Золото апачей

Профессор рассказывал совершенно естественно, словно о чем-то обыденном.

— Для меня все апачи одинаковы, — сказал Чарльз.

— Это плохо, — отозвался профессор. — Не будем обсуждать это, но мне кажется, мой мальчик, мы бежим слишком быстро. Если мы будем поддерживать этот темп, то скоро устанем. Апачи — хорошие следопыты, но земля здесь твердая, и им будет сложно преследовать нас. Если они нас догонят, то первое, что я сделаю, это попытаюсь пристрелить старого шамана. Один верный выстрел способен избавить многих белых людей от пыток и смерти.

Профессор выразительно постучал по стволу своего ружья. Чарльз не мог увидеть выражение его глаз за стеклами очков, но понял, что маленький человек говорил серьезно. Он и сам испытывал те же чувства.

— Они обязательно будут нас преследовать, — сказал мальчик.

— Несомненно, — согласился профессор, — и желание схватить нас может заставить их следовать за нами до деревни на скалах; однако, даже если и так, мы, все вместе, сможем оказать им достойную встречу. Деревня расположена очень удачно.

Они быстро двигались вдоль речки. Это был, пожалуй, единственный путь, — следовать по берегу, — поскольку скалы по обеим сторонам были слишком крутыми, чтобы на них можно было подняться. Профессор, хотя и маленький, был выносливым и казался сделанным из железа; Чарльз был полон сил молодости. Они не снижали темпа движения приблизительно часа три, иногда останавливаясь затем, чтобы напиться ледяной воды, текущей с гор. Наконец, они устроили небольшой отдых, глядя в ту сторону, откуда могли появиться преследователи.

— Может быть, они передумали нас преследовать, — с надеждой произнес Чарльз.

— Думаю, что нет, — сказал профессор. — Шаман наверняка убедил их в том, что мы — самозванцы, и они должны были разозлиться. Вероятно, теперь они бросятся в другую крайность, и, повинуясь импульсу, забудут о суеверных страхах, которые питали в отношении деревни на скалах.

— Значит, нам придется сражаться?

— Боюсь, что да.

Было далеко за полдень, когда они оказались на холмах, среди пиний, дубов и кедров. Идти стало труднее, и они вынуждены были сделать привал, в тени, на краю пропасти, в двухстах футах выше реки. Профессор Лонгворт вытащил оленину, и они жадно принялись жевать. Чарльз не был сентиментальным, но не мог не сказать:

— Профессор, мне никогда не удастся отблагодарить вас за то, что вы для меня сделали. Апачи собирались похоронить меня заживо, оставив добычей змей и стервятников.

— Не стоит благодарности, мой мальчик, — ответил профессор, — я был рад возможности спасти тебя, а кроме того, это было одним из самых захватывающих приключений в моей жизни. Возможно, никогда больше мне не доведется испытать силу суеверий по отношению к такому старому и хитрому шаману, как Ka-jЗ. Такой шанс предоставляется раз в жизни, и то — не каждому. Так что, в некотором роде, я перед тобой в долгу больше, чем ты передо мной.

Чарльз с удивлением взглянул на профессора, но маленький человек говорил вполне серьезно. Он обладал колоссальными знаниями и опытом, и сейчас его более прочего занимала грозившая им опасность.

— Разум человека может быть на некоторое время ослеплен, — сказал он. — Ka-jЗ, хотя что-то и заподозрил, был охвачен ужасом, когда музыкальная шкатулка не заиграла в его руках, как играла в моих и твоих. Но он достаточно разумен, чтобы слишком долго оставаться под влиянием момента. Он снова стал собой, едва мы скрылись в кустах. И тогда его охватили гнев и жажда мести. Не сомневаюсь, что погоню возглавит именно он.

— В таком случае, мне хотелось бы подстрелить его из моего ружья, — мстительно сказал Чарльз. — Я вовсе не считаю себя кровожадным, но буду рад, если моя пуля избавит мир от этого монстра.

— Это так, — согласился профессор, — твоя пуля в таком случае послужит и нашей безопасности, и, как я уже говорил, избавит многих белых людей от пыток и смерти. Мне бы тоже хотелось получить такой шанс. Погоня может быть уже близко.

