыми глазами, прекратил обращать внимание на дорогу и, как закономерно, его ноги поехали на предательском льду. Схватив ртом ледяной воздух, мужчина, судорожно вцепившись в мою руку, полетел спиной в сугроб, утягивая меня за собой.

— Ой!!! — Мир перед глазами сделал умопомрачительный кульбит. — Мама-а-а.

Я вдруг осознала себя лежащей на широкой мужской груди, крепко прижатой к оной руками. Но это было не самым худшим. Теплое дыхание опалило мои губы, пока я пораженно уставившись в судорожно сжимавшийся зрачок янтарных глаз напротив, пыталась привести в порядок собственное дыхание и сбившееся с ритма сердце.

— Кх, надо бы вставать, вам вредно переохлаждаться.

— Да-да, вы правы.

Путаясь в собственных конечностях и скользя по предательскому льду, судорожно пытаясь подняться, я старалась не смотреть хмурого мужчину. Как-то так само собой получилось, что мы снова перешли на "вы" и стало так грустно. Уже в молчании мы продолжили наш путь дальше. Мимо засыпанных снегом домов за высокими плетнями, мимо сверкающих серебром деревьев и заледеневшего колодца. Но одно радовало, Ян так и продолжал крепко держать меня под руку.

— А куда мы идем? — Решилась спросить, когда поняла, что мы подходим к околице деревни, за которой чуть вдалеке был построен ещё один дом, очень похожий на наш.

— В гости к одной моей старой знакомой. Она обосновалась здесь со своим мужем не так давно. Именно они присматривали за домом, а Мира помогала мне за тобой ухаживать.

— Понятно.

— Мы раньше работали вместе. Но Мира пригрозила Арману разводом, если он не бросит работу и не займется семьей. К слову сказать, любимую работу Арман так и не бросил, но перешел на более спокойную должность.

— Сюда?

— Да. Выселки — это деревня полностью заселенна имперцами. Больше полувека назад здесь было специально организованно поселение, которое занимается исключительно помощью экипажам дирижаблей, которые время от времени патрулируют земли королевств. Собственно, если бы не возможность скрыться здесь, нам бы пришлось попытаться прорваться через Каньон, что в нашем положении было практически невозможно.

— А отсюда до Каньона далеко?

— Нет. Когда немного потеплеет, я свожу тебя к нему. Это незабываемое зрелище, тебе должно понравиться. Много света, стремительный ветер и необъятные просторы. Там появляется такое чувство, будто бы паришь над миром. — И неожиданно грустно добавил, посмотрев мне прямо в глаза. — Поверь, эти ощущения много стоят.

За разговором и собственными переживаниями я не заметила, как мы подошли к тому самому дому на окраине, который так похож на тот в котором мы сейчас живем. Огороженный невысоким забором, двухэтажный сруб из цельного бревна с красивым резным крыльцом. Из печной трубы весело курился белесый дымок, уходя столбом в ярко синее небо. Подметенная тропинка и высокие сугробы почти с меня ростом. М-м-м... сугробы.

Щеки опалило жаром от недавних воспоминаний.

— Мира. — Подойдя к крыльцу, Ян не стал заходить в дом, а пошел куда-то за него. Я за ним не пошла, предпочтя подождать у входа в дом. — Мира, ау! Ты где?

— Да иду я. Иду!

Из-за угла дома выкатился, а по-другому и не скажешь, колобок в точно такой же, как и у меня шубе. Из-под подола шубы мелькали подозрительно знакомые валенки. Теперь понятно, чьи на мне вещи.

— Ян, неужели решил бросить совсем одну одинешеньку свою принцессу и снизойти до нас, простых смертных? Не побоялся оставить одну? Я горжусь тобой. — Женщина налетела на опешившего от подобного приема Яна и заключила его в крепкие объятья, хотя, по-моему, просто повисла на нем.

— Мира, прекрати, тебе ведь нельзя. — Вырвавшись из цепких ручек колобка, мужчина рванул в мою сторону. — Знакомься Амина, это моя бывшая подчиненная — Миранда Гронт. Мы довольно долго работали вместе.... И она помогала мне тебя лечить.... В общем, я решил, что вы вдвоем сможете неплохо поладить и помочь скоротать друг другу скучные зимние вечера.

Вот спасибо, удружил, так удружил. Решил спихнуть меня какой-то странной женщине, а самому по-тихому смыться? Неужели я настолько ему меша? Судя по недовольному выражению дамочки, она такому положению вещей тоже не сильно-то обрадовалась.

— Здравствуйте. Я очень рада с вами познакомиться и, уверенна, что мы быстро поладим и сможем неплохо проводить время совместно. — Убегала-убегала от презрительных взглядов в свою сторону.... Интересно, это опять из-за цвета моих волос или здесь что-то другое замешано?

Женщина предпочла не отвечать на мое приветствие. Просто кивнула и снова обратила свое царственное внимание к Яну. Тот за моей спиной судорожно выдохнул. Если бы не обстоятельства, было бы даже весело за ними наблюдать.

— Может, все же пройдете в дом? Мира, твое гостеприимство, конечно, не знает границ, но гостья скоро от холода зубами стучать начнет. — У крыльца стоял, облокотившись на резные перила, огромный мужчина. Высокий, на целых две головы меня выше, широкоплечий. Немного квадратное лицо с тяжелыми скулами, на котором чуждо смотрелись неожиданно добрая улыбка и светло-голубые, ясные глаза. Одет он был в простые домашние штаны и безрукавку. Глядя на его руки, я так и представляла, как он гнет подковы и рвет другие металлические изделия.

— Пф. — Мира раздраженно уставилась на мужа, но к дому пошла, как-то странно переваливаясь из стороны в сторону. — Проходите. Чаю выпейте с нами за компанию.

— С удовольствием. — Наигранно весело обрадовался Ян, подталкивая меня в спину вслед за "радушной" хозяйкой дома.

Пропустив жену в дом, громила деликатно подал мне руку помогая подняться по ступеням.

— Арман.

— Амина.

— Очень приятно. — Поцелуй руки вызвал у меня дрожь отвращения, но я постаралась скрыть свою реакцию, вот только не учла, что деятельностью всех присутствующих тут кроме меня — это как раз таки и является выявление скрытых эмоций окружающих.

Арман удивленно на меня уставился своими нереальными глазами. Мира как-то задумчиво посмотрела, потом тихонько хмыкнула и улыбнулась. Кажется, меня только что перевели из тех, кто "сильно раздражающих особей" в категорию "может быть". Ян же как-то недобро посмотрел на Армана, оттесняя меня плечом в сени.

В доме оказалось довольно тепло и уютно. По планировке он оказался точно таким же, как и дом в котором мы сейчас живем. Сени, кухня-столовая с печкой, небольшая комната на первом этаже и хозяйские помещения на втором. Все было светлым, чистым и настолько домашним, что я почувствовала себя здесь неожиданно комфортно.

Стоило Мире снять шубу и платок с головы, как я не узнала её. Передо мной оказалась миниатюрная девушка с кукольным личиком в обрамлении светлых кудрей, тонкая как тростинка, с огромным животом. Девушка, судя по состоянию, дохаживала последние недели, если и не дни, своей беременности.

— Поздравляю. — Я, наверное, выгляжу сейчас ужасно, с этой идиотской улыбкой на лице, но я действительно была за них рада.

После жизни в монастыре, единственной отдушиной в своей жизни я видела будущих детей. Всегда хотела, чтобы моя навязанная семья хоть отдаленно напоминала счастливую. Я хотела дать своим будущим детям то, чего сама была лишена.

— Спасибо. — Неожиданно добрая улыбка преобразила эту странную женщину. Эта улыбка и стала нашим первый и самый важный шагом к взаимопониманию.

Чаепитие прошло замечательно. Мужчины о чем-то тихо переговаривались, а вот мы с Мирой окончательно найдя общий язык, горячо обсуждали будущего малыша. Оказалось, что до родов осталось не больше двух недель и Мира очень боится наступления этого момента, ведь рядом не оказалось ни одной знающей повитухи и все, кто мог оказать помощь, это точно такие же женщины как и она.

— Ирмин обещала вернуться к сроку, но я боюсь, что по такой погоде она не успеет.

— Прости Миранда, здесь я ничем тебе помочь не могу. О процессе появления человека на свет я знаю лишь в теории, хоть в монастырь иногда и приезжали женщины желающие родить на территории святой обители, но нас к ним не допускали. Прости. Но если хочешь, я могу быть с тобой, чтобы тебе одной было не так страшно. Вдвоем ведь нервничать веселее. Как ты смотришь на мою компанию?

— С радостью. Оставайся у нас. — С жаром воскликнула Мира. — А то Арман частенько стал пропадать по делам, а мне одной дома сейчас оставаться бы не хотелось. Да и тебе, наверное, не очень комфортно оставаться одной в доме с Яном.

Честно сказать, да и стыдно признаться, но с момента выздоровления я перестала об этом задумываться. С Яном мне было комфортно и легко, с ним я могла ничего не опасаться. Но замечание Миры произвело совсем не тот эффект который должно было. Одна. Я с ним один на один в совершенно пустом доме.... Как я только могла забыть о приличиях!? Сейчас, когда моя жизнь зависит от любого моего шага. Один неправильный поступок и... Об этом не хотелось даже думать.

В общем, вот так я и переехала в дом супругов Гронт, по мере возможностей помогая Миранде по хозяйству. Девушка оказалась замечательной собеседницей. По вечерам мы садились у печки и Мира, за кружкой чая, рассказывала мне о своих приключениях на службе и о том, как Ян на пару с Арманом вытаскивали ей из всевозможных неприятностей, в которые девушка умудрялось влипать по собственной инициативе. Правда, по множеству недомолвок мне лишь оставалось догадываться, что она скрывала от меня и, сколько в её рассказах на самом деле было правды. На то, что Мира расскажет мне все как есть и надеяться не приходилось.

Я же удивляла новую знакомую своим умением вышивать, расшивая защитными знаками пеленки, приготовленные для младенца. В монастыре этой науке уделяли очень много времени и внимания.

А ещё, мы вчетвером ходили гулять по заснеженной деревне и, мне даже удалось пору раз расшевелить мужчин и покататься с залитой водой горы, под хохот Миры и "недовольное" бурчание моих добровольных санок. Но стоило только заметить, что раньше я никогда не каталась с горки, как любые возражения прекратились.

В тишине и спокойствии мы прожили две недели. Морозы потихоньку начали спадать, ознаменовав приход обильных снегопадов. Так что гулять мы больше не ходили, а Ян к нам пару раз сходив в метель, решил переждать пару деньков в гостях, притащив с собой Магистра. Кот быстро освоился и теперь ни на шаг не отходил от Миры, везде сопровождая будущую мать.

А в один прекрасный вечер Мира нас обрадовала, что началось....

В доме поднялась ужасная паника. Мужчины впали в ступор при виде скривившегося в болезненном приступе лица Миры, а потом одновременно начали куда-то собираться

— Эй, вы куда? — Синхронно взвыли мы.

