Однажды в Калиновке, или Призрак Интерната

Посвящается Сансет, крестной матери моей героини

В калиновской музыкальной школе-интернате им. Глюка царило радостное оживление, вызванное постановкой оперы "Евгений Онегин" в актовом зале этим вечером. Любой, кто распахивал тяжелые двойные двери — что было своеобразным подвигом, ибо пружины давно проржавели, а завхоз украл смазку, — и вступал в вестибюль, сразу окунался в атмосферу праздника. Вернее, в атмосферу организованного праздничного мероприятия, согласованного со школьной администрацией.

Когда вы попадете в вестибюль и минуете старушку-вахтершу, которая, подкрутив слуховой аппарат на полную мощность, смотрит фильм с Чарли Чаплином, то перед вашими глазами предстанет огромная лестница, с мраморными ступенями и причудливыми медными перилами, отполированными до блеска невольной лаской тысяч рук. Откуда такая лестница в школе-интернате города Калиновка Воронежской области? О, но ведь сама школа — это не просто серый параллелепипед, порожденный унылой фантазией архитектора-конформиста, а настоящая усадьба!

Да-да, до революции здание было дворянским гнездом то ли баронов, то ли князей, чьи имена затерялись в иммиграционных книгах Эллис Айленда. Торжествующий пролетариат вернул усадьбу народу, который за несколько десятков лет успел спилить старинный сад, разобрать барскую конюшню, чтобы построить колхозный коровник, и устроить сессию ликбеза на заборе. После, когда усадьба была передана школе-интернату им. Глюка, здание отремонтировали, будуар прежней владелицы переоборудовали в раздевалку, бальную залу — в класс для занятий балетом, большую гостиную — в спальню для воспитанников. О прежних днях напоминала лишь парадная лестница, да актовый зал, ранее крепостной театр, да еще пара строений. Но как бы его не калечили, здание все равно было окутано аурой величия и строгой торжественности. Ее нужно лишь почувствовать — это одновременно и просто, и почти недосягаемо. Пройдемте же по лестнице, стараясь не обращать внимания на растрескавшийся мрамор — ведь мы приличные люди и не должны задирать нос. В конце концов, эта лестница — гордость школьной администрации (и вместе с тем сущее наказание для воспитанников, которым приходится драить ее в рамках трудового обучения). Миновав лестницу, мы оказываемся в полутемном коридоре и после недолгих блужданий попадаем в актовый зал. Дверь туда нужно открывать мало помалу. Если вы резко откроете дверь, то все эти децибелы, как шрапнель, вопьются в ваши барабанные перепонки, и до конца дней вы будете приветствовать друзей словам "Ась?" Вот мы вошли в актовый зал, растворившись среди снующих туда-сюда людей, и взглянули на сцену, обрамленную перештопанными шторами.

И представление началось...

* * *

— О Боже мой, у меня сейчас голова просто взорвется! — тихо взмолилась Кристина Метелкина, совершая пируэт и одновременно ненавязчиво зажимая уши.

— Она воет, как сирена во время воздушного налета. Я слышала такое в фильме про войну, — вторила ей Мег Жири.

Вообще-то, верную подругу Кристины звали Рита, но она отзывалась исключительно на "Мег", потому что так романтичней. И фамилия у нее была не Жири, но Мег и ее мама, преподавательница балета, решили оставить только первые два слога от своей настоящей фамилии. Нет, в ней самой не было ничего крамольного, но Господь наказал их известным однофамильцем.

Мег и Кристина, а так же остальные девушки из выпускного класса, были массовкой на предстоящей премьере. Им достались скромные роли крепостных девушек, которым помещица поручила петь, дабы их "лукавые уста" не касались господских ягод ("Наверняка они натырили ягоды в карманы", говорила практичная Мег). Продолжая дело Лариной, Антонина Жири придумала для девушек еще и танец, так что им приходилось одновременно и петь, и выделывать замысловатые па. ("Говорю вам, ягоды можно тырить даже так", не сдавалась Мег).

В тот день в актовом зале царила привычная суматоха. Кто-то не дошил чье-то платье. Кто-то украл чьи-то туфли, чтобы пойти на дискотеку. Преподаватель музыки отчитывал флейтиста — тот вместо бессмертной музыки Петра Ильича наигрывал что-то из Раммштайна. Антонина Жири, прямая и высокая, одетая в черное "старорежимное" платье, орала на балерин. А выпускницы интерната порхали по сцене, наступали друг другу на сарафаны, хлестали друг друга косами — разумеется, не нарочно — и пытались игнорировать вопли, доносившиеся из левого угла зала.

Ибо там репетировала Карлыгаш Гуидичелевна.

Эта славная женщина работала завучем по воспитательной работе. Что именно входило в ее обязанности, никто не знал. Зато про нее совершенно точно было известно две вещи. Во-первых, у нее была сногсшибательная протекция в областной администрации. Во-вторых, она ОЧЕНЬ любила петь.

Этим вечером она исполняла партию Татьяны, хотя, согласно общему невысказанному мнению, по возрасту ей подходила роль няни. Карлыгаш Гуидичелевна, уроженица южноказахстанской области, обладала дивным голосом, особенно если слушать его в записи, поставив магнитофон на Mute. После воспитательных бесед с завучем, воспитанники шли к отоларингологу. Если она пела в зале, стекла начинали мелко дрожать. Если она пела на улице, птицы падали замертво.

Но никто не смел возразить Карлыгаш Гуидичелевне, ибо у нее была сногсшибательная протекция в областной администрации.

Я вам пишууууУУУУ — чего же боле?!!!!!! Что я (!!!!) могу ЕЩЕ сказаааать!!!

— Браво, браво, Карлыгаш Гуидичелевна! — агрессивную песнь Татьяны вдруг прервали аплодисменты. Полуэкт Иванович, директор школы, подошел к сцене и послал примадонне кисло-сладкую улыбку. За директором следовали два немолодых представительных мужчины — один из них приветливо улыбнулся и подмигнул воспитанникам, другой лишь поджал губы. Впрочем, оба имели весьма деловой вид.

— Ну что, господа-товарищи, сколько месяцев вся школа болтала о моем якобы уходе на пенсию? — директор обвел всю честную компанию приятельским взглядом. — В общем, считайте это подарком к Новому Году. Я действительно ухожу на пенсию и уезжаю в Австралию — говорят, там климат получше, чем у нас в Воронежской области. И коалы повсюду скачут, лови не хочу. А мое место займут господа Андреев и Фирмович — прошу любить и жаловать.

Новые директора неуверенно помахали руками, оказавшись в кольце любопытных взглядов. Пока Полуэкт Иванович знакомил директоров с официальными лицами школы, не исключая и Антонину Жири с Карлыгаш Гуидичелевной, присутствующие разбились на группки и зашептались.

— Ага, в Австралию он собрался. А нас который месяц одной перловкой кормят, поневоле задумаешься куда...

— Два директора? А бюджет, между прочем, не резиновый...

— Вы гляньте на Карлыгаш! Интересно, кого из них она первым...

Из-за разговоров никто не обратил внимание, как по проходу тихо прошел и встал у сцены юноша лет 20. На молодом человеке была белоснежная рубашка стильного покроя и потертые джинсы. Его вещи не кричали о своей дороговизне и поэтому были, наверное, ужасно дороги. Из бокового кармана джинсов выглядывал серебристый плеер. Молодой человек обладал приятной внешностью, его белокурые волосы ниспадали на плечи, а в ухе была золотая серьга — неслыханное дело по меркам Калиновки.

Юноша с интересом огляделся и мысленно отметил, что актовый зал был довольно симпатичным и почти не уступал размерами ванной в питерской квартире его отца. Правда, штукатурка на потолке пошла волдырями, но простой косметический ремонт это исправит. И шторы придется заменить, а то они больше походили на лоскутное одеяло, вроде тех, что его мать шила в качестве хобби.

— О, а вот и наш Рауль! Разрешите представить — Рауль Шаньин, сын наших спонсоров. Он учится на финансовом факультете в Сорбонне, а в свободное время помогает отцу с благотворительностью, — Полуэкт Иванович протянул юноше руку и помог ему вскарабкаться на сцену.

— Это Рауль! — воскликнула Кристина, от волнения оторвав бутафорскую косу.

— Ну так ясен конь, что Рауль! Директор только что назвал его по имени.

— Нет, Мег, ты не понимаешь! Я была с ним знакома в детстве. Когда папа все еще работал в консерватории, нам по блату досталась путевка в Крым. Мы жили в одной гостинице с Раулем и его родителями — тогда они еще не подались в большой бизнес. А однажды мы с Раулем гуляли по пляжу, и волна унесла мои красные шлепанцы, а Рауль бросился в воду и достал мне... один шлепанец... Но это не важно...

— А почему его так зовут? Он с Кавказа, что ли? — спросила Мег, помогая подруге привязывать косу.

— Нет, его мама в свое время просто бредила Дюма. Раулем, кажется, звали виконта де Бражелона.

— Я и мои родители рады оказать спонсорскую помощь вашей замечательной школе, — юноша улыбнулся белозубой улыбкой на миллион долларов — вернее, на 40 тысяч долларов, именно во столько его отцу обошлись скобы.

— Мы закупили для вас целый компьютерный класс с подключением к интернету.

— Какой еще интернет? — просипел завхоз Ведеркин, обдав окружающих смачным ароматом перегара. — У нас даже телефон не работает, бомжи кабель на той неделе сперли.

— Это не бомжи, это Призрак, — пискнул кто-то из танцовщиц.

— Так что, Призрак что ли кабель спер? Да на кой ему, Призраку, кабель? Что он, цепи из него точить будет? Нет, я понимаю, когда он на первое мая вышиб стекло в учительской...

— Что еще за Призрак? — осведомился Фирмович, наиболее сообразительный из директоров.

— Призрак? Ах, глупости какие! — фальшиво рассмеялся Полуэкт Иванович и зачем-то почесал ухо большим пальцем. — Знаете, детишки вечно выдумывают — то черная шаль, то гроб на колесиках, то Призрак какой-то... несуществующий. А давайте попросим Карлыгаш Гуидичелевну нам спеть?

Карлыгаш Гуидичелевна поломалась для вида, и за это время бывший директор и юный спонсор успели сбежать под сурдинку. Наконец она одарила новых директоров жарким взглядом южных глаз, набрала полную грудь воздуха, из-за чего пуговицы на платье Татьяны предупредительно заскрипели, и запела:

Но вы к маааааееей несчастной доОООооолеееЕЕЕееее Хоть...

Певица так и не успела досказать про несчастную долю, потому что БАХХХ!!!! На ее злополучную голову внезапно обрушился задник, изображавший набережную Невы.

Охх! По рядам пробежал вздох ужаса смешанного с восхищением и безумной надеждой, что может быть...

