Уроборос

— Мы подъехали. Ты визжишь и тычешь в него веткой. А он уже дохлый, как змеиный выползок. Не видел бы своими глазами — решил бы, что ты его зубами грызла, у тебя всё лицо в крови. Мы погнали этих... Приедем — тут же посылай курьера в Рему. Если промедлишь, его сынок или родичи обязательно обвинят тебя в подлом убийстве. Обвинять легче, чем оправдываться.

От скачки и ветра каша в моей голове начала приобретать некое отдалённое сходство с мозгами. С возвращением способности здраво мыслить ко мне пришёл и страх.

Я совершила убийство. Неважно, самооборона это, или нет, и "облико морале" жертвы сейчас не имеет значения, и мои моральные терзания по поводу убийства тоже. Я убила человека, а это уголовно наказуемое деяние. Здесь не сёгунатская Япония, где самурай имел право убить любого простолюдина — чтобы испробовать новый меч, например, или просто сорвать на ком-нибудь плохое настроение. Я не самурай, хотя причислена к правящему классу, да и Лугир не простолюдин. Дознаватели просто обязаны возбудить дело. Помимо морального аспекта меня волнует, не высмотрит ли дознаватель чего-нибудь лишнего? Мы же вроде как заговорщики...

Когда мы въехали в настежь распахнутые ворота усадьбы, там уже все были на нервах. А когда эти "все" узрели мой неземной облик... О-о-о, что тут началось! Я чуть не оглохла от бабьих воплей и причитаний. Вряд ли дворня искренне переживала за меня лично, им не хотелось отвечать перед законом, если я "отброшу коньки" не по старости лет. Запомнилось почему-то бледное до бумажной белизны лицо Ирочки и её глаза, полные ужаса. Сквозь колокольный звон в ушах доносился взволнованный голос Риены, раздававшей приказы не хуже полководца. Нагреть воды, послать за травницей, готовить комнату, и так далее. Но самый, пожалуй, важный приказ отдал Дойлен: немедленно готовить лучшего коня и посыльного в управский город. Самое смешное, что его послушались, хотя не были обязаны делать этого без моего дозволения... Словом, дом из тихой усадьбы превратился в растревоженный улей... Нет, не так: в паникующий улей, озабоченный только одним — защитить свою повелительницу. Меня, то есть. От чего уже защищать-то, никто не представлял, но все бегали, перекрикивались, нервничали, упускали из рук невероятно гремящие тазы... Пришлось злобно рявкнуть: мол, не собираюсь я умирать прямо сию минуту, успокойтесь уже! Суеты не убавилось, зато стало тише. А когда мне наконец дали вымыться, выяснилось, что смертельных ран действительно нет. Пара больших шишек на голове, ссадины, царапины, масса синяков, и ни одной сломанной кости. Даже зубы все — тьфу три раза — на месте.

Вот душа не на месте, это правда...

К своему и без того малопочётному списку я добавила убийство.

Пусть покойный по любым нормальным законам заслуживал высшей меры в старой её редакции, пусть он напал первым. Но я его убила. Своими руками. Думаете, легко убивать? Это — страшно. Может, кто-нибудь и привыкает со временем, но страх всё равно никуда не девается. И злость — на себя любимую. Послушала бы Дойлена, не ездила бы в одиночку, и не было бы этого нападения.

Дойлен... Слишком часто он оказывается прав, я его тоже недооценила.

Со двора донеслись мужские голоса и скрип тележных колёс. Мужики громогласно объявили, что привезли "повозку госпожи ведьмы" и столь же громогласно требовали, чтобы им показали, куда оную сгружать. Ну, хоть за свой велосипед не буду переживать, он мне, как ни странно, дорог.

— Брысь, бабы! — ну, вот, опять... — Поговорить спокойно не дадут. Вон за дверь, я сказал!

Служанки вылетели из комнаты, как ошпаренные, только Ирочка, подозрительно хлюпая носом, вышла без особенного желания. Старательно кутаясь в шерстяной плед, я забралась под одеяло. Спать не хотелось. Усталость и постоянный шум в ушах превратили меня в законченного мизантропа. Догадываюсь, что он мне сейчас скажет... Так и случилось. Дойлен вообще мастер на меткие характеристики.

