Бродяга

Устойчивые восточные ветра всего за несколько дней высушили пропитавшую всё и вся влагу, очистили небосклон от низких грязно-серых туч, что месяцами висели над нашей головой, то и дело разражаясь какой-нибудь мокрой мерзостью, и принесли в нашу жизнь долгожданные изменения. Стиг, с утра-пораньше завалившись в наше скромное обиталище, привычно повесил на гвоздь ножны с мечом, забросил в угол грязные сапоги и, шлепая по доскам пола босыми ногами, проследовал к столу. Ролло молча кивнул, приветствуя вновь прибывшего, я, салютуя, приподнял полупустую кружку с пивом, Бонита, пискнув что-то неразборчивое, бочком проскользнула в сторону кухни, Стиг проводил ее задумчивым взглядом, да так и застыл с вывернутой назад шеей. В себя лейтенанта привел стук опустившейся на стол кружки.

— Господа, вы тут еще лишаем не покрылись — всю зиму в такой сырости безвылазно просидеть?

— На себя посмотри! Мы хоть в соседний город иногда наезжали, или... — я, прищурившись, окидываю гостя оценивающим взглядом — есть конкретные предложения?

Стиг расплывается в довольной улыбке.

— А как же! У нас, кажется, намечается настоящее веселье. Хочешь поучаствовать?

— М-м-м... до конца терции я совершенно свободен... почему бы и нет? А что за мероприятие хоть?

— Тебе понравится! Заодно и проверим, как ты усвоил то, чему я учил тебя последние полгода.

— Даже так?

— Ага. Будет весело!

— Уверен?

Ле Серк нарочито корчит обиженно-недовольную рожицу.

— Ты за кого меня принимаешь?

Я подымаю раскрытые ладони, сдаваясь перед столь мощным аргументом. В этом весь Стиг — все его мысли крутятся вокруг фехтования, службы в гвардии и дружеских попоек. Именно в такой последовательности. Подозреваю, что есть еще одна категория мыслей, но по части своих отношений с прекрасным полом ле Серк поразительно немногословен, так что утверждать ничего не могу. Сейчас же явно наклевывается возможность подраться, что безмерно радует задиристого лейтенанта. Вот он и спешит поделиться радостью с товарищем, будучи абсолютно уверен, что от перспективы поучаствовать в смертоубийстве я буду счастлив не меньше его. Ну что ж, не будем разочаровывать хорошего человека! Ведь разве не для этого я торчал тут все эти месяцы?

— Так когда выступаем?

— Завтра. Приходи утром в форт. С собой можешь ничего не брать, кроме оружия. Я обо всем позабочусь.

— Куда едем-то?

— Недалеко. Сам увидишь.

Стиг загадочно улыбается.

Неужели? То, о чем так долго твердили мы с Ролло — свершилось?

— Орки?

Улыбка лейтенанта становится хитрее.

— Не совсем.

Глава XXIX

Заинтриговал лейтенант, чо уж там. Утром, когда я, как договаривались, приперся в форт, градус интриги поднялся еще выше. Стиг, загадочно улыбаясь, отвел меня в оружейку и, отобрав верный драг, выдал орочью саблю. Не имперскую реплику, принятую на вооружение легкой кавалерии, а натуральную — с более коротким и широким клинком. Точно такие же железяки висели на перевязях у лейтенанта и сопровождавших нас кавалеристов первого взвода. У части солдат луки — тоже орочьи. Раньше такого не замечалось, что наводило на определенные размышления.

Задавать вопросы было бесполезно — Стиг твердо решил выдерживать интригу до конца и на все расспросы только многообещающе ухмылялся. Пришлось ждать развития событий. А события, как назло, развивались на редкость неторопливо. Наш маленький отряд, выступив сразу после завтрака, неспешной рысью потрусил в степь куда-то к юго-востоку от форта. Вперед и в стороны были высланы парные дозоры, но в целом наше путешествие проходило мирно и даже рутинно.