Но череп Карлыгаш Гуидичелевны по прочности не уступал черепу кроманьонца, поэтому он без труда пробил картон, причем в том самом месте, где была нарисована морда сфинкса. Сфинкс повернул голову и посмотрел по сторонам. Наверное, еще ни один сфинкс не выглядел таким разгневанным с тех самых пор, когда Эдип проявил чудеса логического мышления. Прикусив косы, девушки сдавленно хихикали, директорам едва удавалось сохранить серьезные мины, а Карлыгаш запоминала фамилии наиболее смешливых товарищей.

— Вот это точно Призрак. Вот это он могёт, — философски отметил завхоз, сворачивая самокрутку.

Директора ринулись было к несчастной певице, чтобы помочь ей освободится из картонного плена, но вдруг замерли на месте. И ни они одни. Все взгляды были были прикованы к листку бумаги, который, неторопливо кружась в воздухе, падал откуда-то с потолка...

Господин Андреев схватил листок и нетерпеливо пробежал по нему глазами. Показал послание партнеру. Тот, хмурясь, громко прочел письмо притихшей аудитории.

— "Господа, я рад приветствовать вас в моем учебном заведении. Я так же надеюсь, что мое жалование и впредь будет выплачиваться без задержки. Остаюсь вашим покорным слугою, Призрак", — директор с негодованием пошевелил усами. — Это что такое, а? Кажется, сегодня не первое апреля. Повторяю, что еще за Призрак?

— И что еще за жалование? — поддакнул г-н Андреев.

Антонина Жири ступила вперед и засияла светской улыбкой, постукивая своей тростью по скрипучей сцене.

— Наша школа расположена в старинной усадьбе, — начала она, — так что не удивительно, что в ее стенах обитает Призрак. Как говорится, noblesse oblige. Наш Призрак следит, чтобы все шло гладко и просит за свои труды скромную зарплату — 20 тысяч рублей.

— 20 тысяч?! — Фирмович задохнулся, как от припадка астмы. — Что-то я не видел в вашей бухгалтерии упоминания о зарплате этого товарища!

— Бывший директор платил ему черным налом, — пояснила преподавательница балета, улыбаясь так же мило.

— Но зачем, зачем?!

— Как бы вам объяснить... хммм... думаю, что самым близким по семантике словом будет "крыша".

— Иными словами, Призрак вас крышует?!

— Да! А если он не получит свою зарплату, то сделает с нами страшные вещи! — крикнула пейзанка в синем сарафане. — Например, намажет нам лица зубной пастой!!!

— Настя, не говори глупостей, — резко оборвала Антонина Жири. — Хотя девочка не далека от истины. Вам придется платить ему, господа. И оставлять ложу номер пять не занятой.

— Что?!

Преподавательница балета указала на ложу первого яруса. Ее поддерживали монументальные колонны с облупившейся позолотой, и вид из этой ложи открывался просто изумительный. Не удивительно, что директора пообещали отдать лакомый кусочек мэру города.

— Но я пообещал эту ложу мэру!

— Тогда вам придется сказать, что ложа временно недоступна... по приказу санэпидемстанции. Что мы там тараканов травим. Это ложа Призрака. В ней не будет сидеть никто.

— НИКТО ВООБЩЕ НИГДЕ НЕ БУДЕТ СИДЕТЬ!!! ПОТОМУ ЧТО ОПЕРА ОТМЕНЯЕТСЯ!

Завуч мощным движением разодрала картонный задник на две части, а потом в порыве вдохновения порвала его на кусочки поменьше и разбросала их по сцене, как конфетти. Потирая руки и плотоядно улыбаясь, она двинулась к директорам, которые в свою очередь отступили назад и чуть было не упали со сцены.

— Ну так вот, — Карлыгаш смилостивилась и взяла на две октавы ниже, за что уши директоров были ей очень благодарны, — я сегодня вечером петь не буду! Я вообще не буду петь в этой забегаловке, покуда вы не разберетесь с вашим шайтаном! Ой-бай-пырмай, в нашем ауле Узынкулак было больше порядка, чем в этой вашей хваленой музыкальной школе! Ха! И будьте уверены, что в администрации области об этом узнают!

Не дав директорам промолвить и слова оправдания, она прошествовала по проходу, бормоча про засилье криминала, и громко хлопнула дверью. С потолка посыпался снежок штукатурки и припорошил дорогие костюмы директоров, надетые специально к случаю.

— Ну все, накрылся нам бюджет медным тазом, — мрачно произнес г-н Фирмович, сразу уловивший весь ужас своего положения, — и новый спортзал, и поездка творческого коллектива в Москву на фестиваль. Придут к нам вечером гости вместе с мэром, а у нас ничего не готово. И Татьяны тоже нет. Все, господа, нам конец, интернат можно закрывать, а детей отправлять по домам.

— Не горячитесь так, — остановила его Антонина Жири, — если вы насчет Карлыгаш Гуидичелевны, то, как говорится, леди с дилижанса — пони легче. А партию Татьяны может спеть Кристина Метелкина. Подойди сюда, девочка.

Головы повернулись в сторону Кристины, спрятавшейся в углу сцены. Повисла тишина. В воздухе ощутимо витало междометие "Чу!"

Кристина вздрогнула, отдала косу подруге и несмело подошла к директорам. Те скептически обозрели ее худенькую фигурку, пушистые рыжеватые волосы до плеч, широко распахнутые, чуть испуганные глаза. Девушка никак не тянула на оперную певицу. По обоюдному мнению директоров, у оперных певиц должна быть грудь десятого размера, а так же благородная седина и по крайней мере два подбородка. Кристина была лишена всего вышеперечисленного, поэтому господа поспешили ее забраковать.

— Антонина Васильевна, вы уверены что эта девочка вообще может петь? Я имею в виду, сопеть песенки в ванной — это одно дело, но вот ПЕТЬ? — осведомился Фирмович.

— О да! У Кристины изумительный голос. Кроме того, она любит Пушкина, и у нее пятерка по русской литературе...

— Какое отношение это имеет к...

Директора так и не вынесли окончательный вердикт, потому что в тот момент Кристина запела. И все слова разом потеряли смысл, а конфликты деликатно отодвинулись на задний план.

* * *

Рауль откинулся в кресле и уныло посмотрел в программку, напечатанную на доисторической печатной машинке, у которой вдобавок западала буква "о". Рядом с ним мэр о чем то беседовал со своей Второй Официальной Любовницей, и Рауль, чтобы не казаться снобом, время от времени вставлял пару слов в их разговор.

— ... И сказал, что, типа, в ложе номер пять травят тараканов. Не, ты прикинь, они чё, обмазали всю ложу китайским карандашом? — удивлялся мэр, а его пассия подобострастно смеялась. Но даже слушать их разговор, пестрящий диалектизмами, было лучше, чем ждать неизбежного. Юноша скорбно закрыл глаза.

Он терпеть не мог утренники.

А это действо хоть и происходило в 8 вечера, все равно являлось утренником. Потому что включало все неотъемлемые элементы утренника — нервных администраторов, на лицах которых расцветали улыбки когда мимо проходили важные гости, штопанные костюмы, декорации в худших традициях минимализма... Нет, серьезно, только взгляните на идиотский задник с панорамой Невы! Они что, рисовали его за пять минут до начала оперы?

Рауль подавил негодование и приготовился к тоскливому кошмару. То есть, к утреннику. В любом учреждении, будь то приют или дом престарелых, администрация считала своим долгом порадовать спонсоров концертом. Конечно, никому и в голову не приходило, что спонсорам это мероприятие нужно как морской свинке акваланг. Никто, конечно, и не задумывался, что спонсоры, быть может, не любят песню про белогривых лошадок, а предпочитают Битлз... Но при мысли о Yellow submarine, исполненной творческим коллективом колонии номер 6 для малолетних правонарушителей, у Рауля скисли остатки настроения.

На сцену вышел Евгений и запел про то, как плохо ему жить на свете, а тут еще дядюшка так его одолжил. Рауль не припоминал, чтобы на момент действия Онегин разменял пятый десяток, и поглядел в программку. Партию Онегина пел некто Убальдишвили, заслуженный артист калиновского театра народной самодеятельности. Что ж, это многое объясняло, включая и тот факт, что Онегин умудрился дважды наступить на фалду своего фрака. Занятно.

Опера (нет, утренник, все же утренник!) тянулась своим чередом. Наконец появилась Татьяна. Она внесла приятное разнообразие хотя бы тем, что была моложе остальных исполнителей. Причем моложе своей младшей сестры Ольги лет эдак на 20. На Татьяне было простое белое платье, обнажавшее ее угловатые плечи, а волосы она собрала в высокий пучок. Непослушные локоны выбились из строгой прически, и Татьяна плавным жестом откидывала их назад, не отрывая внимательного взгляда от зрительного зала. Рауль же не сводил глаз от нее. В его голову вдруг закралась нелепая мысль. Почудилось, что эта девушка в белой тунике, с ее горделивой осанкой, с изящными движениями рук, походит на греческую статую. Ну может быть, слегка недокормленную. Рауль мысленно влепил себе подзатыльник за такую сентиментальщину. Что ж, госпожа Ларина, посмотрим, как вы поете.

Но и голос у нее был удивительно милым, и она затмевала всю труппу, кажется, не прилагая никаких усилий. Зрители переслали ерзать в жестких креслах. Многие начали жалеть о том, что в этот вечер сэкономили на цветах. Кто-то даже зааплодировал совсем не к месту. Дружественная атмосфера царила до тех пор, пока Татьяна не добралась до своей знаменитой арии с письмом. Тут-то все и переменилось.

Комкая письмо в руках, Татьяна подошла к самому краю сцены, ее губы затрепетали, и голос обрушился на зрительный зал разноцветным каскадом, прокатился как волна, сметая все на своем пути. На мгновение каждому из зрителей показалось, что певица обращается именно к нему, что она нащупала в его душе то, что он скрывал столько лет, скрывал от людей и от самого себя. Но ее голос, такой сильный, такой волшебный, разрушил хитиновые покровы — из невыплаканных слез, непрощенных обид, и неисполненных обещаний — и очистил душу каждого. Навсегда. Ну или хотя бы на время арии.

Рауль помотал головой, чтобы стряхнуть чары колдуньи в белом платье. Огляделся по сторонам — зрители застыли, у многих в глазах стояли слезы. Вторая Официальные Любовница тихо всхлипывала, размазывая зеленую тушь. Она вдруг вспомнила письма, которые посылала своему парню в Афганистан и которые потом вернулись к ней нераспечатанными, все до одного. Шаньин, конечно, ничего не знал об этом обстоятельстве и лишь досадливо поморщился.

