Заново, с новыми силами

— Ура-а-а!!! — заорал Злой, и рванулся на открытое пространство с автоматом наперевес, увлекая за собой остальную группу.

Почти тут же он выцелил фигуру в камуфляже, и нажал на спуск. Пули прошли навылет, выбив искры из «тигра», перед которым стоял теперь уже мертвый монгол. В первые же минуты боя весь план Злого пошел коту под хвост. Он не ожидал, что бензовоз рванет так сильно. Злой слышал, что взрываются только пары бензина, а не он сам, но жизни нашлось, чем его удивить. Сам бензин и не взорвался — он был просто подожжен взрывом и расплескан по всему лагерю.

Горело всё — тягачи, грузовики, люди. От грандиозного костра очень быстро занимались тенты на других машинах. В мгновение ока стоянка монголов превратилась в пылающий ад.

— Стоять! — заорал Злой, — Штурм-два, продолжайте! Всем остальным назад, вести огонь из леса!

Кто-то открыл огонь по вяземским солдатам прямо из пламени, и ухитрился даже попасть в одного из штурмовиков, но тут же быстро затих. «Тигр», объятый огнем, рванулся прочь, но, похоже, с перепугу выбрал не то направление, и сверзился в кювет, освещая пространство вокруг неровным светом горящего бензина и краски. Похоже, внутри кто-то кричал. Контуженные и отброшенные взрывом монголы приходили в себя, хватали оружие, и огрызались из автоматов.

Громко, так, что заложило уши и затряслась земля что-то взорвалось — это взлетел на воздух из грузовиков.

«Боезапас!», — мелькнула паническая мысль в голове Злого. — «Они перевозят в них снаряды! Сколько ж еще таких машин?»

Со стороны САУ прогрохотала пулеметная очередь, тут же грянул мощный взрыв, и следом за ним сразу же второй. Злой совершенно перестал понимать, что происходит, и почти ничего не слышал из-за контузии. Он упал под дерево, снял шлем, вытер со лба пот, заливавший глаза, и увидел, что на ладони осталось что-то темное и вязкое. Снова заработал пулемет — на этот раз в группе прикрытия, и автоматные очереди со стороны трассы прекратились. Гулко ахнула, разлетаясь в стороны горящими кусками, третья САУ.

— Докладывает разведка, сопротивление на трассе подавле… — ему не дал договорить еще один мощный взрыв, пронесшийся прямо над головами вихрем огня и осколков — было неясно, что именно рвануло — то ли грузовик с боеприпасами, то ли боеукладка танка.

— Уходим!!! — рявкнул Злой, и попытался, было, подняться, но не смог, — Он был полностью дезориентирован, шатался, голова кружилась.

К нему подбежал Кащей, что-то спросил, и, увидев, что командир ничего не отвечает, а лишь тупо таращится на него, вместе с подбежавшим бойцом подхватил Злого подмышками, и потащил в лес, подальше от полыхающей трассы и гулких взрывов, которые ощущались уже не ушами, а дрожью земли под ногами.

21.

Пожелтевший потолок с пятном, которое своей формой что-то очень напоминало. Злой лежал и смотрел на него, пытаясь вспомнить, что именно, но никак не мог.

Рядом с ним кто-то ойкнул — этот звук донесся как будто через толстый слой ваты. Злой повернул голову и увидел женщину, сидящую рядом с его кроватью. Симпатичную, с простым лицом и светлыми волосами. Она испуганно глядела на него, а затем, ни говоря ни слова, вскочила и выбежала куда-то, хлопнув дверью. Злой огляделся. Он находился в деревенском доме, правда, неплохо обставленном и хорошо отремонтированном. «Наверняка, чья-то дача»: подумал Злой. Он лежал в кровати, накрытый толстым шерстяным одеялом. Жарко. От белой оштукатуренной стенки прямо-таки веяло сухим приятным теплом, наверное, это была тыльная сторона печки. Что произошло? Никак не вспомнить…

Снова скрипнула дверь, и в дом вошли Христос и Виктор.

— Очнулся, видите? Я так испугалась…

— Да чего тут пугаться-то? Не убил бы он тебя, — улыбнулся вяземский князь, и, сев перед кроватью, сказал. — Ну привет. С пробуждением.

