Инь.Янь

— Это к Ресу — ухмыльнулся Хан — у него подружка швея. Хорошая швея. Сиськи только слишком большие, и зад, а так — женщина хоть куда!

— Хан, ты хоть и командир, но болван! — фыркнул Ресонг — любимой женщины должно быть столько, сколько любви в моей душе! Ну что толку от худосочных девиц? Я сам костлявый, так кости о кости — только грохот, как в колокол! Нет уж — мне нужна женщина сладкая, пухлая, сочная, как плод гавары! Морна замечательная женщина, а если бы ты знал, что она выделывает в постели...прости, госпожа, увлекся — осекся Ресонг — я все время забываю, что ты женщина! И еще раз прости!

— Хватит тебе придуриваться — ухмыльнулся Сергей — то-то ты шею сломал, глядя на мои сиськи! Нравятся?

— Знатные сиськи, ага! — Ресонг сладострастно втянул воздух, и получилось что-то вроде змеиного шипения — Красота! Такие сиськи не у всех женщин есть!

'И не у всех мужчин!' — грустно подумал Сергей, и вслух добавил:

— Будешь часто смотреть за ними — глаза вылезут. У меня стоит магическая защита, как только глянешь на мои дыньки, так сразу у тебя зрение портится, а еще — на ладонях волосы начинают расти. Мне Гекель колдовскую защиту поставил.

— Волосы?! — Ресонг ошеломленно посмотрел в ладони и опомнился только тогда, когда Хан и Сергей начали хохотать. Хан долго не мог остановиться, глядя на красную физиономию парня, досадливо мотающего головой и снова заливаясь хохотом. Ресонг в конце концов не выдержал, и тоже присоединился к веселью — захохотал, вытирая слезы обратной стороной ладони.

Наконец, все успокоились, и Сергей, улыбнувшись, подмигнул:

— Так то. Я иногда люблю пошутить, привыкай. Но будешь на мои сиськи и задницу заглядываться — я тебе глаз выколю. Шутка!

— Ага, шутка — недоверчиво кивнул серьезный Ресонг — не похоже на шутку.

— В общем, так — забудьте, что я женщина, воспринимайте меня как армейского командира. Которым я, в общем-то, и являюсь. Можете говорить что угодно, шутить как угодно — не нарушая отношений командир-подчиненный. И конечно — можете ругаться, как хотите — я еще похлеще вас ругаюсь, увидите. Если достанете меня до печенок...

Так, с этим разобрались. Сейчас пойдем в город — Хан, возьми с собой Реса и еще кого-нибудь из пятерки моих телохранителей. Полное вооружение, готовность к бою. Выходим через четверть часа. Все, разбегаемся.

Сергей зашагал к дому, размышляя о том, что предстояло купить, мужчины же пошли к казарме, пересмеиваясь и похохатывая. Улыбнулся — небось его обсуждают, мол, как бы они загнули командиршу и...в общем — все, как обычно. Солдаты, есть солдаты.

Через двадцать минут они шагали по городской мостовой в сторону окраины.

Что не переставало удивлять в Городе — это его чистота. Сергей читал о том, что в средневековых городах Европы царили зловоние, грязь — примерно такие, как в Винсунге. Но нет — центральные районы города чисты, их подметают метельщики — в специальных фартуках, с табличками на груди, чтобы было ясно, кто тут работает.

Хан пояснил, что должность метельщика передается по наследству, и за эту работу хорошо платят. Так что метельщики держатся за свою должность руками и ногами. Оплачивает им труд городская управа, и плата такова, что можно безбедно жить всей семьей, включая детей и внуков.

Впрочем — и убирают улицы целыми семьями — дети помогают родителям, так что улицы всегда будто вымыты с мылом.

Развитая система канализации сбрасывает дождевую воду и нечистоты в море — не зря морские чудовища толкутся возле побережья — отходы жизнедеятельности людей привлекают косяки рыб, а где рыбы — там и охотники.

