Заново, с новыми силами

И заново, с новыми силами

И заново, с новыми силами

Ну, надо, значит надо. Под утро Злой выпил пару кружек крепкого кофе, и, дождавшись сменщиков, отправился вместе со своими бойцами к месту сбора — самолету-памятнику МИГ-17. Там уже находились смены со всех блокпостов, Злой со товарищи прибыл самым последним. На дороге, тротуарах и площадке возле памятника стояло с десяток машин и примерно двадцать-тридцать человек.

— Да уж, солидную себе армию Христос организовал, — пробормотал Злой себе под нос.

Выдвинулись примерно через час, после того, как все вволю покурили, поболтали, и обсудили план зачистки. Народ собрался бывалый, подобная операция была далеко не первой. Собак и до этого периодически гоняли, но раньше очень не хватало людей для того, чтобы перебить всех. Зато сейчас, в связи с тем, что армию Христос расширил — просто раздолье.

— У кого нет патронов, подходи, разбирай! — памятный по южному блокпосту Виктор открыл пятую дверь своего «Шевроле Тахо», где вповалку лежали цинки. — Но у меня только пять — сорок пять!

К нему потянулся народ с автоматами и нарезными карабинами.

Злой тоже подошел и взял себе пару пачек — исключительно на всякий пожарный, так как у него самого в пассажирском отделении болталось два нетронутых цинка.

— Не жадничай, — покосился на него Виктор.

— Я не жадный, я домовитый. — ответил Злой цитатой из мультика, и отправился восвояси.

Злой потерял направление движения колонны уже через пять минут движения: слишком много поворачивали. Несмотря на то, что «Тигр» ехал вторым в колонне, возглавляемой Виктором, Злому предстояло в этом сражении стать главной ударной силой, хотя бы потому, что в у него могло разместиться и вести огонь через бойницы до девяти человек. Однако, разместили у него всего шестерых — пятеро сидели сзади, в креслах вдоль бортов, а один — на пассажирском сиденье. Все громко восхищались машиной, и Злому это очень льстило.

— Разъезжаемся! — прохрипела рация голосом Виктора, и машины, ехавшие сзади, подались в стороны на ближайшем перекрестке.

Незадолго до этого Умник получил от Христа задание — оживить хотя бы несколько раций, и, ценой нечеловеческих усилий таки сумел привести в божеский вид шесть автомобильных устройств. Злой знал, чего это стоило — он видел, как Умник и его помощник собирали из нескольких раций одну. Тогда еще родилась шутка: «Экипаж паяльника — два человека», поскольку Умник паял, а его напарник крутил динамо-машину.

План Виктора был прост, как шпала — спугнуть стаю, загнать, что называется, «на флажки», и расстрелять. Злому предстояло быть в лагере загонщиков.

По команде машины остановились. Из некоторых вышли люди, которые быстро и умело развернулись в цепь и тронулись в путь. Охота началась. Машины сигналили, люди стреляли в воздух. Те загонщики, что недавно отделились от колонны на перекрестке, тоже дали о себе знать. Стало очень шумно. Охотничьего азарта было хоть отбавляй. Из-под забора выбежала одинокая облезлая дворняга и припустила в сторону, где располагались застрельщики.

— Первая пошла! — послышался довольный голос Виктора.

На подходе к тому самому супермаркету загонщики остановились, обсуждая, что делать. Собаки не спешили выходить из здания, а выкурить их оттуда было необходимо. По рации велись оживленные переговоры.

— Может поджечь, а Вить?

— Сдурел? Мы ж так полгорода спалим!

Злой, подумав, решил, что он может помочь. Проконсультировался с Виктором насчет своей идеи, и, получив добро, выбрался из состава колонны. Он объехал головную машину, и помчался в сторону супермаркета, дав стрелкам в салоне команду приготовиться.

— Ух, щас мы им!.. — кровь бурлила, Злому было весело.

Магазин занимал весь первый этаж серой кирпичной пятиэтажной хрущобы. Окна были частично заложены кирпичом и завешены облезлыми плакатами, на которых были нарисованы всякие вкусности, призванные пробуждать у проходящих мимо людей аппетит. Вход был только один, рядом стояли три машины — ржавая газель с кузовом-тентом и два пикапа. Двери у них были открыты, в кузовах лежали какие-то ящики. Как понял Злой, транспорт принадлежал покойным продотрядовцам.

Злой подкатил ко входу, вломившись в пластиковую пристройку-«предбанник», и вышибив внутренние двери в магазин. «Тигр» заехал внутрь, а стрелок, сидевший на переднем сиденье, включил примотанный изолентой к цевью «калашникова» фонарь, просунул его в бойницу и открыл огонь по разбегающимся прочь теням. Через секунду к нему присоединились бойцы, сидящие сзади.

От стрельбы в замкнутом пространстве Злой чуть не оглох, в салоне завоняло порохом, один из сидящих в пассажирском отсеке стрелков ойкнул от того, что в него прилетела горячая гильза.

— Убегают! — прохрипела рация, — Из подвального окна! Ёлки-палки, сколько ж их там?..

— Пальни еще, давай! — крикнул Злой стрелку, а сам зарычал двигателем, как можно громче.

— Кажись, всё! Застрельщики, готовьтесь, на вас волна идет! — командовал Виктор.

«Тигр» выехал из смятой пристройки, которая окончательно обвалилась, и вернулся в строй.

— Ни хрена себе аппарат! — восхищался кто-то из пассажиров, — Протаранил, как бумажную!

Слышать такое было приятно.

Со стороны застрельщиков послышалась дружная пальба, в том числе и, как определил на слух Злой, пулеметные очереди.

— Целая спецоперация… — снова буркнул он самому себе.

— Что-о? — переспросил, улыбаясь, оглушенный стрелок, подумавший, что Злой обращается к нему.

— Ничего! Не обращай внимания! — он кивнул, улыбнувшись в ответ.

— Всё готово! — отрапортовал по рации начальник застрельщиков, — Перестреляли. Ох и до хрена ж их там было! Голов двадцать, не меньше!

— Виктор, это Злой! Здание будем зачищать?

— Да, а что? Хочешь присоединиться?

— Почему бы и нет? Я с удовольствием.

— Добро. Сейчас штурмовики соберутся, с ними пойдешь. Только под ногами не путайся.

— Да уж как-нибудь…

Штурмовики собрались через пять минут, заскучать никто не успел. Было их всего пятеро — здоровых мужиков, одетых в зимние бушлаты, ватные штаны и толстые перчатки. Перед тем, как зайти внутрь, они подняли воротники, закрывая шеи и лица, и надели строительные каски с фонариками. Этот «спецназ» хоть и выглядел странно, но все равно производил впечатление опытных вояк, знающих своё дело.

— Здорово, мужики! — подошел к ним Злой. — А можно с вами?

— А тебе зачем?

— А мне интересно, — оскалился Злой как можно дружелюбнее.

— Не, мужик. У нас своя команда… — начал, было, говорить командир штурмовиков, но его прервал незаметно подошедший Виктор.

— Возьми-возьми. Лишним не будет, — и почему-то подмигнул.

— Ну… — сказал удивленно командир. — Не будет, так не будет. Фонарь есть? — спросил он у Злого.

— Ага.

— Ну, тогда пошли. Держись сзади и не путайся под ногами.

Злой не стал строить из себя крутого и просто кивнул. В конце концов, чем дальше он от возможной опасности — тем лучше.

В здание заходили осторожно, пытаясь не сломать ноги в той мешанине пластика, которая осталась после поездки на «Тигре». Уже на подходах Злой почуял вонищу, доносившуюся изнутри. Зашли, включили фонари. От запаха заслезились глаза.

— Ни хрена себе… — выдавил Злой, стараясь дышать ртом.

— А ты думал, — хохотнул кто-то из штурмовиков.

Сейчас в магазине было пусто и тихо. Никто не рычал и не скалился, только лучи фонарей вспарывали темноту, выхватывая тошнотворные подробности собачьего быта. Кучки дерьма по углам, какие-то тряпки, банки, бутылочные осколки. Кости. Много костей.

— Человеческие, — сказал командир. — Вон черепа валяются. Дебилов кушали…

Трупы продотрядовцев нашлись рядом со входом. Они были обезображены до неузнаваемости и объедены едва ли не до костей. Кто-то из штурмовиков произнес то самое матерное слово, которое очень кратко и емко описало всё, что тут происходило. Злой был с ним полностью согласен. Магазин прошли насквозь, заглядывая в каждую щель, выискивая хоть малейшие признаки того, что из этой стаи хоть кто-то остался в живых. Не находили. Полностью прочесали зал и подсобные помещения, с особым тщанием обыскали склад, на котором можно было найти что-нибудь полезное, и нашли небольшой лаз в подвал — по неизвестной причине часть пола обвалилась, и зияла небольшой черной дырой, уводящей вниз.

— Ну обалдеть, — сказал командир. — Короче, мужики, придется нам лезть туда. Дайте знать Виктору, скажите, чтобы поставил людей возле выходов из подвала, чтоб, если кто оттуда нос высунул, то сразу же по этому носу и получил.

Посыльный убежал к Виктору с докладом, а командир повернулся к Злому, и, оглядев его, скривился:

— Извини, но в подвал я тебя не возьму. Слишком ты легко одет, если что — загрызут в два счета. Так что можешь идти.

Вернулся посыльный, доложил, что люди расставлены, и можно начинать.

Когда Злой вышел из магазина, то увидел, что люди уже окружили здание, напряженно всматриваясь — не лезет ли кто из темных щелей, однако, всё было относительно спокойно. За все время зачистки из подвала не донеслось ни единого звука. Никто так и не вылез.

— Всё чисто! — предводитель группы вышел на свет божий и помахал всем рукой. — Там только щенки были.

— Молодцы! — радировал Виктор, — Можете ехать по домам!

Злой тепло попрощался со всеми, пожал руку командиру штурмовиков, и поехал отсыпаться, успев заметив, как кто-то рисует баллончиками на стене магазина оскаленную собачью голову в профиль и пишет надпись «осторожно».

8.

Прошла всего пара дней с момента «собачьей» операции, а Злого уже ждало новое назначение. Христос лично попросил его стать инструктором Вяземской армии.

— Это получается, я у вас буду министром обороны?

— Нет, — серьезно ответил Христос. — Министром обороны у нас будет Виктор.

— Почему-то я другого не ждал, — Злой скривился.

— Не понял…

— Да ничего. Просто он какой-то агрессивный. Мы с ним не поладили еще в первый день, когда я по Вязьме катался.

— А-а. Он мне рассказывал. Но тут ты сам виноват, — Христос развел руками, — Нечего было ему память ворошить.

— Да не ворошил я, просто сказал, мол, круто, что он всё помнит.

— Ну да. А помнит он, как нашёл свою старую квартиру, а в ней два скелета в постелях — жена и сын. Круто ему?.. Короче, не о том разговор. Считай, что вы уже помирились. Пойдешь в инструкторы?

— Конечно. На блокпосту тоска смертная.

И начались у Злого совсем другие заботы. Он с первого дня нацепил на себя маску злого сержанта Хартмана и гонял новобранцев до седьмого пота в обжитой по такому случаю воинской части. К середине лета его бойцы уже приобрели вполне достойную физическую форму и сносно научились обращаться с оружием. Злой тоже воспользовался случаем подтянуть начавший, было, проявляться живот. Вояки его были бодры и жизнерадостны, как фокстерьеры.

И заново, с новыми силами

Юрий Силоч

Заново, с новыми силами.

Аннотация:

Дивный новый мир. Подавляющее большинство людей выкосила неизвестная дрянь. Выжившим тоже нелегко: часть из них деградировала до состояния животных, часть — потеряла все личные воспоминания, вплоть до имен.

Один из выживших по прозвищу Злой, пытается попасть из Москвы в Смоленск для того, чтобы вернуть себе утраченные воспоминания. Однако, он вынужден задержаться на полпути к цели, в Вязьме, для того, чтобы помочь местному князьку превратить захолустный город в столицу новой империи.

Пролог

Во дворе послышался какой-то шум.

«Вот и пришли».

Злой отложил книгу и бесшумно скользнул к автомату. Схватив его без единого стука или лязга, встал слева от окна и, немного отодвинув занавеску, выглянул наружу. От сердца отлегло, Злой шумно выдохнул. По телу прокатилась волна запоздавшего адреналина.

Повесив автомат на плечо, он вышел из дома, по пути громыхнув пустой консервной банкой, попавшей под ноги в темном коридоре. Злой открыл двери, вышел на высокое крыльцо кирпичного коттеджа и сверху вниз воззрился на человека, сидящего на давно убранной грядке под окнами.

Нежданный гость был грязен, лохмат, небрит, и, судя по частому почесыванию, еще и вшив. Грязный пиджак, некогда синий, разодран в клочья, на запястьях виднеются манжеты рубашки с ржавыми запонками. Штаны, нижнее бельё и обувь отсутствовали. Незнакомец, жадно чавкая, ел выкопанную из земли сморщенную картофелину, не замеченную во время уборки урожая. Судя по синим, как у замороженной курицы, ногам, ему было ужасно холодно.

«Привет, человечество», — подумал Злой, присаживаясь на ступеньки, и укладывая автомат на колени так, чтобы тот был под рукой.

Гость не обращал на происходившее ни малейшего внимания — лишь косился иногда с подозрением.

В последнее время дикие «дебилы» были не агрессивны. Ну, или, по крайней мере, агрессивны меньше обычного — уже не нападали бездумно на первого встречного с целью загрызть, а попрошайничали, хитрили и пытались втереться в доверие. А ну как перепадёт что-нибудь съедобное? Отпугнуть их было проще простого. Достаточно было бросить камень и «дебилы», которые из-за полной потери старых двигательных навыков не могли ответить тем же, нелепо, зачастую вообще на четырех конечностях, убегали, обиженно скуля. С момента, когда Злой пришёл в себя, а это было больше полугода назад, к дебилам сами собой понемногу вернулись человеческие повадки. Они начали чувствовать страх, поняли, что боль — это плохо, разобрались, как есть и ходить в туалет, а у особенно развитых экземпляров появились даже зачатки хитрости. У этих несчастных были бы неплохие шансы научиться чему-нибудь общественно полезному, что позволило бы стать полноценными членами общества и отрабатывать кормежку, обучение и уход. Но в том-то и вся загвоздка: шансы «были бы». Время ушло, приближалась зима, которая однозначно станет для девяноста девяти процентов «дебилов» последней.

Кто-то, как, например, этот невесть откуда взявшийся счастливчик, прибьется к общине нормальных людей. Они будут о нем заботиться, кормить и учить, пусть даже зачастую в ущерб самим себе: лишний рот в нынешнее нелегкое время никому не был нужен — самим бы ноги не протянуть.

Кто-то самостоятельно сможет научиться добывать пищу и найдет место, где можно согреться... Участь остальных была печальна. Морозы и голод сделают своё дело.

Злой поморщился, снова вспомнив устланные человеческими телами улицы Москвы и ядовитый смрад, поднимавшийся над городом. Мертвецы были повсюду — на тротуарах и скамейках парков, в супермаркетах и торговых центрах, школах и детских садах. Оживлённые когда-то трассы наглухо перекрыты заторами из смятых машин, на сиденьях которых жутко скалятся полуистлевшие мертвецы, а про то, что творится в метро было страшно даже подумать, чтобы не повредиться рассудком.

«Скоро их станет ещё больше».

Злой задумчиво взглянул на своего гостя, который накопал еще несколько разрезанных лопатами мерзлых картофелин, и уже не вгрызался в них с жадностью, а ел неторопливо, громко чавкая и урча. Всё лицо «дебила» было вымазано в жирной и влажной земле, от которой он не удосужился отчистить добычу.

Запонки, ботинки, костюм... Наверняка, работник умственного труда. Может даже руководитель какой-нибудь. Молодой и перспективный.

Да, скорее всего, так и есть, поскольку иные просто не выжили — неведомая напасть пощадила лишь молодых и физически крепких людей, с живым, хорошо развитым мозгом. Те, что были поумней, потеряли память либо частично, либо полностью, а те, чей мозг оказался хуже по какому-то непонятному параметру... Те сидят на грядке завшивевшие и едят сырую замерзшую картошку. Полностью уничтоженные, отброшенные в развитии до состояния животных. И их, к сожалению, было очень много, едва ли не больше, чем тех, кто сумел сохранить рассудок.

Гость облизал измазанные в грязи пальцы, огляделся вокруг, безразлично скользнув по Злому взглядом, немного поменял позу, оперся на ладони, выгнул спину и принялся гадить, вперив в хмурые серые небеса взгляд, полный тоски.

«Фу ты, гадость какая», — скривился Злой и постучал прикладом по крыльцу.

— А ну!.. — прикрикнул он на незваного гостя и тот подскочил, как ужаленный. Повернулся, пригнулся ближе к земле, стоя на четырёх конечностях, и широко распахнутыми от страха глазами взглянул на Злого. Тот нарочито нахмурился, снова постучал прикладом по крыльцу и сделал вид, что поднимается.

«Работник умственного труда» намёк понял и сбежал, нелепо дрыгая конечностями, а Злой, закрыв за ним калитку и проводив взглядом до ближайшего перекрёстка, отправился обратно в дом. Размышлять о судьбах мира и ждать, когда за ним придут.

* * *

— Короче, вали отсюда. Пока по-хорошему просим, — верзила в камуфляже с огромной золотой цепью на шее выразительно жестикулировал пистолетом — воронёным «ТТ». В его огромных лапищах он выглядел, как пластмассовая китайская игрушка, стреляющая пульками. Злой провожал ствол взглядом и мысленно проговаривал в десятый, наверное, раз: «Чем дзюдо и каратэ, лучше старенький ТТ».

— Что я вам сделал, мужики? — наконец, устало спросил он. — Вот, например, тебе лично? Сижу тут, на окраине, никого не трогаю.

— А паёк? — сощурил глаз верзила.

— Неужто, боитесь что вам не хватит? — удивился Злой. — У вас, между прочим, моими стараниями, запасов на зиму выше крыши. Да и насчет пайка ты зря, я теперь в вашу кормушку не лезу, со своего огорода питаюсь. Сам знаешь, после каких событий, — было обидно отдать городу почти полгода своей жизни и в итоге быть обвинённым в нахлебничестве. Несправедливость выводила Злого из себя верней всего, он начал заводиться. — Что за жлобство, вообще? Склады ломятся. Морда не треснет столько жрать?

— Не переживай, не треснет, — спокойно сказал здоровяк. — А ты, дорогой друг, наши запасы не считай, — он очень выразительно выделил слово «наши», отчего у Злого сами собой сжались кулаки. — Должен быть резерв. Христос сейчас дурных по всей области собирает в больничку, им что жрать?

— Дурных... — ухмыльнулся Злой. Вяземский князь совсем недавно заболел политкорректностью и называть дебилов дебилами запретил. — В любом случае от одного человека... Ай, да какого хрена? Мы же оба знаем, что это не причина.

— Да, — согласно кивнул посланец, не препираясь. — Причина такая — ты нам не нравишься. Вали. Последнее тебе китайское предупреждение, — верзила развернулся и, показывая, что разговор окончен, направился к черному «лендроверу», возле которого торчали истуканами трое мордоворотов — прирученные Христом «дебилы», которых научили не гадить в штаны и выполнять команду «фас».

— Пожалеешь, — сквозь зубы бросил ему в спину Злой.

Здоровяк услышал. Обернулся.

— Что-о? — презрительно скривившись спросил он, — Пожалею? Ты мне не угрожай. А то смотри — шлепну прямо тут. По закону военного времени. И ничего мне за это не будет.

— Руки коротки, — оскалился Злой и уперся кулаками в бока. Незастегнутая куртка приоткрылась, показывая торчащий за поясом пистолет Макарова. Дебилы оживились, на лицах читались все их эмоции — тревога, страх и желание первыми напасть на источник опасности.

— В Гагарине в своё время меня тоже шлепнуть хотели. Напомнить, чем всё закончилось? Так что ты шлёпалку сперва отрасти, а потом угрожай, понял? — тихо прорычал набычившийся Злой, но, увидев, как напрягся гость, опомнился, сбавил обороты и примирительно поднял руки. Полы куртки сомкнулись, скрывая пистолет от взглядов делегации Христа. Здоровяк мрачно ухмыльнулся. — Ладно. Успокойся. И болванов своих успокой. Не надо мне ничего, устал я воевать. Передай Христу, что он мудак.

— Обязательно передам, — ухмыльнулся амбал.

Встреча закончилась, договаривающиеся стороны разошлись.

— Кстати, я все хотел спросить, — крикнул Злой, когда гонец дошел до машины, и уже открывал дверь, — Христос всех дурных привечает или только женщин посмазливее? И разрешает ли пользоваться своим гаремом? Ну, я-то не знаю, какая у вас там система оплаты труда, не зарплату ж он вам платит...

Здоровяк мрачно зыркнул на опального генерала:

— Завтра, — не поддался он на провокацию.

Спокойный малый, это хорошо. Джип скрылся за поворотом, а Злой, смачно плюнув на землю с досады, отправился переносить в машину давно упакованные и готовые к переезду вещи.

* * *

Пропылённый тёмно-зеленый армейский «тигр» уже выехал на трассу Москва-Минск, когда на него напали.

Блокпост на выезде из Вязьмы был построен ещё до катастрофы — Злой интересовался у местных и те неизменно отвечали, что когда «очнулись», то он уже стоял. Узкая двухполосная дорога была перегорожена в шахматном порядке бетонными блоками, которые изрядно усложняли проезд. Со стороны трассы — снятый с грузовика тёмно-зелёный КУНГ с белой корявой надписью «КПП», дощатая будка часового и шлагбаум. С обочин их прикрывают две врытые в землю и обложенные мешками с песком пулемётные точки. Злой в своё время всю голову сломал, обдумывая, что произошло в Вязьме перед концом света: КПП был устроен явно для того, чтобы не пускать в город. Заразы они какой-то боялись что ли?..

Подальше от блокпоста и поближе к городу, рядом с пустующим ныне мебельным магазином стояли несколько вагончиков — судя по найденным вещам и скелетам, в них раньше жили солдаты, охранявшие блокпост. Рядом с ними догнивали четыре полуразобранных «Урала», с кузовами, укрытыми выцветшим драным брезентом, а совсем рядом с бетонными блоками, в качестве последнего бастиона обороны города стояла главная местная достопримечательность — танк. Старый Т-72 уже давно стоял тут без дела и успел немного врасти в асфальт. Тёмный сырой металл, ощетинившийся углами и ромбами активной защиты, излучал угрозу. Местные рассказывали, что его нашли с распечатанной пушкой — верный признак того, что её готовились использовать по прямому назначению.

Вахта на блокпосту велась круглосуточно даже во времена, когда в городе катастрофически не хватало людей — в этом плане Христос был настоящим параноиком. Он справедливо считал, что лучше перебдеть, чем недобдеть, и, раз уж блокпост есть, то надо его охранять — ждали же люди до катастрофы чего-то? Правда, блокпост не помог, когда «что-то» все-таки грянуло, но это был не повод его забрасывать — в обезлюдевшем мире опасностей было не меньше.

Пропустили Злого без проблем. Охрана, почти полностью набранная из бывших «дебилов», обряженных в разномастный камуфляж, хоть и глядела волками, но на рожон не лезла. С сожалением и некоторой обидной Злой узнал пару своих бывших курсантов.

— Как оно? — спросил опальный военачальник, остановившись у старшего вахты и приоткрыв дверь.

— Нормально, — скривился тот и махнул рукой, мол, проезжай, не задерживайся.

Отношение к Злому было как к прокажённому в средневековой деревне, что, впрочем, вовсе неудивительно после всего, что случилось. Христос явно дал понять, что тот, кто будет замечен в симпатиях к человеку, пошедшему против линии партии, последует за ним в изгнание. Уходить в никуда в преддверии первой после конца света зимы было чистой воды самоубийством, поэтому Злой не мог никого винить в резком изменении отношения к себе. Но обида всё равно засела где-то глубоко в груди и душила, как та самая жаба.

«Тигр» кое-как прополз через бетонные «шахматы» (это было нечеловечески трудно с его шириной и хреновой управляемостью), но легче не стало — пришлось осторожно маневрировать в лабиринте разбитых машин. После одного инцидента их специально стащили побольше, дабы они мешали проехать вероятному противнику.

День выдался пасмурный, небо затянули мрачные низкие тучи. Листва давно опала и черные деревья едва заметно колыхались под пронизывающим ветром. Настроение, и без того отвратительное, опустилось совсем уж ниже плинтуса. Мир вокруг умирал, а в жизни Злого заканчивалась целая эпоха. Эпоха определённости, эпоха чётко поставленных целей и какой-никакой уверенности в завтрашнем дне. Теперь впереди только зима. И она будет очень тяжёлой. Во всех отношениях.

Увлечённый собственными мрачными мыслями и маневрированием, Злой не на блокпост, поэтому движение заметил боковым зрением. Старший вахты, стоявший на танке, как Ленин в октяре, и мрачно следивший за тем, чтобы изгнанник не наделал на прощанье глупостей, склонился к висящей на груди рации, дернулся, как ужаленный, и что-то заорал охране.

Злого словно окунули в прорубь. В единый миг со спокойствием и осенней депрессией было покончено, он вдавил педаль газа в пол, ругаясь на все лады.

Старший, продолжая кричать на подчинённых, полез в открытый люк на башне, «дебилы» неуклюже потрусили к пулеметным точкам. Из КУНГ-а КПП выскочил ещё один и выпустил в сторону Злого длинную неприцельную очередь из автомата. Начальник блокпоста схватился за крупнокалиберный пулемёт и принялся крутить ручку горизонтальной наводки, целясь в Злого.

— Идиот! Ой, какой же идиот! — ругал Злой самого себя и матерился, как портовый грузчик. Никогда ещё он не чувствовал себя таким болваном. И правда, мозгов ни капли. Поверил Христу, думал, разойдутся миром после всего, что Злой сделал для города. Верил в остатки авторитета, привык, что его побаиваются. Стопроцентный идиот.

Оглушительно громыхнула первая короткая очередь из пулемёта.

Пули просвистели в доброй паре метров над крышей «тигра». Злой запаниковал, двигатель взревел, джип резво рванулся вперед и со всего маху врубился в затор. Маневрировать не было времени. Заговорили пулмётные точки, но их можно было не бояться — двигательные навыки «дебилов» всё ещё были слабыми, они не смогли бы и с двадцати метров в машину попасть.

А вот танковый пулемет — другое дело. Злой сам занимался организацией постов и не доверял управление сложной техникой «дебилам», поэтому в экипаже танка были только нормальные люди. Со стороны вагончиков к танку мчался остальной экипаж — полуодетые, небритые мужики в камуфляже на ходу надевали шлемофоны.

Еще одна пристрелочная очередь, заставившая Злого дёрнуться всем телом и сочно выругаться. Но снова повезло — на этот раз стрелок взял немного ниже. Пули прошили фиолетовый «Матиз» как пластмассовую игрушку, и снесли голову сидевшему за рулем мертвецу.

Злой, собрав в кулак остатки самообладания, перешел на пониженную передачу, нажал на газ, пытаясь прорваться через затор при помощи не скорости, а мощности двигателя, и сжался, пытаясь занять в этом мире как можно меньше места. Если попадет, то броня не выдержит. Калибр 12,7 миллиметров, да на таком расстоянии.

«Давай же», — Злой молил машину. «Давай, дорогой! Время не ждёт!»

Времени и правда катастрофически не хватало. Перелёт уже был, недолёт тоже. Старшему вахты осталось лишь немного подкорректировать прицел, и будет…

Вилка!

Пули забарабанили по машине, прошлись пунктирной линией пробоин по борту, и расколотили боковые стекла. Злого осыпало осколками, что-то обожгло левую щеку и лоб.

— Дава-а-а-ай! Давай, с-сука! — заорал он и вдавливал педаль в пол изо всех сил — до запаха гари и натужного свиста двигателя. Мелькнула запоздалая мысль, что сжечь мотор сейчас стыло бы смертельной ошибкой, но в этот самый момент «Тигр» выполнил свою задачу. С резким рывком, словно разорвавшая сети рыбина, он пробил затор и помчался по шоссе со всей возможной скоростью.

Пулеметная очередь простучала по корме и затихла.

Через несколько километров Злого начало трясти от запоздалого осознания того, что он только что избежал. Хорошо, что танкист полез сперва к пулемету и потратил драгоценное время, а не то остался бы Злой в Вязьме — в виде тонкого налета на асфальте. Хорошо, что экипаж отдыхал в вагончике, а не то один выстрел из пушки навечно оставил бы опального генерала на трассе — в виде серого пепла.

Злой был уверен, что погони за ним нет, но не мог заставить себя затормозить. Его лихорадило от ярости и адреналина.

— Твари! Вот твари! — бормотал он себе под нос и, убегая на запад, в сторону небольшого городка под названием Сафоново, где, похоже, предстоял еще один бой.

Мелькали по бокам деревья, ледяной ветер задувал в открытое окно, проносились мимо брошенные деревни и придорожные забегаловки. Трясло и мотало, асфальт был ни к черту, то тут, то там на обочинах виднелись остовы фур и легковых машин, но «тигр» бодро мчался по трассе. Все-таки сдюжил, не надорвался. Машина — зверь.

Злой не сбавлял скорость до тех пор, пока не проскочил памятник — огромного солдата, из последних сил бросавшего противотанковую гранату куда-то на запад. Возле него Злой, наконец, остановился и попытался прекратить истерику. Вдох, считаем до четырёх, выдох. И снова. И опять, до тех пор, пока не уйдёт из груди горячий сгусток, от которого перехватывает дыхание.

Однако, упражнения не помогли, и Злой, выскочив из машины, рывком достал лежащий на пассажирском сиденье автомат, и в три секунды выпустил весь рожок в памятник, громко ругаясь и крича что-то нечленораздельное.

Стало легче.

Еще какое-то время Злой стоял, глядя в небо, скаля зубы, и проклиная себя за доверчивость, а затем уселся обратно в машину и задумался. Он покосился на солдата и ему стало стыдно — памятник ополченцам-бауманцам, когда-то бесконечно давно стоявшим здесь насмерть, не был ни в чём виноват.

— Что же делать, как мне быть... — нараспев произнес он и покосился на лежавший рядом горячий автомат. От ствола шёл легкий дымок, пронзительно пахло порохом.

Нужно было успокоиться и как следует пошевелить мозгами, прежде чем предпринимать что-либо. Хотели ли его вообще убить — вот в чем вопрос. Приказ поступил слишком поздно, и это могло значить как то, что вяземский князь замешкался, так и то, что Злого просто хотели припугнуть, дабы не возвращался. Если второе — то план был выполнен на все сто процентов. Уж напугали, так напугали: бежал, аж пятки сверкали. Тоже мне, крутой Уокер: «Да я, да вы, да Гагарин, да шлепалка не отросла». Отросла, ещё как отросла. Сам помогал растить, удобрял, поливал, пылинки сдувал. Дурак, одним словом.

Досада стала аж осязаемой и застряла где-то в районе горла.

Впрочем, хотели его убить или нет — было уже неважно. У Злого в новом мире было не так уж много и всё это Христос отнял. Дом, надежды на будущее, а теперь ещё и любимую машину. Вяземский князь нарвался и это прощать было никак нельзя. Страх в дивном новом мире не был редкостью, смерть тоже стала чем-то обыденным, но вот лицо терять было нельзя ни при каких обстоятельствах.

Только око за око.

1.

Стояла прекрасная солнечная погода. Тепло. Начало мая. «Тигр» подъезжал к Вязьме, а точнее, как гласили дорожные указатели, к поселению под названием Мясоедово. В салоне было жарко, как в парилке, несмотря на то, что в приоткрытые окна задувал свежий и сладко пахший только-только распустившейся листвой весенний ветер.

То, что блокпост обитаем, было заметно издалека: над баррикадой, составленной из различного автохлама поднимался чёрный дым костра и гордо реял на импровизированном флагштоке невесть откуда взявшийся советский флаг.

Злой успел усвоить правила поведения, поэтому сбавил скорость, остановился примерно за шестьдесят метров до блокпоста и посигналил. «Всё в порядке, ребята. Я не опасен».

Сейчас был самый напряжённый момент, от которого зависело пропустят его без проблем или же придётся устраивать безобразный скандал со стрельбой и поножовщиной. Автомат лежал рядом и применять его очень не хотелось.

Из-за баррикады показалась бородатая рожа, и, поднеся к губам оранжевый мегафон, гаркнул так, что с деревьев вспорхнули перепуганные до полусмерти птицы:

— Давай ближе! Медленно!

Злой усмехнулся, показал сквозь стекло пустые ладони, и неторопливо докатился до баррикады, по пути успев приметить несколько бойниц, из которых на него уставились различные дула и жерла.

— Спокойно, мужики! Я не буйный! — крикнул Злой в окно, улыбаясь.

— Откуда путь держишь, воин? — из-за баррикады в полный рост поднялся тот самый мужик с матюгальником. При ближайшем рассмотрении стало видно, что городской камуфляж сидит на нем, как мешок из-под картошки, а трехдневная щетина и усталый взгляд давали понять, что вояка из него никудышный.

— Город-герой Москва. — как можно более дружелюбно осклабился Злой, — И никакой я не воин.

— Ну как же не воин, — кивнул на машину собеседник, — Вон, и в камуфляже американском, и жып какой здоровый. Воин и есть.

— Камуфляж не американский, а русский, — поправил Злой, — А машина… Хочешь, скажу, где их навалом? Хоть все забирай.

— Обойдусь, спасибо. Машин у нас самих хватает. Не таких крутых, конечно, но... Как тебя зовут? — неожиданно сменил он тему.

— Злой. А тебя?

— Умник. Добро пожаловать в Вязьму.

Злой покачал головой:

— Спасибо, конечно, ребята, но мне бы как-нибудь дальше... Я в Смоленск еду.

Умник устало покачал головой:

— Не-а. Прости, но дальше Вязьмы я тебя не пущу.

Злой напрягся. Обычно с таких вот невинных фраз и начинались неприятности, поэтому он внутренне подобрался, и приготовился убегать и отстреливаться.

— Это еще почему? — осторожно спросил он, как бы невзначай положив руку на рычаг переключения передач.

— Полегче, — Умник увидел, что его слова напрягли Злого, и поспешил разрядить обстановку. — Тут у тебя проблем не будет. Дело в другом. Ребят, уберите стволы, не нервируйте гостя, — крикнул он своим людям. Стволы медленно исчезли, вместо них появились лица — такие же бородатые. — А насчет того, что не могу пропустить: это я так о тебе забочусь. В Сафоново какие-то бандиты окопались. Причем, хрен поймешь, кто такие. По-русски не говорят, на вид — ну прям как из кино про забугорный спецназ. Пушки какие-то незнакомые. Близко не подпускают — стреляют, мириться не хотят.

— А если проскочить? Или в объезд?

— Проскочить не получится в любом случае — трасса перегорожена, а объезд… Только на свой страх и риск. На Дорогобужском направлении мы разведку не проводили, а на севере во-первых, затор, а во-вторых воронка такая, что двухэтажный дом поместится. Там и пешком-то ноги сломаешь, про машину и говорить нечего.

— А что там случилось? — навострил уши Злой. С момента пробуждения он хватал любые крупицы информации, способные пролить свет на случившееся.

— Военная колонна случилась, — охотно поделился Умник. — Там, похоже, целую часть перебрасывали, вся дорога забита техникой. Камазы, Уралы, тягачи, «бэтэры» — всё просто в узел завязано. Даже обочины завалены. И внутри — трупов сотни. Жуткое зрелище, я видел.

Воцарилось молчание. Злой переваривал услышанное и прикидывал шансы попасть в Смоленск, а Умник, похоже, отгонял неприятные воспоминания о колонне с трупами. Пятерка охранников блокпоста собралась невдалеке. Бородачи в камуфляже курили, разговаривая вполголоса и изредка косясь на начальника, что так охотно болтал с гостем.

— А если по проселочным дорогам? — не желал униматься Злой. Попасть в Смоленск было для него задачей номер один. — Должны же быть какие-нибудь пути!

Умник смерил взглядом Злого и его машину, и серьёзно сказал:

— Не смешно.

«И правда», — подумал Злой, ничего не говоря вслух, лишь поджал губы. По деревенским дорогам даже до конца света можно было проехать только на тракторе или тягаче.

— Слушай, кстати о прорывах, — встрепенулся Умник. — Ты через Гагарин-то как проехал?

— А ты на двери посмотри, — важно сказал Злой. — С пассажирской стороны.

Умник слез с баррикады, обошел машину и присвистнул — справа виднелось множество вмятин и сколов краски.

— И на тебя Барон наехал? — участливо спросил Умник.

— Конечно. А ты его тоже знаешь? — немного удивился Злой.

— Да кто ж его не знает… — Умник задумчиво поскрёб заросший подбородок. -У нас с ним поначалу была небольшая войнушка. Всё по взрослому, с рейдами, засадами, налетами. Разве что окопы не рыли. То наши ребята с машин в его блокпост постреляют, то они к нам с ответным визитом… Сейчас, слава богу у нас что-то типа пакта о ненападении.

Злой ухмыльнулся. Дипломатия в первобытном виде.

— А с его воевали-то? — поинтересовался он.

Умник фыркнул.

— Ты ж говорил, что его знаешь. Дурак он потому что. Спокойного житья не хотел. Мы к нему по-человечески, предлагали торговать, а он окопался у себя в городе как феодал какой-то. А потом напал… О, кстати о нападении — Умник поднял вверх указательный палец. — Христос, бугор местный, скоро собирается решать вопрос с Сафоновскими, так что… Проезжай, оставайся. — в голосе Умника послышались странные просительные нотки. Кажется, он и впрямь собирался впустить в город совершенно незнакомого человека на броневике. — Ты, вроде, мужик адекватный, вида бывалого. Поможешь нам, а мы поможем тебе.

Злой задумался. Что ему делать в городе он решительно не представлял и Умник, кажется, это заметил.

— Соглашайся, не назад же тебе поворачивать.

Злой крякнул и улыбнулся.

— Уболтал, чертяка языкастый. Запускай!

— Правильное решение, — искренне обрадовался Умник. — Двигайся по этой дороге. Увидишь людей, попроси, чтобы показали, как до администрации доехать. Или давай я тебе сейчас нарисую! — он достал из кармана камуфляжной куртки ручку и микроскопический блокнот. — Эй, народ! Освободите дорогу!

За баррикадой завёлся тракторный двигатель и Злой увидел, как вперёд подалась доселе незаметная телега, гружённая всяким металлоломом. Видимо, для пущего веса, на случай, если какой-нибудь чужак решит повторить подвиг Гастелло и пойти на таран.

Вязьма встретила тишиной, запущенностью, разбитыми окнами магазинов, ещё более разбитыми дорогами и бродячими собаками. Одна из стай настолько обнаглела, что бросилась прямо на машину с громким лаем и рычанием. Даже находясь внутри бронированной машины, Злой чувствовал себя неуютно — их агрессия была почти осязаема.

«Как же мало времени потребовалось на то, чтобы бывшие домашние барбосы и забитые дворняги превратились в такое».

Злой был уверен: сейчас все они, от самого огромного пса до малюсенькой шавки, были готовы порвать его на куски, представься такая возможность.

«И откуда столько взялось? Что же они жрут?», — задал себе риторический вопрос Злой, и за следующим поворотом увидел ответ.

Уже было непонятно, кто это: «дебил» или обычный человек, поскольку тело было изрядно вываляно в грязи, искусано и изгрызено до невозможности. На вид — чистой воды сюрреализм. Греет солнце, зеленеет травка, ветер гонит вдаль по обычной, пусть и слегка запущенной городской улице пыль и мелкий мусор, а посреди этой самой улицы — изуродованный труп, лежащий в огромной выбоине.

Злой остановился и выглянул из окна. Ужасное зрелище. Ужасное и отвратительное. Похоже, совсем недавно бедняга был жив.

Злой не был пугливой институткой и за время своего путешествия успел насмотреться на мертвых людей, да и, чего греха таить, сам приумножил их количество, но это… Он вспомнил худые бока с выступающими ребрами, злобные глаза и пасти, истекавшие слюной. Они выглядели жутко и омерзительно, как ночные кошмары. В груди стало горячо: ярость вскипела сама собой. Развернув машину, Злой понесся обратно, постепенно набирая скорость, несмотря на то, что бронированный автомобиль на разбитой дороге трясло, как в лихорадке.

Псы не успели уйти далеко — услышав, что машина возвращается, они снова оскалились и залаяли, намереваясь, как велели им древние инстинкты, пропустить крупную добычу и напасть с боков. Но семитонная машина — это не загнанный лось, да и за рулём сидел хищник куда страшнее, чем одичавшая дворняга. В последний момент Злой выкрутил руль и бронированая махина, съехав с дороги, врезалась в стаю. По ушам стегнул пронзительный визг, под колесами аппетитно захрустело, а ярость всё ещё билась, как раскалённый шар, не желая уступать место ощущению удовлетворения от свершившейся мести. Псы, которым хватило прыти избежать столкновения, разбегались, поджав хвост, по ближайшим кустам в поисках спасения, лаяли и огрызались, а Злой, поняв, что больше ему никого не догнать, заложил очередной крутой вираж и вернулся на дорогу.

На асфальте осталось не меньше пяти размазанных собачьих трупов, ещё парочка валялась в траве уродливыми серыми и рыжими комьями. Остальные разбежались, попрятались, и носа не казали.

Злого немного потряхивало от уходящего адреналина, поэтому он вел машину немного дергано из-за того, что мышцы, казалось, разом стали вдвое сильнее, и к ним нужно было приноровиться. Ближе к центру дорога стала получше, частный сектор уступил место хорошо знакомым хрущёвкам и многоэтажкам, утопавшим в зелени — после унылых московских улиц, изуродованных перманентной гражданской войной, глаз не мог нарадоваться на зелёные лужайки, нестриженые кустарники и старые деревья с пышными кронами.

Спустя десять минут Злой уже парковался перед зданием администрации. Сначала он перепутал её с городским дворцом культуры, который располагался на крупной площади и имел важнейший атрибут всех правительственных зданий, оставшихся со времен советского союза — памятник Ленину, загаженный голубями до почти полной неузнаваемости.

Выручили его местные жители — очередные мужики в камуфляже, пьянствующие у подножия памятника и установившие в клумбе рядом мангал. Рядом с ними сидели две размалеванные девицы, державшие в руках пластиковые стаканчики, и валялись пустые бутылки, в основном, из-под элитного алкоголя. Невдалеке сидел щуплый чумазый «дебил», которому мангальщик время от времени, под общий хохот, бросал сырые куски мяса, сильно вывалянные в красном перце. «Дебил» подбирал с земли мясо, отбегал на безопасное расстояние и с утробным рычанием жрал.

— Классная тачка, мужик! — показал большой палец один из местных. — Это же этот… Как его, — он начал щелкать пальцами, вспоминая.

— Тигр, — буркнул Злой.

— Точно! Точно! — обрадовался пьяненький собеседник. — Его еще в новостях показывали в этом… Как его…

— В Крыму.

— Ну, голова! — восхищенно протянул мужик. — Всё помнит… А я, вот, ничего. Амнези-и-я-я… — горестно протянул он и, всхлипнув, отправился обратно к своей компании.

Злой терпеть не мог пьяных и хотел было сказать что-то вроде «пить меньше надо», но сдержался.

Администрация представляла собой окружённое голубыми елями трёхэтажное здание, чей вид просто кричал: «Я — место обитания чиновников со времён застоя». В холле нашёлся очередной скучающий и небритый здоровяк в затасканной чёрной форме с надписью «охрана». Судя по выражению лица, этот экземпляр не особенно отличался от дебила.

«Все на одно лицо — и откуда их столько?», — вздохнул Злой.

— Куда? — мрачно пробурчал мужик, отвлекшись от ковыряния в носу и исподлобья посмотрев на визитёра.

— К Христу, — Злому хватило одного взгляда, чтобы понять — конкретно этот гоео очень сильно бесит. Хотя бы одним запахом носков, давно нуждавшихся в стирке.

— Зачем?

Злого распирало от возможных вариантов ответа, но он, собрав волю в кулак, выбрал самый нейтральный.

— Представляться. Я тут новенький.

Из ящика стола появился засаленный журнал с надписью «Учёт приёма посетителей». У Злого при виде него глаза на лоб полезли. Он-то думал, что вахтёры — это такая мера борьбы с безработицей в перенаселённом обществе и попытка обеспечить людям, которые никому не нужны и ничего не умеют, хоть сколь-нибудь сносное существование.

— Как звать?

— Гитлер, — раздражённо выпалил Злой и прикусил язык. Кулаки чесались просто нестерпимо, очень хотелось устроить безобразный скандал, но останавливало понимание, что он в этом городе впервые и потому стоит создать о себе как можно лучшее впечатление. Однако, охранник сам разрядил обстановку: не поведя бровью, тщательно вывел названное имя, записал время и кивнул, не замечая, что его посетитель едва сдерживает улыбку. — Проходи.

Христос ожидаемо оказался в Самом Главном Кабинете. Официально и предсказуемо до смешного. Новую власть везде тянуло к местам обитания власти старой — даже если от этого самого места осталось немногое. Сами по себе стены были символом.

В приёмной сидела секретарша — неопрятная девушка в засаленном синем костюме, не понимающая, для чего она вообще тут находится. Принюхавшись, Злой понял, что от неё сильно пахнет рыбой.

«Да что ж вы, черти, вообще не моетесь?»

Увидев Злого, она преобразилась: в жизни появился смысл, а в работе польза.

— Куда вы идете? По какому вопросу? — девушка поднялась, но Злой, не желавший больше терпеть, рявкнул на нее и, отодвинул плечом от дверей.

Кабинет прекрасно сохранился и, по всей видимости, поддерживался в идеальном состоянии. Привыкший к запустению Злой поначалу растрялся. Пол покрывал мещанско-красный ковёр, на который он встал грязными пропыленными берцами. Глубокие кожаные кресла у стен, отполированный до зеркального блеска длинный стол для совещаний и мягкие офисные стулья рядом. Портрет президента над столом начальника Вязьмы, и, собственно, сам начальник, недовольно уставившийся на нежданного гостя.

Христос безусловно напоминал свой библейский аналог, исключение состояло лишь в том, что он был огненно-рыж. Возраст где-то между тридцатью пятью и сорока. Строгий, но грязноватый, черный костюм с галстуком. Длинные, ниже плеч, волосы собраны в хвост.

— И какого, собственно, хрена?.. — спокойно спросил он.

— Здрасьте, — оскалился гость в ответ, пытаясь выглядеть дружелюбно. — Меня зовут Злой. Я из Москвы. Собственно, я тут проездом, мне в Смоленск надо. Умник сказал, что вы можете мне помочь.

Христос медленно оглядел Злого, как будто просканировал, и указал на ближайший стул:

— Присаживайся.

Он явно играл в начальника: чувствовалась фальшь, и Злому она не нравилась. Сплошная показуха. Охрана, кабинет и секретарша — это еще куда ни шло, можно было списать на попытку привести выживших Вязьмичей в трепет, но поведение…

— Что еще тебе Умник сказал? — сдержанно спросил Христос.

— Говорил, что в Сафоново какая-то банда, — охотно принялся рассказывать Злой. — Ещё говорил, что на севере не проехать из-за колонны вояк, а южное направление никто не разведывал.

— Да, на Дорогобужском и в лучшее время дорога была так себе, а сейчас, после зимы… — кивнул Христос, пристально глядя на Злого. — И вообще, есть основания, что та самая «банда», — он выделил голосом последнее слово. — оседлала и южную дорогу.

— Ну вот, тем более, — под взглядом Вяземского князя Злой чувствовал себя полным идиотом. С самого начала всё пошло не так и это бесило. — Умник сказал, что вы планируете с этими ребятами что-то делать. Я могу пригодиться. Вы поможете мне, а я вам, — он изобразил самую дружелюбную улыбку, на которую был способен, разве что глазами не захлопал.

— А не сказал ли он, — тон Христа, и без того бывший елейным, стал еще приторнее, — что болтун — находка для шпиона? Сидеть на месте! — в голосе начальника Вязьмы неожиданно прорезался металл, а из-под стола показалась рука с пистолетом. — Ты на мушке. Кто такой? Тебя Сафоновские прислали?

— Оу! — Злой инстинктивно поднял руки ладонями вверх. — Не надо мне тут никаких мушек. Никто меня не прислал, я сам по себе. Говорю же — из Москвы я, про Сафоново сегодня впервые в жизни услышал.

— А форма почему американская? — кивнул Христос на камуфляж Злого, — Машина откуда? Не надо мне лапшу на уши вешать! Если признаешься прямо, что ты американский шпион, то я обещаю, что не шлепну тебя прямо здесь и сейчас.

Злой тяжело вздохнул:

— Как же вы все меня задолбали. Русская это форма. И машина у меня русская. Джип «тигр», он же ГАЗ. И рожа у меня вологодская, не видишь, что ли? Из меня американец, как из тебя жонглёр.

Христос пропустил сомнительную остроту мимо ушей:

— Так значит ты военный?

— Нет, — уверенно покачал головой Злой. — Точно не военный. Я думал над этим: повадки у меня не те, служивого сразу видно. Да и очнулся я в гражданке. Машиной и формой позже разжился.

— А откуда тогда знаешь, что форма и машина русские?

— Да без понятия я, чего ты пристал? — взорвался Злой. — Ты-то сам много помнишь вообще? Я бы легко название машины махнул на хотя бы один намёк ради кого я вообще в Смоленск еду!

Христос какое-то время молчал и что-то прокручивал в своей рыжей голове, а затем спросил:

— Хорошо. Но если ты действительно из Москвы, то как ты мимо Гагарина проехал?

— Громко, — кровожадно усмехнулся Злой. — С концертом.

Христос поменялся в лице:

— Так это ты?..

— Я. Что, уже настучали?

— Да, мы перехватили их переговоры, — начальник Вязьмы крепко задумался.

— Знаешь, в чем была ошибка Барона? — сказал Злой, которому осточертело сидеть с поднятыми руками на мушке у психа, верящего в американское вторжение. — Он тоже строил из себя крутого. Гнул пальцы. Угрожал. Оскорблял. Напал. Чем все закончилось — ты знаешь.

Судя по лицу, Христос знал.

— Опустишь пистолет — будем дружить. Я не обидчивый. Я просто хочу в Смоленск.

Христос напряженно думал. Наверняка, над тем, можно ли будет доверять человеку, на которого он наставил ствол. Многие такого бы не простили.

— Ладно. Поверю, — «макаров» снова занял свое место в тайнике под столешницей, но недоверчивый прищур Христа никуда не делся, видимо, он все еще продолжал подозревать гостя в намерении открутить ему голову. И небезосновательно, ибо подобные мысли крутились в голове Злого, заставляля кровь бурлить.

— Мир? — Христос первым подал руку гостю и тот, не задумываясь, пожал её.

— Дружба, жвачка, — дружелюбно оскалился он в ответ. — Так что там со Смоленском? Ну, то есть с Сафоново? Войнушка намечается?

— Какой ты быстрый! — усмехнулся Христос. — Все тебе расскажи да выложи.

— Сам понимаешь, для меня это вопрос важный, — Злой сел поудобнее, закинул ногу на ногу. — Я действительно готов помогать, я готов даже воевать с этими вашими Сафоновскими американцами, кем бы они ни были. Мне просто очень нужно добраться в Смоленск.

— А откуда тебе знать, что в там не окажутся те же самые Сафоновские американцы?...

— Ниоткуда, — уверенно сказал Злой. — Мне вообще наплевать на всех в мире американцев. Я просто хочу в Смоленск, хотя даже не знаю толком, ради кого еду туда. Просто чувствую, что этот человек мне важен.

Христос опустил глаза и нахмурился:

— Везучий. У тебя хоть какая-то зацепка есть…

— А у тебя нет?

— Не-а, — горько покачал головой Вяземский князь и Злой впервые увидел его настоящего. Увидел и пожалел. — Хожу по городу. Места, вроде, узнаю, но без подробностей. Даже где жил не помню. Интересная штука получается — я помню очень многое, но всё это никак не относится к моей личности. Как будто кто-то специально стёр все мои воспоминая, оставив одни только… не знаю, как назвать. Знания, может быть? Не привязанные ни к чему конкретно. Я, например, помню все три закона Ньютона, но не знаю, как выглядели родители. У тебя не так?

— Так, — кивнул Злой. — У всех, с кем я разговаривал, такая же ситуация. Ничего о себе не помнят.

— Ну вот, тогда ты меня поймешь. Проснулся в храме, прямо на полу, а что было до этого — как отрезало.

— Ты не думал, что ты священник?