— Что произошло? — спросил Злой и удивился, насколько слабым был его голос. — Меня ранили?

— Скорей, обожгли и контузили. — сказал Виктор. — Это ты сейчас не видишь, что с тобой. Ожоги, небольшое ранение головы, сотрясение мозга. Но в целом, ничего страшного.

— Что с монголами? — вспомнил, наконец, Злой обстоятельства своего ранения.

— Нет больше никаких монголов. — улыбнулся Виктор. — Мы такой фугас заложили на дороге, танк аж взлетел, когда подорвался. А второй мы своими силами расковыряли. У него гусеницы сбило, мы под ним костер развели, экипаж прямо там и поджарился. С пехотой, правда, пришлось повозиться, но всё равно в итоге они все полегли. Никого не осталось.

— Молодцы… А лагерь?

— Лагерь выгорел весь, дотла. Больше там ничего нет, одни обломки закопчённые. Танки загорелись, боекомплекты сдетонировали, и их все прямо порвало на части. Там ничего полезного даже не осталось.

— А потери?..

— Есть потери, — посерьезнел Виктор. — У тебя семеро погибших и раненых трое. Взрывалось так, что… Короче, сильно взрывалось, осколки летали, как комары. Остальные люди более-менее — тоже обожжены и контужены, но на ногах стоят.

— Ё-моё… — закрыл глаза Злой.

— Не казни себя, — твердо сказал Христос. — Они знали, на что шли. Если бы мы не сделали этого, то потери были бы намного больше — всю Вязьму сровняли бы с землей.

— И то верно…

— Поправляйся, — Христос похлопал Злого по колену. — Уверен, скоро ты сможешь встать на ноги.

И действительно, вяземский князь не обманул, Злому значительно полегчало. Отдых пошел на пользу.

Через три дня из леса вышел первый житель Уваровки. Его провели по местам боёв, показали, что к чему. Он долго чесал в затылке, рассматривая огромные воронки, оставшиеся от попадания снарядов, а затем рассыпался в благодарностях за то, что его поселение отстояли, не сдали, и всё прочее. После экскурсии он снова скрылся в лесу, и к вечеру в Уваровку вернулись ее настоящие жители. Христос встречал их на перекрестке. Он приехал на «тигре», и теперь сидел на капоте, ежась на холодном ноябрьском ветру. По бокам от него стояли четыре десятка вооруженных солдат. Колонна беженцев с тюками и пожитками добралась до них, староста шел первым. Он тут же подошел к Христу и протянул руку:

— Спасибо, мужики. От всей души спасибо!

Вяземский князь покосился на протянутую ладонь, но не стал ее пожимать. Он спрыгнул с капота и, повернувшись к солдатам, среди которых был и Злой, и спросил:

— Слышали? Спасибо нам.

Солдаты загыгыкали.

— От всей прямо души. Нет, уважаемый, нам твоего спасибо слишком много. Мы ж его отсюда всё не увезем, прям. Тем более, раз оно от всей души, то и в грузовик наш не влезет.

Староста напрягся:

— Так мы и помочь вам готовы. Отплатить, значит…

— Конечно, вы заплатите, — Христос снова повернулся к солдатам. — Заплатят?

— Заплатят-заплатят! — хищно усмехнулся Кащей. — Вот мне, например, можно заплатить той вон смазливой бабёнкой!

— Я что-то не понял, — нахмурился староста. — Чего вы хотите?

— А того же, что и от всех. Слушай условия, — Христос перестал паясничать и заговорил серьезно, тоном, которым оглашают приговор. — У вас будет расквартирован наш гарнизон, вы возьмете этих людей на довольствие и заплатите налог, а также передадите нам заложников, чтобы вы не вздумали баловаться. Мы взамен обязуемся вам всячески помогать, развивать, и защищать от всяких… Монголов.

— Да ладно тебе, Христос! — забубнил ошарашенный староста. — Зачем строго-то так?

Вяземский князь вплотную подошел к своему Уваровскому коллеге, и, оскалившись, взял его за ухо, как нашкодившего школьника.