Синее, по-весеннему яркое небо с редкими перистыми облачками. Теплый восточный ветерок, заставляющий волноваться бескрайнее травяное море, в котором наши кони тонут почти по брюхо. Островки невысоких рощиц да плоские покатые холмы, между которых петляет наша маленькая кавалькада. Мы старательно избегаем показываться на гребнях высоток, где фигуру всадника легко заметить на фоне неба, но это единственная бросающаяся в глаза предосторожность, если, конечно, не считать высланных дозоров.

Пьянящий аромат степных трав да резкий запах лошадиного пота. Скрип седла и тихое звяканье сбруи, мерный топот копыт и конское фырканье. Изредка из травяных зарослей вспархивают какие-то птахи. Иногда перед носом с басовитым гулом пролетают крупные жуки, которых Ролло в своей природоведческой справке поименовал "грулями", "жужиками" по-нашему. Как по мне — обыкновенные хрущи, только крупные очень и цвета непривычного, но юннату всеведущего виднее.

В такой вот умиротворяющей обстановке мы движемся до самого полудня. Затем спешиваемся и наскоро обедаем всухомятку в тени очередной рощицы, примостившейся в укромном распадке между двух холмов. Набираем фляги из небольшого родничка и вновь продолжаем свой неспешный поход. Время уже хорошо за полдень, солнышко ощутимо припекает, но до летней жары еще далеко, да и ветерок обдувает, так что путешествие даже можно назвать приятным, благо мое мастерство верховой езды со времен бегства из Танариса существенно улучшилось.

Своей цели — густо заросшего кустами и невысокими деревцами оврага мы достигаем уже в сумерках. Перед этим, ближе к вечеру, наш отряд поменял направление движения с юго-восточного на юго-западное. Таким образом, мы стали вновь приближаться к оставшейся далеко позади линии условной границы (условной, потому что никаких пограничных столбов и контрольно-следовых полос тут сроду не водилось), только на этот раз мы подходили к ней со стороны степи, что опять же наводило на размышления.

На ночевку располагались в молчании, если не считать коротких сухих фраз, которыми изредка перебрасывались солдаты, обустраивая временный лагерь. Костров не разводили, коней не расседлывали — только ослабили подпруги да стреножили. На ужин опять был сухой паек. Зато караулы выставили усиленные и меняли их каждые два часа. А под утро, еще до рассвета, в сторону границы отправились сразу два парных дозора. В общем, когда дозорные вернулись, я уже примерно представлял к чему всё идет. И не ошибся.

Стиг, плотоядно ухмыляясь, стал расставлять людей по позициям, готовя засаду, и, лишь покончив с этим делом, снизошел, наконец, до пояснений. Отозвав меня в сторонку, лейтенант, небрежно махнув рукой на запад, бросил, как нечто само собой разумеющееся:

— Контрабандисты. Разведчики будут здесь через полчаса, а караван, скорее всего, прибудет где-то ближе к полудню.

— Откуда узнал?

Лейтенант многозначительно усмехается.

— У нас есть свои источники.

— Конкуренты заложили, что ли?

— Можно и так сказать.

— И часто у вас такое веселье?

Стиг недовольно кривится.

— Если бы. Зимой вообще тишина. Орки откочевывают на восток, так что таскать контрабанду просто некому. Ну а летом... как повезет. В том году два каравана перехватили. Весной — еще ни одного, этот первым будет.

— Ну, с почином тебя.

— Не хвали раньше времени.

На этом разговор увял, и вновь потянулись томительные минуты ожидания. Ждать, впрочем, пришлось не долго. Вскоре наблюдатели подали сигнал о приближении вражеских разведчиков, а затем последовала короткая схватка среди кустов, в которой ни я, ни Стиг участия не принимали. Результатом стали два трупа и легкораненый пленный, который после форсированного допроса стал уже серьезно раненым, а по окончании "беседы" и вовсе присоединился к своим мертвым коллегам.