— Слушай, а точно! Как же я сам не догадался, — сарказм в голосе Христа был чересчур злобен и ядовит. — Нет, не священник я. Также, как и ты знаешь, что ты не военный, я знаю, что не церковник. Я ходил потом по храму, трогал всякие… Штуки. Мышечная память не отзывается, в этом плане всё глухо. Ладно, хрен с ним, это всё лирика, — сменил тему Христос. — Хочешь в Смоленск — будет тебе Смоленск. Воевать может быть даже и не придется. Но нужно будет подождать, у нас тут порядка никакого, я пытаюсь организовать хоть что-то, но пока полная анархия. Если хочешь помочь — помоги с этим. У нас адекватные люди — редкость.

Злой решительно кивнул:

— Обживусь — попробую. Но не знаю, имеет ли это хоть какой-то смысл, мне ведь, как ни крути, скоро уезжать. До конца лета я точно уберусь отсюда, хоть пешком. Зимовать я собирался в Смоленске.

— Смысл есть всегда. Лучше хоть немного работать в каком-то направлении, чем забросить его насовсем. А направлений у нас хватает. Короче, езжай пока, осмотрись, покатайся по городу. Только на юг сильно не забирайся, там «дебилов» много агрессивных, и собаки.

— С собаками уже сталкивался, — кивнул Злой.

— Тем лучше, знаешь, чего от них ждать. Жить можешь в общежитии. У нас в центре несколько многоэтажек реквизированы под это дело.

— Нет, спасибо. Без обид, но я лучше как-нибудь отдельно.

— Дело твое, — пожал плечами Христос. — Тогда заходи, как созреешь для работы. И, вот еще… За ствол прости. Нервы.

— Ничего страшного, — Злой поднялся со стула, отметив, что Христос выглядит чертовски осунувшимся и усталым. — Время такое. Счастливо оставаться!

— Погоди, — судя по напряженному лицу, Христос решился на что-то важное. — Как там… В Москве?...

— Плохо, — покачал головой Злой. — Очень плохо. Врагу не пожелаю там оказаться.

Христос лишь кивнул, помрачнев.

Злой выходил из кабинета со странным чувством. Встреча с вяземским начальником оставила во рту дурной кровавый привкус. Что-то с ним было явно, критически не так, но что — еще только предстояло понять. Американцы в Сафоново, надо же. Злой усмехнулся лишь от того, как звучала эта фраза. Хотя… Христос живет тут, и из Вязьмы всяко видней, кто там в Сафоново околачивается, и зачем. Да и в той части памяти, что оказалась утрачена, наверняка была и другая картина мира. В которой американцы, например, нашли в Сафоново нефть и высадили туда демократический десант. Только сейчас Злой задумался над тем, что его сознание представляет собой некую копию, слепок с того человека, который жил когда-то, возможно, много лет назад, и четко знал, что американцев в Смоленской области быть не может.

С этими мыслями он наматывал круги по городу. Ездил, присматривался, вспоминал. Снова прокатился мимо памятника Ленину, где пьяная компания дружелюбно помахала руками и что-то прокричала вслед. Рядом с вокзалом, увидел те самые общежития, о которых говорил Христос — новые кирпичные пятиэтажки. Красивые, аккуратные, не в пример серым хрущобам, стоявшим рядом. Окна открыты, оттуда доносится звон посуды, какие-то голоса, с пятого этажа слышны громкие женские стоны.

«Что же вы, идиоты, будете делать, когда зима настанет?», — подумал Злой, наблюдая за всем этим дурдомом. «И зачем вам эти квартиры, когда в них ни воды, ни света, ни газа?»

Будто отвечая на этот вопрос, на дороге показался старый синий грузовичок с цистерной, на которой было написано «молоко». Машина въехала во двор и посигналила. Злой подъехал ближе и увидел, как из домов высыпали местные жители, в основном, ненакрашенные молодые женщины в халатах, и принялись набирать в ведра нечто из цистерны. Как оказалось, воду.

— Ну да, — криво ухмыляясь пробубнил Злой себе под нос. — Откуда тут свежему молоку взяться? Да, ребята, если вы так и продолжите, то зимой будет тяжко. На консервах и макаронах долго не проживешь.

Вопреки предостережениям Христа, Злой все-таки отправился на юг города. Миновав мост, проходящий над железнодорожными путями, он проехал мимо заправки, где заметил висевший на высоком столбе «горбатый» запорожец. Свернул на обочину, остановился, присмотрелся. Он совершенно точно помнил эту «блоху», но откуда?.. Вопросы. Одни лишь вопросы без ответов.

За поворотом обнаружился очередной блокпост — высокая баррикада, из строительного мусора перегородила дорогу и часть поля вокруг — до совсем уж непролазного леса. Было заметно, что тут не халтурили — Злого заметили издалека, и даже несмотря на то, что он ехал со стороны Вязьмы, все равно взяли на прицел.

— Спокойно, мужики, — сказал Злой, подъехав. — Свои.

— Свои дома сидят, телевизер смотрют. Кто такой? Откуда и куда? — спросил самый большой и злой на вид охранник. Короткие тёмные волосы, покатый лоб и квадратное лицо, черты которого как будто были сварены из толстой стальной арматуры, делали его похожим на боксёра или «братка» из старых сериалов. Но одного взгляда умных цепких глаз хватало для того, чтобы резко сменить впечатление.

Остальные бойцы за оружие в открытую не хватались, но держались настороженно. Трезвые, собранные. Никакой водки, мангалов с шашлыками, весёлых баек и прочего морального разложения. Армия.

— От Христа, — ответил Злой. — Я новенький, он сказал осмотреться, вот я и…

— М-м, — расслабился охранник. — Как звать?

— Злой.

— Виктор. Очень приятно, — Злой крепко пожал протянутую руку и только через пару секунд понял, что собеседник назвал не кличку, а имя.

— Ух ты! Так ты знаешь…

— Да-да. Знаю. Я вообще много чего знаю, — вздохнул он, скривившись.

— Везет, — оскалился Злой. — А я вот…

Договорить ему не дали, Виктор перебил:

— Мне. Не. Везет, — отчеканил он, состроив зверскую морду, — Ехай отсюда! — и направился к баррикаде.

Злой понял, что сморозил глупость, стало ужасно стыдно даже несмотря на то, что его только что оскорбили. В ином случае он наехал бы на обидчика и выбил извинения, но теперь оставалось только извиниться самому и отправиться обратно в город.

Дом для себя он нашел в частном секторе, достаточно далеко от центра. Добротный одноэтажный кирпичный коттедж, обнесенный со всех сторон крепким забором. Во дворе беседка и какие-то хозяйственные постройки, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся баней, гаражом-сараем и дровником. На участке даже была собственная скважина. Правда, насос, подающий в дом воду, работал от сети, но эту проблему Злой планировал решить попозже, наведавшись в воинскую часть и реквизировав дизельный генератор. В палисаднике под окнами, в палисаднике, росли ухоженные яблони и кусты сирени. В глубине двора за заборчиком — большой огород, только и ждущий умелых рук.

Дом тоже оказался что надо.

Злой осмотрел его изнутри и остался доволен. Просторно, уютно, ухоженно. Качественный и красивый ремонт, бытовая техника, правда, бесполезная без электричества. И, что интересно, всё это богатство — нетронутое, как будто законсервированное.

Слой пыли, как саван покрывал всё кругом: пол, мебель, засохшие цветы в горшках, электроприборы, до сих пор включенные в розетки. На стуле в спальне была навалена куча одежды, на кухне не вынесен мусор, в прихожей зимняя обувь, на могучих лосиных рогах висит огромный пуховик, армейский бушлат и женская шуба. На тумбочке — ключи, сигареты, мелочь и коммунальные счета. Ощущение, охватившее Злого было очень странным: казалось, что он вломился в чужой дом, из которого хозяева ненадолго куда-то отошли и вот-вот вернутся. Если бы не пыль, он решил бы, что так и есть.

По всему дому нашлось множество фотографий, на которых была запечатлена крепкая семейка, состоящая сплошь из здоровых, краснолицых, дородных людей. Даже по размеру вещей можно сказать, что мужик был шире Злого раза в полтора, и выше на голову. Злой порылся в шкафу и нашёл несколько фотоальбомов и документы на имя хозяина — Антипова Михаила Петровича.

Картина сложилась достаточно быстро. Пожилая пара, пенсионеры. Муж, видно, еще и подрабатывал. Дети выросли и разъехались, с деньгами проблем нет, дом отличный: живи себе, радуйся, и жди внуков.

От понимания, что такой безмятежной жизни не будет уже никогда и внуков хозяину дома дождаться не суждено, по телу побежали мурашки.

— Ну что же… — сказал Злой вслух, поёжившись от того, как неуместно прозвучали его слова в пустом доме. — С новосельицем.

3.

Бытовые заботы съели весь остаток дня и к тому времени, как стемнело, Злой понял, что окончательно замучился.

Сперва он съездил в магазин, откуда увёз полную машину всякой всячины: еда, топливо, чистящие средства. Долго стоял, раздумывая, перед нетронутыми ящиками алкоголя, но сдержался. На выходе неожиданно наткнулся на местных мужиков-мародеров, которые сперва его испугались, а потом, после того, как Злой рассказал о ящиках, обрадовались, и посоветовали съездить куда-то в Московский микрорайон за газовым баллоном, чтоб запитать дома плиту. Удивленный Злой направился по указанному адресу и действительно — полный баллон пропана выдали безо всяких проволочек и бюрократии, сказав только, чтоб Злой не ставил его в доме, так как баллон, как его ни изолируй, будет понемногу травить.

К вечеру дом уже приобрел жилой вид. «Тигр» занял свое место в гараже, который был для него несколько узковат, хозяйские вещи Злой запаковал в коробки и отнес на чердак. На кухне в сковородке тихонько скворчали, распространяя невероятно аппетитный запах, макароны с тушенкой — самое постапокалиптическое блюдо. Света, разумеется, не было, поэтому Злой зажег свечу, поставил ее на чайное блюдце, и ходил с ним по дому в кромешной темноте. От этого маленького огонька на душе потеплело, дом сразу стал выглядеть загадочно и уютно.

Больше планов на вечер не было — поесть, да улечься спать, но когда Злой уже собрался трапезничать, по комнате плавно скользнул свет фар. К кому ещё ехать, как не к нему?..

Злой схватил автомат и пришёл с ним в прихожую, встав слева от двери. Стук не заставил себя ждать.

— Кто там? — грозно спросил хозяин дома, раздумывая кого это несёт.

— Злой, ты? — раздался знакомый голос. — Это Умник. Думал заехать познакомиться поближе.

Выдох облегчения заставил пламя свечи затрепетать.

— Напугал, ты меня однако…

— Да я вижу, — гость вошёл в прихожую и кивнул на грозно поблескивавший в пламени свечи автомат. — Чего так далеко забрался? Собак не боишься?

— Не-а, — Злой помотал головой. — Как-то не пугают они меня. С чем пожаловал?

Умник из-за пазухи вытащил бутылку виски.

— Что такое?... — забеспокоился гость, увидев выражение лица хозяина: тот скривился, как будто ему предстояло пить горькое лекарство. — Вискарь не любишь? Так я сейчас, до машины…

— Нет-нет, все нормально, — Злой поспешил успокоить Умника. — В принципе, можно и выпить.

— А чего кривился тогда?

Хозяин пожал плечами:

— Ну… так. Что-то вроде привета из прошлой жизни. Ощущение, что с алкоголем у меня связана какая-то нехорошая история.

— Ну, может, и вспомнишь после пары рюмок, — расплылся в улыбке Умник. — Ты извини, что я так… Я напиваться не заставляю, просто не знал, с чем ходят в гости, вот и попробовал беспроигрышный вариант. — гость глубоко вдохнул идущий с кухни аромат. — Судя по запаху, с закуской проблем нет.

— Закуска есть. Колы нет. Я с колой люблю.

— Из прошлой жизни запомнил, или так?... Опытным путем? — прищурился Умник

— Опытным.

Прошли на кухню, зажгли еще одну свечу. Отыскали в шкафу парочку стопок со стёршимися до полной нечитаемости логотипами, придвинули к столу еще один табурет, на разделочную доску поставили сковородку, от которой пахло так, что слюнки текли.

— Вообще, — читал Злой лекцию. — Вискарь так не пьют. То, что мы с тобой сейчас будем проделывать — чистой воды перевод продукта.

— Ну извините, бананив нема, — Умник пожал плечами. — За колой ехать надо, минералки тоже нет, а лёд… Холодильники питать нечем. Электроснабжения в городе ни в каком виде нет.

— Совсем? А генераторы? — удивился Злой, у которого на армейские дизеля были большие планы.

— Не ты один про них думал. — довольно кивнул Умник, — Мы обшарили воинские части, нет там ничего. Вообще, никакого имущества, только безнадежно испорченное.

— Интересное кино получается, — Злой поскреб затылок. — Это получается, что их по тревоге поднимали и перебрасывали.

— Вот и я о чем. Сдается мне, что это наши вояки гниют в той колонне, что преграждает путь на Холм-Жирки.

— Давай сперва выпьем, — не сдержался сам Злой. — В таких вещах без допинга не разобраться.

Выпили. Виски обжёг горло, по телу прокатилось приятное тепло.

— Классно готовишь, — сказал Умник, поедая макароны. — Вот что интересно получается, вроде как и готовим все одно и то же, а у тебя — вкуснее.

— Продолжай, — ухмыльнулся Злой. — Я люблю мелкий подхалимаж.

Посмеялись.

— Как ты меня нашел-то? Я же, вроде как, не светился, специально подальше забрался.

— Ну, Вязьма, хоть и большая, но все-таки деревня, — усмехнулся Умник. — О тебе уже говорят. Да и что значит «не засветился»? Ещё как засветился. Перед Гариком и его командой.

— Это те, которые магазин выносили?

— Нет, другие, которые у Ленина квасили. Аж зависть берёт — что ни день, то праздник. Да, в принципе, как и у большинства местных: только пить умеют, да ныть, что ничего не помнят.

— А ты почему так не можешь?

— А я ответственный, — гордо сказал Умник. — И сознательный. Но толку с этого…

Злой пожал плечами:

— Будет тебе толк. Зима все по местам расставит.

Умник бросил на собеседника укоряющий взгляд:

— А ты и правда Злой. Не жалко тебе их?

— Нет, — он уверенно покачал головой. — Видишь ли, у нас тут произошел немножечко конец света. И уж если он не всех дураков побил, то я не вижу смысла сохранять и приумножать их популяцию. Будем хвататься за всех — не сохраним никого. Для того, чтобы выжить, надо держаться вместе, а для этого в свою очередь надо быть полезным. Это базовый принцип построения общества: ты мне, а я тебе. И если человек полезным быть не хочет, значит туда ему и дорога.

Умник молчал, задумавшись, а затем тряхнул шевелюрой:

— Между первой и второй…

Налили ещё, Злой провозгласил тост: «За все хорошее». Умник решил вернуться к теме:

— Знаешь, вроде ты и прав насчет бухающих, а все-таки… Не по-людски это как-то.

— Как хочешь, я не буду спорить, — Злой пожал плечами. — У тебя своё мнение на этот счет — у меня своё. Я не собираюсь никому его навязывать. Живи и дай жить другим — вот мой девиз.

— А если тебе самому жить не дают? Тогда что?

— А тогда, — жутко оскалился в полутьме Злой. — получается Гагарин.

Молчали, жевали, насыщались. Виски уже ударил в голову, но мягко, приятно. Первая свечка догорела и погасла, Злой сходил за еще одной и воткнул ее в лужицу воска на блюдце.

Разговор свернул на непринуждённые темы и тёк легко и приятно, пока не прозвучал вопрос, заставивший Злого отшатнуться:

— Слушай, а как там… В Москве? — Умник точь-в-точь повторил слова Христа, даже интонация и взгляд были такие же — как будто умоляющие, полные надежды на чудо.

— Это долгая история… — Злой не любил вспоминать былое и попробовал отмазаться от неудобного вопроса, но собеседник не дал ему этого сделать.

— Всё равно расскажи. Мне важно знать.

Злой раздражённо простучал пальцами по столешнице.

— Ну, как хочешь. Только учти, я тебя предупреждаю — история получится не из приятных.

* * *

Когда Злой пришёл в себя, то обнаружил, что лежит в зимней куртке и грязной обуви на огромной, размером с танкодром, постели. Сквозь выбитые окна в комнату задувал ледяной ветер,и Злой кутался в толстое пуховое одеяло. Вокруг царил жуткий бардак: повсюду валялись консервные банки, бумажки от энергетических батончиков, пустые бутылки из-под газировки и прочий мусор. Обои с части стены были содраны — и серый кусок бетонной стены стал первым, что Злой увидел. После того, как он открыл глаза, то пару-тройку минут спросонья пытался понять, где вообще находится — ободранная стена и ветер, гулявший по квартире и завывавший, как в древнем замке с привидениями, точно не соответствовали его представлению о том, каким был его дом. Он попытался вспомнить, каким он был, и, когда не смог, подскочил на месте

Оказалось, что Злой не знал также ни имени, ни клички, ни адреса и телефона, — ничего, что могло бы его идентифицировать. Тяжело дыша, стараясь сдерживать панику, он сидел посреди огромной кровати в роскошной квартире и пытался отыскать в памяти хоть что-нибудь, пока не услышал где-то далеко гулкий «ту-ум» и через три секунды могучий взрыв, от которого дом вздрогнул.

Скатившись на пол, он затрясся от холода, страха и волнения до тех пор, пока невидимые титаны не закончили бить по многострадальной земле. Только когда всё кончилось, он набрался смелости подойти к окну и выглянул наружу.

Заметённые снегом мёртвые улицы скалились выбитыми стёклами и были запружены машинами, которые, было видно сразу, никуда уже не поедут. Посреди асфальта зияли огромные воронки, правое крыло огромной «сталинки» напротив лежало в руинах. Лишь два-три этажа возвышались над землёй — голые фасады без перекрытий, остальное же представляло собой груду обломков, из которых торчали трубы и арматура.

В квартире он просидел до следующего утра и дрожал, как осиновый лист, когда слышал новые «ту-ум» и разрывы. Тёмная ночь озарялась жёлтыми вспышками, а Злой всё так же валялся под кроватью, смотрел на них и чуть ли не рыдал от ужаса. Всё это напоминало ночной кошмар, только он никак не мог проснуться.

Едва рассвело, оголодавший Злой приободрился и решив, что вечно так прятаться не получится, всё-таки выбрался из своего убежища, собираясь найти хоть какую-нибудь еду. Состояние города подсказывало, что это будет очень трудно сделать, но не выходить за порог до тех пор, пока в дом не угодит шальной снаряд, тоже было не лучшей идеей. Поэтому он, пошарив в шкафах, соорудил из блузки и швабры белый флаг и пошёл вниз — сдаваться.

Уже спустившись, Злой вспомнил, что город — совершенно точно Москва, поскольку он жил тут раньше. Это чертовски приободрило, тем более, что на соседнем доме была видна табличка с надписью «Проспект мира».

«Значит, Москва», — подумал Злой, пытаясь восстановить в памяти что-нибудь ещё. «Ну ладно».

Он долго бегал между домами в поисках еды, но так и не смог ничего обнаружить. Пробовал вломиться в квартиры, но всё зря — стальные двери надёжно хранили имущество своих хозяев, а там, где их уже выбили, всё, имевшее ценность, было вынесено подчистую. Первый подъезд, второй, третий, малюсенький магазин во дворе — ничего. Совсем ничего. Голодный желудок гнал дальше и дальше, и Злой, нёсший белый флаг на плече, обыскивал дом за домом, не решаясь, впрочем, переходить улицу. Он уже давно не видел людей, поэтому потерял бдительность и, когда зашёл в очередной подъезд, его встретили сильным ударом в лицо.

— Держи! Хватай! Давай! — вокруг него слышались сплошные восклицания, в темноте скрывалось не меньше десятка человек, по крайней мере, Злому так казалось. Не успел он даже вскрикнуть, как ему завернули руки за спину и уложили лицом в какую-то грязную жижу.

— Тихо, мужики! — заверещал он. — Не надо! Я ничего не сделал!

— Это ещё что за хреновина? — пленника прижали к земле, надавив на спину черенком от швабры. Клацнул автоматный затвор и Злой в два счёта покрылся холодным потом: этот звук он почему-то хорошо помнил.

— Белый флаг это! — заорал он. — Не стреляйте!

— Белый флаг? — переспросил кто-то вполголоса.

— Ага. Типа парламентёр. От кого пожаловал, дядя? Что, спортсмены сдаются?

Рядом кто-то прошептал: «А кто такой парламентёр? Может, сразу шлёпнуть?»

— Мужики, не знаю я никаких спортсменов! Я сам по себе! Проснулся, а тут… Такое!

— А-а… — кто-то протянул с видимым облегчением. — Что ж ты, придурок, прёшься, как к себе домой? Обстрелов не слышал?

— Слышал, — честно признался пленник. — Но я думал, что тут вообще никого нет. Людей, в смысле.

— Так. Отпустить!

Злого подняли на ноги, он отряхнулся и осмотрелся. Рядом с ним стояло три человека, в глубине подъезда прятались ещё пятеро.

— Как звать? — спросил тот, кто отдавал приказы: здоровяк с густыми чёрными усищами и татуировкой на шее в виде православного креста. Он был одет в серо-синий камуфляж и потёртый чёрный бронежилет. В его огромных лапах автомат казался игрушечным.

Злой открыл рот, едва не ответив, но воспоминание в самый последний миг ускользнуло. Он едва не завыл от отчаяния.

— Ну, значит не прокатило, — пожал плечами здоровяк. — Прозвища, как я понимаю, нет?

Злой кивнул.

— Ну и как звать его будем, а? — командир повернулся к остальным.

— Гитлер, — сказал щуплый мужичонка, у которого рыжая борода росла клочьями, как будто его побил лишай.

Все громогласно заржали, Злой тоже растянул губы в улыбке:

— Не хочу я быть Гитлером.

— А никто тебя не спрашивает. У нас каждый новенький — Гитлер, пока прозвище не заслужит. Так вот, майн фюрер, ты жить хочешь?

Злой огляделся, мужики разом подобрались и насупились.

— Хочу, — сказал он, подозревая подвох.

— Конечно, хочешь. Все хотят, — ухмыльнулся командир. — А жрать хочешь?

— Хочу, — кивнул Злой уже уверенней.

— А с бабами как? Или ты по мужикам? — снова подал голос рыжебородый мужичонка.

Злой замешкался. Как-то не было ещё возможности поразмыслить о собственной ориентации.

— Глянь, а? Ещё и думает.

Снова громогласный смех, который смутил Злого.

— Ну, допустим, да.

— Так "допустим" или "да"? — не унимался рыжий. По всей видимости, он был местным клоуном.

— Да! — рявкнул на него Злой. И добавил то, чего сам от себя никак не ожидал. — Что, шутник до хрена? Остатки бороды повыдёргивать? — он рассердился, руки сами собой сжались в кулаки.

— Ты гляди, какой злой, — усач-командир одобрительно усмехнулся. — Хорошо. Мне нравится твой настрой. Короче так, дорогой друг. Введу тебя в курс дела. Ты проснулся в Москве. Мы сейчас где-то… Где мы, Рыж?

— На проспекте Мира где-то, — отозвался мужичок.

— На проспекте Мира, — кивнул главный. — Все те, кто тут находится, подчиняются Мирному, то бишь мне, самозваному бригадному генералу. Мы тут все под моим чутким руководством идём к светлому будущему. И надо признать, хорошо идём, такими темпами, может быть, скоро в Кремле обоснуемся.

— В Кремле? — спросил Злой. — А что, там?..

— Там у нас сидят самые главные. Не знаю, почему, но их всех туда тянет, потому и бойня вокруг него просто жуткая уже пару месяцев кряду. Символы, приятель, они такие. За то, чтобы сесть в главное кресло, много народу полегло.

— А что случилось вообще? Кто-нибудь знает?

— Что случилось — не знаю, — ответил бригадный генерал. — Зато знаю, что случится. Сейчас мы пойдём штурмовать спортсменов. Это те хмыри, которые нам жизни не дают. Засели в Олимпийском, козлы, и палят в нас из каких-то гаубиц.

Злой не удивился, услышав про артиллерию — обстрел говорил сам за себя.

— Штурманём их крепость, наденем Боксёра на ствол гаубицы и выстрелим. А потом заберём себе их еду, воду, медикаменты и женщин.

— Женщин — это да, — причмокнул губами Рыж.

— Заткнись! — коротко бросил главный, и мужичок затих.

— Так вот, дорогой друг. Если ты хочешь жить, жрать и бабу, то мы тебе даём ствол, и ты идёшь в атаку с нами.

— А если не хочу? — зачем-то задал Злой риторический вопрос.

Усач хищно усмехнулся:

— Ты не похож на «дикого», должен понимать.

— Да я просто так спросил…

Небольшой отряд двигался по Москве в обратную от Олимпийского сторону. Шли, вытянувшись цепью по дворам и затопленным подвалам, пробирались по руинам и ползли по осколкам стекла и камней — лишь бы не выходить на улицы, которые, как поведал Рыж, простреливались насквозь. Только сейчас Злой начал понимать масштаб своего везения. Его могли пристрелить сотню раз, но, видимо, предпочли не раскрывать позицию ради какого-то идиота с тряпкой на палке.

Командир разрешил остановку — и вскоре после этого послышался приближавшийся рёв двигателя.

— О! А вот и кавалерия. Пошли, — подозвал он Злого. — Представим тебя.

За поворотом стоял танк — Т-80, облепленный вооружёнными людьми, похоже, такими же новобранцами, как Злой. Они были одеты во что попало и держали в руках оружие.

— Эй! Барин! Дуй сюда! — к усачу, пытавшемуся переорать танковый дизель, подошёл улыбчивый коротышка в джинсах, кожаной куртке и шлемофоне. — Принимай.

— О! Отлично! — обрадовался тот, кого назвали Барином. — Пополнение — это хорошо. Пополнение — это вкусно. Как звать? — он общался с усачом-разведчиком, даже не глядя в сторону Злого, как будто его и не существовало.

— Гитлер! — заржал бригадный генерал и Барин его поддержал.

— Ну что? Пошли!

Злому вручили нечищеный ржавый автомат и один магазин с пятнадцатью патронами и кратко показали, что к чему. На удивление, руки проделали все операции достаточно быстро и споро. Мышечная память — великая штука. Видимо, он когда-то служил в армии, и оставалась надежда, что нужные рефлексы в него вбивали с особым тщанием — в противном случае на выживание в бою можно было и не надеяться.

— Готовы? — командир сел в танк, Злой запрыгнул на броню, где напуганные мужчины с серыми лицами уступили ему место. — Постарайтесь не сдохнуть сразу! Поехали!..

Следом за ними тронулся пикап с установленным в кузове пулемётом и набитый мрачными вооружёнными людьми.

— Заградотряд, — сказал расположившийся слева человек и сочно выругался.

Многотонная махина взревела мощным мотором и, дёрнувшись с места, поползла по обломкам бетона, набирая скорость. Злой всю дорогу был занят тем, что старался не свалиться и пытался побороть животный ужас от осознания, что его везут на войну. Первую войну в его жизни.

Огромная таблетка Олимпийского показалась за поворотом, и Злой тут же услыхал уже знакомый ему «Ту-ум». Сидевшие рядом мужики тоже заворочали головами, испуганно глядя в ту сторону, откуда должна была прилететь смерть. Перелёт. За спинами знатно жахнуло — пикап с заградотрядом чуть не перевернулся от взрывной волны, но, к сожалению, все внутри остались живы.

— Не ссать! — Барин высунулся из люка для того, чтобы подбодрить пушечное мясо, но получилось у него плохо. В нос ударил запах костра и бойцы увидели, как в переулке стоит и чадит жирным чёрным дымом горящий танк. Отброшенная взрывом башня валялась рядом.

— Пошёл ты! — крикнул Злой, и командир танка, состроив обиженную мину, скрылся внутри — только триплекс вертелся.

По ним не стреляли, и это молчание пугало. Злой вжимал голову в плечи, рассматривая множество окон, в которых можно было разместить целую дивизию. Казалось, его уже держит на прицеле десяток снайперов — хладнокровных, только и ждущих приказа спустить курок. Невидимые пушки снова ахнули и снова мимо: где-то на соседней улице в небо взметнулись столбы пыли и каменной крошки.

Танк резко остановился, из-за чего бойцы с него едва не скатились. Снова открылся люк.

— Слезаем, выстраиваемся в цепь и двигаем в сторону Олимпийского. За мной не прятаться, урою! Обшаривайте дома, цельтесь в окна, там могут быть РПГ! И не вздумайте бегать!

Команда новобранцев спрыгнула с брони.

Злой спустился аккуратно, приняв поданную ему руку. Он хотел поблагодарить человека, который ему помог, но тот уже отбегал в сторону, стремясь оказаться как можно ближе к стене здания. Это правильно — центральных бойцов, скорее всего, будут выбивать первыми. Злой тоже поторопился занять место поспокойней: завращал головой, дёрнулся сначала в одну, потом в другую сторону и с острым сожалением отметил, что самые лучшие места в цепи уже разобраны.

«Да уж», — подумал он тогда. «Командной работой и боевым братством тут и не пахнет».

Осталось только примкнуть магазин, дослать патрон и топать вперёд, глотая танковый выхлоп и надеясь, что автомат всё-таки выстрелит, когда будет нужно.

Пальба началась, когда до Олимпийского было около ста метров. Ещё миг назад громадина стадиона комплекса нависала над людьми — огромная, серая, безжизненная и угрожающая, а сейчас разом расцвела вспышками.

Злой стоял столбом, глядя, как вокруг него взрываются фонтанчиками земли и каменной крошки попадания пуль, как падают люди, с которыми он только что ехал спина к спине, и не мог пошевелиться. Оцепенение прошло лишь когда откуда-то с верхних этажей, как и предсказывал Барин, вырвался дымный след. Он оборвался за несколько десятков метров от танка, раздался громкий хлопок, оглушённый Злой упал, крича и закрывая уши ладонями. Очень вовремя — земля сотряслась, её вибрация прошла по всему телу, от головы до пяток: танк выстрелил.

Взрыв оказался не менее оглушителен, чем выстрел, часть стены осыпалась.

Злой откатился в сторону и пополз по канаве, стараясь прятаться за вывороченными обломками асфальта от пуль, жаливших асфальт и с громким звоном рикошетивших от него. Впереди него лежал один из бойцов — его ноги в грязных кроссовках мешали проползти по узкой трещине и поэтому Злой решил его потормошить. Но человек не отзывался — лежал недвижимо и не реагировал на внешние раздражители, поэтому пришлось протискиваться и ползти прямо по нему. Только добравшись до головы, Злой понял, что его вынужденный сослуживец мёртв — тот лежал в луже крови. Голова была пробита: спутанные тёмные волосы обрамляли и частично скрывали огромную дырку в черепе.

Страх, омерзение, мучительное желание жить — всё это Злой испытал за считанные секунды боя, показавшиеся бесконечными. За спиной снова раздалось шипение и, наученный горьким опытом, он сразу же накрыл затылок руками и вжался в землю, которая снова содрогнулась. Над головой пронёсся вихрь огня и осколков. За ним — ещё раз. И ещё. Взрывы следовали один за другим — невидимые гранатомётчики долбали несчастный танк.

Добравшись до укрытия и обернувшись, Злой увидел, что всё кончено. Танк подбит и горит, вокруг него валяются изуродованные тела, а машина «заградотряда» исчезла — развернулась и уехала обратно. Видимо, за новым пополнением. Остальные члены отряда, которым повезло выжить, разбежались кто куда.

С другой стороны Олимпийского тоже раздавались выстрелы и взрывы, причём, достаточно интенсивные — похоже, там тоже кипел нешуточный бой.

Злой сидел, привалившись к стене, прижимал к груди автомат и боролся с желанием застрелиться прямо сейчас, чтобы раз и навсегда прекратить этот кошмар, когда услышал из танковой башни какие-то звуки. Стук, лязг металла — и вот люк падает в сторону, являя на свет божий Барина. Обожжённого, закопчённого, но живого.

Он выпрыгнул, закрывая лицо от огня, и быстро скатился с брони в ту же самую канаву, по которой несколькими минутами ранее полз Злой.

— Живой? — спросил Барин, когда подобрался поближе — под прикрытие кучи бетона и арматуры.

Злой кивнул.

— Ну и хорошо. Ну и замечательно. Нечего тут торчать, надо в здание. Пошли.

Они вдвоём добрались до тёмного подвала, где разрывы почти не были слышны. Бой ещё продолжался.

— Ну Мирный… Ну сволочь усатая… — причитал Барин, тяжело дыша. — Стратег хренов. «Отвлечение», «обманный маневр»… Падла.

— Что за маневр? — поинтересовался Злой.

— А ты думал, что мы собирались взять эту крепость с помощью одного танка и кучки обосранцев?.. Нет, ни фига. У нас тут был типа обманный маневр. Основная атака сейчас идёт ровнёхонько с другой стороны.

«Прекрасно. Просто прекрасно».

Это послужило отличным уроком для Злого, который именно в тот момент понял, какова цена человеческой жизни в дивном новом мире.

Они с Барином просидели в подвале до наступления темноты. Бой уже подходил к концу — танки и артиллерия перестали стрелять, автоматные очереди тоже стихли. От нечего делать Злой расспрашивал танкиста о ситуации в Москве. Наслушался он достаточно для того, чтобы понять — из города надо уходить любым способом.

Москве повезло намного меньше, чем провинции. Процент выживших там оказался намного больше, чем за МКАД-ом и это превратило мегаполис в кромешный ад: острый недостаток еды, транспортные пробки, запершие все выезды из города, колоссальное количество трупов, одичавшие животные.

Как следствие — бандитизм, голод, войны, эпидемии.

По городу носились целые стаи озлобленных псов, подъедавших трупы и медленно бегающих живых людей, группировки выживших грызлись между собой за остатки консервов, патронов и женщин, как-то незаметно низведенных до положения прислуги и секс-рабынь. И, разумеется, за Кремль, который хотели захватить исключительно для того, чтобы потешить собственное самолюбие. Больных тут же расстреливали, независимо от того, простуда это была, или какая-то новоявленная чума — рисковать было нельзя. С увечными и ранеными та же история — никто не смог бы их выходить, да и тратить еду и бесценные лекарства никто не считал нужным.

И почти никто не хотел уходить. Даже когда у бандитов-генералов откуда-то появились танки и артиллерия, которыми они принялись утюжить друг друга, стирая в пыль и пепел целые кварталы. Даже когда больных людей и диких собак стало так много, а еды так мало, что цепляться за обугленные руины Москвы стало просто бессмысленно.

— Это же просто бред!

— Бред — не бред, а нам тут жить, — усмехнулся Барин. — Смирись… Тихо! — он перешёл на шёпот. — Что там?

«Там» действительно что-то происходило. Осыпались под подошвами мелкие камешки, слышалось тяжёлое сиплое дыхание. Кто-то застонал, но ему тут же закрыли рот ладонью.

— Тише!

В подвал спускалась целая делегация, несшая с собой раненых.

— Давайте их сюда!

— Свет есть?

— Откуда?

Кто-то шёпотом выругался.

Злой сидел, замерев. Автомат лежал рядом, но его ещё нужно было взять — а сделать это бесшумно никак бы не получилось.

— Боксёр! — позвал кто-то и Злой вздрогнул — он уже слышал эту кличку.

— Чего?

— Уходить надо. Бросать их и уходить. Тут нас прижмут.

— Что?! — сочный звук затрещины. — Охренел? Своих не бросаю. Нас и так осталось немного… Ну Мирный, ну урод.

Злой, воспользовавшись тем, что нежданные гости отвлеклись, взял оружие и направил его перед собой, в темноту. Он сделал это идеально тихо, но металлический карабин ремня едва слышно стукнул по корпусу.

Мёртвая тишина резанула по ушам не хуже грохота выстрелов. Казалось, весь мир замер в хрупком равновесии, прислушиваясь к тому, что происходит в подвале.

«Только не вдыхать, только не вдыхать», — билась в голове единственная мысль. Любой вдох сейчас, даже едва слышный — это могила.

Кровь стучала в висках, воздуха не хватало, по лбу стекала капля пота, руки затекали от тяжести оружия, но надо было ждать. Пересидеть врага, чтобы нанести удар первым.

И он пересидел. Хриплый нетерпеливый вдох раздался совсем рядом и Злой резким движением навёл автомат и нажал на спуск.

Короткая вспышка озарила подвал, явив взгляду несколько тёмных фигур, сидевших, стоявших и лежавших. Эта картинка впечаталась в память Злого и он открыл огонь по памяти. Орал на всю Москву, срывая голос, и опустошил магазин в три секунды, а потом, не найдя ничего лучше, бросился врукопашную.

Он размахивал автоматом, как дубиной, ориентировался исключительно на звук — как летучая мышь, и бил, бил, бил, всё, что попадалось под руку, вкладывая всю накопившуюся ярость, страх и желание отомстить за унижение. На него навалилась чья-то огромная туша, в лицо отвратительно дохнули нечищеными зубами и Злой, не найдя решения лучше, завизжал и вцепился зубами в чьё-то лицо. Полминуты возни, удары, которые Злой получал и которые отдавал, отчаянная схватка, боль — и всё закончилось так же резко, как началось.

Когда их с Барином нашли, Злой сидел, на обломках бетонного перекрытия. Труп боксёра с рваной раной на лице валялся рядом, как огромный серый ком.

— Ничего себе, — ухмыльнулся Мирный. — Ты его так?

Злой кивнул.

— Да он всех… Так, — подал голос Барин, которому обрабатывали ожоги, отчего он кряхтел и ругался. — Вон, посмотри.

Командир присвистнул.

— Сурово. Да-а… Злой ты. Действительно злой. Кстати, как тебе погоняло, а?

Барин кивнул:

— Да в самый раз.

— Злой… — произнёс переименованный новобранец по прозвищу Гитлер, пробуя на вкус новое имя. Оно вызывало интересные ассоциации, как будто было хорошо знакомо. — Да, годится…

* * *

Умник слушал рассказ с открытым ртом.

— И что потом было? — спросил он, желая продолжения.

— Потом Мирный принял меня, выдал форму, оружие получше и разрешение на пользование «гаремом».

— А почему ушёл?

— Как-то раз мы праздновали очередную победу. Меня во время боя чуть контузило от взрыва и тогда я и вспомнил… Верней, нет, не вспомнил, это было что-то неясное. Какие-то обрывки эмоций и воспоминаний, из которых следовало, что меня в Смоленске ждёт самая лучшая в мире женщина. С самыми прекрасными светлыми волосами и самыми огромными голубыми глазами, — это воспоминание отозвалось болью в душе. Злой тряхнул головой, отгоняя его, и продолжил. — Тем же вечером, пока «бригада» пьянствовала и развлекалась в гареме, я собрал кое-какие вещи, взял автомат и ушёл. Но это только звучит так просто: «ушёл». Выбраться из Москвы оказалось ни разу не просто: неделя ушла только на то, чтобы добраться до Одинцово — только там кончались мертвые транспортные заторы. Навидался я, конечно…

— Чего? Чего навидался? — не унимался Умник, жаждавший продолжения страшилки. — Что там было?

— Было много крови, — горько усмехнулся Злой. — И моей и чужой. Были перестрелки и голод. Были собаки и крысы-падальщики. Была вонь — дым, гниль, мертвечина. Были разрушенные дома, было множество трупов: как умерших от Катастрофы, так и застреленных, разорванных, повешенных, задушенных… Человеческая фантазия, не скованная законами цивилизации, не знает границ в жестокости. Из Москвы я, можно сказать, вышел совсем другим человеком. Если и оставалось в моей личности что-то от меня старого, то теперь — не знаю.

— Ну ни хрена себе! — только и смог выдавить Умник после длительной паузы. Бутылка виски была уже более чем наполовину пуста, и язык Умника уже заметно заплетался, — Так а чего они из города не уходили, если там такой кошмар?

— Уходили, почему же. Только немногие. И то, большинство возвращались — пограбив область. Я сам не знаю, — Злой пожал плечами. — Может держало желание восстановить когда-нибудь память, может, подсознательное понимание того, что они живут в центре всего, и за МКАД-ом будет только хуже. А может, и еще что-то. Не могу сказать точно. Знаю, лишь, что у меня мысль о том, что нужно уходить из Москвы и не появилась бы, не вспомни я про… — тут Злой запнулся, подбирая слово, — Неё. Ну, ты понимаешь.

— Понимаю, — кивнул Умник. — Я и сам был женат. Вот, видишь, — он показал кольцо на безымянном пальце: широкое, массивное. — Вот только на ком — не помню. Ни цвета глаз, ни волос, как ты, — Умник вздохнул и поспешил сменить тему разговора. — Слушай, а машину ты где нашел?

— Под Москвой. Там полно техники было. И целой тоже, хотя всё больше сгоревшие или в кюветах. Я знаю, о чём ты думаешь, — усмехнулся Злой, увидев, что его собеседник уже сделал вывод. — На организованную колонну это не похоже. Все порознь. Я когда свой джип увидел, подумал, что его бросили из-за неисправности, но оказалось, что все в порядке. Я его даже дозиметром проверял. Слушай-ка… По поводу ваших вояк: мы уже разобрались, что их по тревоге подняли, так?

— Ага. Ушли со всем имуществом, на аэродроме за городом тоже ничего нет.

— Странная картина получается, — Злой рассматривал стакан на свет. — В Москве — военная техника, хотя танков и артиллерии в городе быть не должно по определению. Техника на обочине, исправная, нормальная. Ваша часть, поднятая по тревоге и отправленная хрен знает куда хрен знает зачем. Американцы эти ваши в Сафоново, — Злой усмехнулся, так как в голове эта ситуация все еще не укладывалась и была до смешного сюрреалистична. — Если бы ваших отправляли отвоевывать Сафоново, то почему не по трассе, а через Холм-Жирковский? Хитрый фланговый маневр? Да и вообще, что американцы забыли в Сафоново? Ты их сам, кстати, видел?

— Нет, — отрицательно покачал головой Умник. — Но ребята, которые к ним ездили, говорили, что и правда они не наши. Оружие НАТО-вское, говорят, вроде, по-английски, стреляют. Чёрт его знает, что происходит.

— Вот и я говорю, что чёрт его знает, — Злой замолчал, раздумывая. — Что ж такое с миром приключилось, а, Умник?.. — он сейчас чувствовал себя ребенком, потерявшимся в огромном столичном торговом центре, растерянным, маленьким и слабым. — Куда ни кинь — сплошные вопросы. А ответов нет.

— Война, скорее всего, приключилась. — уверенно сказал Умник, — Это и к бабке не ходи. Такие вещи просто так не случаются, я сам как-то не верю в случайности типа разбившейся пробирки с вирусом. «Если звезды зажигают — значит, это кому-то нужно».

— Найти бы этого «кого-то», да голову открутить, — прошипел Злой.

— Прекрасный тост, — поспешил Умник разрядить обстановку, и добавил, уже после того, как алкоголь оказался внутри него. — Мне вообще все это напоминает какой-то сон. Как будто уснул и видишь очень реалистичное сновидение, прямо вот неотличимое от реальности. У тебя такого нет?

Злой помотал головой:

— Нет. Наверное, слишком многое увидел и сделал, чтобы понять, что все вокруг реально, и старый мир уже не вернется.

— Как-то пессимистично сказано, — посмотрел исподлобья Умник.

— Уж как есть. Мир изменился и не видеть этого — смертельная глупость. Вон, как ваши, на Красноармейском шоссе. В апартаментах живут. Жрут-пьют-трахаются. Воду им возят, газ у них в баллонах… Красота. Вот только, похоже, как-то не учли они, что электричества нет, и централизованного газо— и водоснабжения тоже. Что апартаменты эти в красивых домиках — антисанитария и смерть, особенно зимой. Им бы по таким домикам, как у меня разойтись, дрова заготовить. Да, придётся бегать срать на улицу и за водой на колодец ходить, но тут уж ничего не попишешь.

— Разберемся. Со временем, — решительно сказал Умник. — У Христа знаешь, сколько планов на Вязьму?.. Вот наведем порядок, укрепимся, Сафоновских к ногтю прижмём, а там и к центру можно присоединяться будет, — гость резко замолчал, сделав большие глаза.

— К какому центру? — не сообразил спьяну Злой.

— Да это теория пока. Тебе об этом Христос лучше расскажет, — Умник неуклюже соскочил с темы и посмотрел на часы, предварительно поднеся их к свечке.

— Ладно, поехал я…

— Ты ж пьяный, куда тебе за руль? — запротестовал Злой.

— А что, у нас уже и ГАИ организовали? — хохотнул Умник.

— Ну, не знаю. Всё равно это не дело… Приходи завтра, я баню растоплю, — предложил он.

— Пригласительные билеты брать?

— Какие билеты? — не сообразил Злой, но Умник щелкнул пальцем по опустевшей бутылке. — Вот такие.

— А-а. Ну, в принципе… — хозяин дома задумался. — Бери. Лишним не будет.

Попрощавшись, Злой закрыл дверь, проследил в окно за тем, как Умник нетвердой походкой дошел до машины, завел двигатель, и, бибикнув, мол, все нормально, я жив, развернулся и уехал восвояси.

День закончился тем, что Злой, не снимая грязной и пропотевшей одежды, задул свечу, и улегся спать на диване в зале. Сморило его быстро и качественно, даже несмотря на то, что он отвык спать на мягком.

Впервые в новой жизни у Злого появилось место, которое он мог назвать домом.

4.

Христос не стал дожидаться, пока Злой придет в себя и сам явится в поисках работы.

На следующее утро после посиделок в бане с Умником прикатил сам — на большом черном джипе. Хорошо, хоть, без водителя и охраны, что было вполне ожидаемо, учитывая горячую любовь к официозу.

— Здорово, — он протянул ладонь для рукопожатия. — Не хочешь прокатиться? Город тебе покажу. Да и разговор есть.

Злой поморщился, но не от яркого света или головной боли. Страсть как не хотелось ему серьезные разговоры разговаривать — нечто из прошлой жизни подсказывало, что такие вот беседы ничем хорошим не заканчиваются.

— В чем дело? На какую тему разговор? — спросил он, с трудом разлепив пересохшие губы.

— Ну, ты же хочешь в Смоленск? — Хритос поморщился, учуяв перегар. — Вот об этом и будем говорить. А конкретно о разборке с Сафоновскими.

— Окей, — кивнул Злой. — Дай мне 15 минут. Чай будешь?

— Нет, спасибо. Воздержусь, — ответил вяземский лидер. — Я в машине.

Злой быстренько, прямо на улице, помыл лицо и шею из умывальника, что был приколочен к стене бани, и почистил зубы, терзая их щеткой так, будто полировал сапоги. Затем быстренько попил чаю и перекусил черствым печеньем с консервированными ананасами из банки.

В итоге он опоздал на пять минут, но Христа это, похоже, не взволновало.

Они тронулись, и с черепашьей скоростью поехали в центр, объезжая особо выдающиеся ямы, и подпрыгивая на ямах поменьше.

Христос, как заправский экскурсовод, сыпал всякими «Посмотрите налево, посмотрите направо», и рассказывал, где и что в Вязьме находится. Они проехали мимо пекарни, оборудованной в здании бывшей пиццерии, расположенной на той же площади, возле которой Злой плутал в свой первый день. Видели водокачку, с которой тот самый молоковоз доставлял воду в общежития. Осмотрели вокзал, где на путях стоял грузовой состав с углём, привокзальную поликлинику, где два безмерно уставших человека (мужик-фельдшер и пожилая медсестра) пытались в условиях отсутствия электричества наладить хоть какую-то медицинскую помощь. Закончили импровизированную экскурсию возле общежитий, где, похоже, никогда не прекращался праздник.

— Что скажешь?.. — спросил Христос, пристально глядя на Злого.

— А что тут скажешь? Потенциал есть, но люди у вас дурные какие-то. И ленивые. Без обид. Я уже говорил Умнику, что вам лучше бы перебираться в частный сектор. Да, удобств нет, зато зимой не померзнут, да хозяйство какое-никакое можно завести, чтоб с голоду ноги не протянуть.

— Вот! — Христос с торжествующим видом поднял вверх указательный палец. — И я о том же! Но тут, видишь ли, проблема даже не в том, что никто не хочет ничего делать, а в том, что люди хотят жить по-старому. Делают вид, будто ничего не произошло. Цепляются за трехкомнатные квартиры, газовые плиты и сливной туалет. Работать не хотят, только пьют и трахаются целыми днями. О зиме даже слушать ничего не желают, говорят, мол, ближе к зиме в частные дома переберемся, а пропитаемся консервами, их, значит, все равно куча. Они даже на блокпостах дежурить не хотят, самих себя защищать, представляешь? Ребята там днюют и ночуют, от собак отстреливаются, да от всякой швали, и никакой смены им не предвидится. Если надавит кто — конец Вязьме. Гагаринские с нами всерьез воевать не хотели, не нужно им это было, в противном случае Вязьма уже давно под Бароном бы ходила.

— И как ты при таком раскладе с Сафоновскими воевать собрался? — поинтересовался Злой.

— Воевать необязательно, — ухмыльнулся Христос. — Может быть, получится помириться. Но это вряд ли… Короче, если по-честному, то ты прав. Сафоновским мне противопоставить нечего.

— И ты мне хочешь что-то предложить… Слушай, давай начистоту. Не люблю, когда со мной играют в эти игры, — нахмурился Злой, — Я уже согласился помогать, так что не надо меня ни в чем убеждать.

— Хорошо. В таком случае для начала мне как-то нужно организовать в Вязьме жизнеспособное сообщество. Коммуну, общину, племя — называй, как хочешь. Первостепенная задача для нас — пережить зиму без голода, холода и цинги. Главное, чтобы всё это было на добровольной основе. Принуждать никого не хочу, да и не смогу — пусть живут, как хотят. Захотят — пусть тут сидят, а зимой помирают. Насильно кого-то спасать это неблагодарное дело.

Злой усмехнулся:

— Ага. Пусть живут. Ты сам-то в это веришь? Ну вот, представь такую вот ситуацию, ты, как муравей из басни, отпахал все лето, организовал общину, накопил жратвы и дров. И вот, после первых холодов, к тебе потянутся вот эти вот… Хиппи. Замерзшие, голодные, ну чисто немцы под Сталинградом. И что, ты им вот чисто по-человечески откажешь? У них ведь там не только алкашня, но еще и девчонки, и, судя по животам некоторых, еще и дети будут. Прогонишь ты их?

Христос опустил глаза.

— …И это еще не все, — продолжил Злой. — Допустим, ты их принял. Дотянешь ты до первого урожая с кучей нахлебников на шее? Не вздернет ли тебя твоя же коммуна за то, что ты столько лишних ртов принял? А если не пустишь, то не возьмут ли эти бездельники вилы, и не пойдут ли громить твоих коммунаров? Ненависть голодного к сытому — страшная штука. Я видел, я знаю. Соберутся и пойдут под покровом метели, пока твои будут по домам сидеть. По одному дому — заходить и вырезать. А женщин — наручниками к трубе, юбку задрать — и вперед, по праву победителя, да по несколько человек, попеременке. Это тоже не моя фантазия, это я тоже видел. Не думай, что, раз они сейчас все такие добрые и цивилизованные, то такими и останутся, когда замерзнут и жрать захотят. О том, пощадят ли вас, вопроса даже не возникнет. Люди звереют моментально.

Христос молчал, уставившись на спидометр так внимательно, будто на нем был написан главный ответ жизни, вселенной и всего остального. Злой тоже сидел тихо, ожидая, пока начальник Вязьмы хорошенько обдумает услышанное. За окнами кто-то пронзительно захохотал, из окна пятого этажа вылетела бутылка и разбилась об асфальт.

— Твоё прозвище говорит само за себя, — сказал, наконец, Христос.

— Не мы такие, жизнь такая, — равнодушно пожал плечами Злой. — Спасибо бы сказал. За предупреждение.

— Спасибо, — буркнул Христос. — Слушай, я сам понимаю, что ситуация сложилась непростая. Только вот откуда в наше время простоте взяться? Люди еще с ума не посходили только потому, что за старую жизнь цепляются, а ты их хочешь сразу из этого состояния выдернуть?

— А миндальничать времени нет. Я не большой специалист в сельском хозяйстве, но сдается мне, что сажать-сеять надо уже сейчас, потом поздно будет. Ты извини, я человек прямой, поэтому скажу честно: ты тут развел детский сад. Ты и сам, наверное, понимаешь, что дальше будет только хуже. Кстати, мне не совсем понятно, чего вы так в город вцепились. Собрал бы людей, переселились бы всем скопом куда-нибудь в деревню. Кругом земли непаханой — море. Пастбища, всё такое. Ну и, к тому же, — Злой усмехнулся. — В деревне не так заметно, что конец света произошел. Разве что телевизор не показывает, и электричества нет.