Он раздвинул кусты стволом своего ружья и глазом охотника взглянул на перевал. Чарльз обратил внимание, что у профессора — замечательное оружие, которым он прекрасно умел пользоваться. Сейчас этот странный, на вид неуклюжий, человек старой школы, выказывал опыт и знания родившихся в дикой местности, жизнь которых каждый день зависит от их мужества и осторожности.

Продвигаясь вперед, он почти не выдавал своего движения. Он издавал не больше шума, чем ползущий скорпион, а его внимательный взгляд за большими очками был направлен в сторону перевала. Чарльз чувствовал, глядя на него, какая огромная сила заключена в этом человеке. Фигура профессора Эразма Дарвина Лонгворта приобретала нереальные размеры. Если бы он оказался один, в пустыне, и ему грозила бы опасность, не было ничего лучше, чем если бы рядом с ним находился профессор. Теперь он понимал, почему Джедедайя Симпсон, из Лексин'тона, К-и, едва ли не боготворит его.

Профессор, после тщательного наблюдения в течение приблизительно пяти минут, заявил, что ничего на перевале не видит.

— Мы могли бы легко сбежать от преследователей, — сказал он, — поднявшись на горы позади нас, но об этом нельзя даже и подумать, поскольку в этом случае Джедедайя и Герберт окажутся в беде. Нам нельзя оставить их одних в деревне.

— Вы правы, — отозвался Чарльз. — Мы не можем так поступить по отношению к ним.

Профессор снова внимательно осмотрел перевал, после чего поднялся на ноги.

— Они скоро появятся, мой мальчик, — сказал он. — Значит, нам пора идти. Они должны быть уверены, что мы идем прямо, и будут преследовать нас.

Он вышел на дорогу, и они снова двинулись по ней легкой рысью. Прошел час, второй. В расщелине между высокими горами было очень жарко, но день клонился к вечеру, и вскоре сумерки накрыли их благодатной тенью. Чарльз взглянул вниз и увидел, как шевелятся кусты.

— Они настигают нас, — сказал он. — Они от нас на расстоянии не более мили.

— Ты прав, — спокойно сказал профессор. — Скоро они выйдут на голый участок в ущелье, который ты видишь ниже. Я думаю о нем с тех самых пор, как увидел его. Каково твое мнение о старом шамане, Ka-jЗ?

— Это самый злой, самый жестокий человек, с каким мне когда-либо приходилось встречаться, — ответил мальчик, удивившись вопросу, заданному в такое время и в таком месте.

— Ты, несомненно, прав. Как ты думаешь, что он сделает с нами, если поймает нас, а также с Джедедайей и Гербертом, если поймает их?

— Вне всякого сомнения, он подвергнет всех нас ужасным пыткам.

— Ты снова прав, а поскольку он прожил уже сто лет, то, наверное, ты не слишком бы плохо подумал о человеке, который лишил бы его возможности творить зло в дальнейшем?

— Конечно, нет!

— А, кроме того, это было бы, на твой взгляд, хорошо для безопасности наших товарищей и нашей собственной?

— Разумеется.

— Значит, нам следует сделать это, — сказал профессор Лонгворт. — Мы спрячемся за этими камнями и немного подождем.

Они присели за валунами черной лавы и ждали, а солнце безжалостно припекало их головы. Но они не думали о солнце. Они не отводили глаз от голого места на перевале, где в скором времени, вероятно, должны были показаться апачи.

Долгие минуты ожидания сменяли одна другую. Затем на маленьком открытом месте показалась коричневая фигура. За ней — еще две, потом с полдюжины.

— Ты видишь среди них Ka-jЗ? — спросил профессор.

— Уверен, что да, — ответил Чарльз. — Я хорошо его запомнил. Он — сутулый человек, впереди всех.

— В таком случае, боюсь, дни Ka-jЗ сочтены, — спокойно сказал профессор Лонгворт. — Великий шаман апачей-юмов скоро отправится в дальний путь.

Он положил ружье на камень перед собой и посмотрел вниз.

— Как далеко они от нас? — спросил он.