— Надо проверить, может Ирмин вернулась.

— Вдвоем? — У меня, откровенно говоря, тряслись ноги от страха.

— Да! — И были таковы.

— Трусы. — Пробурчала им вслед Мира.

— Поковыляли наверх?

— Давай.

Я, из прочитанной мною ещё в монастыре литературы знала, что роды это процесс довольно долгий и до полноценных потуг может пройти довольно много времени. Так что в первую очередь стоило облегчить боль и нагрузку на роженицу, сохранив её силы до решающего момента. Роды я сама принять не смогу, поэтому мне лишь оставалось надеяться, что мужчины приведут хоть кого-нибудь из женщин, если не смогут найти эту загадочную Ирмин.

Устроив с удобством Миру, поставила кипятить воду, приготовила чистые простыни и приготовилась ждать. Боли у девушки все усиливались, а долгожданной помощи все не было и не было. Я нервничала, но старалась не показывать своих переживаний при роженице. И когда я от отчаянья была готова сорваться за помощью хоть к кому-нибудь, внизу послышались торопливые шаги и разговор на повышенных голосах.

— Арман, сволочь, я кастрирую тебя!!! — Взвыла Мира, краснея от натуги.

Да, за последние несколько часов я много нового узнала об этих двоих. И ещё больше вопросов у меня появилось к желтоглазому хитрецу. Правда, не факт что он мне на них ответит, но у меня довольно много времени в запасе, так что я ещё успею вытрясти из него некоторую информацию, теперь не отвертится, Страж Императора.

— Мы успели. — Проорал из-за двери счастливый голос, а потом в комнату впихнули миниатюрную старушку божий — одуванчик.

Маленькая, сухонькая с огромной корзиной в руках, одетая в разноцветный сарафан. Она оглядела все цепким взглядом и, заметив таз с водой, довольно прищурилась.

— Дочка, полей мне. — Обратилась старушка ко мне спокойным, тихим голосом.

— Да-да, конечно. — Я была готова прыгать от счастья, что мне не придется самой принимать роды. Все же было жутко страшно потерять ребенка, да и Мире, при возможном осложнении, я просто ничем не смогла бы помочь.

— Ирмин, мне так больно.... — Похныкала Мира.

— Ничего-ничего. Сейчас я посмотрю, что там у тебя, и мы начнем. — Спокойно проговорила старушка, вытирая руки. — А ты дочка иди-ка вниз. Там моя помощница, откачивает будущего папашу. Как освободиться, скажи, чтобы сюда сразу шла.

— Ага. — Я была счастлива унести из спальни ноги, оказавшись совершенно не готовой к подобному испытанию собственных способностей и нервов.

Кухня встретила меня двумя хмурыми мужскими лицами за столом и суетливой молодой девушкой, которая что-то капала в два стакана на столе. Завидев меня, она выставила на стол ещё один стакан и тоже что-то туда налила.

— Вы помощница Ирмин? — Спросила, забирая протянутый мне стакан.

— Да. Бабушка звала?

— Ага. Сказала, чтобы бегом к ней.

— Но мне надо подготовить....

— Я уже все приготовила. — Оборвала девушку, услышав очередной протяжный стон со второго этажа.

— Да? Ну ладно, я тогда пошла.

Стоило только помощнице повитухи скрыться на втором этаже, как двое перепуганных мужиков накинулись на меня с расспросами.

— Как она?

— Все хорошо?

— Думаешь, все будет в порядке?

И ещё с десяток подобных вопросов.

— Та-а-ак, пока не выпьете лекарство, ничего не расскажу. — И первая выпила отвратительное на вкус поило, подавая пример.

Мужчины залпом опрокинули в себя кружки, скривились.

— С ней все хорошо. Мучается, ругается и поминает тебя недобрым словом, обещая, каждые пять минут, оторвать тебе нечто важное но, думается мне, что к утру Арман, ты станешь папой. — Протараторила, юркнув к Яну под бок. Мужчина подвинулся на лавочке, освобождая место, а стоило мне устроиться, приобнял за плечи, успокаивая. Магистр тут же занял колени.

— Я не доживу до утра. — Услышав очередной эпитет в свой адрес со второго этажа, обреченно простонал Арман.

Меня хватило лишь на пожатие плечами. Лекарство начало действовать нагоняя апатию. Я больше ничем не могу ей помочь и мне осталось лишь усердно молиться и верить, что все пройдет хорошо.

До рассвета оставалось шесть часов.

Глава 5.

— Как ты?

— Не знаю.

Мы уже сидим здесь всю ночь. Арман не выдержал и часа полтора тому назад унесся наверх к жене. Ирмин пыталась его выгнать, но у неё ничего не получилось. Теперь со второго этажа слышались не только стоны, крики боли и ругань, но и клятвенные заверения мужчины, что он больше "ни-ни".

— Как думаешь, долго ещё?

— Ты же сама сказала, что к рассвету.

— Мне уже начинает казаться, что мы сидим здесь целую вечность. Я устала и хочу спать, но боюсь за Миру и никак не могу расслабиться.

— Я тоже за неё переживаю. Но Ирмин хорошая повитуха, уверен, что под её руководством все пройдет хорошо и закончится благополучно.

— Надеюсь, что ты прав.

— Прав-прав. — Проговорил мне в волосы Ян, прижимая к себе крепче.

Мы так и просидели с ним все это время в обнимку, я даже умудрилась залезть к нему на колени и теперь, он мерно укачивал меня, как маленькую, уверяя, что все будет хорошо.

Мне так тепло, уютно и спокойно.

От Яна пахнет свежестью и травами. Под ухом мерно стучит его сердце. Сильные руки крепко прижимают к себе. Так хорошо.... Сидела бы и сидела так. И грешным делом в мыслях проскальзывает желание, чтобы эти мгновения никогда не кончались....

— А-а-а-а-ааааааа!!!

Нет, тьфу-тьфу-тьфу. Уж точно не такими жертвами. Нет.

— Я хочу детей. Очень. Но сейчас поняла, что боюсь. Мне страшно.... — Шепчу еле слышно.

— Понимаю, мне тоже страшно. — Чуть хриплый голос щекочет ухо. — Я переживаю за Миру и не представляю как сейчас тяжело Арману. Знать, как страдает любимая женщина и немочь ничем помочь и облегчить боль. Но..., совсем скоро они станут счастливыми родителями и это прекрасно. Разве не так?

— Это замечательно.

Золотые глаза напротив мерцают в сумраке кухни. Он так близко и я совсем не боюсь вступить в одну и ту же реку дважды. Горячее дыханье шевелит волосы и обжигает лицо. Теплые руки прижимают крепче.

— Ян...

— Ами, скажи мне нет.

— Не... хочу.

Поцелуй, совсем не такой как с ним. Нежные прикосновения, чуткие и трепетные касания. Нет того напора и дикого желания подчинить. Ян медленно скользит губами по моим губам, затягивая в чувственный водоворот, лишь исследуя и лаская. И вот уже сама, с тихим стоном подаюсь вперед, чтобы вызвав тихий смешок позволить себя завоевать.

Золото янтарных глаз напротив, полыхает ярче солнца. Чужое дыхание смешивается с моим, пьяня как дорогое вино. Кружится голова и не хватает воздуха.

— Ян... Ян, я....

— Не отпущу.

А я и не хочу, чтобы ты меня отпускал, но....

— Уа-а-а-а!!!!

— Кажется, мы все пропустили.

— Ага. — Смешно. — Мира нам этого не простит.

— Хм. Арман оторвет мне голову, если увидит, чем мы тут занимаемся вместо того, чтобы скакать под дверью и радоваться вместе с ним.

Действительно смешно. Хочется рассмеяться во весь голос и что-нибудь на радостях прокричать.

— Вя-я-я-я!!!

— Пошли?

— Да.

На лестнице мы столкнулись с повитухой и её внучкой. Обе, как заправские воры тихонько крались на первый этаж с кучей простынок в руках и тазом. Сверкая уставшими радостными улыбками в темноте, проводили нас понимающими взглядами и пожелали успехов в отрывании новоявленного папаши от уставшей роженицы и спящего сыночка.

— Вы там его займите чем-нибудь, а то он скоро возьмется за обучение наследника владения мечом, не дожидаясь пока тот научится ходить.

— Мы постараемся. — Заверил Ян обеспокоенную Ирмин и потянул меня дальше по лестнице, оставив женщин провожать нас тяжелыми взглядами.

— Кажется, нас заподозрили в чем-то непотребном. — Уже стоя у двери спальни супругов, пытаясь привести в порядок растрепавшиеся волосы и одежду, заметила улыбающемуся неизвестно чему Яну.

— Я знаю. — Кивнул, соглашаясь и протягивая руку в дверной ручке. — Ты все? Готова поприветствовать новорожденного в этом мире?

— Я-то да, а вот ты нет. — Обличающе указала, на растерявшего все свое веселье от моего заявления, мужчину. — Кое-кому не мешало бы помыться прежде чем идти к маленькому после того, как неизвестно где шатался.

— Мне? — Удивленно ткнул в себя пальцем Ян.

— Да-да. Ирмин вон Армана чуть с лестницы не спустила, как тот уперся и не хотел оставлять Миру одну.

— Да я вроде бы чистый.....

— Не в этом дело. У маленького, да и у самой Миры сейчас довольно слабые организмы и подхватить какую-нибудь заразу от нас для них очень просто. Мы сами можем не болеть, но принести на грязной одежде и теле — элементарно. Так что..., мне бы тоже не мешало для начала побывать в бане и переодеться в свежее.

Черт, и почему умные мысли приходят в самый последний и неподходящий момент?

— Арман давно был в бане?

— Да нет.... Как пошел наверх, так его Ирмин и прогнала.

— Значит, вода ещё не остыла. Пошли.

Прихватив чистые вещи и мыльные принадлежности мы рысью помчались мимо мирно пьющих чай Миры с внучкой на улицу, в предрассветные сумерки и морозное марево.

— Ой, холодно. — Попав ногами в тапочках в очередной сугроб, поняла, что совершенно забыла о теплой одежде и сама сейчас рискую простыть. Ээ-э-эх, не видать мне маленького с сопливым-то носом.

— М? Вот черт! — Ян, до этого старавшийся "не обращать на меня внимание", увидев, что я в одном сарафане, как-то весь посерел и быстро подхватив меня на руки, помчался к бане. — Иди первая. Я пока в предбаннике подожду.

— Ладно.

Быстренько ополоснувшись чуть теплой водой, натершись мылом до красноты и скрипа, выползла в предбанник замотанная по шею в льняное полотно. Вещи-то остались у Яна.

— Можешь идти мыться.

— М-м-м.... — Удивленно уставился на меня Ян, широко распахнув глаза. — Угу. Ага.

— Ян?

— А?

— Ты идешь?

— Да.

Как-то странно косясь в мою сторону, Ян по большой дуге обошел меня и, не задерживаясь, проскользнул в дверь. Его вещи так и остались лежать кучкой на скамье вместе с моими.

