Мечты Идиота

Я сам — существо, не приспособленное к реальному миру, так что же я передам детям своим?

Эволюция в таких, как я, не заинтересована.

Хотя прогресс человеческой цивилизации, давший Обществу возможность отменить естественный отбор, вполне вероятно, скоро позволит отменить и эволюцию, окончательно закрепив победу человечества над законами природы.

Такие мысли кого угодно выведут из душевного равновесия. Половину ночи я ворочаюсь, тщетно пытаясь найти покой во сне. Сон не идет ко мне, а душевные муки так сильны, что заставляют меня вертеться в своей постели.

Отчаявшись заснуть, я встаю с постели, и включаю компьютер.

Притча. Род.

Ранним утром, на самой заре времен, сидел как-то человек на берегу реки. Смотрел на сверкающую воду, в которой отражался и он сам, и все деревья, растущие на берегу, и небо, и облака на нем, и птицы, парящие в облаках. И само Солнце, не смотря на свое величие, щедро делилось этим своим величием с рекой.

Человек задумался. И неясные думы терзали его — отчего все так? Каждый день я волей-неволей гляжу на эту реку, она тут с самого моего рождения и всю жизнь. Мало есть чего такого на свете, что было бы так постоянно, как она. И в то же время мало, что так же изменчиво. В реке течет вода — течет из неведомых краев в места, еще более загадочные, и все никак не иссякнет. Почему так?

И удивился человек сам себе, не додумав свою думу до конца. Более всего было ему удивительно то, что такая странная и необычная мысль вообще пришла в его голову — ведь раньше такого не случалось!

Но тут, к счастью, вышла из пещеры его жена.

"Вот, ты где! — воскликнула она. — Что ты тут делаешь, хотела бы я знать? Я-то думаю, мой муж на охоте, добывает своей семье оленя! А он сидит на берегу и в затылке чешет!".

"Сам удивляюсь, — сказал мужчина. — Я, как обычно, шел на охоту, да вот задержался тут случайно. Самому, веришь ли, удивительно, но вот о чем я подумал..."

"Он подумал! — возмутилась женщина. — Ты, я вижу, ни о чем в своей жизни не думаешь! Ладно, если ты не заботишься о себе, так хотя бы о семье своей задумайся! Подумай о своей мужской ответственности! Подумай о своих детях! Твои дети голодны и плачут, они хотят есть! Подумай о своей жене! Третий год я хожу в одной и той же шкуре! На ней скоро будет столько дыр и заплат, что стыдно будет перед зверями показаться, не говоря уже о приличном обществе!"

"Да, но ты посмотри только..." — и он простер свои руки вдаль, стремясь открыть любимой женщине свои странные думы. Однако и сам не знал, как это сделать, поскольку сам мало, что в них понял.

"Чего я тут не видела? Всю свою жизнь мы живем здесь, а ты притворяешься, что видишь все это в первый раз? Ты думаешь, что у меня мало своих забот? Мне еще надо вымести нашу пещеру, нарвать травы, чтобы сменить нашу подстилку. Да и шкуру свою старую в очередной раз латать надо! Кто знает, когда мой добытчик сможет обеспечить меня новой?"

"А ведь, правда, — подумал мужчина. — У меня столько дел и столько ответственности, а я тут сижу и занимаюсь чем-то непонятным".

И погнался он за оленем, и забыл о своих таких странных мыслях.

И добыл он оленя, накормил и себя, и жену, и сына, и дочь свою.

И выросли дети его, и сын его стал бегать с ним за оленем. А дочь его вышла замуж, и тоже всю свою жизнь честно и добросовестно выполняла свои женские обязанности.

И были у этих повзрослевших детей свои дети, а потом внуки, а потом и правнуки.

И вот однажды один из его далеких потомков, обучаясь искусству охоты, вдруг заявил: "А мне не интересно бегать за оленем. Это утомительно и нудно. Я лично хочу сидеть дома и разрисовывать свою пещеру всякими занятными рисунками".

Недоумением было встречено это заявление среди его соплеменников.

"Ты что, не хочешь быть настоящим мужчиной?", — спросили его.

"Не вижу, почему это я не достоин такого звания", — ответил он.

И тогда ему объяснили то, чего он не видел. Раскрыли глаза.

"Если ты будешь заниматься всякой ерундой, — сообщили ему. — Ты не сможешь обеспечивать свою семью пищей. Ни одна девушка не пожелает тебя в мужья, и не будет детей у тебя. И когда ты состаришься, если не умрешь раньше от голода, некому будет поднести тебе куска мяса".

Горько стало юноше, но признал он правоту мудрых старших своих родственников. И начал бегать за оленем, как и все настоящие мужчины его племени. И женился он, и воспитал детей. И умер в спокойствии, в окружении своих потомков.

И уже его далекий потомок тоже как-то отказался бегать за оленем.

"Мне, — говорил он. — больше нравится шить из шкур одежду и вялить мясо".

