Остаться человеком

Под рокот наполнившего зал "Полета валькирии" с полотен медленно сползли защитные экраны, открывая публике Гордыню и Зависть, Чревоугодие и Блуд, Гнев, Алчность и Уныние — семь смертных грехов.

По залу пронесся стон.

Едва сдерживая улыбку, я нажал кнопку запуска усилителя эмоций.

Люди корчились на полу. Сегодня, действительно, каждому воздавалось по делам его.

Завтра, а может уже и сегодня городской отдел внутренних дел ждет небывалый приток пришедших с повинной... и это только начало.

Ведь уже несколько минут все ведущие телеканалы страны осуществляют прямую трансляцию с моего вернисажа.

Наверное, что-то такое должно было случиться уже давно, или само проведение ждало именно меня?

Стоп, а вот это уже гордыня, хотя... на меня-то мои полотна не действовали.

* * *

Я вышел на улицу.

Порыв холодного ветра ударил в лицо.

Город готовился к Новому году. Яркие гирлянды, словно вторя звездному небу, сверкали тысячью оттенков радости.

Мне не было стыдно за содеянное. А раз совесть молчит — значит, я прав.

Когда-нибудь я напишу свою Главную Картину, и холст мой будет больше неба. Я заставлю человечество быть счастливым.

Я смогу!..

Вместо эпилога

От автора:

Сегодня я был в музее. Гости, а на этот раз я сопровождал делегацию из Болгарии, с нескрываемым интересом прохаживались по экспозиции. Посмотреть действительно было на что.

Несмотря на то, что музей в нашем городе небольшой, стараниями сотрудников здесь собрано немало интересных коллекций. Проходя сквозь выставочные залы, ты словно погружаешься в прошлое: вот картины современных художников, вот фотографии первостроителей и застывшие на пожелтевшем картоне этапы "Комсомольско-ударной". Ещё несколько шагов — и проржавевшие штыки, каски и осколки снарядов дышат жаром гремевших здесь когда-то боев. Новый зал — новая экспозиция: портреты декабристов Бестужевых, ветхие от времени наряды, фотография веселых оркестрантов, расположившихся на крыльце деревянного клуба, прялка и старые документы, приоткрывающие крошечные оконца в минувшие эпохи.

Гости, тем временем, о чем-то оживленно выспрашивают экскурсовода. Подхожу ближе:

— А вот чем действительно славилась в свое время наша земля, так это кружевницами, — сотрудница музея подходит к обширному собранию стендов. — Вот. Вы только посмотрите, какая красота! И всё это сделано руками наших мастериц.

Я бросаю взгляд в указанном направлении. Под стеклом хранится Мастерство. Тончайшие нити, сплетаясь меж собой, образуют сложнейшие узоры, так похожие на то великолепие, что покрывает морозными зимами окна наших квартир. Как и в изморози, так и в кружеве чувствуется дыхание человека. Дыхание Мастера.

Экскурсия продолжает продвигаться по залам, а я всё не могу оторвать взгляда от кружевного воротничка, раскинувшего свои белые крылья. Не могу оторвать взгляда, потому что мне кажется, будто я уже видел однажды этот узор. Однако, память, как часто бывает в таких ситуациях, подводит: виновато смотрит на хозяина, да разводит руками — дескать, прости, дорогой, такая уж я у тебя рассеянная...

Уже позже, простившись с нашими гостями, я возвращаюсь домой. Погода, такая славная с самого утра, к вечеру неожиданно портится. Над городом собираются тучи, предвещая неминуемую грозу. Впрочем, когда ты дома, никакая гроза не страшна. А горячий чай, так и вообще способен полностью прогнать озноб дождливого ненастья.

И все же, в памяти нет-нет, да всплывает кружевной воротничок. Где же я его видел?

Усаживаюсь за компьютер, системный блок медленно гудит, а я хвалю себя за то, что пару лет назад собрался, да оцифровал все старые фотографии. Пойди найди сейчас что-нибудь в этих многочисленных альбомах, пакетах и коробках. А тут все под рукой...

Курсор рыщет по не менее многочисленным, чем упомянутые уже альбомы, "папкам".

Вот одноклассники, здесь институт, свадьба, опять школьные фото...

Уже почти отчаявшись, я наконец-то обнаружил искомое: небольшая карточка, с которой мне улыбается совсем молоденькая девушка. На обратной стороне карточки надпись: "Моему другу — Александру". Я вспомнил, её звали Алла. Как же давно это было...

Кружевница

Когда тебе чуть больше девятнадцати, жизнь кажется прекрасной и удивительной, даже если на улице ливень, а твоему приятелю срочно требуется отнести на другой конец города какой-то сверток.

Так и сегодня, по причине внезапно образовавшегося у моего товарища свидания, я под проливным дождем бегу выполнять просьбу его бабушки. Серега (так звали моего одноклассника) разумеется, клялся и божился, что в следующий раз — он для меня. Я думаю, каждому из нас такие клятвы хорошо знакомы.

Меня попросили — я согласился. Вот сейчас стою и нетерпеливо жму кнопку звонка в квартиру на пятом этаже.

Через какое-то время дверь открывается. В коридоре темно, и мне не сразу удается разглядеть хозяйку.

— День добрый, вот, — я протягиваю в темноту обёрнутый полиэтиленом сверток. — Валентина Сергеевна просила передать.

Моей руки касается неожиданно теплая ладонь.

