Штаб-капитан Магу-2

— А, это вы.

— Где же ваше обычное "какого черта"? — удивился Манский.

— Не до того сейчас, — отмахнулся от него Алекс. — Мы можем ехать?

— Можем, — разрешил Бузына. — Только вы до сих пор адреса не назвали.

— Станция Фарафорово, склады Николосовской железной дороги, восьмой пакгауз.

Станция эта находилась на самой границе города, и ехать до нее пришлось около часа. Штаб-капитану досталось место в открытом экипаже, на котором прибыл Манский. Бузына ехал верхом, вслед ему пристроился десяток жандармов в колонне по два. По дороге Алекс успел пересказать Жоржу историю своих сегодняшних злоключений.

Как ни хотелось Алексу быстрее добраться до заветного пакгауза, Бузына начал с начальника станции. Солидный мужчина в фуражке с красным верхом неспешно прогуливался по перрону, когда в одно мгновение был окружен голубыми мундирами.

— Взять его!

Повинуясь жесту начальника, жандармы привычно схватили чинушу, завернув ему руки за спину. Подполковник шагнул к несчастному, взял за подбородок и задрал голову.

— Признавайся, каналья, что у тебя в восьмом пакгаузе твориться?!

— Восьмой? Не могу знать! Он купцу Пилипкину в аренду сдан!

Про себя Алекс отметил, фамилию этого купца он сегодня уже слышал.

— Где арендный договор, — продолжил развивать диалог жандармский подполковник.

— Нет его, мы на словах...

— А плату арендную себе на карман?! Убрать!

Заместитель начальника, куда более приятный молодой человек, оказался еще более любезным и знающим. Стремясь отгородиться от грехов своего начальника, он ничего скрывать не стал. Самого купца на станции никто не видел, всем заправлял молодой человек, представлявшийся купеческим сыном. Пакгауз был арендован пять дней тому назад, с тех пор никакого товара в него не завозили. Зачем тогда арендовали — непонятно. И сейчас там пусто, хоть шаром покати. Кроме купеческого сына возле пакгауза видели еще пару-тройку молодых людей, но, сколько их там бывает, железнодорожник точно не знал. Заодно он рассказал о крохотной каморке для сторожа внутри самого пакгауза, оставшуюся от прежнего арендатора.

Визуальная разведка на местности установила наличие четырех ворот со стороны тупикового пути, куда подавали вагоны для погрузки и разгрузки. Все ворота оказались заперты на висячие замки, отпереть их изнутри было невозможно. Оставались единственные ворота с тыльной стороны пакгауза. Туда подъезжал гужевой транспорт, и навесного замка на них не было. Как не было и никакого движения возле пакгауза. Непонятно даже было, есть внутри кто-нибудь или нет.

Руководство операцией взял на себя подполковник Бузына.

— Манский, на тебе ворота.

— Не извольте беспокоиться, — заверил начальство агент, — откроют как миленькие.

— Сторожка слева от входа, в ее направлении огонь вести запрещаю!

Все правильно. Стенки каморки из тонких досок. Такие револьверной пулей пробиваются легко. А за ними беззащитное женское тело. Дочери сенатора и невестки могущественного банкира, между прочим. Да и муж ее вон сидит, переживает, револьвер в кобуре теребит непрерывно.

— Живьем разрешаю никого не брать, — продолжил подполковник, — им все равно в петле болтаться, так пусть империя хоть на правосудии и веревке для петли сэкономит. Все ясно? Тогда, пошли.

Настал звездный час старшего агента Манского. Насвистывая модный мотив и помахивая тонкой тросточкой, Жорж приблизился к воротам и постучал. Стучать ему пришлось довольно долго. Пока он шумел, жандармы с двух сторон подобрались к воротам вплотную. Наконец, изнутри донеслось.

— Кого надо?

— Ищу сына купца Пилипкина, имею письмо от его батюшки.

За воротами воцарилась тишина, потом они чуть приоткрылись, кто-то невидимый обозревал личность пришедшего.