— Я думал об этом, — кивнул Христос. — Но решил все-таки сохранить город. Он сейчас важен как центр, вокруг которого можно начать объединять общины в деревнях.

— Да ты империалист, — присвистнул Злой.

— Не только в этом дело, — Христос пытался сделать вид, что пропустил подколку мимо ушей, но было заметно, что она его зацепила. — В городе есть какая-никакая, а инфраструктура. Те же самые дороги, хоть и хреновые, но все же лучше, чем грязь непролазная. На год их еще хватит, а там что-нибудь придумаем. Опять-таки, топливо. Газ, бензин — все под боком, хоть и не так много, как хотелось бы. Я тебе состав с углем тоже не просто так показывал. Это только кажется, что его никуда не приспособить. Я думал над тем, чтобы котельную запустить. Есть тут недалеко школа одна, у нее котельная индивидуальная. Чем не общежитие? Окна утеплить-укрепить, и жить. Правда, я опять-таки не знаю, нужно ли для котельной электричество. В него все упирается.

— Ну, тут я тебе ничего сказать не могу, это надо вдумчиво изучать матчасть. И упирается, я тебе напомню, в нежелание людей работать, а не в электричество.

— Ну да, ну да… — виновато улыбнулся Христос.

Вообще, он вел себя как-то непонятно. Если в первую встречу наезжал, угрожал и показывал собственную крутизну, то сейчас едва ли не лебезил.

— Короче! — начальник Вязьмы хлопнул по рулю ладонями. — Ты поможешь мне, я помогу тебе.

— А я все думал, когда ты к делу перейдешь? — ухмыльнулся Злой. — Выкладывай, я весь в нетерпении.

— Видение ситуации у нас похожее, так что будем работать в команде. Я соберу народ, мы перед ними выступим, скажем, что к чему. Толковые ребята у нас есть, так что мы будем не одиноки. Умника с блокпоста вытащу, еще кое-кого…

— Ну да, без группы поддержки никак. Когда собираешься?

— А ты как хочешь?

— Да чем быстрее, тем лучше. Как я понял, чем раньше мы соберем армию и пойдем громить Сафоново, тем быстрее я окажусь в Смоленске.

— Не обязательно громить, — начальник Вязьмы поднял указательный палец, — Война мне не нужна, я же Христос, а не Гитлер. Просто лучше, если мы приедем предлагать мирный договор с толпой вооруженных людей, чем просто так. Логика ясна?

— Само собой. Любой пакт о ненападении должен быть чем-то подкреплен. Значит, завтра?

— Да, давай завтра. С утра пораньше, в актовом зале школы, той, которую я тебе показывал. Кстати, это та самая школа, с собственной котельной. Наглядно покажем, что собираемся делать. Соберемся часов в одиннадцать, а там видно будет.

— Ну, тогда по рукам. Вези меня домой.

Машина, тихо зафырчав мощным мотором, тронулась с места, оставляя позади общежитие с его вечным праздником.

— Кстати, я все хотел спросить, — поинтересовался Злой. — С чего все началось? Между Вязьмой и Сафоново километров шестьдесят, а то и больше, как вы с ними умудрились поссориться?

— Да все просто, — ответил Вяземский князь, внимательно глядя на дорогу перед собой. — Мы тут, когда освоились, начали отправлять патрули в разные стороны. Разведка, значит. Вот как-то раз решили добраться до Сафонова. Собрались, едем. Всюду тишина да пустота, в селах, кстати, непонятно почему, весь народ повымер. Вроде бы здоровые должны были быть… Ну да неважно. Подъезжаем к Сафоново, и видим, что поперек трассы блокпост. Как у нас в Мясоедово — из старых машин. Интересно стало. Затормозили, постояли, в бинокли поглядели. Тишина, ни видать никого. Ну, мы потихоньку и двинулись дальше. Метров 30 проехали, как из-за баррикады выскочил какой-то тип. Форма не наша, каска, бронежилет, ствол какой-то нерусский. На «Калашников» точно не похож. Выскочил и орет что-то, из чего понятно только «Стоп!». Ну, мы остановились. Он снова орет и жестами показывает, мол, уматывайте. Пока мы стояли и кумекали, как ему сказать, что мы пришли с миром и все такое, этот козел ствол поднял и палить начал. И из-за баррикады еще несколько человек вместе с ним. Первые залпы, правда, в воздух дали, зато потом по машинам влупили. Стекла побили, двери прострелили. Хорошо, хоть, не ранили никого.

— М-да, — протянул Злой. — Интересное кино.

Христос кивнул:

— Интереснее некуда. Так что такие дела. Не соседи, а сплошное беспокойство. Что с запада, что с востока. Кстати, ты с Гагаринскими как умудрился разобраться?

— Потом как-нибудь расскажу, — пообещал Злой, скривившись от невовремя нахлынувших неприятных воспоминаний.

Они подъехали к дому. Злой попрощался за руку с Христом, еще раз повторил договоренность на завтра и отправился домой. Остаток дня он провел в хлопотах, и ничем не забивал себе голову.

5.

Зато ночью Злого мучили кошмары.

Ничего конкретного, одни неясные образы, таинственные, расплывчатые, загадочные и пугающие. Они клубились вокруг исполинскими темно-серыми тучами, зависшими в невообразимо огромном пространстве, говорили что-то на непонятном языке, угрожая и предостерегая, грозя раздавить своей массой, расплющить и смешать с пылью. Под самый конец сна Злой все-таки понял, чего от него хотели, эта мысль была проста и гениальна — он ждал подобного озарения долгие годы, но до сих пор оно на него не снисходило. И спустя миг после этого самого озарения одна из теней бросилась на него, оскалив уродливую черную пасть, в которой — Злой отчетливо это разглядел, что-то шевелилось.

Он подскочил на кровати, вскрикнув.

За окном уже светало, начинался новый день.

Злой, придя в себя, поднялся, посмотрел на часы, и потопал на кухню — попить чаю. Поспать сегодня уже явно не светило. Пока чайник грелся, Злой смотрел на пламя и думал. Каждый миг горения этого огонька истощал запас топлива, ставшего теперь бесценным. Раньше он и не задумался бы над тем, что газ и электричество — такая ценность, они были чем-то само собой разумеющимся. Да уж, человечеству предстоит пережить еще одно мрачное средневековье. Знания забудутся, техника и инфраструктура придут в негодность, топливо закончится, и придется, как встарь, жить натуральным хозяйством под началом какого-нибудь лорда. Например, Христа, имперские замашки которого были понятны и естественны, но все равно пугали.

Именно поэтому нужно и важно сохранить как можно больше из того, что есть. Каждая капля былого наследия может сэкономить десятки лет в будущем.

Чайник закипел, Злой торопливо выключил газ. Бросил в кружку щепотку чая, залил водой, насыпал сахара.

Да, трудно будет, когда продуктовые запасы старого мира подойдут к концу. Трудно, поправил Злой сам себя, но терпимо. Вместо сахара мед, вместо газа — печки. Соль… А где ее добывают-то вообще? Злой слышал только про соляные копи где-то на Украине. По-крайней мере, надписи на пачках каменной соли были на украинском языке. Город еще есть такой — Соликамск, но где он?.. Злой сидел, пил чай и хмурился. Вроде как все кажется нормальным. Но это — до поры до времени, пока вот так вот не сядешь в тишине и не задумаешься, сколько всего предстоит сделать. Горы свернуть — тьфу, мелочь. За одну жизнь всего явно не успеть, а дети уже не будут знать, что это за мир такой, и кто оставил все эти огромные дома и странные железные штуковины, гниющие повсюду. Вернее, знать-то будут, но не будут верить в то, что все это сделано руками их предков, а не какими-нибудь древними богами. И с каждым последующим поколением подобное мракобесие будет лишь укрепляться. Поэтому действительно важно, жизненно важно создать сейчас жизнеспособную общину, которая смогла бы не только выживать, но еще и копить наследие старого мира, а в перспективе — приумножить его.

Да, наверное, именно об этом и стоит сказать на тех самых дебатах в школе. Показать, как говорится, перспективы у двух кардинально различных путей развития.

Чтобы скоротать время, Злой решил почитать что-нибудь из хозяйских книг. На полках, помимо всяких женских детективов, нашлась неплохая коллекция исторических романов, приключений и классики. Особенно порадовал сборник рассказов и повестей Джека Лондона, который Злой тут же извлек с полки и погрузился в чтение «Белого безмолвия». Откуда было такое теплое отношение к Лондону и его творчеству, он не знал — память не давала никаких справок на этот счет, и это было даже хорошо. Если «безмолвие» в прошлой жизни было его любимым рассказом, то амнезия — это очень даже неплохо: можно было снова получить удовольствие от прочтения.

Увлекшись, Злой едва не опоздал, поэтому собирался второпях. Книгу на всякий случай захватил с собой, бросив на пассажирское сиденье.

К школе стянулась целая куча народа. Навскидку — человек триста.

Стояли кучками в школьном дворе, переговаривались, над чем-то смеялись. На вид — сущие оборванцы, несмотря на то, что хорошую одежду можно было достать не легко, а очень легко — зайти в ближайший магазин и порыться там. Кто-то был поддат уже с утра. Много курили. Что интересно, женщин Злой почти не видел — видимо, их решили не допускать до решения важных проблем. Вот тебе и эмансипация, и всеобщее избирательное право… Христос нашелся на втором этаже. Он вместе с Умником и еще какими-то парнями в камуфляже занял кабинет директора. Двое из них стояли при входе в актовый зал — показывали своим присутствием, что власти тут, и обо всём помнят.

Злой поздоровался, познакомился с присутствующими, и тут же забыл их прозвища.

— Не знаю, как у тебя, а у меня мандраж. — сказал Умник.

— Меня тоже потряхивает, — кивнул Злой, ощущавший неестественную и раздражающую слабость в коленях. — Публики боюсь, наверное.

— Тут дело не в выступлении, — сказал Христос как-то глухо, видать, тоже волновался. — А в том, что мы не песни туда идем петь, а важные вещи говорить. И в том, что от результатов этого вот съезда КПСС зависит наше будущее, ни больше ни меньше.

Начали не ровно в полдень, а на двадцать минут позже, чтобы наверняка дождаться тех, кто мог опаздывать. Вся команда Христа вышла из кабинета директора, и направилась по длинному коридору в актовый зал, который был забит до отказа. Христос сразу же протолкался на ближайшую к двери сцену (в противоположном конце зала находилась еще одна), а Злой с остальными остался стоять рядом, не в силах пройти дальше — толпа сбилась плотно, как в общественном транспорте в час пик. Если б не открытые настежь окна, в которые задувал свежий ветер, в зале была бы настоящая парилка.

Поднявшийся на сцену Христос помахал руками и галдёж постепенно стих, однако, еще какое-то время некоторые личности, перекрикивая самих себя, орали: «Тихо!», пытаясь, очевидно, заткнуть друг друга.

— Здорово всем! — поприветствовал присутствующих Христос. — Громко говорить не могу, поэтому давайте там потише!

— Слышь, Христос, может, на улицу переместимся? Тесно же! — выкрикнул какой-то заросший мужик, вызвав на свою голову целую бурю негодования, которая смолкала еще минуту, пока Христос снова не прикрикнул на толпу.

— Никто никуда не пойдет, это ж еще полчаса впустую! Тише там! — и, когда все замолкли, продолжил: — Короче, народ, дело в следующем… — градоначальник кратко изложил свое понимание нависшей над Вязьмой проблемы, а в конце выступления обозначил пути решения. Говорил громко, уверенно, убедительно, короткими, рублеными фразами, и Злой признал, что, при всей внешней неказистости и глупой склонности к соблюдению протокола, оратором Христос оказался хорошим. Публика его слушала, и, что более важно, понимала.

— И сейчас есть только два варианта, — сказал он, заканчивая выступление и показывая залу для наглядности два пальца. — Либо мы беремся за ум и начинаем работать для того, чтобы зажить нормальной жизнью, либо продолжаем валять дурака и зимой все дружно откидываем ласты. Да, именно так. И каждый из нас должен этот выбор сделать, отмазаться не получится. Либо одно, либо другое, потому что ситуация очень серьезная.

Кто-то в зале предложил вынести вопрос на голосование. Все загалдели, а Христос сказал:

— Не надо нам никакого голосования. Никто никого принуждать не будет. Грубо говоря, одни пойдут в одну сторону, а другие — в другую.

— Да нафига нам делиться вообще, я не понимаю? Христос, ты ерунду-то не неси, скажите ему, мужики! — бородатая личность в грязной футболке подала голос откуда-то с галерки. — Что это, значит, за отделения такие? Переживем мы зиму без всяких там… Устроил, понимаешь, тут трагедию, как я не знаю кто! Что нам, консервов не хватит? Не надо нам тут своё навязывать. Перезимуем сами, и неплохо перезимуем.

— Откуда такая уверенность? Ты, что ли, по складам лазил и высчитывал, хватит или нет? И вообще, долго на полуфабрикатах протянешь? Не взвоешь посреди зимы, картошечки не захочется? А топиться чем будешь? Отопления-то тю-тю. И превратятся ваши красивые пятиэтажки в братские могилы.

— А хотя бы и я лазил да проверял, — нахмурился мужик. — Ты следил чтоль? Я, в принципе, согласен, что надо хозяйство поднимать, да вот только сейчас-то народ баламутить нахрена?

— Да затем, что время уходит!

— Да куда оно уходит, я не понимаю?! — возмутился мужик, незаметно собравший вокруг себя группу согласных с его мнением. — Куда нам торопиться? Знаешь, ты так и скажи сразу, что Вязьму под себя подмять хочешь. Видели мы и твои посиделки в администрации, и охранника-придурка, и секретутку-вонючку, — послышались смешки. — Так что нечего нам тут тоталитаризм разводить. Сами с усами, сообразим, как и что делать.

— Вот где я сказал, что собираюсь Вязьму под себя подминать? — вздохнул Христос, закатывая глаза. — Или, раз я хоть чем-то занимаюсь, пока ты водку жрешь да по бабам ходишь, значит, я тиран и деспот? Нормальный ход! Так давай я перестану. Не буду патрули организовывать, на газовую колонку забью, водовозку перестану гонять к вам, людей на отстрел собак собирать! Давай? Вас же тогда первых перегрызут к чертовой матери. Как раз рядом с общежитием машиностроительный завод, там собак — море. Ну, или, если не собаки, то вы сами поубиваетесь, допившись до белой горячки. Ты этого хочешь?

Разразился безобразный скандал. У Христа и его оппонента нашлись защитники, зал встал на дыбы. Какая-то бабёнка стервозного вида начала верещать и непонятно на кого обзываться, но ее быстро утихомирили и вытолкали из зала. За две минуты споров голоса в зале повысились до крика. Все орали, и стопроцентно бы пошли бить друг другу морды, если бы не Злой.

Он чувствовал себя неуютно посреди всего этого бедлама, поэтому просто и без затей вынул пистолет из висящей на поясе кобуры, и выстрелил в потолок. Установилась мертвая тишина, на стрелявшем скрестились взгляды всех присутствующих. Патетику момента испортила только посыпавшаяся с потолка штукатурка. Злой взошел на сцену, встал рядом с Христом, осмотрел зал, и сказал, не в пример Христу тихо, заставляя всех находящихся в зале напряженно прислушиваться:

— Христос сказал, что никто никого не будет заставлять. Ваши мнения мы услышали. Кто с Христом — приходите завтра на перепись населения в администрацию. У тех, кто не придет, еще останется ровно месяц на то, чтобы передумать. Потом — хоть на коленях ползайте. И запомните вот еще что: миру конец. Люди вымерли, — это предложение Злой произнес веско и тяжело, как будто опустил на присутствующих в зале огромный валун. — И сейчас мы боремся не за то, чтобы пережить эту зиму, а за то, каким будет человечество. За то, что осталось от старого мира. За то, что достанется нашим детям. В наших интересах сохранить и передать как можно больше.

Злой замолчал, но тишину в зале нарушать никто не решался. Оппонент Христа что-то шептал на ухо своему соратнику.

— Все всё поняли? — спросил Христос, перехватывая инициативу. — Тогда завтра с утра начинаем перепись. Расходитесь, — он махнул рукой и первым направился к выходу.

Уже сидя в кабинете директора со своими приближенными, Христос сказал, что сам перепугался, когда Злой начал стрелять.

— Что уж говорить об этом… Как его? — спросил он.

— Космонавтом кличут, — ответил кто-то.

— …Космонавт, значит. Ну, космонавт так космонавт. А ты, Злой, хорошо сказал в конце. Веско. Люди почуяли в тебе силу, и для нас это будет очень полезно. А стрельба… — было видно, что Христа так и тянуло устроить выволочку за самодеятельность. — Да бог с ней. Может, их это в себя приведет. Встряхнет, покажет, что мир поменялся. Ты, кстати, зачем пистолет-то брал?

— Привычка, — пожал плечами Злой. — Я кобуру с пояса и не снимаю уже, без нее себя голым чувствую. К тому же, живу на окраине, там опасно. Я даже в сортир со стволом хожу.

— М-да, дела… Боевой ты у нас, — улыбнулся Христос, но опасение в глазах не пропало. — Кстати, про перепись мы не договаривались.

— Ну, надо же как-то зафиксировать свою позицию, правильно? В этом деле официоз только поможет. Менталитет у нас такой — если записали в книжечку, то все, назад дороги нет.

Присутствующие посмеялись.

— Ну что, расходимся? — спросил Злой. — Дел, вроде как на сегодня больше нет.

— Да, можешь ехать. — кивнул Христос.

— Нужна будет помощь — говори.

Злой попрощался, вышел из школы, вокруг которой все еще стоял народ, с опаской косившийся на него, сел в машину, рыкнул пару раз мотором, и поехал домой.

6.

Дебаты в школе изменили Вязьму.

Вопреки мрачным предсказаниям Злого, почти все жители поддержали инициативу Христа. Даже Космонавт, поняв, что остается в меньшинстве, предпочел не выпендриваться, и едва ли не первым пришел на местную биржу труда. Город, до того ленивый и сонный, ожил, наполнился снующими туда-сюда людьми, машинами, деловой суетой. Создавалось впечатление, будто люди только и ждали кого-то, кто придаст их деятельности направление. Христа Злой с тех пор так и не видел. Сперва тот был завален работой, а потом занят был уже Злой. На бирже труда его определили в «армию» и назначили начальником смены на Мясоедовском блокпосту: вместо Умника, который — сюрприз-сюрприз! — добровольно попросился в библиотекари, и тут же оккупировал центральную районную библиотеку, находившуюся в каком-то старинном религиозном строении. Как позже пояснил умник, это была церковь какого-то там Спаса — крепкий на вид двухэтажный каменный особняк, который от иных подобных строений отличала только необычная пристройка с башней и шпилем, которую Злой с первого взгляда принял за колокольню.

Умник кратко ввел Злого в курс дела, познакомил с будущими подчиненными, попросил слишком не лютовать, и отчалил восвояси — собирать и сортировать книги, газеты, учебники и прочее.

С людьми Злой сошелся хорошо, они были неплохими ребятами. Первое время, правда, доставали, пытались выспросить, что случилось в Гагарине, но после угрозы организовать для особо любопытных дополнительные дежурства, отстали. Жизнь постепенно входила в колею, город преображался.

Сам Злой, быстро заскучавший, по вечерам полюбил ходить в библиотеку, куда Умник окончательно переселился, оборудовав себе под спальню старую комнату отдыха сотрудников. Работы был непочатый край, но, похоже, она была только в радость. Христос выделил новоявленному библиотекарю в помощь двух человек — невзрачную девчонку и здорового мужика, с которыми он ездили по Вязьме, вламываясь в квартиры, газетные киоски, книжные магазины, и стараясь забрать оттуда как можно больше. В перспективе — всё вообще. А потом они вместе долго и вдумчиво разбирали получившуюся кучу, каталогизировали, раскладывали… В-общем, забот хватало. Умник со Злым частенько наведывались друг к другу в гости. Злой приходил попить чаю и взять что-нибудь почитать, а Умнику очень пришлась по нраву баня при доме Злого, поскольку в библиотеке помыться-постираться было негде.

В один из таких «гостевых» вечеров они сидели в читальном зале. Было уже часов десять вечера, но еще не полностью стемнело. Библиотека погрузилась в полумрак, но зажигать огонь Умник строго-настрого запрещал — боялся пожара.

— Слушай, мне, вот, интересно. — начал разговор Злой. — Давно это хотел у тебя спросить. Ты в газетах не нашел ничего?.. Ну, ты понимаешь.

— Понимаю, — кивнул в темноте Умник, вздыхая. — Мне все знакомые во главе с Христом уже плешь проели этим вопросом, только ты стесняешься. Знаешь, я хотел бы тебя порадовать, но ничего сказать не могу. Совсем. Проштудировал все газеты, которые нашел, плюс подшивка в библиотеке, вплоть до всякой бульварщины — и ничего. В мире все было относительно спокойно. Ну, насколько вообще может быть спокойно. Небольшой спад в экономике, да на Ближнем Востоке снова какая-то фигня началась, то ли арабы евреев бомбили, то ли евреи арабов…

Злой, хмурясь, слушал, а Умник продолжал:

— Но они так уже лет шестьдесят делают, и ничего. Как-то так. Никаких предпосылок.

— Да не может быть! — не выдержал Злой и перешел на повышенный тон. — Должна же быть хоть какая-то зацепка. Такие вещи с бухты-барахты не происходят. Не бывает так, что сегодня все цветет и колосится, а завтра девяносто процентов людей взяли и вымерли! Не может быть такого! — его затрясло, от недавнего спокойствия не осталось и следа.

— Полегче! Чего ты на меня-то кричишь? — с укоризной спросил Умник, — Что нашел, то и рассказываю. Знаешь, единственная статья, которая привлекла мое внимание — это про программируемые вирусы. Но газетка так себе, бульварная, на плохой бумаге, да и статья — пугало пугалом. Там на следующей странице на полном серьезе пишут, что среди нас живут инопланетяне. Так что резона верить нет. Но как рабочая гипотеза…

— Согласен, — кивнул Злой. — В принципе, идея пандемии не так уж и плоха. Но возникает слишком много вопросов. Например, как она так быстро распространилась?

— Может, это и был тот самый программируемый вирус? Его выпустили, он тихой сапой всех заразил, а потом ему дали команду «фас», — Умник пожал плечами, чего Злой в темноте почти не заметил.

— Долго пришлось бы распространяться, кто-нибудь да заметил бы. К тому же, без ответа остается вопрос — кому это надо, весь мир гробить?

— А с чего ты взял, что весь мир? Что случилось с остальным миром мы не знаем, у нас предел видимости — пятьдесят километров в обе стороны по трассе. Все остальное — «туман войны». Так что вполне может быть, что это только против России эту чуму выпустили. Не забывай, кто у нас в Сафоново окопался.

— Не согласен, — Злой решительно покачал головой. — Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как я очнулся. Не кажется ли тебе, что при варианте с вторжением, сейчас тут повсюду были бы чужие войска? Не проще было бы ввести их раньше, пока люди не опомнились и не нашли оружие? Совсем не вариант. Да и американцы ваши, к слову, тоже ломают эту гипотезу. Сидят себе в Сафоново тихонько, не дергаются. Был бы это экспедиционный корпус — он бы наши блокпосты в два счета раскатал даже без всякой техники.

— А может, что-то пошло не так, и вирус заразил не тех, кого надо?..

Злой молчал и думал, Умник ждал.

— Может. Всё может, — наконец сказал он. — Знаешь, это мы сейчас творим научную фантастику. Если бы что-то пошло не так, то всё равно в газетах были бы хоть какие-нибудь намеки. Любой войне предшествует долгий подготовительный период.

— Ну смотри, а может мутировала какая-нибудь старая и хорошо известная бактерия? Стала, например, выделять какой-то токсин…

— Ага. Мутировала. Вся. За неделю или около того. Кстати, каким числом датируются последние газеты?

— Серединой марта. Позже двадцатого числа ничего не встречал. А что?

— Да ничего… — сказал Злой, глядя в окно, на погружающуюся в темноту Вязьму. — Думаю, нам с тобой это дело не раскрыть. Тут что-то очень большое. Не нашего уровня. Однако, не буду отрицать, что идея с пандемией пока что кажется самой адекватной. Просто надо попробовать увязать все, что мы знаем, в одну гипотезу. Эпидемия, если это действительно эпидемия, а не излучение каких-нибудь рептилоидов, отсутствие тревожных сигналов в газетах, поднятая по тревоге армия, американцы в Сафоново… Я ничего не забыл?

— Забыл. У нас еще половина электроники погорела. — добавил Умник, заставив Злого подпрыгнуть в кресле.

— Вот как! И ты молчал?

— Ты не спрашивал, — Умник пожал плечами. — Мы с Христом пытались воскресить связь — для начала мобильные телефоны. Нашли специальное зарядное устройство, типа динамо-машины, вставили, крутили-крутили — и ни фига. Батареи меняли, телефоны разные пробовали — бесполезно. Компьютеры-телевизоры тоже пытались запустить, но опять безрезультатно. Не работает ничего. Ерунда какая-то получается, всякие умные гаджеты и компьютеры почти все подохли, бытовая техника — 50 на 50, а автомобильные «мозги» вроде как живы.

— Мда… Кажется, теперь я окончательно запутался, — сказал Злой, и умолк, раздумывая.

В библиотеке было темно и тихо. Тиканье настенных часов казалось почти оглушительным. Солнце уже давно опустилось за горизонт, и его последние лучи разливали огненно-рыжий свет по пушистым и легким облачкам. Лето вступало в свои права.

— Ладно, поехал я, — сказал Злой, хлопнув по подлокотникам кресла и вставая.

Умник проводил его до двери, пожал руку на прощание:

— До встречи.

Дверь закрылась, лязгнул замок. Злой отточенным до автоматизма движением передвинул кобуру так, чтобы она была под рукой, и направился к машине. Завтра ему снова предстояло заступить на дежурство, и нужно было хорошенько выспаться, а не пытаться искать причину массового и внезапного вымирания девяноста процентов людей.

7.

Дежурство прошло хорошо, но отдохнуть после него не дали. Вечером примчался посыльный от Христа и сообщил, что в городе произошло ЧП. Один из «продотрядов», собиравших по городу съестные припасы и занимавшихся их доставкой на центральный склад, почти полностью перегрызли и съели собаки.

Четыре человека сунулись в супермаркет на окраине, надеясь там чем-нибудь поживиться. Они ввалились внутрь всем скопом, шумно топоча, смеясь и перешучиваясь. Фонари включили уже внутри, и это стоило беспечным сборщикам жизни. Из темноты сперва послышалось угрожающее рычание, которое, мигом спустя, переросло в лай и превратилось в лохматые тела с оскаленными пастями, выскакивавшие из темноты. Уцелел только один человек — стоявший самым последним и успевший добежать до машины и запереться. Он пытался спасти товарищей, предпринимал попытки с оружием ворваться в здание, но всё тщетно — соваться в темноту не хотелось, да и, судя по отсутствию криков о помощи, всё было кончено.

— Их там целая стая! — рассказывал вернувшийся, держа в трясущихся руках стакан водки, который ему сунули, дабы помочь снять стресс. — Весь магазин просто кишит!

В связи с этим Христос собирал отдыхающие смены, и с утра пораньше отправлял их на зачистку того самого магазина с псами-людоедами.

Ну, надо, значит надо. Под утро Злой выпил пару кружек крепкого кофе, и, дождавшись сменщиков, отправился вместе со своими бойцами к месту сбора — самолету-памятнику МИГ-17. Там уже находились смены со всех блокпостов, Злой со товарищи прибыл самым последним. На дороге, тротуарах и площадке возле памятника стояло с десяток машин и примерно двадцать-тридцать человек.

— Да уж, солидную себе армию Христос организовал, — пробормотал Злой себе под нос.

Выдвинулись примерно через час, после того, как все вволю покурили, поболтали, и обсудили план зачистки. Народ собрался бывалый, подобная операция была далеко не первой. Собак и до этого периодически гоняли, но раньше очень не хватало людей для того, чтобы перебить всех. Зато сейчас, в связи с тем, что армию Христос расширил — просто раздолье.

— У кого нет патронов, подходи, разбирай! — памятный по южному блокпосту Виктор открыл пятую дверь своего «Шевроле Тахо», где вповалку лежали цинки. — Но у меня только пять — сорок пять!

К нему потянулся народ с автоматами и нарезными карабинами.

Злой тоже подошел и взял себе пару пачек — исключительно на всякий пожарный, так как у него самого в пассажирском отделении болталось два нетронутых цинка.

— Не жадничай, — покосился на него Виктор.

— Я не жадный, я домовитый. — ответил Злой цитатой из мультика, и отправился восвояси.

Злой потерял направление движения колонны уже через пять минут движения: слишком много поворачивали. Несмотря на то, что «Тигр» ехал вторым в колонне, возглавляемой Виктором, Злому предстояло в этом сражении стать главной ударной силой, хотя бы потому, что в у него могло разместиться и вести огонь через бойницы до девяти человек. Однако, разместили у него всего шестерых — пятеро сидели сзади, в креслах вдоль бортов, а один — на пассажирском сиденье. Все громко восхищались машиной, и Злому это очень льстило.

— Разъезжаемся! — прохрипела рация голосом Виктора, и машины, ехавшие сзади, подались в стороны на ближайшем перекрестке.

Незадолго до этого Умник получил от Христа задание — оживить хотя бы несколько раций, и, ценой нечеловеческих усилий таки сумел привести в божеский вид шесть автомобильных устройств. Злой знал, чего это стоило — он видел, как Умник и его помощник собирали из нескольких раций одну. Тогда еще родилась шутка: «Экипаж паяльника — два человека», поскольку Умник паял, а его напарник крутил динамо-машину.

План Виктора был прост, как шпала — спугнуть стаю, загнать, что называется, «на флажки», и расстрелять. Злому предстояло быть в лагере загонщиков.

По команде машины остановились. Из некоторых вышли люди, которые быстро и умело развернулись в цепь и тронулись в путь. Охота началась. Машины сигналили, люди стреляли в воздух. Те загонщики, что недавно отделились от колонны на перекрестке, тоже дали о себе знать. Стало очень шумно. Охотничьего азарта было хоть отбавляй. Из-под забора выбежала одинокая облезлая дворняга и припустила в сторону, где располагались застрельщики.

— Первая пошла! — послышался довольный голос Виктора.

На подходе к тому самому супермаркету загонщики остановились, обсуждая, что делать. Собаки не спешили выходить из здания, а выкурить их оттуда было необходимо. По рации велись оживленные переговоры.

— Может поджечь, а Вить?

— Сдурел? Мы ж так полгорода спалим!

Злой, подумав, решил, что он может помочь. Проконсультировался с Виктором насчет своей идеи, и, получив добро, выбрался из состава колонны. Он объехал головную машину, и помчался в сторону супермаркета, дав стрелкам в салоне команду приготовиться.

— Ух, щас мы им!.. — кровь бурлила, Злому было весело.

Магазин занимал весь первый этаж серой кирпичной пятиэтажной хрущобы. Окна были частично заложены кирпичом и завешены облезлыми плакатами, на которых были нарисованы всякие вкусности, призванные пробуждать у проходящих мимо людей аппетит. Вход был только один, рядом стояли три машины — ржавая газель с кузовом-тентом и два пикапа. Двери у них были открыты, в кузовах лежали какие-то ящики. Как понял Злой, транспорт принадлежал покойным продотрядовцам.

Злой подкатил ко входу, вломившись в пластиковую пристройку-«предбанник», и вышибив внутренние двери в магазин. «Тигр» заехал внутрь, а стрелок, сидевший на переднем сиденье, включил примотанный изолентой к цевью «калашникова» фонарь, просунул его в бойницу и открыл огонь по разбегающимся прочь теням. Через секунду к нему присоединились бойцы, сидящие сзади.

От стрельбы в замкнутом пространстве Злой чуть не оглох, в салоне завоняло порохом, один из сидящих в пассажирском отсеке стрелков ойкнул от того, что в него прилетела горячая гильза.

— Убегают! — прохрипела рация, — Из подвального окна! Ёлки-палки, сколько ж их там?..

— Пальни еще, давай! — крикнул Злой стрелку, а сам зарычал двигателем, как можно громче.

— Кажись, всё! Застрельщики, готовьтесь, на вас волна идет! — командовал Виктор.

«Тигр» выехал из смятой пристройки, которая окончательно обвалилась, и вернулся в строй.

— Ни хрена себе аппарат! — восхищался кто-то из пассажиров, — Протаранил, как бумажную!

Слышать такое было приятно.

Со стороны застрельщиков послышалась дружная пальба, в том числе и, как определил на слух Злой, пулеметные очереди.

— Целая спецоперация… — снова буркнул он самому себе.

— Что-о? — переспросил, улыбаясь, оглушенный стрелок, подумавший, что Злой обращается к нему.

— Ничего! Не обращай внимания! — он кивнул, улыбнувшись в ответ.

— Всё готово! — отрапортовал по рации начальник застрельщиков, — Перестреляли. Ох и до хрена ж их там было! Голов двадцать, не меньше!

— Виктор, это Злой! Здание будем зачищать?

— Да, а что? Хочешь присоединиться?

— Почему бы и нет? Я с удовольствием.

— Добро. Сейчас штурмовики соберутся, с ними пойдешь. Только под ногами не путайся.

— Да уж как-нибудь…

Штурмовики собрались через пять минут, заскучать никто не успел. Было их всего пятеро — здоровых мужиков, одетых в зимние бушлаты, ватные штаны и толстые перчатки. Перед тем, как зайти внутрь, они подняли воротники, закрывая шеи и лица, и надели строительные каски с фонариками. Этот «спецназ» хоть и выглядел странно, но все равно производил впечатление опытных вояк, знающих своё дело.

— Здорово, мужики! — подошел к ним Злой. — А можно с вами?

— А тебе зачем?

— А мне интересно, — оскалился Злой как можно дружелюбнее.

— Не, мужик. У нас своя команда… — начал, было, говорить командир штурмовиков, но его прервал незаметно подошедший Виктор.

— Возьми-возьми. Лишним не будет, — и почему-то подмигнул.

— Ну… — сказал удивленно командир. — Не будет, так не будет. Фонарь есть? — спросил он у Злого.

— Ага.

— Ну, тогда пошли. Держись сзади и не путайся под ногами.

Злой не стал строить из себя крутого и просто кивнул. В конце концов, чем дальше он от возможной опасности — тем лучше.

В здание заходили осторожно, пытаясь не сломать ноги в той мешанине пластика, которая осталась после поездки на «Тигре». Уже на подходах Злой почуял вонищу, доносившуюся изнутри. Зашли, включили фонари. От запаха заслезились глаза.

— Ни хрена себе… — выдавил Злой, стараясь дышать ртом.

— А ты думал, — хохотнул кто-то из штурмовиков.

Сейчас в магазине было пусто и тихо. Никто не рычал и не скалился, только лучи фонарей вспарывали темноту, выхватывая тошнотворные подробности собачьего быта. Кучки дерьма по углам, какие-то тряпки, банки, бутылочные осколки. Кости. Много костей.

— Человеческие, — сказал командир. — Вон черепа валяются. Дебилов кушали…

Трупы продотрядовцев нашлись рядом со входом. Они были обезображены до неузнаваемости и объедены едва ли не до костей. Кто-то из штурмовиков произнес то самое матерное слово, которое очень кратко и емко описало всё, что тут происходило. Злой был с ним полностью согласен. Магазин прошли насквозь, заглядывая в каждую щель, выискивая хоть малейшие признаки того, что из этой стаи хоть кто-то остался в живых. Не находили. Полностью прочесали зал и подсобные помещения, с особым тщанием обыскали склад, на котором можно было найти что-нибудь полезное, и нашли небольшой лаз в подвал — по неизвестной причине часть пола обвалилась, и зияла небольшой черной дырой, уводящей вниз.

— Ну обалдеть, — сказал командир. — Короче, мужики, придется нам лезть туда. Дайте знать Виктору, скажите, чтобы поставил людей возле выходов из подвала, чтоб, если кто оттуда нос высунул, то сразу же по этому носу и получил.

Посыльный убежал к Виктору с докладом, а командир повернулся к Злому, и, оглядев его, скривился:

— Извини, но в подвал я тебя не возьму. Слишком ты легко одет, если что — загрызут в два счета. Так что можешь идти.

Вернулся посыльный, доложил, что люди расставлены, и можно начинать.

Когда Злой вышел из магазина, то увидел, что люди уже окружили здание, напряженно всматриваясь — не лезет ли кто из темных щелей, однако, всё было относительно спокойно. За все время зачистки из подвала не донеслось ни единого звука. Никто так и не вылез.

— Всё чисто! — предводитель группы вышел на свет божий и помахал всем рукой. — Там только щенки были.

— Молодцы! — радировал Виктор, — Можете ехать по домам!

Злой тепло попрощался со всеми, пожал руку командиру штурмовиков, и поехал отсыпаться, успев заметив, как кто-то рисует баллончиками на стене магазина оскаленную собачью голову в профиль и пишет надпись «осторожно».

8.

— И раз… два… три… Закончили! — Злой ходил перед строем новобранцев, застывших в упоре лежа. — Встать!

Прошла всего пара дней с момента «собачьей» операции, а Злого уже ждало новое назначение. Христос лично попросил его стать инструктором Вяземской армии.

— Это получается, я у вас буду министром обороны?

— Нет, — серьезно ответил Христос. — Министром обороны у нас будет Виктор.

— Почему-то я другого не ждал, — Злой скривился.

— Не понял…

— Да ничего. Просто он какой-то агрессивный. Мы с ним не поладили еще в первый день, когда я по Вязьме катался.

— А-а. Он мне рассказывал. Но тут ты сам виноват, — Христос развел руками, — Нечего было ему память ворошить.

— Да не ворошил я, просто сказал, мол, круто, что он всё помнит.

— Ну да. А помнит он, как нашёл свою старую квартиру, а в ней два скелета в постелях — жена и сын. Круто ему?.. Короче, не о том разговор. Считай, что вы уже помирились. Пойдешь в инструкторы?

— Конечно. На блокпосту тоска смертная.

И начались у Злого совсем другие заботы. Он с первого дня нацепил на себя маску злого сержанта Хартмана и гонял новобранцев до седьмого пота в обжитой по такому случаю воинской части. К середине лета его бойцы уже приобрели вполне достойную физическую форму и сносно научились обращаться с оружием. Злой тоже воспользовался случаем подтянуть начавший, было, проявляться живот. Вояки его были бодры и жизнерадостны, как фокстерьеры.

Сейчас солдат слегка покачивало из стороны в сторону — занятие было тяжелым, нормативы Злой постоянно повышал, к тому же все усугубляла почти тридцатиградусная жара и влажность, которая была бы намного уместнее где-нибудь в экваториальных джунглях.

— Что, устали? — спросил Злой, хитро прищурившись.

— Никак нет! — гаркнули его воины.

— Вот и хорошо…

Бойцы знали, что, если посетовать на усталость, то можно схлопотать еще одну порцию упражнений, потому как «солдат всегда здоров, солдат на всё готов», да и здоровым тридцатилетним мужикам ныть о том, что ручки-ножки устали попросту стыдно. К воспитанию добровольцев Злой подходил со всей ответственностью.

— Ну, тогда хорошие новости. Сейчас у нас огневая и до послезавтрашнего утра можете быть свободны. Даю вам выходной.

Бойцы повеселели. Уйти домой на два часа раньше срока было просто отлично, учитывая, что работу по дому и прочие обязанности, типа участия в продотряде, никто не отменял — бойцы сами взвалили на себя дополнительное бремя армейской службы.

— Шагом марш на стрельбище. Сейчас привезу патроны.

Отстрелялись хорошо, никто не выбил меньше восьмерки, и это очень радовало: прогресс был налицо, особенно, если вспомнить показатели начала лета, когда «молоко» было нормой, а одна «десятка» на подразделение — праздником.

Уже после стрельб Злой стоял и болтал со своими подопечными.

— Что делать будете? — спросил он.

В этом вопросе все были едины во мнениях — сначала домой, делать дела, а вечером — развлекаться.

Люди окончательно забросили пятиэтажки и разошлись по частным домам. Сажали огороды колоссального размера, после рейдов в ближайшие заброшенные деревни разжились полуодичавшей скотиной, соскучившейся по человеческой ласке и уходу и вкалывали целыми днями. А по ночам отдыхали. Либо ходили в единственный в городе бар, где отоваривали талоны на алкоголь (Христос ввел эту систему, вдоволь намучившись с любителями заложить за воротник), либо сидели у памятника Ленину, жарили шашлыки, слушали музыку из припаркованных рядом машин и танцевали.

— Давайте с нами, тащинструктор! — предложил ему один из бойцов. — Пить не будете, так хоть прокатитесь.

— Не-ет, — протянул Злой, — Не хочу.

Его уже много раз приглашали посетить местные танцульки, но он всё отказывался, и образ жизни вёл замкнутый, предпочитая уединение и книги веселью и алкоголю.

— Да ладно вам! — загалдели солдаты. — Поехали! Раз в жизни можно и развлечься.

Можно было бы, конечно, прикрикнуть, но служебное время закончилось, все были на равных, да и обижать ребят жуть как не хотелось.

— Да… — буркнул Злой, собираясь отказать. — Развёл я у вас тут демократию… — и в этот момент понял, что в общем, ничего не имеет против. Растрястись, пообщаться с людьми, узнать, что нового в городе — всё это бы очень кстати. Пора бы перестать строить из себя нелюдимого, тем более, что Вязьма Злому понравилась, и люди тут были неплохими.

— А и хрен бы с вами, — махнул Злой рукой, солдаты одобряюще загудели. — Я тогда к Ленину поеду. Кого подвезти?..

В одиннадцать вечера Злой, весь помытый, побритый и напомаженный, в выглаженном до хруста камуфляже подкатил к памятнику, вызвав оживление одним своим появлением. В машине у него сидели шестеро солдат из числа тех, что успели напроситься поехать на «Тигре». Дневная духота спала, легкий ветерок приносил с собой прохладу. Еще не стемнело полностью, хотя солнце уже зашло. Возле памятника было полно народу, человек пятьдесят точно, и подходили еще. Кто-то успел возвести на газоне рядом несколько деревянных беседок, которые сейчас были забиты. В припаркованном рядом черном джипе громко бумкала какая-то клубная музыка. Солдаты выпрыгнули из машины, их встретили одобрительными вскриками и приветствиями. На Злого, вылезшего последним, косились больше с удивлением и неодобрением. Все помнили его феерическое выступление в школе, и на всякий случай готовились к неприятным неожиданностям. «Ну и ладно», — подумал Злой. «Пусть боятся, мне же лучше».

— Командир! Давай к нам! — махнул рукой один из его солдат. Они собрались в кучку с какими-то отдаленно знакомыми Злому людьми, и уже готовились разливать спиртное. Это было очень кстати.

«Пятьдесят грамм — и я буду образцовым экстравертом», — подумал инструктор, подходя ближе. Ему тут же сунули в руку стеклянный стакан с каким-то пойлом (Злой понюхал — это оказалась водка), и одноразовую пластиковую тарелку с несколькими кусками обугленного мяса, политого кетчупом. Оторвать бы руки мангальщику…

— Ребята, это Злой! Злой — это ребята! — по-быстрому представил боец своего инструктора. Рядом стояли две или три девушки, и одна из них томно протянула пьяненьким голосом:

— И девча-а-ата!

Злой попытался ей улыбнуться, но опять получилось больше похоже на оскал. Нужно было срочно выпить. Он поднял стакан, провозгласил тост:

— За знакомство! — и чокнулся с присутствующими.

Водка оказалась отвратительной. То ли весь качественный алкоголь уже истребили, то ли публика попалась неразборчивая. Еще стакан, потом еще, сверху — мясо.

Десять минут — и водка уже не казалась такой жуткой, да и шашлык (если кусать не уголь) был неплох. Злой знакомился с людьми, тут же забывая их имена и прозвища, кому-то улыбался, с кем-то шутил, над чьими-то шутками смеялся, иногда ловил на себе неприязненные взгляды, узнавал свежие новости, и сам что-то рассказывал.

Девушки липли к нему, и, едва ли не дрались за его внимание, мужчинам это не нравилось, но они Злого побаивались и, потому, делали вид, что им всё равно.

Алкоголя становилось всё больше, и вскоре Злой окончательно потерял себя.

— Пойдёмте танцевать! — крикнула одна из девушек, и Злого увлекли на площадку, рядом с машиной, где уже топталось человек двадцать. Девушки призывно выгибались и выглядели потрясающе — как будто не было неведомой напасти, и с миром всё было в порядке. Короткие юбки, декольте, каблуки — Злой же успел забыть, как это выглядит. Полный парад. «Могут же быть красивыми, когда захотят», — подумал Злой, вспоминая измотанных женщин, что набирали воду из молоковоза возле общежития еще несколько недель назад. Кровь бурлила, организм требовал продолжения банкета.

После очередной дозы алкоголя память отказала. Злой осознал себя лишь спустя какое-то время. Он был у себя дома, лежал в кровати. За окном уже окончательно стемнело, но в доме горели свечи. Внизу, в районе поясницы что-то происходило.

— Ого! — послышался оттуда женский голос. — Я тут слышала, что ты псих, мол, постоянно пистолет с собой носишь, а это и правда, — невидимая девушка хихикнула, ремень расстегнулся, кобура гулко стукнулась об пол. — Слушай, романтика. Свечи, все дела…

Злой лежал и смотрел в потолок. Эмоций не было — как будто шевеление в районе ширинки его совершенно не касалось. Это было очень похоже на просмотр какой-нибудь телепередачи. Злой ни черта не соображал, а девушка продолжала, не замечая, что её прекрасный принц превратился в тыкву. Говорила, хихикала, комментировала вслух свои действия. Судя по голосу, она тоже была порядочно пьяна.

— Кто бы мог подумать, что на армейских штанах столько пуговиц… Ну-ка, где там твой второй пистолет? — она громко засмеялась над собственной шуткой. — Ого! Ну и калибр, ничего себе! Застрели меня скорее!

На пол рядом с кобурой упали женские джинсы с трусиками, девушка, лица которой Злой так и не увидел, поднялась и впилась поцелуем ему в губы. Злой попытался оказать ответную любезность. Положил девушке руки на талию, пошевелил языком внутри ее рта, но, опять-таки, с ледяным спокойствием. Она его совершенно не волновала. К Злому и раньше приставали женщины, но он держался и совратить себя никому не давал. Даже несмотря на то, что шансы найти в Смоленске ту, что разбередила его сердце одним коротким воспоминанием, было почти нереально.

Действия Злого нашли очень живой отклик. Партнерша застонала, шепнула на ухо:

— Я уже готова… — затем присела на корточки, и, взяв Злого за готовый к бою «пистолет», направила его в себя.

Она любила делать также — вспомнил Злой, и в этот же миг его словно током ударило.

Он дернулся и вскочил с кровати, сбросив девушку — инстинктивно, повинуясь волне паники, прокатившейся по телу. Всего этого не должно было произойти. Он не имел права так поступать.

Злой стоял спиной к дивану, на котором пыталась придти в себя гостья, и тяжело дышал.

— Что случилось?

— Ничего… — буркнул Злой. Судорожно подтянул спущенные штаны, заправил «пистолет» в штанину, застегнулся.

— Мне уйти? — пьяный голос звучал с вызовом.

Злой очень хотел бы ответить: «Да, уматывай, и поживее», но понимал, что не имеет права. В конце концов, на дворе ночь, кругом стремительно дичающий город посреди опустевшего мира, а вести машину Злой был не в состоянии. Сознание было трезво, но тело не слушалось.

— Да куда ты пойдешь в такое время?.. — сказал он, обернувшись, и впервые получил возможность рассмотреть свою гостью. Симпатичная. Длинные прямые темные волосы. Глаза… Кажется, голубые, глядят недовольно, и, в то же время, настороженно. Смазливая мордашка, стройная фигура. Голая по пояс снизу, сидит так, что самая интимная часть тела видна во всех подробностях. Раскрытая, как бутон розы, источающая сводящий с ума женский аромат. Набухшая, влажно блестящая. После того, как Злой рассмотрел последнюю подробность, его бросило в жар и со страшной силой потянуло обратно в постель, однако, он, стиснув зубы, все-таки обуздал себя.

— Я не могу. Оставайся, ложись спать. Утром отвезу, куда скажешь.

Девица обиженно фыркнула, а Злой, отыскав куртку, вышел во двор. Сел на крыльцо, обхватив голову руками, словно пытаясь сдержать пробуждённые воспоминания. Они кружились в его голове, говорили в сотню голосов, перекрикивали друг друга, превращая мозг в многолюдный восточный базар.

Злой просидел так до рассвета — приходя в себя, собирая обрывки воспоминаний в единую картину, размышляя и ругая себя.

— Пое-ехали… Раз в жизни можно и развле-ечься… — бурчал он себе под нос, передразнивая солдат, пригласивших его на эту вечеринку, но в глубине души понимал, что ребята ни при чём. Злой сам себе злобное полено. Никто не тащил его волоком на эти посиделки, никто не вливал в глотку алкоголь, никто не заставлял тащить эту девку к себе домой. Всё произошедшее — это только его вина, и валить ее на других было бы просто нечестно.

Злой вернулся в дом, когда замёрз и решил, что достаточно обругал сам себя. Свечи почти догорели, и в их неровном свете было заметно, что гостья дрыхла без задних ног, даже не потрудившись надеть трусы, или хотя бы накрыться.

— Тьфу ты… — он стыдливо отвел глаза, стараясь не смотреть на всю эту срамоту.

Остаток ночи он провёл в кресле.

9.

Для Злого, увлёкшегося армией и уделявшего ей всё своё время, стало неожиданностью обнаружить, что в городе, оказывается, функционирует лечебница для «дебилов».

Ну, как лечебница… С виду это больше походило на тюрьму.

В «дебилов» прекратили стрелять и кидаться камнями, вместо этого их целенаправленно искали, ловили (с переменным успехом, иногда такая поимка могла закончиться переломами, либо вообще летально), и отвозили в старую больницу на окраине города, где на окнах уже предусмотрительно были установлены решетки, а двери заблаговременно заменены на стальные. Там их оставляли лежать в комнатах связанными до полной потери воли к сопротивлению и какой-либо из степеней истощения, и только потом за дело брались «специалисты». Неудивительно, что этот приют в народе окрестили психушкой. Точно так же, как Злой тренировал «мышцы» города, Умник тренировал его «мозги». Изучал в библиотеке книги и учебники по работе с умственно отсталыми, анализировал, сопоставлял. Искал методики лечения, и первыми «дебилами» в приюте занимался сам. Позже, когда Христос выделил ему в помощь людей — перешел на преподавательскую работу и углубился в исследования.

Однажды Злой зашел к в библиотеку, в то время, как он читал лекцию.

— Присядь где-нибудь, я скоро уже заканчиваю, — сказал Умник после того, как посмотрел на часы.

Было уже почти пять вечера, троица «студенток» выглядела замученной. Они сидели широким полукругом вокруг Умника, который что-то писал и рисовал маркером на небольшой белой доске. Злой попытался вникнуть в написанное, но бросил это занятие еще на стадии распознавания почерка, поэтому предпочел слушать.

— Таким образом, мы, называя наших подопечных дебилами, совершаем ошибку. То, чем они больны, по симптомам очень похоже на имбецильность. Например, их движения слишком неуклюжи и размашисты, они плохо владеют собственным телом, эмоционально нестабильны, у них большие проблемы с речью. Мои исследования сильно замедляет то, что никто не знает, что произошло. Да это и само по себе было бы интересно выяснить… Пока что мы знаем только следствие — жили люди, потом что-то случилось, и — вуаля. Выжили только молодые и безупречно здоровые, с хорошо развитым мозгом. Но при этом, мозгам как раз тоже порядочно досталось. И не только у дебилов, как вы могли бы подумать, у многих из тех, кто сохранил рассудок, тоже наблюдаются проблемы, и отсутствие памяти — это лишь один из симптомов поражения мозга. Все значительно глубже, чем кажется. Почти у всех наблюдается снижение способности к аналитическому мышлению, у всех вообще эмоциональная нестабильность, вспышки агрессии и ослабленная воля — это к вопросу о том, почему все пили и не хотели работать, пока Христос со Злым всех не встряхнули. Мы тоже, в каком-то роде имбецилы, нам просто больше повезло. То, что случилось, поразило прежде всего, — Умник открыл маркер и принялся писать на свободном участке доски, «студенты» приготовились записывать всё в тетради. — Области Брока и Вернике, отвечающие за речь, а также нервные центры, отвечающие за моторику и, главное, за интеллект. То есть, поражено всё, что делает человека человеком, и поэтому начинать работать с нашими подопечными следует с самых азов, как с младенцами. Да и они в чем-то действительно младенцы… Вопросы есть?

