Зита. Дорога в небо

— Лена... — повторила Зита задумчиво. — Ты меня за дуру-то не держи. Я тебя с детства знаю. Рассказывай.

— Да особо нечего рассказывать, — пробормотала Лена. — Ухожу я. Далеко-далеко на запад, под глубокое-глубокое прикрытие. Надолго. Операция "Мертвая рука".

— Это по чьему приказу?

— По твоему, — вздохнула Лена и снова закурила. — Завтра Сергей подойдет к тебе, выслушай его внимательно. Он хоть и дурак, но в своем деле специалист. Республике осталось недолго жить, он это понимает, и я понимаю, и любой, кто не закрывает глаза на реальное наше положение. А погибать, сама знаешь, лучше с музыкой. Нас перебьют, но напоследок хлопнем дверью. Хорошо хлопнем, чтоб трупы с веток посыпались! За рубеж уйдут диверсионные группы под глубокое прикрытие. И когда нас начнут уничтожать...

Зита невидяще смотрела в стену перед собой и молчала.

— Зита, это наш выбор. "Спартак" уходит весь. И служба собственной безопасности, и молодежный кулак, и кандидаты. Все уходят. Внешняя разведка Особого Заполярного нас поддержала и тоже уходит. И ГБ. Все, Зита. Не отговаривай нас, это личное решение каждого. Вот, теперь ты знаешь все.

— Ты-то куда? — нарушила тишину Зита. — Ты же на три разведки работаешь как минимум, тебя там каждая собака знает. Как и спартаковцев. Мы там здорово наследили.

— На то и расчет, — сказала Лена сквозь клубы дыма. — Пока за стариками гоняются-арестовывают-стреляют, молодежь свое успеет сделать. "Спартак" идет дымовой завесой, мы так решили. Прикроем молодых, может, кто и уцелеет. Жалко, они ж еще школьники, не пожили толком...

— Понятно.

— Ошиблись вы с Каллистратовым, — вздохнула Лена. — Теоретики социализма сраные. Настоящий социализм в капиталистическом окружении построить невозможно, вот что практика показала. Задавят экономически и добьют наемниками. Слабые мы против всего мира, такие вот дела. Это Советский Союз никто не трогал, потому что там социализмом чуть пахло, так, тоненькая пленочка поверх государственного капитализма, и сам он шел к развалу, зато нас... Жалко до слез, красивая была попытка. Одни наши подкупольники чего стоят, настоящий прорыв в будущее... Но за нашу смерть мы каждому вставим!

— Операцию запрещаю, — сказала Зита.

— А тебя никто спрашивать не будет, подруга. Мы для чего социализм построили? Чтоб каждый принимал участие в управлении государством! Вот мы и принимаем. Это наше общее решение, Зита, на твой запрет нам плевать. И по большому счету на все плевать, недолго осталось жить...

— У группы Владимира Даниловича прорыв, — сообщила Зита ровным голосом. — Новый источник энергии. Сегодня он предъявил мне действующий образец.

Лена удивленно вскинула брови и призадумалась.

— Мощно! — признала она в результате. — Только общий расклад не меняется. Ну, можем поторговаться с соседями, пока продадим технологию, на полгодика оттянем неизбежное...

— Новый источник энергии — побочный результат, — пояснила Зита. — А основной — гравитация. Гравитация, Лена. Понимаешь?

— Нет. Управление гравитацией — сказки.

— Есть действующий образец, — напомнила Зита.

— Так ты хочешь сказать, что...

— Я хочу сказать, что у нас есть полгода. В лучшем случае. За полгода мы должны успеть сделать всё.

— В смысле...

— Всё, — твердо повторила Зита. — Двигатели, жилой корпус, кольцевые промышленные технологии, защиту от внешних угроз, социологическую проработку развития общества в ограниченном объеме... короче, все. Будем уводить республику туда, где ее не достанут. На Земле нам места не осталось, значит... ну, сама должна понимать. Так что спим досыта, Лена, этой ночью в последний раз, потом не будет времени!