— Наверное, около мили.

— Это очень далеко, Чарли, мой мальчик, но если мне и есть чем гордиться, так это моим умением стрелять, а это ружье, как ты можешь видеть, имеет оптический прицел.

Он еще раз взглянул на группу людей, приложил ружье к плечу и резко произнес:

— Смотри!

Он нажал на спусковой крючок, последовали треск, вспышка, показался небольшой беловатый дымок. Это был прекрасный выстрел. Старый шаман опрокинулся на спину, с пулевым отверстием в голове, раскинув руки в стороны; его мертвое лицо было обращено к небу, а сопровождавшие его воины в ужасе кинулись обратно.

— Идем, Чарли, мой мальчик, — тихо сказал профессор, перезаряжая ружье. — Преследование окончено.

Мальчик, немного напуганный тем, что профессор оказался способен убить врага на расстоянии почти в милю, последовал за ним.

— Апачи получили еще один урок, — сказал профессор спустя полчаса, — но они оправятся и от этого. Возможно, нам еще придется иметь с ними дело.

Но больше они не замечали никаких признаков преследования, и благополучно добрались до скальной деревни, где Герберт и Джед с удивлением выслушали рассказ об их удивительных приключениях.

— Это замечательно, что тебя удалось спасти, Чарли, старина, — сказал Герберт. — Профессор успел как раз вовремя. Пожалуй, вряд ли когда-либо в жизни тебе еще так повезет.

— Согласен, — отозвался Чарльз.

Профессор подошел к краю обрыва и посмотрел вниз, в пропасть. Взгляд Джедедайи Симпсона из Лексин'тона, К-и, с любовью и восхищением, следовал за ним.

— Разве не говорил я вам, что он — величайший человек в мире? — сказал он двум мальчикам. — Разве он не доказывает это каждый день?

— Я начинаю думать, что ты прав, Джед, — серьезно ответил Чарльз.

В течение следующих двух-трех недель они вели разведку вверх и вниз по ущелью, но никаких следов апачей видно не было.

— Смерть шамана, бывшего воплощением их суеверных страхов, надолго удержит их, — сказал профессор. — Но через какое-то время мужество вернется к ним, и они придут в эти горы. Человеческий опыт говорит об этом.

ГЛАВА XVI. "ЗА ЗАВЕСОЙ"

Через несколько дней они обнаружили еще один источник питания для себя — горных козлов, на языке апачей mu-u. Профессор, Чарльз и Герберт обнаружили их высоко на заснеженном пике, и добыли три великолепных экземпляра, одним из которых был взрослый самец весом около трехсот пятидесяти фунтов, с рогами восемнадцать дюймов в окружности. Они также принесли шкуры и рога и поместили их в качестве трофеев в своих скальных жилищах.

Теперь, когда они удобно и комфортно приготовились к зиме, Чарльз вернулся к тому, что стало причиной его путешествия. Ему казалось, что он обязан разгадать загадку и найти то, за чем пришел. Снова и снова повторял он смутные слова умирающего и сравнивал с тем, что видел.

"Вверх и вниз! Вверх и вниз!" — Он не сомневался, что это имело отношение к первому каньону, через который он шел, а высокий белый пик, стоящий одиноко, должен был быть Старым Тандергастом, — по крайней мере, он думал именно так. Но "за завесой! За завесой!" — что это могло означать? Он часто повторял эти слова про себя, а затем, подобно вспышке молнии, вдруг понял их значение.

Он стремился к золоту, чтобы отыскать его. Сокровище, о котором он почти забыл, вновь обрело свою прежнюю притягательную силу и манило его. Он подошел к профессору, стоявшему на площадке, и сказал:

— Профессор, мне кажется, я решил загадку слов Анании Брауна. Это похоже на озарение. Готовы ли вы и другие последовать за мной?

— Конечно, — сказал профессор и позвал Герберта и Джеда.

— Не думаю, что нам предстоит далеко идти, — сказал Чарльз. — Если место, где мы живем, считать городом, то нам нужно всего лишь перейти улицу.