Вопросов не поступило.

— Тогда давайте сделаем так. Я раздам вам учебники на дом, а вы просмотрите вот этот вот… — Умник развернул книгу и показал «студенткам», — Раздел, и попробуйте уже на его основе самостоятельно разработать метод лечения. Не пугайтесь, я не заставляю вас прорабатывать все до мелочей! Особо не углубляйтесь, просто определите, с чего начнете, и в каком направлении будете двигаться, может быть, найдете какие-нибудь интересные упражнения. А завтра мы с вами все подробно рассмотрим. Всё понятно?

Студентки почти хором сказали: «Да», после чего были отпущены по домам.

— Умник-умник… — восхищенно протянул Злой, когда те скрылись за дверями. — Да ты на все руки мастер. Книжник, технарь, а теперь еще и медик-преподаватель?

— Жизнь такая пошла, — пожал он плечами, пытаясь не показать, что похвала Злого ему жуть как приятна.

— Если ты прав, и все мы были еще умнее, то мне даже страшно представить, каким гигантом мысли ты был.

Умник разом помрачнел, и Злой понял, что промахнулся с комплиментом.

— Ну… Не сказал бы.

— О как. Ты что же, все помнишь? Вроде как, в первый день ты по-другому говорил.

— Ага. — кивнул Умник, — Ну, как сказать — помню… Я не помню, я знаю. Очнулся с документами в кармане. Нашел дом, порылся в фотоальбомах и шмотках… Ничего интересного. Я знаю, как выглядела моя жена, но ни ее голоса, ни привычек — не помню. С таким же успехом я могу утверждать, то был женат на какой-нибудь модели с обложки журнала.

— Да… Ситуация, — Злой покачал головой. — И как же тебя зовут?

— Умник мне больше нравится. — улыбнулся он. — А то имя — к чему оно? Я себя даже не ассоциирую с ним. Все равно того человека больше нет. Да и какой смысл цепляться за мёртвое старое, когда можно строить новое?

— А вот это прекрасно сказано! — Злой поднял большой палец. — Прямо как будто в мою голову залез и мысли прочитал. Мне тоже больше нравится идея не возрождения старого мира, а строительства нового.

— А мне нравится твой энтузиазм. Но если закончить с мелким подхалимажем и перейти к делу, то, боюсь, строительство сопряжено с рядом проблем.

— Это с какими? — насторожился Злой.

— Ты вообще вылезаешь хоть иногда из своей казармы? — удивился Умник.

— Ну, так… Изредка, — Злой виновато улыбнулся.

— Дело в том, что мы совсем недавно провели полную инвентаризацию складов. И если с одеждой и медикаментами всё более или менее в порядке, то с продуктами полный швах. Даже с учетом огородов придется поголодать.

— Не понял, — сказал Злой, — Говорили же, что мы на одних запасах сможем всю зиму прожить.

— А вот теперь говорят, что не сможем, — скривился Умник. — У нас же еще дебилов человек пятьдесят прибавилось.

— Пятьдесят? — округлил глаза Злой. — Ничего себе! Где вы их взяли столько?

— Это еще только по городу. В деревнях рядом поищем — будет еще больше.

— Еще и по деревням собирать? Да вы точно сдурели! Мы ж с голоду перемрем!

— Ну, перемрем — не перемрем, но туго будет. Христос тут нашел несколько общин в сёлах, хочет с ними торговать. Топливо, запчасти для тракторов и одежду менять на еду. Вот только они курс ломят, черти… Да и тех же реабилитированных дебилов можно работать заставлять, Христос первую партию уже по домам распределил. В качестве батраков.

— Да здравствует рабовладельческий строй, — Злой скривился так, как будто съел лимон. — Светлое будущее всего человечества.

— А что ты предлагаешь? Просто так их кормить, из чувства долга? — удивился Умник. — Может, еще и в задницу целовать? Мы сейчас не в том состоянии, чтобы…

— Эй-эй-эй! — Злой примирительно поднял руки. — Спокойно! Я сам сторонник максимальной пользы от каждого члена общества. Сам вкалываю не покладая рук, ног и автомата.

Умник тряхнул головой:

— Прости, нервы. Просто как-то не хочется, чтобы все это оказалось впустую. Мы тут, понимаешь, и библиотеку, и приют, и армию организовали, и вообще всё правильно сделали, но пришла зима и мы все дружно передохли с голоду… Кстати, о личной полезности. Ты сам-то зимой что жрать будешь?

— Ну, у меня есть огород…

— А время на него?

Злой покачал головой:

— Да какое тут время… К тому же я не разбираюсь в этом ни хрена. Инструкцию прочитал, конечно, но опыта катастрофически не хватает.

— Вот! — Умник поднял вверх указательный палец. — И у меня то же самое. Всё сорняками заросло, а ухаживать некогда.

— Ты хочешь что-то предложить? — Злой вопросительно поднял бровь.

— Ага. Хочу, чтобы каждый занимался своим делом. Чтобы те, у кого не хватает мозгов на что-нибудь полезное, кормили тех, у кого хватает. Иначе получается маразм. Вот работаю я, значит, на благо всего прогрессивного человечества, а зимой буду лапу сосать? Нехорошо. Да и в итоге занятие двумя делами сразу отнимает кучу времени, и не дает добиться результатов ни в одном. Короче, те самые пресловутые два зайца. Я скоро буду говорить с Христом на эту тему, поддержишь меня?

— Я-то поддержу, а вот народ не забунтует?

— Не-ет, что ты. — засмеялся Умник. — После того, как мы запасы посчитали, Христа все чуть ли не боготворят. Он же нас спас всех, всё предвидел, направил на путь истинный. Великий Кормчий, — он усмехнулся. — Скоро будут за ним ходить и записывать, а потом книжку с цитатами тиснут.

Злой посмеялся.

— Тогда можешь передать Кормчему, что я с тобой.

Они уже вышли из библиотеки, сели в машину Злого и собрались ехать к нему в баню, как вдруг увидели нечто необычное. По центру города, подпрыгивая на ухабах, мчался джип и вовсю сигналил. Взмыленный водитель, кричал выбегающим из домов людям:

— Американцы! В Андрейково! Блокпост атакуют! Все в ружье, нужна помощь!

Злой и Умник, услышав это, переглянулись.

— Я туда поеду! Выходи из машины! — приказал Злой, но Умник возмутился:

— С чего это?

— У тебя одна такая голова на всю Вязьму, если ее прострелят, некому будет заменить, — раздражённо бросил Злой, чувствуя, как бесценное время тратится на пустую болтовню. — Вылезай! Ну!

— Никуда я не полезу! — отрезал Умник. — Машина у тебя бронированная, ничего мне не сделается. Да и если блокпост падет, американцы мою умную голову так и так открутят. Как приверженцу старого режима. Ехай давай, буду твоим бортстрелком.

Злой, буркнув: «Ну и хрен с тобой, потом не обижайся», вдавил газ в пол, и через пару минут тряски на ухабах был на блокпосту. Вопреки ожиданиям там был вовсе не Сталинград: несколько охранников, прячась за укрытиями и танком, вяло перестреливались с кем-то, кто прятался за стоявшими на дороге машинами. Причем, машины были обычные, гражданские, а не какие-нибудь крутые «хамви». Впрочем, нет, один «хаммер» все же наличествовал, но это была гражданская модификация.

— Жиденько что-то, — процедил Злой сквозь зубы. — Не похоже как-то на полномасштабное вторжение. Умник кивнул.

«Тигр» лихо подкатил к бойцам, прячущимся за танком, словив очередь в левый борт. После первых попаданий Умник вскрикнул и сжался на сиденье так, что стало удивительно — как взрослый человек может так компактно сложиться.

— А я, между прочим, предлагал остаться, — пробурчал Злой недовольно. Автоматные пули «тигру» были не страшны, поэтому он даже ухом не повёл. Вот были бы у нападающих РПГ — был бы совсем другой разговор.

— Из танка жахнуть не пробовали? — спросил Злой, подъехав к бойцам, прячущимся за Т-72, и приоткрыв окно.

— Да он же дохлый! — прокричал бледный бородач в омоновском камуфляже. — Ни снарядов, ни горючки! Как вон та «тридцатьчетверка»! — боец указал на Т-34, памятник, стоявший на въезде в город. У солдата, с которым говорил Злой, и его соратников в глазах застыла паника. Они впервые оказались под настоящим обстрелом, и инструктор вполне понимал их чувства. Когда пули свистят над головой, то будь ты хоть трижды здоровый амбал — всё равно страшно. Надо было как можно скорее приводить их в чувство, а то разбегутся.

— Бар-рдак! — рявкнул Злой, нацепив на себя маску злого командира, и сделав зарубку в памяти на будущее — танк надо привести в порядок. — Прекратить панику! Всё под контролем! У них тяжелого оружия нет? Гранатометов, там, или еще чего?

— Нет, вроде! — подал плечами боец. Бледность у него быстро спала, сказалось присутствие командира и усиление огневой мощи. Ничто так не побеждает растерянность и панику, как чёткие приказы, произнесённые громким голосом.

— Тогда прикройте, я выезжаю! Прижимайте их огнем, пока я ближе не подобрался! Патроны не жалейте.

— Есть! — паника прекратилась. Защитники блокпоста получили приказ и уверились в том, что всё будет хорошо. Эту бы уверенность еще и Злому… Воины нехотя высунулись из-за укрытий, и принялись стрелять по машинам. Выстрелы оттуда прекратились, американцы попрятались.

Злой нервничал, проезжая сквозь «змейку» из бетонных плит. Медленно, очень медленно! Только бы бойцы оказались правы, и у нападающих не было гранатометов… Умник взял автомат у Злого, зарядил его, и сидел с чрезвычайно воинственным видом. После того, как «тигр» выехал на трассу, его заметили, по машине забарабанили пули. Злой видел, как мелко трясется его напарник. Он готов был поспорить, что тот сейчас испытывает лишь одно желание — забиться под сиденье.

— Сейчас я развернусь к ним твоей стороной! Приготовься стрелять! — крикнул Злой Умнику, который сжимал автомат побелевшими пальцами.

— Ага! — ответил ему напарник, едва не дав петуха голосом от волнения.

«Тигр» рванулся вперед, взвизгнул покрышками, и, оставив на асфальте черные следы, развернулся к нападающим. Умник уже был готов. Закричав, он нажал на спуск, и высадил первый магазин за несколько секунд, нашпиговав ближайшую машину свинцом. Злой оглох даже несмотря на то, что предусмотрительно открыл рот. За машинами началось какое-то шевеление. К тому моменту, как Умник перезарядил магазин (а в силу неопытности и волнения он это делал чрезвычайно медленно), и изготовился к стрельбе, нападающие разбежались по машинам и тронулись с места, оставив одну из машин — тот джип, который расстрелял Умник. В сторону «тигра» никто не стрелял, очевидно, нападающие поняли, что никакого вреда бронированной машине нанести они не смогут. Умник дал прощальную очередь, но ни в кого не попал — пули ушли в белый свет, как в копеечку. Его колотило от адреналина, а сам Злой заметил, что весь взмок. Оказывается, ему тоже было страшно.

— Мы поедем за ними? — спросил Умник, глядя бешеными глазами, в которых читалась едва сдерживаемая истерика.

— Нет. А вдруг там засада?.. Эй! — он потряс Умника за плечи, тот дёрнулся как от удара. — Мы отбились! Всё в порядке, ты жив! — Злой нервно засмеялся, заставив напарника пару секунд спустя также зайтись в истерическом хохоте. — Мы справились! И никто твою умную башку не прострелил!

10.

Не успели стихнуть выстрелы, а Христос уже собрал на совещание всех ответственных лиц. Злого тоже вызвали, и он, бегло осмотрев поле битвы и забрав кое-какие вещи в качестве улик, помчался в администрацию.

В кабинете за длинным столом, памятным Злому по его прошлому визиту, разместился весь цвет города. Был тут Виктор, напряженно постукивавший по столу пальцами, было еще человек пять незнакомых заместителей Христа по разным вопросам и, разумеется, сам вяземский князь. Бледный, как полотно, трясущийся, находящийся на грани истерики, он не сидел в кресле, а дергаными шагами нарезал круги по кабинету и выслушивал доклады, которые сводились к «всё нормально, волноваться не о чем». Когда вошли Злой с Умником, он встретил их каким-то непонятным звуком — то ли вскрик, то ли стон. Стало понятно, что их он ждал давно, а остальных «министров» опрашивал просто для того, чтобы занять время.

— Садитесь, рассказывайте! — резко бросил он взмыленному Злому и всё еще изредка хихикавшему Умнику, а сам, плюхнувшись в кресло и опершись локтями о столешницу, подался вперед, сверкая зелеными глазами на бледном лице.

Злой подробно пересказал всё, что видел, и выложил на стол улики — гильзу калибра пять-сорок пять, и пластиковую — от охотничьего ружья.

— Какие-то неправильные у вас американцы, — сказал он. — Вы же говорили, что у них пушки крутые и сами они выглядят, как спецназ. Только что-то никакого спецназа я там не увидел. Какая-то банда колхозников с ружьями.

— Так может это и не сафоновские были, — подал голос Виктор, — Мало ли всякой швали по дорогам может кататься? Может, и правда какие-нибудь колхозники выехали из села пограбить — и на наших напоролись, не ждали, что им сопротивление окажут.

— Ну, может и так, — пожал плечами Злой.

— Вы мне лучше скажите… — голос Христа можно было намазывать на хлеб вместо повидла. — Почему наши бойцы не смогли сами контратаковать и отбиться от этих, как вы говорите, колхозников?.. Почему танк не приведен в боевую готовность, хотя он в рабочем состоянии? Почему наши солдаты прячутся, паникуют и зовут на помощь, а не воюют? Что это вообще такое, мать вашу?! — заорал он вдруг, не сдержавшись.

Виктор открыл рот, для того, чтобы попытаться что-то объяснить, но Христос взмахом руки велел ему умолкнуть.

— Тихо! Я не желаю слушать ваши оправдания!.. — голос Христа повысился до визга.

Он закрыл лицо ладонями и просидел так где-то с полминуты, пытаясь успокоиться и остыть. Затем, наконец, сказал:

— Так, Витя! — министр обороны подался вперед, приготовившись слушать. — Чтоб танк работал. Заправь, забей боезапас, подготовь экипаж…

— Боезапас ладно, но как я экипаж-то подготовлю? Я даже не знаю, с какой стороны к этой хреновине подходить!

— Мне это неинтересно! — грубо оборвал его Христос. — Давай, напряги извилину, а то, что-то я погляжу, армия у нас, вроде как и есть, но, в то же время, вроде как и нет. Фигня какая-то получается! Так, Злой, теперь ты.

Он молча кивнул.

— От инструкторства ты отстранен. Подожди! — поднял Христос ладонь, увидев, что Злой возмущён и явно хочет сказать что-то нецензурное. — Сегодняшний инцидент ни при чём. Я и так собирался дать тебе другое задание, так что расслабься. Займешься снабжением армии. В Вязьме, конечно, маловато армейского барахла, но ты уж как-нибудь вывернись…

— В Вязьме мало, — подал голос Умник. — Но есть же и другие места.

— Например?.. — перевел на него взгляд Христос, — А, ты говоришь о…

— Да-да, — перебил Умник. — О той самой колонне.

— Далеко. Сложно, — покачал головой Христос, подумав. — Да и опасно. Там же месиво. Затор страшенный. Как ты оттуда что-то извлечешь?

— Если с умом подойти — ничего сложного, — отмахнулся Умник. — Я долго думал, у меня уже есть приблизительный план. Нам потребуется пара-тройка тягачей, охрана и какой-нибудь транспорт. И то — только на первых порах. Там же много уцелевшей техники, что-то можно и так перегнать. Главное завестись.

Христос раздумывал, постукивая пальцами по столу.

— Да всё в порядке будет, — не сдержался Умник. — Дело верное. Зато если колонну эту выпотрошим — озолотимся.

— Ну смотри сам тогда, я тебя за язык не тянул. Поступаешь в распоряжение Злого. Реквизируйте всё, что вам потребуется, но в разумных пределах. Кстати, останься после совещания, вопрос будет по твоим… — он помедлил, подбирая слово, — пациентам…

В течение следующих пяти дней Умник вместе со Злым собирали экспедицию к погибшей колонне.

Они, как ужаленные, носились по городу, выпрашивая технику и собирая людей, и, в итоге, нашли достаточное количество авантюристов. Выезжали утром шестого дня, на рассвете. Колонна собралась не очень большая — две газели, Камаз-тягач и пара джипов — «тигр» Злого, и чёрный GMC. Ехали не торопясь и как следует глядя по сторонам. Злой вызвался вести колонну, и ехал впереди, метрах в трехстах. Умник сидел рядом с ним на пассажирском сиденье, вцепившись в укороченный «калашников», и показывал дорогу.

Проблем не возникало. На конвой никто не нападал, заторов не было. Пару раз только мелькали на обочинах лисы, да перебежал через дорогу лось.

— Дичает земля… А зверьё — это хорошо. Зверьё — это мясо. На охоту надо будет сходить. Ты как? — спросил Умник. Злой буркнул «ага», и больше за всю дорогу не проронил ни слова, поскольку очень тяжело переносил ранние подъемы, и жутко хотел спать. Глаза закрывались сами собой. До места добрались часа через три.

— Вот сейчас оно и будет… — предупредил Умник. — За поворотом. Ты только не пугайся.

Дорогу в этом месте с обеих сторон обступал густой лес, а в кюветах стояла вода, в которой рос густой кустарник и камыш. Злой повернул руль и остолбенел от открывшейся ему картины. Дороги более не существовало. Была лишь мешанина из искорёженного металла, в которой было трудно различить, где заканчивалась одна машина и начиналась другая. Обочины, кюветы, сама дорога — все это было скрыто под слоем железа, стекла и брезента, а дальше, в центре колонны, в земле зияла огромная воронка, тоже заполненная всяким металлическим хламом, водой и грязью.

— М-да-а-а… — протянул Злой и присвистнул. Проехать тут и правда было невозможно, — Впечатляет.

— Вот тут наша часть и лежит. — сказал Умник, — Ну что, осматриваемся, и за работу?

Водитель Камаза, не бывавший тут раньше, долго осматривал затор, чесал в затылке и тихонько матерился.

— Ладно, мужики! — сказал Злой, которому надоело ждать, пока рабочие вдоволь наговорятся и поделятся впечатлениями. — Глаза боятся, а руки делают. Давайте приступать.

Приступили. Первым делом откатили в сторону пару «уралов», облазили их сверху донизу, нашли в кузове одного из них ящики с патронами.

— О! — довольно потирал руки Умник. — Я же говорил, что стоит сюда съездить! Да тут боезапаса хватит на небольшую войну!

Водителей сначала хотели похоронить, но потом прикинули, сколько всего в колонне мертвых солдат, и поняли, что тут на пару недель работы только могильщиками. Посему, тела сбросили в наспех вырытую трашнею. Солдатики уже успели мумифицироваться и не воняли, зато в кабинах стоял ужасный запах мертвечины. Впрочем, это не было проблемой — главное, что «Уралы» были исправны и их даже удалось завести. Двоих человек из конвоя отправили отгонять машины в Вязьму, а остальные продолжили разбирать затор в поисках полезностей. Колонна казалась бескрайней. На исходе первого дня вытащили еще несколько транспортов, из которых всего один оказался в состоянии добраться до Вязьмы своим ходом.

Жилой лагерь разбили рядом с колонной, и первой же ночью пожалели об этом — в лесу кто-то так завывал, что кровь стыла в жилах, поэтому, посовещавшись, предпочли спать в машинах, а не ставить палатки.

Работали споро, но особо не торопясь, несмотря на приходящие из Вязьмы приказы об ускорении процесса. Впрочем, на третий день эти приказы прекратили поступать, поскольку Христос, увидев, сколько всякого барахла понавезли в Вязьму, впал в натуральный экстаз.

Имущества и правда было очень много. Оружие, боеприпасы, одежда, сухпайки и консервы, автотранспорт, ГСМ, даже (чему Злой был особенно рад) несколько дизельных генераторов: колонна была настоящим Клондайком. Кроме того, до Вязьмы дотащили три БТР-80, и значение этого приобретения в свете будущей войны было трудно переоценить.

В один из вечеров у костра сидели замученные за день и заросшие бородами Злой и Умник, ужинали и беседовали. Было прохладно, мучило комарьё, и очень хотелось помыться: всё тело ужасно зудело от липкой грязи.

— Я вот что думаю… — сказал Злой. — Видно, что колонну накрыло одним махом. Это подтверждает гипотезу, что всё это, — Злой обвел взглядом окружающее. — Не чья-то длительная подрывная работа, а именно атака, короткая и жесткая.

Умник кивнул:

— Это больше всего похоже даже не на вирус, а на какой-то импульс, который выжег электронику и человеческие мозги.

— Выжигатель мозгов… Что-то это мне напоминает. — Злой никак не мог вспомнить, — А, кажется, игра такая была. Про Чернобыль.

— Не играл. Я вообще не знаю, как с компьютером обращаться. А возвращаясь к теме выжигателя… Ты не обратил внимание на то, что мы все очнулись хрен знает где, только не у себя дома? Без личных вещей, документов и прочего.

— Да нет как-то… — Злой заинтересованно посмотрел на Умника. — А что, у тебя есть идеи?

— Да нет, никаких вообще-то. — смутился тот, — Просто подробность интересная. Такое ощущение, будто мы знали, что будет этот самый импульс и бежали куда попало. Либо, — Умник поднял вверх указательный палец. — Импульсов было минимум два. После первого мы либо паниковали, либо были слишком безмозглыми для того, чтобы захватить с собой что-то личное, а потом грянул второй — поэтому события после первого Импульса мы не помним.

Злой одобрительно покачал головой.

— Ну да, это может многое объяснить. Поднятые по тревоге войска, возникший из ниоткуда блокпост... Идея интересная, но остается открытым вопрос, кому это надо было? Рептилоидам? Да и что это за излучение такое?.. Какая-то прям научная фантастика, — горькая усмешка.

— Может, нейтронная бомба? — почему-то перейдя на шепот спросил Умник.

— Может и она. А может быть, корова, а может быть, собака... Ай, ну его к черту. Я, честно говоря, слишком устал для того, чтобы о чем-то таком думать, прости. Да и как-то раздражает это. Что случилось — никто не знает, всё основывается на догадках и фантазиях, а уж в этом человеческие мозги себе равных не знают… Запугаем друг друга до полусмерти. А самое-самое отвратное в этом, — Злой покосился на рабочих и придвинулся у Умнику, чтобы никто не услышал. — То, что всё может повториться. И всё будет совсем по другому...

Некоторое время они сидели молча, отгоняя комаров, поглощая тушенку из банок и глядя на огонь. Затем Умник пробубнил что-то себе под нос, и Злой переспросил, думая, что это было адресовано ему:

— Что? Ты что-то сказал?

— А? — Умник оторвался от созерцания костра. — Да нет, ничего… Я тут вспоминал кое-что. Люди часто пытались представить, каким окажется конец света. У меня в библиотеке есть специальная полка посвященная этому, — он улыбнулся. — Можешь зайти почитать, это сейчас смотрится смешнее любой сатиры. Так вот, там везде всё очень красиво и насыщенно. Мутанты, мистика, пафос и превозмогание, размышления о вечном, жизнь в новом мире, полном опасностей… А в реальности всё получилось как-то совсем уж блекло и скучно. Никакого тебе пафоса, никаких мутантов, никакой мистики.

— Ну а что ж ты хотел? — ответил Злой. — Жизнь — это не игра и не книга. А реальность — штука по умолчанию скучная. Да и вообще, чем тебе наша работа не превозмогание? Отстреливаться от мутантов любой дурак сможет, тут мозгов много не надо — хватит рефлексов. А вот пахать целыми днями не за страх, а за совесть на благо целого города — это не каждый согласится.

Умник ничего на это не ответил.

Прошла неделя с момента начала операции, и колонна была разобрана до воронки. Тягачи напрягались, рычали двигателями, но так и не смогли вытащить из дыры ничего ценного — разбитые транспорта были чуть ли не узлом завязаны, и Злой решил — хватит. В финальном порыве жадности, он и его люди скрутили с оставшейся техники всё, что могло откручиваться, и отправились восвояси, чрезвычайно довольные собой. Также Злой и Умник часами лазили по завалам, пытаясь отыскать документы или приказы, которые могли бы ответить на вопрос, зачем вообще часть сорвали с места и отправили к черту на рога, однако, ничего найти так и не удалось.

11.

Дебилов забрили в армию.

Вернувшийся из экспедиции Злой заглянул по старой памяти в воинскую часть, и застал там Виктора с целым взводом новобранцев. Он находился на стадионе — сидел, взгромоздившись на брусья, и меланхолично смотрел, как по беговой дорожке, вывалив языки и поднимая тучи пыли носятся дебилы.

— Привет! —подошел Злой, улыбаясь. — Ты что ж это, подсидел меня, негодяй?

Новоиспеченный инструктор спрыгнул с брусьев и пожал протянутую руку.

— Ну… Что-то вроде, — улыбнулся он в ответ.

— Как подопечные? — кивнул Злой в сторону беговой дорожки.

— Ой, тупы-ые, — с искренним раздражением протянул Виктор. — Пока объяснишь, что тебе от них надо, трижды захочешь пристрелить.

— Так чего ж их тренируют, а не нормальных? — удивился Злой. — От них и толку больше.

— Да где ж ты столько нормальных возьмешь? — с какой-то неясной тоской спросил Виктор. — Нас-то всего-ничего. Работать кто будет?.. И без того люди недовольны тем, что им надо будет содержать армию, городскую администрацию, Умника с его учёной бандой, приют и далее по списку. После того нападения, конечно, поутихли, поняли, что армия не груши околачивает, но вот надолго ли?.. К тому же, есть и плюсы, — Виктор кивнул в сторону бегунов. — Эти дурни, хоть и тупые, но послушные. Смотрю на них и понимаю — их после должной дрессировки хоть в атаку на пулемет посылай, пойдут не думая.

— И не жалко тебе будет их на пулеметы посылать? — спросил Злой. Нет, он вовсе не испытывал к дебилам теплых чувств, в конце концов, он даже убивал их, когда они угрожали его жизни. Но сейчас, одомашненные и прирученные, они не казались ему агрессивными монстрами. Наоборот, Злой видел в них несчастных людей, которых случай отбросил в развитии до состояния детей, и удастся ли им снова достичь былого уровня — очень большой вопрос. «А, впрочем, нет никакого вопроса», — одернул Злой сам себя. Не получится. Былого уровня им не достичь даже при большом старании Умника — повреждения, судя по всему, необратимы. В их мозгах что-то перегорело, как в бытовой технике, вот только если железяки можно было, хоть и с трудом, восстановить путем замещения испорченных частей, то к людям в голову не залезешь, и запасные мозги не вставишь…

— Жалко? — искренне удивился Виктор. — Да как-то нет. Мне было бы жальче нормальных людей на пулеметы посылать. Что это с тобой? — улыбнулся он настороженно. — Крутой парень заделался гуманистом?

— А может, я и был таким? — оскалился Злой. — Просто жизнь вынудила стать крутым парнем. Не слушай меня, ты прав. Нормальных людей и правда на пулеметы жальче посылать.

— Вот и хорошо, — кивнул министр обороны. — А то я уже испугался, что ты этот мусор пожалел.

Злой скривился от слова «мусор», но ничего не сказал. Постоял еще немного, болтая с Виктором и слушая, как тот орет на бойцов.

— Шире шаг, обезьяны! В норматив не уложитесь, жрать не дам!..

«Курсанты» послушно ускорялись, хотя, было очевидно, что им это стоило огромных усилий.

— Вот видишь, — сказал Виктор со смешком. — Я же говорил, что они послушные.

Время шло. Июль закончился, по утрам в полях стояли густые молочно-белые туманы. Дебилов в городе становилось всё больше, а это значит, что в армии прибавилось пушечного мяса, да и на полях-огородах ситуация с нехваткой рабочих рук стала хоть немного, но выправляться. Обязанности интенданта были выполнены, и Злой откровенно скучал. Пару раз выбирался с поисковыми отрядами за город, где отлавливал по лесам одичавших «дебилов», ходил с Умником на охоту и рыбалку. Всё также посещал по вечерам в библиотеку и устраивал посиделки в бане. Со скуки частенько проводил время на блокпосту у Андрейково, где хохотал, наблюдая, как его старые подопечные учатся, с какой стороны подходить к танку. Попытки были смешными и неуклюжими, но лишь на первых порах. Виктор всё-таки ухитрился разжиться боезапасом, и теперь грозная машина была полностью готова давить и сокрушать. Правда, ходовая была изношена, но в этом не было ничего страшного, всё равно кататься никто не собирался: даже механику-водителю рассказывали лишь теорию, почерпнутую из учебников. Все привыкли к чисто охранной функции танка, и использовать его как-нибудь иначе не были намерены. Позже это время Злой будет вспоминать, как самое беспечное в его новой жизни.

Всё удовольствие прекратил Христос, у которого было новое задание. Он вызвал Злого рано утром, велел секретарше никого не подпускать к кабинету, отослал служанку-«дебилку» подальше, и заперся. Затем сел, но не в своё любимое кресло, а рядом, на стул, чем гостя весьма озадачил.

— У нас завелся шпион, — выложил он прямо и без обиняков.

Злой лишь округлил глаза:

— Ни фига себе… — начал он, но Христос его прервал.

— Тише! — прошипел он, — Даже у стен есть уши!

Он вёл себя чересчур странно, производил впечатление параноика. Нападение на блокпост на него так повлияло, что ли?.. Злой обвел кабинет в поисках чего-нибудь вроде шапочки из фольги.

— С чего ты взял? — поинтересовался он шёпотом, чтобы не нервировать хозяина кабинета.

— Ну смотри… — начал рассказывать Христос. — У меня появились подозрения потому, что никто на нас больше не нападал. Я бы так и сделал — если напрямую уничтожить не удалось, то начал бы вести подрывную деятельность против лидеров. Так оно и случилось. Кто-то у нас... Ну ты понял. Виктор говорил, что у него патроны пропали, из поликлиники лекарства вытащили. Еще мне докладывали, что народ становится недоволен, значит, его кто-то баламутит! Они хотят развалить Вязьму изнутри, а потом взять, — произнеся последнее слово Христос крепко и резко сжал кулак перед носом Злого, отчего тот дёрнулся.

— Кто «они»? — удивленно спросил Злой. Поведение начальника Вязьмы теперь казалось не просто странным, а еще и пугающим.

— Американцы! Чего ты как дурак? Кому еще это на руку? Короче, даю тебе новое задание — узнай, кто у нас предатель и выведи его на чистую воду. А я тебя озолочу! Только помни главное — никому не верь! Никому!

Злой выходил из кабинета Вяземского начальника со стойким ощущением, что тот сошел с ума. Перенервничал во время нападения, вот и поехал крышей. Секретарша в приемной администрации, как обычно, начала строить Злому глазки и демонстрировать белые трусики под ультракороткой юбкой, но объекту ее вожделения сейчас было не до того. Задание, конечно, было бредовым, да и то, как Христос о нём говорил, наталкивало на определенные мысли, но отмахиваться так сразу не стоило. Нужно было хотя бы проверить догадки.

С этой целью он и поехал к Умнику. Конечно, Христос сказал никому не верить, но… Это же Умник, в конце концов! Тот самый, который был в Вязьме с самого начала, трясся от страха на сиденье «Тигра» и стрелял в нападавших на блокпосту. Один из людей, поднимавших город. Если бы он хотел, чтобы Вязьму захватили, то ему было бы достаточно просто сидеть, сложа руки.

Умник был найден в библиотеке. Ходил с исписанной тетрадкой между стеллажами и что-то искал на полках.

— Здорово! Что ищешь?

— Да так… Медицинскую литературу. А что?

— У тебя в последнее время никто не брал какую-нибудь «Революцию для чайников»? — спросил Злой, усмехнувшись.

Умник задумался:

— Да вроде, нет.

— Не понял, — удивился Злой. — Что, действительно есть такая книга?

— Нет, я просто перебирал в памяти кто и что у меня брал. Хм… — Умник пристально посмотрел на собеседника. — Ты к чему-то клонишь?

— Еще как клоню. Мне поручили найти шпиона, — Злой вкратце пересказал то, что произошло в кабинете Христа, сделав упор на то, как тот себя вел.

Умник ушел в глубокие раздумья.

— Ну вот смотри… — сказал он. — Даже если Христос и параноик, никто не отменял того, что кто-то и правда может захотеть организовать тут революцию. Да и, к тому же, тогда, в школе, было достаточно недовольных. Я на все сто процентов уверен, что от раскола нас тогда спас только твой пистолет. И, в связи с тем, что Христос провел реформу, ввёл налоги… Возможно, это не шпионаж извне, а просто кто-то хочет убрать Христа и перестать работать на Вяземскую верхушку. Сиречь, на нас с тобой.

— То есть, ты подозреваешь…

— Ну конечно. А кто еще? Вокруг него тогда все скучковались. Это только потом он сделал вид, что не при делах, и стал белым и пушистым. Я уверен, что это Космонавт воду мутит. А даже если и не он, то последить за ним стоит. Если заговор — не плод воображения Христа, то в стороне он точно не остался.

— Блин, завидую я твоей голове… — восхищенно сказал Злой. — У тебя ж там, наверное, мозг не помещается, аж выпирает.

— Ты уже говорил, спасибо, — засмеялся Умник. — Следи за Космонавтом, и будет тебе счастье.

Сказать оказалось проще, чем сделать. Злой никогда ничем подобным не занимался, поэтому учиться пришлось по ходу дела. Ему пришлось долго выискивать место, с которого можно было незаметно для окружающих вести слежку, днями и ночами торчать на крыше девятиэтажки, разглядывая дом Космонавта и прилегающий участок в бинокль и прибор ночного видения, и отлучаться по нужде только в самом крайнем случае. У него, разумеется, был сменщик — один из бывших курсантов, костлявый мужик, которого прозвали Кощей. С ним они провели неделю, не слезая с крыши, но не нашли никаких доказательств хоть малейшей неблагонадежности Космонавта. Он вел себя как все — пахал на огородах (своём и двух соседских, расположенных на участках пустующих домов), ухаживал за скотом, работал по дому. Злой уже думал снимать слежку, когда тот все-таки прокололся.

Поздно вечером, когда уже стемнело, к дому Космонавта в режиме «стелс» (с выключенными фарами) подъехала машина, из которой, озираясь, вышел мужичок с увесистым на вид свертком. Всё произошло очень быстро. Мужик постучал, Космонавт вышел из дома, открыл калитку, забрал свёрток, и снова скрылся, после чего посыльный уехал, так и не включив фар. Свет в доме Космонавта не горел.

— Пошли! — коротко сказал Злой Кощею. Они похватали автоматы и галопом побежали вниз по лестнице. По пути Злой передал по рации условный сигнал Христу. Вяземский князь оказался прав и теперь было ужасно стыдно за подозрения в психическом расстройстве.

До дома Космонавта по прямой было метров сто. Добротный кирпичный особняк с небольшим прилегающим участком и сетчатым забором. Ни звонить, ни выбивать двери не стали — Злой, подбежав к калитке, встал к ней спиной и сцепил ладони, а лёгкий Кощей поставил на них ногу, и грациозно перемахнул внутрь. Во дворе стукнули подошвы ботинок, брякнул автомат. Затем тихонько скрипнул хорошо смазанный железный засов, и калитка открылась. Они прогрохотали ботинками по бетонной дорожке, взбежали на невысокое деревянное крыльцо. Злой не стал строить из себя Рэмбо и пытаться выбить дверь — после того, как она не открылась по-хорошему, приставил автоматный ствол к замку и дал очередь. После этого дверь распахнулась от легкого пинка. Зажгли примотанные к цевью фонари, и, подбадривая друг друга криками, прочесали дом.

По планировке и обстановке он был очень похож на тот, в котором жил сам Злой. Красивый ремонт, хорошая мебель, дорогая бытовая техника, на полу — паркет.

— Чисто! — крикнул Злой, осмотрев кухню.

— Чисто! — ответил ему из зала Кощей.

Было страшновато от осознания, что из любого темного угла сейчас могут полететь пули. Обыскали почти весь дом, остался только туалет. Подошли к дверям с двух сторон, прижались к стене.

— Космонавт! Я знаю, что ты там, — крикнул Злой. — Сдавайся, или мы тебя, дурака, пристрелим.

Молчание. Затем коротко брошенное сдавленное матерное слово, и знакомый по школьным дебатам голос:

— Не стреляйте! Я выхожу.

— Сперва оружие выкинь!

— Да нет у меня оружия никакого.

— И ты думал, я поверю?! — заорал Злой. — Оружие через дверь! Считаю до трёх, потом стреляю! Раз!..

— Да нет у меня ничего! — заверещал Космонавт. — Свёрток только этот сраный! Я не вооружен, клянусь!..

— Тогда свёрток выкидывай! Живо! Ну!

Дверь немного приоткрылась, оттуда вылетел серый полиэтиленовый пакет и гулко стукнулся об пол. Злой и Кощей отошли от двери и взяли ее на прицел.

— Теперь сам выходи! Руки на виду, медленно!

В дверном проёме показалась знакомая бородатая фигура. Руки держит на уровне груди, щурит глаза от света направленных в него фонарей. С улицы послышались звуки работающих двигателей, хлопанье автомобильных дверей, по дорожке протопотало несколько пар тяжёлых ботинок.

— Попался, сучёныш… — в комнату вошел Виктор с бойцами и презрительно посмотрел на стоявшего на коленях Космонавта, в затылок которого упёрся ствол автомата. — Что в пакете? — кивнул он на свёрток.

— Тротил.

У Злого внутри всё похолодело. «Ой, идиоты…» Сунулись, даже не подумав о том, что в доме могут быть ловушки. Виктор, судя по всему, тоже перепугался. Он застыл на месте и лишь процедил сквозь зубы:

— Надеюсь, ты не будешь делать глупостей.

— Да никаких глупостей, мужики, там просто шашки без детонаторов

И тут до него, похоже, дошло, что он попал. Попал окончательно и бесповоротно.

— Мужики, вы ж только не зверствуйте, — заговорил он испуганно. — Ну да, тротил, но я ж сейчас тихо себя веду, да? Мужики?.. Я могу чистосердечное написать, если вам надо. Я на полях могу батрачить, я много что делать могу! Мужики, чего вы молчите?.. — глазки забегали, на шее заблестели капельки пота.

— Тьфу ты, падаль, — сплюнул Виктор. — Сейчас к Христу тебя отведем. Он с тобой и поговорит. Если во всём чистосердечно признаешься, то ничего не будет. Напишешь объяснительную, и пойдешь на поля вкалывать. Хотя я лично бы тебе шею открутил.

Злой даже опешил. Ничего себе заявочки. Тут государственный переворот намечается, а ему — чистосердечное и отпустить? Об этом он и сказал Виктору, когда Космонавта уводили со связанными за спиной руками и сажали в машину.

— Ты серьезно думаешь, что нам нужен этот?.. — запнулся министр обороны, не сумев подобрать достаточно презрительную формулировку. — Отведем к Христу, пообещаем спасение его шкуры взамен на показания. Он расколется, и всё. Прощай, заговор.

Уже под утро, часов в 5, когда Космонавта допросили, избили и снова допросили, предрассветную тишину разорвали звуки двигателей десятка машин. В качестве «воронков» как будто специально использовали джипы черного цвета — и Злой увидел бы в этом спланированную акцию, рассчитанную психологически сломить бунтовщиков, если бы не видел сам, что машины брали все без разбора — те, что попадались под руку.

Пока Злой следил за домом Космонавта, то как-то не задумывался о том, что будет после того, как он его поймает, поэтому масштаб действа его потряс. Христос организовал настоящую длинных ножей. Он и Виктор лично допрашивали и избивали незадачливого путчиста, не доверяя это деликатное задание никому, и, в итоге, получили-таки достаточно ясную картину готовящегося в Вязьме переворота. Бунтовщики, как и предполагал Умник, были теми, кто изначально не хотел присоединяться к Христу, и это желание только усугубилось после того, как тот объявил о взыскании продуктового налога-«десятины» и урезании ежедневной пайки в пользу солдат, администрации и прочих работников умственного труда. Однако, громко возмущаться кишка была тонка. Бунтовщики понимали, что после отбитой атаки на блокпост авторитет Христа, и без того державшийся на достаточно высоком уровне, стал просто до неприличия раздутым. К тому же — у него была армия, а у путчистов ее не было. Поэтому собрались новоявленные эсэры Вяземского князя банально грохнуть. Вот только пока не решили — либо брать администрацию штурмом (для этого нужны были патроны, обезболивающее и перевязочные пакеты), либо просто и без затей подорвать, заложив в администрации бомбу помощнее. Всего в заговоре участвовало, так или иначе, около двадцати человек.

«Воронки» собрали их за полчаса и доставили к администрации. Когда машины возвращались обратно, уже загруженные сонными и перепуганными до полусмерти путчистами, то громко сигналили и кричали высовывавшимся из окон людям, чтобы просыпались и шли к администрации.

Уже светало, когда у резиденции Христа собралась большая часть Вяземской общины, за исключением, конечно, тех, кто находился на блокпостах. Солнце еще не встало, но восточный край неба уже посветлел. Злой, которого не допустили до расследования, чему он был несказанно рад, стоял поодаль — облокотившись на холодную и сырую броню «тигра». Было свежо, на траве лежала роса, везде стоял тот самый непередаваемый словами запах летнего раннего утра — пыль, трава, цветочная пыльца, роса и сырость. В низинах клубился туман. Люди зябко водили плечами и взволнованно переговаривались, не понимая, что происходит.

И наконец, Христос соизволил им рассказать.

Двери администрации распахнулись и изнутри стали выходить подгоняемые солдатами путчисты со связанными за спиной руками. Конвоиры толкали в спины пленников стволами автоматов и периодически, громко вскрикивали, напоминая своими повадками сторожевых собак.

Мятежников построили в линию перед администрацией. Толпа подалась, было, вперед, но цепь солдат её оттеснила.

— Не понял, ты-то там что делаешь? — кричал какой-то мужик в толпе своему связанному соседу. — Что ты натворил такое, а?..

Последним из здания в сопровождении Виктора вышел Христос, и уверенно проследовал к построенным пленникам.

— Тихо! — закричал он.

Глаза горели, лицо было бледным и осунувшимся. Под глазами залегли глубокие тени.

— Тихо, я сказал!

Толпа постепенно затихла. Люди, стоящие в первом ряду, прятали глаза от взгляда Христа.

— Слушайте все! — громко начал речь начальник Вязьмы. — Слушайте и запоминайте! Вот эти люди, — он обвел рукой два десятка перепуганных людей, ежившихся от холода в одном белье. — Задумали совершить в Вязьме переворот. Планировали же? — спросил он у Космонавта, приблизив вплотную своё лицо к нему. — Планировали?! — прокричал он, состроив столь зверскую морду, что Злому самому стало не по себе.

— …Да, — выдавил бородач. Выглядел он жалко, хоть и был единственным одетым среди пленников. Было видно, что били его долго и со всем усердием, до полной потери воли.

— Громче! — проорал ему на ухо Христос, и Космонавт прокричал свой ответ еще раз.

Толпа загудела.

— Мне так и не удалось выяснить, на кого они работали. Но я знаю точно! — Христос поднял руку и ткнул указательным пальцем в строй. — Что если бы эти мрази совершили задуманное, то в первую очередь это ударило бы не по мне, а по всем вам! Никто даже не подумал, чем обернётся переворот сейчас, когда мы находимся в состоянии войны и ждём других нападений! Сейчас, когда у нас катастрофическая ситуация со жратвой, когда мы все можем сдохнуть зимой с голоду! Мы пытались выправить это, а они думали… Да я не знаю, о чем они вообще думали!

Вязьмичи постепенно заражались настроением Христа. Он умел завести толпу, тут ничего не скажешь. Да это и не так сложно, учитывая то, что он говорил искренне и чистую правду. Люди были за него горой даже несмотря на то, что частенько роптали. Толпа гудела всё громче, отовсюду слышались гневные вскрики. Некоторые особо впечатлительные товарищи собирались чисто инстинктивно податься вперед, но вид вооруженных солдат их отрезвлял.

— Эти люди упрекали меня в том, что я хочу подмять Вязьму под себя! Они говорили, что я диктатор! Вот только непонятно, что они сами начали бы творить, когда меня и остальных не стало бы! И заботились бы они о городе также, как я!

Из строя мятежников послышался голос. Говорил высоченный амбал с всклокоченной черной бородой. Его бас рокотал над площадью, и легко перекрывал гул возмущенных голосов.

— Да знаем мы твою заботу! Повесил на всех сотню дармоедов! Сам же говорил, что жрать нечего, а нам их — корми! Навел себе проституток целый гарем! Знаем мы, для чего тебе этих дебилок смазливых в администрацию водили… — договорить он не успел, Христос умело заткнул бородачу глотку, довольно профессионально заехав под дых.

— Вы слышали?! Он говорит, что я повесил на вас дармоедов! Солдат, которые будут нас защищать от американцев, он называет дармоедами! Они, что ли, стали бы вас защищать? Да черта с два!

Злому стало интересно, что там за история с гаремом, но встревать он не решился. В конце концов, это не его дело.

Люди были полностью на стороне Христа. Кто-то затыкал мятежника, когда тот еще не договорил, а сейчас люди просто взревели. Толпа рвалась, в путчистов плевали, полетели первые камни и стеклянные бутылки. Солдаты гавкали в ответ, пытались пресекать эти броски, но на них никто не обращал внимания. Злой стоял далеко от толпы и строя мятежников, смотрел на людей, но несмотря на расстояние, чувствовал, как у него в желудке тугим узлом затягивается страх. «Вот оно», — подумалось ему. «Зверство. От обывателя до зверя — один шаг».

Христос тоже не терял времени даром. Он ходил вдоль строя, и говорил, говорил, говорил. Толпа его поддерживала полностью, он управлял ей, как хотел, заражал людей своей ненавистью.

— Тихо! — наконец, рявкнул он, и люди вмиг умолкли.

Впечатление от подобного послушания было просто сногсшибательное. Один человек справился с тем, что было не под силу трём десяткам солдат. Это, черт побери, внушало. У Злого по спине побежали мурашки.

— Я не диктатор! И не судья им! Решайте сами, что нам делать с этими предателями?

От многоголосого крика «Смерть!» заложило уши.

— Тогда все! Десять шагов назад! — толпа послушно отступила.

— Солдаты! Пять шагов вперед! — те повиновались, как будто были не живыми людьми, а какими-нибудь хитрыми механизмами, подчинявшимися голосовому контролю. — Кру-гом! — они повернулись так лихо, как им ни разу не удавалось на занятиях со Злым, и щелкнули каблуками от усердия. Христос отошел от строя мятежников и поднял руку.

— По моей команде! Товьсь! — единым движением тридцать автоматов взметнулись к плечам. — Цельсь! — стволы чуть-чуть сдвинулись, выбирая себе цели. — Огонь!

От звуков очередей с ближайших деревьев в небо вспорхнули вороны.

Путчистов разметало в клочья. Солдаты стреляли метко, да и на таком расстоянии было невозможно промахнуться. Более чем у половины снесло по головы и их мозги стали украшением серой бетонной плитки. Космонавту прострелили сердце и легкие. Он лежал, глядя в предрассветное небо широко открытыми глазами и, судя по выражению лица, был чему-то безмерно удивлён.

Злой отвернулся, чтобы не видеть происходящего. Он оправдывал это брезгливостью, но на самом деле понимал, что просто боится заразившего людей безумия.

Толпа ревела в экстазе. Отмщение свершилось.

12.

После той ночи Христос так и не успокоился.

— Такое ощущение, что в нём что-то надломилось, — говорил Умник Злому во время очередных посиделок в бане. — Его предали в очень трудный момент. Он же искренне все силы отдавал Вязьме. Вот кроме шуток, он тянул город. И переживал не за себя, а за Вязьму. А тут ему такую свинью подложили. Ты бы сам как отреагировал?..

Злой задумался. Он не знал, как ответить, и не был уверен в том, что поступил бы лучше. Хуже — да, вполне возможно. Может, перестрелял бы всех мятежников лично. Либо еще раньше, не доводя ситуацию до подготовки покушения, навел бы в городе железный порядок. Такой, что и думать о неповиновении никто бы и не посмел.

— Я не знаю… — сказал Злой, наконец. — Что у него там в голове творится — одному ему ведомо. Но изменения мне очень не нравятся.

Изменения выражались прежде всего в том, что у Вязьмичей отобрали оружие, в который раз увеличили армию и стали гонять по улицам вооруженные патрули, состоящие почти полностью из идеально послушных дебилов. Зачастую, в патруле вообще был всего один нормальный человек — командир. Ночью ввели комендантский час, за неправильные слова можно было попасть на первый этаж администрации, где хозяйничал Виктор, ставший теперь не только министром обороны, но и главным чекистом. Выбравшиеся оттуда вид имели бледный, и неправильных слов больше не говорили.

Как-то раз Злой попал под досмотр. Он ехал домой из библиотеки, и натолкнулся на патруль. Возле дороги стоял припаркованный серебристый «форд» а рядом с ним торчали пять человек, в четверых из которых с первого взгляда определялись дебилы. Один из них вышел на середину дороги и выставил перед собой руку. Злой, увидевший, что возглавляет патруль его бывший курсант, притормозил, решив, что тому просто хочется поболтать.

Начальник патруля неторопливо, вразвалочку, подошел к джипу Злого. Тот приоткрыл дверь (это было проще, чем открывать окно) и дружелюбно поздоровался.

— Здравствуйте, — холодно поприветствовал его бывший ученик. — Приготовьте машину к досмотру.

Улыбка медленно сползла с лица Злого.

— Что-о? — переспросил он, не веря своим ушам.

— Машину. К досмотру. Приготовьте.

Только сейчас Злой увидел, что дебилы подошли ближе и взяли оружие наизготовку, в то время, как начальник патруля как бы невзначай положил ладонь на рукоять автомата.

— Ну ни хрена себе, — пробормотал он, удивленно. — Слушай, друг, а что ты такое в моей машине искать собрался?

— Запрещенные предметы, — не моргнув глазом ответил начальник, плавным движением перехватывая оружие поудобнее. — Я хочу предупредить, что за отказ от досмотра мы будем должны препроводить тебя в администра…

— Какие запрещенные предметы? — оскалился Злой. — Стандартный таможенный набор? Оружие, наркотики, продажные женщины?

— И это в том числе.

— А что, у вас свои кончились?.. — Злой почувствовал, что закипает и честно старался успокоиться. — Короче. Никакого досмотра не нужно. Вон у меня на переднем сиденье оружие, — кивнул он на автомат. — В салоне боеприпасы, в аптечке промедола целая тонна. Вот только продажных женщин нет. Но я могу съездить! Что будешь делать?

— Слушай, прекрати паясничать… — начал, было, говорить начальник патруля, но Злой его грубо прервал, захлопнув дверь перед носом.

— Слушай ты меня! Валите отсюда, пока целы, братцы кролики! А то у меня сейчас колпак-то сорвёт, и я вам ваши стволы в задницу затолкаю! Понятно?!

Дебилы испуганно переглядывались, начальник патруля заметно побледнел.

— А ну пошли на хрен с дороги! — прорычал Злой, для убедительности взревев двигателем на повышенных оборотах.

Патруль разбежался в стороны и Злой вырвался на свободу — покрасневший, матерящийся, и готовый прямо сейчас развернуться и передавить всех к чертовой матери. Чуть остыв, он развернулся и отправился к Христу — наябедничать о том, как его обидели. Он уже почти подъехал к администрации, но снова натолкнулся на патруль. На этот раз, к старым знакомым прибавилось еще две машины — подкрепление, стало быть. Встретились в узком переулке, разъехаться не было возможности. Так и стояли друг напротив друга бронированный монстр, и три черных джипа. На вид — ну прямо Фермопилы.

Злой взял тангенту рации:

— Мужики, давайте по-хорошему разойдемся. Я еду к Христу. Пропустите меня, и будем дружить.

Оппоненты молчали.

— Приём!

— Да, мы слышали, — прохрипела рация.

И снова молчание.

Наконец, тот джип, что стоял впереди, моргнул фарами, и колонна начала пятиться назад.

До администрации добрались все вместе — Злой ехал первым, «черные воронки» — метрах в тридцати. Это было бы даже забавно, если б ситуация не выводила Злого из себя и он мог на полном серьёзе наломать дров.