Ария закончилась, и по сцене заскакали резвые селянки, задорно помахивая косами ("Нет, серьезно, у них там был конвейер — одна тырила ягоды, передавала другой, а потом они перебрасывали ягоды через забор, где уже сидел кто-нибудь с ведром".) Зрители обменялись натянутыми улыбками, силясь скрыть смущение от того необъяснимого, что произошло с ними пару минут назад. А Рауль пробежался глазами по программке. "В роли Татьяны — К. Метелкина, 17 лет, воспитанница калиновской музыкальной школы-интерната им. Глюка ". Странно, сведения о певице были аккуратно наклеены на программку. Похоже, замена произошла в последний момент, а до этого партию Татьяны пела другая солистка. Впрочем, это неважно. Гораздо важнее было то, что Рауль уже где-то слышал эту фамилию. Он попытался припомнить, где именно он мог встречать девушку, с которой они были явно не одного поля ягоды... Ах, да! Но это было так давно — Крым, отпечатки босых ног на песке, пляжные тапочки, унесенные волной, он сам бежит, разбрызгивая соленую воду, и приносит их девочке....

... которую звали Кристина. Обрывки воспоминаний выстроились в четкую картину. Кристина Метелкина в то лето отдыхала в санатории с отцом, скрипачом в какой-то заштатной консерватории. Он мог часами беседовать о Лунной сонате и понятия не имел, сколько стоил килограмм говядины на базаре. В те золотые дни Кристина была маленькой худышкой, с огромными синими глазищами и вечно растрепанными волосами, которые курчавились от близости к морю. Как же сильно она изменилась! И откуда взялся этот голос, звучащий так неуместно в стенах обшарпанного актового зала?

"Эврика!" подумал юноша и от радости даже присвистнул. Ну конечно, нечего ей прозябать на этой целине с ее голосом, с ее потенциалом! Нет, она сможет сделать карьеру на большой эстраде, она затмит всех поп-звезд (что, в принципе, без труда сделает любой певец, обладающий хотя бы шестой частью ее таланта). Ее голос будет звучать на всех телеканалах, в концертных залах, на стадионах, в каждой маршрутке... мда. В общем, Кристина станет знаменитостью. Правда, звезде не обойтись без продюсера, но и здесь ей невероятно повезло! Как сказали бы англичане, она родилась с серебряной ложкой во рту, хотя в случае с Кристиной, это был скорее серебряный половник. Он сам, Рауль Шаньин, станет ее продюсером, откроет миру новую звезду!

Рауль судорожно втянул воздух и досчитал до десяти на всех известных ему языках. Спокойствие, только спокойствие. Но как можно оставаться спокойным, когда удача сама плывет в руки? Отец неоднократно намекал, что сыну уготована карьера в шоу-бизнесе, на что Рауль обычно кривился. Его не прельщала перспектива раскручивать длинноногих девиц с голосами, по мелодичности своей сравнимыми разве что с завыванием бормашины. Кристина же была настоящим самородком! Продюсировать ее будет одно удовольствие. Наверняка она даже не подозревает о существовании бутиков, спа-салонов и кредитных карточек. Он даст талантливой провинциалочке путевку в жизнь, а она... она будет ему благодарна. Юный Шаньин недавно прочел книгу с заманчивым названием "Муки и радости тантрического секса" и мог навскидку называть по крайней мере 27 способов, какими женщина может быть благодарна.

Оставалось лишь дождаться занавеса и поговорить с Кристиной, после чего можно будет собирать чемоданы.

О том, что Кристина может ему отказать, Рауль не задумался ни разу. Потому что старина Маркс, как ни крути, был прав. Бытие действительно определяет сознание.

* * *

Кристина бежала по коридору, а слава гналась за ней по пятам, щелкала фотоаппаратами, забрасывала девушку цветами. Это был триумф! Сам мэр рассыпался в комплиментах ("А эта мелкая, она ничё так поет"), а журналисты газеты "Калиновка Ньюс" пообещали поместить ее портрет на передовицу. Кристина Метелкина жмурилась в лучах славы, не забывая при этом, что слава дана ей взаймы. Улучив свободный момент, девушка накинула джинсовую куртку поверх белого платья и выскользнула из актового зала, где чествование труппы плавно перетекало в милую старосветскую вакханалию.

Бесшумно, как привидение, девушка скользнула в часовню, расположенную в левом крыле здания, и закрыла за собой дверь. Прежние владельцы выстроили домовую церковь в стиле некогда популярной неоготики, а лет сто спустя часовня была переоборудована в кладовку. Позже, когда маятник истории качнулся в противоположную сторону, а религиозное самосознание пошло на подъем, из часовни вынесли мешки с картошкой, побелили стены и повесили иконы. Но о прежнем убранстве напоминал лишь чудом сохранившийся витраж. Он изображал ангела, сжимавшего в руках очень обобщенный музыкальный инструмент, который походил и на мандолину, и на волынку, и на теннисную ракетку.

В часовне перед иконой Божьей Матери уже горело несколько свечей, хотя это было запрещено правилами противопожарной безопасности. В воздухе витал теплый запах воска. Кристина зажгла еще одну свечку и, молитвенно сложив руки, прошептала:

— Спасибо... спасибо большое.

....Когда Густав Метелкин умирал, он обещал послать дочке Ангела Музыки. Впрочем, он так же обещал купить ей новые кроссовки. И приставку "Денди". И настоящую куклу Барби, с гнущимися руками и ногами.

Густав Метелкин верил в теорию больших чисел. Согласно этой теории, если он давал дочурке много обещаний, то хотя бы что-то должно было исполниться.

Увы, даже в самой стройной теории случаются исключения.

Кристина продолжала играть с одноглазым медвежонком, и донашивала старые кеды, пока у них не оторвались подошвы. Так с чего бы ей верить в Ангела Музыки?...

Девушка тихонько вздохнула, глядя на огонек свечи.

... Тот год, когда они с Раулем повстречались на крымском курорте, был последним благополучным годом в семействе Метелкиных. Началось все с того, что их квартира оказалась приватизирована через пень колоду и после судебных разбирательств Метелкиным пришлось съехать. Потом в консерватории урезали бюджет, пошли сокращения, отцу указали на дверь. Густав Метелкин решил податься в частники. А поскольку его коммерческие способности ограничивались игрой на скрипке, то он играл на скрипке. В электричках, в подземных переходах, на улице. Казалось, дела не могут быть хуже, но, увы, в жизни всегда присутствует огромный потенциал для гадостей... Хотя Кристине еще повезло. Ее могли отправить в обычный детдом. К счастью, после смерти отца сразу нашлись доброхоты, которые похлопотали о ее зачислении в калиновскую музыкальную школу-интернат им. Глюка. Хоть на этом спасибо.

Десятилетняя Кристина перешагнула порог калиновского храма музыки и окунулась с головой в школьную атмосферу. Сначала общеобразовательные уроки, а в свободное от занятий время новые занятия — балет, пение, фортепиано, французский. А еще здесь была такая библиотека...

Воспитанницы отнеслись к новенькой настороженно и, эксперимента ради, решили ее травить — оглядываясь назад, Кристина была этому даже рада. Ведь если бы не травля, с ней вряд ли бы приключился один интересный эпизод. Впрочем, об этом чуть позже. Кристина смиренно сносила насмешки, пока в один прекрасный день ее терпение не взяло отгул. Девочка применила очень оригинальный прием самозащиты, в результате которого ее обидчица ползала по полу, собирала зубы в карман и благодарила небеса за то, что это, по крайней мере, были ее молочные. После этого происшествия Кристина Метелкина нажила сразу много новых друзей, в том числе и Мег Жири (дружба с Мег Жири по интернатовским меркам расценивалась как "связи")....

Огоньки свечей тихо колебались, танцуя под собственную, никому не слышную мелодию. Девушке показалось, что суровый младенец на иконе улыбнулся ей. Ну когда же...

... Тот случай, о которым мы сейчас поведаем, произошел через пару месяцев после ее прибытия в школу. Кто-то настучал математичке, что класс собирался сорвать контрольную, и подозрение, естественно, пало на чужака. То есть, на Кристину Метелкину. "Стукачку" решено было предать суду. Инквизиторы с косичками искали свою жертву по всей школе, в то время как она скрывалась в часовне. Ведь часовня, согласно Гюго, считается Убежищем. К сожалению, остальные девочки Гюго не читали, поэтому шансы на спасение у новоявленной Эсмеральды были не велики.

Девочка перевела дух и собралась с силами, чтобы оказать достойное сопротивление несвятой инквизиции. Раздумывая, кого из них стоит атаковать первой, она задержала взгляд на витраже. Ангел чуть приоткрыл рот, словно собирался запеть.

А потом он и вправду запел. В словарном запасе маленькой Метелкиной не хватало эпитетов, чтобы описать красоту этого голоса. Поэтому она просто назвала его волшебным. Человек не мог петь так. Только Ангел Музыки. Он, наконец, пришел к ней, выполняя напутствие ее отца...

Вот блин, ну и время же он выбрал, чтобы появиться!

Дело в том, что пару дней назад в школу приходили две тетеньки, которые, умильно улыбаясь, рассказали воспитанникам про ад, куда попадают нехорошие дети. Чтобы избежать ада, нужно было всего-навсего купить их брошюрки, но Кристину эта информация не зацепила. Зато она остро ощутила свою греховность, потому что ей очень хотелось насовать червяков в носки задире Треножниковой. Нехороший ребенок Метелкина с ужасом ожидала, когда кто-нибудь утащит ее душу в преисподнюю.

— Вы Ангел Музыки? Тот самый, про которого говорил мой папа? — осторожно уточнила она, пятясь в сторону выхода.

— Эммм... да, — после некоторых колебаний ответил незримый голос и для пущей убедительности добавил, — Внемли мне.

Кристина заверещала и упала на колени.

— Милый ангел, вы только не думайте, что я не рада вас видеть! Но если Господь послал вас забрать мою душу, то скажите Ему, что я хотела бы пожить еще хотя бы несколько лет! Ну там чтобы раскаяться в грехах и все такое.

Ангел Музыки некоторое время молчал, но то не было суровое молчание судьи, пока он выбирает казнь для преступника. Скорее это было сдавленное молчание человека, кусающего собственный кулак, чтобы не рассмеяться в неподобающий момент.

— Хорошо, я все передам. Как тебя зовут, дитя мое?

— Кристина Метелкина, — ответила девочка и чуть не завопила от досады. Нужно было сказать "Катя Треножникова", пусть забирает ее. — А вас?

— Эрик.

— А я-то думала, что у ангелов имена должны заканчиваться на -ил.

— Бывают и исключения.

— Ясное дело. Мне очень понравилось как вы пели, о Ангел музыки.

— Хочешь, я научу тебя так петь? — предложил голос. Он был повсюду. Казалось, каждый предмет в часовне разговаривает с девочкой.

— У меня не получится, — покачала она головой, — чтобы петь так, нужно иметь чистые помыслы и жить безгрешной жизнью.

— Эмм... вообще-то, чтобы петь так, нужно иметь большой диапазон и правильно дышать. Тебе стоит попробовать, Кристина. Я научу тебя.