Идти пришлось около часа. Можно было бы взять извозчика, но Сергею захотелось пройтись по городу пешком, тем более — Хан сказал, что идти недалеко.

Впрочем, как оказалось, понятие о 'недалеком' у всех разное, и к концу похода Сергей серьезно заволновался — как бы не оказаться у лавки в темное время суток — тогда никакого оружейника и палкой не выгонишь из дома. Ложатся спать здесь рано — стоит только солнцу скрыться за горизонтом. И вправду — чего зря жечь дорогое масло? Будет утро, будет свет. На то он и даден людям, чтобы освещать их дела. Ночью бродят только запоздавшие прохожие, да пьяницы, которых подстерегают грабители. Честному горожанину нечего делать на темных улицах.

Над крыльцом в лавку висела вывеска с нарисованными на ней кривыми кинжалами, наподобие того, что он рассматривал в арсенале Пиголя, и в голове Сергея сразу возник образ Людоеда из 'Кота в сапогах'. В старом мультике над замком оного субъекта висел флаг со скрещенными кривыми ножами.

Сергей хмыкнул, улыбнулся под нос и шагнул за порог лавки — дверь открыл и придержал один из парней-охранников, тот самый, что первым высказался по поводу нежелания служить под началом женщины. Теперь он был сама предупредительность и очень боялся чем-либо не угодить грозной, и притом красивой женщине.

Сергей улыбнулся про себя и подумал о том, что в женском теле есть свои преимущества...и вот одно из них.

Хозяин лавки никак не походил на людоеда — если только лоснящимися губами, но вряд ли его застали за поеданием клиентов. Скорее всего, он как раз ужинал, когда трое здоровенных мужчин вошли в его лавку во главе с красивой молоденькой девицей.

Мужчины тут же заняли удобные для наблюдения и обороны места, как и положено телохранителям, девушка стала рассматривать выставленные на полках и стенах клинки разнообразной формы и степени украшенности.

А от клинков глаза разбегались по сторонам — один другого краше — и с золотыми узорами, и с серебряными, украшенные ограненными и не ограненными камнями — синими, красными, желтыми. Девица внимательно разглядывала оружие, но как заметил хозяин лавки, привлекали девушку совсем не узоры. Она явно подбирала что-то определенное, и ее интерес был совсем не праздным, таким, как у мальчишек, мечтающих купить себе здоровенный меч и сразу стать героями о которых слагают песни.

— Госпожа что-то желает купить? Вот — есть красивый нож для разрезания фруктов! А это — очень красивый...

— Мне не нужно красивых! — голос девушки был глубоким, грудным, и слегка с хрипотцей. Она с легкой насмешкой посмотрела на Хингура, и подняв рукав рубахи к плечу, отмерила на предплечье — подберите мне такой нож, чтобы он укладывался вот тут. И чтобы рукоять не высовывалась из рукава. Ножны — чтобы я могла нацепить их на руку. Нож не должен быть украшен всякими глупыми узорами, сталь самая лучшая, чтобы не тупился как можно дольше. Таких ножей должно быть два — для правой и для левой руки.

— Хмм... — слегка растерялся оружейник — у меня всегда самая лучшая сталь! Я не держу простых клинков, из бросового железа. Только многослойная, лучшей закалки сталь. Что касается остроты клинка...ну что же...я покажу вам два ножа...но предупреждаю — они довольно дороги. И я не торгуюсь!

Оружейник ушел за прилавок, прошел сквозь дверной проем, сделанный в стене позади прилавка и вернулся секунд через двадцать, держа в руках небольшой сверток. Выйдя к клиентам, положил сверток на стол возле стены и развернув испачканный маслом кусок полотна, развел руками:

— Вот, мне кажется это то, что ты спрашивала, госпожа! Смотри!

Хингур вытащил из ножен короткий, прямой нож, отблескивающий морозными узорами лезвия, взял его в правую руку, левой рукой поднял 'обертку' и легко провел посредине полотна серым клинком. Полотно мгновенно распалось, будто нож был раскален, а перед ним находился тонкий слой сливочного масла, и колыхаясь, свалилось на пол, накрыв носок сапога гостьи.