Тут я вспомнил свой личный опыт допроса пленного — разница, что называется, бросалась в глаза. Контрабандисты, в отличие от честных вояк, готовности к сотрудничеству не проявляли. Может, были в доле и кровно заинтересованы в сохранении сведений о караване в тайне, а может, отвечали перед владельцами товаров за успешную доставку не только кошельком, но и жизнью, например. Или семьями. А что? Контрабандная торговля с нелюдями — бизнес своеобразный, санкция за него одна — смертная казнь. Ну и меры предосторожности представители столь рискованной профессии должны предпринимать соответствующие, из серии "вход — рубль, выход — три". А то и вовсе без выхода — билет в один конец, так сказать. Если контрабандист, то навсегда, пока клинок или веревка не прервут столь своеобразную карьеру.

Как бы то ни было, с дозором было покончено, а мы принялись собираться в дорогу. Собственно, собирать было особо нечего, так что мы просто подождали пока высланные вперед дозоры не выдвинуться на достаточное расстояние, после чего неспешно потрусили навстречу медленно ползущему к точке рандеву обозу. Ныне покойный разведчик перед уходом в иной мир любезно сообщил нам точный путь каравана, так что дальнейшее ожидание уже не имело смысла. Насколько я понял, существовали два возможных варианта маршрута и окончательный выбор происходил уже непосредственно при выступлении обоза. Именно потому таинственный информатор ле Серка не мог сообщить о нем заранее, ограничившись лишь указанием конечной точки и приблизительного времени прибытия, а Стиг вынужден был высылать два дозора по обоим вероятным маршрутам. Теперь, когда неопределенность с местонахождением каравана исчезла, настало время действовать и действовать быстро. Разведчикам полагалось вернуться к каравану за два часа до полудня, их отсутствие наверняка заставит противника насторожиться — нам придется постараться.

Успели мы вовремя, но дело все равно предстояло нешуточное. Лёжа в густой траве на склоне невысокого холма, я задумчиво разглядывал неспешно приближающийся караван из одиннадцати крытых повозок. На каждой сидело по паре вооруженных мужиков сурового вида — всё, как сказал пленный. Солнце стояло уже высоко, заливая открытые степные пространства потоками яркого света, но как я не приглядывался, бликов, играющих на начищенном металле клинков и доспехов, так и не заметил. Наши противники неплохо подготовились к операции, позаботившись о соответствующем случаю снаряжении.

Эта мысль отозвалась неприятным холодком где-то между лопаток, как будто кто-то провел по спине обнаженным клинком, лишь слегка касаясь лезвием кожи. Рука сама собой сжалась на рукояти сабли. Тяжесть оружия вернула уверенность и перевела мысли в более конструктивное русло.

На тренировках Стиг делал основной упор на палаш, он же — тяжелая шпага, хотя обоюдоострый меч и кавалерийская сабля тоже не были обойдены вниманием. Последняя была вторым любимым оружием лейтенанта, и владел он ею поистине виртуозно. Думается, польские жолнежи, пытавшиеся, насколько я помню, создать собственную школу фехтования на саблях в пику французам и итальянцам с их приверженностью к прямым клинкам, оценили бы искусство ле Серка по достоинству. Увы, мое знакомство с этой стороной фехтовального искусства было весьма поверхностным и ограничивалось несколькими пробными занятиями "для общего развития", так что в предстоящем бою оставалось уповать только на силу, быстроту и ловкость. Ну и на Эйбрен-заступницу. Куда ж без нее? Тем более милосердная богиня пока еще ни разу не подводила. Или это Джерид для меня старается? Поди пойми этих божественных баб! Тут с обычными порой не разберешься...

Мои раздумья прервал резкий свист, тут же перекрытый громким воплем со стороны головной телеги обоза, успевшей уже миновать мою позицию и достигшей небольшой, реденькой рощицы, приткнувшейся под защитой восточного склона занятого нами холма. Путь каравана в этом месте пролегал вблизи высотки, огибая холм с юга и упираясь в разросшийся у его подножия лесок. Затем обоз должен был следовать по тенечку вдоль опушки и далее к оставленной нами далеко позади рощице с тремя зарубленными разведчиками контрабандистов. Однако в процессе этого движения неизбежно наступала ситуация, когда караван оказывался растянут тонкой цепочкой у подножия холма, а его голова при этом находилась в непосредственной близости от "лесного массива" — идеальная позиция для организации правильной засады.