— А где мы будем заниматься? Если в общей спальне, то не получится. Я однажды принесла хомяка, и то мне его не разрешили оставить. А уж если я заявлюсь с Ангелом Музыки...

— Я буду давать тебе уроки здесь. Когда ты призовешь меня, я буду рядом.

Девочка задумалась. К десяти годам она знала, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, причем там он обычно не лучшего качества. Она скорее поверила бы в анчутку, которая ворует чешки, чем в наличие альтруизма. Почему Ангел Музыки заинтересовался ее скромной персоной? Хотя если подумать — людям нужны ангелы, потому что они оберегают людей от всякого зла. Но ангелам тоже нужны люди, чтобы было о ком заботиться. Без людей ангелам было бы скучно до одури.

— А вы на самом деле существуете? Или... или это у меня от переутомления? — процитировала она слова школьной фельдшерицы тети Гали.

— Я существую на самом деле, вне зависимости от твоего воображения, — заверил голос.

— Тогда покажитесь! — попросила маленькая Метелкина.

— Ты увидишь меня, но в свое время. Сейчас ты не готова, но ты привыкнешь ко мне, Кристина, и когда я появлюсь, тебе не будет страшно.

На ее лице заиграла улыбка. В кои-то веки папа сдержал обещание! ...

Дверь распахнулась так внезапно, что Кристина подпрыгнула на месте, автоматически сделав пируэт. На пороге появилась Мег Жири с саперной лопатой в руках.

— Ах, вот ты где, — проворчала Мег, нежно прислоняя лопату к стене. — Прячешься от старых друзей? Звездная болезнь заела?

— Нет, что ты! Просто...

— Да ладно, не оправдывайся. Хотела бы я сейчас оказаться на твоем месте, в белом платье, а не в этом идиотском сарафане, в котором я выгляжу как на пятом месяце беременности... тьфу-тьфу-тьфу, — Мег на всякий случай постучала по косяку. — Поздравляю, подружка! Это был триумф! Правда, теперь всех девчонок душит жаба, так что тебе придется ходить по темным коридорам с оглядкой. Ну и Карлыгаш... сама знаешь Карлыгаш. Но все равно это успех, Кристя! Ты славно позажигала. А теперь признавайся, — Мег подступила к подруге вплотную, — ты ведь занималась с репетитором, верно?

— Почему ты так думаешь? — зарделась Кристина.

— Потому что если разучивать песенку про Щорса на уроке музыки, то ТАК петь точно не сможешь. Нет, Кристина, ты занималась с кем-то на стороне. Но с кем? И самое главное, как ты с ним расплачиваешься?

Кристина пожала плечами. Рано или поздно придется кому-то рассказать, так почему бы не Мег? По крайней мере, Мег ее выслушает и даже что-нибудь посоветует, прежде чем отправится за бригадой в белых халатах.

— Ладно, — начала новая примадонна, — когда мой папа умирал, он обещал послать мне Ангела Музыки. Это то же самое что ангел-хранитель, только он еще и поет. Так вот, Ангел Музыки дает мне уроки пения прямо здесь, в этой часовне.

— Он ставит тебе оценки? — спросила Мег.

— Что?

— Оценки, говорю, ставит? В дневник.

— Нет, — Кристина забыла закрыть рот от удивления.

— Это хорошо. Вытяни руки.

Растерянная, Кристина повиновалась, и младшая Жири придирчиво оглядела ее вены на локтевом сгибе.

— Значит, не колешься. Но и не куришь, иначе я бы унюхала запах. Так что же это, Кристина? — спросила Мег тоном дорогого психоаналитика. — ЛСД, да?

— Нет! Ангел Музыки правда существует.

Мег была уверена, что для каждого сверхъестественного явления существует рациональное объяснение. Пусть даже соперничающее с первым по абсурдности. Так, пару месяцев назад краевые газеты облетели репортажи об кругах, найденных на поле села Большие Хляби. Причем круги эти были уникальны, ибо изображали не абстрактный узор, а конкретное словосочетание русского языка. Какое именно словосочетание, газеты не уточняли по цензурным соображением. Делегация столичных уфологов подтвердила аутентичность послания и объявило его новой вехой в истории межпланетной дипломатии. И вот сегодня утром Мег прочла, что ответственность за происшествие взял на себя тракторист Федор Семенчук, который в подпитии выписывал кренделя на пшеничном поле. По его словам, таким образом он хотел "уесть" пилота кукурузника за интрижку с его женой. Односельчан эта новость ничуть не удивила. В конце концов, когда Семенчук приходил в сельпо за буханкой хлеба, матери зажимали детям уши.

"Ангел Музыки?" — подумала Мег. — "Как же. Держи карман шире."

— Ну так пусть присоединяется к нам. Вместе и отметим.

— Это невозможно. За все время нашего знакомства, он не показался ни разу. Я слышу только голос.

— Стесняется, наверное.

— Ну почему ты мне не веришь?

— Да что ты, верю конечно. Жалко, мой папка не пообещал ничего такого, прежде чем свалить в Канаду, — Мег тряхнула русой челкой. — Пойдем, тебя ищут.

— Директора?

— Как раз им сейчас не до тебя. Мэр уже наотмечался и теперь поет "Мурку" на сцене, а директора пытаются его вежливо скрутить. Тебя ищет Рауль, — ухмыльнулась Мег и достала из кармана несколько зеленых купюр, — он даже дал мне чаевые. Я расписала, как сильно рискую, разыскивая тебя по всей школе в час ночной, даже лопату взяла для убедительности — уж так у нас опасно! Вот он и разжалобился, бедная душа. Все, завтра же куплю свежую "Арию". Ну пошли.

— Где он меня ждет?

— В раздевалке. Сегодня тебе лучше там и переночевать, потому что девчонки что-то замышляют.

Мег подхватила лопату, как стражник алебарду, и пошла в направлении раздевалки, насвистывая "песню про ягоды." Кристина, еще раз оглянувшись на витраж, последовала за ней. Что ж, может в раю случился аврал и его задержали на работе. Может, он потом пришлет открытку с поздравлениями. А может... может ничего и не было? И Кристина поспешила на встречу с Раулем. Его существование, по крайней мере, являлось неоспоримым фактом.

Под конвоем верной подруги она вошла в раздевалку, где обретался Рауль Шаньин. Он стоял у зеркала и с недоуменным видом крутил в руках розу, обвитую черной бархатной лентой. При появлении девушек, спонсор расплылся в сияющей улыбке, которую смело можно было поместить на обложку стоматологического альманаха.

— Кристина! Сколько лет, сколько зим! Как же я рад тебя видеть!

— Я тоже очень рада! — мадемуазель Метелкина чуть не бросилась ему на шею. — А эта роза мне?

— Не знаю, рядом с зеркалом валялась.

Рауль, брезгливо поморщившись, положил цветок на прежнее место. В отместку роза больно ужалила его в палец, заставив юношу тихо чертыхнуться.

— С вашего позволения, господа, я поспешу откланяться! Похоже, в моих услугах никто более не нуждается, — Мег склонилась в глубоком реверансе, все еще сжимая черенок лопаты, и опрометью выскочила из комнаты. Рауль вздрогнул.

— Мда, ну и друзья у тебя тут... Впрочем, не будем о грустном. Надеюсь, ты еще помнишь меня, Крис?

— Ну конечно! — радостно воскликнула девушка, не сводя в него глаз, — Я не забыла, как ты достал мой красный шлепанец из моря.

— Кстати, потом я нашел и второй шлепанец.

— Правда? И... и что ты с ним сделал? — спросила Кристина, кокетливо поигрывая рукавом джинсовой куртки.

— Выбросил обратно, вы ведь к тому моменту уже уехали. А что, нужно было заложить его в книгу и сделать гербарий? — насмешливо ответил Рауль. Ну и вопросики, неужели Кристина думает, что сейчас он вытащит нежно хранимый тапок из нагрудного кармана и с поцелуем вернет ей? Решила, что у него шлепанцевый фетиш?

— Ну ладно, оставим в покое обувь. Лучше скажи, ты помнишь, как мы облазили все горы возле пансионата в поисках эльфов? Или как покупали яблоки на базаре? А чтение сказок на танцполе при мерцании цветомузыки? Ты, кстати, до сих пор любишь читать, как я погляжу.

Он кивнул на целый небоскреб книг на тумбочке у зеркала — Диккенс, Достоевский и семейный тандем Бронте соседствовали с Эдгаром По, Мэри Шелли и учебником по математике (последний отодвинулся на самый край, стесняясь столь сиятельной компании).

— Да, это мои, — зарделась Кристина Метелкина, — и да, я очень люблю читать. А ты?

— Зависит от книг, конечно. Вот на той неделе я прочел исследование о том, как рухнет американская экономика и погребет под своими руинами весь мир. Это было просто потрясающе, я потом такие сны видел всю неделю! А если ты о беллетристике... В принципе, она тоже имеет право на существование, покуда есть рынок сбыта и все такое. Авторы получают гонорары и платят налоги, что тоже является некоторым вкладом в экономику. Но если честно — как, по-твоему, Достоевский решит гуманитарный кризис в Судане? Или этот... как его там... Шекспир повлияет на индекс Доу-Джонса?

Рауль заметил, что Кристина нахмурилась и прижала к груди томик Достоевского, поглаживая книгу как обиженного ребенка. Юноша добавил примиряюще:

— Не обижайся, Крис. У тебя будет много книг, с иллюстрациями и в суперобложках. Если, конечно, ты поедешь со мной в Москву.

— С тобой в Москву? — растерялась Метелкина.

— Да, Кристина, — внушительно произнес молодой человек, налаживая с ней зрительный контакт, — я пришел сделать тебе предложение.

Книга выпала из обессиливших рук Кристины и с грохотом обрушилась ей же на ногу. Девушка взвыла и поспешно нагнулась, чтобы поднять несчастный роман, а когда выпрямилась, ее лицо пылало так, что на нем можно было что-нибудь поджарить.

— Ааа... нууу... то-есть, в принципе... но... но столько лет прошло ...и... То есть, я хочу сказать, за эти годы у нас могли измениться характеры. Может, нам нужно получше узнать друг друга, а?

— Нет, ты меня не правильно поняла! — сдавленно вскрикнул Шаньин, и оттенки их лиц моментально сравнялись.

Ну и ушлые же барышни в Калиновке! Того и гляди, заломит ему руки за спину и поволочет в загс.

— Я хочу сделать тебе деловое предложение! Видишь ли, Кристина, сегодня вечером ты пела весьма неплохо...

— Тебе понравилось?

— В общем, да. Хотя у меня на некоторое время появилось чувство, словно ты вывернула мне душу наизнанку. Это было неприятно, но в остальном, — юный спонсор поощрительно качнул головой, — в остальном очень даже хорошо...