— Хм-м-м.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Она вообще понимает, что творит? Вышла ко мне замотанная с головы до ног в одно полотенце, которое не столько облепило её тело, насколько ПРОСВЕЧИВАЕТ! Небольшие полушария груди с темными сосками, упругий плоский животик и треугольник темных волос....

Та-ак, я спокоен, абсолютно спокоен. Я — кремень.

Нет, однозначно, не понимает. Да и откуда ей знать, что творит своими выходками со мной? Не в монастыре же её монахини заботливо просвещали в тайны взаимоотношений полов? Так и вижу эту картину перед глазами. Огромный класс, толпа воспитанниц усердно скрипят перьями, конспектируя лекцию престарелой перечницы о соблазнении мужика обыкновенного подвид — благородного. Бр-р-р, это уже извращение какое-то.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Я уже успела одеться и просушить волосы, а Ян все не выходил. Даже и не знаю, стоит ли ждать его дальше или нет? Наверное, невежливо будет идти одной, не дождавшись Яна, да и он оставил в предбаннике вещи. Ему придется вернуться за ними. Стоит ли мне передать их ему? Может, он ещё моется? Ага, распахиваю дверь такая красивая, с его вещами в руках, а он там голый.

На цыпочках подкрадываюсь к двери, крепко сжав в руках сверток одежды, прислушиваюсь. Вроде бы вода не плещется. Да и вообще, тишина какая-то подозрительная. Он там заснул что ли?

Дверь неожиданно резко открывается, а за ней стоит Ян, в одном полотенце на бедрах, волосы мокрые с которых на широкие мускулистые плечи капает вода и оставляя за собой мокрые дорожки бежит ниже... намного ниже.

— Т-твои вещи, вот. А я здесь подожду. — Впихнув трясущимися руками вещи Яну, стремительно развернулась и на негнущихся ногах пошла к лавке. Дверь за спиной тихонько захлопнулась.

Вышли из бани стараясь не смотреть друг на друга, по крайней мере я. А потом Ян, видимо помня что я выскочила на улицу в домашней обуви, снова подхватил меня на руки, крепко прижав к себе.

Как же неудобно-то... Вот я растяпа.

— Я, такими темпами, скоро привыкну путешествовать на твоих руках.

Черт, неудачная попытка пошутить.

— А я разве против?

Неожиданный ответ. Непонятная веселость в голосе. И совершенно неясные мне улыбка и смешинки в янтарных глазах с кошачьим, вытянутым в одну тонкую линию зрачком. Дальнейший наш путь проходил в полной тишине, благо, что до дома считанные метры по расчищенной с вечера дорожке.

— О, вернулись. С легким паром, молодежь. — На пороге Ирмин с корзинкой в руках, стоит, улыбается. — Это вы правильно, что сходили помыться, я-то не догадалась вам сказать. — И уже спускаясь мимо нас по лестнице, отдельно Яну. — А ты молодец, бережешь, правильно. — И кивает на меня, стремительно краснеющую.

— Отпусти.

Вырываюсь из его рук и бегом, на второй этаж, где тишина и трое, которым до меня нет совершенно никакого дела, для них существуют только они сами, а я — лишь ещё одна из тех, кто хочет прикоснуться к чуду, что подарила им Судьба.

— Ну что, пойдем, поприветствуем новорожденного? А заодно и его шебутного папочку успокоим? — Ян меня догнал, забрал шубу и метко бросив, попал точно на лавку внизу. Но, не дав дойди до дверей.... — Ничего не бойся. — Совершенно неожиданно, чуть приобняв, прошептал в самое ухо.

— Я...! Не боюсь!

— Доказать? — И хитро так смотрит, приближая лицо к лицу.

— Не надо... играть со мной. Я — не мышка, а вы — не кот. — Сказала и тут же осеклась, стушевалась под ехидной улыбкой и взглядом снова кошачьих глаз.

— Напрасно. А за такой мышкой... — легкое касание к чуть влажным волосам, — я готов побегать и по её правилам. — И, не дав опомниться и найти подходящего ответа, распахнул в приглашающем жесте дверь хозяйской спальни.

Гад. Кошак облезлый, вот он кто.

Натянув на лицо обаятельную маску радости, вплыла в тепло натопленную комнату, чтобы увидев на огромных руках Армана маленький сверток улыбнуться уже настоящей, искренней улыбкой. Оба супруга нашлись на кровати: Мира расслабленно откинувшись на подушки, отдыхала, а Арман, сидя рядышком, осторожно покачивал маленького, что-то невнятно сюсюкая тому. И они совершенно не обращали на окружающих внимания, нежно улыбаясь друг другу, без слов благодаря взглядами.

Я так и замерла на пороге, не в силах вымолвить и слова. Так не хотелось разрушать своим присутствием эту семейную идиллию.

Теплые руки обняли за талию, заставили вздрогнуть. Ян, положив свою голову мне на плечо, улыбаясь, смотрел на молодых родителей.

— Поздравляем. — Ян тихонько шепнул, чтобы не растревожить заснувшего ребенка.

Арман на секунду оторвался от новорожденного, чтобы шалым взглядом окинуть нашу фигурную парочку и снова вернуться к прерванному занятию.

— У меня сын. — Улыбка совершенно сумасшедшая и Мира, устало и как-то обреченно закатывает глаза. — Сын.... — Словно не верящий в подобное чудо, шепчет.

— Поздравляем. Очень рады за вас.

— Ну, сейчас начнется. — Обреченное от Миры. — Вы присаживайтесь, чего в дверях стоите-то.

— Не, мы только поздравить, надолго задерживать вас не будем, пойдем к себе. — Синхронно мотаем головами. Подходить ближе даже как-то страшно.

— Вы с именем уже определились? — Озвучил мой вопрос Ян.

— Да. Назовем в честь деда Армана — Илир. Правда красиво звучит? — Мира блаженно улыбается.

— Да что вы там топчитесь на проходе. А ну зашли и дверь за собой закрыли, дует. — Неожиданно рявкнул на нас Арман, ШЕПОТОМ.

Посмеиваясь, прошли в комнату. Ян все так же продолжал меня обнимать, чуть придерживая меня за талию. Я сначала пыталась вывернуться, но стоило только увидеть маленькое личико Илира, как любые раздражители из внешнего мира прекратили присутствовать. Маленькое чудо, посапывая и причмокивая губами, спал, иногда разжимая и сжимая маленький кулачок, которым кому-то там грозил.

Рука сама потянулась к светлому пушку на голосе.

— Пусть тебя всегда и везде оберегают Силы Мира, Удачливый мальчик.

Маленькая синенькая искорка скользнула с пальцев на высокий лобик мальчугана, который неожиданно распахнул вовсю ширь свои нереально голубые глаза с кошачьим зрачком.

— Уау!?

Совершенно осмысленный взгляд и через несколько долгих, напряженных секунд малыш закрывает глазки, погружаясь в сладкий младенческий сон.

— Я..., пожалуй, пойду. Простите. — Торопливо сбегаю от ребят, подозрительно и с угрозой поглядывающих в мою сторону. Чуть не поломав ноги на ступенях, кубарем скатываюсь на первый этаж и, подхватив шубу, натянув впопыхах валенки, выбегаю на улицу, в мороз и утреннюю стужу.

Солнышко только-только показало бок над горизонтом, осветив розовыми лучами белоснежную перину снега.

Единый, что же я только что натворила?

Страшно.... Мне очень страшно.

А вдруг я своими действиями как-то навредила малышу? Да как же я теперь в глаза смогу посмотреть несчастным родителям крохи? А Ян...? О нем и думать не хочется.

Мороз крепчал, температура снова ощутимо упала и под ногами весело похрустывал натоптанный снежок. Утреннее солнышко окрасило окружающий пейзаж в ярко-малиновый цвет, разгоняя остатки мрака по многочисленным оврагам и закоулкам. Ноги сами собой вынесли меня на центральную дорогу, мимо просыпающихся домов деревенских, мимо заледеневшего колодца — места собрания здешних кумушек, — мимо дома Яна, за околицу, как можно дальше ото всех, кто мог бы меня сейчас увидеть. Холод и поднявшийся колючий ветер не имели значения. На душе было настолько муторно и плохо, что хотелось просто запрятаться как можно дальше от осуждающих взглядов, которые обязательно будут, как только местные прознают, что подозрительная чужачка сотворила с несчастным Илиром.

Я совершенно не смотрела, куда именно несут собственные ноги. Невидящий взгляд выхватывал отдельные детали: корявый ствол дерева с низко склоненными к земле тонкими ветвями больше похожими на толстые виноградные лозы, замерзший ручей, особо глубокий овраг, в который я чуть не свалилась, зацепившись по счастливой случайности шубой за торчащий из земли сук, отвесный склон которого начинался у самой дороги. А нет, дороги тут уже и в помине не было, лишь ровный наст снега искрящегося в лучах по-зимнему холодного и ослепительного светила с бегающей по нему поземкой.

Это же сколько здесь на самом деле снега у меня под ногами? И почему я не провалилась и стою, утопая в нем лишь по колени? Вот когда порадуешься штанам с начесом под юбкой!

Стоило только подумать о ненадежной корке наледи подо мною, как опора ушла из-под ног, вмиг перевернув привычный мир и я, с визгом полетела куда-то вниз, вздымая за собой клубы снега. Ну вот, здравствуй безрадостное и темное дно глубокого оврага так меня напугавшего. Т-темные!

Стукнувшись затылком во время падения о торчащую углом из склона оврага льдину, принялась усердно считать звездочки перед глазами. Через несколько долгих минут, смогла немного сориентироваться в окружающем пространстве, справившись с собственным непослушным телом. В голове шум, ощутимо подташнивает, затылок саднит, перед глазами взрывающаяся вспышками света дымка и вдобавок ко всему, превратившаяся в ледышку моя несчастная попа.

— У-у-у-у... — Тихонько, чтобы не потревожить раскалывающуюся на части голову, откинулась в пушистый снег, затылок приятно захолодило, головная боль начала потихоньку отступать. — Единый, какое блаженство. — Стараясь не вызвать новой вспышке боли, потихоньку поправила полы шубы, вытряхнув из задравшегося подола юбки парочку килограммов снега.

Лежу, загораю в тенечке. Наблюдаю, как лучи солнца постепенно пробираются в овраг, освещая искрящиеся ледяными зубцами стенки, возвышающиеся надо мной на добрый десяток метров. Вот это мне повезло, что я только одну льдину своей дурной головой словила, а то могла вообще вся располосоваться на ленточки, пока пересчитала бы их все. Интересно, из-за чего их здесь столько?

Затылок уже занемел от холода. Ладно, хватит разлеживаться, глядишь, ещё и ко всему прочему обморожение скоро получу такими темпами. А ведь мне как-то надо выбираться отсюда. Не хочется мне совсем, быть найденной кем-то из местных в виде замороженной, скрюченной статуи. Хотя, с чего это вдруг я решила, что меня кто-то вообще искать станет? Да кому я здесь больно нужна? Одни проблему от меня.