— Это строго?.. Ты действительно думаешь, что это строго? Перестрелять всех, как в Гагарине — это строго. Я еще добрый. Так что не надо будить во мне Гитлера, ой, не надо.

— Что мы вам сделали?.. — испуганно спросил староста, его голос начал заметно подрагивать.

— Предали. Вы предали нас в самый ответственный момент. Именно тогда, когда русским людям как никогда важно держаться вместе, вы струсили и убежали в леса. Вы. Нас. Бросили, — говорил Христос, все ближе и ближе придвигаясь. — Поэтому мы имеем полное моральное право обращаться с вами так, как с предателями. Имеем, а, мужики? — обратился Христос к солдатам, и те в ответ одобрительно загудели. — Вот видишь? А ты, сволочь, думал, что отсидишься в лесу, а мы тебя за просто так спасем и еще эскимо подарим? Не бывает так. Скажи спасибо, что мы с тобой ещё по-доброму.

Злой смотрел на происходящее, и испытывал дежа вю.

Он действительно уже видел похожую ситуацию — в Гагарине, и закончилось там всё очень плохо. Злой не испытывал ненависти к этим людям, несмотря на то, что они действительно бросили Вязьму в беде. Это не были хорошие люди. Но точно также они и не были плохими. Обычные люди, желающие выжить. Глупо было их подобным образом демонизировать, и, тем более, жечь и грабить. Сейчас Злой понял — Христос совершено точно был неправ. Может быть, для блага его новой империи следовало поступать именно так, но чисто по-человечески всё это выглядело хуже некуда. К тому же, не следовало забывать, что Христос хотел сохранить цивилизацию как образ жизни и отношение человека к человеку. И сейчас он предавал собственные идеалы, хоть и думал, что поступает правильно. Все думали, что поступают правильно, но это было не так, и Злому понадобился не один десяток зверски убитых людей для того, чтобы понять это.

— Всем оставаться на местах! — Христос оттолкнул старосту, который упал на землю и сидел на заднице, хлопая глазами. — Мы не хотим вам зла, но ваш поступок заслуживает наказания! Мы не хотим делать этого, но мы обязаны. Во имя будущего.

Бойцы перехватили автоматы поудобнее, и окружали жителей, плотоядно ухмыляясь.

— Слышь, Кащей, как тебе та красоточка?

— Не трожь ее, она моя.

— Да ладно вам, мужики, что она от двоих развалится?

Всё шло по тому же сценарию, что и раньше, но теперь Злой не собирался этого допускать. Он подошел к Христу, взял его за локоть, и зашептал на ухо быстро-быстро, не давая вставить ни слова, потому что боялся, что вяземский лидер начнет ему противоречить, и остановить кровопролитие не удастся.

— Останови их! Этого нельзя делать, мы поступаем даже хуже бандитов… Христос, прекрати это, дай команду встать по местам. Они же сейчас тут бойню устроят, изнасилуют всех женщин, и выгребут все припасы, а не только твой налог. Им потом зимой помирать. Не бери такой грех на душу. У тебя есть сейчас шанс остановить все эти зверства, так останови их. Нельзя так поступать, понимаешь? Нельзя! — последние слова Злой произносил уже вслух, сквозь сжатые зубы и уже понимал, что его не услышали.

Христос ощерился:

— Опять?! А ты что тут, самый чистенький? Жалко тебе их? Не забыл, как тебе самому подобные предатели и ренегаты жизнь портили на лесоповале? Не забыл, как одного из них до смерти запинал? Что, теперь совесть проснулась? Ангелом решил заделаться? Как только из дерьма выбрался, так снова за своё? Ах, какие бедные предатели, надо нам милосердие проявить, по головке погладить и отпустить… Нет больше того мира, в котором можно было так поступать! Мы себе не можем такого позволить! Будем миндальничать — развалим нахрен всё, что строили.

— Я не ангел, я знаю, что поступал отвратительно. Работягу того я запинал совершенно зря, и раскаиваюсь в этом. Слушай, ты сейчас, как я. Ты сейчас тоже ненавидишь их всех и хочешь крови. Они обидели тебя, они тебя бросили, но не надо убивать их за это. Наказание не соответствует преступлению! Это не цивилизация получается, а варварство.

