Симферополь удалось увидеть лишь мельком, с утра. Не город, а какой-то сплошной лазарет. Едва нашли квартиру на ночлег. Впрочем, Тихон Шептунов его успокоил. Ночлег, это временное, днем он обустроит людей на квартире по их ведомству. Андрей только кивнул. Здесь их пути временно расходились. Шептунов налаживал связи на местах и собирал сведения, а Добрынин со своими подчиненными занимался проверками состояния снабжения в Крымской армии. Перед отъездом Андрей ему напомнил.

— Я знаю, что военный министр наделил вас полномочиями, но Иван Матвеевич, помните — у меня есть предписание государя императора по нашей миссии. Если возникнут какие-то препоны, или полномочий окажется недостаточно, обращайтесь немедля.

Добрынин согласно кивнул.

— Непременно. Сначала осмотрю все, что находится здесь, в Симферополе, а потом вслед за вами в Бахчисарай и Бельбек.

День скорой спешки с ночевкой и вот он здесь, в Бельбекском лагере. Вскоре у штабных строений показалось движение, а это означало, что командующий прибыл. Андрей оправил мундир, надел на голову каску и взял на заметку, что ни в Перекопе, ни в Симферополе, ни здесь, в Бельбеке, касок на офицерах он не видел. Все носили фуражки. Фуражка у него была и даже не одна, но для представления командующему он решил все-же прибыть при полном параде. Ждут человека из Петербурга, значит будет такой человек. В новенькой каске, новом мундире, начищенных до блеска сапогах.

После приезда командующего начался прием посетителей, и Андрей спокойно ждал пока подойдет его очередь. Он знал, что если обратится напрямую к адъютанту, то его примут вперед других, но не обращался. Идет война и возможно эти люди сейчас решают важные и срочные дела.

Однако вскоре очередь прошла и князь Львов предстал перед адъютантом, передал ему сопроводительные документы. Тот некоторое время удивленно смотрел на залетную петербургскую птицу в новом ладном мундире и каске с шишаком, но прочитал документы, и сразу стал серьезен.

— Ваше сиятельство, его высокопревосходительство ждут вас.

Да, ждут. Андрей это уже понял. Бумаги пришли, и опять как говорится — наша слава идет впереди нас.

Горчаков встретил князя Львова стоя у стола. Андрей сделал несколько строевых шагов в его сторону, отдал честь и представился.

— Полковник князь Львов по поручению Его императорского величества государя Александра Николаевича — он вручил князю Горчакову пакет, и с интересом наблюдал, как командующий внимательно читает поданные бумаги.

Ростом он был чуть выше среднего, небольшая залысина спереди, коротко стриженные волосы и уже привычные усы в николаевском стиле. Выглядел князь совершенным стариком и Андрей заметил, что был растерян. Читал медленно, периодически поднося документы к лицу или поднося к бумаге лорнет. Вероятно, близорук. Наконец он положил бумаги на стол, устало вздохнул, и пригласил к столу Андрея.

— Присаживайтесь, князь — Горчаков помолчал немного, и продолжил сначала слегка невнятно, но потом все более уверенным тоном — Всемерно рад тому, что государь решил сам разобраться в сложившейся у нас непростой обстановке, и полагаю, что вы донесете до него все правильно. Да-с. Уверен в этом — он вздохнул и озадаченно посмотрел на полковника Львова — Но все же, князь, есть вопросы. Может, поясните, как далеко простираются ваши полномочия. Представлять персону государя императора — что это значит? Что вы собираетесь делать, полковник?

Андрей с интересом смотрел на Горчакова и вспоминал все, что говорили о князе в Петербурге. Не самостоятелен, не решителен, но всяко лучше Меньшикова, который уже всех достал. Князь очень долго служил начальником штаба при фельдмаршале Паскевиче, человеке властном и не терпящем чужих мнений. Видимо это и сказалось на его характере. Хуже того, Паскевич и сейчас формально является начальником Горчакова, и вероятно донимает его своими инструкциями. С одной стороны Паскевич, не желающий войны и напрасного, по его мнению, кровопролития, с другой Николай, требующий побед. А крайним здесь выходит командующий Крымской армией князь Горчаков. Михаил Дмитриевич, наверное, чувствует это отношение и вряд ли оно ему нравится. Возможно, только сейчас, когда императора Николая не стало, он начал ясно понимать, что ответственность за поражения в этой войне возложат и на него. Обществу мало того, что он старательно исполнял высочайшие приказы, обществу нужны победы.

Андрей доверительно склонил голову.

— Поражения армии, Ваше высокопревосходительство. Из-за них мы попали в очень трудное положение. Неприятель хочет решительно закончить войну и у нас есть лишь один шанс исправить ситуацию. Государь император желает во всем разобраться, получать скорые сведения от лица, мнению которого он доверяет. В данном случае это я, и таково высочайшее поручение. Также имею сведения о том, что принято решение об усилении Крымской армии для решительного сражения с неприятелем. Всячески способствовать подготовке к этому сражению, тоже является моим поручением.