— Опаньки, — пробормотала Лена недоверчиво. — Я, конечно, передам своему, но... а ты, подруга, все это всерьез, что ли?!

— Кунгурцеву я сама передам, завтра в девять расширенное совещание руководства республики с нарезкой задач в первом приближении. Тебе, Сергею и вообще всем нашим явка обязательна.

— Опаньки... — повторила Лена растерянно.

— А вы перебили половину специалистов, которые должны были тянуть основной груз, — с тоской сказала Зита и отвернулась. — Как теперь без них, не представляю...

— Зита, это гражданская война, — вздохнула Лена. — Она никогда не кончится. Думаешь, мы хотели крови? Но они же решили удержать власть силой! Уступили бы им разок — и все, покатилась бы республика путем Советского Союза!

— Да, но убивать зачем? — прошептала Зита. — Они же наши!

Лена неловко кашлянула. Достала очередную сигарету, покрутила в руках и убрала обратно.

— Да как-то даже не задумывались... — пробормотала она. — Звери мы, Зита, кровожадные жестокие звери, права Ангелинка. Нам до тебя не дотянуться. Вроде тянемся, и уже как будто сравнялись, а случается кризис, и такое вылазит... Я ведь только сейчас поняла, кому ты кричала "не стрелять!". Только сейчас. А должна была — тогда.

Она тяжело поднялась, неуверенно коснулась плеча подруги и ушла.

— Я свободен? — нарушил тишину Любимов. — Охранять теперь есть кому, заговор подавлен...

— Останься, — тихо сказала она. — Мне без тебя страшно.

Тяжелый, жуткий день кончался. За стеной мирно журчал голос Светки, что-то детям рассказывала спокойное и доброе на ночь. Она поморгала, посмотрела на свои грязные руки, передумала протирать ими глаза и поплелась в душевую. И на выходе уткнулась в Любимова. Удивленно уставилась на него. Парень покраснел и с каким-то отчаянием обнял ее. Ожидает, что обзовут молокососом и оттолкнут, поняла она. А ведь он влюблен в нее со школы. А она? Она попробовала прислушаться к собственным ощущениям и желаниям — и грустно улыбнулась. Кого она обманывает, себя, что ли? Ведь сама же попросила остаться.

Можно было сказать что-нибудь пошлое вроде "смелей, спартаковец!", но зачем, если можно просто обнять в ответ? В результате ковер внезапно пропал из-под ног, она даже слегка растерялась. Да, давненько ее не носили на руках. И куда же ее несут? Вот будет весело, если Костя сейчас ввалится в детскую... Но парень каким-то шестым или десятым чувством выбрал верное направление, и они оказались в рабочем кабинете, самом защищенном помещении штабного состава. Если защелкнуть замки, и с кумулятивным зарядом не сразу пробьешься. Любопытному Гогику точно ничего не светит.

— Я, наверно, сильно разочаровал вас, Лия Сергеевна, — угрюмо сказал парень потом. — Я не из талантливых любовников.

— Не ведись на вражескую пропаганду, — посоветовала она. — Насмотрелся риэл-порно, да?

— А где еще найти информацию по этой теме? — смутился, но с упрямством возразил Любимов. — У нас же все спектакли, все фильмы, вообще вся культурная продукция ну просто дико целомудренная! Как будто нет чувственной стороны любви! Вот и смотрим западное, чтоб хоть чуточку разбираться! А в республике запрет на порно! Нет чтобы свое что-то снять на хорошем уровне!

— Да не в чем там разбираться! — улыбнулась Зита. — Все эти любовные изыски — чушь и вражеская пропаганда, средство подавления молодежной бунтарности. И нечего там снимать "на хорошем уровне". Потому что нормальная, естественная реакция мужчины на женщину — загнуть ей ноги за уши и загнать по самые гланды, как выражаются грубые товарищи офицеры. Вот и все. Что там снимать?

— Ну уж не настолько мужчины примитивные животные! — буркнул парень.

— А сам чем только что занимался? — напомнила она.

Парень явно собрался ей возразить, но осекся и промолчал. Только дико покраснел.