— Мне еще долго тут стоять? Я оставляю письмо здесь и ухожу, а дальше, как хотите.

Жорж наклонился, делая вид, будто кладет письмо на землю, потом выпрямился и начал удаляться прочь. Любопытство победило осторожность, ворота приоткрылись чуть шире и тут же грохнул первый выстрел. Сердце Алекса провалилось куда-то вниз. Заниматься самоанализом было некогда, настала пора действовать.

Первым ворвавшийся в пакгауз подполковник вскрикнул и осел на землю. В светлом прямоугольнике ворот для стреляющих изнутри все — легкие мишени. Потому Алекс рывком сместился вправо, в спасительную тень. Заметив вспышку выстрела, направил ствол револьвера чуть ниже и дважды выстрелил в ответ. Над ухом просвистела пуля, прилетевшая из другого угла. Штаб-капитан еще раз перекатился вправо и попытался обнаружить последнего противника, но жандармы от ворот засыпали его позицию таким градом пуль, что не оставили ему шансов уцелеть.

После заполошной стрельбы в замкнутом пространстве все временно оглохли, едкий пороховой дым щипал ноздри. Первым пришел в себя штаб-капитан Магу, опрометью, не разбирая дороги метнувшийся к сторожке. Отодвинув наружную щеколду, он влетел внутрь.

— Аделина!

Она узнала его по голосу.

— Алекс!

Она была здесь. Висела на шее у мужа живая и вроде, как невредимая. Жандармы успели прибыть вовремя, новости о разгроме борделя этого пакгауза не достигли.

Принесенные железнодорожниками масляные фонари разогнали по углам пакгауза непроглядную тьму. Тогда только выяснилось, жандармы потеряли ранеными троих, включая подполковника Бузыну. Свой следующий орден он кровью заработал честно. К счастью, серьезных ранений у жандармов не было. Повезло. Их противникам досталось сильнее. Только один из них, подстреленный в воротах, имел шансы выжить. Второй, в которого стрелял штаб-капитан, получил пулю в живот и вскоре отмучился. Третьего просто изрешетили.

Пакгауз оказался не пустым, в нем стояла карета из конюшни банкира Магу. Лошади исчезли бесследно. Уже следующим днем, при более тщательном обыске, жандармы разрыли подозрительно мягкую землю в углу и обнаружили тело кучера. Чтобы не шуметь, бедолагу зарезали.

Все это станет известным позже, а сейчас Алекс обнимал нежно прижимавшуюся к нему жену и был полностью счастлив. Они стояли, обнявшись, вдвоем и никто не смел потревожить их.

Глава 8

По внешнему виду всесильного начальника корпуса жандармов было непонятно, то ли он сильно раздражен, то ли, наоборот, весьма доволен. Алекса же, настроение его ничуть не волновало. После бури, пережитой вчера дома с возвращением Аделины, все остальное казалось пустяками. Сначала недоумение и даже неверие. Потом все внимание окружающих лавиной обрушилось на Аделину. Всем домашним нужно было убедиться все ли с ней и будущим ребенком в порядке. Еще позже, под предлогом необходимости отдыха будущей матери, женщины увели Аделину в спальню, а мужчины принялись выпытывать подробности у Алекса.

Естественно, о многих подробностях штаб-капитан умолчал, хотя основной ход событий изложил довольно близко к истине. Едва только он закончил свое повествование, как примчался только что извещенный и крайне встревоженный князь Белогорский. Первым делом он убедился в том, что дочь его жива и здорова, с будущим ребенком тоже все в порядке. Затем Алексу пришлось пересказать ему свою историю заново.

И только когда стрелки часов перевалили за полночь, родственники оставили самого младшего Магу в покое. Прежде, чем подняться в спальню к жене, штаб-капитан отыскал дворецкого. К счастью, по случаю счастливого вызволения Аделины и связанной с этим суматохи он еще не лег спать.