— Безголовая идиотка, — как-то совсем не сердито, но веско проговорил он, подтащив табурет к постели и присев так, чтобы видеть моё лицо. — Я тебя предупреждал.

— Я привезла то, что нам нужно, — справедливо он меня припечатал, ничего не скажешь, но я не могла оставить его слова без ответа. — С сопровождающим такой номер просто не прошёл бы.

— Сопровождающим мог быть и я, но ты предпочла... Как ты там выразилась — не "светить" наши истинные отношения?

Ясное дело, он не о личном. О том, что мы стали любовниками, знает вся управа, но о том, что отношения прекращены — только мы двое и наши самые близкие люди.

— Ульсу трудно провести, а уж Гидемис...

— Гидемис сейчас слишком занят, чтобы обращать внимание на такие мелочи, — отмахнулся Дойлен. Меня, кстати, всегда удивлял контраст его внешности и "лица без маски" — такой себе громила с рожей и замашками помещика из глухомани, а на самом деле очень умный, циничный и рассудительный человек. — О дознании тоже можешь не переживать. Лугир, скотина, пытался перехватить тебя на своей земле. Ни один дознаватель не поверит, что ты напала первой. И труп той ведьмы на дороге... Вот, кстати, — он снял с пояса кошель и вытряхнул на одеяло несколько серебряных монеток и пару золотых колец явно мужских размеров. — Сын пошарил у него в поясе. Это твоя половина.

Средневековье. Мародёрство — самая обыденная вещь, чего тут комплексовать. И деньги скоро понадобятся, и пара золотых цацок лишними не будут, благо заклинаний на них уже нет. Всё высосала созданная мной сфера.

— А вот то плетение, которое ты сварганила, — продолжал Дойлен, доверительно склонившись ко мне, — наверняка засёк амулет в Туримите.

— Это плохо? — спросила я, подгребая нежданную добычу под подушку.

— И плохо, и хорошо. Плохо, что засёк, и там, — тычок пальцем в потолок, — уже знают, что в нашей волости кто-то что-то наколдовал не по-писаному. Хорошо — что можно проверить мои предположения. Если Большой сбор всего лишь посвящён пробиванию портала в дальние земли, то в Туримит должен прибыть главный маг-дознаватель княжества. Притом, по порталу, то есть, объявится почти сразу. Но если нет, то...

— ...никакого мага-дознавателя из столицы не будет, — кивнула я. Что тут непонятного?

На какой-то миг я почувствовала, а затем увидела тонкую, почти прозрачную плёнку изящного плетения, окружавшую нас обоих и, как ни странно, каждого по отдельности. Плетение со стороны Дойлена заметно прогнулось в мою сторону, но плёнка, окружавшая меня, чуть-чуть уплотнилась... Вот как, значит. Он не может преодолеть мой запрет, хотя старается. Что ж, всё к лучшему. По крайней мере, хоть об этом беспокоиться перестану.

— Вот, — я наклонилась, достала из-под кровати помятый и изгвазданный рюкзак. Порылась, достала листок с заклинаниями. — Это то, что мне удалось добыть в Туримите. Там парень один, мой земляк. Он при особе Гидемиса, пока на подхвате.

— Ты ему что, всё рассказала? — поперхнулся Дойлен.

— Я похожа на дуру? — фыркнула я. — Угостила его, поговорили о том, о сём, потом я его аккуратно навела на нужные мысли, и он сам предложил порыться в библиотеке. А уж потом, когда ему стало страшно...

— Прости, испугался, — облегчённый вздох Дойлена почему-то напомнил мне большой кузнечный мех, виденный в Реме. — С вами, женщинами, никогда не поймёшь, где вы глупостей наделаете, а где поступите, как нужно... А заклинания и впрямь не из простых — добавил он, изучая те самые пять контрабандных строчек. — Длинные. Здесь нужна сила мага. Мы с тобой даже вдвоём не сможем удержать эти плетения.

— Управский маг сгодится?