Перед глазами все снова поплыло. Та-ак, отставить душевные терзания! Сейчас не до этого. Собрав себя в кучку и откинув печальные мысли, со всей возможной осторожностью села. Затылок прострелило болью, но терпимой. Ощупывание места удара принесло радостную весть: раны нет, зато есть приличных размеров шишка. После беглого осмотра иных повреждений замечено не было и я, решила предпринять попытку встать. Зря.

К горлу подкатила тошнота, ноги вмиг стали ватными и я безвольным кулем снова съехала на дно узкого оврага. Хотя сейчас я могла с уверенностью сказать, что никакой это не овраг. Больше всего место, в которое я угодила по собственной неосторожности, было похоже на расщелину, которые в избили можно повстречать на своем пути в предгорьях, сразу за монастырем. По крайней мере, с одной стороны мне из него точно не выбраться, так как проход там заканчивался когда две отвесные стены смыкались, закрывая небосвод.

Осторожно, по стеночке снова встаю. Голова ощутимо кружится, но больше не тошнит и ноги, вроде держат, больше, по крайней мере, не падаю. Медленно перебирая ногами, поплелась в противоположную тупику сторону. Одно лишь обнадеживало, там казалось было намного светлее, чем в месте моего падения.

С частыми остановками на отдых, упорно продолжала идти. Снега под ногами с каждым пройденным шагом становилось все больше и больше. Ноги вязли в рыхлом и тяжелом снежном покрове. И одновременно с этим света становилось все больше и небо все ближе. Даже по самым скромным прикидкам и на глазок теперь глубина обрыва была не больше четырех-пяти метров. Может быть, скоро я наконец-то выберусь отсюда?

Но надеждам моим не суждено было сбыться. По моим собственным подсчетам, я брела по разлому час или даже больше. С каждой минутой мне становилось все хуже и хуже. Голова снова начала кружиться, а к горлу опять подкатывала тошнота. А ноги держали на чистом упрямстве свою болезную хозяйку. С каждым разом небольшие привалы на отдых становились все дольше и дольше. И я в голос начинала корить себя за детское безрассудство, заставившее меня убежать из деревни сломя голову в неизвестном направлении, без подготовки и должной информации. Хорошо хоть одета была тепло, и холод ещё не добрался до меня.

И тут.... Ирония Судьбы. Обрыв, как и ожидалось, закончился тупиком без выхода. Единственное, что утешало, высота здесь было лишь треть от того места, где я упала. Но мне это сейчас никак помочь не могло. Забраться по ледяным стенам мне не удастся, сколько не старайся. Тем более, когда мир перед глазами качается и тебя саму ощутимо штормит.

— Идиотка. Какая же я идиотка! — Слезы обжигающими дорожками побежали по щекам.

Я опять сдалась на произвол Судьбы. Наивная дурочка.

— А...на! Ами...а! АМИНА! — Крик, где-то совсем рядом.

— Ян! ЯН, я здесь! ЯН!

Мой собственный крик отдался эхом между узким пространством ущелья, что у меня уши заложило и в голове, словно набат прогремел.

— Амина! — До боли знакомая тень возникла над головой. — Я сейчас.

— Ян, Единый, это Ян. Нашел.... — Только и смогла прошептать, когда земля ушла из-под ног, а приветливая Тьма радостно распахнула свои объятья мне на встречу.

* * *

* * *

* * *

*

— Чё это сейчас такое было? А?

Арман каким-то пустым взглядом уставился на меня. Мальчишка у него на руках во сне угукнул и чему-то заулыбался.

— Ян.... Яноир, это то, о чем я думаю? — Мира на дрожащих руках приподнялась, чтобы рассмотреть в мельчайших подробностях счастливое личико своего чадушки.

— Уау-ва.

Мелкий, видимо решив, что надо всецело завладеть вниманием обоих родителей, выдал очередную руладу-почмокивание. И это, стоит заметить, удалось ему просто на 'отлично'.

— Не знаю. — Я же, не смотря на старания новорожденного, с какой-то отрешенностью смотрел на окружающее и никак не мог поверить, что только что произошедшее это, правда и мне больше не придется терзаться сомнениями. Неужели я наконец-то нашел то, что все так долго искали?

Резкий хлопок входной двери вывел из оцепенения, сорвав оковы шока.

— Амина!

Черт! Куда она?

За время, проведенное с ней, я неплохо успел изучить её. И сейчас, до икоты боялся представить себя, что она могла себе понапридумывать, получив подобную реакцию на искреннее пожелание счастья младенцу.

Я не смог подготовить её к тому, что в один прекрасный момент её Сила может выкинуть нечто, что невозможно будет объяснить разумом. Что произошедшее может напугать окружающих. Да и сам хорош, гусь. Впал в ступор, не смог успокоить. Баран.

Выбежав с такими невеселыми мыслями из комнаты, был вынужден столкнуться с суровой действительностью полутемной лестницы. Та встретила меня неласково, теменью, скомканным в коридоре ковром и острыми углами ступенек. Полет был недолгим и очень болезненным. Мне даже на какое-то мгновение показалось, что перед глазами у меня что-то рвануло.... Хорошо ещё, что ничего не сломал.

— Б

* * *

ть!!! — С охами-ахами, кое-как встав, сорвал с крючка пальто и вывалился на совершенно безлюдную в такое время улицу, утопающую в зыбком мраке раннего утра и морозной взвеси. — Амина!!!

Ответа нет.

Черт. В такой темени дальше собственного носа еле0еле видно. А девчонка в таком состоянии, что навряд ли услышит, ори я у нее над ухом. Хотя, какая она девчонка? Молодая девушка, окруженная тем юным очарованием, что погубило уже не одно рассудительное сердце.... А!!! О чем я вообще?

— Амина! Ами, девочка, где ты?!

Темные, такими темпами я её не найду и за неделю. И придется мне везти в Империю ледяную скульптуру, вместо Хранительницы. Почему-то я был совершенно точно уверен, что домой она пойдет в самую последнюю очередь.

Зверь во мне отозвался глухим недовольным рычанием. Заворочался под кожей, выражая негодование. Прости, друг, я знаю, что ты как и я не очень-то любишь зимние холода, но мне без тебя никак. Я сглупил, промолчал, не успокоил и из-за этого, наша маленькая малышка испугалась, убежала, решив таким образом избавиться от проблемы. Нам надо её найти, иначе я не уверен, что с ней будет все в порядке.

Раздражение и недовольство отступило, оставив на месте себя глухое раздражение пополам с волнением и злостью на самого себя. Зверь пробудился, стряхнув с себя тягучую дрему, обеспокоенно повел носом, втягивая морозный воздух. По нервам молнией ударил такой знакомый, дурманящий запах, все это время ненавязчив преследующий меня. Но теперь, он намного ярче, насыщений и во стократ соблазнительней, чем раньше. Взгляд тут и там находил едва заметные человеческому глазу следы. Инстинкты, как очумелые, взвыли во весь голос.

Найти! Защитить! Успокоить! Сокрыть от чужих глаз, укрыв заботой и теплом! Моя..., только МОЯ!

Миэно....

Что за?

Я на секунду потерял над собой контроль, чем моя сущность тут же не преминула воспользоваться. Зверь во мне рванулся по следу, как гончий пес учуявший запах добычи. Она убегала от него, оставляя такой заманчивый запах страха и отчаянья. Этот коктейль манил за собой, обещая, зазывая вслед за собой.

Какого...?

От шока я не сразу смог снова восстановить над собой контроль, чем снова поплатился, растянувшись на накатанной детворой до ледовой корки дорожке. Пребольно ударившись копчиком, я по инерции проехался по льду до ближайшего сугроба

Темные, такими темпами я скоро себе шею сверну.

Пока я вытряхивал из-за шиворота снег, зверь едко шипел, насмехаясь надо мной. Даже удивительно, что моя вторая половина оказалась настолько мерзкой и ехидной по отношению ко мне самому. Видимо, прав был наставник и на самом деле я ещё та двуличная сволочь, раз с собственным "Я" даже в таком возрасте все ещё разобщен, воспринимая мир и события в разных плоскостях. В службе это помогало, позволяя видеть и подмечать то, что не заметно другим, но вот в остальном, это не очень-то хорошо.

Зверю надоело потешаться надо мной, и он настойчиво напомнил, зачем нас собственно понесло в такую рань несусветную на этот жуткий холод. Помянув кошатину в моей голове недобрым словом и ориентируясь на шлейф запаха, на всех парах рванул прочь из деревни.

Стоило только выйти за околицу, как ко мне присоединился Магистр. И кто только догадался дать коту такое странное имечко?

Бело-серебристой молнией, выбежал передо мной мол, это он меня ведет. Ещё и фырчит на меня, будто знает наверняка, что это я обидел девочку, и она из-за меня убежать решила. Ну-ну. Смешной.

Чем дальше мы от деревни, тем мне все беспокойней. В этой стороне есть разломы, которые тянуться сюда от каньона. Они довольно глубокие и если попасть в них, то без посторонней помощи, хрен ты выберешься по заледенелым стенам. И если Амина провалилась в один из них, то дело очень плохо. Собственно такого исхода я больше всего и опасался и мои подозрения, что так и произошло, с каждой минутой крепли все больше и больше, особенно когда я увидел цепочку следов уходящих с дороги в сторону.

— Темные, АМИНА! — Мы с Магистром рванули по следам, но снега было слишком много. И если Амина со своим малым весом проваливалась лишь по колено, до старого наста, то я ушел в сугроб по пояс, а Магистр вообще изображал из себя тушканчика, уйдя под снег с головой. Пришлось хватать кота в охапку и со всей доступной скоростью нестись вперед.

Когда я наконец-то добрался до обрыва, то выматерился во весь голос. Следы обрывались у самого края, зияющего куском, обвалившимся свеса над разломом.

— Амина! — Подходить к краю, чтобы заглянуть вниз, я не решился, если ещё и сюда свалюсь, то тогда нам точно будет отсюда не выбраться.

Мне никто не ответил. Может она ушла искать выход? Поэтому и не отвечает. А если ударилась и сейчас лежит внизу не в состоянии ответить? Ну и как это выяснить? Я не знаю, какой ширины здесь разлом, но мне отсюда видно, что довольно глубокий. Попробовать подползти и осторожно заглянуть за край? Опасно, снег может опять обвалиться и, тогда мы окажемся там уже втроем. Стоп! Втроем же!

— А ну-ка, мохнатый, послужи обществу. — Сняв кота с плеча, отправил его к разлому. — Ты легкий, так что я уверен, тебе не так опасно будет подойти к краю и проверить, где девочка.

Магистр посмотрел на меня, как на врага, но к краю пошел молча. Ну, почти к краю. Вытянув шею как можно дальше, он опасливо заглянул за обрыв. Несколько секунд всматривался в то, что там внизу, а потом так же медленно как и подошел, отступил обратно.

— Значит, её там нет. Ушла?

— Мр. — Кот не стал дожидаться пока я сам возьму его на руки и самостоятельно решил забраться по одежде.

— Ах ты, воротник блохастый! — Ну и когти у этой заразы, впору позавидовать.