— Ой, вы же совсем замерзли, проходите скорее в дом, я вас сейчас чаем напою.

Меня увлекают в глубь коридора. Покорно следую за провожатой, ловя себя на мысли, что молодой девичий голос мне понравился. Интересные знакомые у бабушки моего приятеля...

Проходим в комнату.

— Меня Алла зовут, а вас?

— Александр, — представляюсь я, осматривая новую знакомую.

Лет восемнадцать, длиннющая коса и огромные зеленые глаза. Она несколько смущается моего взгляда.

— Вы садитесь. Чайник горячий, я быстро.

Алла стремительно выбегает из комнаты, а я, любопытствуя, осматриваю комнату.

Буквально каждый предмет интерьера был покрыт кружевной салфеткой. Кружева были везде. На шкафу и телевизоре, на журнальном столике и на тахте, даже на окне — и то была кружевная занавеска. Общую картину завершала примостившаяся в углу комнаты странная конструкция. Ничего подобного я досель не видел: на невысокой деревянной подставке располагался матерчатый валик — с воткнутыми в него иголками...

— Вот и я, — оторвала меня от созерцаний Алла. — Вы с малиной любите?

— Ага, — не вникая, согласился я. — Слушай, а что это такое?

Я кивнул в сторону конструкции.

— Это? — радостно откликнулась моя хозяйка, — это для кружева. Вот, посмотрите.

Она подхватила со стола салфетку и, радостно улыбаясь, протянула мне.

Я повертел кружево в руках, и внезапно, словно за что-то зацепившись, взгляд замер. Наверное, именно тогда я впервые понял, насколько это красиво. Понял и улыбнулся в ответ.

— Вам понравилось? Нет, правда, понравилось? — глаза девушки сияли. — А хотите, я вам подарю? У меня много. Вы чай пейте, я сейчас покажу...

В тот день мы просидели до самого вечера. Я рассказывал об учебе в Питере, она о том, что тоже хочет поехать учиться, но вряд ли мама отпустит.

А еще Алла много и увлеченно говорила. В основном о кружеве.

— У нас в семье все мастерицы. Уже много поколений. Даже свои узоры есть, семейные. Вот, посмотри, — она протягивает мне очередное рукоделье. — Видишь, как лепестки складываются? Это мама придумала. Правда, здорово?

Я согласно киваю. Здорово.

— А этот узор бабушкин, — передо мной разворачивается большущая шаль. Чуть тронутые временем нити, сплетаясь в тончайшую паутину, ложатся на ладонь.

— Однажды мне бабушка рассказала сказку, — продолжает Алла. — Буд-то бы у нас в семье такое поверье есть, что мастерицы в узоры свои не только душу вкладывают, но и силу земли русской. Бабушка, когда еще жива была, много мне сказок рассказывала. И про Финиста, и про чудеса разные, но это все народные, а были и другие.

— Интересно, а о чём были те — другие? — спрашиваю я.

— О том, что испокон веку кружевницы, что подле реки Волхов трудились, землю свою от напасти оберегая, плели кружева. И покуда мастерство это живо, не одолеть землю русскую никакому ворогу. Так и немцы когда-то в том чудесном кружеве увязли, не смогли Ленинград покорить. Да много чего было, — улыбнулась девушка.

Вскоре мы простились. Помнится, я обещал заглядывать в гости, но так и не получилось: вначале закрутился с делами, а потом и вовсе ухал учиться. Вновь появившись в родном городке примерно через полгода, я всё же решил сдержать обещание и набрал, с трудом найденный в телефонной книжке номер. Незнакомый голос сообщил мне, что "они" тут больше не живут, переехали. Я не стал уточнять, куда. А несколько месяцев спустя, мой приятель рассказал, что мать Аллы написала его бабушке письмо, сообщила, что они хорошо устроились, а так же просила передать мне привет от дочери.

Сергей протянул небольшой кусок картона. С фотографии, кутаясь в ту самую шаль, на меня смотрела Алла.

С тех пор прошло почти двадцать лет... что сталось с моей знакомой. Счастлива ли? Надеюсь. А ещё очень хочется верить, что не забросила она кружево, сохранила традиции, и приумножила — сплела свой собственный узор, из тех волшебных, что землю Российскую хранят, и берегут ревностно.

Будь счастлива, кружевница. И пусть успех сопутствует в трудах твоих праведных.

(с) Александр Неуймин

Санкт Петербург — Кириши — Нарва - Кингисепп — Москва — Хургада — Кимер - Тъюсфорд — Своге...

Ноябрь 2010г.

Содержание:

Вместо предисловия

Вне времени

Часть первая: Ангелы и бесы

Прошка

Сизари

Часть вторая: Родина и Преемники

Кошки Шрёдингера

Лишь шорох листвы

Часть третья: На задворках вселенной

Включая Абракадабров

Я — прачка

Шторм тишины

Часть четвертая: Game over

Сделано в России

Амальгама

Брутальные схватки на бытовом уровне

Часть пятая: Сказки XXI века

Драконотворец

Игра в ассоциации

О славе минувшей, о прошлых победах...

Вместе и навсегда

Мой ласковый и нежный враг

Часть шестая: Пара слов о любви

Фотография, на которой мы будем счастливы

Виджет

Там за горизонтом

Часть седьмая: Следы на песке

Когда яблоня расцветет...

И холст мой будет больше неба

Вместо эпилога

Кружевница