Однажды в Калиновке, или Призрак Интерната

— Мы воспользуемся потайным ходом по прямому назначению. Вот только как нам до него добраться?

— Нет ничего проще! Скажи, что ты взял меня в заложницы.

— Я не понимаю, — обернувшись, Эрик посмотрел в ее сияющие уверенностью глаза.

— Схватишь меня за горло и прокричишь, что свернешь мне шею, если твои требования не будут выполнены. Я по телику видела, как это делается. Гарантирую, что сработает! Ты ведь Призрак Интерната. Они поверят...

— ... что я на такое способен? Прикуси язык! — внезапно он тряхнул ее за плечо с такой силой, что ее зубы клацнули. — Глупая девчонка, как эдакая дрянь тебе только в голову приходит? Не спорю, я монстр каких мало, но я ведь не подлец! Выйти из театра, прикрываясь женщиной — это ж надо! Мерзость-то какая! И как ты только до этого додумалась... бедная ты моя маленькая ученица.

Протянув руку, он потрепал ее по щеке. Кристина смотрела на него так, словно ожидала, что он вот-вот вытащит голубя из рукава. Она наделила его инфернальными способностями, но на самом-то деле он даже не представлял, как им выбраться из этой переделки. Не то чтобы ему не нравилось прятаться за столом — в приятной компании не было недостатка, и ничто не сближает так, как время проведенное в одном окопе. Но рано или поздно в голове у стражей порядка прояснится и они доберутся до сцены.

Никто не мог упрекнуть Эрика в трусости, но сейчас ему стало страшно. Если отважные стрелки явятся за ним, то он отправится в мир иной как фараон, в сопровождении свиты. Любой, кто сунется на сцену, проживет ровно столько времени, чтобы пару раз нелестно отозваться о дне своего рождения. Но воспользоваться удавкой означало бы получить справку, "данную Эрику в том, что он действительно жестокий зверь." И размашисто на ней расписаться. Неужели Кристина, вспоминая его, будет слышать лишь свист лассо? Столько лет он сдерживался, отказывался творить зло (точнее, крупное зло, вымогательство он особым грехом не считал) — и все ради такого бездарного конца?

Остается лишь один выход — отпустить Кристину, в надежде что ее поскорее уведут из зала, а когда он останется один, то ему будет, в сущности, все равно.

"Эрик, я понимаю, что сейчас не подходящее время для нравоучений, но, боюсь, другой возможности мне уже не представится", — зашевелился Здравый Смысл, прежде молчавший из-за контузии во время падения. — "Не то что бы меня огорчала наша скорая разлука, ибо твоя голова — противное место, там все время играет музыка, даже после одиннадцати часов..."

"К делу!"

"Вот если бы ты чуть-чуть напряг мозги, то понял бы, что Кристину давно уже считают твоей сообщницей. И если ты сейчас вытолкнешь ее из-за стола, ей придется несладко."

Эрику показалось, что рубашка из тонкого батиста превратилась в иней. И правда, после того как девушка пустилась во все тяжкие, все присутствующие наверняка решили, что они в сговоре. Но что ему делать?!

— Что ж, в такой момент даже Маркс взялся бы за четки и затянул бы литанию ко всем святым. Кто знает, вруг Господь явит нам милосердие...

И милосердие не замедлило явиться, причем в весьма нестандартной форме. Очевидно, Творец посчитал, что потоп — это технология вчерашнего дня, для всепоглощающего пламени еще не сезон, а землетрясением современного человека не удивишь.

Поэтому под потолком взорвалась люстра.

... Прыгая в люк вслед за своим учителем, Кристина спросила почтительно:

— Эрик, как ты это сделал, а?

Тот неопределенно-таинственно помахал рукой.

Потому что не имел ни малейшего понятия, как он это сделал.

Но завтра газеты в деталях опишут его злодейский план, упомянув и про то, как он ползал по потолку, прикручивая взрывчатку к покойному светильнику.