— Ф-ф-ф-ф! — Зашипел блохастик мне на ухо, с удобством устроившись у меня на плече, отчего меня ощутимо перекосило.

— Эй, совсем оборзел!? А ну слезь, тяжелый же!

Зверь во мне рвал и метал, исходясь ядом. Как же! Его, ЕГО и в качестве ездового животного для какого-то мелкого блохастика?! Р-р-р!!!

— Засранец!

Препирательства с котом ни к чему не привели, тот мертвой хваткой вцепился в пальто, и отпускать не желал ни в какую.

— Мя-я-яа!!!

— А, Темные с тобой. Сиди. Только скажи, в какую сторону пошла Мина.

Вытянув морду в правую сторону, кошак мявкнул.

— Ну, вправо, так вправо.

Отойдя немного от обрыва чтобы самому не свалиться, пошел в указанном направлении.

Отойдя немного от обрыва чтобы самому не свалиться, пошел в указанном направлении. Идти было довольно трудно, вечно проваливаясь в снег, при этом приходилось постоянно огибать деревья. А ещё, время от времени я был вынужден спускать Магистра в снег, чтобы тот проверил, нет ли где Амины. К концу часа такой прогулки, я охрип, был взбешен, а мой Зверь был готов сожрать Магистра. Чувства взвинченные до предела больно били по нервам. Я уже был на пределе, готовый взвыть в голос и обратиться полностью, отдав контроль своей второй сущности, как показался конец разлома.

— Амина! Амина, отзовись, АМИНА!

— Ян! Ян, я здесь! — Приглушенный голос Амины стол для моих ушей как музыка. Плюнув на безопасность, я прыжками рванул к краю обрыва. Магистр от неожиданности не успел вцепиться в плечо когтями, за что поплатился, полетев мордой в снег. В спину мне полетели разъяренное шипенье и фырчанье, означавшее скорую расправу. А мне было все равно на эти угрозы. Я был счастлив, потому что моя девочка наконец-то нашлась.

Глава 6

Очнулась я в тепле, окруженная знакомыми до боли запахами сушеных трав.

Здесь? Но почему? Вроде же мы были у....

Воспоминания навалились, погребая под собой. Дыхание перехватило.

Роды, мое сидение с Яном, маленький Илир и мои непонятные действия. Что же я натворила? Зачем вообще потянулась к младенцу? Единый, лишь бы по незнанию я не натворила чего-нибудь плохого. Ведь я же никогда не прощу себе, если с ним что-то по моей вине случиться!

Шорох одежды рядом обозначил чужое присутствие. И прежде чем я успела испугаться, над головой прозвучал до боли знакомый, усталый и сорванный голос.

— Ты очнулась? Слава Единому! А то я уже переживать начал.

— Ян.... — Зря я, наверное, повернула к нему голову, затылок тут же пронзила резкая боль, заставив зашипеть. А по глазам резанул слишком яркий свет.

— Ты как? Где-то болит?

— Когда падала, ударилась об ледышку затылком. — Боль отступила, но на её место пришли тошнота и головокружение. Ян же, словно прочитав мои мысли, начал заваливать вопросами.

— Голова кружится? Тошнит? Я тебя осмотрел, вроде бы на затылке только шишка, но это может быть и сотрясение. — Обеспокоенное, немного осунувшееся лицо Яна с кругами под глазами, напротив, вызывало желание его самого отправить полечиться немного, оставив меня одну. Но он ведь не послушает.

— Угу. Кружится, тошнит, а ещё совесть загрызает. Ян, я что-то ужасное натворила, да?

— Нет, не волнуйся, все хорошо. Можно даже сказать, что Илиру в какой-то степени даже повезло, ведь ты во время его рождения оказалась рядом. Не всем улыбается такое счастье быть Благословленным самой Хранительницей. Прости нас за негативную реакцию, мы просто не ожидали.

— Значит, с малышом все будет в порядке?

— Непременно. А ты готовься. Вот очухаешься, и к нам обязательно завалятся счастливые родители с чадушкой, выражать благодарности.

Я аж растерялась, а Ян сидит себе, улыбается.

— Ладно, я сейчас тебе дам один отварчик, ты с него поспишь, и тебе обязательно станет легче. И не забивай себе голову всякими глупостями, тебе сейчас главное выздороветь.

Стоило только мужчине выйти из комнаты, как на моей постели тут как тут оказался Магистр. Громогласно урча, тот принялся топтаться по мне, в поисках удобного места и, в конце концов, свернулся теплым клубком у меня под боком. А тут и Ян вернулся с кружкой какой-то мутной гадости, попахивающей чем-то забористым.

— Единый, что это?

— Ну, уж точно не Единый. Ты пей, давай быстрее и ложись, вон у тебя какая грелка самоорганизовалась.

— Ладно-ладно.

Не смотря на запах и вид, поило оказалось терпимым на вкус, но довольно убойным по действию. Так что отрубилась я почти тут же, как моя голова коснулась подушки. Последней мыслью было, что я опять болею. Кошмар. От меня одни проблемы.

* * *

* * *

* * *

* * *

Очнулась я после Янова "лекарства" где-то ближе к полуночи. Темно, тихо, только луна в окно светит, да Магистр сопит под левым боком. Где-то в деревне ещё горит свет, кто-то устроил посиделки. В печке мерно потрескивают догорающие угли. Располагающая к размышлениям обстановка, ничего не скажешь.

На душе тяжко и муторно. Неизвестность гнетет. Я не привыкла так. Раньше, когда знала о том, какая участь меня ожидает, было легко жить одним днем, радоваться каждой приятной мелочи, да даже общению с монахами. И при этом оставаться совершенно холодной ко всему. Я научилась быть безразличной. А сейчас? Когда жизнь прекратила быть предсказуемой и выверенной до минуты?

Как быть дальше? Сейчас-то, все вокруг меня словно замерло в ожидании весны. Сонно, медленно текут события и дни. Но, чем ближе к первым оттепелям, тем тревожнее мне становиться. Меня не оставляет предчувствие, что с первой зеленью мой мир закрутится с такой силой, как никогда раньше. В этой умиротворенности прошедших дней, я совершенно разучилась быть ледышкой. Страх неизвестности поселившийся в душе не дает покоя, постоянно бередя мысли. Впервые я не хочу терять собственную жизнь. Я просто хочу... жить.

Жить так, чтобы потом было стыдно вспомнить.

Жить так, чтобы собственные ошибки не повторяли чужих.

Жить так, чтобы спустя десятилетия, сидя у камина в окружении любимых, радоваться прожитым дням.

Жить так, чтобы Боги мне позавидовали с высоты своих небес.

... Не неуклюже, как сейчас...

А уверенно и счастливо!

Я хочу..., нет, я ЖЕЛАЮ жить любимой и счастливой.

Не желаю больше чувствовать себя изгоем в этом холодном мире чужих потребностей.

Зажмуриться, так крепко, до кругов перед глазами.... Сжимая кулаки до ранок на руках. Чтобы от всего сердца, со всей силы, пожелать наконец-то перестать плыть по течению, а найти в себе силы изменить это, встать крепко на ноги и самой выбирать свой путь.

Я смогу.... Не хочу быть больше жалкой!

* * *

* * *

* * *

* * *

Утро. Ненавижу утро.

На улице только-только светает. Небо, чистое, ясное, на западе лишь слегка порозовело. В такое время я предпочитаю уже спать или же наоборот, только ложиться. Но никак не просыпаться! Так какого, я тогда...?

Пздынь!

Чего?

Бум!

— Что за? — В брюки и рубашку я вделся по-военному, как в былые времена, за считанные секунды и босиком, бросился вниз, на первый этаж. Если меня разбудило то, что я думаю, тогда... — Магистр, зараза, только попробуй что-нибудь разбить. Я тебя тогда на корм соседскому псу отдам. А... Амина?

Я в шоке. Что она здесь делает, да ещё и в такое время?

— С добрым утром, Ян. Я разбудила тебя? Прости, не хотела.

— Да ничего, я уже выспался. А... что ты делаешь?

— Завтрак. — Сама непосредственность с милой улыбкой искусительницы. — Ты меня извини, что до этого тебе самому приходилось готовить. Я немного в шоке была от всего произошедшего, но теперь-то, все нормально.

— Ага. А печь? — Нет, такого просто не может быть. Дочь герцога, которую воспитывали как леди в закрытом женском монастыре и готовит. Уму непостижимо. Вот только запахи плывущие по кухни, этому противоречат.

— А она ещё не успела прогореть совсем, когда я встала. Разжечь мне её большого труда не составило. — Девушка не обращая больше на меня внимания деловито суетилась по всей кухне. Как хозяйка, право слово. — М, Ян? Почему ты так на меня смотришь?

Пц! Кто-нибудь, спасите!

— Я пойду, умоюсь. На улице! — Заодно и остыну, а то Зверь что-то уж больно активен последнее время.

— А ты не замерзнешь?

— Нет. Я оденусь.

А тебе переодеться к тому моменту, когда я вернусь, не мешало бы. Решено, мы здесь только до первой оттепели. Как только сойдет снег, садимся на первый же корабль и в Империю, на всех порах. И никаких больше ей коротеньких сарафанчиков! Откуда она его вообще взяла-то? Такой короткий, легкий, полупрозрачный в свете лампы....

— Бр-р-р!

Наверное, лицом в сугроб — это перебор. Но проснувшийся Зверь, это не то, что мне нужно с утра пораньше, для того чтобы справиться с неожиданным возбуждением.

— Демон!!! Я же босиком!

* * *

* * *

* * *

* * *

Ян вернулся в дом только минут через десять, весь синий от холода, продрогший и злой как черт. Прямиком пошел в свою комнату, бросив на меня какой-то странный, я бы даже сказала, злой взгляд. Неприятно. И ещё почему-то обидно.

Завтрак же вообще прошел в гнетущем молчанье. Каждый упорно смотрел только в свою тарелку и даже Маркиз, предпочитающий по утрам изрядную долю нежностей, был сегодня хмур и явно чем-то недоволен. Лично же меня никак не отпускали переживания за малыша и вчерашнее недоразумение в моем исполнении. И только тогда, когда дело дошло до чая, Ян немного ожил, для того, чтобы начать нелегкий разговор о вчерашнем инциденте.

— Сегодня заглянет Арман. Он вчера очень настойчиво выказывал своё желание извиниться перед тобой. Порывался сделать это немедленно, но по чисто техническим причинам не смог. — Мужчина криво ухмыльнулся, что-то разглядывая у себя в кружке. — Так что сегодня жди велеречивых и многословных извинений.

— Значит, знает, в каком состоянии я была вчера днем. — Я почему-то была полностью уверена, что вину за произошедшее со мной недоразумение он взвалит на себя. С одной стороны, моя мелочная душонка была этому рада, но совесть, с криками билась за установление справедливости. Сама виновата.

— Знает. Только он и знает.

Это радует.

— Спасибо за завтрак, все было очень вкусно. Я пойду, там кое-что починить нужно.

— Хорошо. — Киваю, продолжая смотреть в свою кружку. Неуютно мне как-то.