Никто не сомневался в его интуиции, и все пошли с ним, не сказав ни слова. Терраса, где располагались скальные жилища, казалось, обрывами уходила вниз с обеих сторон, но Чарльз заметил на севере отметины и посчитал, что первоначально они были сделаны человеком, а потом скрыты природой.

— У меня есть предположение, что этот путь, или, по крайней мере, то, что когда-то было путем, куда-то ведет, — сказал он. — Подождите меня здесь, ладно?

Он вернулся к первому жилищу на скале, и, вооружившись киркой, начал расчищать путь через плотный подлесок, скрывавший начало отметин. Заросли оказались настолько плотными, а склон — таким крутым, что ему понадобилось полчаса, чтобы расчистить их, с помощью товарищей, проявляя осторожность, поскольку падение оказалось бы фатальным.

Когда они пробились через заросли в расщелине скалы, и Чарльз вышел на другую сторону, он издал радостное восклицание.

— Ты нашел то, что ожидал найти? — спросил профессор.

— Именно так, профессор, — ответил тот.

— Это, должно быть, очень любопытно и интересно, — сказал Джед.

Герберт молчал, не сообщая никакой дополнительной информации.

Они шли по старой тропе, едва заметной, скрытой кустарником, но дающей надежную опору ногам. Чарльз, обычно сдержанный, начал проявлять признаки возбуждения, это перекинулось остальным. Они тоже вдруг почувствовали притяжение золота, кровь заиграла в их венах.

Тропа шла параллельно склону, шириной не более фута. Она не была заметна ни сверху, ни снизу. Она шла в направлении водопада, где заканчивался каньон, и Чарльз с удовлетворением отметил этот факт. Его предположение подтверждалось.

— Эта тропа приведет нас на вершину горы или на дно каньона? — спросил Герберт.

— Думаю, не туда и не туда.

Тропа вела их прямо, никуда не отклоняясь, прямо к водопаду.

— Это и в самом деле очень любопытно и интересно, — повторил Джедедайя Симпсон из Лексин'тона, К-и.

Они отправились в путь под влиянием имульса, день был хмурым и туманным. Странное притяжение утраченного золота владело всеми четверыми.

Тусклое солнце освещало своими лучами огромную гору и лицо каждого из них, казавшееся серым и призрачным. Они казались такими зыбкими в бледном свете, что Чарльз боялся вытянуть руку и прикоснуться к кому-нибудь, боясь, что его пальцы не встретят сопротивления. И все же они слишком долго были вместе, чтобы он мог сомневаться в реальности этих туманных форм или поверить в то, что вместо товарищей его сопровождают призраки.

Их силуэты казались зыбкими, покачивались, словно поддаваясь легчайшему дуновению ветерка, и эти движения в точности соответствовали состоянию их умов. Они не слышали иного шума, кроме завывания ветра среди скал и пиков, шелеста сухой листвы. Они смотрели на солнце, и видели, как оно все более бледнеет, скрываясь за облаками. Свет угасал, вершины деревьев и скалы терялись в тумане и парах.

Чарльз ощутил страх; он боялся, что сбился с тропы, и теперь золото ускользнет от них навсегда, и еще на многие столетия останется скрытым от человека. Он словно оказался в таинственном мире, лишенном дорог. С чувством страха смешивалось чувство вины, словно он отправился на поиски сокровищ, на обладание которыми не имел никакого права. Он был вором, идущим вперед в попытке выяснить, что скрывает земля. Он пытался уверить себя, что ошибается. Те, кто спрятали сокровище, умерли сотни лет назад, не оставив законных наследников, а потому не должы были беспокоиться, к кому в руки оно попадет; но чувство вины не исчезало и продолжало беспокоить его; ему казалось, что за ним следят тысячи глаз, он вздрагивал каждый раз, когда сухая листва шелестела от ветра; а когда у него под ногами раздался треск, он подскочил, словно бы спасаясь от гремучей змеи, хотя это были всего лишь безобидные маленькие ящерицы, сновавшие среди листьев. Герберт дрожал и выглядел бледнее, чем когда-либо. Его тоже охватил суеверный страх. Они находились в пустынных горах Аризоны, мрачных, едва освещенных, и казались затерянными в мире, не имеющем границ.