* * *

— Черт возьми, мы сюда не в казаки-разбойники пришли играть! — возмутился Рауль, когда Дон Жуан и его не в меру горячая пассия решили продолжить свои забавы за столом. Или под столом. И лучше не думать, чем они там сейчас занимаются. — Почему вы ждали до последнего? Почему сразу не стреляли, когда она маску с него стянула?

— Я наблюдал, — невозмутимо ответил Угробов, отложил винтовку и потянулся за автоматом. — Хотел понять, что вообще происходит.

На Шаньина снизошло маркетологическое озарение — он вдруг понял, какой бизнес в Калиновке был бы наиболее убыточным. Открытие нейрохирургической клиники. Потому что у местных жителей мозги отсутствуют напрочь!

— Понять? Ха! Я вас позвал сюда не ради психоанализа, а чтоб вы Призрака убрали! Вот как вы теперь собираетесь это сделать?

— Очень просто, — ухмыльнулся киллер и нажал на курок, успев выпустить несколько пуль покуда Рауль не вцепился в дуло и не одарил напарника ошарашенным взглядом.

— Вы что, совсем сбрендили! Да как вы только...

— Ваша правда, Равик, стоило ниже целиться. Задник испорчен навсегда, — виновато потупился киллер. — Вот ведь жалость, я хотел его выпросить после премьеры, чтобы на тент пустить. Но теперь через него будет сочиться дождь.

— Нет, вы отдаете себе отчет?!

— Сказал же — извиняюсь, постараюсь прицелиться поточнее! — отозвался киллер и выстрелил еще раз, но Рауль снова схватил подрагивающее дуло и решительно пригнул его к полу.

— Не вздумайте стрелять вслепую! Там же Кристина, вы ее заденете ненароком!

— Вот что, Равик, — Угробов одарил заказчика добродушной улыбкой, — мой вам совет — найдите себе другую подружку. Вон та белобрысенькая, которая избила первого Дон Жуана из-за кошелька, очень даже ничего. Ноги у нее, я вам скажу, как у барсакельмесского сайгака.

На мгновение Рауль задумался, как расценивать слова сообщника — как оскорбление Мег или как комплимент. Сайгака он не видел никогда и заплатил бы высокую цену, лишь бы это животное и впредь не появлялось в его жизни. Впору заделаться вегетарианцем, чтобы прекратить любой контакт с животным миром, который снабжал киллера неиссякаемыми метафорами.

— Не нужна мне новая подружка. По крайней мере, в краткосрочной перспективе. Пора спасать Кристину от этого зверя, с таким мерзким... — политкорректность, вбитая в него в университете, как свая в мягкую почву, погрозила пальцем, и юноша исправился. — Я хотел сказать, от этой девиантной личности с патологией кожных покровов, вызванной химическим ожогом.

— Это вам уже не удастся, — оборвал его киллер, выпуская новую порцию пуль и окончательно разрушая пластилиновый натюрморт.

— С таким пессимистичным настроем точно не удастся, — огрызнулся Рауль.

— Я не об этом. Неужели вы так ничего и не поняли?

— Да о чем вы?

— Я наблюдал такое поведение в природе, много раз. Перепёлка притворяется хромой, чтобы увести хищника от своего потомства, а медведица до последнего защищает медвежат. И ваша Крис... тоже.

— Не порите чушь! Мы не в кружке юннатов, ну причем здесь этим примеры? Если уж на то пошло, то звери вообще не рассуждают, а полагаются на рефлексы!

— Верно. Люди же ... люди руководствуются несколько иными чувствами.

— Какими?! — взревел спонсор, хватаясь за поручни.

— Найдите себе другую подружку, Равик!

— Нет! Это совсем не то что вы думаете! У нее стокгольмский синдром! Этот гад столько лет промывал ей мозги, что она попала под его зависимость. И вовсе она его...НЕ СМЕЙТЕ! — Рауль со всей силы пнул автомат, вынудив пули поменять траекторию и вонзиться в сцену, около рампы, не задев стола. — Я, ваш работодатель, запрещаю вам стрелять. В данной ситуации риск превышает прибыль. Наше предприятие потерпело крах, так что остается лишь подсчитать убытки и выработать новую стратегию. Считайте наш контракт расторгнутым. Мэр выплатит вам неустойку.