— Это все Ангел Музыки! — перебила его Кристина но вдруг как-то съежилась и поникла. Рауль был последним человеком, с которым стоит обсуждать сверхъестественное. Девушка была уверена, что он отшлепает ее рационализмом.

— Ангел чего?

— Ангел ничего. Спиши это на мое чувство юмора. Хи-хи. Так что ты там говорил про Москву?

— Мне кажется, нам стоит обсудить это в ресторане. Ты когда-нибудь пробовала суши? — прошептал Шаньин голосом коварного соблазнителя.

— Да. То есть, нет. То есть, да. Однажды Антонина Ивановна приготовила нам суши по рецепту из журнала. Всех ингредиентов на кухне не оказалось, и ей пришлось заменить водоросли капустой, а тунца — килькой из баночки. Красиво было, аж жуть! Правда, потом пришла повариха и пожарила суши в масле. Она подумала, что это были крокеты. Но получилось очень вкусно, хотя килька чуть хрустела на зубах.

— Не сомневаюсь! — хрипло ответил Рауль, зажимая рот руками. Наверняка, в этот момент он проглатывал язык от восхищения кулинарными изысками старшей Жири. — Итак, мы с тобой идем в ресторан...

— Но я не могу пойти с тобой в ресторан, Рауль. Ангел Музыки мне не разреш...

Рауль удивленно приподнял брови, ибо талантливый небожитель второй раз всплывал в разговоре. И снова Кристина смутилась и опустила очи долу. Как понимать такое поведение? Молодой человек как-то раз прочел в статье по психологии, что дети, особенно одинокие, иногда заводят "воображаемых друзей". Неужели Ангел Музыки был чем-то в этом роде? Хотя дожить до 17 лет с "воображаемым другом" — это был личный рекорд Кристины Метелкиной.

А ей вдруг в ярких деталях представилась будущая жизнь в психбольнице, вплоть до мельчайших трещинок на потолке, который она, привязанная к кровати, будет созерцать ежедневно. Но это правда — если рассказывать каждому встречному об Ангеле Музыки, который поет песни в ее голове, то очень скоро можно ознакомиться со всеми прелестями карательной психиатрии. Кроме того, Кристина не сомневалась, что если найти в словаре антонимов слово "курорт," то напротив будет стоять "психиатрическая больница города Калиновка." Провести там остаток дней девушке не хотелось.

— Меня вахтерша обратно не пропустит, — поспешно поправилась она. — Ох и злая же у нас вахтерша, просто черт верхом на Цербере! Терпеть не может, когда воспитанники возвращаются поздно.

— Так тебе ж не обязательно ночевать в интернате. Заночуешь у меня в гостинице, а утром вернешься.

— Но тогда придется писать объяснительную для Карлыгаш Гуидичелевны, — скисла Кристина.

Завуч по воспитательной работе коллекционировала объяснительные. Наиболее интересные она зачитывала 1го сентября на линейке, громко и отчетливо произнося имена нарушителей. В ее золотой фонд входила повесть Мег о двухнедельном путешествии автостопом по Сибири, а также рассказ завхоза Ведеркина о его похищении инопланетянами.

— Эту объяснительную Карлыгаш поставит в рамочку и повесит на стенку, — подмигнул Рауль. — Пойду разузнаю, где в вашей ды... где в вашем городке есть суши-бар, а ты пока что переоденься...

— Но Рауль...

— Никаких "но", Крис. Переодеться просто необходимо, в таком виде тебя не пустят ни в один приличный ресторан.

Дверь за Раулем захлопнулась, и Кристина поспешила закрыть ее на замок. Ничего не скажешь, хорошенькая ситуация. С одной стороны, почему бы не отпраздновать свой дебют с другом детства, в конце концов, не каждый день такое случается! А суши наверняка вкусная штука, особенно если они приготовлены с рисом, а не с перловкой.

Но вот с другой стороны... Кристина почувствовала, как где-то в районе сердца растекается мерзкое вязкое чувство стыда. Пойти в ресторан — значит, предать того, кто столько лет подкрашивал ее реальность, не давал ей закричать от одиночества, забросить учебу и натворить разного рода глупости. За эти годы его голос стал такой неотъемлемой частью ее самой, что девушка начала задумываться, существует ли он отдельно от нее.

Глупости какие, конечно он настоящий! Она ведь слышит его только в часовне, а не повсюду. Следовательно, он существует не только у нее в голове. Правда, однажды в душевой Кристина услышала странное пение, но когда протерла глаза от мыла, то оказалось, что это Мег напевала что-то из "Арии" и одновременно полоскала горло.

Ангел Музыки существует, он наверняка существует, а если бы он не существовал, то...?

"Нет, это неправда, он есть, он есть", — повторила она любимую мантру, но с каждым "есть" нарастал саркастический голос здравого смысла, уверявшего ее в обратном...

Кристина Метелкина с опущенными плечами подошла к вешалке и потянулась за самой симпатичной футболкой.

— Значит, суши, — знакомый голос, полный праведного гнева, раскатился по раздевалке.

* * *

Девушка подскочила на месте и от неожиданности издала вопль перепуганной баньши, но Ангел Музыки продолжил таким ледяным тоном, что им можно было охлаждать шампанское.

— Да, благородство нынче не в почете. В прежние дни наш общий друг считал бы себя счастливейшим человеком, если бы ты лишь благосклонно взглянула в его сторону, приняла от него букет цветов, позволила ему поднять твою перчатку. Но хорошие манеры канули в Лету, и теперь юный Шаньин уверен, что ты прыгнешь ему на шею за порцию суши. Так, Кристина?

— Нет! Я ведь сказала ему, что не пойду в ресторан, вы сами слышали, — запинаясь, ответила девушка.

— Вот и славно. Потому что ты уже ангажирована на этот вечер.

Все таки Ангел Музыки не был продуктом ее вялотекущей шизофрении, иначе он не изъяснялся бы такими мудреными словами как "ангажирована". Чуть повеселев, Метелкина попросила:

— Не сердитесь на меня, о Ангел Музыки! Мы знакомы уже почти семь лет, но я еще не разу не видела вас. Тут поневоле начнешь задумываться...

— Блажен кто не видел, но уверовал, — не без ехидства отозвался голос. — Впрочем, я понимаю, что ты чувствуешь, дитя. Сегодня ты увидишь своего Ангела Музыки и прикоснешься к его миру, о котором ты не помышляла даже в самых дерзких мечтах. Погляди в зеркало, Кристина.

Огромное зеркало, доставшееся школе в наследство от "бывших," засияло, словно расплавленное серебро. Сначала Кристина увидело свое перепуганное лицо, а потом, вопреки всем законам природы, ее отражение померкло, и в зеркале проступил чей-то темный силуэт. Он поманил девушку. И когда голос вновь заговорил с ней, в его словах уже не было холодной ярости.

— Приди ко мне, Кристина.

— Я бы с удовольствием, но как это сделать...эээ... с технической точки зрения?

— Ты должна пройти сквозь зеркало.

Кристина подумала, что завтра будет красоваться с синячищем во весь лоб, а вслух сказала:

— Ангел, а вы уверены, что нет другого способа проникнуть в ваш мир? Менее болезненного?

— Хммм, — задумался голос, — вообще-то, есть еще парочка секретных входов, но там, пожалуй, следует провести хорошую уборку. Так что остановимся на этом варианте. Не бойся, Кристина, ты пройдешь сквозь зеркало безо всякого вреда. Ты должна доверять мне. Приди ко мне. Доверься мне.

"Скажу, что с лестницы упала. Впотьмах. Спьяну", — решила Метелкина и шагнула было к мерцающему стеклу, как вдруг за ее спиной раздался грохот. Она обернулась и заметила, что ручка двери ходит ходуном. В раздевалку ломился Рауль.

— Криииис! Ты что, не одна?!

Девушка в замешательстве переводила глаза от зеркала к двери и обратно, пытаясь придумать какую-нибудь подходящую ложь.

— Нехорошо держать молодого человека в неведении, — мягко упрекнул голос, — объясни ему, Кристина.

— Рауль, видишь ли, ко мне в гости зашел Ангел Музыки и этим вечером мы с ним идем...

Она вопросительно подняла бровь.

— Да уж не суши есть. Ненавижу суши. Я ненавижу их, — голос мысленно подсчитал, — уже почти десять минут.

Рауль Шаньин резко оттолкнул ручку двери, словно он сам был вампиром, а ручка — слитком серебра. Юноша побледнел. Ему представилось, как Кристина Метелкина сидит перед зеркалом и ведет диалог на два голоса — сначала говорит нормальным, девичьим, а потом отвечает себе же приятным бархатистым баритоном. Статья про "воображаемых друзей" ни словом не упоминала такое поведение. Хотя нельзя сказать, что Рауль был с ним совсем незнаком.

Оставался лишь один вопрос — где она могла припрятать бутылку? И самое главное — когда успела допиться до белой горячки? Он ведь отлучался всего-то на несколько минут. Да, есть еще женщины в русских селениях! И не перевелась горилка в самогонных аппаратах городка Калиновка!

Если это, конечно, не трава. Ускоренного действия.

— Кристиночка! — ласково позвал Рауль, снова принимаясь таранить дверь. — Открой дверь, солнышко, а то я начинаю за тебя волноваться. Ты не думай, я ни капельки не сержусь. Наоборот, если с тобой такое часто случается, это лишь означает, что ты вольешься в тусовку поп-звезд безо всяких проблем. А сейчас открой, пожалуйста, будь хорошей девочкой.

За дверью произошло небольшое аутосовещание.

— Что мне делать?

— Ты можешь открыть дверь и уйти с ним, но тогда ты не получишь ответов на свои вопросы. Голос Ангела Музыки будет медленно угасать, пока наконец тебе не покажется, что это были лишь детские фантазии, — ответила альтернативная личность Кристины Метелкиной. — Или же ты можешь пройти через зеркало и увидеть Ангела Музыки таким, какой он есть на самом деле.

— Я ждала этот момент очень долго, — тихо, но твердо ответила себе девушка. — Я иду к вам.

— Тогда закрой глаза, протяни мне руку, и я приведу тебя в мир, где царствует музыка.

Рауль подождал некоторое время, но в раздевалке было тихо. Наверняка, Кристина сползла под стол и мирно посапывала там, свернувшись клубочком. Разговаривать с ней в таком состоянии будет потерей времени. Юный Шаньин сплюнул с досады и поплелся в гостиницу, думая, что следует порасспросить воспитанников о психотропных средствах, популярных в их среде. Вещество, после которого мгновенно начинаешь разговаривать с гномиками, станет украшением любой вечеринки.