В конце концов, все решилось само собой. Машины и без происшествий добрались до администрации, где патрульные попытались взять Злого в «коробочку», и вытащить из машины. Попытка была неплохая, но окончилась полнейшим фиаско, так как за Злого вступился Виктор, увидевший в окно всё это безобразие. Он не поленившийся выбежать на улицу и лично накрутить хвосты своим подчиненным. Если бы не он, вся эта катавасия наверняка закончилась бы стрельбой и кровью.

— Всё нормально? — Виктор отвел несправедливо обиженного Злого себе в кабинет, достал из сейфа бутылку виски, и налил ему стопку — для успокоения нервов.

— Ага, — коротко кивнул Злой, которого била крупная дрожь.

— Да чего с тобой такое? Успокаивайся давай. Подумаешь, переусердствовали ребята. Ничего они тебе б не сделали.

Злой нервно рассмеялся.

— Ага. Мне?..

— Не понял.

— Вить, вот ты всерьез думаешь, что эти придурки твои мне что-нибудь бы сделали? Да их джипы из жести сделаны! И сами они вояки так себе. Мне не пришлось бы даже стрелять, понимаешь? Разогнался бы, и пошел в лобовую, как Гастелло. Не боюсь я! Меня трясет от того, что я их чуть было в блин не раскатал по всему городу.

Виктор слушал Злого, и, было видно, с первого взгляда, верил.

— Ладно, давай допивай и езжай домой. Ничего тебе не будет, даю честное слово. Просто накладка вышла.

С тех пор патрули Злого не останавливали, но осадочек всё равно остался. А в середине августа наконец, произошло то, чего Злой так долго ждал — Христос принял решение атаковать Сафоново.

13.

К штурму готовились загодя и всерьез. О мирном соглашении речи даже не заходило — Христос жаждал крови и мести за атаку на блокпост и собственный страх. Почему-то он был уверен в том, что нападали именно Сафоновские, а не какие-нибудь бандиты-гастролёры.

— Мы вышвырнем американцев с родной земли, — говорил он, сверкая глазами. — Это наш священный долг.

Злого привлекли к штабной работе в качестве снабженца. Обязанности не напрягали и эта должность оставляла кучу свободного времени, которое он проводил вместе с Христом, Виктором и Умником, что в совокупности и составили вяземский генеральный штаб. Умник курировал разработку всей операции, добры молодцы Виктора день и ночь сновали вокруг Сафонова, проводя рекогносцировку, а Христос осуществлял постановку задач и общий контроль за исполнением. Они все успели тысячу раз переругаться, прежде чем договорились и сошлись на самом простом и древнем плане: атаковать Сафоновскую баррикаду в лоб, отправив в то же время диверсионную группу. Та должна была пробраться в город окольными путями, по лесам и болотам, с целью обойти вражеские посты, выяснить, кто управляет городом, где находится штаб, ну и, разумеется, навести в городе шороху для того, чтобы оттянуть на себя силы противника и заставить его воевать на два фронта.

В ночь перед штурмом Злому не спалось — волнение не давало сомкнуть глаз. Он специально лег пораньше для того, чтобы утром быть свежим, но эта его хитрость пошла коту под хвост. Он ворочался, слушал, как тикают в темноте часы, лежащие на тумбочке рядом с кроватью, и думал. Глаза сами собой раскрывались и сомкнуть их не было никакой возможности — будто кто-то сидел на макушке и специально натягивал веки. В конце концов Злому надоело вертеться, и он, ворча и ругаясь, встал с постели, натянул штаны, и вышел на крыльцо.

Ночной воздух приятно охладил кожу — на смену жаре пришло небольшое похолодание, накрапывал мелкий дождик. Небо было затянуто тучами. На разгоряченное тело тут же слетелись полчища комаров, и принялись увлеченно его грызть, поэтому пришлось сходить в дом еще и за курткой. Злой прошел по бетонной дорожке мимо своих же окон, распахнул скрипнувшую калитку, вышел на дорогу, встал посередине, подняв лицо к небу, и закрыл глаза. Он чувствовал себя одним в целом мире. Вокруг него царила кромешная тьма, в которой невозможно было ни черта не разобрать — даже очертания дома терялись. Ни единого огня не было ни в небе, ни на земле — окна окружающих домов были мертвы.

Лицо приятно щекотали мелкие капельки дождя.

Темнота.

Тишина.

Пустота.

Мира вокруг как бы и не существовало. Лишь шорох высокой травы, которую ласково гладил ветер, да лай собак где-то вдалеке.

Никогда прежде Злой не чувствовал такого одиночества. Даже когда пробирался через враждебную Москву, или ехал по трассе, заполненной разбитыми машинами с трупами внутри. Сейчас он был один на один с целой Вселенной. Он открыл глаза и смотрел в её огромное равнодушное лицо, испытывая ни с чем несравнимый трепет. Однако, вопреки ожиданиям, бездна не посмотрела на Злого в ответ, ей не было до человечества совершенно никакого дела.

«Нет там никого…» — отчетливо осознал Злой, — «Ни отца, ни сына, ни святого духа».

Только черная пустая бесконечность с равнодушными звездами. Никому мы, кроме самих себя не нужны, а если и были нужны, то, вероятно, окончательно профукали свой кредит доверия.

Злой топтался на месте, глядя вверх, на тучи. Оттуда на него падали капельки дождя — чистейшие капли, без каких-либо ненужных и вредных примесей.

Злой дышал необыкновенно чистым воздухом, в котором уже давно не было ни копоти от заводов, ни выхлопов сотен тысяч машин, ни пыли от широких автострад, протянувшихся с одного края континента на другой.

Новый мир, одичавший и чистый. Отмывшийся от грязи, которую оставило на его лице человечество. Мир, который, как оказалось, прекрасно мог обойтись без людей, которые снова, как в беспредельно далекие времена, стали бояться выходить за пределы, очерченные кругом света от костра. Подул ветер, грозно зашелестел кронами деревьев. Находиться в темноте стало неуютно и боязно. Древний иррациональный страх гнал обратно — в теплую и уютную пещеру, под защиту прочных каменных стен, и Злой поддался ему. Едва ли не на ощупь добрался до дверей, и, войдя внутрь, испытал ни с чем несравнимое чувство уюта и облегчения при виде малюсенького робкого огня обыкновенной восковой свечи.

Свежий воздух ли так подействовал, или мысли о вечном — неизвестно, но уснул Злой быстро, и дрых, как младенец.

Утро выдалось сырым, пасмурным и туманным. Злой встал затемно, до звонка будильника, напился кофе, и помчался в часть, где застал бодрствующего Христа, который напоминал взведенную пружину, что так и ждала момента, для того, чтобы распрямиться и деть куда-нибудь накопленную энергию. Градоначальник сидел на невесть откуда взявшихся тут бетонных плитах, рядом с боксами, в которых стояла техника.

— Что, тоже не спится? — спросил его Злой, подходя ближе и пожимая вяземскому князю руку.

— Ага. Мандраж, — кивнул он, и указал рукой на стоящий рядом с ним термос и пакет с бутербродами с грудинкой. — Кофе?

— Нет, спасибо, я поел. Не волнуйся, мы сдюжим. Мы же тут такую мощь собрали: никто не устоит, — Злой неуклюже попытался успокоить Христа, но тот лишь мотнул головой.

— Всё нормально. Я и не сомневаюсь в том, что мы победим, просто нервничаю. Да, мы победим, и даже не потому, что сильны, а потому, что с нами Бог, — начальник Вязьмы взглянул на Злого. Его глаза горели уверенностью и фанатичной решимостью. — Мы — последние защитники земли русской, и он просто обязан быть на нашей стороне.

— Э… Ну ладно, — опешил Злой, не знавший, что на это ответить, хотя, по его мнению подобная риторика уже сама по себе была перегибом.

— И не смотри на меня так, — сказал Христос. — Я вижу, что ты считаешь меня сумасшедшим, но это не так. На нас и правда лежит тяжелая, но почетная миссия — стать собирателями земель русских. А в перспективе — стать путеводной звездой для всей остальной цивилизации. Я брал у Умника в библиотеке кое-какие книги по истории и они на многое мне открыли глаза. Трасса Москва-Минск, а также ее продолжение, Минск-Брест, и так далее — это не просто дорога, это ось. Это путь, соединяющий Европу и Россию. Можно сказать, Европу и Азию. И наше место — здесь. В самом центре России, на этой самой оси, и, если Москвы больше нет, если нет никакого Центра, если Третий Рим умер, то наша задача — стать Четвертым… Я очень долго жил верой в то, что Центр существует. Что надо всего лишь немного подождать, перетерпеть и потом придут те, кто умнее и опытнее меня, те, кто не допускает ошибок… Но я был неправ. Никому, кроме самих себя мы не нужны. И новый мир придется строить нам самим. Заново.

Злой молча слушал Христа, а тот и не думал останавливаться.

— Это не идеология и не религия, ведь идеологии изначально фальшивы, а религии — ложны. Это предначертание. То самое, о котором часто говорится во всяких пророчествах, в том числе и несказанно древних, ведических. Наше место определило нашу судьбу, и мы должны следовать ей, иначе история нас не простит. Сама судьба человечества в наших руках, Злой… — он снова посмотрел ему в глаза, и от этого взгляда очень хотелось спрятаться. — И мы не имеем никакого права оставить его в трудную минуту. Надеюсь, ты меня понимаешь.

Злой кивнул, опасаясь что-либо говорить. Кто его знает, как надо вести себя с сумасшедшими?.. А впрочем, так ли он безумен, как кажется на первый взгляд? Да, читать всякие сомнительные псевдоисторические книжки про древних Славяно-Ариев (или как их там правильно назвать?) и верить им — удел не самых умных людей, но ведь логические выкладки Христа выглядели весьма убедительно. Да, никакого такого Центра не было, Злой был уверен на все сто процентов. А даже если бы и был — что с того? Кому нужна горстка старых политиканов, бросивших народ и пересидевших опасность в бункере? Да, Вязьма действительно располагалась на важнейшей из дорог, и вся мировая история говорила о том, что это в будущем обернется только добром. Да, кроме Христа, похоже, до России никому не было никакого дела. Этот рыжий чёрт был прав, и, если отмести всякие «с нами Бог» и прочие идеи спасения мира, то получалась вполне ясная картина — Вязьме, по мнению Христа, предстояло стать колыбелью крупной и процветающей империи.

— Знаешь, а ты прав, — кивнул Злой с уверенностью. — Кто-то должен был взвалить на себя эту ношу, и я рад, что этот человек нашелся.

— А я рад, что ты на моей стороне, — Христос спрыгнул с плит, взял пакет с термосом и бутербродами, и, улыбнувшись, хлопнул Злого по плечу. — Если что, знай, что в Вязьме тебе всегда будут рады. Пойдем, пора собираться.

Слышать такое было несказанно приятно.

Спустя полчаса в часть ввалилась целая толпа народу — те, кому предстояло принять участие в штурме и те, кто взял на себя подготовку к этой маленькой победоносной войне. Часть ожила. Всюду бегали люди, тащившие на себе охапки автоматов, патронные ящики и прочее военное имущество. Сновала туда-сюда цистерна-автозаправщик, бегали чумазые техники, командиры отделений строили своих бойцов, орали, и в последний раз доводили до них планы операции, вставали в очередь на склад за раздачей снаряжения, кричали, ругались, смеялись и шутили. Злой ненадолго потерялся в этой кутерьме, но вскоре пришел в себя и помчался для начала ловить заправщик, потом становиться в очередь на склад, да и вообще — готовиться.

Заправщик удалось остановить только через пятнадцать минут, и то, когда он ехал почти опустевший. Водила опустил стекло и крикнул:

— Здорово, командир! Да нету у меня там ничего, можешь руками не махать! Сейчас заново цистерну заполню, подожди!

— Я почти полный! Сливай пока что есть, мне литров десять хватит!

Водила поворчал, но все-таки дал Злому присосаться к машине. Понадобилось, правда, не десять литров, а все двадцать, но топлива в цистерне все равно хватило. Крикнув «Спасибо!», Злой поспешил на склад. Там также было столпотворение. Бойцы вяземской армии получали под роспись автоматы, боекомплект, каски, разгрузы, бронежилеты, и прочее имущество. Пять человек с раздачей не справлялись, стояла ужасная давка и крики.

— Чё вы прёте как на буфет? В очередь, придурки! Да где я бронежилетов на вас напасусь-то?! — кричал заведующий складом, повернувшись к бойцу. — Они положены только командному составу, начиная от командира отделения! Так что бери разгруз и еще спасибо скажи, что досталось!.. Да. Да стой же! Придурок, каску забыл! Так, а тебе чего?.. Да вы сговорились, что ли? — вскипел завхоз. — Тому разгруз не нравится, этому броня! Да, я вижу, что тут подсумков нету и я не знаю куда тебе магазины пихать! В карманы можешь запихать, или в задницу! Что-о-о? А ну пошел вон отсюда! Ты чё, боец, в магазин пришёл?.. О, Злой, подходи! Давай без очереди! На, держи! — он достал из-под стойки увесистый тюк, и передал его своему начальнику.

— Как заказывал, всё в лучшем виде! — улыбнулся он.

— Ага, — Злой кивнул. — Давай мне еще комплекты для Витька и Христа, я им сам передам, нечего им тут толкаться.

— Так ведь они в командирском бэтэре, — захлопал глазами завхоз, — Вчера еще перенесли.

— А, ну тогда хорошо, — кивнул Злой, и протянул руку. — Давай, удачи.

— Тебе удачи, командир, — серьезно сказал начальник склада.

Когда Злой выходил, он перекрестил его в спину и что-то прошептал.

Строились там же, в боксах. Погода была все такая же мерзкая, туман не рассеялся и стал, видимо, еще гуще. Крыши девятиэтажек терялись в нем, придавая брошенным домам зловещий вид. Все были уже готовы, оставались последние мелочи. Выглядело это воинство, конечно, феерично. Вяземская армия на первый взгляд очень сильно была похожа на чеченских боевиков 90-х годов. Сходство лишь увеличивалось от того, что почти все Вяземские мужчины перестали бриться и отпустили огромные бороды. Камуфляж у всех разный, включая совсем уж экзотические расцветки вроде охотничьих, у половины нет армейской обуви — кеды, кроссовки, резиновые сапоги. Снаряжение тоже разное — от современных армейских и полицейских бронежилетов до разгрузочных жилетов охраны и обычных джинсовых жилеток с карманами. Каски чередовались с шапками-масками и непокрытыми головами. Короче, та самая пресловутая «форма номер восемь, что спёрли — то и носим». Разумеется, снаряжение получше старались давать нормальным солдатам и командирам, дебилам доставалось то, что поплоше. Построение тоже было явно не армейским. «Нормальные» солдаты негромко переговаривались и курили, дебилы просто таращились в пространство, командиры отделений кучковались со своими взводными и ждали команды на погрузку в транспорт. Все сто пятьдесят человек ежились от холода и пытались согреться. Злой сидел в машине, привыкая к тяжести бронежилета, и держа на коленях тяжелый шлем с забралом.

Наконец, Виктор дал отмашку, техника выехала из боксов, и бойцы начали торопливо рассаживаться. Колонна состояла из трех БТР-80, вытащенных из колонны и приведенных в нормальное состояние, «тигра» Злого и пяти ГАЗ-66, укрытых тентами. Воины расселись в кузова, кто-то полез внутрь БТР, кто-то остался сидеть на броне. Христос и Виктор заняли один БТР под штабную машину и собирались двигаться ближе к концу колонны. На Злого же, в который раз, была возложена обязанность двигаться впереди. Он посадил к себе в машину четверых бойцов, из которых все были нормальными — дебилов брать на такое задание было бы слишком глупо.

Колонна проехала по сырому и мрачному городу. Из домов выходил народ, радостно махал руками, улыбался, кричал что-то подбадривающее и это было чертовски приятно — видеть улыбки в такое мрачное утро, зная, что ты едешь туда, откуда можешь и не вернуться. Хмурые бородатые морды бойцов расцветали.

«Всё-таки и тут дошло до войны», — с горечью думал Злой. «Казалось бы — это не Москва, людей мало, просторы невообразимые, расстояние между городами огромное — живи себе и радуйся. Осваивай то, что есть, трудись! Строй сам свой рай. Но — нет. Не получилось. Видно, не будет мира на Земле до тех пор, пока не умрет последний человек. Там, где нет жизненной необходимости к завоеваниям, появляется Идея. В данном случае, желание Христа объединить, ни много ни мало, а весь мир, и стать отцом грядущей эры процветания».

В принципе, сама идея строительства империи была не так уж и плоха. Империя — это твердая власть, это порядок, это законы. Империя — это второй шаг на пути к цивилизации. Первый, насколько знал Злой — это бандитизм, ибо там, где нет никакой власти, первым делом образуются банды, и начинают править по праву сильного, пользуясь своей монополией на насилие. Мысль про монополию на насилие показалась Злому особенно интересной. Вроде как новый мир, без людей, с кучей техники и свободного пространства — самое время проявлять сознательность, но, опять-таки не срастается что-то. Приходится организовывать военную хунту и гнать людей в светлое будущее насильно, подпихивая время от времени прикладами автоматов.

Ай, ну и черт с ней — со всей этой философией. Сейчас главное — пережить штурм и исполнить, наконец, своё давнее желание — прорваться в Смоленск и вспоминать, вспоминать, вспоминать… Даже зная, что это окажется мучительно больно и может в конечном счете очень плохо сказаться на характере — неспроста Виктор такой мрачный и жестокий.

До Сафоново ехали осторожно. Торопиться было некуда, туман рассеиваться никак не хотел, и видимость, особенно в низинах, была совсем ни к черту. Однако, через полтора часа тучи все-таки разошлись, выглянуло солнце, и туман растаял. Злой этому обрадовался, хотя было бы неплохо, конечно, подобраться к американцам под покровом тумана.

До блокпоста оставалось совсем немного, когда Виктор скомандовал остановку.

Колонна затормозила, не сочтя нужным прижаться к обочине, из кузовов и с брони спрыгивали бойцы, и с наслаждением разминали затекшие ноги. Виктор вышел из БТР и скомандовал:

— Диверсанты, ко мне! — к нему тут же подбежали и построились десять человек, командовал которыми Кощей.

— Всё готово? — спросил у них министр обороны.

— Так точно!

-Тогда выдвигайтесь. С богом, мужики!

— Спасибо! —диверсанты трусцой побежали в лес слева от дороги, и, углубившись, исчезли.

— Подойдите все сюда! — на БТР вскарабкался Христос, и, судя по всему, собирался толкнуть речь. Злой еле сдержал улыбку — ни дать ни взять Ленин в октябре. Кепки только не хватает.

— Мужики! — воодушевляющее начал он, и люди замолкли, прислушиваясь. — Я не люблю длинных речей, поэтому скажу кратко! Там, — он простёр руку на запад, отчего его сходство с Лениным только увеличилось. — Враг. Враг, который уже стрелял в ответ на наше предложение мира. Который уже нападал на нас и хотел уничтожить. Мы не можем оставлять этого так, как есть, мы просто не уживемся. Мир между нами невозможен, потому что они этого не хотели! — глаза людей загорались, лица оживлялись. — Поэтому, либо мы сотрем их с лица Земли, либо они нас! Для нас там людей нет! Никакой пощады американским оккупантам! Победа будет за нами!

Солдаты воодушевленно грянули: «Ура!», а Злому стало как-то не по себе от фразы «людей там нет». Нехорошие такое оговорочки. И Христос ведет себя ну очень странно. Такими темпами взятие города может обернуться резнёй. Хорошо еще, что Сафоновские никого не убили и не прорвались в Вязьму, иначе солдаты сами, без всяких речей перебили бы в захваченном городе всё живое — чисто из обостренного чувства справедливости.

«Люди очень быстро звереют», — вспомнил Злой фразу, которую недавно говорил Христу. «Ладно, пока что будем надеяться, на то, что солдатский гнев падет лишь на тех, кто будет держать в руках оружие». В конце концов, они всего лишь простые люди, а не вышколенные убийцы, готовые безукоризненно выполнить любой, даже самый преступный приказ… Бойцы, заметно повеселевшие, снова расселись по транспортам, и, прождав время, необходимое диверсантам для того, чтобы добраться до окраин города, снова тронулись в путь.

Очень скоро вдали показался блокпост. Едва увидев его, Злой затормозил и прижался к обочине — для того, чтобы не быть таким заметным. Дал сигнал по рации, колонна остановилась и приготовилась выстраиваться в атакующее построение, а Злой в это время осматривал блокпост.

Тот был составлен из бетонных блоков и автохлама. Баррикада получилась внушительная — проезд был перегорожен основательно. В центре стоял черный джип — тот самый гражданский черный «хаммер», памятный по нападению на блокпост у Андрейково. Людей не было видно, точно также, как не было видно дыма от костра, жилых построек, вагончиков, других машин, или чего-либо еще. Зато на флагштоке гордо реял флаг США. Что характерно, перевернутый. Злой где-то слышал, что это означает сигнал бедствия. Интересненько получается. Кстати, ни Христос, ни Виктор, ни Умник не упоминали, что над Сафоново висит американский флаг. Видимо, сочли это само собой разумеющимся.

— Заряжайтесь, — бросил Злой бойцам, сидящим у него в пассажирском отделении и спустя пару секунд послышался специфический звук открывающихся застежек на липучках — его стрелки полезли в разгрузы за магазинами.

Стало немного страшновато, Злой начал мелко подрагивать.

— Готовность пять минут! — рявкнула рация голосом Виктора.

— Все всё поняли? — спросил Злой у стрелков, и, получив утвердительный ответ, снова вернулся к созерцанию блокпоста. Тишина, пустота. И флаг этот перевернутый, будь он неладен. Что же там случилось?..

— Пошли! Выстраиваемся в соответствии с планом! Удачи, мужики! — сказал Виктор.

Игра началась. Тигр остался там же, где и был, и тронулся только тогда, когда с ним поравнялись два БТР. Прячась за «коробочками» шла пехота, но не вся. Часть осталась в БТР, готовясь открыть огонь из бойниц, часть продолжала ехать на броне, укрываясь за башнями и заглядывая вперед.

Злой знал, что по плану, утвержденному Христом, две группы бойцов, человек по тридцать, обходят блокпост с флангов, двигаясь глубоко в лесу.

«Тихо. Твою мать, как же тихо…», — думал Злой. Его ладони были мокрыми от пота. Не должно быть такого. Это было слишком похоже на засаду. Машины подбирались к блокпосту медленно, не торопясь, как будто крались. Пехоте сейчас, небось, совсем несладко. Идешь себе и ждешь, когда в твою сторону полетят пули. Не дай бог, у защитников блокпоста есть тяжелое оружие...

— Стоять! — гаркнул Виктор, и Злой дернулся, резко нажав на тормоза, — Экипажам БТР, открыть огонь по хаммеру!

Несколько секунд наведения, и две очереди из крупнокалиберных пулеметов ударили по джипу, разнося его в куски. И в тот же миг баррикада преобразилась. Как и думал Злой, это оказалась засада. Из скрытых бойниц в вяземских солдат полетели пули, а откуда-то с левого фланга, судя по частому и очень громкому «тра-да-да» заработал пулемет. Первая очередь пришлась в лобовое стекло, отчего Злой дернулся и титаническим усилием воли поборол желание забиться куда-нибудь под руль. Стекло было прочным — выдержало удар, к тому же, на Злом был шлем и бронежилет, но все равно было страшно.

Отвлекшись на собственные чувства, Злой пропустил тот момент, когда вторая очередь вильнула вправо, едва не распилив пополам идущих между машиной и БТР трёх бойцов, и (было не видно) то ли убив, то ли просто ранив стрелка-наблюдателя, высовывавшегося из-за башни БТР. Стрельба началась и в лесу, по прячущимся за БТР-ами бойцам также кто-то открыл огонь с флангов и было непонятно, успели кого-то зацепить, или нет. Солдаты растерялись, испугались, и, вместо того, чтобы ложиться и отстреливаться, побежали, надеясь укрыться от флангового огня между «Тигром» и БТР, и тут же попадали под огонь с фронта — пулеметный. Радиоэфир наполнился криками и матом. Командиры обоих взводов, посланных в обход блокпоста, кричали, что у них большие потери, и они залегли, Виктор орал, пытаясь поднять их в атаку, но это было безрезультатно. До позорного бегства оставались считанные секунды — Вяземская армия уже почти поддалась панике. Стрелки, сидящие в машине Злого открыли через бойницы огонь по лесу, но, поскольку противника было не видать, это не дало никаких результатов, ведь палили, получается, в белый свет.

Злой схватил тангенту рации и заорал:

— «Коробка — раз» вперед! Прорваться на ту сторону баррикады, дави хаммер нахрен!

Экипаж машины, стоявшей справа от Злого, дал еще одну очередь по баррикаде и тут же сорвался с места, набирая скорость. Тяжеленная стальная махина смяла расстрелянный джип, как бумажный пакет и рванулась дальше, выходя на оперативный простор. Злой увидел, как из бойниц БТР-а открыли огонь сидящие внутри бойцы, а затем и сам БТР, развернув башню налево, прошелся несколькими короткими очередями по баррикаде изнутри.

— Ура-а-а!— завопил Злой в рацию, и кто-то его поддержал.

— «Коробка — раз»! Прикрой «лес — раз»! От тебя на восемь часов! — это уже Виктор, снова взял командование на себя, башня снова повернулась, пара секунд наведения и в лес улетели свинцовые подарки.

— Тише там, своих побьете! Огонь на девять, а не на восемь! — заорал командир «леса — один», и БТР перенес огонь подальше от своих.

Вторая коробка, не дожидаясь приказов, начала разворачивать башню, а Злой, снова дернувшись от очереди, прилетевшей в водительскую дверь, отъехал немного назад, дабы закрыть тушей машины бойцов, залегших на дороге.

Вскоре «Лес-один» справился со своей задачей, и вышел к блокпосту, «Лес-два» под прикрытием второго БТР также выполнил задачу, правда, затратив на 5 минут больше времени.

— Всем перебраться на другую сторону баррикады! Доложить о потерях! — сказал Виктор, и Злой, первым радировавший ему о том, что потерь нет, принялся слушать другие доклады.

Всего по итогам столкновения у блокпоста Вяземская армия потеряла двадцать пять человек, из них двадцать два — убитыми. Они полегли в первые минуты столкновения, а некоторые, что было особенно обидно, погибли от огня своих же, начавших с перепугу палить в разные стороны.

— Ни хрена себе… — сказал Злой, и, перебравшись по останкам Хаммера, вышел для того, чтобы осмотреть баррикаду изнутри. Там была оборудована неплохая огневая позиция — бойницы были незаметны снаружи, но, в то же время, из них открывался хороший обзор. Колонна была видна как на ладони, неудивительно, что ее хотели подпустить как можно ближе. Хорошо, что противник испугался огня с БТР и выдал себя раньше. Рядом с баррикадами валялись в лужах крови изуродованные тела. На них Злой обратил особое внимание — ему не доводилось так близко видеть тот самый «спецназ», о котором он столько всего слышал.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что — таки да, камуфляж был иностранный. У кого-то пустынный, у кого-то лесной, но не было никаких знаков различия, и американские флаги-нашивки при ближайшем рассмотрении оказались самодельными. Оружие также представляло собой огромный интерес. Злой насмотрел несколько охотничьих карабинов, гладкоствольную «Сайгу» с барабанным магазином (она выглядела достаточно футуристично и вполне могла сойти за иностранный ствол), а в пулеметном гнезде вообще стоял ржавый mg-34.

— Вот это да! Эхо войны… — восхищенно сказал Злой и тут, повернувшись, увидел как раз то, что искал.

Винтовка и правда была похожа на знаменитую м-16, однако что-то в ней было не так. Подобрав оружие, Злой увидел очень короткий магазин, едва выходящий за пределы магазиноприемника, и надпись на нём «Сделано в России». И ниже «Вепрь-15».

«Вот это номер… Неправильные какие-то американцы».

Однако, размышлять было некогда. Виктор оставил на блокпосту пятнадцать человек для того, чтобы собрать тела и закрепиться, а остальным дал команду двигаться дальше, в город. Диверсанты передали по рации, что захватили здание администрации и, спустя минуту, в городе прогремел мощный взрыв.

— Всё нормально, это мы дорогу заминировали! Двигайтесь спокойно, мы вас не взорвём! — доложил Кощей.

В этот раз вперед двигались БТР-ы. После столкновения у блокпоста солдаты были взвинчены, и теперь часто палили на любое шевеление — будь то сорвавшаяся с места собака, или не вовремя выглянувший местный житель. Однако, колонну больше никто не атаковал и это было странно. Только один раз на дорогу прямо перед головным БТР-ом выскочил джип с сидящими внутри мужиками в камуфляже, но наводчик-стрелок сработал быстро, и не успел никто сказать «мама», как джип был расстрелян до состояния дуршлага. Город был пустым и заброшенным, жителей — очень мало, да и тех вяземские вояки распугали рычанием двигателей и выстрелами.

Здание администрации представляло собой унылый коричневый четырехэтажный дом, стоящий, судя по указателю, на площади Тухачевского. Над парадным входом у него висел все тот же перевернутый американский флаг. Рядом со зданием стояли две машины, за которыми прятались какие-то голодранцы с ружьями. Увидев колонну, они перепугались и попытались сбежать, но им не дал этого сделать всё тот же головной БТР, при помощи всё того же пулемета.

— Видим вас! — доложил Кощей. — Поднимайтесь на четвертый этаж, у нас тут их главный. Не бойтесь, армии у них, похоже, больше нет.

— Соберите население на площади! — ворвался в канал Христос. — И живее! А мы пока с этим оккупантом потолкуем.

— Так ведь это… — вмешался Кощей. — Не оккупант он, Христос. Русский. Волчок его кличут.

«Вот это да», — удивился Злой, про себя решив, что он обязательно поприсутствует при разговоре с этим самым Волчком. Уж больно интересная история тут вырисовывается — ничего не понятно. Командирский БТР поставили на площади перед входом в администрацию, а остальные два вместе с «Тигром» Злого, которым тот пожертвовал ради того, чтобы посмотреть на загадочного предводителя сафоновских американцев, отправились колесить по городу и сгонять его жителей на площадь. Особых трудов стоило уговорить солдат не расстреливать жителей, а именно собрать — вяземские воины были озлоблены после потерь на блокпосту. До них дошло, что никаких американцев в городе и в помине нет и, следовательно, противостояли им не какие-то загадочные оккупанты, а самые, что ни есть, русские люди.

Зашли в администрацию втроем — Злой, Христос и Виктор.

На четвертом этаже нашелся довольный донельзя Кощей вместе со своей бандой, держащей под прицелом все входы, и незнакомый мужчина сорока лет на вид — с аккуратной бородкой, сединой в волосах и самодельной нашивкой в виде американского флага на плече. Он стоял на коленях, руки были связаны за спиной каким-то шнуром, в затылок уперся ствол автомата, но, несмотря на это, на вошедших сафоновский лидер смотрел без страха, зато с ненавистью и презрением.

— Всё-таки пришли, — процедил он сквозь зубы и сплюнул на пол. — Ненавижу вас, крыс.

— Вот как? — спросил Христос с ледяным спокойствием. — А чего ты ждал? Что ты в нас стрелять будешь, а мы в ответ тебе стакан нальем?

— Я чуть-чуть не дождался, — если бы Волчок умел убивать взглядом, то в Христе уже образовалась бы приличная дыра. — Еще немного времени, и хрен бы вы так легко город взяли. У них вы бы кровью умылись. И старые железяки ваши советские не помогли бы. Знаешь, что такое ваш сраный БТР против ракетной установки «джавелин»? Не знаешь? А ничего ваш БТР! Груда металлолома! Ур-роды, — снова сплюнул он на пол.

— У кого это — у них? — настороженно спросил Виктор. Столкнуться с неведомым могучим противником ему не улыбалось, особенно после сегодняшних потерь.

— Страшно стало, да? — оскалился сафоновский князь. — Конечно, страшно. У них — это у доблестных Ю-Эс-Эм-Си! Юнайтед Стэйтс Марин Корпс! А если ты, русский, не знаешь английского языка, то я тебе переведу — это Корпус. Морской. Пехоты. США. И когда они сюда придут, то вам конец. Жалею только, что не увижу этого.

— Ты что несешь? Какой такой корпус? С чего ты взял, что они вообще придут? Ну-ка говори! — разволновался Христос.

— А с чего бы им не придти, когда они выиграли эту войну? — Волчок ухмыльнулся. — Кто по-твоему мог еще сделать это с рашкой? Только у них есть такие технологии… — сафоновский князь пустился в долгие путанные объяснения, а Злой всмотрелся в него как следует, и понял — он безумен. Его черты лица обострились, в глазах горел нездешний огонь, и то, что он говорил было абсолютным бредом. Волчок долго и пространно рассуждал про какие-то неведомые гамма-лучи, которые уничтожили Россию, говорил о том, что правительство, наконец, получило то, что заслуживало, что все политики подохли первыми и стоит еще немного, совсем чуть-чуть подождать — и те самые Ю-Эс-Эм-Си придут и наведут настоящий порядок, после чего люди в Сафоново заживут как в США. Злой вспомнил, как Христос сегодня утром говорил, что жил в ожидании, когда к нему придут люди из неведомого Центра, и ему стало страшно — Вяземский лидер и сам был как никогда близок к помешательству, и хвала всем богам, что у него хватило ума отказаться от этого убеждения.

— Я всё сделал как надо. А вы пришли и всё испортили. Русские всегда всё портят, — выплюнул Волчок последние слова.

Христос переглянулся с присутствующими, Кощей покрутил пальцем у виска, кивнув на сумасшедшего.

Еще через полчаса на площади возле администрации собралось население Сафонова — что-то около трехсот человек, все поголовно испуганные, усталые, и носящие нашивки-флаги на рукавах. Вяземские солдаты окружили их, глядели неприязненно, но на мушку не брали во избежание лишней паники. Христос, Виктор, Злой и Кощей с Волчком через окно вылезли на козырек крыши для того, чтобы обратиться к народу. Виктор принес из командирского БТР матюгальник, которым Христос и воспользовался.

— Граждане Сафоново! Внимание! — гаркнул он на всю площадь.

Толпа затихла и слушала Христа.

— Мы вам не враги. То, что сегодня случилось — произошло по вине вашего… — тут он запнулся. — Предводителя. Погибло очень много людей, мы не хотели этого! Волчок обманывал вас, он сошел с ума! Нет никаких американцев, и они не придут!

Люди испуганно переглядывались, недоверчиво глядели на вяземского князя и вполголоса говорили.

— Не будет никакого вторжения! — сказал он и в тот же миг Волчок, до этого молчавший, закричал на всю площадь безо всякого мегафона.

— Не будет никакого вторжения! — он дергался, пытаясь встать, Кощей его еле сдерживал. — Будет смерть! Будут убийства! Не верьте ему, это он безумен! Он не видит очевидного! Кто по твоему мнению убил всех этих людей, а!? Я все сделал как надо, а ты просто обрек нас всех на смерть!..

Толпа недовольно загудела, а Кощей прервал Сафоновского лидера на полуслове, стукнув по макушке прикладом.

— Не удержался, — виновато пожал тот плечами в ответ на укоризненный взгляд Христа.

— Тихо! — закричал Виктор на толпу, но люди его не слушали.

— Убийцы! — кричал кто-то.

— Оставьте нас в покое! — вторил женский голос. — Уходите!

— А ну прекратить! Тихо, я сказал! Вам никто не причинит вреда! — орал Христос, безуспешно пытаясь успокоить людей. Солдаты подняли оружие и испуганно оглядывались на своих товарищей, БТР повернул башню.

Выстрел грянул, как гром среди ясного неба — неожиданно и страшно. Пуля просвистела над самой головой Христа и выбила бетонную крошку из стены. Солдаты прикладами пробивали себе дорогу к зачинщику, а вяземский князь бросился вниз.

— Ах так? — озверел Христос, когда поднялся, и, отобрав у Виктора пистолет, трижды выстрелил в толпу наугад, — Тихо, я сказал! А то всех положим! Тихо! Молчать! Всем сесть! На корточки сесть!..

Люди послушались и испуганно замолчали. Стрелка, не успевшего скрыться, заломали, вытащили из толпы и увели к БТР. Внизу кричала женщина, получившая пулю в живот, но те, кто находился рядом, зажимали ей рот ладонями.

— По-хорошему не хотим, да? Американцам продаться захотели, с-суки? — вопил Христос, срываясь на визг. — Ах вы твари продажные! Да я вас всех сейчас, по закону военного времени!.. Короче! — сказал он, взяв себя в руки, — Хотите вы того или нет, но вы теперь — часть Новой России! — именно так он эти слова и произнес, значимо и внушительно. — Жить будете по ее законам! И мы не потерпим предателей в наших рядах! Кровью смоете своё предательство, сволочи! Трудом и потом заработаете право на жизнь! Понятно?.. А этого вашего урода… Поднять! — бросил он Виктору и Кащею. Те мигом исполнили приказание, поставив Волчка на ноги и подведя к краю. — За измену Родине в трудное время! За трусость и готовность сотрудничать с оккупантами! За участие и организацию военных преступлений ваш хренов лидер, он же Волчок, приговаривается к расстрелу!

Христос подошел к сафоновскому лидеру со спины, приставил пистолет к его затылку и спустил курок. Грянул выстрел, из головы Волчка вырвался целый кровавый фонтан — пуля прошла насквозь, прихватив на выходе большой кусок черепа и мозгов. Виктор и Кащей отпустили труп, и тот рухнул вниз, мешком шлёпнувшись об асфальт. Воцарилась мертвая тишина.

Злой и сам стоял, оторопев от увиденного. С одной стороны, всё было правильно и Христос просто устранял бешеного пса, заразившего своей шизофренией целый город, но с другой… Те, в кого он стрелял были ни в чем не виноваты, кроме того, что им промыли мозги и убедили в том, что где-то там есть американцы, которые придут, спасут, накормят и организуют каждому персональный рай.

В любом случае, терзаться было уже поздно — Злой снова упустил момент, снова не одёрнул руки Христу, когда тот марал их кровью. Но, опять-таки, если рассуждать хладнокровно, то всё верно — как еще строить новый мир, если не кровью и жестокостью?... Однако, проходит грань, отделяющая разумную и необходимую жестокость от кровожадности? Этого Злой не знал, потому и не мог понять, преступил Христос черту, или еще нет.

14.

— Так значит, ты вернешься? — обрадовался Умник, пришедший проводить Злого в дорогу.

— Конечно, — улыбнулся тот в ответ. — Я прижился, к зиме приготовился, да и нравится мне тут. На новом месте не хочу обосновываться. Так что прокачусь в Смоленск, побуду там какое-то время и рвану обратно. Да и вообще — вы ж тут без меня загнетесь совсем.

— Это хорошо, что рванешь. Слушай, а можно я тогда тебе набросаю список книг? Поищи, пожалуйста, в библиотеке. Это важно.

— Да не вопрос. Пиши, загляну.

— Супер! — Умник быстро по памяти записал на листке бумаги два десятка авторов и названий — в-основном, учебники, и передал его Злому. — Кстати, ты не думал о том, чтобы взять кого-нибудь с собой?

— Нет, Умник. Это мой путь, и я должен пройти его сам. И, предваряя твой вопрос, отвечу «нет». Тебя я не возьму, твоя башка слишком ценна, вдруг что случится?.. Увидимся! Присмотри за моим домом, хорошо? — Злой закрыл двери пассажирского отделения, куда только что загрузил все необходимые для дороги припасы, и пожал Умнику руку.

— За домом не знаю, но за баней точно присмотрю, — хохотнул Умник. — Увидимся. Возвращайся поскорее и береги себя! Магнитик привези. — улыбнулся он на прощание.

Злой сел в машину, бибикнул напоследок и тронулся в путь. Попрощался с ребятами на блокпосту у Андрейково, выехал на трассу и рванул на запад. До Сафоново доехал быстро — дорога заняла меньше часа. Путь был уже проложен, никаких неожиданностей не происходило и Злой вскоре приветствовал бибиканьем Вяземских ребят, которых оставили в Сафоново в качестве гарнизона до тех пор, пока Христос не решит, что делать с жителями. Они все по его мнению были сплошь ренегатами-предателями.

— Ну, как дела? — спросил Злой у охраны, проехав сквозь баррикаду в том самом месте, где во время штурма стоял черный хаммер. Сейчас он валялся в кювете.

— Нормально. — ответил ему солдат. — Жителей все также держат в школе, но, вроде как они уже перестали бунтовать. Поняли, что если они с нами по-хорошему, то и мы с ними также. А Христос всё лютует и грозится всех расстрелять.

Злой покачал головой:

— Зря он так. Там всего лишь глупые одураченные люди.

— Эти одураченные люди положили двадцать наших людей, — набычился солдат.

— Ну так что же тогда, их всех в отместку перестрелять? Это же даже не око за око получается, это хуже намного. К тому же, девчонок что, тоже стрелять прикажешь?

Солдат лишь покачал головой:

— Ну ответить-то они должны...

— Вот те, кто стрелял — пусть и отвечают. Я Христу уже говорил это. Ответственность должна ложиться только на тех, кто реально виноват, и наказание должно соответствовать. Чтобы искупить вину, а не удовлетворить чью-то кровожадность, — назидательно сказал Злой. — Всегда надо держать себя в руках и оставаться людьми. Иначе мы до такого скатимся, что самим страшно станет. Попомни мои слова и другим передай.

— Передам-передам, — скривился солдат, и Злой понял, что ничего он не передаст и сам не запомнит. Это было чертовски неприятно, особенно, учитывая то, что ситуация в захваченном городе застыла в хрупком равновесии, пошатнуть которое было более чем легко.

После того, как Злой миновал Сафоново, скорость пришлось немного снизить — он ступил на неизведанные земли. Дорога была чистой — никаких заторов, никаких блокпостов. Даже Ярцево Злой проскочил без происшествий, хотя там в любом случае должна была быть хоть какая-нибудь община выживших. Город-то относительно большой, и человек пятьсот там точно должно было уцелеть. Пейзаж вдоль трассы был красив до умопомрачения. Злому очень нравилась природа средней полосы России, особенно этим летом. Небо над головой, в котором не было ни единого облачка, было таким глубоким, и таким насыщенно-синим, что хотелось броситься в него, нырнуть с головой, и плавать. Пить воздух, как воду, рассекать его своим телом, лететь высоко-высоко, в самую глубокую и бездонную синь.

А на земле всё цвело буйным цветом.

Сочно-зеленые поля, заросшие высокой травой, были залиты солнцем, и выглядели, как зелёно-золотое море с мелкими пестрыми точками полевых цветов, волнующееся, уходящее далеко-далеко к поросшим лесом берегам.

«Боже мой, какая же только красота», — думал Злой, оглядывая все это великолепие. На душе было легко и радостно.

Немного испортил настроение взлохмаченный мужик, который, будто из ниоткуда, выскочил на дорогу, потрясая двустволкой, и выпалил Злому вслед. Он был ободранным, заросшим, грязным и орал что-то нечленораздельное. «Тигр» даже не сбавил скорость.

— Ну и дурак… — сказал Злой, посмотрев в зеркало заднего вида, но держался впредь настороже.

Пасторальную картину немного портили заброшенные строения вдоль дороги. Все эти опустевшие дома, навечно закрытые магазинчики и кафе, в которых уже никогда не будет посетителей, могли бы навевать тоску и мысли о вечном, но Злой за эти месяцы настолько привык смотреть на разруху, что просто не замечал всего этого. Подумаешь — еще одна заброшенная лавка. Сколько их таких вдоль трассы? Явно не одна сотня.

Злой проехал мимо поста ДПС, на котором висела мемориальная доска, и свернул налево. Память уже просыпалась, и это очень радовало. Злой вспомнил, что частенько ездил в междугороднем автобусе как раз мимо этого поста, и всматривался в фотографию погибшего Гаишника. Вот только автобус поворачивал направо, для того, чтобы проехать по мосту над трассой в пригород, и далее в Смоленск. Откуда Злой ездил и зачем — по-прежнему оставалось тайной.

В пригороде Смоленска нашлись первые люди. Они, вполне ожидаемо, оказались охранниками — перегородили дорогу своими машинами, и стояли рядом с настороженным видом. Злой по уже проверенной временем схеме остановился за сто метров до поста, моргнул фарами («Привет! Я вас вижу!»), а охранники, перекинувшись парой фраз, помахали ему руками, призывая подъехать ближе.

— Привет городу-герою Смоленску! — Злой попытался выглядеть дружелюбно, но охранников это не проняло.

— Привет, — настороженно сказал один из них, подошедший к машине, — Куда едешь?

Завязался короткий разговор, в ходе которого были заданы ожидаемые вопросы, на которые Злой дал давно заученные ответы, мол, зовут меня так-то, машину нашел вон там, а в Смоленск еду за воспоминаниями.

— Проезжай, — махнул рукой тот охранник, с которым Злой разговаривал. — Только смотри, мы тут только за Печерск отвечаем. В Смоленске своя тусовка, ты поаккуратнее с ними.

— А что не так? — насторожился Злой.

— Да они на религии все поголовно двинулись. У них там такой цирк творится… Короче, словами не передать, сам все увидишь.

Злой поблагодарил охранника и двинулся вперед. Через Печерск пробирался нарочито медленно, оглядываясь в поисках знакомых мест, но так ничего и не вспомнил. Городок был живой, человек триста точно, да еще и Смоленск — целый мегаполис получается по нынешним временам. Местные удивленно и недоверчиво таращились на машину Злого, но враждебности не проявляли, и вскоре Печерск остался за спиной.

Смоленск, как и Вязьма, начинался с танка.

Т-34 был установлен на въезде в город, и был выкрашен в какой-то совершенно гнусный бирюзовый цвет — в Вязьме таким было покрашено здание железнодорожного вокзала. Из ствола орудия у него торчала полиэтиленовая пленка с высохшими цветами, а на стволе красовались яркие ленточки — напоминание о былых свадьбах. При виде них Злому стало грустно — танк был больше не памятником Великой Отечественной Войне, а тем людям, что успели пожениться перед тем, как грянула катастрофа. Что с ними сейчас? Живы ли они? Помнят ли друг друга? Неизвестно. Возможно, единственное, что от них осталось — вот эти ленточки, оставленные давным-давно, в другую эпоху — мирную, спокойную и беспечную.

Злой скривился, как от зубной боли. Удастся ли ему самому найти хоть какое-то упоминание о прошлой жизни и о том, что за красотка привиделась ему в Москве, заставив сорваться в далекий путь? Очень хотелось верить, что да.

Злой миновал здание автозавода, на территории которого кто-то успел построить отель. Его точно не было раньше. По-крайней мере, сам завод Злой помнил, а вот это здание — казалось совершенно незнакомым. Кое-какие воспоминания также вызвал поворот на улицу Автозаводскую, но слишком смутные и неясные для того, чтобы сворачивать — Злой был уверен, что ему нужно пересечь город, и перебраться в южную его часть. При повороте с улицы Кутузова, возле памятника — пассажирского самолета ЯК-42, дорога была перегорожена брошенными машинами, возле которых стояла группа людей.

Злой инстинктивно напрягся, вспомнив слова охранника в Печерске, и повторил маневр с миганием фарами. Его подозвали ближе.

— Здорово! Кто такой, откуда? Не местный? — тут же взял быка за рога подошедший к машине мужик.

Злой отвечал, дружелюбно скалясь. Снова те же вопросы и те же ответы. Даже скучно.

— Мужики, а вы не видели тут… — Злой впервые решился спросить о Ней и, оказалось, что совсем не знал, как описать ту девушку, что он помнил. — Женщину. Красивую очень. Светлые волосы длинные, голубые глаза… — он с надеждой посмотрел на охранника, а тот понимающе улыбнулся.

— Ну ты и спросил! У нас же не Махачкала, тут почти все девчонки голубоглазые и светленькие. Ты вот что… Приходи в собор вечером. Служба будет. Постоишь у входа, туда весь город придет. Если она… — охранник запнулся, чуть было не сказав «жива», но вовремя остановился. — Короче, если она у нас, то ты ее увидишь. Давай, проезжай. Только вот что! К белым высоткам не подъезжай, там какой-то дурак на крыше живет и во всех стреляет.

— Белым высоткам?... — не понял Злой.

— Да, на улице Нахимова. Увидишь. Мы того мужика пытались выкурить, но это не так уж и легко. Так что он у нас что-то типа Неуловимого Джо.

Хохотнув над шуткой, Злой поблагодарил охранника и поехал дальше — рассматривать город.

Смоленск изменился. Появилось много новостроек и магазинов, которых Злой не помнил. Видимо, он тут был в последний раз очень уж давно, либо город пережил время очень интенсивного роста. Например, в старом заброшенном здании льнокомбината открылся громадный торговый центр, а на южном берегу Днепра появилась набережная. Злой только и успевал удивляться произошедшим изменениям.

Однако, приятные поводы для удивления очень быстро закончились. Мостов через Днепр больше не существовало. Выйдя из машины и заглянув вниз, Злой увидел лишь изуродованные обломки, образовавшие собой плотину.

— Вот это да…

Неожиданность была, что и говорить, неприятной, особенно, учитывая то, что о взорванных мостах его никто не предупредил. Волосы на загривке зашевелились — а вдруг засада?.. Злой медленно повернулся, ожидая увидеть за спиной направленные на него дула и жерла, но ничего подобного не было. Город был все также мертв и тих.

Мост нашелся немного восточнее. Злой помнил о его существовании, и, добравшись, выдохнул с облегчением — пересекать Днепр вплавь не было нужды. Мост был цел, а вот голова Злого рисковала лопнуть от того количества вопросов, что в ней вертелись и попыток уложить все известные факты так, чтобы они образовали более-менее ясную картину. Вымершие люди, сгоревшая техника, поднятая по тревоге армия, а теперь еще и взорванные мосты. Причем, не все, а только находящиеся в центре города. Решительно ничего непонятно.

Смоленская община оказалась не очень большой. В городе, вопреки прогнозам Злого осталось всего человек двести — остальные выжившие рассосались по окрестным деревням, и Злой мог лишь поаплодировать этому решению, так как в таком крупном городе, как Смоленск, ловить было совсем нечего. Оставшиеся жили, в-основном, на территории собора и в монастырях — Авраамиевском и Свято-Троицком. Они были молчаливы, в разговоры со Злым вступали неохотно и были как-то неестественно измождены. Только потом Злой догадался — они голодают. Помимо всего прочего, в городе не осталось никакого зверья. Собаки, кошки, птицы, крысы — все куда-то подевались, Смоленск был совершенно мертв. За пределами монастырей не было ничего живого.

Как люди ухитрились оголодать в городе с кучей магазинов, торговых центров, складов и распределительными центрами крупных торговых сетей — осталось для Злого тайной.

За день он исколесил весь Смоленск, проехался по улицам, заглянул в каждую подворотню, но больше так ничего и не сумел вспомнить. Да, он как минимум был здесь, возможно, даже жил, но всё это, скорее всего, было очень давно, потому что город казался совершенно чужим и не вызвал тех теплых чувств, на которые Злой очень рассчитывал.

Настроение испортилось. Злой плюнул на бесцельные покатушки по городу, заправил машину из канистры, взятой в Вязьме, и отправился в библиотеку, где провел почти три часа в поисках книг для Умника. Заказ был быстро собран, и Злой отправился в зал с приключенческой литературой и фантастикой для того, чтобы собрать свою собственную подборку.

Внутри библиотеки царила полутьма. Здание было пустым и брошенным, было видно, что сюда давненько никто не заходил. Неуютно, темно, пыльно. В читальном зале цокольного этажа на роскошных мягких стульях сидел полуистлевший труп. Злой поздоровался с ним, улыбнувшись самому себе. Это здание было настоящей сокровищницей. Библиотека Умника тоже была обширна, но все равно не шла ни в какое сравнение с теми богатствами, что лежали нетронутыми в залах, пропахших бумажной пылью. Злому очень хотелось забрать всё, но он понимал, что машина не резиновая, и взять можно лишь самое желанное. Первым делом он снял с полок полную коллекцию Стругацких. Затем — Фрэнка Герберта. После него — Брэдбери. И началось… Хэмингуэй, Джек Лондон, Толкиен, Желязны, Ремарк, Оруэлл, Маяковский, Хаксли, многие авторы отечественной фантастики, классика... Злой увлекся, и опомнился лишь тогда, когда осознал, что получившуюся кучу книг ему придется тащить к машине в три приема.

Когда он закончил, уже темнело.

Со стороны собора послышался звон колоколов и Злой поспешил туда — на людей посмотреть и себя показать. Машину оставил на дороге, а сам поднялся по высоченной лестнице к дверям собора.