— Ты Ульсу, что ли, имеешь в виду? — хмыкнул дорогой сосед. — Этому я и медяка не доверю, не то, что свою шкуру.

— Это если его нечем прижать.

— Ты что-то о нём знаешь?

— Так, одну мелкую деталь. Ты ведь знаешь, что я заряжаю два его артефакта из моего мира. Ульса наверняка захочет зарядить их перед дорогой и пришлёт сюда курьера. Так вот, — я понизила голос до совсем уж заговорщического шёпота, — я кое-что сделаю с одной из его игрушек. И буду я не я, если он либо не примчится сюда сам, либо не попытается поймать меня в Реме или Туримите на предмет "расколдовать" артефакт. Вот тогда мы с ним поторгуемся... Дойлен, не переживай. Наш маг тоже понимает, что происходит, он ценит свою шкуру, и за этот товар заплатит любую цену.

— В тебе-то я уверен, — задумчиво проговорил сосед. — В нём — нет. Если он сможет заплатить за свою шкуру нашими, он это сделает. Впрочем, сейчас он должен понимать, что никакие попытки выслужиться его не спасут... Ведь понимает же?

— Как-то он крепко набрался, и я наслушалась его откровений, — я вспомнила ту попойку учителя с родителями гадёнышей-одноклассников. — И знаешь, с трудом верится, что он совсем-совсем ничего не помнит. Не удивлюсь, если он давно сделал ставку на нас, иномирян.

— Ждал, пока оттуда Одарённый не с пустой башкой появится, — хмыкнул Дойлен. — Это как раз в его духе. Что ж, твоя затея не такая уж безнадёжная, Ульса не станет рисковать собственным шансом, чтобы нас погубить. А ты... — он со странной заботой, которую я за ним ещё ни разу не замечала, тронул мою щёку, на которой расплылся синяк. — Тебе нужно пару дней спокойно отлежаться. Плохо выглядишь.

— Спасибо, что вообще выгляжу хоть как-то... А спокойно отлежаться мне никто не даст. Самое позднее послезавтра тут будет дознаватель из Ремы, и за новостями из Туримита следить тоже надо, — я со вздохом попыталась так умостить гудящую голову на подушке, чтобы поменьше болела. — И тебе спасибо, Дойлен.

Он не стал уточнять, за что. Слава богу. А я... Когда он упомянул иномирян в одном контексте с Ульсой, у меня возникла одна мысль. Ещё не до конца оформившаяся, но вполне логично проистекавшая из самого факта присутствия здесь невольных попаданцев из иных миров. Правда, для этого следовало уточнить ещё одну деталь, но Ульса — прекрасный источник информации. Он в самом деле готов на всё, лишь бы спастись, и такая малость, как кое-какие сведения не для широкой публики, его нисколько не смутит.

3

Риена вошла в комнату с прежним невозмутимым видом и флакончиком тёмной жидкости в руках. За ней, осторожно ступая, чтобы не расплескать, следовала служанка с миской воды и чистыми тряпочками на плече. Физиономия у служанки была какая-то странная, трудно было понять, что у девицы на уме.

— Прошу прощения, господин мой, — чопорно обратилась к Дойлену экономка. — Ваша комната готова. Будьте любезны оставить нас, мы должны позаботиться о госпоже.

Господин, ясное дело, возражать не стал, хотя он явно сожалел о том, что приходится покинуть мою комнату. И не договорили, и... Он не прекращал попыток продавить магическую стену моего запрета. Дар у него далеко не самый слабый, да и традиционные способы вроде галантного обхождения тоже были пущены в ход. Но — "слово царя твёрже сухаря", как сказал стрелец Федот из известной современной сказки. Есть по крайней мере две большие причины, по которым я не собираюсь восстанавливать нашу связь, и закончим на этом.

Риена вылила в миску с водой какой-то приятно пахнущий травяной настой, потом по её просьбе я наколдовала лёд в миске, и вот этим самым льдом мне принялись обрабатывать синяки и ссадины на лице. Было больно и холодно, вода стекала за ворот рубашки, приходилось постоянно утираться куском полотна.

— Потерпите, госпожа моя, — успокаивала меня экономка, пока служанка возилась с кусочками льда. — Средство хорошее, верное. Дня через два и следа не останется.