* * *

Нет, Кристина не разбила лоб, отделавшись лишь незначительными повреждениями нервной системы. Зажмурившись и крепко ухватив учителя за руку, она прошла сквозь зеркало и очутилась, судя по всему, в каком-то подвале. Было холодно, сыро, а в воздухе витал тонкий аромат проросшей картошки. Когда девушка, наконец, открыла глаза и узрела Ангела Музыки, то ее нижняя челюсть невольно поползла вниз.

"Да, пап", — подумала Кристина, — "В чувстве юмора тебе не откажешь".

Ангел Музыки оказался мужчиной. Взрослым мужчиной. Он был напрочь лишен крыльев, а тусклый свет в коридоре исходил не от нимба — ибо его тоже не было на месте, — а от дымящегося факела, который он сжимал в руке, затянутой в кожаную перчатку. На незнакомце был темный костюм странного покроя, за плечами развевался черный плащ (это не фигура речи — его плащ не свисал, а именно развевался, ибо сквозняк здесь достигал 10 узлов). Кристина обратила внимание и на его белоснежные манжеты, и на темно-синий шейный платок, заколотый серебряной булавкой в виде черепа. За всю свою жизнь Метелкина ни разу не видела людей, одетых подобным образом. Напрашивались два вывода: или незнакомец был одет старомодно, и такие костюмы больше не носили, или же наоборот — его вещи были последним писком моды, но в Калиновку модная одежда доходила лишь тогда, когда в Париже ее начинали продавать в антикварных магазинах.

Если мрачноватый выбор одежды можно было объяснить наличием в раю неформальной субкультуры, то его лицо вызвало у юной певицы недоумение. Оно было расколото надвое. Левая сторона принадлежала мужчине лет тридцати-сорока (Кристина еще не научилась определять мужской возраст на глаз), с иссиня-черными волосами, тонкими губами, и глазами неуловимого цвета. Правая же была скрыта белой, как алебастр, маской. Неверный свет факела бросал нервные, дерганые тени на маску, и казалось, что она то хмурится, то криво ухмыляется.

Кристина Метелкина слыла особой скорее романтичного, чем практичного склада ума, но и с ней время от времени случались припадки рационализма, которые могли длится целых десять минут. Сейчас на окоеме ее сознания забрезжил такой приступ. Еще ни на одной картине, фреске, иконе, или иллюстрации к детской Библии она не видела Ангела в полумаске. Зато, согласно горячим уверениям Ведеркина, полумаска была неотъемлемым атрибутом Призрака Интерната. В зависимости от концентрации алкоголя в крови завхоза, к портрету Призрака добавлялись и новые штрихи — то полуметровые клыки, то чешуя на ушах, то ласты. Впрочем, его рассказы принимали с долей осторожности, ведь тот же самый джентльмен утверждал, что после смерти Сталина мир захватили инопланетяне, а Карлыгаш Гуидичелевна их тайный агент. Но как бы то ни было, про маску Призрака знали все, даже те, кто не верил в само его существование.

Итак, перед ней стоял Призрак Интерната, это был неоспоримый факт. Так же Кристина была абсолютно уверена, что они не пойдут в ресторан, потому что Призрак поманил ее в совершенно противоположном направлении. Он звал ее вглубь тоннеля, в подвалы.

В подвалах школы им. Глюка ютились хозяйственные подсобки, запасники, кладовки, овощехранилище. Малоподходящее помещение для празднования ее бенефиса... Девушка вдруг похолодела внутри, а через мгновение сердце уже щекотало ей пятки. Ничего не скажешь, оригинальный способ расплатиться за семилетние уроки вокала! Но все сходилось один к одному — обитатели школы-интерната спускались в подвалы ночью парами только с одной целью. Не то чтобы это занятие было совсем чуждым юной певице. Отнюдь, она уже пару раз проворачивала этот трюк с Мег, а один раз — даже Антониной Жири. Это был полезный жизненный опыт. В любой другой день девушка не восприняла бы подобное приглашение в штыки, но ведь сегодня такая особенная ночь!

— Анг... то-есть, Эрик, а может как-нибудь в другой раз, а? — заныла ученица. — Все ж таки, это мой дебют.

— О чем ты говоришь, Кристина? Сейчас самое лучшее время.

— Насчет этого не спорю, момент выдался лучше некуда. Банкет наверняка уже переместился в вытрезвитель, так что в школе нет никого из администрации, и никто нас не застукает. Но я так устала...

— Когда мы прибудем по месту назначения, ты сможешь вволю отдохнуть, — нежно заверил ее Призрак, в свободное время подрабатывавший Ангелом Музыки.

— Да уж, — буркнула Метелкина, — если это отдых, так что же тогда труд?

Тем не менее, она покорно поплелась за знакомым незнакомцем, который предупредительно освещал ей путь, то и дело оглядываясь дабы удостоверится, что у нее все в порядке. Или что она еще не сбежала. А перед глазами у Кристины то и дело всплывала тарелочка с дымящимися суши... ну или какие они там должны быть...

Неверными шагами девушка шла по темному затхлому тоннелю, то и дело запинаясь о собственные юбки. Теперь ей стало ясно, почему в 19м веке женщины не участвовали в политической жизни. Разве можно беспокоиться о гражданских свободах, если все мысли лишь о том, как бы не наступить себе на подол и не расквасить нос? Она решительно подтянула платье чуть выше, причем в тот самый момент, когда Эрик оглянулся чтобы осведомиться о ее самочувствии. При виде голых лодыжек, нежно белеющих во мраке, он испытал сильное волнение. Отводя глаза, Призрак расстегнул плащ и накинул его на плечи своей спутнице — чтобы защитить ее от пневмонии или себя от сердечного приступа.

Учитель и ученица продвигались по лабиринту подвалов, как первые христиане по римским катакомбам, пока наконец до их слуха не донеслось тихое ржание. Сквозь несколько слоев тьмы девушка разглядела лошадь, привязанную к какой-то арматурине. Из груди Кристины невольно вырвался вздох восхищения. Без сомнений, Призрак подошел к поставленной задаче очень основательно...

— Но это же Цезарь! — вдруг воскликнула она и, оставив позади своего проводника, ринулась к лошади. — Вот так встреча! Цезарь... Цезарь, выплюнь немедленно!... Но Эрик, откуда вы знали?!

Цезарь был добротной крестьянской лошадкой, с круглыми белесыми боками, спутанной гривой, и яркой индивидуальностью. Кристина Метелкина познакомилась с ним прошлой осенью, когда старшеклассников направили в село Большие Хляби совмещать неприятное с бесполезным — иными словами, помогать с уборкой урожая. Поскольку у единственного на все село грузовика неожиданно исчез движок, а у тракториста Семенчука столь же неожиданно появились лишние деньги, урожай приходилось грузить по старинке на телегу. Цезарь же был той самой лошадиной силой, благодаря которой эта телега, скрипя и роняя огурцы, двигалась с места. Юная Метелкина время о времени таскала ему сахар с кухни и мечтала как она, верхом на горячем колхозном скакуне, будет рассекать пшеничные поля... Но никто бы ей не позволил. Большехлябинцы относились к лошадям с позиции утилитаризма, а верховую езду считали барством.

— Я счастлив, что тебе нравится мой сюрприз, — ответил Эрик, затаив улыбку. — Это только начало, тебя ожидает еще много сюрпризов.

Девушка сглотнула и опасливо посмотрела на своего учителя.

— О да, я очень рада! Но как вы...

— Ничего сложного, конюх даже ухом не повел, когда я выводил Цезаря из стойла.

— Вам нужно было заплести остальным лошадям гривы в косички, — предложила Кристина, чуть было не добавив "для пущей инфернальности".

— Неплохая мысль. — усмехнулся ее попутчик. — Я, пожалуй, так и поступлю когда буду его возвращать. Надо будет еще вплести им в косички черные ленты...

Кристина улыбнулась. Пусть даже их отношения вышли на качественно новый уровень, он все равно оставался ее музыкально одаренным ангелом-хранителем.

— Спасибо большое, Эрик. Я и вправду очень счастлива. Наверное, так себя чувствуют люди когда находят под елкой подарки, — спускаясь с небес на грешную землю, девушка добавила. — Кроме того, мы сможем погрузить на лошадь много овощей.

— Каких овощей? — недоуменно спросил Призрак, вступая в борьбу с животным миром за ограниченные ресурсы, то есть с Цезарем за свой манжет, который конь принялся жевать под сурдинку.

— Это вы меня спрашиваете?! — Кристина умудрилась выделить каждой слово вопросительной интонацией. — Ну там морковь, картошку, свеклу, патиссоны! Я не знаю, за какими именно овощами мы идем в подвал.

Эрик не без труда вернул на место манжет, уже изрядно подпорченный, и посмотрел на ученицу так, словно не мог решить, хмуриться ему или смеяться.

— Кристина Метелкина, ты подумала, что в ночь нашего триумфа мы пойдем нарушать восьмую заповедь в школьном овощехранилище? Тебя я поставлю на стражу, а сам буду грузить дары природы на коня?

Ученица кивнула, отметив про себя, что в его глазах промелькнуло какое-то странное выражение. Неужели обида? Или сочувствие? Или что, черт возьми?! Общение с Призраком было сродни хождению по канату — никогда не знаешь, в какой момент сорвешься и как долго пролежишь в гипсе.

— O tempora, o mores! Дружба с очаровательной малюткой Жири начинает сказываться на тебе! Я, конечно, пользуюсь определенной репутацией, но чтобы пасть так низко! — Призрак Интерната возвел очи к потолку, но не найдя его достойным внимания, вновь взглянул на свою спутницу. — Нет, воспари душой, отринь мысли о том, что ты знала раньше — особенно об овощехранилище — ибо я поведу тебя в храм муз... Эмм, Кристина? Эта лошадь правда ест все, что попадается на глаза?

Цезарь шумно, как спагетти, втянул в рот шейный платок Призрака и принялся его сосредоточенно мусолить, время от времени прядая ушами. Эрик нахмурился, закатил рукава и подступил к вороватому животному с самыми серьезными намерениями.

— Ага, — невинно поморгала девушка, — ему не хватает витаминов. Но это еще не...

— Глупости, какие витамины в...

— ...не самая плохая...

— ...в моем шейном платке...

— ... из привычек Цезаря...

— ... который я сейчас верну...

— ... гораздо хуже то что...

— ... ОУ!

— ... что он еще и кусается, — закончила Кристина, жалостливо глядя на распухающий палец, которым Эрик тряс в воздухе, при этом что-то бормоча на непонятном языке. Но судя интонации, вряд ли он читал сонет Петрарки. — А палец придется обработать йодом, мало ли какие у лошадей на зубах микробы. Они ведь питаются не стерильной едой. Пойдемте в медпункт?

— Не надо, — быстро ответил Призрак, по-видимому, уже наслышанный о методах школьной фельдшерицы, — у меня дома... то есть, в моем храме музыки... хммм... в общем, у меня есть антисептики. И опийная настойка.

— Чудесно, — улыбнулась Кристина милосердная, — тогда давайте двигаться в направлении антисептиков.