Хлопок входной двери ознаменовал его уход.

— Мр-ря-ау! — Магистр вскочил на лавку рядом и встал передними лапами мне на ноги, пытаясь заглянуть в мои глаза. Как человек прям, все понимает.

— Не смотри на меня так. Я тоже не знаю, что это с твоим хозяином такое.

— Муф.

Это, наверное, должно означать, что не хозяин этот индивид мне?

— Ладно-ладно, забыли о Яне. Может, ты чего-то хочешь? — В этот самый момент мне показалось, что кот готов был просто броситься на меня от счастья. — Мы тебя здесь одного закрыли на сутки..., да? Ян тебе хоть что-то покушать оставил или ему не до этого было?

— Мряу! — Кот от возмущения впустил мне в ногу когти.

— Понятно. Значит, начнем с мяса и сметаны. Все равно я собиралась на обед мясную зажарку приготовить.

Больше я не собираюсь просто так тут сидеть. Пора брать этот странный дом в свои руки. Ну и пусть здесь нет слуг, которые бы исполняли всю работу под моим "чутким руководством". У меня тоже есть руки, да и монастырская школа не прошла для меня мимо.

— Ну и что ты на меня так смотришь? Пошли на ледник, за мясом.

С диким мявом кошак спрыгнул с лавки и давай вокруг меня круги наматывать. Смешной он.

* * *

* * *

* * *

* * *

Будь проклят тот момент, когда я решила взять на себя это хозяйство. Вроде бы вот смотришь и не видишь всего этого бардака, а как залезешь. Бр-р-р. Жуть.

Ян, наверное, рассчитывал завести здесь склад всего ненужного. Да и убирались тут раз в год и то, по большим праздникам, оставляя грязь и мусор по всем углам, не особо надеясь видимо, что когда-нибудь здесь кто-то соберется наводить настоящий порядок. Вот так, за весь день у меня получилось прибраться только на первом этаже, да и то, в кладовке оказалось столько сомнительных предметов, которые я просто не решилась выкинуть, что она теперь больше походила на склад. Львиную долю времени я потратила на то, чтобы разобрать те сундуки и шкаф, что стояли у меня в комнате. Битком забитые всякими лекарственными травами, настойками, мазями и ещё чем-то трудно определимым. Что-то из этого просто пришло в негодность, что-то просто испортилось, а что-то вообще откровенно вызывало опасения в лечебных свойствах.

Вместе с суетящимся вокруг меня Магистром, который наевшись, решил мне помочь, несмотря на явные признаки переедания, я глотала пыль и взвесь превратившихся в пыль трав. В особо трудных случаях я подсовывала декокты коту под нос и требовала его мнения. Тот выражал его однозначно: если вредно — начинал шипеть, а если ещё годно — то смотрел на меня таким взглядом..... В общем, за этот день я успела почувствовать себя и полным профаном, так как не смогла идентифицировать и половины.

Но день почти закончился, сытный обед-ужин томится в печке, кухня сверкает чистотой, самовар пышет жаром, довольный Магистр спит на сундуке, вытащенным на кухню под всякую ветошь и приправы, а я довольная растянулась на лавке с кружкой ароматного отвара с лесными ягодами. Нирвана.

В сенях хлопнула дверь, в кухню доносятся знакомые до боли голоса. Мне бы занервничать, но я так устала, что сил нету на проявление даже такой эмоции как радость от проделанной работы.

— Бл@ть! — Приглушенное из сеней.

— Осторожней там, я из комнаты всякий хлам вытащила. Его на улицу вытащить надо бы.

— Что за ерунда! Почему.... Оу, ты убралась?

Надо было видеть лицо Яна в тот момент, когда он увидел свою чистую кухню, с развешанными пучками трав, со свежими, ярко-зелеными занавесками в золотистую звездочку на окнах. Их, наверное, какая-то рукоделистая хозяйка переделала из чьего-то покрывала, уж больно фасон нетипичный для занавесок, но тоже вполне неплохо. Ах, как жаль, что я не художник.

— Да. Ты, кстати, очень вовремя вернулся, обед готов, да и самовар стынет. Арман, а ты как, будешь с нами обедать?

— Нет. Я тут.... — На этого медведеподобного мужчину без смеха сейчас взглянуть нельзя было. Удивленно-смущенное выражение лица у него получалось просто несравненно. — Амин, извини пожалуйста за вчерашнее. Мы тебя испугали своей реакцией и ты....

— Арман, кто тут из присутствующих и должен просить прощение, так это я. Никто же не ожидал, что я смогу выкинуть нечто подобное. И ничего удивительно, что все перепугались за младенца, когда я над ним что-то смагичила. Так что, молю, простите меня за то, что доставила вам столько хлопот и заставила нервничать из-за себя. Я постараюсь больше не допускать подобного.

— Но....

Арман пытается что-то возразить, но я же вижу, что ему стало намного легче оттого, что сама признала вину за собой. Не знаю как и не знаю почему, но я словно наяву вижу, вокруг него закручиваются мысли — облегчение и радость, такие чувства человек испытывает когда с его плеч снимают неподъемный груз ответственности.

Это моя магия? Или мне почему-то стали доступны секреты человеческой души? Бред.

— Я тогда, наверное, домой пойду. — Это большой человек мнется, словно ребенок перед взрослым. Мне хочется улыбнуться, но это сейчас как никогда неуместно. — Мира с маленьким там одна, так что, я пойду, пожалуй. Спасибо за теплый прием, как-нибудь зайду ещё.

Ну и, кто-нибудь объяснит мне, что это сейчас тут такое было? Ян молчит, словно это его вообще не касается. Он вообще все время молчит, только рассматривает собственную кухню, словно впервые её увидел.

— Ладно. С этим все понятно. — Не хочу обсуждать случившееся и думать об этом тоже не хочу. — Ты голоден? Пойдем кушать.

* * *

* * *

* * *

* * *

*

Потихоньку, помаленьку у меня получалось обживать дом Яна. Теперь, при нахождении в нем не создавалось впечатления загроможденного склада ненужных вещей. Единственное место, куда я не решилась залезть — это комната самого Яна. Почему? Во-первых, страшно, во-вторых, вроде как неприлично.... Хотя, не мне говорить о приличиях, живу в одном доме с мужчиной, который мне никто. Ну, а в-третьих, он там разбирался сам, после того, как на четвертый день присоединился к моим старательно-копательным работам по приведению холостяцкого жилища в пристойный вид.

Все равно заняться мне было особенно нечем. На улицу я не рвалась, да и не пустил бы меня Ян одну, а с ним, словно с конвоиром прогуливаться по центральной улицы деревни мне не хотелось. К Мире и Арману в гости мне тоже не особо хотелось и это нежелание не смог перебороть даже интерес посмотреть на малыша и узнать как у него дела.

Из всей этой уборочной эпопеи я вынесла две вещи. Первое, это то, что в старом хламе можно найти такое.... Вобщем, если мы просидим тут ещё с год, то мне всяко будет, чем заняться. А второе, это то, что труд сближает. И пусть мы до сих пор разговариваем только в крайних случаях, но все же разговариваем. Былую легкость в общении восстановить так и не получилось. Иногда мне кажется, что те вольности, что Ян позволил нам в тот день вообще лишь мои фантазии. И только те редкие обжигающие взгляды, которые я на себе ловлю, служат подтверждением того, что если я и схожу с ума, то точно вместе с ним.

Это радует. Быть помешанной одной было бы скучно.

Так продолжалось до того самого момента, пока в один прекрасный день не наступил перелом зимы. Морозы уже как неделю отступили, оставив за собой промозглый холод, днем, по-весеннему теплое солнышко выбивало холод из льдинок на крышах домов и тогда, на все лады, по дворам разносилась задорная капель. А однажды, одним прекрасным утром я заметила на заборе ярко-красное пятно. Самый главный признак надвигающейся весны, красноперая птичка Нут, чьи свадебные песни, веселыми трелями оглашая округу с самого утра и до позднего вечера, окончательно прогонят зиму.

Пришла весна. Природа оживает. Запели птицы, скотина у деревенских беспокойно себя ведёт, предчувствуя скорую свободу и вольный выпас на свежей травке. Все это конечно хорошо, вот только двор у нас теперь похож на огромную лужу. Нет, не на лужу. На мелкий прудик. Собственно, не только у нас за окнами стоит вода. Она теперь везде.

Неожиданно резкое потепление за несколько дней растопило сугробы, высвободив из ледяного плена огромное количество воды. Так что теперь на улицу просто так не выйти, только если на крыльце постоять. Из непромокаемой обуви у нас на двоих только одни сапоги, которые и Яну-то велики. Я же из них вообще выпадаю.

Вот и получилось так, что "мечта" о покатушках на блондиновских закорках до бани и обратно осуществилась сама собою.

Что ещё сказать?

Хм.... Ян полностью признал моё право хозяйки дома. И даже не возмущается, когда я прошу его что-то сделать. Полку там пробить, воды натаскать. Да что говорить, он даже мне готовить помогает, по собственной инициативе. Наверное, боится, что я его и себя заодно отравлю ненароком. Стирать вот тоже не даёт, уносит куда-то, возвращаясь с чистым и уже отглаженным. Я не противлюсь. Стирка это не моё.

А ещё, совсем недавно, дня четыре, наверное, как, я заметила, что Ян стал ещё больше меня сторониться. А вчера, вдруг ни с того ни с сего, притащил от Миры мне сапоги. Сегодня я закончила себе теплые шерстяные носки, теперь эта обувка мне даже впору.

Мы почти не разговариваем, да и как можно поговорить, если видишься всего от силы пару раз за день.

Я так и не узнала ничего о том, что же будет со мной дальше.....

У меня такое чувство, что мы словно двое супругов, раньше не знавших друг друга до свадьбы. Все как по учебнику, в полном соответствии с этикетом. Ничего не значащие монологи, редкие встречи за общим столом. Слуг вот только не хватает, да и дом не настолько большой, чтобы без вреда для собственного времяпрепровождения, спрятаться от супружника.

И как так большинство живет? Наверное, в таких случаях только клубы, да подружки и спасают.

Так прошла ещё неделя.

Глава 7

Сегодняшнее утро не стало бы исключением в череде одиноких будней за рукоделием, если не цепь совершенно неожиданных событий.

Во-первых, проснулась я в несусветную рань от непонятного шуршания. Спросони мне даже показалось, будто вода взяла своё и у нас, то ли крыша, то ли подпол, но что-то точно протекло. С криком подскочив с кровати, рухнула сама, запутавшись в одеяле, и уронила на пол Магистра. Который, тоже не особо понимая, что происходит и из-за чего паника, с диким мявом рванул к Яну на второй этаж, откуда уже слышался топот. Мой герой рвался ко мне на помощь.

— Что случилось? — Мужчина, ворвавшийся в комнату, был в этот самый момент прекрасен, словно разгневанное божество. Глаза горят янтарным светом, волосы растрепаны, в руках какая-то железяка и сам он в одних штанах на голое тело.