Горчаков оживился.

— По этому поводу поступили сведения от военного министра, но все слишком обще. Может скажете, когда возможно усиление и каково оно будет? Будут ли дополнительные провиант и припасы?

— Слышал, что решительные действия планируют на вторую половину лета. Провиант и припасы обещали. С целью проверки вопросов снабжения со мною прибыл полковник Добрынин.

— Даже так — Горчаков неподдельно воодушевился — Признаться, очень рад это слышать. Просил военного министра о таком человеке, а то уж и не знаю, что делать. О беспорядке со снабжением и злоупотреблениях интендантов даже в Петербурге наслышаны.

Командующий смотрел на князя Львова с интересом. Князь начинал ему нравиться. Нет, конечно, некоторое расположение к князю Львову, посланнику императора, он испытывал изначально. Михаил Дмитриевич имел странное представление об организации общества доставшееся ему со времени воспитания в молодости и юности. Последующая военная служба с ее жестким подчинением только укрепила это представление. В его понимании знать составляла высшую касту людей, одаренных господом Богом великими дарами и способностями. К этой касте принадлежали государь император, правящие семьи Европы, титулованные фамилии, он сам, и несомненно, сидевший перед ним князь Львов, отмеченный расположением особы государя императора. Да, ему уже надоели постоянные одергивания и понукания, различные люди, пытавшиеся влезть в командование армией. Тот же барон Вревский, например. Однако в отличие от барона в глазах князя Львова было понимание и где-то даже сочувствие.

— Что же хочет знать государь?

— Все, что поможет составить мнение о положении дел — Андрей достал письмо об отправке войск к Керчи и протянул командующему — и еще вот это поручение.

Михаил Дмитриевич склонился над протянутой бумагой, а когда поднял голову, было видно, что он расстроен и озадачен.

— Неужели все так серьезно? До меня дошли сведения об эвакуации складов по северному побережью Азовского моря, но я полагал, что это опасения местных властей.

Андрей внимательно посмотрел на командующего.

— Это было мое распоряжение.

— Получили сведения о нападении?

— Не совсем — Андрей указал на лежащее на столе распоряжения об отправке войск в Керчь — В Петербурге возможность нападения рассматривали как очень вероятную, когда же посмотрел ситуацию на месте, то для меня многое стало ясно. Так что действовал в исполнении данного приказа.

Командующий стал серьезен и задумчив. Внимательно смотрел на князя Львова почти не моргая. Показалось и счел возможным объявить эвакуацию. Каковы же полномочия князя? Вероятно, у него есть не только те бумаги, которые он предоставил.

— Отчего же считаете, что нападение возможно в ближайшее время?

— Им нужно как можно быстрее отрезать нас от снабжения пока не начались основные бои за Севастополь. Боюсь, я уже опоздал.

Горчаков задумался.

— Ежели желаете успеть как можно скорее, то следуйте обратно в Симферополь и берите под командование резервные батальоны Подольского и Тарутинского егерских полков. Для сопровождения возьмите несколько эскадронов Рижского драгунского полка. Всего с драгунами три с половиной тысячи наберется. Бумаги я напишу. Не знаю, сильно ли это поможет делу, но большего дать не могу. Войск ни в тылу, ни на позициях не хватает, да и не успеют они.

— Благодарю, Ваше высокопревосходительство.

— Не за что, князь. Силы не велики, неужели полагаете удержать неприятеля?

— Видно будет. Может удастся хотя бы задержать на день-другой и эвакуировать гражданских. Будем надеяться, что Донское казачье войско успеет за это время провести мобилизацию и защитит побережье.

Горчаков по старчески глухо вздохнул.

— Будем надеяться, что они вообще не решатся на это предприятие. У нас и без этого забот полно — он подошел к столу у окна на котором лежали карты — вот извольте посмотреть. Вам ведь нужно будет писать доклад государю.

Андрей подошел и углубился в чтение карт. Здесь был тот же Севастополь, что он видел картографическом кабинете военного министерства, но более подробный. Позиции противника помечены датами и часто знаками вопроса. Дивизии, корпуса, батареи. Многие воинские части подписаны фамилиями. Командующий водил по карте карандашом и давал пояснения.

— Ближе всего к северной стороне и северному укреплению стоит Боске. Сущий дьявол, смею заметить. Атаки ведет с напором и неизвестно куда пойдет. Сейчас его держат Селенгинский, Волынский редуты и Камчатский люнет. Они сейчас все держат. Полагаю, следующей целью неприятеля будут они. Пока эти укрепления не захвачены, взять Малахов курган им будет трудно.

Михаил Дмитриевич вел карандаш по дуге вокруг Севастополя поочередно перечисляя силы неприятеля. Андрей улучил момент, когда командующий на некоторое время замолчал, и задал вопрос.

— Какова же общая численность союзников?