— Да никто не собирается их убивать!

— А ты посмотри на них! — Злой протянул руку в сторону солдат, что уже начали вытаскивать из толпы девушек посимпатичнее и, хохоча, толкали их друг к другу, в то время, как мужики нервничали и еле сдерживались от того, чтобы не броситься к ним на защиту.

— Нельзя этого делать! Они уже попробовали крови в Гагарине, и если их не остановить, то все повторится!

— Пусть и так. Они заслужили, — прошипел вяземский князь. — Нет, Злой, я не как ты! Я потом раскаиваться не буду! Если бы я забил ногами какого-нибудь из этих уродов, то не стал бы жалеть, а попросил бы ещё! Потом ещё и ещё, до тех пор, пока вся эта предательская зараза не сгинула бы с родной земли, и не мешала мне восстанавливать её из руин!

Спор Злого и Христа шел уже на повышенных тонах, люди прислушивались к ним, солдаты незаметно брали спорящих в кольцо.

— Оглянись вокруг! — воскликнул в отчаянии Злой. — Какая это зараза?! Это люди! Те самые русские люди, ради которых ты и хочешь восстановить страну! Которых ты хотел объединить! Или для тебя русские люди только те, кто живет в Вязьме? Или те, кто тебя поддерживает? Ты бы только слышал, ЧТО ты сейчас несешь! Ты сейчас разрушаешь жизни людей, а не делаешь их лучше!

— Заткнись! — взревел Христос. — Мне решать, кто тут русский, а кто нет! Ты ни хрена не понимаешь в управлении, ты не знаешь, что такое тяжелые решения!

— Насилие ради насилия — это тяжелое решение?! — Злой тоже рявкнул, показывая, что и у него есть зубы. — Ты сейчас ведешь себя как фашист!

— Молчи! Заткнись, а то я тебя сейчас шлепну! Боже мой, ну и идиотом я был! Кому я только доверил людей? Ты же один из моих приближенных, как я только просмотрел предателя среди своих?

— Я не предатель, — твердо сказал Злой, сбавив обороты и прекратив повышать голос. — Я сам во многом верил тебе и поддерживал тебя. И сейчас я просто хочу уберечь тебя от ошибки. Не воспринимай это в штыки. Я давал тебе дельные советы, прислушайся и сейчас. Оставь в покое этих людей. Не надо, Христос!

Вяземский князь стоял, переваривая услышанное. Краснота с уходила с его лица, кулаки разжимались.

— Да кого ты слушаешь? — спросил незаметно подошедший Виктор. — Ему и Гагаринских жалко было, куда уж теперь… Тьфу, такой солдат — а ведет себя, как тринадцатилетняя девочка.

Христос поднял взгляд и угрюмо зыркнул на Злого, который стоял сейчас совсем один, окруженный враждебно настроенными солдатами.

— Нет, Злой. Я не хочу больше слушать твоих советов. Убирайся отсюда. Виктор! — министр обороны аж подпрыгнул от патетики момента. — Злой разжалован. Пусть садится в свою колымагу и едет обратно в Вязьму. Мы с ним там еще поговорим. Организуй ему конвой. Будет сопротивляться — стреляй.

— Есть!

Злого схватили под руки два солдата, и потащили к машине.

— Не надо, Христос! — кричал он, вырываясь. — Не делай этого!

Но его никто не слушал.

Когда Злой выезжал из Уваровки в сопровождении джипа с солдатами, молодчики Христа уже вовсю веселились. Дома занимались огнём, послышались первые выстрелы. Злой так и не сумел помешать кровопролитию, на душе у него было горько и противно. Похоже, этой выходкой он окончательно угробил свое вяземское будущее. Впереди предстоял трудный разговор с Христом.

22.

Снова, как и раньше, пришли солдаты. Сказали, что Злого вызывают в администрацию на разговор. В этот раз торопиться не было нужды. Злой умылся, побрился, почистил зубы, плотно позавтракал. Солдаты, стоящие на пороге, нервничали и пытались его подгонять, но хозяин дома обращал на них не больше внимания, чем на вешалку в прихожей.