Призрак кивнул и, подставив здоровую ладонь, помог Кристине взобраться на непарнокопытного членовредителя. Затем взял Цезаря под уздцы и двинулся вглубь тоннеля. Конь одарил его взглядом, в котором молчаливо высказал свое отношение к человеческой расе.

— Ах да, Эрик, хочу вас предупредить — пожалуйста, никогда не подходите к Цезарю сзади, потому что если он не видит вас, то начинает нервничать. Уже были разные случаи, — туманно добавила девушка. Она решила не портить первое свидание рассказом о конюхе Федякине, который на спор дернул Цезаря за хвост, а потом с фонарем разыскивал по конюшне свой искусственный глаз. Все швы ему сняли только через полгода.

* * *

... Спустя час в спальню к старшеклассницам, где мадам Жири устраивала прощальный разбор полетов, ввалился бледный завхоз Ведеркин. Когда он, наконец, совладал с речевым аппаратом, то выдал следующую сентенцию:

— Ну все, наступили последние дни. Я только что сходил в подвал... ик... проверить, все ли там в порядке, а навстречу мне призрак!

— Неужели? — Антонина Васильевна иронично изогнула брови. На время она прекратила объяснять непутевой Кате Треножниковой, что бутафорская коса — это школьное имущество, а не сырье для фенечек.

— А то! Весь такой белый, глазищи в темноте так и зыркают, а хвост...

— Хвост? — переспросила Жири. — Вот это уже оригинально.

— И грива!

— О.

— Да говорю вам, — горячо заверил завхоз, — у нас подвале бродит призрачный конь!!!

— Ну и что же вам сказал этот "конь бледный"?

— Вы издеваетесь, что ли? Это конь, он же тварь бессловесная!

— Как знать, — невозмутимо пожала плечами преподавательница балета, — иногда животные бывают такими разговорчивыми, особенно если их собеседники не чураются горячительных напитков... нет, ни на что не намекаю... Итак, начнем сначала. Зачем вы отправились ночью в подвал, Ведеркин? И почему из вашего кармана торчит морковь?...

* * *

— Мы дома, — обратился Эрик к своей ученице, клевавшей носом в такт колебаниям лодки.

Девушка чувствовала себя бесконечно усталой. Чтобы выбраться из дремы, ей понадобилось бы сильное эмоциональное потрясение. Но Призрак Интерната был щедр на сильные эмоциональные потрясения. Как только Кристина открыла глаза, сон с нее как рукой сняло.

Дело в том, что юная Метелкина представляла его жилище по-другому. В своем воображении она уже нарисовала темную пещеру, оформленную в стиле "ранний Неандерталь" — со сталактитами, сталагмитами (вспомнить бы еще, какие откуда растут) и выводком летучих мышей под сырыми сводами. Ну какой еще дом может быть так глубоко под землей?

Но лодка причалила к каменистому берегу, от которого вглубь бежала потертая ковровая дорожка. Мягкое сияние многочисленный свечей, расставленных по всему пространству, освещало убранство призрачного дома — диваны с причудливыми резными спинками и бархатной обивкой, колченогие кресла, длинный стол, словно перенесенный сюда из банкетного зала, шкафы, инкрустированные перламутром и прочие предметы мебели, название и предназначение которых оставались для девушки тайной. Но главным украшением гостиной служил орган, возвышавшийся посреди комнаты, словно алтарь со свечами, зажженными в честь святых покровителей музыки. Стена возле алтаря была увешана обрывками нот и карандашными набросками, довольно приличными по содержанию. Кристина ожидала увидеть в холостяцкой квартире плакаты с несколько иной тематикой, но рисунки Призрака были вполне невинны, Фрейд носа не подточит. Метелкина сделала вывод, что все сомнительные картины Эрик, скорее всего, заблаговременно спрятал. Приятно когда к твоему приходу готовятся так тщательно!

Кристина вдруг ощутила легкий укол зависти.

Это ведь и правда был дом. Обставленный чуть старомодно и требовавший влажной уборки, но все же дом. Проведя почти полжизни в казенном заведении, она забыла, что значит быть дома. Девушка, конечно, была благодарна государству за живейшее участие, которое то приняло в ее скромной жизни — у нее был кров над головой, собственная кровать и собственная тумбочка, откуда время от времени пропадали вещи. Но скоро она лишится и этого, весной сдаст выпускные экзамены, а потом... Если получится найти комнату в общежитии, это будет величайшей удачей... Хотя Рауль говорил что-то про Москву...

— Мой дом открыт для тебя, Кристина, — сказал Эрик, словно читая ее мысли. Он уже успел перевязать палец со сноровкой человека, уповавшего только на собственные силы, и теперь с улыбкой протянул ей руку, помогая выбраться из лодки. — Ты всегда будешь здесь желанной гостьей, пока не станешь... но не сейчас... Пойдем, я покажу тебе мой храм музыки. Моя музыка спит, но мы может разбудить ее, Кристина, и она закружит тебя в вихре или наоборот, убаюкает, и ты забудешь все свои страхи, перестанешь беспокоиться о будущем, потому что оно тоже будет наполнено музыкой. И музыка будет к тебе милосердна.

Он говорил, продолжая сжимать ее руку и увлекая Кристину вглубь подземного дома. Девушка не могла понять, был ли он искренен или же каким-то образом узнал ее невысказанные страхи, и просто говорил ей то, что она так хотела услышать. А ей и правда хотелось, чтобы нашелся тот, кто решит ее проблемы, кому можно уронить голову на плечо и не думать о завтрашнем дне! В голове у девушки заклубился розоватый туман, а на лице появилась блаженная улыбка, которой, увы, не суждено было оставаться на месте слишком долго.

Призрак замедлил шаг, окинул девушку оценивающим взглядом, решительно проследовал к какой-то нише, скрытой портьерой, дернул за потайной шнурок. Занавески разбежались в разные стороны и перед Кристиной Метелкиной предстала ... она сама, только в подвенечном платье ну очень консервативного покроя, с пышной юбкой и обилием кружев. Волосы двойника были убраны под густую фату с флердоранжем, сама же копия точь-в-точь походила на оригинал, за одним лишь исключением — в талии она была гораздо уже. Находись на месте Кристины любая другая девушка, она закатила бы скандал из-за последнего обстоятельства, сочтя его оскорбительнейшим намеком. Но Кристина лишь коротко вскрикнула и схватилась за сердце.

— ОЙ КАКОЕ ПЛАТЬЕ!!! А можно мне примерить? Я очень аккуратно, вы не беспокойтесь... А кукла — вы ее сами сделали, Эрик? А сможете такую же, только поменьше? — воскликнула Кристина, благоразумно опустив упоминание про гнущиеся ноги и руки. Призрак Интерната посмотрел на ученицу в полном остолбенении, тихо застонал и крепко схватился за ее плечо, наверное, чтобы не упасть в обморок.

— Конечно, ты можешь его примерить... у тебя еще будет возможность... я полагаю... но...

Сейчас он казался растерянным. Судя по всему, у него был наготове какой-то грандиозный план, который Кристина только что бесславно запорола. Девушка густо покраснела, хотя так и не поняла, где именно допустила бестактность. Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, она робко предложила:

— Эрик, а может вы меня того... чаем угостите?

— Чаем? Ах ну да, конечно... Прости, Кристина, я проявил себя полным болваном. Присаживайся за стол, я вскипячу воду.

Кристина опустилась на краешек стула, все еще недоумевая, почему он так отреагировал на ее просьбу. И зачем ему эта кукла? Ну хотя бы дротики в нее не мечет и не проводит над ней обряды вуду. Уже неплохо.

Через некоторое время они сидели друг напротив друга, а между ними стояла баррикада из чашек, чайника, сахарницы, и кувшинчика с молоком. Призрак нервно помешивал чай, то и дело поглядывая на гостью. Казалось, он не представлял о чем с ней нужно разговаривать. Казалось, сама ситуация была ему внове. И если бы Кристина не знала, что перед ней сам грозный Призрак Интерната, ужас школьной бухгалтерии, она решила бы, что он очень смущен.

Нужно задать вопрос, чтобы положить почин дружеской беседе. О чем же его спросить? О погоде? Но если ты проводишь большую часть времени в подземелье, то погода интересует тебя скорее теоретически. О прошедшем футбольном чемпионате? Но невозможно и вообразить, что Призрак, размахивая красно-белым шарфом, будет кричать "Гоооол!!" своим божественным голосом. Да и телевизора у него, судя по всему, нет.

У Кристины было много других вопросов, например "Зачем вы привели меня сюда? Кто вы? Почему носите маску?" Но задать их она не осмелилась.

— Эрик, я никогда бы не подумала, что в подвалах нашей школы находятся такие... полностью меблированные подземелья. Может быть, расскажите про свой дом? — начала Кристина исподволь. Призрак внимательно посмотрел на гостью, и его губ коснулась легкая улыбка.

— С удовольствием. Видишь ли, эта усадьба была построена в конце 18го века. Первые ее владельцы были до смерти перепуганы восстанием Пугачева и ждали повторения бунта с минуты на минуту. Посему они приказали проложить целую сеть подземных тоннелей, чтобы было где скрываться, когда пролетариат придет по их душу. Каждую неделю господа проводили учебную тревогу — раздавали дворне вилы и велели кричать что-нибудь бунтарское. А сами они засекали время и вместе с няньками, детьми и чемоданами бросались наутек по подземным тоннелям. Здесь у них было что-то вроде перевалочного пункта. Говорят, они могли покрыть расстояние от будуара хозяйки до моих теперешних апартаментов за пять минут. Хотя мне на это требуется чуть менее получаса. Но с другой стороны, я не боюсь революции, — ухмыльнулся он и, проследив за взглядом Кристины, добавил, — Орган они тоже сюда принесли. Первый владелец любил играть Dies Irae в ожидании дня народного гнева. Он был пессимистом.

— Как интересно! А зачем им понадобилось подземное озеро?

— Ну нет, с подземным озером мне удружил ваш прежний директор. Прошлой зимой лопнули водопроводные трубы, нижние подвалы залило, но никто так не удосужился осушить сей водоем. Хотя судя по отчетам из бухгалтерии, деньги на это были выделены и даже истрачены, — Эрик вздохнул. — А жаль, у меня тогда затопило бильярдную.

Кристина хотела спросить еще что-то, но осеклась и опустила глаза. Эрик безусловно был отличным рассказчиком, она могла слушать его без устали, отчасти потому, что от самого звучания его голоса она получала чувственное наслаждение. Если бы Призрак зачитывал ей котировки фондовой биржи, то и тогда она сидела бы с полуоткрытым ртом, восхищаясь чистотой и силой его голоса. Но почему он не расскажет про себя самого? Кто он, сколько ему лет, зачем избрал подземную жизнь, любит ли он кошек или собак, почему носит маску?