Горестно вздохнув, киллер отложил автомат и направился к рюкзаку. Рауль же сгорбился у парапета и зажал уши, потому что подручные Фирмовича оглушительно палили — по-видимому, холостыми патронами. Юноше показалось, что он забрался на баррикады, не хватало только девицы в красном колпаке и с обнаженной грудью ...хотя кто его знает, что там вытворяют Крис и ее малосимпатичный приятель. Исполняя партию Аминты, Метелкина не только проиллюстрировала заветную книгу "Муки и радости тантрического секса," но и значительно ее дополнила.

Киллер подошел и встал сзади Рауля, а когда юноша обернулся, чтобы попрощаться с партнером, его лицо перекосило от ужаса. Угробов попыхивал папиросой, а в руках держал шашку динамита с длинным огнепроводным шнуром. Рауль онемел.

— Что..в-вы... собираетесь с этим делать? — в конце концов, он умудрился составить связное предложение.

— Я собираюсь его оглушить — ну знаете, как рыбу. А потом мы может подобрать Призрака и добить его веслом.

— Но я же велел сворачивать операцию.

— Это невозможно. Видите ли, это мое первое задание подобного рода, и не могу же я просто так развернуться и уйти! Плохая примета — вернуться домой без трофея. Ну а поскольку наш контракт расторгнут, как вы сами сказали, то мы не имеем обязательств по отношению друг к другу.

Хотя все раулевы познания о пиротехнике было почерпнуты на праздновании четвертого июля в Нью-Йорке, тем не менее он догадался, что взрывчатка может не только оглушить сладкую парочку. Скорее всего, им придется искать свои конечности в радиусе километра. Так не пойдет! Он спасет Крис... Перед глазами возник морской берег, и юноша вспомнил, как Кристина хлопала в ладоши, когда он полез доставать ее дурацкие красные шлепанцы. И когда он выбрался из воды, весь мокрый, прижимая к груди реликвию, то увидел ее взъерошенные волосы, и цыпки на руках, и ее соленую улыбку. Тепло разлилось по груди и ему захотелось сделать ей подарок, что-нибудь очень приятное, вот только он не знал, что именно. Поэтому он поступил как знал — сделал пятидесятипроцентную скидку и попросил всего лишь рубль за доставку. Но все равно казалось, что он сделал что-то не так. Может быть, сегодня он все исправит?

Выплюнув папиросу, киллер поджег бикфордов шнур и, прищурившись, занес руку для броска. Если постараться, динамит приземлится ровнехонько на сцене. Размахнувшись, киллер швырнул взрывчатку ... но за секунду до того, как шероховатая поверхность динамита перестала соприкасаться с его пальцами, он почувствовал острую боль в боку. Выкрикнув японское ругательство, Рауль прыгнул и со всей мочи ударил наемника пяткой. Угробов дернулся, будто получив разряд электричества, и динамит, вместо того чтобы описать дугу и упасть на сцену, взлетел в воздух и... зацепился за люстру. Зловеще шипя, шнур догорал, по миллиметру приближая неизбежное. Рауль и Угробов синхронно переглянулись. А затем приняли единственно возможное в данной ситуации решение.

Они заорали.

К этому времени зрители уже заинтересовались возней на лесах. В прошлый раз подобное происшествие закончилось тем, что над, сценой как флаг над башней, повис завхоз Ведеркин. Поэтому, робко высунувшись из под кресел, они смотрели на пустующую сцену. Но тщетно. Зато мы с вами знаем, что повесить бравого завхоза не представлялось возможным, потому что в данный момент он направлялся к ближайшей барахолке, в надежде загнать шляпу ("совсем новая, ненадёванная"), шпагу ("для селедки в самый раз") и кошелек ("ручная работа с етническими мотивами") .