Издалека каменная громадина Злому не понравилась, и вблизи это впечатление никуда не пропало. Возможно, ему просто не нравились религиозные сооружения. Собор был огромен и асимметричен. Его стены были частично выкрашены той же самой бирюзовой краской, что и танк на въезде в город. Исполин нависал, подавлял своим величием, и показывал людскую ничтожность перед лицом бога. Злой встал рядом с входом, и принялся ждать людей, стягивавшихся на вечернюю службу. Они шли к храму, потупив взоры, молча поднимались по ступеням и входили в двери, не глядя на Злого, который с надеждой всматривался в лица, надеясь увидеть ту, ради которой приехал.

Небо на западе озарилось красным. Солнце садилось, окрашивая мир во все закатные оттенки, от оранжевого до багрового и лилового, а люди все шли и шли мимо, как призраки — серые, безмолвные, изможденные. С каждым прошедшим мимо человеком в Злом умирала маленькая частичка надежды. Каждая девушка, непохожая на образ из его видения, как будто подтачивала его сердечную мышцу. Злой и подумать не мог, что вот так стоять и всматриваться в идущих мимо людей может быть так невыносимо больно.

Еще, еще, еще… Цепочка людей двигалась невыносимо медленно. Никого даже отдаленно похожего.

Последние пять человек поднялись по лестнице, и торопливо прошли внутрь, в собор, где уже началась служба.

Солнце окончательно скрылось за горизонтом, красные краски пропали, поднялись выше в небо, отступили на облака, уступив землю сине-серым оттенкам ночных теней.

Злой обессиленно сел на землю возле входа в храм и закрыл лицо ладонями. Не пришла. Видимо, здесь ее нет, и, что самое обидное, Злой так ничего и не вспомнил — ни имени, ни адреса, ни даже подробностей того, как она выглядит. Разумеется, оставались те мелкие поселения, по которым разбежались жители Смоленска, но там искать ее можно было до скончания веков.

Руки дрожали.

Злой поднялся и вошел в собор, где зычный мужской голос о чем-то очень убедительно вещал.

Внутри было ужасно душно и пахло какими-то благовониями. Загадочная полутьма. Горели десятки свечей, дававших красивые теплые и уютные блики на сусальном золоте внутреннего убранства. На чем-то вроде помоста, расположенном справа, стоял в полный рост высоченный детина с непокрытой головой и всклокоченной бородищей. Он был одет в черную рясу, на которой висел огромный золотой крест.

Он плёл что-то про свершившийся конец света. «Вполне ожидаемо», — равнодушно заметил про себя Злой. Люди слушали, время от времени крестились, а священник всё расходился и расходился. Он кричал со своей трибуны о том, что все грешники уже в аду, а люди, оставшиеся на земле, проходят таким образом очищение от грехов и, чем скорее всё искупят, тем быстрее настанет для них царствие небесное.

«Каждый ищет спасение по-разному», — подумал Злой. «Но каждый их них, пытаясь не сойти с ума, просто берет и бросается в объятия другого безумия. Того, которое ему ближе и удобнее».

По команде самозваного священника люди обнажились до пояса, а тот достал откуда-то длинный кнут. Паства выстроилась в очередь, и покорно подходила для получения удара. Спины их были изуродованы шрамами, многие из которых кровоточили.

Злой не стал дожидаться конца представления — всё было и так ясно.

Он медленно спустился по ступеням, сел в машину, устало вздохнул, завел двигатель, и направился обратно на трассу. В Смоленске ему больше было нечего делать.

15.

Вместо обещанной недели, Злой вернулся в Вязьму через две с половиной, и запил по-черному.

На обратном пути он взломал магазин на трассе, выгреб из него весь алкоголь, который нашел, а по приезде заперся дома, и ушел в алкогольную нирвану.

Две недели он колесил по Смоленскому району, искал общины разбежавшихся из города людей, говорил с ними, высматривал. Его дважды чуть не пристрелили какие-то одичавшие придурки, он остался полностью без еды и воды, зарос грязью, отпустил бороду, истратил почти весь запас топлива — и всё впустую. Среди выживших её точно не было.

Пьяные ночи и похмельные утра мчались друг за другом, сливаясь в сплошную череду невыносимой головной и сердечной боли. Количество пустых бутылок возле дивана неуклонно росло, количество еды в доме катастрофически уменьшалось. Откуда-то появились гитара, на которой Злой пытался что-то наигрывать, и пел, нет, вернее, орал пьяным голосом что-то про любовь.

Иногда к нему приходил Умник, но неясно было, сколько именно раз он наведывался в гости на самом деле, а сколько — в пьяных снах и галлюцинациях. Он пытался урезонить Злого, отбирал у него бутылки, пытался вывести из этого свинского состояния, но ничего не помогало. Оскотинившийся пациент лишь пьяно хохотал, матерился, и читал вслух стихи о любви из лежащей на прикроватной тумбочке книги.

— Что мне теперь делать, Умник?... — хрипло говорил он со стеной. — У меня же теперь совсем ничего нет. Ни памяти, ни женщины, ни даже зацепки, где их искать. Я всё время жил тем, что доберусь до Смоленска, и там найду всё. И её, и свою память.

«И что тогда? Тоже начал бы пить от потери смысла жизни?», — отвечало видение.

— Нет… Всё было бы по-другому, — уверенно сказал Злой. — Знаешь, я понимал, что вероятность найти её практически нулевая. Мозгами понимал, но всё равно надеялся. То, какой она виделась мне… Представь, КАК я к ней относился, если ее образ настолько сильно впечатался мне в память, что даже эта хрень не смогла ее вытравить оттуда.

«Перестань жевать сопли», — непривычно жёстко отрезал Умник. «Ты просто рохля и нытик. Я знаю, почему ты ноешь сейчас. Ты такой же, как Христос и Волчок. Такой же, как и тот сумасшедший поп в Смоленске. А знаешь, почему?..»

— Не тяни, говори.

«Христос ждал спасителей из Центра. Волчок тоже, но из Америки. Смоленский поп — с небес, в лице, ни много ни мало, а бога. Они все надеялись, что всё происходящее с ними — не навсегда. Что надо всего лишь немного подождать, напрячься — и после этого всё сразу же встанет на свои места. Память вернется, люди оживут, снова появится электричество и водопровод, и можно опять погрузиться в рутинный быт цивилизованного человека. Эта женщина — из той же оперы. Ты надеялся, что, найдя её, всё станет как раньше, а теперь твои иллюзии рухнули. Ты понял, что мир останется таким же, каков он есть. И теперь тебе трудно оттого, что ты больше не можешь притворяться, будто все вокруг — игра. Виртуальная реальность, выйти из которой можно в любой момент. Как будто реальный мир где-то рядом, за стеной. Существует параллельно. А вот хрен тебе, понял? Не будет ни танков с красными звездами, ни звездно-полосатых флагов, ни ангелов! Всё реально, и старого мира больше нет! Ты просто идеализировал образ той женщины, вложил в нее те надежды, оправдать которые она не смогла бы по определению. И память… А что, если тебе не понравится то, что ты вспомнишь? Сильно не понравится? Что, если ты был совсем другим человеком, например, отвратительным преступником? Предателем? Убийцей? Да хоть мужиком по вызову, в конце концов! Тебе станет легче, если ты это узнаешь? Да и какое вообще значение имеет старая память в новом мире? Ты — тот, кто ты есть сейчас, Злой. И не имеет никакого значения то, кем ты был раньше».

Постепенно в мозгах у Злого прояснилось, и Умник исчез.

В доме было темно, свечи не горели, лишь слышалось тихое тиканье часов, да луна смотрела прямо в окно, отражаясь в пустых бутылках. Злой потянулся, было, за стаканом, но тут же одернул руку. Пить ему больше не хотелось.

Утром, поборов страшный бодун при помощи аспирина и какой-то матери, Злой отдраил до блеска дом, выкинул мусор, и отнес остатки алкоголя в сарай — с глаз долой.

Затем сходил в баню, как следует помылся, выбрил лицо до синевы, и отправился в администрацию — пусть помятый и неважно выглядящий, зато одетый в чистое, выглаженный, аккуратно причесанный, и благоухающий одеколоном (при помощи которого надеялся скрыть жуткий перегар).

К Христу его пропустили без всяких преград. Тот сидел у себя в кабинете, на столе красовалась кипа бумаг, которую тот перебирал и что-то искал.

— Привет.

Христос поднял глаза и широко улыбнулся:

— Какие люди! — судя по всему, тот действительно был рад его видеть, и это очень согрело душу.

— Ага… — только и смог выдавить Злой, стоящий, потупив взор. Он чувствовал себя очень глупо.

— Значит, нагулялся… Это хорошо. Умник очень обрадуется. Чего пришел?

— Работать хочу, — выпалил он, не раздумывая.

— О-о! Вообще супер. Значит, экзистенциальный кризис тебя точно миновал.

— Да я это… — начал, было, Злой, но Христос его прервал.

— Стоп! Не оправдывайся, — серьёзно сказал он. — То, что с тобой случилось — касается только тебя. Мне наплевать, как — главное, что ты это преодолел. Чем хочешь заниматься? Вакансий целый вагон.

— В армию хочу. Только, чур, не снабженцем.

— Стрелять хочешь?

— Да, — тяжело обронил Злой. — Хочу.

Христа, похоже, это только обрадовало.

— Хорошо. Будешь у нас взводным. Езжай в часть, там тебе Виктор всё объяснит.

Злой собрался, было, уходить, но обернулся в дверях и спросил:

— Слушай, когда ты понял, что Центра нет… Что ты почувствовал?

Христос поднял глаза от бумаг и серьезно взглянул на своего визитера:

— Страх и дезориентацию. Было еще много всего, но эти два чувства были основными. Страшно было от того, что старого мира я больше никогда не увижу и я не знал, что с этим делать. Руки опускались, хотелось сдохнуть. Я ответил на твой вопрос?

Злой кивнул и вышел.

В части кипела жизнь. Виктор восполнил потери, понесенные при штурме Сафоново, и нещадно гонял как новобранцев, так и стариков, как он сказал «повышал квалификацию». Даже дебилы перестали выглядеть полными олухами, и уже что-то более-менее усвоили. Однако, это не исправило того, что в эмоциональном плане у них оставался вагон проблем, они почти не умели говорить, и в повседневной жизни соображали очень туго.

— Это у вас не тренировка получается, а дрессировка, — сказал как-то Злой и Виктору сравнение очень понравилось.

— Это да, это верно подмечено, — хохотнул он. — Но у нас просто нет времени их комплексно восстанавливать. Новая войнушка намечается.

— С кем? — удивился Злой.

— А с твоими старыми друзьями из Гагарина.

— Да неужели? В последний раз, когда я там был…

— Ага, я помню. Кстати, ты так и не рассказал, что там случилось.

— Как-нибудь в другой раз, — поморщился Злой, не любивший вспоминать тот случай. — Так все-таки…

— У них там какой-то новый бугор появился, на нас напасть хотел. Приехала его братва на пяти машинах. Уехала только одна, — гордо сказал Виктор. — Мы скоро к ним собираемся.

— А чего так тянете? У нас же БТР-ы, мы их в блин раскатаем и без всяких предварительных ласк.

— Это верно, но нам надо армию натаскивать. Опыт — штука посильнее бэтэров.

Злой не мог с этим не согласиться. Остаток дня он принимал взвод, знакомился с бойцами, среди которых оказалась пара его бывших курсантов, со времен первого набора и проводил занятия, а вечером отправился в библиотеку — поблагодарить Умника за то, что пытался его вытащить.

Там он застал интересную картину.

У Умника был гость, с которым они о чём-то беседовали, и Злой, неслышно подкравшись к двери, застал окончание разговора.

— Отдай мне ее. Или давай обменяемся, — говорил гость. — Хороша больно. Можешь мою забрать, она тоже ничего.

— Не, не хочу. Меня пока все устраивает.

— Ну так, а если повысить цену? Скажем, в обмен на мою и бутылку вискаря? Литр. Как от сердца отрываю, между прочим!

— Литр… — задумался Умник. — А вот это уже интересно. А твоя, кстати, как вообще?..

— Горяча-а… — довольно протянул гость. — Ой, как горяча. Сам бы пользовал, да вот запала мне твоя в душу. Нравится.

— Ладно, я подумаю. Заходи завтра.

— Хорошо! — гость вышел, и испуганно вскрикнул, натолкнувшись в дверях на Злого. Тот оскалился, пробормотал извинения и, подождав, когда мужик покинет библиотеку, улыбнулся Умнику.

— Привет.

— Привет, — они пожали друг другу руки.

— Вот, зашел спасибо сказать. За то, что пытался меня вытащить.

— Да не стоит… У меня же ничего не получилось, ты, как я вижу, сам отошел, без моей помощи.

— Ну, не скажи… — задумчиво протянул Злой, вспоминая свой ночной спор с галлюцинацией. — Слушай, я тут случайно ваш разговор подслушал, вы о чем вообще?

— Да вон, о ней, — Умник равнодушно махнул рукой в угол, и Злой, посмотрев туда, заметил, что они в читальном зале не одни.

В дальнем от двери углу хлопотала стройная темноволосая девушка — вытирала пыль с полок. Она испуганно обернулась, показав симпатичную мордашку, и тут же вернулась к своему занятию. У Злого глаза полезли из орбит.

— В смысле?.. О ней? Менять собрались?.. Что-то я не пойму.

— Да-да, о ней. Ты не застал, не знаешь. Мы ж Сафоново, получается, присоединили. У нас там теперь гарнизон, наместник, все дела. А эта деваха оттуда. Часть населения в городе оставили, а часть сюда забрали — что-то типа заложников, чтоб они не бунтовали. Вот мы их промеж собой и распределили, чтоб не кормить за просто так. Пусть трудом свою вину искупают.

Злой даже не знал, как на это отреагировать.

— И ты её… Да?

— Что? — не сообразил сперва Умник. — А! Ну да, — он широко улыбнулся, — А что? А, или ты сам хочешь?

— Нет, спасибо… — пробурчал Злой. — Слушай, что за дела? Не кажется ли тебе, что это перебор? Ну, ладно, захватили. Гарнизон, наместники, игры в империю. Но это… Это же натуральное рабство!

— Ай, скажешь тоже… — отмахнулся Умник. — Никакое это не рабство. Нам рабочих рук не хватает и зимой жрать будет нечего, если мы этих вот предателей кормить за просто так будем.

— Да какие они предатели?.. — возмутился, было, Злой, но Умник на него чуть ли не набросился.

— А такие! — вскрикнул он. — Страна в руинах! Людей нет! А эти сволочи вместо того, чтобы помогать ее восстанавливать в игрушки играют и американцев ждут! Это по-твоему нормально? Это по-твоему не рабство — самих себя иностранцам добровольно в плен отдавать? Да они сами себе такую судьбу хотели, вот теперь пусть и искупят! И эта… — видимо, Умник хотел сказать что-то оскорбительное. — Пусть спасибо скажет, что ее кормят, поят и регулярно трахают вместо того, чтобы отвести вместе с остальными в овраг и из пулемета пройтись!

Впервые Злой видел Умника в таком состоянии. Он говорил ужасные вещи, и это пугало, но, в то же время, Злой почувствовал себя неправым. Если уж Умник с его-то мозгами говорит так, то может, это Злой в чем-то ошибся? Да, действительно, в его словах была доля истины, но как-то это было не по-людски.

— Ладно, забудем. Наверное, ты прав, — опустил голову Злой, и Умник тут же успокоился. — В баню пойдешь сегодня?

— Конечно! Могу и ее захватить! — подмигнул он.

— Не, давай по старинке, тесной мужской компанией, — Злой попытался улыбнуться, но снова получился оскал.

Умник говорил прямо при ней, как будто она и не человек вовсе, а вещь… А может, к ней и правда стоило так относиться? Может, Злой что-то упустил? Он окончательно запутался, но чутьё подсказывало, что происходит нечто плохое.

Всего месяц прошел — и такие кардинальные перемены, причем, не столько в самом городе, сколько в сознании населяющих его людей. Злой чувствовал себя так, будто его заморозили сто лет назад, а сейчас вытащили из морозилки и пинком выкинули в дивный новый мир, с новой политической картой, другой моралью и измененными ценностными установками. В мир, где что-то явно пошло не так.

Что с этим делать Злой пока не знал, но очень надеялся в самом скором времени определиться.

Как-никак, ему предстояло жить в этом городе.

16.

— Короче, Злой, хватит строить из себя девственницу, — говорил Христос, — Давай уже рассказывай, что там случилось!

Совещание вяземского генштаба было в самом разгаре. Христос опрашивал командиров и составлял план предстоящей атаки на Гагарин. Город лихорадило в преддверии войны, но люди были не напуганы, а, наоборот, горды, радостны и уверены, что Вяземская армия всех сильней, и точно поставит зарвавшихся соседей на место.

— Привезите нам оттуда еще девчонок! — просили, сально улыбаясь, Вяземские мужики, и солдаты им не отказывали.

Злой огляделся, поймал скрещённые на нём напряженные взгляды и принялся рассказывать. В конце концов, из присутствующих здесь он единственный сумел побывать в Гагарине и информация, которую он мог поведать, была бесценной, поскольку позволяла сэкономить время и ресурсы, затраченные бы в ином случае на разведку и рекогносцировку.

Произошло всё за день до того, как Злой добрался до Вязьмы.

Он катил из Москвы, наслаждался наступающим летом и вообще — пребывал в расслабленном состоянии. Москва лежала позади и в сравнении с ужасом, творившимся там, все грядущие проблемы казались не стоящими внимания и решаемыми с полпинка. В таком вот состоянии он и добрался до Гагаринского блокпоста, что пересекал трассу «Москва-Минск» где-то за километр до непосредственно поворота на Гагарин.

Народ на посту показался дружелюбным, но с хитрецой. На вид — бандюки бандюками. Бритые головы, кожаные куртки, «феня». И как они только выжили — с такими-то куриными мозгами? Злого пригласили попить чаю, долго расспрашивали о том, что творится в Москве, пригласили прокатиться по городу, сказали, что его там могут без проблем заправить, только предварительно нужно будет нанести визит вежливости местному падишаху — Барону.

Тот оказался усатым кудрявым и смуглым дядькой, очень похожим на цыгана. Встретил гостеприимно. Подозрительно гостеприимно, как потом понял Злой. Отвел к себе в кабинет (он тоже занял здание администрации), накормил, велел своим людям заправить машину, узнал на каком топливе она работает. Убалтывал, предлагал выпить и несколько раз невзначай сказал Злому, что тачка, мол, у него очень классная.

— Так что, ты, получается, не военный?..

— Неа. Мирный я.

— И что, один путешествуешь?..

— Один, — кивнул Злой.

— Ай-яй-яй… — покачал головой изобразивший беспокойство Барон, — Опасно сейчас одному путешествовать. Даже с такой машиной…

— Да с такой машиной ничего не страшно, — похвастался Злой.

— Ну да, ну да… Наверное. Бронированная, да? — сощурил Барон карий глаз.

— Конечно. Классная машина. Ладно! — сказал Злой, вставая из-за стола. — За гостеприимство, конечно, спасибо, но, сам понимаешь. Ехать пора. — улыбнулся Злой.

— Ага… Пора, — Барон тоже поднялся. — Пойдем, провожу.

На выходе из администрации Злого скрутили два здоровых амбала — он и пикнуть не успел.

— Ключи! — потребовал разом помрачневший Барон.

— Да ладно, мужики! Нормально же общались! — заверещал Злой, понявший, что его развели на гостеприимстве, как последнего идиота.

— Ключи, я сказал! — повторил Барон, а один из его держиморд как следует прописал пленнику в печень.

От удара аж звезды из глаз посыпались.

После того, как Злого обыскали и отобрали ключи от «тигра», его хорошенько попинали ногами, и, под презрительное Бароново «Придурок», погрузили в машину, вывезли километров за десять от города, и вышвырнули на трассе, сказав проваливать туда, откуда пришел.

Поскольку наступала ночь, жалеть себя было некогда. Злой утер кровавые сопли и поплелся по трассе обратно, в сторону Москвы, надеясь добраться до заброшенного кафе и отыскать там хоть какой-нибудь транспорт или оружие. Уже стемнело, когда он наткнулся на белую «Волгу», съехавшую в кювет. Вытащить и завести ее возможности не было, зато в бардачке Злой нашел очень грозно выглядящий китайский нож в ножнах отвратительного качества.

— Ну что же… Хотя бы острый.

Идею с поиском транспорта пришлось оставить. Насколько помнил Злой, в этом месте машин почти не было и до ближайшей колымаги пришлось бы топать очень долго, да и не факт, что ее удастся завести, поэтому Злой, не мешкая, развернулся, и побежал мелкой трусцой в сторону Гагарина, покряхтывая от боли в боку.

Ему понадобилось почти два часа на то, чтобы преодолеть десять километров — нормального бега так и не получилось из-за болящих ребер, но это было даже к лучшему: он сэкономил силы, и дал Гагаринским охранникам время на то, чтобы расслабиться. Блокпост был отлично виден издалека. Бароновские бандюки развели костер, громко говорили, ели и, похоже, играли в карты. Подкрасться к ним сумел бы и ребенок.

Первой жертвой стал здоровый амбал в кожаной куртке, отошедший в кусты отлить. У него, как назло, не оказалось никакого оружия, и поэтому пришлось, прикинув шансы, нападать на оставшуюся троицу в открытую. Злой снял с трупа куртку, ссутулился, спрятал нож за спину, и пошел, пряча лицо в тени, прямо к костру.

— Эй, ты кто?..

Первый удар ножа пришелся за правое за ухо тому бандиту, что сидел спиной. Китайская сталь была хоть и дрянной, но остро отточенной. Охранники толком не успели ничего сообразить, и Злой, перескочив через труп, вонзив клинок в грудь тому, кто сидел напротив. Нож прочно застрял в его грудине, поэтому на последнего бойца Злой набросился с голыми руками, и принялся душить. Тот оказался здоровым боровом и трепыхался не меньше трех минут, попутно успев надавать тумаков Злому по ребрам.

— Вот падла… — Злой откатился в сторону, обхватив руками бока и застонал, приходя в себя.

В машине нашлось нормальное оружие — потрепанный и видавший виды АКСУ и «кедр»: видно, собственность Гагаринской полиции. Охотничьи ружья, которые валялись на блокпосту, Злой даже не тронул: не стал размениваться на мелочи.

Он въехал в темный город и сразу же направился к администрации. Окна второго этажа едва светились — внутри горели свечи или керосиновая лампа, но в кромешной тьме обесточенного города этот свет казался ярким, как прожектор.

Сидящий у входа охранник ничего не успел понять — он спал и проснуться ему было уже не суждено. Людей в здании не было и до апартаментов Барона Злой добрался тихо, незаметно и не поднимая шума. Из-за двустворчатой деревянной двери слышались женские стоны. Злой тихонько повернул ручку, и застал картину, достойную быть заснятой Тинто Брассом. Гагаринский начальник развлекался с двумя юными девами на огромной кровати.

Одна из девушек заметила Злого и завизжала. Неудивительно, ведь он был вымазан в кровище с головы до ног и это делало его похожим больше не на человека, а на какую-нибудь сказочную нечисть. Барон резко обернулся, но было уже поздно. Ствол «Кедра» уперся ему в лоб. Девушки замолчали.

— Что же ты, падаль, так с гостями обращаешься?.. Ключи! — состроив страшную морду прошипел Злой.

Барон поднял руки:

— Не стреляй, брат… Слышишь, не стреляй! Ключи вон там, на тумбочке. А машина твоя у входа стоит!

— Видел я, где она стоит, — от взгляда Злого у Барона мелко затряслись колени.

— Не стреляй. Что хочешь забирай, только уходи! Что хочешь, только скажи!..

— Ах, значит, что хочу… — сказал Злой, кровожадно осмотрев Барона, и приметив в углу как раз то, что было нужно — подключенный к обесточенной розетке трёхметровый удлинитель.

Через пару минут ночную тишину Гагарина разорвал звук битого стекла.

Злой выбежал из здания, запрыгнул в машину, завел двигатель (хоть в чем-то не обманули — полный бак залили) и рванул к выезду из города. Его пытались догнать, обстреливали, выскакивали на дорогу прямо под колеса, но Злому и его чудо-броневику всё было нипочем. Он прорвался через баррикаду со стороны Вязьмы и был таков. Утром жители Гагарина могли в подробностях рассмотреть, что из окна второго этажа администрации свисает длинный белый провод, на котором в петле болтается голый Барон, выпучивший глаза и высунувший посиневший язык.

Злой закончил рассказ и обвел глазами кабинет.

— Довольны? — спросил он у присутствующих.

— Ага, — кивнул Христос. — Ну ты им и всыпал. Страшный ты человек.

Злой лишь пожал плечами:

— Если меня не бесить, то я вполне себе белый и пушистый.

— Покажи на карте, где у них блокпосты, — Христос дал Злому красный карандаш, и придвинул поближе карту. — Да и вообще, показывай всё, что успел заметить. Где люди живут, где администрация, банки, мосты, арсеналы, телефон и телеграф, — усмехнулся он.

Злой отметил кружочками замеченные им места.

— Идеи, предложения? — спросил Христос, когда Злой закончил.

— Да какие тут могут быть идеи… — отмахнулся он. — Там их всего человек двести — двести пятьдесят. Для начала пустим вперед БТР-ы, чтоб прорвались через баррикаду, а потом — прочесывать город. Один БТР с отрядом пехоты пустим тут — Злой показал на въезд в город со стороны Вязьмы, а второй — по мосту над железной дорогой. Наступать по этим улицам, — Злой чертил линии карандашом. — Сойдемся в районе администрации. Я уверен, что их новый князь тоже там обосновался.

— Ну ты прям Жуков, — ухмыльнулся Виктор, оглядев разрисованную Злым карту. — А вдруг проблемы?...

— Да какие нафиг могут быть проблемы, когда у нас три БТР?

— Кстати, о БТР. Ты сам-то что будешь делать? «Тигр» тоже какая-никакая, а бронетехника. Плюс, твое появление их точно деморализует.

— Еще как деморализует, — оскалился Злой. — Я сыграю роль мобильного резерва. Посажу к себе в машину бойцов и буду ездить туда, где будут проблемы.

— Эдак ты всю войну пропустишь, — хохотнул Виктор. — И вообще, тебе не наскучило? Всё в машине, да в машине…

— Да как-то не до скуки было…

— Хорошо! — хлопнул ладонью по столу Христос, — В таком случае выдвигаемся послезавтра. Умник!

— Внимательно! — поднял голову успевший заскучать «мозг» города.

— Помоги ребятам в боксах, осмотрите технику.

— Слушаюсь! — шутливо откозырял он.

— Мы им покажем кузькину мать! — потирал руки Христос. — Предатели…

Сразу после совещания Злой умчался в часть — нужно было проверить боеготовность своего взвода и устроить бойцам зачет на знание тактики городского боя.

— А скажите-ка, товарищ, что нужно делать, если надо перебежать на другую сторону простреливаемой улицы?..

— Ну… Пустить дымы, товарищ инструктор.

— Хорошо. А еще?

Подчиненные, как назло, всё знали, однако ставить всем отличные оценки Злой не собирался. Наоборот, он лютовал, задавал вопросы с подвохом, короче, что называется, «валил» своих подопечных. Те, к кому он сумел придраться, получили взбучку и отправились искупать грехи на стадион.

— Не хотите быть умными, значит, будете сильными! — кричал Злой, глядя, как его подопечные носятся по беговой дорожке, поднимая тучи пыли.

— Так ведь, тащинструктор, размер бицепса на скорость полета пули не влияет! — крикнул кто-то в ответ задыхающимся голосом.

— Это кто у нас там дыхание не бережет?! Барсук, ты что ли? Вот тебе персонально еще два круга! Размер бицепса не влияет, а икроножной мышцы — очень даже. Будете у меня быстрее пуль бегать! Вот же ж собаки лесные, еще и шутят!

Гонять солдат быстро наскучило и Злой перешел к индивидуальной подгонке снаряжения, затем к зачету по подтягиваниям и отжиманиям, быстрому уходу с линии огня, движению в составе колонны, и прочим тактическим премудростям. К вечеру солдаты уже не стояли на ногах, да и сам Злой изрядно замучился и едва не сорвал голос.

— На завтра даю вам выходной, можете отправляться по домам.

Солдаты воодушевленно прогорланили: «Ура!».

— Вернетесь в часть послезавтра в пять утра. Поедем Гагаринских давить. Всё, разойдись!

Воины очень обрадовались известию о грядущем штурме, загомонили, говорили друг с другом, пересмеиваясь.

— Слышь, Барсук? А ты что из Гагарина себе привезти хочешь?

— Бабу, — ответил тот, мечтательно подняв глаза, и показал на себе. — Во-о-т, с такими сиськами!

Стоящие рядом бойцы коротко хохотнули.

— Да я бы тоже не отказался! — сказал кто-то.

Слушавший это Злой скривился, но ничего не сказал — не лез со своим уставом в чужой монастырь, хотя и очень хотел.

Ночь перед штурмом прошла спокойно. Злой был даже немного рад тому, что завтра ему предстоит пострелять по живым мишеням и дрых, как младенец, с улыбкой на губах. Разве что снилось ему что-то мрачное и черно-белое.

В этот раз сборы прошли без суеты. Снаряжение было роздано заранее, машины заправлены, а люди, хоть и немного, но набрались опыта. Как ни крути, а второй раз — не первый. Не было всеобщего мандража, беготни и криков. Солдаты, зевая, надевали снаряжение, вставали в строй и там негромко переговаривались с сослуживцами. Это утро вообще выдалось достаточно сонным. Рассветом пока даже не пахло, и воинскую часть освещали фары машин и кое-где запаленные факелы. На Вязьму снова опустился туман, в воздухе пахло сыростью. Было холодно, иногда дул неприятный промозглый ветер. Только сейчас Злой наконец-то осознал, что пришла осень. Из его жизни выпал целый месяц, на дворе середина сентября. Лето давно кончилось, а Злой и не заметил этого, потому что был в запое.

— Да уж. Дела… — пробурчал он себе под нос.

В шесть часов Виктор вышел из казарм и гаркнул, перекрикивая гул голосов:

— По машинам!

Из боксов выехали БТР-ы и грузовики, на которые тут же полез народ. Взбирались без суеты, выстроившись в очередь, не торопясь и подсаживая товарищей, передавая им в кузов оружие и рюкзаки. Люди были деловиты и спокойны. Даже и не скажешь, что это не вторая их операция — судя по настрою минимум десятая. Даже новички выглядели уверенно.

В этот раз Христос не участвовал в операции личто, а передал командование Виктору.

— Так! — Злой подошел к своему взводу. — Прибор и Вьетнамец, ко мне! — к нему тут же подошли командиры двух отделений. — На время операции переходите в подчинение Виктора, поедете с ним, на штабном бэтэре. Пошли! — два десятка человек с топотом умчались. — Русак! Давай вместе с остальными в мою машину. Утрамбовывайтесь как следует, мы сегодня будем пожарной командой.

— Есть! — Русак — высокий мужик с длинными светлыми волосами, повернулся к своим и скомандовал. — Пошли!

Расселись по машинам, выехали. В этот раз обошлось без торжественных проводов — город спал.

Солдаты негромко переговаривались, иногда сдавленно смеясь. Злой в этот раз решил не работать извозчиком, а, заняв пассажирское сиденье, задремал. Дорога была долгой, поскольку ехали неторопливо, выслав вперед дозоры.

— Готовность десять минут! — гаркнула рация голосом Виктора, и Злой, помотав головой, дабы стряхнуть остатки сна, вытащил из подсумка магазин, и примкнул его к автомату.

Уже рассвело. День был пасмурным, небо висело низко-низко над головой, и то и дело проливалось мелким моросящим дождиком. Холодный ветер срывал с деревьев пожелтевшие листья. Погода была противной и навевала плохое настроение.

Действовали по плану, который составил Злой. Два БТР выбрались из середины колонны, и, подавшись вперед, встали параллельно друг другу — один на правой полосе, второй — на левой. Они представляли собой таран, которому предстояло сокрушить первую оборонительную линию Гагарина.

Злой ехал сразу позади одного из бэтэров, и пялился на его зеленую стальную задницу.

— Видим баррикаду! — радировала «коробка-1».

— Понял, продолжайте движение.

Злой приказал водителю притормозить и пропустить БТР-ы вперед. В просвет между машинами стало видно, что на баррикаде в панике мечутся люди. Их было около двух десятков.

«Ничего себе они посты усилили», — с удивлением подумал Злой. «Сто процентов, ждали ответный визит».

— Огонь! Огонь! — закричала рация и оба пулемета хлестнули по баррикаде длинными очередями.

— Бегут! Глядите, бегут! — крикнул командир «коробки-1», и тотчас же принялся добивать Гагаринских вояк в спины.

Защитники драпали с баррикады с завидной скоростью. Те, кто был поумнее, тут же махнули в лес, те, что поглупее, убегали по дороге, садились в машины и пытались уехать. Последним не повезло больше всех — автомобили были идеальной целью для пулеметов и стрелять по ним было одно удовольствие. Стрелки, которые ехали на броне, как только грянул первый запл, спрыгнули, растянулись цепью и также давили защитников огнем. Не прошло и двух минут, как баррикада опустела, но расслабляться не стоило — оставалась еще одна, внешняя, с восточной стороны, и оттуда сейчас, скорее всего, на всех парах мчались Гагаринцы. Ну, если они тоже не решили податься в леса.

Где-то далеко в городе — это было отчетливо слышно, загудела сирена.

Защитнички проснулись. Веселье только начиналось.

Вяземская армия уже перебралась через баррикаду, когда ее впервые обстреляли — из леса. Несколько метких ружейных выстрелов скосили двух бойцов, но это было не критично, гораздо хуже оказалось то, что «коробка-2» дернулась, и со всей дури врезалась в «коробку-1».

— Идиоты! — завопил Виктор. — «Коробка-два», назад! Назад сдавай, придурок!

Солдаты залегли и открыли беглый огонь по лесу, Злой увидел, как тени защитников Гагарина метнулись обратно, напуганные стрельбой в их сторону. Их тут же перестреляли в спины, как куропаток.

— Коробки, давайте живее, а то шкуру спущу! — продолжал надрываться Виктор. — Давайте, сукины дети, из-за вас застряли!

Наконец, БТР-ы расцепились, и первая группа осталась у въезда в город возле белого памятника-стеллы, а вторая отправились дальше по трассе — там, примерно через километр-полтора был расположен второй въезд. Злой отправился как раз туда в составе второй группы.

В городе продолжала надрываться сирена.

Вяземская армия достигла поста ДПС, рядом с которым и находился поворот налево, ведущий в город, когда Злой увидел, что к ним на всех парах мчатся две машины. То ли они не заметили БТР-ов, то ли на что-то надеялись — неизвестно, но стрелок в БТР снова показал, что не зря ест свой хлеб, и изрешетил машины издалека, не давая врагам никаких поблажек.

— Двигаемся! Вперед! — скомандовал Виктор, и народ снова расселся кто на броню, а кто в кузова «Уралов».

— Давим любое сопротивление быстро и решительно! — он наверняка чувствовал себя великим полководцем, произнося эти слова.

А Злому было откровенно скучно. Да, у него, как говорится, пули свистели над головой, но он сидел в бронированном слонике, прошибить который местные хлипкие стволы не смогли бы в любом случае. Не за этим он ехал в Гагарин, ой, не за этим... Ярость и боль, поселившиеся у него в душе после возвращения из Смоленска требовали выхода, причем, как можно скорее.

Колонна проскочила мимо старой гаубицы — памятника и въехала на высокий мост нависающий над железной дорогой. В машине сильно затрясло: дорога тут была просто отвратительная, и на конец света это никак нельзя было списать — она явно была такой и ранее. С противоположной стороны мчались две машины, с Гагаринскими бойцами. Они остановились так, чтобы перегородить выезд с моста, а сами попрятались за корпуса своих автомобилей, и открыли огонь из охотничьих пукалок, никого, по счастью, не зацепив. Этот хлипкий заслон колонна преодолела просто играючи — о каком сопротивлении вообще может идти речь, когда против шести калек на двух легковушках — пятьдесят человек с автоматами и БТР?

Слева, со стороны западного въезда, также послышалась стрельба, но после длинной пулеметной очереди быстро стихла — очевидно, вторая группа также справилась со своей работой.

Гагарин уже практически пал. По-крайней мере, у Злого сложилось стойкое ощущение, что они перестреляли всех его защитников. Город был пуст — даже в тех домах, которые Злой отметил на карте, как жилые, абсолютно никого не было: Очевидно, люди просто сбежали, заслышав выстрелы и поняв, что Гагаринской армии в этом столкновении ловить нечего. Продвигались быстро, но не торопясь и внимательно осматриваясь. Больше из защитников города никто не показывался и до точки рандеву оба отряда добрались без проблем, так и не встретив на своём пути никакого сопротивления.

В администрации обнаружились первые признаки жизни. Окна первого этажа были забаррикадированы, а с третьего и крыши кто-то пытался стрелять и матерно кричал. Злой посчитал огневые точки: на первый взгляд, там засело человек десять, но внутри вполне могло оказаться и больше народу. Группы остановились на безопасном расстоянии от здания.

— Короче, давайте так! — сказал Виктор, подкатив на штабной машине к своим и высунувшись из люка. — Вторая группа и резерв — пусть ищут жителей, они не должны далеко уйти. Первая группа, на вас штурм здания! Злой, организовывай! — крикнул он, после чего захлопнул люк, и укатил вместе со второй группой.

Злой вылез из машины и размял замлевшие от долгого сидения конечности.

— Ну что, орлы-соколы, добровольцы есть?..

Я, тащкамдир! — поднял руку Русак. — Да и ребята не против.

Ребята тут же согласно закивали, показывая, что действительно не против.

Собрав себе достаточно крупнул группу, Злой рэкетнул у оставшихся все гранаты, а у кого-то еще и каски с броней — штурмовиков надо было экипировать по полной программе.

— Дайте-ка мне матюгальник! Надо совесть очистить… Ага, спасибо. ЗАЩИТНИКИ ГОРОДА!.. — гаркнул Злой. — Вы окружены! Мы даём вам пять минут на раздумья. Никто не хочет кровопролития. Сдайтесь, выдайте главного и тогда никто не пострадает! Выходите с поднятыми руками и мы не будем стрелять! В противном случае во время штурма мы никого щадить не будем. Пять минут! Врем пошло! — Злой отложил мегафон, надел шлем, передернул затвор автомата и принялся объяснять подчиненным ,чего он от них хочет.

— БТР и «тигр» поедут прямо ко входу, мы будем прятаться за ними и внутри них. Стрелок бэтэра пусть разобьёт нам входную дверь. Патронов не жалеть, я уверен, что она забаррикадирована, поэтому надо её просто в щепки превратить. И пройдись по окнам как следует, чтоб внутри не скучали. Держимся вместе, не отстаем и не тупим, не забываем постреливать по окнам, чтобы те козлы даже высунуться не могли. Дымы есть?

— Так точно! — один из бойцов протянул Злому две шашки.

— Да мне не надо. Еще у кого есть?..

На весь отряд набралось около десятка шашек.

— Как пользоваться все понимают? Никого учить не надо? Значит, двигаться будем под прикрытием дыма. И не ссыте, золотые мои, всё будет просто ого-го.

Воины заулыбались.

— Сколько там времени? — спросил Злой.

— Тридцать секунд осталось.

— Ну хорошо, тогда ждём и двигаем. Коробки, стройтесь! Кому надо — лезьте внутрь, потом шанса не будет.

Злой сам забрался на пассажирское сиденье «Тигра», дабы доехать до входа со всем возможным комфортом.

— Эх, покуражимся! — подмигнул он водителю. — Пошли!

Машины тронулись с места, БТР дал пристрелочную очередь по дверям, бойцы бросили вдаль первые две дымовые шашки, которые тут же заполнили площадь перед администрацией серым вонючим дымом.

Техника двигалась не торопясь, из здания послышались первые выстрелы, улетевшие полностью в «молоко».

— Не отставать! — кричал Злой приоткрывший окно. — Давайте еще дымы! Живее!

Первая пуля попала в лобовое стекло «тигра», но успевший к этому привыкнуть Злой даже глазом не моргнул. Обстрел со стороны здания становился все интенсивнее, но стих, когда БТР дал очередь по окнам. Бойцы тоже не отставали — они, несмотря на дым, заметили, откуда по ним стреляют и прижимали защитников огнем.

Добрались до входа.

— Берегись огня сверху! Под козырек, живо! — проорал Злой, и его бойцы грамотно, продолжая прикрывать друг друга, перебежали, спасаясь от огня из окон.

БТР повернулся боком, двустворчатыми дверями в сторону администрации, и из него тут же выскочили семеро бойцов. Отделение Злого также покинуло свою машину. Злой подскочил к двери, которая после обстрела держалась на соплях, и сходу забросил внутрь пару гранат. Дождался взрыва, включил фонарь на цевье, и первым ворвался внутрь.

Его захлестывал боевой азарт и жажда крови. В голове стучалась всего одна мысль: «Убивать! Убивать! Убивать!», сердце заходилось от поступавшего в кровь адреналина. Он открыл огонь сразу же, как вбежал в холл — не целясь, по теням, отпугивая и предупреждая возможное сопротивление. Бойцы, поспешившие за ним с криками «Ура!» и отчаянным матом, вытягивались в линию вдоль стен, так, чтобы заполнить все пространство комнаты, и тоже стреляли — вперед, в темноту.

Первый этаж был пуст и мертв, проблемы начались лишь на лестнице. Злой был на все сто процентов уверен, что уж ее-то точно держат под контролем — так оно и оказалось: стоило лишь высунуть ствол, как по нему тут же кто-то выпалил.

— Прикрывай! — гаркнул Злой и выставив автомат перед собой, дал длинную очередь. Один из его бойцов выбежал вперед, присел на колено, и поднял автомат, но выстрелить не успел — заряд дроби в грудь опрокинул его навзничь. Осталось только догадываться, жив он или нет.

Злой зарычал, вырвал дымовую шашку из подсумка и метнул на лестницу.

— Не дышать! — крикнул он остальным бойцам.

Защитники сделали верные выводы и тут же принялись стрелять в дым, ожидая прорыва, но Злой и не думал прорываться — вместо этого он забросил на второй этаж одну за другой две осколочные гранаты. Там кто-то сдавленно вскрикнул и послышался топот. От раздавшихся рядом взрывов Злого слегка контузило, но это не помешало ему, даже несмотря на тяжесть бронежилета, в два прыжка запрыгнуть на второй этаж, и увлечь за собой остальных бойцов…

Зачистка продолжалась еще десять минут и была жесткой и кровавой. Защитников, как и думал Злой, оказалось больше, чем он решил изначально — примерно два десятка. Обычные с виду мужики, даже не в камуфляже, вооруженные ружьями и карабинами. Вяземские солдаты на их фоне выглядели настоящими спецназовцами.

— Видать, остались тут, чтоб уход остальных прикрыть. Каз-злы. — сплюнул Русак.

Бойца, подстреленного на лестнице, поднимали на ноги и вели к машине — дробь не смогла пробить бронежилет, зато сломала ключицу, и оставила огромную гематому. Виктору передали по рации, что зачистка администрации окончена, а тот, в свою очередь, сказал, что нашел местных жителей, и скоро пригонит их на площадь.

— Вот это уже дело! — обрадовался Русак. — Трофеи — это хорошо.

Злой снял шлем и спустился по ступенькам с крыльца администрации, подставляя лицо моросящему дождю. Ему было хорошо. Ярость отступила, и боль вместе с ней. Можно было жить и радоваться.

— Как мы им, а? — улыбаясь спросил он у бойцов и те в ответ радостно загалдели, мол, мы да, мы лучше всех.

Вдали послышался рев нескольких моторов, и вскоре показалась колонна с пленными. Их было, как и предполагал Злой, человек двести — в основном, женщины, но были и мужики — их вели со связанными за спиной руками, на лицах у некоторых красовались грандиозные «фонари». Вяземские солдаты выстроились в цепи по обе стороны от колонны, и, время от времени, гавкали на пленных не хуже овчарок.

— Быстрее! Шевелись!

— Тебе что, особое приглашение надо??! Прикладом ускорить?...

Пленных выстроили на площади и окружили кольцом солдатат. Виктор взобрался на БТР и взял в руки мегафон.

— С сегодняшнего дня, — напыщенно начал он. — Вы и ваш город станете частью Новой России. Ваши бывшие лидеры были преступниками и сейчас они мертвы. Не мы хотели этой войны, её развязали ваши руководители, напавшие на нас первыми! Военные преступления не останутся безнаказанными! — этот пассаж особенно напугал пленных, они испуганно переглядывались, кто-то зарыдал в голос. Мужики стояли и мрачно зыркали по сторонам.

— С сегодняшнего дня вы подчиняетесь Вяземским властям. Это влечёт за собой наделение вас всеми правами и возложение на вас всех обязанностей, связанных с новым гражданством, — люди начали настороженно переглядываться. — Вы имеете право на защиту — у вас будет расквартирован гарнизон, который вы будете обязаны содержать. Так же вы будете иметь право на продовольственную, топливную и иную помощь — в случае голода мы придём на помощь к вам и поставим всё необходимое для выживания. Всё это, либо аналогичное по ценности количество другого товара нужно будет вернуть в рассрочку не более, чем за год. Взамен вы будете обязаны платить продукторвый налог-«десятину», а также, — перешел Виктор к самому отвратительному для Злого условию, — отправить в Вязьму тридцать человек в качестве заложников! С ними всё будет хорошо, если вы не будете нарушать обязанностей по выплате налога и подчиняться Вяземскому руководству!

Толпа взвилась.

— А сами мы как жить будем? Если еще и налог платить?! — кричал здоровый бородач в красной рубашке в шотландскую клетку. — Голодом нас заморить хотите?!

— Тихо! — гаркнул Виктор. Мегафон загудел, у присутствующих заложило уши. Пленные замолкли и затравленно смотрели на своего нового хозяина. — Хочу напомнить, что вы — побеждённые! — рявкнул он, постучав по матюгальнику. — На каждого из вас, как на молчаливо поддержавших агрессию против Вязьмы, можно было бы возложить часть вины! Так что давайте по хорошем! Выбора у вас нет и альтернатива только одна — смерть. Откажетесь платить, не примете гарнизон и не будете содержать его, не дадите заложников — раскатаем ваш город к чёртовой матери! — люди переваривали услышанное и опускали головы все ниже и ниже.

Видевший всё это Злой поменялся в лице. От хорошего настроения, и остатков боевого азарта не осталось и следа. Он смотрел на происходящее и понимал, что сочувствует этим людям. Мокрые, жалкие, напуганные… Казалось бы, он не должен испытывать к Гагаринским теплых чувств, хотя бы потому, что они его ограбили, гнались за ним, стреляли, да и просто допустили, что ими управлял такой урод, как Барон, но… Злой не мог заставить себя их ненавидеть, хотя очень этого и хотел. Он чувствовал, что ненависть к ним была бы сейчас более уместна.

— Мы могли бы сделать это прямо сейчас, но нам это не нужно. Мы не звери и хотим сотрудничества, которое приведёт к общему благу.

Умник дал знак, и бойцы откинули тент одного из Уралов.

— Если согласны, то сегодня мы увезём отсюда полный кузов продовольствия! А заложников мы выберем сами!

Из шеренги пленных сделал шаг вперед тот самый бородач в красной рубашке.

— Да пошли вы на хрен! Целый кузов — это же почти всё, что у нас есть! Все одно зимой с голоду подыхать из-за ваших налогов! Стреляйте! Нам и так жрать нечего, а тут вы еще! И в Вязьму я к вам не поеду, это ж рабство! Провалитесь вы к черту!

— Успокойся! Вы имеете право на помощь!..

Но настроение народа на площади необратимо менялось. Пустые лица загорались, в глазах медленно, но неуклонно росла решимость, перераставшая в ненависть к захватчикам, которые, как ни крути, а пришли с огнем и мечом, хоть и говорят, будто хотят блага.

— Бей их, ребята! — заорал бородач, и в тот же миг упал, простреленный.

Однако, его смерть не остановила остальных. Мужики бросались на вяземских солдат, и даже со связанными руками пытались перегрызть им глотки, женщины разъяренными фуриями цеплялись за оружие и царапали лица. Солдаты запаниковали и открыли огонь. Кому-то из пленных удалось выхватить из рук отвлёкшегося бойца оружие и открыть огонь по оцеплению. Очередь просвистела над головой Виктора, и тот рухнул на броню, обхватив голову руками.

Гагаринцы гибли десятками, но все равно с упорством обреченных лезли вперед, на пули. Вяземская армия едва не дрогнула, но чуда все-таки не произошло. Пули и приклады сделали свое дело. По брусчатке заструилась кровь, смешиваясь с дождевой водой в лужах, повсюду вповалку валялись распластавшиеся тела, изуродованные пулями — вот и весь результат. Тех, кто оставался на ногах, валили на землю прикладами, не жалея сил. Особенно в этом плане усердствовали дебилы, которым жалость была незнакома по определению. Злой наблюдал за тем, как один из них, с абсолютно бесстрастным лицом и неживыми глазами размозжил прикладом голову девушке, пытавшейся встать на ноги и у него кровь стыла в жилах.

— Ах вы! — орал бледный от пережитого ужаса Виктор, забывший про мегафон. — Ну, раз так! Взводные, ко мне!

Злой порысил к командному БТР вместе с тремя другими командирами. Всё это ему не нравилось, нужно было прекращать это безумие.

— Короче, так! Христос сказал привезти в Гагарин тридцать человек, мы ему привезем тридцать! Остальных — в расход.

— Что?! — Злой был шокирован этим приказом. Он сжал кулаки и приготовился хорошенько заехать Виктору в морду — и будь, что будет.

— Не понял! Тебе что, жалко их? — ощерился Виктор. — Забыл, как они тебя ограбили и чуть не убили?! — во взгляде Вяземского министра обороны читалось откровенное бешенство. — Или ты хочешь поговорить с ранеными ребятами, которые на блокпосту были, когда эти мрази стрелять начали? Они ж, уроды хитрые, под белым флагом подошли! Ах да, ты же этого не знаешь, ты у нас бухал и страдал! — сплюнул на асфальт Виктор.

— У тебя нет права… — начал говорить он, но министр его прервал.

— Христос!.. Дал мне все права! И ты должен не строить из себя целку, а выполнять приказ вышестоящего начальника!

Злой стоял со сжатыми кулаками и стиснутыми зубами и не мог понять, как ему поступить, и что сказать. Он пытался уложить в голове всё это — белый флаг, раненых, своё приключение в Гагарине, начальственный авторитет Христа и то, что сейчас могло случиться. Время шло, нужно было что-то решать — бить или не бить, но «крутой парень» никак не мог решиться. Кто виноват больше? И стоило ли преступление наказания?

— Кого оставляем? — прервал немую сцену Кащей, который в этой операции взял на себя роль командира второй группы. Злой понял, что проиграл эту битву.

— Да мне по хрену! Хоть жребий кидайте! Только сперва выведайте, где у них склады и вывезите всё до последней пачки макарон! Выполнять! — процедил Виктор сквозь зубы, бросив на проштрафившегося комвзвода презрительный взгляд.

Злой был не в силах отдать своим людям подобный приказ. Он заперся в джипе и смотрел, смотрел, смотрел на происходящее… Запылали первые дома, прозвучали первые выстрелы. Роль палачей возложили на дебилов — им было все равно, в кого стрелять. Очередную партию людей выстраивали на площади в линию, монотонно звучали команды: «Готовьсь! Цельсь! Пли!», произносимые скучающим голосом и после дружного залпа вся шеренга падала на асфальт с раскроенными черепами. Мужчинам повезло больше — их просто расстреливали, а кричащих нечеловеческим голосом девушек предварительно затаскивали в кузов Урала, «на попробовать». Тех, кто прошёл проверку солдатнёй и соответствовал каким-то критериям, оставляли в живых, тех, кому повезло меньше — вытаскивали из машины и волокли на расстрел. Женщины не могли стоять, плакали навзрыд, их одежда была разорвана в клочья, а по голым бёдрам стекала кровь, но дебилов-стрелков это не останавливало. Бросить на землю, и пулю в голову вне очереди — вот и вся недолга.

Злой вцепился побелевшими пальцами в руль, и повторял сам себе «Это враги, это враги, это враги, это враги…», вспоминал, как его пинали ногами, как смеялись люди Барона, когда его, ограбленного и униженного, запихивали в машину, но ничего не помогало. Таким вещам не было оправдания, как сильно Злой ни пытался его найти. Он жил в Вязьме, видел этих ребят в мирной жизни, знал, что они — хорошие, веселые и дружные парни, но сейчас, наблюдая за тем, что они творили, Злой испытывал ни с чем несравнимое желание выйти из машины с автоматом в руках, и перестрелять всех.