От синяков или от меня самой? Ладно, ладно, молчу. Средство Екатерины Второй — умывание льдом — почему-то не вдохновляло, даже если лёд с целебными травами. Придётся ещё заклинание от простуды применять, а не хочется, и так магические силы на критическом уровне. И служанку тоже спровадить бы. Риена должна знать... Да. Если не всю правду, то хотя бы её краешек. Тот краешек, который касается её лично.

— Спасибо Нан, можете идти, — я с самого первого дня завела обычай обращаться к прислуге на "вы". Пережиток цивилизации, впрочем, не самый неприятный. — Госпожа Риена, нам нужно обсудить кое-какие денежные дела, задержитесь, пожалуйста, ещё на пять-шесть шагов солнца.

У нас вообще-то уже несколько месяцев работало почти официально оформленное ООО "Масент" со мной во главе с и финдиректором в лице Риены. Я ездила в Рему и сговаривалась с купцами об оптовых поставках продовольствия напрямую, без посредников. Товар продавался в городе по прежним ценам, а все накрутки, раньше достававшиеся этим самым посредникам, мы более-менее честно делили между собой. Всё равно долю урожая и прочих даров природы, причитавшихся с крестьян в качестве подати, нам даже при самом зверском аппетите не скушать. А десятину в казну нужно вносить только звонкой монетой, и тут уже крутись, хозяйка, как хочешь. Потому подобные вечерние беседы с экономкой давно вошли в привычку и всеми обитателями усадьбы воспринимались как само собой разумеющееся. Всё верно. Если я хочу провернуть некое незаконное дельце, оно должно проворачиваться под прикрытием самых обыденных вещей и привычек. Хочешь что-то спрятать — спрячь на видном месте. Никому и в голову не придёт там искать.

Выпроводив служанку, Риена присела на табурет и посмотрела на меня с невысказанным вопросом. Я молча выгребла из-под подушки добычу Дойлена.

— Вот, — сказала я, протягивая монетки на ладони. — Пустите их в дело, госпожа Риена. Кольца я пока оставлю, нельзя их сейчас нести ювелиру.

— Если дознаватель признает вашу правоту, в чём я не сомневаюсь, родственники господина Лугира будут обязаны заплатить вам виру, — да, вот это слова, достойные министра финансов. — Я, с вашего позволения, госпожа моя, расплачусь из этих денег за дрова на будущую зиму.

— Хорошая мысль, вот только денег этих мы, боюсь, не увидим, — я почувствовала ледяной комок страха: сейчас придётся говорить о главном, и как это воспримет Риена — бог весть.

— Они разорены? — удивилась экономка. — Странно, я слышала другое.

— Нет, госпожа Риена. Всё гораздо проще ...и хуже.

— Я не понимаю, госпожа моя...

— Всё просто, госпожа Риена. Мы, ведьмаки, должны ехать в столицу. Знаете уже?

— Да, господин Дойлен уже сказал о сборах в дорогу.

— Мы не вернёмся.

— Как — не вернётесь? — и без того костистое длинное лицо экономки вытянулось ещё больше.

— Долго рассказывать, госпожа Риена, но это факт: не вернётся никто. И когда это дойдёт до нашей волости... Я даже представить не могу, что тут начнётся. Вас, как человека, близкого к ведьмакам, не пощадят, поэтому будьте готовы в любой момент уходить отсюда. Лучше всего — в город. У вас там есть какие-то знакомые?

Риена нервно дёрнула свой рукав. Уставилась в стенку. Потом посмотрела на меня с таким видом, будто хотела что-то эдакое сказать, но не решается. Её лицо вдруг нездорово покраснело.

— Я... — выдавила она, видимо, решившись. — Простите, госпожа, всё это так... страшно... Мне прежний господин прямо не говорил, но я видела... Я действительно была ему... очень близким человеком, несмотря на ошейник, — тут она непроизвольно потянулась к тому месту, где когда-то было это рабское "украшение" и где осталась едва заметная полоска болезненно-белой кожи. — Его... арестовали шесть лет назад, госпожа моя.