У меня дыхание перехватило. Сижу на цветастом лоскутном ковре, который достала из необъятных закромов этого дома, в одной ночнушке и, глупо хлопая глазами, не могу выдавить из себя ни единого слова.

— Амина....

Кап-кап-кап....

Шурх-шурх!

Кап!

— Вода. — Важно изрекаю, красноречиво подняв палец вверх. — Меня разбудила вод-да. Мы, наверное, утонули и у нас в доме вода.

— Э? Вода? — Мужчина прислушался, а мне в предрассветных сумерках даже показалось, что у него под волосами зашевелились ушки... Кошачьи такие, беленькие.

Кажется, я брежу или вообще, все ещё сплю и, мне все это только грезится. Да, точно, совершенно точно.

— Не волнуйся, это просто вода уходит. — Мужчина расслабился, отставил меч в угол, а сам присел на стоящий здесь же сундук. — Весна добралась и до каньона. Видимо сегодня ночью не было заморозков, нанос растаял, вот вода и уходит теперь из нашей низины.

— Уходит? Куда? В каньон что ли? — Я себе этот каньон-то очень смутно представляю, а уж уходящую в него воду и подавно. — Это что же получается, там речка будет летом, раз столько воды туда уйдет. Так зачем же тогда лететь через него? Не проще ли будет нам просто переплыть? Тогда я не понимаю, почему там до сих пор нет моста?

— М-м-м. — Ян на минуту задумался. — Ну, наверное, потому, что это просто невозможно. Да и вообще, как ты себе это представляешь?

Пожимаю плечами. Никак я себе это не представляю, потому что просто не знаю, как этот самый каньон выглядит.

— Как мост через ущелье. Там-то мосты есть. Почему бы и через каньон такой не сделать?

Мужчина смотрит на меня широко распахнутыми глазами. Потом зачем-то бьет сам себя полбу раскрытой ладонью.

— Ты никогда не видела каньона, да?

— А откуда. Я дальше монастырской долины только в детстве и бывала. А на территорию соседнего государства никто не повезет маленького ребенка только ради того, чтобы посмотреть на каньон.

— Хорошо. Значит сегодня на него и посмотрим. Тем более что времени лучше просто не найдешь. Сейчас здесь можно увидеть не просто каньон, а настоящую долину водопадов.

Водопады? Их я тоже не видела. Сколько нового сразу и Ян рядом. День обещает быть не просто хорошим, а замечательным.

Не знаю почему, но мысль о том, что мы будем смотреть на это чудо вместе, делала меня просто невероятно счастливой. С чего бы?

Утро прошло в каком-то нездоровом веселье. Видимо я совсем опухла от общения с Магистром и была просто уже рада тому, что не одна, хоть Ян просто молча сидит на лавке, пристально наблюдая за тем, как я готовлю. Немного смущает, но все равно, приятно.

Напомнить об утреннем обещанье я решилась, когда завтрак закончился и на столе принял шефство пышущий жаром чайник.

— А когда мы отправимся смотреть на водопады и каньон? — Осторожно отставив горячую чашку, поинтересовалась со скучающим видом (о крайней мере я очень сильно надеялась на то, что моих горящих азартом глаз было не видно).

— Да хоть сейчас. Чай допьем, и можно будет собираться.

— А? Собираться? Для этой прогулки нужно что-то особенное? — Ох, чувствует моя попа, обернется мне боком эта прогулка и мое неуемное любопытство.

— Да, — с умным видом кивает из-за цветастой чашки, — тебе придется одеть штаны.

Шок.

Цветочек зверобоя медленно крутится в чашке, завораживая неспешностью движения. В моей голове пусто, как в том самом жестяном ведре из поучительной басни про глупую кухарку.

Какой позор! Мне придется одеть штаны.

— Держи. — Ян с недовольным выражением на лице нетерпеливо протягивает мне нечто серое и явно шерстяное. — Одевайся, я буду ждать тебя на улице. И не вздумай надеть длинную шубу, там, на крюке в углу сеней весит коротенький полушубок, черный. Ну, ты сама знаешь.

Конечно, знаю, сама туда вешала, этот драный полушубок. Но действительно, ничего короче тут нет, а вся остальная верхняя теплая одежда мне слишком длинная и пройти в ней по слякоти я не смогу.

Штаны я одевала скрепя сердцем. Они оказались невероятно колючими, узкими и длинными, пришлось подворачивать их почти до колен, иначе я бы просто не влезла в сапоги по ширине голени. Но удивительно, по размеру они мне были как раз. Рубашка, свитер крупной вязки (ярко-оранжевого цвета, сама вязала, откуда тут, только взялись нитки такого цвета, ума не приложу!?), полушубок и шапка, все того же, ярко-оранжевого цвета.

Жесть, я, наверное, сейчас сильно смахиваю на ярмарочного клоуна во всем этом.

— Я готова.

Ян стоял на ступеньках ко мне спиной, поэтому я смогла увидеть всю гамму чувств, что проявилась на его лице, когда тот увидел меня в дверях дома. Непонимание, удивление, шок и как апогей моих мучений, ели сдерживаемый смех.

— Тебе идет. — Успокаивает меня, уверяя сквозь улыбку.

— Не сомневаюсь.

Спорить мне с ним не хочется, но я все равно обиделась.

— Ладно, прости и не злись на меня. Просто другой одежды твоего размера в доме нет, а искать у кого-то, так мы все пропустим.

— Пропустим?! Так чего мы все ещё тут делаем? Я что, просто так вырядилась в этот ужас, да ещё и штаны напялила!!?

Черт, кажется, я зря напомнила про штаны. Ян уставился на мои ноги, словно впервые их увидел.

— М-м-м, тебе и правда идет, только пообещай мне, что больше не будешь надевать штаны, по крайней мере, такие узкие и когда рядом с тобой есть мужчина. — Хмуро пробурчал, отвернувшись. — Ладно, пошли быстрее, пока самый большой поток воды с равнины не ушел.

А? Это что сейчас было.

Стараясь догнать быстро удаляющегося по размокшей дороге мужчину, чуть не оставила в грязи сапог. Пришлось с боем выдергивать несчастного из плена с помощью ещё более хмурого Яна. Дальше мы шли рядом, потому что блондину пришлось постоянно поддерживать меня под руку.

Вышли мы из деревни в сторону противоположную той, в которую я убегала месяц назад. Ян с тихим еле заметным вздохом облегчения отпустил мою руку. Здесь дорога была специально поднята насыпью от уровня земли почти на два локтя, так что снега тут уже и в помине не было. Огромные плиты из светло-серого камня сверкали под солнечными лучами прозрачными вкраплениями. Кое-где в местах стыков желтели пучки сухой прошлогодней травы. А по бокам от неё бежали ручьи студеной талой воды. Дорого кстати, шла через лес. Деревья вокруг стояли все в воде, которая бурным потоком смывала из подлеска все, включая и маленькие кустики, прошлогодний мусор, ветки и листья.

Ещё издали я услышала какой-то гул, быстро нарастающий, превращаясь в шум от падающей воды, очень большой падающей воды.

Дорога неожиданно резко вывела нас из леса на большую каменную площадку, а вокруг....

— Очешуеть....

Странное ругательство одного из монахов само собой рванулось с языка.

Впереди насколько хватает глаз огромный простор, ярко-синее небо без единого облачка. Каньон. Широкая долина у нас под ногами. Мы стоим у самого обрыва, выдающегося на несколько метров вперед, а со всех сторон от нас, в долину срывается поток воды.

— Это... это невероятно! Ян, я такого в жизни никогда не видела. Так красиво и... мощно. Стихия прекрасна.

Ян стоит у меня за спиной и смотрит на меня с ласковой улыбкой и от этого мое сердце поет.

— А так же очень опасна. Мы сейчас стоим у причала летающих кораблей и это единственное безопасное место во все каньоне на этой стороне. Но даже эту дорогу и сам причал уже не раз ремонтировали. Потоки воды частенько подмывают её и уносят с собой целые куски с плитами и раствором. Пообещай, что одна ни за что не пойдешь сюда.

— Хорошо. Но завтра мы ещё раз обязательно должны прийти сюда. — Киваю и снова поворачиваюсь в сторону каньона, стараясь на года запечатлеть эти невероятные виды.

Ветер здесь ужасный, он бросает в рот волосы и ещё какой-то мусор, говорить почти не возможно, а глаза быстро начинают слезиться. Теплая одежда не спасает от холода и, скоро я начинаю замерзать. Руки закоченели, а перчатки как назло остались дома.

Пытаюсь спрятать ладони в рукавах шубы, но Ян перехватывает мои руки. Его ладони такие горячие. Волна жара пробегает от рук до затылка. Я вздрагиваю.

— Ян....

— Ты замерзла. Пошли домой. Мы можем ещё несколько раз в день на протяжении трех дней сюда спокойно приходить.

— Я не хочу....

Чего? Уходить? Или приходить? А может, просто не хочу отпускать твою руку? Или терять ощущение твоей близости, которая ещё сильнее щекочет мои нервы, когда я стою у самого обрыва?

— Амина. Ами..., отпусти мою руку.

Золото глаз напротив все ярче. А мне уже совсем не холодно, наоборот, даже жарко.

— Ами....

Кто сделал в итоге этот первый шаг? А, ладно, какая разница-то, в самом деле.

Поцелую опалил, сокрушительно ударив по самообладанию, сразив остатки здравого смысла. Немного грубый натиск его губ заставлял мои колени дрожать, что говорить о том, когда я сдалась и, углубив поцелуй, Ян царапнул меня своими неожиданно острыми зубами. Момент шока сменился наслаждением, накрывшим с головой.

— КХМ — КХ!!!!!

Настойчивое покашливание со стороны отрезвило, я хотела отпрыгнуть, но Ян меня удержал. Забыла, что у меня под ногами пропасть.

— А целоваться на ветру вредно. Это я так, к сведенью.

Тоненький девичий голосок прозвучал довольно поучительно. У основания площадки стояла девчонка почти в точно такой же, как и у меня, одежде: шерстяные штаны, укороченная шуба и вязаная шапка но розового цвета. За её спиной стайка ребят, они весело перешептываются и хихикают.

Чувствуя, как мое лицо заливает краска, со стоном уткнулась в плечо Яна. О-о-о.... А откуда здесь этот замечательный камешек, на котором я так удобно стою. Без него было бы проблематично целоваться. У-у-у.... О чем я думаю!? Нас засекла толпа подростков, а я о камешке и его удобстве!

А дальше началось что-то непонятное.

— Р-р-р-р. — Руки Яна на моих плечах крепко сжались, что я даже забеспокоилась о целости своих костей. — Пошли вон.

Прозвучал этот приказ очень внушительно. Я сама чуть не рванула в сторону деревни, но вовремя опомнилась. Зато ребята припусти от каньона так, что только топот и было слышно.

— Не бойся, они никому не расскажут того, что увидели здесь. А если расскажут то, скорее всего, получат от родителей по самое не балуй из-за того, что одни пришли сюда.

Нервно улыбаюсь в пальто Яна и тут понимаю, что мне поддувает там, где собственно не должно. Блин горелый! И когда меня только успели чьи-то шаловливые руки начать раздевать?