«Господи, ну и урод же я…»

Кровавая вакханалия закончилась под вечер. Половина Гагарина была сожжена, из двухсот человек населения осталось всего тридцать — пятнадцать мужиков, которым предстояло занять место батраков, и пятнадцать девушек, которых в Вязьме особенно ждали. На город опустилась темнота, дождь усилился. Дебилы устали от стрельбы, на площади громоздилась огромная куча тел, которая, в свете огненного зарева, выглядела, как ожившая картина Босха.

«Это враги, это враги, это враги…»

— Да, пусть это враги, — прошептал, наконец, Злой. — Но у нас нет никакого права быть еще хуже, чем они.

Да, бандиты из Гагарина стреляли, но то, что делают сейчас милые и добрые Вяземские ребята — хуже бандитизма. Они ведут себя как эсэсовцы на завоеванной земле.

«Что же мы творим?», — подумал Злой, уткнулся лбом в руль, и закрыл глаза.

17.

По возвращении из Гагарина, Злой пошел в сарай, достал оттуда ящик с алкоголем и снова напился. В хлам, в дрова, до беспамятства. Эта ночь полностью выпала из жизни, а с утра за ним пришли. Двое солдат грубо колотили в двери, и когда Злой вышел, сказали, что его немедленно хочет видеть Христос, а значит, нужно было быстро одеваться, приводить себя в порядок, и мчаться на прием к вяземскому князю.

— Ты что, снова решил в запой уйти? — набросился Христос, едва Злой переступил порог. Приветствие было опущено за ненадобностью.

— Нет, — мотнул головой гость.

— А что тогда? Что с тобой происходит?

— Со мной — ничего. Христос, слушай, ты не видел, что Виктор со своими там устроили, это…

— А то, что ТЫ там устроил — это почти предательство! — отчеканил Христос, вставая из-за стола и опираясь кулаками о столешницу. Он был не на шутку разъярен, видно, сидел и накручивал себя с тех пор, как ему настучали о неподобающем поведении взводного. — Ты отказался выполнять приказ в боевой обстановке! В иные времена за такое стреляли! Что мне теперь прикажешь с тобой делать, к стенке поставить?..

— Христос, подожди… — Злой чувствовал слабость и обиду от того, что его не слушали. — Там перерезали почти всех, город сожгли…

— И правильно сделали! — рявкнул Христос, выходя из-за стола и начиная бродить по кабинету. — Такое поведение не должно было оставаться безнаказанным! Они накинулись на наших людей, едва не пристрелили Виктора… Я вообще не могу понять. В чем дело, Злой, а? Ты же сам мне тут пальцы гнул, мол, крови хочу!.. Они напали на твоих людей, которых ты воспитывал, с которыми ты дружил. Что им надо было сделать, отдать себя на растерзание толпе? Или оставить город в покое для того, чтобы у них появился новый начальник, и снова напал на нас? Когда они отказались выполнять условия капитуляции, нам надо было извиниться за беспокойство и уйти? Ты вообще думал об этом?..

Злой стоял, опустив голову, и подыскивая себе оправдания, которые никак не хотели появляться в голове — там была лишь пелена обиды и стыда. Вяземский князь отчитывал своего подчинённого как провинившегося школьника, и Злой ничего не мог этому противопоставить — хотя бы потому, что сам почувствовал себя в корне неправым. Действительно, делать вяземским солдатам было нечего: на них напали и они ответили. Умиротворили. С точки зрения логики, они имели полное право сделать то, что сделали — обезопасили границы своего родного города, ответили на нападение, уничтожили враждебное поселение, которое явно не испытывало к Вязьме и ее жителям никаких теплых чувств. Но это только с точки зрения холодной логики.

— Что мне теперь с тобой делать?.. — повторил свой вопрос Христос. — Я не могу оставить тебя на должности комвзвода, понимаешь? Мне такие генералы, которые не подчиняются приказам, нахрен не нужны. И если я тебя оставлю, другие решат, что можно поступать также. Армия без дисциплины — не армия, а банда. Надеюсь, ты понимаешь.

— Увольняй, — махнул рукой Злой. — Я и сам теперь не смогу…

— Ну хорошо, — сказал Христос, и добавил уже мягче. — Ты облегчил моё решение. Сам понимаешь, у меня просто нет выбора… Ты хороший мужик, но тут почему-то дал слабину. Я этого не могу понять.

— Прости, — пробормотал Злой и вышел, услышав в спину:

— На биржу труда зайди. Там тебе подыщут занятие.

Не став тянуть кота за хвост, опальный командир сразу же направился туда, куда сказал Христос. Благо, громкое название «Биржа труда», скрывало за собой небольшой кабинет на первом этаже, в котором сидела хрупкая с виду девушка со стальными серыми глазами.

— Здравствуйте, — уволенный командир постучался, и просунул голову в кабинет. — Можно?

— О, Злой! Надо же, какие люди! Заходи. — девушка знала его, а вот Злой ее — нет, и поэтому почувствовал себя очень неловко. — Садись. С чем пришел?

В кабинете стояло множество горшков с цветами, а в шкафах у стен — папки с написанными от руки на корешках кличками жителей Вязьмы.

«Личные дела», — подумал Злой, а вслух спросил:

— Работа есть?

— Остроумно, — кивнула девушка. — Даже очень.

— Я серьезно.

— Я тоже серьезно. Работы — хоть отбавляй. Чего ты хочешь?

Злой не знал, о чем прямо и заявил.

— Ну, сперва расскажи, чем ты уже занимался. От этого и будем плясать.

— Я сперва тренировал солдат, потом командовал ими. Разгребал колонну, там, на севере, собирал всякое армейское барахло, потом отвечал за его хранение и учет. Реквизировал необходимое для нужд армии. Сапог я, короче. Всё, что умею, так или иначе связано с армией, — улыбнулся Злой.

— Ах, какие мы скромные, — съязвил главный вяземский кадровик. — «Я старый солдат, я не знаю слов любви». Знаешь... — девушка встала и прошла мимо Злого к шкафу, продемонстрировав ему стройные ноги. — Есть кое-что для тебя. Пойдешь десятником?

— Кем?.. — не понял Злой.

— Руководитель десяти рабочих. Что-то типа бригадира. Будешь их гонять, чтоб баклуши не били, следить за выполнением плана.

— А чем именно придется заниматься?

— Ну, насколько мне известно, сейчас урожай уже собран, и на полях делать нечего. Скорее всего, пойдете на лесоповал, дрова заготавливать на зиму. Интересует? Просто смотри сам, больше должностей руководящих нет, остались только всякие разнорабочие…

— Интересует, — кивнул Злой. — Когда приступать, куда приходить?

— Давай я тебе напишу, — девушка снова села за стол, достала из ящика стола лист бумаги, и, написав адрес, передала его Злому. — Удачи. Если что, обращайся.

— Спасибо, — благодарно оскалился Злой.

«Десятнику» предстояло управлять чернорабочими из Сафоново. Если называть вещи своими именами — рабами. Люди были забитыми и измученными — эксплуатировали их нещадно, кормили отвратительно и держали в сарае, хотя пустых домов было завались. Просто, чтобы знали своё место. С первого взгляда становилось понятно, почему — жители Вязьмы их ненавидели, презирали и считали во всём обязанными.

Как и говорила девушка-кадровик, десяток Злого отправили в лес, на заготовку дров. В здании школы теперь предполагалось разместить не всех Вязьмичей, а только дебилов и иногородних рабов, поэтому древесины на обогрев нескольких сотен домов требовалось очень много. Понеслась череда коротких серых дождливых дней, полных непролазной грязи, стучащих топоров и разгонов у вышестоящего начальства. Работали с раннего утра до позднего вечера, пока не начинало темнеть. Злой ужасно не высыпался, и со временем стал, как и остальные десятники, срываться на подчиненных, которым и без того приходилось несладко. Планы Христос и его министры спускали просто нереальные и за малейшее несоответствие нещадно драли.

В один из таких вечеров Злой и еще два десятника — худой и жилистый Ликёр, проспиртованный до невозможности, и Насос — огромный мужик из Сафоново, выбившийся в начальники благодаря нечеловеческой жестокости, сидели и пили припасенный заранее самогон. Они только что получили по первое число за невыполненный план и настроение было ужасным. Пили в доме у Ликёра, рабы из его десятка обитали в сарае рядом. Под потолком витал сизый сигаретный дым, скрывавший серой пеленой желтый потолок и убогую мебель. В качестве освещения использовали уже не свечи, которые в городе очень быстро закончились, а тонкую лучину, почти не дававшую света. Стол был застелен драной и пожелтевшей от времени газетой, на которой лежал огромный кусок сала и черный каравай, экспроприированный в булочной.

— Вот хошь верь, а хошь нет — я бы ему по морде так и настучал, — злобно говорил Насос, блестя пьяными маленькими поросячьими глазками. — «Планы не выполнены, что вы о себе думаете? Мы вам пайку урежем!» Тьфу, сволота! — надсмотрщик сплюнул на заросший грязью пол.

— Ага, — поддакнул Ликер, затягиваясь сигаретой. — Он же нам специально планы такие ставит, чтобы было на кого свалить. Мол, это не я плохой, а десятники не работают, народ не гоняют. Урод, блин… — они говорили про одного из Вяземских «министров», их прямого начальника. Тот вовсе не был сволочью и планы составлял вполне выполнимые, но это если брать в расчет то, что работать будут крепкие люди, а не измученные рабы.

— Вот-вот! Десятники! А причем тут мы, если эти свиньи работать не хотят? Им дай волю, весь день в сараях своих валяться будут. Пороть их надо!

— Вот! И я о том же! — аж вспыхнул Ликёр, задетый за живое. — Я их луплю уже сколько времени, а всё равно. Ненавижу, уродов. Вот ты, Насос, нормальный же мужик, с понятием, хоть и Сафоновский! А эти…

— Ага… — важно кивнул десятник, довольный тем, что его считают своим. — Слышь, Злой, а твои как?

— Мои?.. — очнувшись, переспросил тот. — Ну… Как у всех. Тоже ленивые, как скоты. Я к ним сперва по-человечески, а они слабину почуяли и филонить начали. Ты ж помнишь, какие у меня показатели были.

— Помню! — кивнул Ликёр. — Хреновые показатели. Хуже всех.

— А ты их бил бы! — кровожадным тоном вставил свои пять копеек Насос. — Я своих бью! И они у меня ой как работают…

— Бью теперь, куда деваться-то?.. Но я же по-хорошему хотел… — попытался оправдаться Злой, но этим только вызвал приступ смеха у своих коллег.

— Да мы и сами пытались по-хорошему! — участливо сказал Ликёр, — Да вот только не получается. Они ничего не хотят, им ничего не надо. Плохо им, видите ли. А нам хорошо?.. Да кому сейчас вообще хорошо?.. Эх-х… — горько вздохнул он, и, подняв граненый стакан с мутной жижей провозгласил тост, — За то, чтоб всё наладилось, мужики!

— Отличный тост! — рявкнул Насос и впечатал свой стакан в стакан Ликёра так, что чуть оба не расколотил.

— Тише ты! Ишь, сильный нашёлся!

— Да ладно, не разбил же… Будем!

Самогон обжег Злому горло, и оставил во рту отвратительный сивушный привкус. Завтра будет ужасно болеть голова, придется снова сидеть на пеньке, слушать отдающийся в мозгах осточертевший стук топоров, и ненавидеть весь мир.

— Слушай, Ликёр! — подал голос Насос. — А ты сильно от плана отстаешь?

— Еще как… А мне ещё и подняли норму. Хрен его знает, как я буду их выполнять.

— А давай мы твоих поучим, а?.. — мелкие мутные глазки Насоса на его огромном свином рыле загорелись злостью. Он был уже пьян, и хотел кого-нибудь избить. Такое часто бывало.

— Да ну тебя, Насос, ты ж их опять в кровь…

— Да что ты как целка, в конце концов? — возмутился пьяный в дупель надсмотрщик. — Они у тебя завтра только лучше работать будут! Я не сильно, не ссы ты!..

— Ла-адно, — протянул Ликёр, которому не хотелось отказывать хорошему знакомому. — Но чтоб не сильно, им завтра работать еще!

— Отлично! —Насос грохнул кулаком по столу, и, махнув полный стакан первача, заревел. — А ну, веди меня!

Вышли на улицу, Насос долго ковырялся, надевая заросшие грязью и глиной резиновые сапоги. Холодный ночной воздух вцепился в щеки и нещадно щипал их, как будто бил слабым зарядом тока. Было темно, даже звезды не светили, и в этой кромешной тьме керосиновая лампа, которую нёс Ликёр, казалась ослепительно яркой. У Злого кружилась голова, ноги не слушались, и он слегка пошатывался. Точно также, как и его спутники. Щелкнул ключ, навесной замок упал на мягкую землю, дверь со скрипом открылась.

— А вот и мы! — заорал Насос, вваливаясь внутрь, и топчась прямо по комьям тряпья, которыми укрывались рабы. — Не ждали, сволочи поганые?.. А ну встать! Встать всем живо! — орал он, поднимая измученных людей на ноги и выстраивая в линию вдоль стены сарая.

Рабочие испуганно вскрикивали, но вставали и строились безропотно — худые, заросшие, вонючие, с каким-то мусором в волосах и бородах. У них в глазах застыл страх вперемешку с покорностью, и увидевший это Злой понял, что теперь тоже искренне презирает этих людей.

— Что ж вы своего начальника-то подставляете, а? Ну вы и уроды! Работать не хотите, а ему пайку урезают, жрать ему из-за вас нечего, понимаете? — читал лекцию Насос. — Он к вам по-человечески, а вы к нему, как свиньи! Да вы и есть свиньи, а не люди! Работали бы нормально, давно бы уже были как я, начальниками! Что ж вы такие, а?.. Правильно вас Христос всех сюда забрал, каждому в Сафоново надо такую школу пройти, чтобы узнать, кто человек, а кто — гниль! Чтоб перевоспитать вас всех тут… Чего уставился, тварь?! — завопил десятник внезапно, и заехал в морду рабочему, стоящему ближе всего. Тот вякнул и повалился на солому. — Я тебе не разрешал на меня смотреть! Ур-род! Все вы тут уроды! — распалял Насос сам себя. — Н-на!..

Второй рабочий повалился назад, потом третий.

— Я не пялился!.. — заверещал следующий, но Насос подскочил к нему, и точным ударом отправил в нокаут.

— Говорить тоже я не разрешал! Свиньи вы, вот вы кто! Кто вы?..

— Свиньи… — робко послышалось из строя.

Насос подскочил к говорившему, и ударил в солнечное сплетение, рабочий осел на землю, задыхаясь.

— Я не слышу! Кто вы?!

— Свиньи! — гаркнули все. Даже те, кто получил удар под дых, и не мог набрать достаточно воздуха, сипели со всем старанием, опасаясь дальнейших побоев.

— На карачки! Раком становись! — орал раскрасневшийся Насос. — Ну! Свиньи на двух ногах не ходят!

Пленные послушно становились на четыре кости, глядели затравленно. У того, кого Насос ударил первым, глаз уже заплыл и превратился в огромный синяк.

— А вы что стоите? — оскалился Насос. — Я за вас всю работу делать буду? Злой! Тебе что, их жалко чтоли?

Злой прислушался к собственным ощущениям и с удивлением осознал, что нет, больше не жалко. Эти люди вызывали только безграничное омерзение, он брезговал даже прикасаться к ним. Существа, что ползали сейчас у него под ногами и хрюкали под заливистый гогот Насоса, не были людьми. Люди работали бы не за страх, а за совесть, видя, что десятник хочет обращаться с ними, по-хорошему. Люди не подставили бы его и не смеялись бы над ним за спиной, не вынуждали бы наводить порядок при помощи страха и железной дисциплины. Люди не позволили бы ставить себя на карачки и заставлять хрюкать. От людей так не воняло.

Десятников было всего трое, они были в дрезину пьяны, и даже огромный, тупой и злобный Насос не представлял сейчас опасности. Люди могли бы навалиться на них всем скопом и запинать. Но только не те, кто сейчас ползал в грязи и собственных испражнениях.

— Вы ж все, сволочи, своим начальникам ноги целовать должны! Был бы кто злее меня, давно бы уже поубивал нахрен! Работать не хотите, а жрете, уроды, в три горла! От дебилов больше пользы! Эй ты! — рявкнул Насос кому-то на полу. — А ну! Иди и целуй сапоги своему начальнику! Вы ему по гроб жизни и так обязаны! Целуй, с-сука! — он пнул раба по ребрам, отчего тот повалился Ликёру под ноги. Тот хихикнул и выставил вперед ногу в грязном кирзовом сапоге.

Раб поспешно впился губами прямо в коросту глины на мыске.

— Вот это другое дело! — хохотнул Насос. — А ты, чмошник, иди, вон, к Злому. Он у нас самый добрый. Аха-ха! — насос заржал от собственного каламбура. — Прикинь, у нас самый добрый — это Злой!..

К сапогу опального вяземского генерала подползло нечто грязное, завшивевшее, и потерявшее последние остатки воли. Оно потянулось к мыску в стремлении его облобызать, но Злой с омерзением пнул это прямо в морду и заорал:

— Не сметь, урод!

— Да чего ты, Злой, весело же! — жизнерадостно заржал Насос.

— Они мне все сапоги измажут! Ненавижу тварей! — рыкнул Злой, и отвесил хорошего пинка по заду уползающего раба. Тот пискнул, и пропахал носом грязь под ногами.

— Бей их! — залихватски крикнул Насос, и, подавая пример, первым бросился пинать ногами всех, до кого только мог дотянуться.

Ликёр, повизгивая от удовольствия, последовал за ним, Злой также не остался в стороне, и набросился на уползающего раба так, будто тот был его злейшим врагом. Глаза застила кровавая пелена, он больше не чувствовал ни жалости, ни презрения — одна только всепоглощающая ненависть. Бить, бить, бить. Тяжелые удары отдавались во всем теле приятным томлением, гулко бумкали сапоги, и хотелось избивать еще сильнее, втаптывать в грязь до тех пор, пока от существа под ногами не останется ничего, кроме кровавой каши. Кажется, Злой что-то кричал.

Он пришел в себя, когда Ликёр с Насосом оттащили его в сторону и прописали пару успокоительных ударов по морде.

— Ты что творишь?! — верещал Ликёр, — Ты же его убил! Я же теперь план не выполню! Черт, как знал, что не надо было вас сюда пускать! Короче, Злой, ты мне должен одно туловище! Вот что хочешь делай! Да успокойся ты! — прикрикнул он.

Злой всё еще дергался, и рвался к распластанному на загаженной соломе телу.

— Да тихо ты! Истеричка! — Насос как следует отхлестал его по щекам и Злой обмяк у него на руках. — Пошли выпьем!

Опального командира втащили в дом, усадили на стул, и влили в горло стакан мутной сивушной жижи. Полегчало, нервное напряжение последних недель отпустило. Стало очень хорошо, хотелось петь и смеяться. И спать. На место удовлетворенной жажды крови пришла приятная усталость. Ликёр все еще громко и визгливо сокрушался по поводу потерянного «туловища», а Насос говорил, что их таких в Сафоново целая куча, и, если надо будет, то привезут еще. Последнее, что запомнил Злой перед тем, как отключиться — обнявшиеся Насос и Ликёр, нестройно поющие какую-то незнакомую песню.

18.

После того вечера, Злого не наказали. Наоборот, к собственному удивлению восстановили в должности взводного.

— Вот видишь, — сказал ему Христос. — Сам понял, как надо обращаться с такими вот предателями. Перековался. Молодец, могу только похвалить. Езжай, твой взвод тебя дожидается, прими дела у Русака.

Всё вернулось на круги своя. Командование взводом оказалось намного менее утомительным занятием, чем валить лес по пояс в грязи и орать на изможденных и обессилевших рабов. Вот только менять кирзовые сапоги на берцы Злой так и не стал — после осенних дождей город представлял собой сплошное море слякоти, и было не до пижонства — сохранить бы ноги в тепле и сухости. Точно так же, как не сменил он сапоги, не вернул он и прошлого состояния — почти постоянно был мрачен и озлоблен.

По словам Виктора, который тоже очень тепло принял Злого обратно под свое командование, армии вскоре предстояло хорошо поработать — Христос хотел до наступления холодов подчинить себе как можно больше общин и, называя вещи своими именами, пограбить их. В городе кончалось топливо, хоть и был создан значительный НЗ для весенней посевной кампании и по-прежнему были большие проблемы с мясом. Население Вязьмы возросло до семисот человек, включая целую кучу прирученных дебилов и «гостей» из Сафоново и Гагарина.

Умник продолжал, как ни в чем не бывало, общаться со Злым и периодически заглядывать к нему в баню.

— Жаль, мне не удалось добраться до смоленской библиотеки. Я бы там пошарил с большим удовольствием. Те фанатики даже не знают, на какой сокровищнице сидят, а зимой наверняка пожгут всё к чертям сами, или крысы всё погрызут. Им тоже жрать что-то надо, а книги для них — прямо идеальное лакомство.

— Да как бы их самих там не сожрали… — усмехнулся Злой, вспоминая исхудавших смолян.

— Тоже верно. Надо бы нам туда наведаться, — сказал Умник и, поймав вопросительный взгляд Злого, уточнил. — За книгами, нам другого не надо пока. Мы сейчас контроль за большим городом не потянем. А вот по мелким проехаться было бы полезно. Кстати! Раз уж ты всё там разузнал… Отметишь на карте тамошние общины?

— Отмечу, почему бы и нет? — кивнул Злой, хотя в душе заворочалось неприятное чувство. Очень не хотелось бы разрушить общину, в которой жила Она. А от мысли, что с ней может случиться то же самое, что и с Гагаринскими девушками, хотелось убивать. Но, с другой стороны, подобная операция может помочь ее найти. Всё это надо было как следует обдумать.

Скрипнула дверь, в парилку вошла стройная рыжая девушка, замотанная в полотенце.

— О-о! — оживился Умник. — А я уж думал, что ты там умерла где-то. Чего так долго?

— Простите… — тихонько сказала девушка.

— Ничего подобного. Иди-ка сюда, красота моя. Буду тебя наказывать за плохое поведение! — похотливо хохотнул Умник. Злой спрыгнул с полки и отправился в предбанник.

— Куда ты?

— Ну, ты сейчас занят будешь. Пойду попью чего-нибудь.

— А, ну давай…

Злой вышел, успев увидеть, как девушка сняла полотенце и встала на четыре кости. Особого страдания на ее лице не было заметно, похоже, она искренне наслаждалась происходящим.

«Прав был Умник: в том, что этих девчонок кормят и регулярно трахают, ничего плохого нет. Куда ни кинь — сплошная польза получается», — подумал Злой. И действительно: судя по раздающимся из парилки звукам, все были донельзя довольны.

Его мысли вернулись к грядущей экспедиции в Смоленск — да, попасть туда было бы неплохо. Хотя бы с целью спасти библиотеку от местных, которые книги так или иначе сожгут — если и не ради обогрева, то хотя бы по велению своего попа, которому, как любому религиозному фанатику, наука и искусство априори должны быть поперек горла.

Вскоре стоны в парилке прекратились, вышел ухмылявшийся Умник.

— Ну мужи-ик, — протянул Злой. — Ну молоде-ец.

Ухмылка на лице Умника стала еще шире:

— Ну да. Умеем. Могём.

— Садись. Я тут вот что подумал — было бы очень здорово прокатиться на юг, в сторону Юхнова.

Умник кивнул:

— Катались уже. Виктор давно уже эти направления разведал. Сейчас наши перспективные территории — это свиноферма и крупная деревня километров за пятьдесят от нас — там полно лошадей. Мы местных спрашивали откуда, оказалось, где-то совсем в глухомани остался старый конезавод, причем, работающий и поныне. Понимаешь, к чему я клоню?

— Конечно. Бензин не вечный, дороги тоже. Удивлюсь, если этот завод Христос не захочет заполучить себе.

— Ну, прямо сейчас мы хотим прирезать себе свиноферму… Но ты мыслишь верно. Либо торговать на выгодных для нас условиях, либо воевать мы с ними все равно будем, лошади нам ой как нужны. Эх, жаль, что наша основная ударная сила — БТР-ы, не вечная. Мы б с ними прошлись от Владивостока до Лиссабона. — улыбнулся Умник.

— Пройтись-то можно, — покачал головой Злой. — Да вот как удержать всё это добро?

— Вот поэтому до сих пор и не прошли. Христос говорит, что еще не время. Но оно еще придет, обязательно, — уверенно сказал Умник.

— Да-да. Вяземская империя и все такое…

— Я слышал сарказм в твоем голосе? — напрягся Умник.

— Нет, расслабься. Просто я, похоже, никак не отойду от старой жизни. Всё еще не верится, что старого мира больше нет. И слова «Вяземская империя» в этом свете выглядят забавно, не находишь?

— Ну да, — осторожно улыбнулся Умник. — Провинциальный городок, ставший центром огромной империи — это, конечно, забавно. Но только в старых условиях. История много раз доказывала, что ничего вечного нет. Возможно, теперь пробил час славы и для Вязьмы. Рим тоже когда-то был деревней.

Визит на свиноферму прошел без сучка и задоринки.

Злой вместе с командой направился туда со своим взводом — больше не потребовалось, Христос собирался не воевать, а показать небольшую часть своей силы — тем более, что всё уже было решено. Незадолго до этой поездки вяземский князь отправил туда своего дипломата, и тот вернулся с хорошими новостями.

Выезжали на трёх машинах — Злой вёз у себя Христа и пять человек охраны, в кузове ГАЗ-66 добиралась основная часть взвода, а в еще одном ехали подарки для деревенского старосты — десять дебилов, которым предстояло остаться там и работать на новом месте, несколько мешков картошки, кое-какие лекарства, да и просто некоторые бытовые мелочи. Было уже достаточно холодно — на дворе стояла середина октября, миновали первые заморозки, пока что несильные. Люди, хоть и переоделись в теплые бушлаты, но все равно коченели на пронизывающем ветру и проклинали мелкий дождь, делавший весь мир сырым, серым и неприветливым. Дорога до фермы пролегала по пустым полям, заросшим пожухлой желтой травой. Иногда встречались остатки человеческих поселений — дома стояли пустые, почерневшие, выцветшие. Деревья тянули в небо скрюченные пальцы ветвей. Небеса были пусты — лишь изредка пролетали туда-сюда небольшие стайки каких-то черных птиц. Окружение навевало тоску.

— Тут и до конца света было также, — сказал вдруг Христос, — Я помню эти места.

— Да?.. — переспросил Злой, не знавший, что ответить.

— Ага. Но ничего. Мы тут наведем порядок. Будут тут и люди, и техника. И дома станут красивее и ярче, и поля не будут выглядеть такими заброшенными. Всё в наших руках, товарищ взводный, — улыбнулся он.

Злой предпочел промолчать, подумав про себя, что это будет чертовски сложно сделать даже лет за сто, учитывая общую деградацию рода человеческого. И не имеет никакого значения, что эти сёла находятся километрах в двадцати от будущей столицы могучей империи, которую собирался строить Христос.

Вяземское воинство встретили с радостью, не как оккупантов, а наоборот — как освободителей. Староста, который был с виду не старше Злого, поприветствовал гостей, познакомил со своей общиной, насчитывавшей всего двадцать человек и провел по комплексу, в котором обитала сотня тощих свиней.

— Мы и хотели бы их откормить как следует, но ничего не выходит — людей нет, — как будто извиняясь, говорил староста, которого все в селе звали Старый. — Работать некому, и так жилы рвем. Как видите, не для себя всё делаем, а, так сказать, на вырост.

— Вижу. Вы молодцы, — важно кивал Христос. — Делаете всё, что в ваших силах, стараетесь. Это похвально, действительно похвально, что работаете не только на себя, но и создаёте хороший задел на будущее.

«А всё-таки эта шиза с ожиданием центра оказалась очень полезной. Благодаря ей люди стараются что-то сохранить и сделать не только ради собственного выживания. Кто знает, что было бы, если б все были психически здоровыми и работали только на себя?»

Со стороны приезд Вяземской делегации был очень сильно похож на укатывание какого-нибудь важного столичного чиновника, приехавшего с проверкой в провинцию. Типажи были одни и те же — местный начальник, который хотел произвести впечатление, сам чинуша, глядящий на всех свысока и чувствующий себя полным хозяином положения, напряжённые местные, натянуто улыбающиеся время от времени. Даже у Злого было своё место. Он был «плохим проверяющим», сующим нос куда не просят. Его боялись, перед ним лебезили и это, чего греха таить, было приятно.

Местные выглядели полными олухами. Женщины были отчаянно некрасивы, как будто их специально отбирали для жизни в глуши и это чертовски портило всё впечатление от поездки.

«Да уж», — подумал Злой. «Чем дальше в глушь, тем страшнее лица. Хотя, это, в конце концов, лишь на пользу — Вяземские солдаты будут испытывать меньше желания утащить кого-нибудь к себе в гарем».

К вечеру, после застолья, Вяземская делегация уехала, предварительно загрузив в кузов гостинцы — десяток свиных туш. Не таких больших, как хотелось бы, но все-таки это было мясо, ситуация с которым в Вязьме по-прежнему складывалась напряжённая.

Вернулись в город уже затемно. Христос остался чрезвычайно доволен поездкой, особенно тем, что вопрос удалось решить без стрельбы и кровопролития. Он был навеселе, много шутил и напоследок, когда Злой его уже высаживал, сказал:

— Дипломатия!.. Это тебе не это!.. — и, погрозив пальцем, отправился в администрацию.

— Да уж, — пробурчал Злой, когда Христос скрылся за дверьми. — Действительно не это.

Военных операций больше не было, поселения предпочитали присягать Христу на верность и добровольно выдавать заложников и кое-какие продукты в качестве знака доброй воли. Где-то Христос оставлял гарнизоны, но войсками особо не разбрасывался, предпочитая не дробить армию на мелкие части. Казалось, самое трудное, что предстояло сделать — это пережить зиму, но время показало, что жители Вязьмы сильно ошибались…

19.

Ночью по Можайску работала артиллерия. Тяжелые САУ долбали несчастный город, растирая мертвые кварталы в пыль и щебень, заставляя жителей прятаться в подвалах, трястись и молиться. Расположение зданий, в которых обитали выжившие, было хорошо известно — послы были еще и разведчиками. Они выведали у жителей почти всё, и теперь те расплачивались за свою беспечность. Танковая колонна вошла в город утром, на рассвете. Никто не скрывался, сопротивления не ждали. Ехали, высунувшись из люков, смеясь и рассматривая учиненные разрушения.

Встречать их было некому — те немногие, кто уцелел после ночного обстрела, предпочитали не высовываться и боялись даже пошевелиться лишний раз — чтобы не привлечь к себе внимание нападавших.

Москвичи добрались до цели — городского склада. Он был в два счета разграблен, имущество поделено и погружено на машины — армейские Уралы и Камазы. Кто-то размещал пожитки прямо на броне танков — Т-72, Т-80 и даже Т-90. Размер колонны впечатлял, особенно учитывая то, что артиллерия в город не входила и осталась на своих позициях, так что численность ее осталась неизвестна. Калибры были достаточно солидные — в воронки, оставленные снарядами, можно было уронить двухэтажный коттедж.

— Я слышал, как они говорят, прятался рядом со складом, смекнул, что он им нужен и по нему не станут стрелять, — нежданный гость был грязен, оборван и местами окровавлен. Говорил слишком громко — сказывалась контузия.

— Они сказали, что побудут в Можайске дня три, а потом двинутся на запад. А на западе из крупных поселений только вы. Потом я выбрался, нашел машину, и сбежал, — закончил он свой рассказ.

Его слушали четыре человека — Христос, Виктор, Злой и Кащей, командовавший теперь Вяземской разведкой. На улице было темно, в кабинете горели дефицитные по нынешним временам свечи, создавшие очень зловещую атмосферу. Житель Можайска примчался к блокпосту у Мясоедово примерно в одиннадцать вечера. Его машину едва не расстреляли, а когда беглец пересказал свою историю командиру поста, сразу же отправили к Христу, который, в свою очередь, поднял с постели своих доверенных людей и вызвал к себе на совещание.

— Расскажи еще раз, что у них за рисунки были, — попросил вяземский князь.

— Там через трафарет на башнях танков всадники с копьями нарисованы. Ну и по всем корпусам — где черепа с костями, где тузы. Всякое, короче. Но всадник — общий символ.

— Значит, это не Центр… — задумчиво сказал Виктор.

— Я тоже так подумал сначала, — ответил Христос. — Но нет, это не Центр. Это какие-то всадники.

— Рыцари, — буркнул Злой.

— Они себя монголами называли, — сказал пленник.

— Ну точно. Бронетанковое иго, — кивнул Виктор.

— Как они себя называют — несущественно, — сказал Христос. — Что нам с ними делать — вот в чем вопрос. Злой, ты единственный, кто был в Москве. Может, ты знаешь этих… Монголов. Что им может быть нужно? Как их победить?

— Ничем не могу помочь, — Злой покачал головой. — Там таких моторизованных банд была целая куча. Скорее всего, какому-то местному бугру надоело сражаться за руины, и он решил отправиться в провинцию пограбить. Это должно было рано или поздно случиться — гоняться друг за другом по Москве просто бессмысленно и кто-то наконец-таки это понял.

Пленник закивал головой:

— Да-да, им только склады наши нужны были, значит точно пограбить.

— Сколько их там? — спросил у него Христос.

— Танков с десяток. — ответил беглец. — Плюс артиллерия, но там я не знаю, сколько стволов.

— Десять танков, господа офицеры, — обвел всех взглядом Христос. — Десять. Так… — начальник Вязьмы посмотрел на беглеца. — Тебе есть еще что сказать?

Тот пожал плечами:

— Да вроде бы нет…

— Тогда… — по незаметному знаку Христа в кабинет зашли три дюжих дебила-солдата. — Эти ребята проводят тебя туда, где ты будешь жить. Извини, но нам придется тебя еще и обыскать.

— Что это значит?! — возмутился беглец из Можайска. — Я же не какой-нибудь там…

— А вот это нам еще предстоит узнать. Кто знает, может быть, ты нам байки травишь. Сам же говорил, послы этих ваших монголов были шпионами, откуда нам знать, что шпион не ты?.. Расслабься. Тебе никто ничего плохого не сделает. Просто обыщут, посмотрят, нет ли у тебя с собой каких-нибудь передатчиков, жучков и прочего, потом мы с тобой снова побеседуем. Ты только вот что… — тон Христа поменялся, в голосе зазвучал металл. — Бежать даже не думай. Попытаешься рыпнуться отсюда — и я посчитаю, что верно принял тебя за шпиона. Со всеми вытекающими последствиями.

— Что с ним будет? — заинтересованно спросил Злой, когда беглеца из Можайска увели.

— Его допросят. Возможно, что и форсированными методами. И давай там не морщись. Мы на войне! Он вполне может оказаться шпионом и нам лучше быть уверенными на сто процентов, что это не так. Так вот, десять танков и артиллерия. Против наших трёх БТР, полудохлого Т-72 и «тигра».

— Маловато будет, — Виктор барабанил пальцами по столу, думая, очевидно, над тем, как поступить в этой ситуации и что предпринять.

— Ах да, и всего три дня до того, как они снова тронутся в путь, — продолжил Христос. — Ну хорошо, допустим, они потратят какое-то время на то, чтобы занять и разграбить мелкие общины типа Уваровки, Бородино, и прочих дачников. Итого — максимум пять дней. Пять дней на то, чтобы отразить танковый удар, господа.

— Ты не переживай, Христос, — сказал Виктор. — У нас есть, чем их встретить. Да, у нас нет своей танковой армады и всяких противотанковых управляемых ракет, но зато у нас полно взрывчатки.

— Это тебе не сорок первый год! — угрюмо посмотрел вяземский князь на своего министра обороны.

— Но и монголы эти — не Виттманы, с Гудерианами. Главное сейчас — не терять голову. Я не говорю, что мы их шапками закидаем, даже наоборот, уверен, что нам будет тяжело, но поддаваться панике и опускать руки тоже не вариант!

— И какие твои предложения?

— Устроим им засаду. Они не должны ждать сопротивления. Если у них есть хоть какая-нибудь разведка, то она точно должна была донести, что в промежутке от Уваровки до нас никакой жизни нет. Вот там и хорошо было бы по ним ударить. — Виктор говорил уверенно.

— А если договориться с кем-нибудь? С теми же Уваровскими или Бородинскими ребятами и обороняться вместе с ними?

— Это хорошая идея, но во первых, я не знаю, что там за люди, известно лишь, что там есть община, а в остальном — тёмный лес. Сколько их, кто они, кто их руководитель? Неизвестно. Может, мы к ним приедем, а они по нам палить начнут.

— Ну так узнай! — вскрикнул Христос. — Времени нет. Кащей, отправь к ним людей прямо сейчас!

Кащей кивнул, попрощался и вышел из кабинета.

— А оставшимся предстоит подумать над тем, что мы можем сделать. Злой! Чем располагает вяземская армия? Ты помнишь?

— Конечно. — кивнул он. — Например, у нас есть достаточно взрывчатки, чтобы организовать на трассе воронку размером с дом. Но вряд ли это остановит танки надолго. Еще можно попробовать организовать им непроходимый затор. Автохлама хватит, но, опять-таки, надолго танки это не задержит, да и на это нужно время. А его нет.

— Если мы атакуем колонну на марше и из засады, то у нас будут довольно неплохие шансы если и не уничтожить их, то хотя бы достаточно потрепать. — сказал Виктор. — Можно будет заминировать трассу, например. Подрываем первую и последнюю машины, а пока колонна дергается… — Виктор замолчал, соображая.

— Ага, а пока колонна дергается, то поворачивает в нашу сторону башни, и устраивает нам кровавую баню, — саркастически заметил Злой.

— Есть идеи лучше — излагай, — мрачно зыркнул министр обороны на своего подчиненного. — Я с радостью послушаю.

— Давайте там тише! — рявкнул Христос. — Еще между собой не хватало переругаться.

— Да мы не ругаемся, Христос, — ответил Виктор. — Просто на нервах. Можно, конечно, придумать какой-нибудь хитрый план, но в конечном счете, все упирается в нехватку огневой мощи. Реально можно противопоставить монголам только наш танк. Но он даже до Гагарина не доедет, у него ходовая ни к черту.

— Можно реанимировать наш Т-34, — усмехнулся Злой, и, увидев устремлённые на него взгляды, добавил. — Я серьезно. Все те памятники, что стоят по городам на самом деле просто законсервированы. Просто как вариант, не смотрите на меня, как на идиота.

— Кстати, о памятниках, — сказал Виктор. — Я на въезде в Гагарин видел какую-то пушку.

— Гаубица, ага. — кивнул Злой. — Но она, само собой, тоже деактивирована. Да и снаряды… Так что не вариант.

По домам разошлись глубоко за полночь. Злой, проходивший мимо владений Виктора на первом этаже вздрогнул, услышав хлесткий звук пощечины, и чей-то крик, полный боли.

С утра оказалось, что ночные посиделки в администрации не остались незамеченными — жители были настороже, задавали множество вопросов, кто-то был откровенно напуган. Слухи ходили самые чудовищные. Христос вчера строго настрого запретил что-либо рассказывать жителям Вязьмы, опасаясь паники, и поэтому Злой не мог их ни подтвердить, ни опровергнуть.

— Чего это у вас за ночные сборы такие были?.. — очередной знакомый, остановивший Злого на улице, улыбался, однако, глаза у него были настороженные, если не сказать — испуганные.

— Военная тайна, — оскалился Злой. — Не боись, ничего страшного не скрываем. Готовь комнату в своём доме, я тебе скоро новую девку подгоню по знакомству. — подмигнул он, — Самую грудастую.

Упоминание о грудастых девках подействовало успокаивающе, намёк на очередной завоевательный поход был воспринят верно и знакомый отстал. Пустить слух о завоевании показалось лучшей идеей, чем держать людей в неведении и, тем самым, заставлять их выдумывать свои причины, порой весьма причудливые. Так и до паники недалеко.

Гонцы из Уваровки вернулись к вечеру и принесли плохие вести — им так и не удалось убедить тамошних жителей сражаться вместе, те предпочли собрать все свое имущество и податься в леса.

— Испугались, стало быть, — Христос сощурил глаза. — Еще одни предатели. Вместо того, чтобы объединиться в этот тяжелый момент, предпочли дать дёру… Ничего, мы до них еще доберемся.

— Ну а что ты хотел? — равнодушно пожал плечами Кащей. — Их там мало, куда переть против такой армады? Даже оружия нормального нет. Это для нас жизненно важно не переждать это нашествие, а именно остановить, а им всё равно — поживут в лесу, пропустят танки, и вернутся обратно.

— Было бы куда возвращаться. — загадочно сказал Христос.

— Что это ты имеешь в виду? — спросил его Злой.

— Да так, просто ляпнул не подумав. Что делать будем? Осталось всего четыре дня, если не меньше. Уваровка этих монголов теперь вообще не задержит.

— Мы со Злым думали над этим, — Виктор вытащил карту с пометками, развернул ее на столе, и в нескольких предложениях изложил Христу свой план.

— Рискованно… — ответил Вяземский князь, выслушав и немного обдумав план министра обороны.

— А другого плана просто нет, — настаивал Виктор.

— Честно говоря, это сильно смахивает на авантюру. Слишком трудно и рискованно.

— Повторяю — у нас просто нет другого плана, — спокойно и уверенно говорил министр обороны. — Открытое столкновение стенка на стенку мы не переживем. Т-72 довести до рубежа обороны не получится, да и его там уничтожат в два счета: у нас экипаж не такой тренированный, как у них. Гаубица и Т-34 — это вообще из области научной фантастики, Умник только у виска пальцем покрутил, когда мы предложили их восстановить. Нет, тридцатьчетверку можно запустить, но пушка все равно не будет работать, а без пушки она что? Правильно, четырехместный гроб на гусеницах. Открытое сопротивление невозможно организовать.

— Ну да, тоже верно…

— Мы знаем, как они действуют, — встрял Злой. — Сперва артобстрел для того, чтобы подавить волю к сопротивлению, а потом победный марш к складам и центру города. Пленные им не нужны, разве что только женщины… У нас нет времени на то, чтобы придумывать что-то еще, действовать надо!

Христос прошелся по кабинету, потом снова подошел к столу, посмотрел на карту. Всё это сильно напоминало виденный когда-то фильм про Великую Отечественную — там Сталин точно так же медленно ходил по кабинету.

— Подпускать их к Вязьме рискованно. В Уваровке провернуть это будет намного проще, — сказал Виктор.

— Ладно, — сказал вяземский князь. — Уговорили. Виктор, организация на тебе. Злой, возглавишь ту самую группу, о которой говорил.

— Слушаюсь!

— Идите и выполняйте. Жителей сами себе наберете?

— Конечно, Христос. Возьмем самых убогих, не переживай, — улыбнулся на прощание Виктор.

— Удачи, мужики! — сказал Христос, и отвернулся к окну, уставившись в непроглядную ночную темноту.

20.

Послы от монголов прибыли в Уваровку спустя два дня.

Два армейских «Тигра», таких же, как у Злого, только с намалеванной по трафарету белой фигурой скачущего всадника с копьем.

Они неторопливо въехали в город со стороны трассы, притормозили у поста охраны, на котором дежурили два корявых мужичка с двустволками, и вежливо спросив разрешения на въезд, отправились в центр, знакомиться.

Всего их было семеро. Посол — гладко выбритый темноволосый мужчина с умными глазами и шесть человек охраны — не привычные Злому бородатые амбалы, а, скорей, солдаты старого мира: в военной форме со всеми знаками различия, подшитыми подворотничками, аккуратными стрижками и выбритыми лицами. Если бы не те самые всадники на бортах машин, можно было бы подумать, что Центр таки нашелся.

Злой и Виктор сидели в доме старосты — большом кирпичном особняке. Из-за маскарада они сменили привычный им застиранный камуфляж на «гражданку» — утепленные спортивные штаны и свитера. Посол поздоровался, прошел на кухню, где женщина-служанка накрыла на стол, выставив жареную картошку, несколько банок солений, и бутылку водки. Гость принял угощение, но от выпивки вежливо отказался.

— Простите, пока не могу — служба, — улыбнулся он.

— Понимаю, понимаю… А вы откуда сами будете? Неужто из Центра?.. — спросил Виктор, достаточно умело изобразив скрытую надежду.

Посол сдержанно улыбнулся:

— Вот сколько не езжу по городам, все сразу догадываются, откуда я. Серьезно. С самого первого взгляда понимают, что мы не какая-то банда налетчиков, а представители правительства.

— Вот и дождались, — аж расцвел Виктор и Злой вместе с ним. — А мы уж думали, всё, не осталось никого и мы теперь сами по себе. Что ж вы так поздно-то, родные? Пришли бы чуть пораньше, и всё бы по другому совсем было… У нас же тут голод натуральный был, если бы не охота-рыбалка, то каюк всем был бы. Сейчас-то, слава богу, всё подвыправилось…

— Всё не так просто, — опустил голову посол. — Москва почти вся разрушена, там банды воевали между собой. Пока мы с ними справились со всеми, пока порядок навели, да жизнь нормальную наладили… Нам же тоже нелегко, вы поймите.

— Понимаю, понимаю. — закивал Виктор, — А что у вас за знаки такие на машинах? Это эмблема подразделения, да?

— Да-да, — кивнул посол. — Именно это. У нас что-то вроде мобильной группы. Ездим по городам, восстанавливаем целостность страны.

— Это дело хорошее, да…

— Именно. Так что, господа, хотите ли вы перейти под протекцию Центра?

Виктор и Злой переглянулись.

— Конечно же, мы оставим вам элементы самоуправления, — поспешно сказал монгол. — Ситуация всё еще напряженная и у нас есть указание сверху о том, чтобы оставлять местных лидеров у власти. Вас эта протекция не коснется, чистая формальность. Вы даже не должны будете платить никаких налогов, исключительно взаимовыгодный обмен. Мы не заинтересованы в том, чтобы разорять страну.

— Нет, вы не поняли нас, — усмехнулся Виктор. — Мы же только вас и ждали, значит. Хоть и был, знаете, такой червячок сомнения, все равно верили… Вам, может, помочь чем? Вашей группе, я имею в виду.

— Знаете… — замялся гость. — В общем, не помешало бы. У нас есть некоторые проблемы с горючим, сами понимаете, такое количество транспорта надо чем-то заправлять.

— А, с этим проблем нет, не волнуйтесь. Топлива у нас полно, — Злой заметил, как при этих словах Виктора, у посла хищно заблестели глаза. — А на дорогу припасов никаких не собрать? Запасы у нас, конечно, не ахти, но поможем, чем сможем.

— Только если совсем немного, — кротко сказал гость. — И только если вам самим будет не трудно после этого жить.

— Да что вы, у вас же группа небольшая совсем. Семь человек, да две машины. Сдюжим как-нибудь.

— Ну, хорошо. — сказал гость, улыбаясь. — А вас самих-то сколько?

— Да сорок человек всего.

— Мало… — горестно покачал головой гость. — Ладно, мы, если можно, заправимся, возьмем немного припасов и поедем себе дальше, не хотим задерживаться. Путь впереди длинный, нам хотелось бы за сегодняшний день до Гагарина добраться. Там как дорога, нормальная?

— Да, дорога хорошая. Если проблем не возникнет — пара часов и вы на месте.

— А вообще ситуация там как?..

— Да нормальная ситуация, — пожал плечами Виктор. — Человек двести там живет. Большая община. Мы с ними периодически меняемся всяким барахлом. Торгуем, короче.

— Ясно! — сказал гость, вставая. — С кем тогда мне поговорить о том, чтобы меня заправили?

— Да я сам поговорю, — сказал Виктор и вместе со Злым вышел на крыльцо проводить гостя.

Возле крыльца топталась небольшая кучка народа — человек десять, все сплошь исхудавшие, грязные, с огромными кругами под глазами, одетые во что попало.

— Кащей! — крикнул Виктор, выходя, и тот тут же возник рядом с крыльцом. — Отведи гостя на склад, заправь по полной и припасов каких-нибудь в дорогу выдай. Это у нас, оказывается, товарищи из Центра.

— Ух ты! — расцвел Кащей. — Дождались!

— Ага, — довольно сказал Виктор, и, обернувшись к послу, добавил. — Езжайте вот за ним, он вашими делами займется.

— Хорошо, — лучезарно улыбнулся гость и подал на прощание руку.

Едва машина гостя скрылась из виду, Виктор хлопнул Злого по плечу, и сказал:

— Отлично. Как по нотам. Мужики, дуйте по домам, как только эти гаврики уедут, мы дадим знать. После сигнала садитесь в машину, и дуйте отсюда, подальше от этого района. Его, как только стемнеет, начнут обстреливать.

— Эх, — вздохнул один из мужиков. — Уваровские нам за этот маскарад должны будут, как земля колхозу.

— Сочтемся. Давайте живее, в Вязьме свидимся. Злой, у тебя всё готово?

— Обижаешь, я как пионер.

— Ну и хорошо. Эх-х, мандраж у меня...

— Не боись. Всё будет в лучшем виде.

— Хотелось бы…

Едва на Уваровку опустилась ночь, с востока послышались первые гулкие «Тум-м», от которых сотрясалась земля, и на дом старосты упали первые снаряды. Рвануло знатно, но впустую — никого из людей ни в доме старосты, ни в, якобы, обитаемых домах уже не было. Подставные жители Уваровки, завезенные из Вязьмы взамен прячущихся по лесам настоящих уваровцев уже вовсю улепетывали по трассе на запад. Осталась только Вяземская армия: частично сидящая в лесу, а частично оседлавшая въезд в поселение с трассы. Игра началась.

Злому предстояло вместе с разведчиками Кащея вычислить местоположение артиллерии монголов, и нейтрализовать ее, в то время, как Виктор со своим подразделением закладывал фугасы, и устанавливал на въезде в Уваровку противотанковые заграждения. Темно было — хоть глаз коли. Фонарями пользоваться было нельзя во избежание демаскировки, поэтому в ход пошли дефицитные в нынешних условиях приборы ночного видения, которые Злой в свое время собирал поштучно. Они были старые и не армейские, а туристические и охотничьи, но функцию свою выполняли — в кромешно тёмном лесу можно было достаточно быстро пробираться, не рискуя свернуть себе шею. Пошел дождь.

— Ну зашибись… — буркнул кто-то из разведчиков, но Злой лишь усмехнулся.

— Радуйся. Чем сильнее посторонние шумы, тем меньше нас слышно.

— Да кто нас тут услышит? Хреначит так, будто боженька по земле кулаками лупит…

— Артиллерия и есть бог войны. Всё, отставить базар. Двигаемся.

Двадцать человек скользили по лесу бесшумно, как тени, сжимая в руках автоматы и задыхаясь с непривычки под тяжестью дополнительного снаряжения — Злой раздал бойцам достаточно взрывчатки и детонаторов, а кому-то еще и «коктейли Молотова» в бутылках, заткнутых тряпками. Конечно, против современного танка это было бесполезно, но ничего иного в распоряжении вяземской армии просто не было.

Шли, выстроившись в колонну по два, с интервалом примерно в пять метров между двойками. Первой шла группа разведки во главе с Кащеем — пять человек, группа прикрытия — еще пять человек, среди которых был пулеметчик, гранатометчик с «мухой», и два снайпера, и замыкали колонну две штурмовые группы — тоже по пять человек. Злой двигался в первой штурмовой, в центре колонны.

Через лес пробирались почти полчаса, промокли до нитки и замерзли, как цуцики, но останавливаться было ни в кое случае нельзя — «тумканье» батареи становилось всё ближе и земля под ногами дрожала всё больше. Наконец, вдали показался какой-то свет, пробивающийся сквозь кусты и длинные ветви. Свет были белым, как будто кто-то зажег люминесцентную лампу.

— Стоп! — передала по рации головная двойка разведгруппы. Колонна остановилась. — Вижу свет на двенадцать часов.

— Понял, — ответил Злой. — Выстраиваемся.

Разведгруппа растянулась в цепь, группа прикрытия также, но немного поодаль от нее, штурмовые группы разошлись в стороны — первая группа вместе со Злым ушла на правый фланг, а вторая — на левый.

— Кащей, это Злой, отправь двоих на разведку! Прием!

— Злой, это Кащей, вас понял.

От группы разведчиков отделились два человека, и, пригибаясь, побежали на свет.

Время замерло. Дождь почти перестал, уханье орудий становилось всё реже.

— Русак Кащею, приём! Вижу три САУ, тягачи и танки. Народу — человек пятьдесят. Рассаживаются по машинам. Три прожектора, дизельный генератор.

— Злой Кащею, оставайся на месте. Всем! Двигаемся вперед, к кромке леса. Приём!