"Это женское занятие, — сказали ему. — А ты, как мужчина, обязан добывать это самое мясо и эти самые шкуры".

"Зато я уж так приготовлю оленя, что пальчики оближите! И одежды пошью фасона нового!"

"Не нарушай общественного разделения труда, — предупредили его. — Это процесс объективный, и не тебе вмешиваться в веками устоявшиеся порядки".

Он попытался настоять на своем, но его просто засмеяли. С ним перестали общаться настоящие мужчины, и даже анекдотов про него до настоящего времени не сохранилось.

Так мы никогда и не узнаем, — оказался ли он упорным в своем упрямстве? Пытался ли он что-то кому-то доказать? Или же, что более вероятно, прилюдно покаялся в своей неудачной попытке пошутить, и был милостиво прощен.

Еще один из их потомков тоже было, засомневался в великом своем мужском предназначении. И опять его не поняли.

"Что-то ты медленно за оленем бегаешь!" — упрекнули его как-то.

"Чувствую я, не по мне это дело, — сказал он честно. — Хотелось бы мне заняться чем-нибудь другим. Звезды посчитать что ли... А то, глядишь, земледелие изобрести, животноводство..."

"И это говоришь ты! — возмутились сородичи. — Представитель такой славной охотничьей династии! Твой отец был лучшим охотником племени, и твой дед был одним из лучших в этом деле! Постыдился бы, не позорил бы честь фамильную!"

И вся семья его глядела на него с упреком. И дед его из почетного темного угла пещеры грозил ему своим пальцем весьма назидательно.

И еще был один далекий потомок. Тот вообще с детства был странным, и говорил никому непонятные речи. Считал, что в мире людском все не так, как надо.

"Тебе ли, — говорили ему. — Оспаривать современный уровень социально-экономической организации общества?"

А он все твердил свое — говорил, что погрязло племя в сиюминутной суете и не видит дальше собственного носа.

"Ты лучше на себя посмотри, — говорили ему. — С таким мировоззрением ты сам долго не протянешь".

"Вот и вы, — говорил он. — Взгляните на себя со стороны. Поднимитесь над своими проблемами и ощутите, наконец, как они, по сути своей, мелки и ничтожны".

"Ты нас жизни не учи, — отвечали ему. — Мудрые предки глядят на нас с небес, а мы свято блюдем заведенные ими порядки. И нет у них нужды гневаться на нас, ибо живем мы, как и они жили, то есть — праведно".

И, может быть, еще чего-то он хотел сказать им, но терпение их на этом лопнуло.

"Ты сомневаешься в заведенном порядке вещей и подвергаешь критике наши традиции, — сказали ему при общем стечении народа. — Таким нет места в нашем племени, иди от нас".

И он пошел, и все его племя отреклось от него. И родной отец его отрекся от него, и дед с небес сурово не одобрил.

Больше о нем никто ничего не знал, да и не хотел знать.

8.

Допустим, меня не привлекает ни идея так называемой "материальной независимости", ни высоты власти. Ну, хоть что-то в этом мире должно представлять для меня интерес?

Есть ведь еще один из широко распространенных в человеческом обществе жизненных стимулов. Это — слава, известность, популярность. Стремление выделится из общей серой массы своих соплеменников, им на радость и себе на удовольствие.

Может быть, я в тайне от себя самого мечтаю именно о такой участи?

В наше время достичь некоторой популярности достаточно легко. Это в иные, менее просвещенные эпохи, для того, чтобы получить хоть какую-то известность, нужно было обладать некими выдающимися способностями. Это когда-то давно для того, чтобы вкусить всенародной славы, нужно было свершить хоть что-нибудь великое. Когда-то давно талант вынужден был пробивать себе дорогу ценой невероятных усилий, а порой и жестоких лишений, настоящих испытаний для своих душевных и жизненных сил.

Сейчас этого не требуется. Вернее сказать — эти условия перестали быть обязательными. Цивилизация, освоившая технологии, позволяющие синтезировать продукты питания практически из любого органического материала, конечно же, не могла остановиться на достигнутом. Цивилизация пошла гораздо дальше. И сейчас человечеству доступны технологии синтеза талантов из исходного человеческого сырья практически любого качества.

На основе этих передовых технологий создана целая индустрия создания и взращивания, шлифовки и огранки талантов. Это не может не внушать в нас оптимизм, поскольку этим наглядно демонстрируется возможность всех и каждого, в урочное время и при удачном стечении обстоятельств попасть на конвейер, транспортирующий необработанную породу туда, к сияющим вершинам славы и популярности. Конечно, по пути нам предстоит немало испытаний, поскольку технология предусматривает последовательное и комплексное применение различных технологических приемов, порою весьма неприятных. Но, в конце концов, каждый кандидат в таланты обязан знать, что просто так в жизни ничего не дается. Каждый кандидат обязан отдавать себе отчет в том, что успех требует жертв. В конце концов, от него и требуется только то, чтобы он лежал себе спокойно на фабричном конвейере, и не мешал профессионалам делать свою работу.