— Костя, ты мне нравишься таким, какой есть, — мягко сказала она. — Очень-очень нравишься. Таким и оставайся, ничего больше.

— Вы удивительная женщина, Лия Сергеевна, — тихо сказал он. — Может, оно вам и не надо, но знайте — я буду верен вам всю жизнь. Слово офицера.

Он внезапно оказался рядом с ней, одним движением подхватил, заглянул в ее темные, серьезные глаза... и словно утонул в них.

— Я ведь мечтал об этом с девятого класса! — признался он. — Подойти, подхватить на руки...

Парень снова резко покраснел, видимо, мысленно продолжил словами "товарищей офицеров", о чем именно мечтал.

— Что ж не подошел? — мягко попрекнула она.

— Ну кто я такой был тогда? — пробормотал он. — Никто, прыщавый старшеклассник...

— Поменьше слушай всяких стервочек, они любят мужчин принижать, чтоб возвыситься самим, — усмехнулась она и мягко соскользнула вниз. — И особенно не слушай свою подружку-эльфиечку. Вот уж стервочка, пробы ставить негде.

— Люси не моя подружка, — пробормотал Любимов. — Просто...

— Просто она твоя ученица. А ты ее учитель. Следовательно, и ее мужчина. А она твоя женщина. И это останется между вами на всю жизнь. Всю жизнь она будет мысленно с тобой спорить, доказывать свое, обижаться, злиться...

— Мы давно расстались, — хмуро сказал Любимов. — И вообще она не такая. Настоящая спартаковка, в молодежном кулаке отряда, просто...

— Просто твоя ученица, — вздохнула Зита. — У меня ведь тоже есть учитель, я знаю, с чем это едят. Я Владимиру Даниловичу иногда глаза выцарапать готова. Но он — мой учитель. На всю жизнь. И все на этом, заканчиваем личные темы, дела не ждут. Отдай халат.

— Не отдам.

— А и ладно! — легкомысленно сказала она. — Все равно скоро баиньки.

— Мне в часть... — неловко начал Любимов.

— Нельзя тебе в часть, — вздохнула Зита. — Ты же там открыто высказывал недовольство, решения руководства республики резко критиковал, против меня всех настраивал, ну и настроил в результате. А сейчас явишься представителем моих интересов, да? Тебя как предателя застрелят у КПП, до штаба не дойдешь. Эту кашу надо расхлебывать издалека и очень аккуратно, чтоб больше никто не погиб. Сдавай часть заместителю по удаленному варианту, скажи, что форс-мажор.

— Я, если честно, не понимаю, почему до сих пор не арестован, — буркнул Любимов и вернул халат.

— Потому что не за что, — хмуро сказала Зита. — Участие пограничников в заговоре — моя и только моя ошибка. Непоправимая.

— В смысле?

— Не учла сопутствующие, — призналась она с горькой усмешкой. — Социализм пока что никто не построил, идем неизведанными путями, и такие ошибки ляпаем, детям впору! Но понимаешь это, только когда назад оглядываешься! А каждая ошибка — жизни людей! Я думала — да мы все думали! — ротация на низовых руководящих должностях даст нам резерв инициативных, грамотных управленцев, на крайний случай толковых мотивированных рабочих, и не более. А на самом деле получилась общность людей с небывалыми характеристиками. Настоящая социалистическая общность людей, как сейчас понятно и очевидно... Обширная группа лиц, не отделяющих себя от государственных интересов. Крайне инициативная, мы же по этому качеству целенаправленно отбирали. Все — политики, если не сказать политиканы. Все за республику готовы жизнь отдать...

— Ну и что плохого...

— Ну и ошиблась я, Костя, страшно ошиблась. Политикам для участия в государственных делах необходима информация, вот в чем подвох. А мы отнеслись к новой общности людей, как к... к пешкам, недостойным принимать решения! Информацию засекретили, ограничили допусками! А без информации политики превращаются в популистов! При оружии в руках это всегда заканчивается кровью, что и случилось. А всего-то надо было дать информацию о причинах всех государственных решений. В том же "Государственном ежедневном журнале". Там при журнале форум открыт, пусть бы обсуждали, спорили, мы бы внимательно посмотрели и, может, что-то поменяли! Скажи, если б пограничники знали о причинах засилия иностранных компаний на нашем транспорте, пришли бы в конференц-зал с целью перестрелять руководство республики?