— Кхм. Надеюсь. — Судорожно начинаю застегиваться непослушными пальцами. — Знаешь, я уже насмотрелась тут на все, может, пойдем домой?

— Да. Пошли.

Я не решаюсь смотреть Яну в глаза, но бросив взгляд исподтишка, так и замерла с открытым ртом.

Если раньше я продолжала думать, что он человек, просто с некоторыми отличиями, то теперь.... Даже и не знаю, что тут сказать. Напротив меня стоял все тот же Ян только с некоторыми отличиями. Белые плюшевые ушки, огромные янтарные глаза с вертикальным зрачком, сильно клыкастая улыбка и жемчужные когти на руках, каждый где-то с половину моего указательного пальца в длину.

— Дома я надеюсь получить некоторые объяснения. Надеюсь, ты не откажешь мне в этой малости. — Янтарные глаза напротив, полыхнули сдерживаемым возмущением, но дальше не зашло. Ян лишь хитро улыбнулся мне и подал руку с почти нормальной человеческой кистью. Почти.

Возвращались обратно мы в полном молчании. В деревню заходить не стали, там слышалось какое-то подозрительное шевеление, поэтому пришлось обходить дома стороной, по небольшой насыпи, наполовину размытой водой. Поэтому подошли к дому мы со стороны бани и первыми заметили незваных гостей, которые столпились у порога и о чем-то увлеченно спорящих.

— Все-таки проболтались, мелкие трусы.

Последний сухой участок земли заканчивался сразу перед забором за баней и Ян, решив, что мне в разборках с местными участвовать не стоит, оставил любоваться красотами пейзажа. А сам, крадущимся шагом направился к дому, в окне которого тревожно маячила усатая морда Магистра. А этому-то чего не сидится в тепле и сухости?

От дома послышались крики на незнакомом языке. Кто-то чего-то требовал, Ян отказывался и видимо в не совсем культурных выражениях посылал просителя по обратному адресу. Ему возражали. Активно возражали.

Я, приготовившись к долгому ожиданию и даже вполне возможно, нескучному зрелищу, забралась с насыпи на забор, который под моим птичьим весом даже не скрипнул, и приготовилась внимать. Но движения никакого не было, а от крыльца было слышно как Ян (ну а кто ещё?) на кого-то шипит и иногда даже порыкивает.

Скучно.

Сижу, думаю о том, чего мне за месяц бодрствования удалось достичь.

О собственном положении я так до сих пор ничего путного не выяснила. Зачем-то я им всем нужна, а вот кто из них врет больше — это ещё понять нужно. То, что врут все (по крайней мере, не договаривают), понятно и к бабке не ходи.

В одном только я уверена точно — кое-какие Силы у меня и правда есть. Потому что в последнее время я вижу вокруг себя нечто странное и только вчера смогла догадаться, что это собственно такое. Правда потом ещё полночи сама себя костерила за излишнее любопытство и энтузиазм.

У меня получилось разглядеть и ЗАДЕТЬ печать, наложенную на меня Настоятельницей. Мерзкое переплетение красно-коричневых нитей, стягивающих все тело и вызывающих боль при попытке от них избавиться механическим способом. Жуткое зрелище.

И это было, во-вторых.

Ну, а в-третьих, для полноты ощущения безнадежности, я отчетливо почувствовала, как эта пакость тянет из меня жизнь. Так что Церковь все равно умудрилась обойти запрет на мое устранение. Пусть дольше, но зато насколько болезненнее!

Теперь передо мной встал животрепещущий вопрос: как мне избавиться от этой гадости. И ответа на него у меня пока не было никакого.

Эх, знать бы вообще, что это такое "печать" и с чем её едят.

У входа в дом что-то упало, тяжелое и в воду. Потом ещё что-то грохнуло и, со стороны крыльца, ко мне двинулся растрепанный и слегка помятый Ян, выглядящий ещё опаснее, чем тот, с которым я, стыдно признаться, целовалась у каньона. Глаза горят, когти на руках вообще стали больше похожими на кинжалы (издали видно, что о-очень острые), уши грозно прижаты к голове и... хвост. Кошачий белый хвост, не очень пушистый, но ОЧЕНЬ нервный.

Шокировано молчу, успевая заметить, что мой защитник вернулся без пальто, воротник рубашки почти оторван и болтается на одной единственной нитке. Костяшки сбиты и на них видна кровь.

— Придется нам некоторое время пожить в бане. — Шальная улыбка (Госпади, вот это клычищи!) и наигранно веселый голос меня не обманут, но я принимаю игру. Все у нас хорошо.

Да и действительно, почему бы и нет. Места здесь мало — предбанник да парилка, никуда он теперь от моих вопросов не сбежит. А надо, ещё и дверь заклиню.

— Надолго?

— До вечера. — Раздраженно дергает головой.

Хищник, тоже мне.

Доверчиво позволяю помочь мне спуститься с забора. Ян не дает мне наступить в воду, увязну в земляной жиже, потом сапоги не вытащим.

Баня встречает теплом и интимным полумраком. Бревенчатое строение пахнет маслами, а из маленьких окошек пробивается золотисто-розовый свет. Для моих целей разговора "по душам" вполне подходяще. Ян же нервничает, стараясь оказаться от меня в тесном помещении как можно дальше. И у него это получается из рук вон плохо, тем более что его наглый хвост (обвил мою ногу, подлец!) попал в мои загребущие ручки.

— Ян, я жду объяснений. — Попытка скопировать проникновенный тон Микаэллы в моем исполнении больше похоже на пошлое соблазнение, так искусно описанное многими авторами в печальных рыцарских романах.

Он смотрит на меня сверху вниз. Глаза в глаза, так волнующе.

— А если я не хочу ничего объяснять?

— А придется. — Нагло заявляю и тяну пушистого пленника к себе.

Ян закусывает клыком губу, кажется, сдерживая стон. Подступает ко мне. По светлой коже стекает капелька крови.

— Тебе больно? Прости. — Хвост стремительно исчезает из моих ослабевших рук, но Ян все ещё рядом, жарко дышит у меня над головой. От него пахнет свежестью улицы и чем-то ещё, мной неопознанным, но таким волнительным.

— Если не прекратишь, я сделаю больно тебе. Правда не сильно, но ведь от этого нам станет только хуже.

— От чего? — Я не понимаю, о чем он.

— Не искушай меня, маленькая соблазнительница. Твое проклятье теряет силу, и ты стремительно расцветаешь. — Вкрадчивый голос завораживает, а его руки уже на моей талии, под шубой, совершают какие-то гипнотические движения. — Я Аргх Амина, не забывай об этом.

Хвост снова обвивается вокруг моих ног, не отпуская от хозяина.

— И-и что? — Действительно, ну и чего такого в том, что он Аргх.

— Аргхи очень древние существа и в нас до сих пор живы инстинкты предков. Ты такая вку-усная, так сла-адко пахнешь. — Растягивая гласные, словно большой кот мурчит. — И только для меня. — Мужчина шумно втягивает воздух, трется носом о мои волосы. — Твой собственный запах смешивается с моим, это гремучая смесь, она лишает разума. Ещё немного и я потеряю над собой контроль и, мой Зверь с огромным удовольствием заберет у тебя то, что уже по праву считает своим.

Мы все ещё стоим так близко друг к другу. И это... так возбуждающе.

— А почему ты думаешь, что я сама не отдам ТО, что твой "Зверь" считает своим?

Господи, что я несу?

Ян усмехается.

— Ты сама-то понимаешь, что ты мне предлагаешь?

Шуба где-то там, за нашими спинами валяется на полу. Руки Яна сжимают меня за попу, приподнимая. Я отчетливо чувствую его желание и не стесняясь обвиваю ногами талию мужчины.

Легкий поцелуй и я снова одна. Мысли в голове роятся безумными пчелами.

— Вполне. Не забывай, мне не преминули об этом сообщить ещё в монастыре. И я отдаю себе отчет в том, что мы собираемся сделать и к чему я тебя толкаю. Но разве имеет принципиальную разницу для твоего Императора, с кем это произойдет у меня в первый и скорее всего в последний раз? Пробудиться моим Силам окончательно жизненно необходимо и пусть все произойдет с тем, кто мне действительно нравиться. Я уверенна, Император лишь скажет тебе спасибо, ведь у него, наверное, кто-то есть. А ко мне он ничего кроме Долга не будет испытывать, ведь так?

— Амина? Не делай этого. Я прошу тебя. — Последние остатки здравого смысла стремительно покидали нас. Я кожей чувствовала это.

— Почему? — На глаза сами собой наворачиваются слезы.

Я вдруг отчетливо поняла, что люблю. Что вот это необъяснимое чувство всепоглощающей радости, невообразимого счастья и теплого желания заботиться и быть всегда рядом с тем, от присутствия которого сердце начинает биться быстрее и на душе становиться теплее — это и есть та самая пресловутая любовь. И пусть он никогда не узнает об этом, потому что я никогда больше не брошу эти слова так опрометчиво, доверяя оголенную душу в чьи-то руки. Но оставить в воспоминаниях эти сладкие минуты я хочу навсегда.

— Леди не положено так поступать. — С лукавой улыбкой отвечает любимый.

— Если я поступлю как женщина благородного происхождения, то Печать меня убьет. Но стоит не выполнить хотя бы одного ключевое звено и условия станут невыполнимы. — Почти ложь. Почти, правда.

— Иди ко мне, моя маленькая Повелительница, раз и, правда, не боишься.

Мурлычущий голос с рычащими нотками действует гипнотически, и я легко делаю шаг навстречу горячим объятьям. И пусть что будет.

Мучительно сладко-терпкие, тягучие, словно патока поцелуи, обжигающий жар его рук на голой коже. Гортанные стоны разрывают тишину бани, где ложем любви стали шуба да ворох одежды. Обидные первые слезы, так скоро сменившиеся криками истинного наслаждения, несущие за собой волну обжигающего наслаждения, которая накрывает с головой. И ты растворяешься, каждой клеточкой чувствуя его. Единые в этот момент откровения. Кожа к коже, одно дыхание на двоих и ощущение того сокровенного, разлившегося глубоко внутри.

И небольшая лужица крови на светлом полотне рубашки — недолговечное напоминание утерянной невинности.

Пушистый хвост скользнул по влажной коже живота, щекоча, соблазняя. Острый коготь ласково очерчивает вершинку соска, царапая и доставляя приятную боль, на гране наслаждения.

— Не знаю, как ты себе это представляла, но я тебя теперь не отпущу. Просто не смогу этого сделать, пока не утолю эту странную жажду. — Шепчет любимый между ленивыми поцелуями.

— У тебя есть ещё время. Постарайся утолить и мою. Ты ведь постараешься?

— Я очень... прилежный. — Дыхание щекочет кожу шеи. — И о-очень нетерпеливый. — Заявляет снова оказываясь сверху.

— М-м-м-м....

Мне лишь остается получать наслаждение, "сдавшись" на милость моему завоевателю.

Любимому.