— Штурм-два, вас понял!

— Прикрытие, вас понял!

Злой вместе с остальными, также пригибаясь и перебегая от дерева к дереву, добрался до края леса и увидел, что участок трассы был превращен в импровизированный лагерь. В центре стоял дизельный генератор, от которого шли провода в сторону нескольких высоких треног, на которых горели сразу по два фонаря, освещавшие значительный участок трассы. Вдоль обочины, дальней от Злого, выстроились в ряд тринадцать тягачей с прицепами, в которых стояли танки. В основном, Т-72, но был и по крайней мере, один Т-90. Все машины несли на бортах рисунок в виде всадника с копьем, а также кучу других рисунков — начиная от простых орнаментов и схематически нарисованных черепов до всяких надписей типа: «С нами бог!». Пять тягачей были пусты, и Злой догадался, почему — в сторону Уваровки уже уезжали два танка, а три САУ стояли поодаль на небольшом возвышении, и уже не стреляли.

Следом за танками пристроились три грузовика, в которых, наверняка, сидела пехота.

«Эх, если бы мы пришли чуть раньше!»: Злой аж схватился за голову от досады. Можно было бы взять их всех штурмом, и защитникам Уваровки не пришлось бы отражать танковую атаку… Но увы: что сделано, того не воротишь. Кроме танков, САУ и тягачей на освещенном участке стояла еще куча всякого разного транспорта, в основном, армейского, включая и те два «тигра», которые приезжали сегодня утром. Между транспортами с деловым видом сновал народ — на вид человек пятьдесят, многие открыто носили оружие. Если бы вооружены были все, то Злой не рискнул бы напасть — это было бы чистой воды самоубийство, даже невзирая на фактор внезапности.

— Злой Виктору! К вашу сторону движутся два танка и три машины с пехотой! Готовьтесь!

Спустя пару секунд рация прошуршала:

— Виктор Злому, вас понял. К встрече готовы. Удачи, мужики!

— И тебе удачи! — отозвался Злой, и скомандовал в рацию своим: — Всем! Готовим взрывчатку! Штурм-один, наша цель — правые тягачи и транспорт, до того бензовоза. Лепите взрывчатку везде, где только сможете, особенно на гусеницы танков, давите тягачи. Штурм-два, ваша цель — САУ на пригорке, сожгите их. Прикрытие! Снайперам по команде гасить фонари, пулемет — открыть беглый огонь по противнику. Гранатометчик! Бей в бензовоз, посмотрим, что получится. Остальным двигаться ПОСЛЕ того, как пулемет прижмет противника, и гранатометчик взорвет Урал. Разведка, вас тоже касается, вы также двигаетесь вместе с прикрытием. Ваши цели — остальные тягачи и транспорт. Все всё поняли?

— Штурм-два задачу понял.

— Прикрытие, задачу понял.

— Разведка задачу понял.

— Хорошо. Снайперы, по команде тушите свет. Готовы?

Злой выслушал доклады о готовности, и вызвал Виктора.

— Как вы там?

— Десять минут, коробки уже на подходе, сейчас будем накрывать.

Потянулись мучительно долгие десять минут. Ожидание было невыносимым, тело ныло от адреналина и желания действовать, Злого так и подмывало послать всё к черту и скомандовать атаку, но надо было держаться.

— Виктор Злому, коробки в зоне атаки. Начинайте после взрыва. Три… Два… Один!

Со стороны Уваровки громыхнуло так, что залпы САУ показались тихими.

— Давай! — заорал Злой в рацию, и тут же из кустов слева послышались сухие щелчки охотничьей винтовки — огражданеной СВД. Фонари гасли один за другим и осыпались на землю мириадами осколков. Тут же заработал пулемёт, срезав очередью троих монголов, а вылетевший из леса заряд «мухи» врезался в бензовоз, и рванул, разбрызгивая вокруг горящий бензин.

— Ура-а-а!!! — заорал Злой, и рванулся на открытое пространство с автоматом наперевес, увлекая за собой остальную группу.

Почти тут же он выцелил фигуру в камуфляже, и нажал на спуск. Пули прошли навылет, выбив искры из «тигра», перед которым стоял теперь уже мертвый монгол. В первые же минуты боя весь план Злого пошел коту под хвост. Он не ожидал, что бензовоз рванет так сильно. Злой слышал, что взрываются только пары бензина, а не он сам, но жизни нашлось, чем его удивить. Сам бензин и не взорвался — он был просто подожжен взрывом и расплескан по всему лагерю.

Горело всё — тягачи, грузовики, люди. От грандиозного костра очень быстро занимались тенты на других машинах. В мгновение ока стоянка монголов превратилась в пылающий ад.

— Стоять! — заорал Злой, — Штурм-два, продолжайте! Всем остальным назад, вести огонь из леса!

Кто-то открыл огонь по вяземским солдатам прямо из пламени, и ухитрился даже попасть в одного из штурмовиков, но тут же быстро затих. «Тигр», объятый огнем, рванулся прочь, но, похоже, с перепугу выбрал не то направление, и сверзился в кювет, освещая пространство вокруг неровным светом горящего бензина и краски. Похоже, внутри кто-то кричал. Контуженные и отброшенные взрывом монголы приходили в себя, хватали оружие, и огрызались из автоматов.

Громко, так, что заложило уши и затряслась земля что-то взорвалось — это взлетел на воздух из грузовиков.

«Боезапас!», — мелькнула паническая мысль в голове Злого. — «Они перевозят в них снаряды! Сколько ж еще таких машин?»

Со стороны САУ прогрохотала пулеметная очередь, тут же грянул мощный взрыв, и следом за ним сразу же второй. Злой совершенно перестал понимать, что происходит, и почти ничего не слышал из-за контузии. Он упал под дерево, снял шлем, вытер со лба пот, заливавший глаза, и увидел, что на ладони осталось что-то темное и вязкое. Снова заработал пулемет — на этот раз в группе прикрытия, и автоматные очереди со стороны трассы прекратились. Гулко ахнула, разлетаясь в стороны горящими кусками, третья САУ.

— Докладывает разведка, сопротивление на трассе подавле… — ему не дал договорить еще один мощный взрыв, пронесшийся прямо над головами вихрем огня и осколков — было неясно, что именно рвануло — то ли грузовик с боеприпасами, то ли боеукладка танка.

— Уходим!!! — рявкнул Злой, и попытался, было, подняться, но не смог, — Он был полностью дезориентирован, шатался, голова кружилась.

К нему подбежал Кащей, что-то спросил, и, увидев, что командир ничего не отвечает, а лишь тупо таращится на него, вместе с подбежавшим бойцом подхватил Злого подмышками, и потащил в лес, подальше от полыхающей трассы и гулких взрывов, которые ощущались уже не ушами, а дрожью земли под ногами.

21.

Пожелтевший потолок с пятном, которое своей формой что-то очень напоминало. Злой лежал и смотрел на него, пытаясь вспомнить, что именно, но никак не мог.

Рядом с ним кто-то ойкнул — этот звук донесся как будто через толстый слой ваты. Злой повернул голову и увидел женщину, сидящую рядом с его кроватью. Симпатичную, с простым лицом и светлыми волосами. Она испуганно глядела на него, а затем, ни говоря ни слова, вскочила и выбежала куда-то, хлопнув дверью. Злой огляделся. Он находился в деревенском доме, правда, неплохо обставленном и хорошо отремонтированном. «Наверняка, чья-то дача»: подумал Злой. Он лежал в кровати, накрытый толстым шерстяным одеялом. Жарко. От белой оштукатуренной стенки прямо-таки веяло сухим приятным теплом, наверное, это была тыльная сторона печки. Что произошло? Никак не вспомнить…

Снова скрипнула дверь, и в дом вошли Христос и Виктор.

— Очнулся, видите? Я так испугалась…

— Да чего тут пугаться-то? Не убил бы он тебя, — улыбнулся вяземский князь, и, сев перед кроватью, сказал. — Ну привет. С пробуждением.

— Что произошло? — спросил Злой и удивился, насколько слабым был его голос. — Меня ранили?

— Скорей, обожгли и контузили. — сказал Виктор. — Это ты сейчас не видишь, что с тобой. Ожоги, небольшое ранение головы, сотрясение мозга. Но в целом, ничего страшного.

— Что с монголами? — вспомнил, наконец, Злой обстоятельства своего ранения.

— Нет больше никаких монголов. — улыбнулся Виктор. — Мы такой фугас заложили на дороге, танк аж взлетел, когда подорвался. А второй мы своими силами расковыряли. У него гусеницы сбило, мы под ним костер развели, экипаж прямо там и поджарился. С пехотой, правда, пришлось повозиться, но всё равно в итоге они все полегли. Никого не осталось.

— Молодцы… А лагерь?

— Лагерь выгорел весь, дотла. Больше там ничего нет, одни обломки закопчённые. Танки загорелись, боекомплекты сдетонировали, и их все прямо порвало на части. Там ничего полезного даже не осталось.

— А потери?..

— Есть потери, — посерьезнел Виктор. — У тебя семеро погибших и раненых трое. Взрывалось так, что… Короче, сильно взрывалось, осколки летали, как комары. Остальные люди более-менее — тоже обожжены и контужены, но на ногах стоят.

— Ё-моё… — закрыл глаза Злой.

— Не казни себя, — твердо сказал Христос. — Они знали, на что шли. Если бы мы не сделали этого, то потери были бы намного больше — всю Вязьму сровняли бы с землей.

— И то верно…

— Поправляйся, — Христос похлопал Злого по колену. — Уверен, скоро ты сможешь встать на ноги.

И действительно, вяземский князь не обманул, Злому значительно полегчало. Отдых пошел на пользу.

Через три дня из леса вышел первый житель Уваровки. Его провели по местам боёв, показали, что к чему. Он долго чесал в затылке, рассматривая огромные воронки, оставшиеся от попадания снарядов, а затем рассыпался в благодарностях за то, что его поселение отстояли, не сдали, и всё прочее. После экскурсии он снова скрылся в лесу, и к вечеру в Уваровку вернулись ее настоящие жители. Христос встречал их на перекрестке. Он приехал на «тигре», и теперь сидел на капоте, ежась на холодном ноябрьском ветру. По бокам от него стояли четыре десятка вооруженных солдат. Колонна беженцев с тюками и пожитками добралась до них, староста шел первым. Он тут же подошел к Христу и протянул руку:

— Спасибо, мужики. От всей души спасибо!

Вяземский князь покосился на протянутую ладонь, но не стал ее пожимать. Он спрыгнул с капота и, повернувшись к солдатам, среди которых был и Злой, и спросил:

— Слышали? Спасибо нам.

Солдаты загыгыкали.

— От всей прямо души. Нет, уважаемый, нам твоего спасибо слишком много. Мы ж его отсюда всё не увезем, прям. Тем более, раз оно от всей души, то и в грузовик наш не влезет.

Староста напрягся:

— Так мы и помочь вам готовы. Отплатить, значит…

— Конечно, вы заплатите, — Христос снова повернулся к солдатам. — Заплатят?

— Заплатят-заплатят! — хищно усмехнулся Кащей. — Вот мне, например, можно заплатить той вон смазливой бабёнкой!

— Я что-то не понял, — нахмурился староста. — Чего вы хотите?

— А того же, что и от всех. Слушай условия, — Христос перестал паясничать и заговорил серьезно, тоном, которым оглашают приговор. — У вас будет расквартирован наш гарнизон, вы возьмете этих людей на довольствие и заплатите налог, а также передадите нам заложников, чтобы вы не вздумали баловаться. Мы взамен обязуемся вам всячески помогать, развивать, и защищать от всяких… Монголов.

— Да ладно тебе, Христос! — забубнил ошарашенный староста. — Зачем строго-то так?

Вяземский князь вплотную подошел к своему Уваровскому коллеге, и, оскалившись, взял его за ухо, как нашкодившего школьника.

— Это строго?.. Ты действительно думаешь, что это строго? Перестрелять всех, как в Гагарине — это строго. Я еще добрый. Так что не надо будить во мне Гитлера, ой, не надо.

— Что мы вам сделали?.. — испуганно спросил староста, его голос начал заметно подрагивать.

— Предали. Вы предали нас в самый ответственный момент. Именно тогда, когда русским людям как никогда важно держаться вместе, вы струсили и убежали в леса. Вы. Нас. Бросили, — говорил Христос, все ближе и ближе придвигаясь. — Поэтому мы имеем полное моральное право обращаться с вами так, как с предателями. Имеем, а, мужики? — обратился Христос к солдатам, и те в ответ одобрительно загудели. — Вот видишь? А ты, сволочь, думал, что отсидишься в лесу, а мы тебя за просто так спасем и еще эскимо подарим? Не бывает так. Скажи спасибо, что мы с тобой ещё по-доброму.

Злой смотрел на происходящее, и испытывал дежа вю.

Он действительно уже видел похожую ситуацию — в Гагарине, и закончилось там всё очень плохо. Злой не испытывал ненависти к этим людям, несмотря на то, что они действительно бросили Вязьму в беде. Это не были хорошие люди. Но точно также они и не были плохими. Обычные люди, желающие выжить. Глупо было их подобным образом демонизировать, и, тем более, жечь и грабить. Сейчас Злой понял — Христос совершено точно был неправ. Может быть, для блага его новой империи следовало поступать именно так, но чисто по-человечески всё это выглядело хуже некуда. К тому же, не следовало забывать, что Христос хотел сохранить цивилизацию как образ жизни и отношение человека к человеку. И сейчас он предавал собственные идеалы, хоть и думал, что поступает правильно. Все думали, что поступают правильно, но это было не так, и Злому понадобился не один десяток зверски убитых людей для того, чтобы понять это.

— Всем оставаться на местах! — Христос оттолкнул старосту, который упал на землю и сидел на заднице, хлопая глазами. — Мы не хотим вам зла, но ваш поступок заслуживает наказания! Мы не хотим делать этого, но мы обязаны. Во имя будущего.

Бойцы перехватили автоматы поудобнее, и окружали жителей, плотоядно ухмыляясь.

— Слышь, Кащей, как тебе та красоточка?

— Не трожь ее, она моя.

— Да ладно вам, мужики, что она от двоих развалится?

Всё шло по тому же сценарию, что и раньше, но теперь Злой не собирался этого допускать. Он подошел к Христу, взял его за локоть, и зашептал на ухо быстро-быстро, не давая вставить ни слова, потому что боялся, что вяземский лидер начнет ему противоречить, и остановить кровопролитие не удастся.

— Останови их! Этого нельзя делать, мы поступаем даже хуже бандитов… Христос, прекрати это, дай команду встать по местам. Они же сейчас тут бойню устроят, изнасилуют всех женщин, и выгребут все припасы, а не только твой налог. Им потом зимой помирать. Не бери такой грех на душу. У тебя есть сейчас шанс остановить все эти зверства, так останови их. Нельзя так поступать, понимаешь? Нельзя! — последние слова Злой произносил уже вслух, сквозь сжатые зубы и уже понимал, что его не услышали.

Христос ощерился:

— Опять?! А ты что тут, самый чистенький? Жалко тебе их? Не забыл, как тебе самому подобные предатели и ренегаты жизнь портили на лесоповале? Не забыл, как одного из них до смерти запинал? Что, теперь совесть проснулась? Ангелом решил заделаться? Как только из дерьма выбрался, так снова за своё? Ах, какие бедные предатели, надо нам милосердие проявить, по головке погладить и отпустить… Нет больше того мира, в котором можно было так поступать! Мы себе не можем такого позволить! Будем миндальничать — развалим нахрен всё, что строили.

— Я не ангел, я знаю, что поступал отвратительно. Работягу того я запинал совершенно зря, и раскаиваюсь в этом. Слушай, ты сейчас, как я. Ты сейчас тоже ненавидишь их всех и хочешь крови. Они обидели тебя, они тебя бросили, но не надо убивать их за это. Наказание не соответствует преступлению! Это не цивилизация получается, а варварство.

— Да никто не собирается их убивать!

— А ты посмотри на них! — Злой протянул руку в сторону солдат, что уже начали вытаскивать из толпы девушек посимпатичнее и, хохоча, толкали их друг к другу, в то время, как мужики нервничали и еле сдерживались от того, чтобы не броситься к ним на защиту.

— Нельзя этого делать! Они уже попробовали крови в Гагарине, и если их не остановить, то все повторится!

— Пусть и так. Они заслужили, — прошипел вяземский князь. — Нет, Злой, я не как ты! Я потом раскаиваться не буду! Если бы я забил ногами какого-нибудь из этих уродов, то не стал бы жалеть, а попросил бы ещё! Потом ещё и ещё, до тех пор, пока вся эта предательская зараза не сгинула бы с родной земли, и не мешала мне восстанавливать её из руин!

Спор Злого и Христа шел уже на повышенных тонах, люди прислушивались к ним, солдаты незаметно брали спорящих в кольцо.

— Оглянись вокруг! — воскликнул в отчаянии Злой. — Какая это зараза?! Это люди! Те самые русские люди, ради которых ты и хочешь восстановить страну! Которых ты хотел объединить! Или для тебя русские люди только те, кто живет в Вязьме? Или те, кто тебя поддерживает? Ты бы только слышал, ЧТО ты сейчас несешь! Ты сейчас разрушаешь жизни людей, а не делаешь их лучше!

— Заткнись! — взревел Христос. — Мне решать, кто тут русский, а кто нет! Ты ни хрена не понимаешь в управлении, ты не знаешь, что такое тяжелые решения!

— Насилие ради насилия — это тяжелое решение?! — Злой тоже рявкнул, показывая, что и у него есть зубы. — Ты сейчас ведешь себя как фашист!

— Молчи! Заткнись, а то я тебя сейчас шлепну! Боже мой, ну и идиотом я был! Кому я только доверил людей? Ты же один из моих приближенных, как я только просмотрел предателя среди своих?

— Я не предатель, — твердо сказал Злой, сбавив обороты и прекратив повышать голос. — Я сам во многом верил тебе и поддерживал тебя. И сейчас я просто хочу уберечь тебя от ошибки. Не воспринимай это в штыки. Я давал тебе дельные советы, прислушайся и сейчас. Оставь в покое этих людей. Не надо, Христос!

Вяземский князь стоял, переваривая услышанное. Краснота с уходила с его лица, кулаки разжимались.

— Да кого ты слушаешь? — спросил незаметно подошедший Виктор. — Ему и Гагаринских жалко было, куда уж теперь… Тьфу, такой солдат — а ведет себя, как тринадцатилетняя девочка.

Христос поднял взгляд и угрюмо зыркнул на Злого, который стоял сейчас совсем один, окруженный враждебно настроенными солдатами.

— Нет, Злой. Я не хочу больше слушать твоих советов. Убирайся отсюда. Виктор! — министр обороны аж подпрыгнул от патетики момента. — Злой разжалован. Пусть садится в свою колымагу и едет обратно в Вязьму. Мы с ним там еще поговорим. Организуй ему конвой. Будет сопротивляться — стреляй.

— Есть!

Злого схватили под руки два солдата, и потащили к машине.

— Не надо, Христос! — кричал он, вырываясь. — Не делай этого!

Но его никто не слушал.

Когда Злой выезжал из Уваровки в сопровождении джипа с солдатами, молодчики Христа уже вовсю веселились. Дома занимались огнём, послышались первые выстрелы. Злой так и не сумел помешать кровопролитию, на душе у него было горько и противно. Похоже, этой выходкой он окончательно угробил свое вяземское будущее. Впереди предстоял трудный разговор с Христом.

22.

Снова, как и раньше, пришли солдаты. Сказали, что Злого вызывают в администрацию на разговор. В этот раз торопиться не было нужды. Злой умылся, побрился, почистил зубы, плотно позавтракал. Солдаты, стоящие на пороге, нервничали и пытались его подгонять, но хозяин дома обращал на них не больше внимания, чем на вешалку в прихожей.

Утро выдалось пасмурным, тёплым и очень тихим. Даже не было чувства, что Злой вышел на улицу — создавалось ощущение, что он находится в каком-нибудь огромном ангаре. Окружающий мир был тусклым, серым, желтым и черным. В воздухе пахло сыростью и мокрой травой, еще немного — прелой листвой.

В сопровождении бойцов Христа доехали до администрации. Охранник при входе отвернулся. На первом этаже, во владениях Виктора было тихо — хорошо бы не попасть к нему на приём, как обвиненному в… Да в чем-нибудь. В нелояльности, например. Любого человека можно определить во враги народа, стоит лишь покопаться как следует в его мыслях, пристрастиях и поступках.

Секретарша в приемной глядела настороженно. Прошла к двери, постучалась, спросила: «Впускать?», и, отодвинувшись, пригласила войти.

— Привет, — буркнул Христос. — Садись.

Злой устроился поудобнее, откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и расслабился.

— Что мне с тобой делать? — спросил Христос, и застыл в ожидании ответа, — Отвечай, это не риторический вопрос.

Злой ответил после небольшой паузы — неторопливо и размеренно:

— А с чего ты взял, что это со мной надо что-то делать?

Христос аж подскочил от неожиданности.

— Слушай, если ты тут собрался мне нотации читать…

— Да ничего я не собрался. Все нотации я прочитал в Уваровке. А сейчас я просто жду. Кстати, как там, на оккупированной территории? Наши ребята немного порезвились с местными девочками и кого-то от молодецкой удали случайно застрелили? А дома загорелись, наверное, от неисправной проводки…

— Хватит паясничать, — сказал Христос устало. — Ты прекрасно знаешь, что так и было. Да, дома подпалили случайно, да, с девочками развлеклись, так им с того ничего не было. Отряхнулись, подмылись и дальше пошли. Это наименьшее из наказаний.

— Как всё просто. А стреляли в кого?

— Да там… Рвались некоторые.

— Это те, чьих подруг насиловали чтоль?

— Сменим тему, — Христос сдержанно улыбнулся. — Ты говорил, что чего-то ждёшь.

— Ага, — кивнул Злой, уставившись в противоположную стену.

— Чего именно?

— Приговора.

— Я тебя сюда не судить позвал, — покачал головой Христос.

— А зачем? Говорить? Переубеждать? — Злому было совершенно все равно, что с ним происходит. Полнейшая апатия. — Так это бесполезно.

— Это почему еще?

— А потому что ты должен переубеждать в первую очередь самого себя. Это не я санкционировал военные преступления. Не я придумывал идеологию, оправдывающую убийства. И, в конце концов, уж точно не я расстреливал, грабил и обращал в рабство. Я честный вояка. И ты не можешь мне ничего предъявить. Впрочем, знаю, знаю. Ты сейчас будешь ставить мне в вину то, что я в твоих невинных шалостях в Гагарине и Уваровке отказался участвовать. Не кажется ли тебе это забавным — преступник ставит в вину невиновному человеку то, что он отказывается совершать преступление?..

— Ты не так чист, как думаешь. — усмехнулся Христос, всем видом говоря «я тебя поймал». — Вспомни того рабоче…

— Да-да, — раздраженно перебил Злой. — Я знаю. Того рабочего. Я про него и не забывал вообще-то. Знаешь, если тебе больше нечего мне предъявить, и если ты считаешь убийство невинного человека преступлением, то наш разговор уже можно считать оконченным. Потому что ты сам загнал себя в ловушку. А я победил.

Христос молчал. Злой тоже.

— Что ты собираешься делать? — спросил, наконец, опальный командир. — Убить меня, очевидно, не хватит духу. Не потому, что ты боишься, а потому, что чувствуешь себя неправым, иначе и не звал бы сюда на разговор. Изгнание подойдет.

— Да не хочу я тебя никуда изгонять! — вспыхнул Христос. — Я просто пытаюсь понять, почему такой человек предал меня в самый ответственный момент!

— Ну, если ты считаешь это предательством… Ты просто не хочешь меня слушать. В этом вся проблема. Тут всё просто. Сперва ты сам свернул куда-то не туда. Потом убедил остальных, что твой путь — единственно верный, и что та кровь, которую ты проливаешь, все те преступления, которые творятся твоим именем — это правильно. И теперь, когда ты сам усомнился в собственной правоте, одураченные тобой люди, не видящие иного пути, убеждают тебя в обратном. Всё верно, Христос! Кругом предатели! Уничтожать гадов! А баб и припасы — раздать нам. И поделить. Такой, вот, понимаешь, военный коммунизм.

— Я как-то задавал тебе вопрос — что нужно было делать в Гагарине? Ты так и не ответил.

— Я не знаю, — честно признался Злой. — Но не торопись радоваться. Видишь ли, даже если ты совершил преступление в отношении плохого человека, это всё равно делает тебя преступником. Не мстителем, а именно преступником. Можно было не расстреливать тех людей. Можно было не насиловать зверски их женщин. Я как вспомню их окровавленные бедра, разодранную одежду, крики… Нет, даже не крики — вопли. Ты слышал когда-нибудь, какие звуки издает девушка, когда ее затаскивают в кузов к десятку солдат? Она знает, что ее ждет, и хочет умереть. Понимаешь, Христос? Умереть хочет. Только представь, до какого состояния надо довести человека, чтобы он сам смерти своей захотел. Так вот, я слышал это. И никому не пожелаю услышать. Волосы дыбом встают. И дебилов твоих дрессированных я прекрасно помню. Как они расстреливали, а? Идеальные палачи. Ничего не чувствующие, ни о чем не думающие, не видящие кошмаров по ночам. Я раньше жалел их, думал, мол, вот бедняги, мало того, что ум свой растеряли, так еще и на пули идти должны, а сейчас — нет-нет. Ушла жалость. В Гагарине осталась. В этом одна из твоих ошибок, Христос. Ты впустил зверя себе в душу. И, мало того, ты еще и позволил остальным сделать то же самое. И теперь стал заложником. Твои архаровцы просто не поймут, если ты вдруг станешь милосерден. Скинут, решат, что ты размяк.

Вяземский князь внимательно слушал Злого. Он всё сильнее сжимал кулаки, до хруста, до побеления костяшек, до кровавых ран от ногтей. А Злой продолжал — всё тем же бесцветным голосом глубоко равнодушного человека.

— А знаешь, в чем еще одна твоя ошибка, главная? Ты слишком увлекся собирательством земель и забыл цель всего этого. Когда-то, в самом начале, ты хотел сохранить цивилизацию и сделать мир лучше. Именно поэтому я пошел за тобой. Поддержал. Но сейчас, оглядываясь, скажи честно, что ты создал? Только непредвзято! Да, безусловно есть и положительные моменты. Люди не голодают, у нас хорошая библиотека, даже дебилов умудряемся лечить. Это, разумеется, плюс и я даже не стану эти достижения оспаривать. Но с другой стороны? Рабство, военные преступления, рэкет и диктатура. Заметь, всего этого можно было бы избежать, если бы ты не вёл себя, как монстр, а я нашел бы в себе силы противостоять тебе, и в корне всё пресечь. Есть такой древний принцип — око за око. Ты за своё око отнимал у врагов оба. А потом еще и зубы выбивал, и дом поджигал. Справедливость — это когда наказание соответствует преступлению. Когда наказание превосходит по жестокости то, что сделал преступник —это зверство. Верно описывает получившуюся у нас картину мира, да? — Злой засмеялся. — Короче, у тебя получился не оплот цивилизации, а какая-то древняя деспотия. Безмозглая империя, воюющая ради грабежа и грабящая ради того, чтобы поставлять тебе пушечное мясо для построения Великой и Ужасной Новой России. А отношение к другим людям? Ты же хуже нациста! Тех, кто не живет в Вязьме, ты вообще людьми не считаешь. «Я решаю, кто тут русский, а кто — нет». По-моему, отличная фраза. Идеально описывает твоё мировоззрение. Те, кто с тобой — люди, а те, кто нет — мусор, с которым можно сделать всё, что заблагорассудится. Он ничего не чувствует — мусор же. Ему не больно… Что-нибудь еще? — спросил Злой у Христа, вставая с кресла.

— Пошел. Вон. Отсюда. — вяземский князь аж побелел от ярости. — Ты был… Ай, к черту всё. Не имеет никакого значения то, что мы с тобой могли бы сделать. Уже не сделаем. Это новый мир. И он понимает лишь жестокость и кровь. Я искренне сожалею, что ты этого не понимаешь!

— Не надо скрывать свои преступления за софистикой. Я уверен, что у тебя есть внутреннее идеологическое обоснование всему, что ты натворил, но когда ты поймешь… нет, скажем так — если ты поймешь, что именно ты делаешь, тебе будет очень тяжело. И, просто на будущее: этот мир был значительно добрее до того, как в нём появились начальники вроде тебя, и не принялись строить свои маленькие империи.

Злой вышел из кабинета, хлопнув дверью, и оставив Христа размышлять над тем, что он только что услышал. На душе стало легче. Да, сейчас Злой был один в поле воин, но это не мешало ему чувствовать собственную правоту посреди обезумевшего города. Он наконец-то сделал свой выбор. Места в Вязьме для него больше не было — и это действительно удручало. Обжитый за полгода дом сейчас казался родным, привычным и уютным. Ужасно не хотелось его покидать.

На протяжении следующих нескольких дней Злой не выходил за пределы своего двора. Читал, отсыпался, ковырялся в машине. Готовился к дальней дороге. Его никто не тревожил, но это было временно — можно было сказать со стопроцентной уверенностью, что рано или поздно его придут выгонять. Те самые люди, ради которых он сделал очень много, но пойти на преступление так и не смог.

Дни шли за днями, и вот, в один прекрасный момент…

Во дворе послышался какой-то шум.

«Вот и пришли…»

Злой отложил книгу и бесшумно скользнул к автомату. Схватив его без единого стука или лязга, встал слева от окна и, немного отодвинув занавеску, выглянул наружу. От сердца отлегло, Злой шумно выдохнул. По телу прокатилась противная волна уходящего адреналина.

Он повесил автомат на плечо и вышел из дома, по пути громыхнув пустой консервной банкой, попавшей под ноги в темном коридоре. Злой открыл двери, вышел на высокое крыльцо кирпичного коттеджа и сверху вниз воззрился на человека, сидящего на давно убранной грядке под окнами…

23.

О «тигре» можно было забыть. Он, конечно, был на ходу, но такое количество пробоин, спущенные колёса и разбитые стекла делали его бесполезным, особенно зимой. В ближайшем будущем предстояло пересесть на что-нибудь менее бронированное и пафосное.

«Сперва дом отобрали, теперь еще и машину».

В этот момент Злой просто ненавидел Христа. Всеми фибрами души. Возможно, решение об убийстве и не принадлежало самому вяземскому князю — например, ему мог нашептать об этом Виктор, но это не умаляло его вины в случившемся.

«Да, это похоже на правду», — подумал Злой. «Они считают меня опасным, вот и решили устранить на всякий случай, видимо, боясь мести».

Тёмные дела полагается делать в тёмное время суток.

Злой дождался ночи, и отправился в обратный путь, прихватив с собой из машины нож, автомат с боекомплектом, и небольшую аптечку, содержащую лишь самое необходимое: жгут, перевязочный пакет и шприц с обезболивающим. Брать что-либо еще не было смысла — при серьезном ранении уже ничто не смогло бы его спасти, ведь квалифицированные хирурги либо вымерли, либо ничего не помнят. До блокпоста Злой добрался ближе к полуночи.

Возле вагончика, где жила охрана, тарахтел дизельный генератор и горел прожектор, время от времени шарящий лучом по окрестностям. Контраст был разительным — кромешная тьма мира, лишенного электричества, и яркий, бьющий в глаза белый свет, который, казалось, был способен выжечь сетчатку. Сильно пахло прелью, отсыревшей травой и мокрой дорожной пылью.

Блокпост был как на ладони. Злой знал, что сейчас на нем дежурят всего четыре человека, и знал, что с ними нужно делать. В конце концов, план был уже давно опробован в Гагарине, и на практике доказал свою жизнеспособность.

Проползти в высокой мокрой траве и непролазных кустах с автоматом на спине и ножом в зубах. Обойти блокпост с тыла, туда, откуда никто не ждет нападения. Незаметно прокрасться за спину первому из охранников, сидящему на броне танка и курящему. Заколоть его, воткнув нож в горло и зажав рот рукой — так, чтобы не издал ни единого звука. Ладони обдало горячей липкой кровью, и они тут же стали скользкими. Злой медленно опустил труп на асфальт и вытер руку о штаны. Второй и третий охранники, судя по голосам, сидели в вагончике, а последний, четвертый, стоял за прожектором и время от времени скользил белым лучом по дороге. Он и стал второй жертвой Злого: был зарезан точно также, как и первый — тихо, без единого звука и лишнего шороха. Охранник был здоровым и неуклюжим, от него несло мочой и застарелым потом так, что Злого едва не стошнило.

«Дебил, наверное», — подумал Злой, укладывая его на асфальт рядом с прожектором.

Ребят в вагончике нейтрализовать также бесшумно вряд ли бы удалось, поэтому Злой и не стал стараться. Он подкрался к дверям и прислушался.

— Ему наши сегодня так всыпали, что он, наверное, сейчас уже в Белоруссии. А даже если и вернется — у нас тут танк, две секунды, и от его тачки ничего не останется. А без машины что ему тут делать? В городе сотня солдат, он же не самоубийца…

«Ошибаетесь, ребятки», — подумал Злой. «Ой, как ошибаетесь…»

Он досчитал про себя до трех, чувствуя, как стекает по спине холодный пот, и могучим пинком отправил хлипкую деревянную дверь в полет вглубь вагончика.

Внутри было темно и тесно. На столе горела керосиновая лампа, и в ее неровном свете Злой увидел, как с табуретов испуганно вскочили два человека. Они отпрыгнули назад, в темноту, инстинктивно увеличивая расстояние между собой и противником, но Злой не дал им этого сделать. Он взревел и рванулся вперед, занося нож для удара, по пути опрокинув стол, и, дорвавшись, наконец, до дезориентированного и запаниковавшего врага резал, колол, бил до тех пор, пока дергающиеся и вопящие под его ударами люди окончательно не перестали шевелиться. Стол опрокинулся, лампа разбилась, керосин растекся и загорелся, и Злой пулей выскочил обратно, пока не изжарился заживо.

На несколько мгновений вагончик вспыхнул ярко и радостно, хотя гореть там было нечему — голый металл. Пламя гудело и трещало, освещая окрестности — с одной стороны обшарпанные бетонные блоки, мешки с песком, пулеметную точку, шлагбаум, а с другой — могучий силуэт танка, черневший даже на фоне непроглядной ночной тьмы. Злой смотрел на него, пытаясь отдышаться. От рук, измазанных в горячей крови, шел пар. Злой знал, что именно надо делать, но почему-то не мог сдвинуться с места, как будто боясь чего-то.

«Надо. Просто надо», — приказал он самому себе, и, подойдя к танку, вскарабкался на броню. С усилием откинул люк, ведущий на место механика-водителя. Внутри включил освещение, облазил танк сверху донизу, запустил автомат заряжания, который заскрипел и залягзгал, как робот из старого научно-фантастического фильма. Дальше он задраил изнутри все люки, и усевшись в кресло мехвода, взялся за рычаги. Управлять танком оказалось достаточно просто — Злой запомнил основы еще когда торчал на блокпосту, наблюдая за тренировками экипажа. Но в подобной простоте была заслуга не Злого, который не особенно вникал в то, что там изучают бойцы, а советских конструкторов, прекрасно понимавших, что их машинами будут управлять вчерашние трактористы-колхозники.

Взревел мощный двигатель, танк сильно дёрнулся.

«Ничего страшного, бывает», — успокаивал себя Злой, — «Он за эти полгода ни разу не трогался, хорошо, что вообще не врос в землю».

Развернуться удалось только со второй попытки, Злой передавил на небольшом пятачке дороги всё, что только можно было. Двигатель рычал так, что, наверное, перебудил весь город. Наконец, грозная боевая машина повернулась в Вязьме передом, к трассе задом, и, лязгая гусеницами, поползла в город. Ощущения от управления танком были ни с чем не сравнимы — невообразимая мощь в руках вызывала трепет и эйфорию.

Первая остановка — администрация. Фары светили ярко, но в смотровые приборы было мало что видно — несмотря на то, что угол обзора был хорош, Злой, привыкший ездить на легковых машинах, едва не потерялся. Танк бодро мчал по улицам спящего города, сея по пути смуту и панику. Злой не видел, как жители испуганно выглядывали в окна, выбегали на улицу, и смотрели танку вслед. Кто-то тут же в страхе задвигал шторы, думая, что это какие-то хитрые проделки Христа, и опасаясь узнать то, чего знать никак не следовало.

«Можете прятаться», — думал Злой. «Можете убегать. Можете предавать друг друга и пытаться выслужиться перед новой властью. Ничего не выйдет».

Если бы не ограниченный боезапас, Злой с огромным удовольствием сравнял бы с землей весь город. Потерявший человеческий облик, управляемый тираном и нисколько не переживающий по этому поводу. Ах, если бы Злой тогда не остановил мятеж против Христа, всё могло пойти по другому… Но, увы, история сослагательного наклонения не знала. Случилось то, что случилось, и Злой чувствовал себя сейчас, ни много ни мало, а карающей дланью самой судьбы, уготовившей для Христа именно такое наказание.

Ничто не помешало танку доехать до самого сердца Вяземской империи, да и не могло помешать в принципе — не было в городе никаких противотанковых средств, машина была полностью неуязвима. Злой остановился в центре улицы, рядом с пятиэтажкой-новостройкой, примерно в ста метрах до администрации. Вон она — цитадель вяземского князя, впереди, в неё упирается улица. Окно в ближе к торцу здания на третьем этаже светится. Внутри горит огонь — апартаменты Христа именно там. От рук и одежды Злого разило кровью — тяжелый для восприятия металлический запах, будоражащий сознание. Его всегда мало. Стоит лишь раз ощутить его, насладиться удовлетворением от убийства ненавистного тебе человека, как остановиться становится трудно, хочется больше и больше.

Занавеска шелохнулась, кто-то выглянул наружу, но Злого наблюдатель заметить никак не мог, поскольку тот предусмотрительно выключил фары и слился с царящей в городе кромешной тьмой.

— Ну, поехали… — Злой перелез на место наводчика, отыскал валяющийся непонятно где шлемофон и надел его на голову, уделив особое внимание тому, насколько плотно тот прилегает к ушам.

Дверь администрации распахнулась, на крыльцо один за одним выбежала охрана. Некоторые держали в руках фонари, судорожно вспарывающие бледными лучами ночную тьму в разных направлениях и пытающиеся нашарить неизвестного нарушителя спокойствия. Наверное, они кричали что-то типа «Кто там?» или «Что случилось?» и целились в темноту из автоматов.

Злой навёл орудие на окно Христа. Оттуда снова кто-то выглянул, заслонил своим черным силуэтом багровый свет, исходящий изнутри. Нужно было стрелять, но Злой не мог, что-то казалось ему неправильным в этой ситуации. Да, Христос заслужил это, да, он создал в Вязьме настоящую, кроме шуток, империю зла, и простые жители города его поддержали в этом, увидев в рабстве удобную возможность для удовлетворения своих желаний — как сексуальных, так и садистских. Да, он был виноват, но все равно…

Злой насильно прогонял в памяти всё то, что видел, начиная с самого начала.

Разговор у Умника, когда тому предлагали обменять одну женщину на другую, расстрел мятежников на глазах толпы, кричащей «Смерть!», и рвущейся для того, чтобы самостоятельно разорвать тех, кто осмелился бросить вызов властям. Злой вспоминал залитый огнём и кровью Гагарин, и его жителей, что сейчас валялись на площади и гнили, непогребенные, и старосту Уваровки, сидящего в пыли с открытым ртом и осознавшего, ЧТО ему сейчас предстоит пережить. Он вспоминал ребят, которые были классными парнями, с которыми можно было пойти в огонь и в воду, и затем их мерзкие деяния, за которые их хотелось лично поставить к стенке и пустить пулю в затылок. Память последних месяцев свилась в тугой клубок, и наружу выплывали самые неприглядные воспоминания, из числа тех, что обычно остаются в глубине и забываются для того, чтобы не отравлять жизнь своим постоянным напоминанием о том плохом, что когда-то произошло.

Злой оскалился.

— Получи, урод, — бросил он сквозь крепко сжатые от ярости зубы, и выстрелил.

Выстрел оказался на удивление тихим — Злой ожидал, что ахнет так, что содрогнётся сама земля, но ничего такого не произошло — машина дёрнулась и, такое ощущение, отскочила назад.

В окно к Христу, как раз в центр темной фигуры, загораживавшей свет, улетел осколочно-фугасный подарок, и, спустя крошечные доли секунды, взорвался, расцвел огненным цветком внутри здания, вышибая окна, разбрасывая в разные стороны осколки бетонной крошки, щебня и стальной арматуры. Апартаменты вяземского князя превратились в филиал ада на земле, их куски разбросало на добрые тридцать метров, от здания отвалился приличный кусок, и осел на землю. Охранников администрации раскидало взрывом в разные стороны, некоторых — по частям.

Перезарядка — огонь. Перезарядка — огонь. Злой послал в администрацию еще два снаряда, до тех пор, пока здание не начало складываться, как карточный домик.

— Ура-а-а! — заорал он, не слыша собственного голоса. — Так вам! Получили, да?! Стреляли в меня, да?! Сдохните, уроды! Сдохните!

Он кричал еще что-то, но из-за кровавой пелены перед глазами очень плохо соображал, скорее всего, просто мычал что-то невнятное. Всё было, как в тумане. Наконец, успокоившись, Злой пересел на место мехвода и погнал машину в сторону воинской части. Нужно было сделать ещё кое-что. Зарубить на корню всю мощь вяземской империи.

В часть он вломился прямо с шоссе — раскрошив гусеницами в щебень хлипкий бетонный забор. На плацу стояли в ряд Уралы под тентами и несколько цистерн. БТР-ы и остальной транспорт находились в боксах, за закрытыми воротами. Впрочем, они не были особой проблемой. Злой направил танк прямо на ряд машин, и с ходу врубился в них, как клин тевтонских рыцарей в ряды русской пехоты, давя, сминая, оставляя после себя только искореженное железо и разлитое горючее. Из казармы выбегали люди, и тут же пускались наутек. Злой хотел и рад был бы дать им в спины очередь из пулемета, но для этого потребовалось бы снова перебираться на место наводчика, а ограниченное время этого не позволяло.

«Давить, крушить, убивать. Давить, крушить, убивать», — мысленно повторял Злой, пытаясь распалить себя еще сильнее и не думать, что где-то там могли быть классные парни, которых он знал.

Боксы взлетели на воздух салютом из битого кирпича, бетона и щебня, и снова рухнули на землю, погребая под собой обгорелые остовы того, что было основной ударной силой вяземской армии. Теперь можно было никуда не спешить. Злой выбрался из части, сделав себе еще одни ворота, и направился обратно, к выезду из города, зная, что защитники разбежались, и его уже никто не станет останавливать.

Он ошибся.

Возле памятника Ленину дорогу перегородил джип с зажженными фарами, возле которого стояла хорошо знакомая сутулая фигура, одетая в мешковато сидящий городской камуфляж.

Танк затормозил, люк откинулся. Злой высунул голову, и, сняв шлемофон, крикнул:

— Чего ты хочешь?

Умник сказал что-то в ответ, но Злой из-за двигателя не расслышал, что именно, и попросил:

— Громче!

— Зачем ты это сделал?! — заорал Умник, приближаясь. — Что ты натворил?! — его лицо было искажено отчаянием, паникой и ненавистью.

— Я сделал то, что давно надо было сделать! — крикнул ему Злой. — Но ни у кого не нашлось сил для этого!

— Зачем?! Зачем ты это сделал, я не понимаю? Ты же хотел сохранить мир! Цивилизацию! Наследие! А теперь ты просто взял и одним махом всё уничтожил!

— Это была не цивилизация, Умник! Я говорил Христу, что вы превратились в зверей почище нацистов! Ты же был самым умным из нас, почему ты не понял этого?

— Может быть, как раз потому и не понял, что самый умный? Чего ты хотел? Свободы? Мира? Демократии? Их не было и в старом мире, так откуда им взяться теперь? Ты не Христа убил, нет! Ты уничтожил будущее страны!

— Открой глаза! — рявкнул Злой, начавший уже выходить из себя, — Не нужно нам такое будущее! Рабство — будущее страны? Военные преступления? Строить своё благополучие на чужих костях — ты этого хотел? Ты был моим единственным другом и ты позволил сумасшедшему запудрить себе мозги! Вся его идеология — это бред сумасшедшего! Вы все тут с ума посходили!

Умник слушал молча, опустив голову.

— Я не могу просто так отпустить тебя! — сказал он, наконец.

Его правая рука, которую он до сих пор прятал в кармане, рванулась вверх, сжимая пистолет. Злой нырнул в кресло мехвода, не успев закрыть за собой люк. Прозвучали три выстрела, один за другим, по броне застучали пули и, с визгом отрикошетив, улетели куда-то в непроглядную темноту.

Злой запаниковал, рванул рычаги, танк сорвался с места, и…

Что такое человеческое тело для многотонной махины? Пшик, пылинка. Злой не почувствовал, что наехал на кого-то, не услышал крика, даже не увидел ничего, но откуда-то пришло точное понимание того, что Умника больше нет. Его умная голова наверняка раздавлена, а мозги частично смешались с Вяземской грязью, а частично остались на гусеницах танка.

К горлу подкатил ком.

Не так всё должно было закончиться, ой, не так.

Месть не принесла никакого удовлетворения — только безграничную горечь от гибели человека, который был, кроме шуток, украшением этого мира, и сделал так много для того, чтобы его спасти.

Злой закрыл люк, снова одел шлемофон, и направил танк дальше — к выезду из города, которому только что своими руками подписал смертный приговор.

Эпилог

У танка закончилось горючее, он дернулся и заглох.

Злой снял шлемофон и вытер пот со лба. В ушах звенело. Он откинул люк и неуклюже выбрался из танка. Уселся на броню, сбросив шлемофон на сиденье и, обхватив голову руками, полной грудью вдохнул свежий осенний воздух. Ветер приносил с собой приятный сладковатый запах прелых листьев. Щеки легонько покалывало от прикосновений первых снежинок — мелких и сухих, как соль, совсем не холодных.

История подошла к своему закономерному концу. Злой начал её, взявшись помогать Христу строить его бесчеловечную империю, Злой её закончил, похоронив непомерные амбиции вяземского князя под толщей камня и бетона вместе с ним самим и его головорезами. Может быть, Злой был неправ, и людям не стоило так цепляться за осколки старого мира, а начать жить по-новому, как он сам когда-то считал. Может быть, Вязьма стала бы как раз оплотом цивилизованного мира среди одичавших племен и общин, скатившихся в каменный век. Восстала бы из пепла, стала новой столицей. Всё это действительно могло бы случиться, но Злой был уверен — он не хотел бы жить в этом дивном новом мире, вместе с рабовладельцами и преступниками. На островке мира посреди бушующего моря бандитизма, насилия и убийств. Да, новый мир жесток, и цивилизацию возрождать как-то нужно. Но, в то же время, цивилизация — это не тёплые туалеты и электричество. Это прежде всего отношение человека к человеку, превосходство закона над внутренним зверем и отсутствие подразделения на унтер— и уберменшей.

Возможно, любая власть имеет в своей основе бандитизм. Возможно, единственный разумный способ управлять людьми — это беспрекословное подчинение и угроза расправы. Возможно, что монополия на насилие — действительно неотъемлемая часть любой власти в любом государстве, даже таком маленьком, как Вязьма. Всё это могло быть тысячу раз верно, но Злой знал, что должен быть и другой путь — пусть не столь эффективный, но и не настолько чудовищный.

Вязьма вряд ли дорастет до прежнего уровня.

Среди своих знакомых Злой не видел ни одного человека, способного возглавить город, объединить людей и продолжать дело Христа, а значит, здесь все дела окончены. Но что делать теперь? Куда ехать? В разгромленное его стараниями Сафоново? В Смоленск? Или еще куда-нибудь? Продолжать искать ответы и доказательства, допытываться, что все-таки случилось с миром. А может быть, плюнуть на всё, осесть где-нибудь, и заново, с новыми силами попытаться наладить жизнь. Найти себе дом. Возможно, завести жену и детей, может быть даже организовать собственную общину, проповедуя среди них те идеи, которые он считал правильными…

Злой не знал, чего хочет. Всё время он жил одной и той же идеей — добраться до Смоленска, вернуть себе воспоминания. Наплевать, чего это стоило — даже если речь шла о строительстве империи и ее же разрушении.

Теперь же он точно знал, что в Смоленск ему уже не нужно. В тот момент, когда он отправил в здание администрации первый 125-миллиметровый фугасный «привет», к Злому вернулась память. От сотрясения танка, удара головой, или от нервного потрясения — чёрт его знает. Да это было уже и не важно.

Злой сидел на остывшей броне, перебирал воспоминания из старой жизни, и по его грязным небритым щекам текли слезы. Первые в его новой жизни.

* * *

— Нет, Злодарёв! — когда она злилась, то всегда называла его по фамилии, — Слушай, ты каждую ночь напиваешься и звонишь. Не надоело ещё?

— Не-а, — он хрипло хохотнул в трубку. — Мне же нравится страдать. Это моё любимое развлечение с тех пор, как ты ушла.

— Я тут ни при чём, — металла в голосе хватило бы на постройку корабля. — Ты сам всё просрал. У тебя был шанс, даже не один, и ты не справился. Не звони мне, Дим, — ее голос немного смягчился, и даже от такой небольшой оттепели сердце Злого благодарно затрепетало.

— Я не могу… — промямлил он. — Кто бы мог подумать, что будет ТАК тяжело тебя потерять? У меня никогда не было такого раньше. Расстались — черт с ним. А ты… Ты первая, кому я вот так звоню и ною в трубку. Я не хочу пить по ночам, я не хочу вспоминать, не хочу звонить, но это сильнее меня. Правда. Дай мне еще один шанс. Один, самый малюсенький шансик. Вернись в Москву. Дома без тебя пусто. Я даже не знал, что он такой огромный. Да и в мире вон что творится…

— Да ничего не творится, всё стихло, — презрительно бросила она. — Хватит меня пугать.

— Стихло-стихло… — раздражённо бросил он. — Перед бурей тоже всё стихает. К чёрту политиков, пусть жмут друг другу руки и уверяют, что конфликт давно исчерпан, я не верю. Я боюсь за тебя. Правда. Я хочу тебя защитить. От войны, от конца света, от всего. Вернись, прошу.

И так каждый раз. Он звонил ей, просил вернуться, умолял, унижался, но всё без толку.

— Я говорила тебе нет, повторю ещё раз. Я остаюсь в Смоленске. У меня новая жизнь, в которой для тебя нет места. Ложись спать, бросай пить и не звони мне больше.

— Да я не могу спать! — взорвался Злой. — Не могу! Я рад был бы заснуть, и не думать обо всём этом! Ненавижу ночи. Я уже неделю не сплю, скоро шарики за ролики зайдут… Сижу, как дурак, и думаю. Вспоминаю. Перевариваю. Слушай, ладно, если не приедешь насовсем, то вернись хотя бы на день. Встретимся, погуляем где-нибудь.

— Нет, Злодарёв! — похоже, она уже закипала. — Нет и точка. Всё кончено и я к тебе не поеду.

Он не знал, что сказать, и просто дышал в трубку. Да и что ещё можно было сказать такого, что она еще не слышала? Она права, Злой это знал. У него был шанс, был и второй. Но их он, точно также, как и третий, четвертый и последующие, действительно просрал. Теперь было бесполезно пытаться что-либо поменять, особенно зная, что его любимая женщина делит постель с другим. И этот самый другой — лучше. Однако, несмотря на всё это Злой просто не мог поступить иначе. Нечто внутри диктовало свои условия, превращая сильного и самоуверенного мужика в непонятно что. Убивая гордость, заставляя делать то, на что он в другой ситуации никогда бы не пошёл.

За окном неожиданно стало светло — яркий-яркий тёмно-красный отсвет в небе нарастал и заполнял комнату, придавая ей страшные багровый оттенок. С улицы послышался звон стекла и автомобильные гудки. Это было бы интересно, если бы Злым в то же самое время не овладела какая-то странная апатия.

— Ну и хорошо, — Злой обмяк в кресле. Ему стало неожиданно спокойно. Мозг как будто подернулся серой пеленой, отчего-то ужасно захотелось спать. Как будто у него в мозгу кто-то повернул выключатель «сон-бессонница».

— Ну и ладно… — вяло сказал он в микрофон перегоревшего секунду назад телефона, опуская голову на грудь и роняя стакан на пол.

Рука еще сжимала мобильный, но Злой уже отключился и видел во сне самые прекрасные в мире светлые волосы и самые огромные голубые глаза.

— Ты тогда немного подожди, — бубнил он, то ли во сне, то ли наяву. — Я сам приеду. В Смоленск. К тебе.

Москва, 2014 г.