— Карета наша нашлась, — сообщил новость офицер, — стоит в пакгаузе, где мою жену держали. А вот лошади и кучер пропали. Семья у него была?

— Неужто убили болезного? — всплеснул руками дворецкий.

— Пока тело не нашли, надежда остается, но готовиться надо к худшему. Так что у него с семьей?

— Один он был. Один, как перст, господин Магу.

— Ну что же, может, оно и к лучшему, — рассудил штаб-капитан.

Его жена была в безопасности, и у него были основания надеяться на то, что все происки руоссийских и полонских террористов в сторону его самого и его семьи наконец-то остались в прошлом.

С утра Алекс проснулся в состоянии хандры. Вчерашние события изрядно вымотали и полностью опустошили его. Ему хотелось побыть с женой, утешить ее, попытаться залечить душевные раны, нанесенные пребыванием в заложницах у террористов. И все же, пересилив свои желания, в положенное время штаб-капитан отправился на службу. Визит императора никто не отменял, да и последствия дня минувшего еще только предстояло разгрести.

Первым, сразу после утреннего развода, командира батальона посетил Лампсберг. К удивлению комбата, сегодня жандарм был в мундире, при сабле и с объемистым портфелем в руке.

— Замещаю временно выбывшего начальника, — пояснил штаб ротмистр.

— Как его здоровье?

— Врачи заверили, жить будет, но на пару месяцев из наших рядов выбыл.

— Вот и ладно, — еще один камень упал с души. — А ко мне, зачем пожаловали?

— За той машинкой, что вы мне вчера показали.

— Ах, да, — вспомнил штаб-капитан, — совсем забыл, не до нее вчера было.

Алекс выложил перед Лампсбергом взрывную машинку с часовым механизмом и пакет с неизвестным веществом. Штаб-ротмистр с осторожностью начал укладывать их в портфель. Пока жандарм занимался адской машинкой, штаб-капитан попытался прояснить волновавшие его вопросы.

— А как там поживают господа Кампельсон и Лукомльский?

— По разному, — защелкнув замок портфеля выпрямился Лампсберг, — первый — хуже, много крови потерял, его до сих пор допросить так и не удалось. Второму повезло больше, отсыпается сейчас в одиночной камере после ночного допроса, а я не выспавшийся по городу бегаю, хвосты за ним подчищаю.

— Что-нибудь интересное рассказал?

— Много чего, только вам это знать без надобности будет. А ведь настоящий фанатик оказался, — разоткровенничался жандарм, — если бы вы на него через дочку не надавили, мы и половины не узнали. Когда его после допроса в камеру уводили, кричал, что Полония еще не сгинула, и ничего еще не закончилось. Так что вы пока подержите ее у себя несколько дней. Как только мы папашу ее досуха выжмем, так я вам сразу и сообщу, тогда можете отпустить. А пока я указание дам родственников девочки отыскать, что бы было, кому ее на попечение отдать.

— Хорошо, — кивнул Алекс, — договорились.

В этот момент в дверь постучали, в щели появилась голова Сташчака.

— Господин штаб-капитан, к вам посыльный!

Странная сложилась ситуация, заговор раскрыт, главари в камере у жандармов нары полируют, а исполнители продолжают взрывчатку для покушения доставлять.

— Это не ко мне, к нему, — Алекс указал на Ламсберга. — И помягче с ним, господин штаб-ротмистр, он понятия не имеет о том, что сюда носит.

— Это мы еще посмотрим.

Сейчас жандарм напомнил штаб-капитану охотничью собаку, почуявшую добычу и только ожидающую команду хозяина, чтобы кинуться на нее и схватить.

— Доброго вам здоровьичка, извольте получить!

Парнишка положил пакет на стол перед штаб-капитаном, но вместо привычно ожидаемого от клиента пятачка, ухо посыльного оказалось зажато в тисках жандармских пальцев.

— Попался, паршивец! Признавайся, что принес!

— Я не знаю! — заверещал мальчишка. — Мне только передать было велено!