Лежа на склоне, я наблюдал, как захлопывается устроенная Стигом ловушка. Свист был сигналом, а крики — результатом работы лучников. Обстрел с холма дал свои результаты — с моей позиции были видны минимум три трупа. Ноги еще одного кандидата на тот свет торчали из-за колеса предпоследней телеги, дееспособность их владельца оставалась под вопросом. К тому же минимум двое контрабандистов получили серьёзные ранения — неплохо для шести лучников, имевшихся в нашем распоряжении.

А затем раздался сигнал к атаке и все раздумья закончились. Вовремя. Противник успел оценить, откуда ведется обстрел, и те, кто сумел его пережить, уже укрылись за повозками. Теперь следовало атаковать, пока враг не пришел в себя и не подготовился к организованному отпору. Что мы и сделали.

Сбежать с холма — минутное дело. Вроде только что поднимался на ноги, и вот уже передо мной высится дощатый борт телеги. Притормозил, переводя дыхание, оглянулся, чтобы убедиться, что атакую караван не в одиночку, махнул саблей, разминая руку, и быстрым шагом двинулся вдоль дороги, обходя повозку сзади.

Первый противник ждал меня по другую сторону фургона и атаковал, едва я осторожно выглянул из-за угла. Крепкий мужик средних лет, среднего роста и телосложения в легкой кольчуге, навроде той, что мне выдали в ополчении. В руках короткий меч и небольшой щит, которыми он, судя по стойке, умеет пользоваться. Ну что ж, могло быть и хуже.

Выпад контрабандиста я парировал, отбив его клинок в сторону, и тут же резко сблизился, впечатавшись плечом в щит. Удар тарана примерно в сотню килограмм живого веса, если считать с ботинками и панцирем, буквально снес куда более легкого оппонента. Закон сохранения импульса никто не отменял (хотя его здесь вроде как еще и не открыли), а потому противник прореагировал именно так, как полагалось — не удержавшись на ногах, полетел на землю, рефлекторно пытаясь прикрыть голову щитом и выставляя в мою сторону руку с мечом. Я только хмыкнул про себя — защититься от атаки в ноги он уже никак не успевал.

Удар саблей чуть пониже края кольчуги рассек мышцы и, кажется, достал до бедренной артерии — кровь хлынула как из крана. Мужик заорал, откатился и попытался встать, но нога подломилась. Я пнул его еще раз, заставив повалиться в траву и перевернуться, а затем снова рубанул — сзади по шее. Больше он не дергался. Один-ноль в мою пользу.

Быстро оглядевшись, двинулся дальше вдоль вереницы телег. На козлах обнаружился поникший труп возницы со стрелой в шее. К колесу следующей повозки привалился вражеский лучник. Видимо, пытался отстреливаться, но наше прикрытие не дремало: из плеча контрабандиста торчал обломок орочьей стрелы, а довершил дело сабельный удар в голову. Кто-то меня опередил, раскроив мужику череп, когда он пытался вытащить засевший в руке наконечник. Я уж собирался было двинуться дальше, когда краем глаза уловил некое движение под укрывавшей груз в телеге рогожей. В следующую секунду, отбросив ткань, на меня сиганул очередной противник.

Всё, что успел — крутнувшись на месте, отмахнуться от летящего ко мне тела. Как ни странно, этого хватило. Клинок сабли, благополучно разминувшись с лезвием направленного на меня драга, полоснул поперек туловища контрабандиста, а я сам, завершая начатый разворот, благополучно уклонился от предназначавшегося мне удара. Кольчуги у этого парня не было, так что большего и не понадобилось. Когда я отпрыгнул назад, лихорадочно оглядываясь в поисках новой опасности и готовясь к продолжению боя, он уже рухнул на четвереньки, судорожно пытаясь запихать обратно выпадающие кишки.