Девушка довольно улыбнулась уголком рта, а хозяин лавки извлек из-под стола чурбачок и деревянное ведерко, из которого торчал пучок стальных прутьев толщиной с гвоздь-'десятку'.

Хингур вытащил один прут, положил его на чурбак и ухватившись покрепче за рукоять ножа стал с не очень большим усилием рубить прут, с каждым ударом отсекая от него кусочки, как повар от огурца. 'Ломтики' со звоном отлетали к стене, а брови девушки поднялись вверх и хозяин лавки мог поклясться, что вид ножа, рубящего сталь, как сыр доставлял странной девице огромное удовольствие. Она загадочно улыбалась, глаза горели, а рука любовно поглаживала второй нож, еще не вынутый из ножен.

— Второй нож такой же — будете проверять?

— Будем, конечно, будем! — девушка радостно рассмеялась, и оружейник со вздохом потянул второй прут. Через минуту прут ждала та же участь, что и первого.

Затем девушка примерила ножны — они прилегли к ее, неожиданно мускулистой руке так, как будто сделаны были именно для нее. Девица снова улыбнулась, и не снимая ножен, спросила, своим красивым, вкрадчивым голосом:

— Сколько?

— Двадцать пять уканов за оба, и не монетой меньше!

— Оружейник, ты не погорячился? — недовольно спросил один из мужчин, сорокалетний кряжистый человек, невзначай поигрывая рукоятью своего меча — у меня меч стоит дешевле, чем твой нож! Ты чего, в самом деле? Хорошие ножи, я сразу вижу, но это же просто ножи! Сколько на них пошло стали? Сколько дерева и кожи? Им цена — по два золотых, и это самое большее!

— Я сказал — двадцать пять уканов! — упрямо повторил оружейник — и я обещаю, что эти ножи не сломаются и всегда будут острыми! Ножи сделаны по заказу одного важного господина, но он не смог выкупить заказ — ему вчера вспороли брюхо на поединке с другим важным господином. Так что ножи остались у меня. В изготовлении ножей принимал участие колдун Сикрам, который не отличается умеренностью в своих аппетитах. Потому — половину цены, даже больше половины, набирает заклинание высшего порядка. Кстати — ножны тоже не простые — когда нож отправляется в ножны, они счищают с него кровь и прочую грязь. Ножны никогда не будут протухать, не будет запаха. Не хотите — не берите, у меня заберут ножи через день-другой! Мои изделия люди знают, и торговаться не будут!

— Мы тоже не будем — кивнула девушка, отвязав с пояса тяжелый мешочек, развязала горловину и вывалила на стол кучу желтых маленьких кругляшков.

— Считаем!

Отсчитав, сложила монеты в стопку и пока хозяин лавки пересчитывал, с помощью одного из охранников пристроила ножи себе на предплечья. Ножны ушли под рубаху и со стороны совершенно не были видны. Девушка, как девушка — только почему-то в мужской одежде. Что, впрочем, ее совсем не портило. И даже подчеркивало формы — ноги девушки были длинными, зад, обтянутый кожаными штанами крепкий, упругий — когда девица двигалась, было видно, как сокращаются сильные мышцы. Никакой девичьей мягкости, угловатости, нежности. Девушка больше напоминала танцовщицу, или бродячую акробатку своими уверенными, точными движениями тренированного, сильного тела.

Оружейник сделал вывод, что девушка ему нравится...

— Желаете еще что-то купить, господа? — на всякий случай осведомился он, и не удивился, тут же получив утвердительный ответ:

— Да, мне нужна перевязь с метательными ножами. Магических ножей не требуется — обычные добротные ножи, лучше в форме рыбок. Перевязь с пятью ножами. Кроме того — пару метательных ножей в простых ножнах. Лучше полотняных.

— Хотите прикрепить на спину? — догадался оружейник — и в подмышке, да? Есть, есть такие!