— Господин штаб-ротмистр, я же вас просил... Мальчик уже все понял. Ты ведь не собираешься врать жандармов и государственных преступников от них укрывать?

— Нет, я все скажу! Сявка это, сынок купца Пилипкина, он мне за каждую посылку двугривенный дает!

Жандарм с пехотным штаб-капитаном переглянулись.

— Отпустите мальчика, господин штаб-ротмистр, он ничего скрывать не собирается. А эту посылку он тебе сегодня отдал?

Лампсберг отпустил мальчишку и тот потирая пострадавшее ухо отодвинулся от него подальше. Так, чтобы до уха его жандарм не дотянулся бы.

— Как есть сегодня! С час назад из рук в руки.

— Как все просто, — удивился штаб-капитан, — если бы я тряхнул его в первый же день, то уже к вечеру мог бы выйти на пакгауз, где держали Аделину! И ведь не побоялись устроить такую короткую цепочку.

Пойди он этим путем, Аделину удалось бы освободить на сутки раньше, да и дочку Лукомльского не пришлось пугать на глазах отца, а потом брать в заложницы. Но тогда, сам Лукомльский вполне мог остаться так и не раскрытым агентом полонцев. А для жандармов его поимка важна ничуть не менее чем арест Кампельсона. Пока они все это обсуждали, ничего не понимающий парнишка только хлопал глазами.

— А чего им было бояться? — рассудил Лампсберг. — Они и подумать не могли, что вы решитесь действовать подобным образом, пока ваша жена оставалась у них в руках. К тому же найти человека, согласного принять участие в покушении на императора тоже не так просто, вот и приходится главарям тайных обществ не только планы строить, но и непосредственное участие в терактах принимать.

— Кстати, вчера Кампельсон меня обмануть пытался, — припомнил Алекс, — поначалу сказал, Аделину держат в сорок четвертой квартире доходного дома купца Пилипкина. Тогда мне подумалось, он этот адрес на ходу придумал, а сейчас фамилия эта купеческая третий раз в деле всплывет.

— Полностью с вами соглашусь, — оскалился Лампсберг, — сегодня же знакомство сведу, и с сынком купеческим, и с его папашей.

Штаб-капитан взял со стола нож и разрезал принесенный пакет. Внутри оказалось все то же желтоватое кристаллическое вещество. Потыкав в него ножом, офицер убедился в том, что оно легко крошится.

— С вашего разрешения...

Жандарм забрал пакет из рук Алекса и спрятал его в портфель и начал поспешно прощаться.

— Спешу быстрее свести знакомство с достойным представителем руоссийского купечества и его сынком. Ты, — жандарм пальцем ткнул во вздрогнувшего от неожиданности посыльного, — сейчас со мной пойдешь, все расскажешь. Бежать вздумаешь — уши оборву!

Не прошло и четверти часа, как в дверях кабинета нарисовался еще один персонаж. На этот раз им оказался среднего роста молодой человек ничем не приметной наружности.

— Я к вам от господина Воцеля.

— Так я и догадался. С чем пожаловали?

— Меня за посыльным следить приставили, а смотрю, он отсюда в сопровождении жандарма вышел и в казенную карету был посажен. Как я понял, дальше за ним следить уже не требуется?

Запущенная им машина розыска Аделины набрала обороты и по инерции продолжала крутиться, даже когда основная задача уже была выполнена.

— Вы все правильно поняли, пусть им дальше жандармы занимаются. Доложите о сем господину Воцелю, пусть он с вами расчет произведет.

Почтительно склонив голову, молодой человек простился и ушел, а штаб-капитан с головой погрузился в пучину накопившихся повседневных дел. К вечеру он из нее вынырнул, сделал обход расположения батальона, лично проверяя степень готовности к торжествам. Трибуну для высоких гостей почти закончили, но солдаты уже успели затоптать своими сапогами свежеструганные доски пола. На виновных была тут же наложена епитимья в виде отскабливания досок битым стеклом, стоя босиком на коленях.