Эта индустрия, как и всякая другая, органически вписывается в глобальную экономическую систему человеческого Общества. А по сему не может действовать вне существующих экономических законов и правил. Она, эта отрасль промышленности, и родилась-то лишь вследствие объективного требования удовлетворения существующего спроса. И поэтому она обрастает незаменимыми сопутствующими сферами услуг — своим маркетингом, бизнес-планированием, и даже рынком фьючерсов и вторичного сырья.

Да, пожалуй, меня могла бы привлечь какая-нибудь творческая профессия!

Не беда, что у меня нет никакого соответствующего образования. Возможно, это даже к лучшему. В творческих профессиях обучение специалистов в высших учебных заведениях я лично считаю вообще губительным для талантливых людей. Изучение основных техник живописи, несомненно, способно обучить ученика ремеслу живописца, но обучить искусству — нет. Талант его может проявиться только при условии, когда он самостоятельно найдет свою манеру, свою технику, свое вдохновение. А годы, когда ему волей или неволей навязывают "традиционные", "классические", "канонические" подходы к искусству способны лишить его самобытности, если она и была ему присуща. Творческой личности требуется творческая свобода, тогда он легче найдет свой путь, а не станет всего-навсего очередным паломником на тракте, вымощенном его гениальными предшественниками.

Если поэта необходимо учить писать стихи, то из него, скорей всего, нового Пушкина не выйдет. А выйдет, в лучшем случае, "старый Пушкин", а вернее всего — автор рекламных слоганов и эпитафий. Или же станет он литературным критиком, взыскательным арбитром чужих творческих изысков на предмет их соответствия существующим нормам и правилам стихосложения.

Если же и есть у некоего человека талант к стихотворному творчеству, он способен чувствовать гармонию стиха самой своей душой. Возможно, он не сможет перечислить основные различия ямба от хорея. Он может и не знать что такое "эвфемизм" или "аллюзия". Он может вообще не догадываться о существовании таких терминов, но внутреннюю гармонию стиха он будет ощущать интуитивно.

Весь объем необходимых знаний для творчески направленного человека заключается в огромном пласте человеческой культуры. И для этого нет большой необходимости подвергать этот пласт классификации, препарированию и разборке на составные части. Таким методом можно воспитать ремесленников, и превращать в ремесленников потенциальных творцов.

Таким способом можно воспитать талантливых и даже гениальных исполнителей — актеров, певцов, музыкантов. Творческие задатки, врожденный талант, огромная работоспособность в сочетании с тонкой работой педагогов могут вырастить великого мастера сцены, звезду балета или виртуозного скрипача. И мастера эти, действительно, способны будут поражать воображение зрителей своим искусством.

Но это — всего лишь исполнители, которыми руководят, создавая свои творения, другие люди, находящиеся в тени — композиторы, драматурги, режиссеры и дирижеры. Именно эти люди находятся в творческом поиске, именно эти люди и создают шедевры искусства.

А актер так и будет гениально изображать созданный не им сложный образ драматического персонажа. Балерина своей неповторимой грацией и пластикой донесет в души зрителей весь творческий замысел хореографа. Виртуозный скрипач сорвет заслуженные овации за великолепное исполнение классических музыкальных произведений, написанных за сотни лет до его рождения. Певец своим уникальным тембром заставит дрожать тонкие струны души слушателей, старательно воспроизводя чужие слова под чужую музыку.

Бывало, спросит некий театральный репортер у популярного актера: "А какую роль еще бы вы хотели сыграть?". А тот и отвечает что-то вроде — "Да вот, мол, Бориса Годунова, к примеру, или — Евгения Онегина". Ну, так о чем, казалось бы, речь, сыграй! Посмотрит в ответ на это актер удивленно и ничего не ответит. А что он может сказать в ответ, когда эту свою профессиональную мечту он сможет реализовать только тогда, когда главный режиссер театра увидит в нем этого самого Бориса Годунова. И скажет ему, актеру, — "Все, завтра же будешь Годуновым!". Вот тогда-то и можно будет сказать: "Сбылась мечта!"

И именно для таких творческих профессий важна известность и популярность. Ведь ничего нового они не создают. Народная популярность, — это потолок их возможностей, критерий их таланта. И именно в этой среде остро соперничество, конкуренция — в этой их общей борьбе за всенародную славу.

Да разве это так уж важно, кто создает настоящие произведения искусства? Тем более, что и они, эти самые создатели, стремясь к сиюминутной личной выгоде, разменивают свой талант по мелочам, штампуя ширпотреб. Художник, вместо концептуального полотна, рисует портреты досужих прохожих в подземных переходах. Архитектор, вместо дворцов, проектирует типовые многоэтажки. Скульптор, вместо монументальных форм, промышляет изготовлением бюстов исторических и современных деятелей. Перспективный музыкальный коллектив, создав несколько интересных песенных композиций, разменивает стремление к дальнейшему творческому поиску на сомнительную популярность среди посетителей кабаков и ночных клубов.