Через двадцать минут еще пять золотых перекочевали в кошель оружейника, а перевязь исчезла под кожаным жилетом странной девицы.

А еще через пять минут четверо посетителей оружейной лавки шагали по улице в сторону Портновской улицы, сопровождаемые задумчивым взглядом оружейника.

Мужчина дождался, когда процессия исчезнет за углом, встряхнул головой, но так и не смог прогнать мысли о посетительнице. Ведь ему было уже сорок лет, а ни жены, ни детей...если бы в жизни попалась вот такая девушка — побежал бы за ней даже на край света! Лишь бы допустила к своей упругой, крепкой груди...к длинным ногам...к этой твердой, как орех заднице, упакованной в черные кожаные штаны. Но ушла девушка, и не осталось после нее ничего кроме кучки монет, запаха хвойного мыла и еще чего-то неуловимого — запаха красивой женщины, мечты каждого мужчины.

Оружейник вздохнул и вернулся в лавку. Махнул рукой, и через минуту из двери за прилавком вышли двое парней с арбалетами, дежурившими за темными отдушинами с боков комнаты.

Оружейник не держал вышибалу, клиенты не любят, когда какой-то там громила наблюдает — не сунут ли они в карман дорогой кинжал, или не менее дорогой нож. Но как-то же нужно защитить себя от грабителей, от буйных, вечно пьяных возчиков и матросов, забредших сюда от скуки или ради покупки дешевого ножа и долго выясняющих потом — почему оружейник такой наглый и не хочет продать вот этот нож за пять серебрушек.

На пьяных или обкуренных людей не действовали никакие уговоры, а вот стрела в плечо или ногу улаживала дела как нельзя лучше. Дорого, конечно, держать двух стрелков-телохранителей, но в таком деле экономить нельзя — дороже встанет, если потеряешь хоть один из дорогих кинжалов.

* * *

Портниха в точности соответствовала тому представлению о ней, что сложилось у Сергея после разговоров телохранителей. Она была не просто пухленькая, она была БОЛЬШАЯ. Такая большая, что Сергей, будучи ростом ниже многих женщин этого мира просто потерялся перед этой башней в женском облике.

Но при всем при этом она не была уродливой, некрасивой — от женщины веяло какой-то основательностью, она была тихим портом, в котором ищет отдохновения мужчина-корабль, зашедший в бухту после долгого плавания в бурных волнах житейского моря. Голубые глаза портнихи (что большая редкость среди здешних обитателей) смотрели ясно, весело, с неким насмешливым прищуром, будто женщина знала о собеседниках их маленькие гадкие тайны, но просто об этом не хотела говорить — зачем обижать хороших людей?

Когда девушка с ее сопровождающими оказались в швейной мастерской, портниха захлопотала, забегала, и пока не усадила всех за стол, на котором стояли кувшин с соком и небольшие, остро пахнущие пряностями печеньки — не успокоилась. А когда налила своему любовнику полную кружку розовой, пахнущей земляникой жидкости, погладила его по коротко стриженной голове, а потом поцеловала его, блаженно улыбающегося, прямо в макушку. Сергей, наблюдая эту картину закашлялся, подавившись холодным содержимым кружки. Ему вдруг представился бегемот, тыкающий мордой в своего отпрыска...

Портниха уловила суть того, что ей говорила Серг в считанные секунды, тут же уцепила за руку и утащила в соседнюю комнату: 'С глаз этих похотливых мужиков, созданных богами нам на погибель и на радость!'

Утащив, тут же раздела догола, совсем не удивившись наличию у девицы на предплечьях двух ножей. По ее команде на Серг напали две молоденькие девицы, возрастом около шестнадцати-семнадцати лет, обмерили со всех сторон, громко восхищаясь прекрасным телом госпожи, достойным воплощения в мраморе, и еще через несколько минут портниха уже рисовала свинцовой палочкой на специальной дощечке те эскизы, которые требовались заказчице. Через пару минут инициативу перехватила заказчица, набросав несколько рисунков того, что она хотела видеть в результате работы швеи.