— Конечно, нет, мы не дебилы! Но это же информация высшей степени секретности, там же интересы других государств, как это можно обнародовать...

— Да запросто! Подумаешь, узнали б во всем мире, кто нам каскадные центрифуги поставляет и за что! А то они не знают! Ах, дипломатический скандал, ах, с нами не будут иметь дел! За прибыли — будут, никуда не денутся! Зато ребята остались бы живы!

Он успокаивающе прижал ее к груди месте с халатом, так и оставшимся в ее руках.

— Завтра получишь пакет необходимой информации и начнешь разруливать ситуацию! — пылко приказала она. — Любые сведения по потребности — в свободный допуск! Чтоб через неделю боевые части снова стояли на защите республики, понял? Займи апартаменты рядом с узлом связи, они как раз на такой случай. В девять на совещание, понял?

— Вот бешеная грузинка... — буркнул он. — Понял, не дурак. Сам нагадил, самому и разгребать. Чего я не понял, так это кем тут остаюсь.

— Моим мужчиной, конечно, — удивленно сказала она. — Помощником, порученцем, доверенным лицом. Мало?

— Вашим мужчиной — надолго? — спросил он и упрямо посмотрел в ее глаза.

Она задумалась. Прислушалась к своим ощущениям и желаниям, и еще к чему-то, чему пока не нашлось названия в языке. И поразилась открытию.

— Навсегда, Костя, — тихо сказала она. — Пока смерть не разлучит нас.

— Не пущу к тебе смерть, — так же тихо откликнулся он. — Не пущу.

Она отстранилась и вгляделась в его лицо.

— Только ты, запевала, как раньше в поредевшей колонне стоишь... — прошептала она и болезненно скривилась, словно сдерживая слезы.

— Что?

— Под военного грома раскаты... — прошептала она непослушными губами, — поднимались на праведный бой пионеры, теперь уж солдаты: знаменосец, горнист, звеньевой... Наш веселый умолк барабанщик, не нарушив привычную тишь, только ты, запевала, как раньше, в поредевшей колонне стоишь...

И она резко отвернулась.

— Первые пионеры были великанами духа, — задумчиво сказал Любимов и снова обнял ее, словно боялся потерять. — Мы на их плечах стоим... Лия Сергеевна, в "Спартаке" все знают, что вы видите будущее. Иногда и только у близких друзей. И все знают, что будущее рвет вам сердце. В клочья. Не надо нас жалеть, мы сами выбрали свою судьбу! Прошу, не рви себе сердце. Очень прошу. Ну?

— Кто был у вас барабанщиком? — глухо спросила она. — Кто?

Любимов помедлил, но все же ответил:

— Люси.

17

— Это невозможно!

Зита с удовольствием поставила в уме еще одну галочку — фраза прозвучала на совещании уже в седьмой раз. И точно не в последний.

Директор заполярного куста институтов РАН смотрел на нее требовательно и обвиняюще. Еще бы, сидел себе спокойненько, осваивал бесконечную и богатую тему — комплексную оценку месторождений Дальней Сибири, в указанные сроки разрождались коллективно очередной монографией, и ничего не предвещало потрясений. Заполярная республика работала энергично и эффективно, прокладка очередной железнодорожной ветки кардинально меняла карту доступности месторождений, то есть работы хватало до конца жизни, и заказчик, то есть Россия, этой работой был заинтересован крайне и оплачивал щедро, еще бы, стратегическая информация, и тут на тебе — гравитация! Нечто незыблемое, фундаментальное, лежащее в основе мира вдруг оказалось совсем не тем, что предполагали, а... а чем? Все это походило на какое-то очередное научное жульничество, которыми оказался так богат закат двадцать первого века.