А потом на люстру что-то упало и все взгляды метнулись от сцены на нее. Даже милиционеры прекратили возмущать воздух бесцельной пальбой и попытались сообразить, как и когда зайцы протащили в зал динамит. Натренированные глаза сразу заметили огнепроводный шнур с искоркой на конце, маленькой, как светлячок, и смертоносной, как бацилла. Зрелище подействовало на их одурманенные головы подобно ведру концентрированного рассола.

Если бы этот театр находился не в городе Калиновка, а где-нибудь в поселении Подонквилль штата Оклахома, кто-то из зрителей непременно произнес бы "Oh-oh", и его тихий возглас громом бы прозвучал среди пронзительной тишины. Но поскольку театр находился, где находился, зрители выразили свои эмоции иным способом и дружно присоединились к воплю, раздавшемуся на лесах. Они знали, что это означает.

Огромная люстра, вся в позолоте, с тонной высококачественного богемского хрусталя, досталась в школе в наследство от погрязших в роскоши помещиков. Когда в 18м году торжествующий пролетариат явился описывать имущество, люстру снять так и не удалось, потому что экспроприацию наследники Маркса начали с винного погреба. В связи с чем в докладе реввоенкому появились незабвенные строки о том, что люстра отказалась спуститься на землю, но вместо этого контрреволюционно висела на потолке и пела песню про яблочко (последние строки, как и цитаты из песни, были густо замазаны чернилами). Светильник оставили в покое, и он продолжал украшать зал, с годами накапливая все больше пыли. Впрочем, бывший директор однажды вызвал бригаду рабочих, чтобы снять и хорошенько вычистить люстру, но с тех она сделалась еще более тусклой.

И вот теперь оставались считанные секунды до того момента, как тяжеленная люстра взорвется, и осколки стекла, острые как бритва, посыпятся вниз, на зрителей, стремительно ускоряясь по мере падения. Кто-то бросился бежать к дверям, но было слишком поздно. Прогремел взрыв. Люстра разлетелась на составляющие.

Фирмович сжался в кресле, прикрывая голову руками, в надежде что стеклянная шрапнель не отрежет ему уши. Он почувствовал, что на спину ему что-то упало, но побоялся изменить позу. Наконец его потрепали по плечу.

— Сём, с тобой все в порядке? — прозвучал обеспокоенный голос Андреева.

Директор с опаской открыл глаза — он ожидал увидеть партнера, выглядящего как после приема у взбесившегося цирюльника. Но Андреев был в добром здравии. Более того, на нем не было ни одного пореза, как впрочем и на зрителях, которые, отряхиваясь, направлялись к выходу и рассуждали, что неплохо бы заказать футболки с надписью "Я пережил Торжествующего Дон Жуана." А на потолке болтался крюк, большой, унылый и совершенно неподходящий для созерцания людьми с суицидальными наклонностями. Но как?

— Погляди сюда, — Андреев вытянул дрожащую руку, и на его ладони Фирмович заметил покореженный кусочек с оплавившимися краями.

— Это же пластмасса!

— А то.

— А должен быть хрусталь!

— Угу.

— Паша, ты думаешь о том же, о чем и я?

— Ага.

— Ну Полуэкт Иваныч — коала ему в ребро — ну пройдоха! Теперь-то мы знаем, на какие деньги...

...Бывший директор школы-интерната им. Глюка сладко потянулся в шезлонге. Австралийское солнышко клонилось к закату. На лужайке перед отелем быстроногие кенгуру резвились и играли в "Отгадай, что в моей сумке". Из кухни доносился аромат страусового стейка.

— Honey, — обратился Полуэкт Иванович к пышногрудой блондинке, возлежавшей в соседнем шезлонге. — Будь добра ..ик...передай мне...ик...ик... да что за черт? Передай мне стаканчик виски... ИК!

Ночь у него выдалась бессонная.

* * *

Первой, кого увидела Антонина Васильевна, была Карлыгаш, поэтому пробуждение нельзя было назвать приятным. Завуч помахала растопыренной пятерней у самого носа мадам Жири и спросила:

— Сколько ты видишь пальцев?