— Точных данных нет, но мы полагаем, что тысяч сто пятьдесят будет, вдвое больше, чем есть у нас, и силы их продолжают увеличиваться. Пелисье, сменивший на днях Канробера намерен приступить к решительным действия в ближайшее время. Вот гадаем куда он пойдет. На Севастополь, или через Черную речку атакует наши позиции на северной стороне. С их силами имеют много возможностей — Горчаков прервался и подслеповато с интересом смотрел на князя Львова. Понимает ли, что это значит.

Андрей понимал. Союзники могут ударить в двух направлениях, и успех на любом из них будет означать поражение русской армии. Из-за этого Горчаков вынужден держать силы и в городе и на позициях вдоль речки Черной, и не может оказывать Севастополю действенной помощи. Михаил Дмитриевич удовлетворенно кивнул. Понимает князь Львов, и это хорошо.

— Положение наше серьезное. Сами видите не до наступления сейчас. Будет большим успехом если удастся позиции на Черной и под Севастополем удержать.

Андрей это уже понял. Задумчиво покивал головой и тут его взгляд уперся в подписанные карандашом номера частей обозначенных на карте вдоль Черной. Части располагались вдоль реки по правому берегу, и лишь некоторые стояли за рекой. Там, на неправильном овале холмов, было четко прописано 'Федюхинъ'. Федюхины высоты пока наши. Он указал на карту.

— Ваше высокопревосходительство, высоты на том берегу мы удерживаем?

— Высоты наши. Там несколько батарей стоит, но уже принято решение вывести их за реку. Боске атакует холмы, и рано или поздно захватит, а силы нам сейчас и самим нужны. В городе большие потери и есть нужда в подкреплениях.

Андрей задумчиво смотрел на карту. Выходит, Федюхины высоты пока наши. Неплохо было бы их удержать, но возможно ли? Он вспомнил о приказе императора с пустым местом, что лежал в его походном сундучке. Вписать приказ об удержании позиций и отдать Горчакову. Пусть ищет возможности удержать высоты. Если удастся удержать, то их позиции в предстоящем сражении будут куда более выгодными, чем это было в истории, которую он помнил. В том предприятии, что ему предстояло, любая мелочь была подспорьем. Андрей чувствовал, что вот такими небольшими изменениями, как эвакуация азовских складов, захват позиций в предстоящих сражениях, он и должен начинать изменение истории. Менять, наблюдать за тем как идут события, и снова вмешиваться. Дело-то незнакомое.

Однако за бумагой не побежал. Он ясно видел, что дела здесь идут совсем не так, как их представляют в Петербурге, и не так, как их представлял он. Непросто здесь все. Он глубоко вздохнул, словно принимая для себя непростое решение, и обратился к командующему.

— Ваше высокопревосходительство, есть ли возможность удержать высоты?

Горчаков замер от удивления и озадаченно смотрел на князя. Андрей не стал выдерживать паузу и быстро пояснил.

— Решение о сражении принято, и исходя из диспозиции войскам нашим наступать придется через Черную. Если высоты будут в руках неприятеля, они станут препятствием для любого наступательного маневра. Большой крови будет стоить их захват.

Сквозь очки во взоре Михаила Дмитриевича вспыхнуло мгновенное раздражение. Тоже мне нашелся советчик. Однако он ничего не сказал, и склонился над картой. Верно все говорит полковник Львов. Высоты будут нужны, если в Петербурге действительно принято решение о сражении, только откуда силы взять.

— Говорите подкрепления будут в июне?

— В июне, начале июля.

Командующий стал серьезен, и продолжил внятным, размеренным тоном.

— Очень мало свободных войск. Части с высот планировал в город вывести. Если оставим на позициях, то лишим город поддержки, а людей там и так не хватает. К тому же тогда здесь тоже усиление понадобится — он ткнул пальцем в извилистую полосу реки — Защиту линий снабжения придется обеспечивать — Горчаков покачал головой — Озадачили вы меня князь, но раз решение о сражении принято, я подумаю, что можно сделать и отпишусь военному министру. Надеюсь и вы в докладе государю опишите нашу непростую ситуацию. Если оставим высоты за собой, то при такой диспозиции подкрепления нужны в кратчайшие сроки. Хотя бы сколько-то, иначе высоты не удержим.

Князь Львов согласно кивнул.

— Непременно опишу, Ваше высокопревосходительство.

Горчаков отдал распоряжение подготовить бумаги о передачи резервных батальонов под командование князя Львова, и некоторое время они обсуждали поход к Керчи. Михаил Дмитриевич выражал надежду, что в Петербурге все же ошибаются, атаки на город не последует, и князь вскоре вернется назад.

Андрей не стал развеивать его надежды, уже для себя зная, что надежды напрасны. Успеть бы вовремя. Мысли были только об этом. Князь Львов ушел, а командующий долго задумчиво сидел за столом. Потом достал бумагу и принялся писать письмо генерал-губернатору Царства Польского фельдмаршалу Паскевичу князю Варшавскому.

'Милостивый государь Иван Федорович, довожу до Вашего сведения ...'. Перо замерло над бумагой оставив кляксу, и Михаил Дмитриевич после некоторого раздумья бросил перо в чернильницу, а бумагу скомкал и швырнул под стол.