Заметив ее смятение, Призрак лишь произнес:

— Завтра ты получишь ответы на многие вопросы, — в его голосе зазвучала горечь, — а сейчас ты хочешь спать, Кристина.

Это был не вопрос и не утверждение, а приказ, хотя и высказанный в мягкой форме. Девушка вспомнила, что еще час назад готова была душу отдать за кровать и более-менее сносный комплект постельного белья. Ей снова захотелось спать. Так сильно, что она чуть не совершила стремительное сальто в чашку с чаем. Его руки вовремя схватили ее за плечи, и Призрак понес свою гостью в спальню, положил на кровать. Последним, что увидела Кристина сквозь полуопущенные ресницы, было его лицо. Так близко, что она почувствовала холодное прикосновение маски. Считая ее спящей, Эрик прошептал что-то, ей даже показалось, что она уловила слова "ложные надежды", но свет померк, и она начала проваливаться в колодец сна, все глубже, глубже... глубже...

* * *

Когда Кристина Метелкина мало помалу выбралась из объятий Морфея и, не открывая глаз, провела рукой по простыне, то испытала тактильный шок. Тонкая и шелковистая, простыня ласкала ладонь, не пахла нафталином и лежать на ней было очень приятно. Иными словами, это была не ее простыня, а значит и кровать тоже не ее. Она проснулась в чужой постели! Девушка приоткрыла глаза... В чужой постели с резными столбами и красным балдахином!! Как любой человек, проснувшийся утром в чужой спальне, Кристина прокрутила в голове события предыдущего дня. Итак, вчера она впервые выступила в главной роли, снискала областную славу, потом Рауль Шаньин сделал ей предложение, а затем на горизонте появился Ангел Музыки, да такой реальный, что при виде его даже закоренелый атеист пошел бы креститься. Правда, было и еще одно обстоятельство — Ангел Музыки оказался отнюдь не ангелом, а Призраком Интерната. И в его постели Кристина проснулась этим утром.

Девушка потерла глаза и встряхнула головой. Какой бы ужасной славой он не пользовался, Призрак Интерната повел себя как джентльмен и не позволил себе ничего лишнего. Конечно, если он не накрошил ей снотворного в чай... Кристина мимоходом опустила глаза на подол платья и вскрикнула от ужаса. Сценический костюм выглядел так, словно она разгрузила в нем вагон угля.

"Когда в следующий раз пойду в подземелье тем же маршрутом, нужно будет одолжить у завхоза спецовку и кирзовые сапоги", тоскливо подумала Метелкина, разглядывая особенно настырное пятно. Ох и тепло же ее встретят в школе! Карлыгаш Гуидичелевна была скорой на расправу. Она не откажет себе в удовольствии понаблюдать, как восходящая звезда будет стирать платье в тазике, с хозяйственным мылом и ледяной водой. Да, именно ледяной, ведь в школе уже вторую неделю не было горячей.

Кристина проворно вскочила с кровати, на которой можно было разместить пять человек с комфортом или двенадцать человек, но уже без намека на комфорт. Юная певица огляделась в поисках зеркала, но кроме гигантского ложа, туалетного столика и свечей в спальне ничего другого не было. Зато Метелкина заметила две двери — одна из них вела в гостиную, а другая в ванную комнату, где тоже не оказалось зеркала. Полкомнаты занимала огромная мраморная ванна, а на полочках теснились хрустальные флаконы с разноцветными веществами. Кристина открутила пробку и подозрительно понюхала содержимое — вдруг Призрак избрал такую элегантную тару для бытовой химии — но жидкость пахла ванилью и напоминала шампунь.

Еще раз взглянув на ванну, от которой при таких обстоятельствах мало проку, девушка все равно потянулась к медному кранику — чем черт не шутит. Каково же было ее изумление, когда из крана хлынула струя горячей воды! О читатель, быть может, вам приходилось, подобно Ревекке, идти на колонку за два квартала, нести ведро с драгоценной влагой в дрожащих от вожделения руках и долго-долго греть воду на плите до нужной температуры (а вода, будучи стыдливым веществом, стесняется закипать под пристальными взглядами). Если вы испытывали эти невзгоды и треволнения, то поймете чувства Кристины, когда она, визжа и сбрасывая одежду, нырнула в горячую ванну, где и просидела не менее получаса, а затем устроила небольшую постирушку. Повесив костюм сушиться на дверь, Кристина сняла с крючка розоватый пеньюар, предупредительно оставленный Эриком. Пеньюар приходился родней платью, в котором красовалась кукла-двойник — на нем тоже было бессчетное количество оборок, лент и кружев. К кружевам Призрак Интерната питал особое уважение.

Вытирая волосы полотенцем, Метелкина вышла из ванны. Полотенце, мягкое как персидская кошка, пахло лавандой, и из-за этого легкого аромата девушка не сразу почувствовала другой запах. Запах еды. Запах разнообразной еды. Это ее озадачило, ведь каждое утро по зданию школы разносились удушающие ароматы прокисшего компота и подгорелой манной каши. Меню оставалось неизменным на протяжении долгих лет. Мир сотрясали революции, менялась мода, ученые запускали космические корабли или открывали новые подвиды планктона, и только в калиновской школе им. Глюка на завтрак неизменно подавали прокисший компот и подгорелую манную кашу. Или же прокисшую кашу и — логике вопреки! — подгорелый компот. Сейчас у Кристины Метелкиной сладко заныло под ложечкой, а желудок скомандовал "Вперед!"

Робко высунувшись в дверь, юная певица увидела стол, полный яств. Призрак Интерната, накинув восточный халат поверх сюртука, раскладывал столовое серебро. Кристинино воображение начало пририсовывать ему фартук, но девушка строго одернула себя.

— Доброе утро, Кристина! — сказал Эрик, все еще стоя к ней спиной. И когда только успел ее заметить?

— Доброе утро. Вы давно меня ждете? Все уже остыло?

— Нет, ты как раз вовремя, — ответил Призрак, — Я не знал, что ты предпочитаешь на завтрак — омлет, яичницу, овсянку, блины или тосты, поэтому приготовил все сразу. Выбирай.

На белоснежной скатерти расположилась галерея кулинарного искусства всех жанров. Хрустящие тосты соседствовали с румяными блинами, по которым золотыми ручейками стекало масло, яичница-глазунья задумчиво глядела своими шестью глазами, а в воздушном омлете зеленели укроп и петрушка, словно частицы древних папоротников в матовом янтаре. Увидев зелень, Кристина повеселела. Похоже, школьное овощехранилище было Призраку не таким уж чуждым.

— Не люблю я выбирать. Лучше возьму всего понемногу, — ответила Метелкина, думая, что после завтрака нужно сматывать удочки как можно скорее, прежде чем Призрак заставит ее мыть посуду. Ведь согласно прикладному закону о сохранении энергии, если в столовой много вкусной еды, то в кухне высится целый курган грязной посуды разной степени несвежести.

— Твое право, — пожал плечами Эрик и отодвинул ей стул. Сам же занял свое место лишь тогда, когда девушка уселась, из-за чего у нее возникло подозрение, что со стульями не все в порядке. Например, что у них подпилены ножки. Учитель и ученица молча позавтракали, но прежде чем Кристина успела заикнуться о возвращении, Эрик подошел к органу и погладил клавиши...

Древние верили, что небесные сферы медленно скользят вокруг нашей планеты и время от времени задевают друг друга, и тогда рождается музыка, прекрасней которой нет ничего на свете. То, что играл Призрак, походило на музыку сфер. Она то звенела, как квинтэссенция радости, то вздыхала, она завораживала и звала. Сопротивляться ей не было никаких сил. Оставив тарелку с недоеденным завтраком, Кристина медленно подошла к музыканту, чувствуя что тонет в этих звуках как пчела в банке прозрачного меда, погружаясь с головой, задыхаясь и требуя еще. Она и сама не заметила, как ее руки коснулись его волос, таких блестящих и неестественно черных, пробежались по лицу, словно стараясь запомнить каждую черту. В то время как его пальцы скользили по клавишам, ее медленно подбирались к загадочной маске.

"В конце концов, я имею право знать!" — подумала Кристина, — "Мы с ним люди не чужие, и он пообещал дать ответ на мои вопросы". Девушка начала догадываться, что ее наставник носит маску не от хорошей жизни. Взять хотя бы тот факт, что в доме не нашлось ни одного зеркала. На сей счет у Кристины были две теории — или хозяин дома испытывал неконтролируемое отвращение к зеркалам, как некоторые люди не любят, например, тараканов, или же он ненавидел то, что зеркала столь нелюбезно показывали. Но как бы там ни было, ее ведь не напугает его лицо! Нет, не напугает. Наверное.

Вот она прикоснулась к гладкому холоду маски, провела пальцами по краю... Не переставая играть, Эрик внезапно развернулся к ней лицом, и ученица чуть не отпрыгнула в сторону. Ибо лицо его являло парадокс. В глазах одновременно читалось и наслаждение, и такое страдание, словно Кристина царапала обнаженные нервные окончания. Боль и ожидание новой боли.

"Господи, во что же я ввязалась? Как я помогу ему совладать с его болью, его одиночеством, его лицом? Я не справлюсь! Мне всего-то семнадцать лет, мне о выпускных думать нужно!"

И Метелкина приняла решение, хотя принимать решения любила не более, чем подметать пол расческой.

Она опустила руки и, дружелюбно улыбнувшись, произнесла:

— Как красиво вы играете, Эрик! Но я посмотрела на часы и, кажется, мне пора возвращаться.

Раздался громкий незапланированный аккорд, потому что Призрак со всей силы ударил по клавишам, отскочил от органа и посмотрел на ученицу так, будто она влепила ему крепкий подзатыльник. То, что Кристина только что натворила, никак не укладывалось в рамки его мировоззрения. Причем она так его одолжила уже во второй раз!

Он почувствовал себя змеем-искусителем, услышавшим в ответ, "Нет, спасибо, гораздо больше мне нравится малина на вон том кусте". Или Зевсом, который обнаружил, что Пандора повесила амбарный замок на заветную шкатулку — "для пущей сохранности, а то ходят здесь всякие."

Да что, черт возьми, возомнила о себе эта барышня? Неужто решила проявить милосердие таким вот образом? Спасибо, мадемуазель, но это не милосердие, а лишь отсрочка! Проще сразу выдрать зуб, чем мучиться один-Господь-знает-сколько времени не только от зубной боли, но и от мысли о клещах дантиста. Рано или поздно он все равно услышит вопль ужаса, увидит девичье лицо, искаженное отвращением... почему же поздно, если можно рано?

— ГЛУПАЯ ДЕВЧОНКА, ЧТО ТЫ СДЕЛАЛА?! — взревел Призрак.

— Я-то? Да я вообще ничего не делала!

— ВОТ ИМЕННО!

Призрак начал мерить шагами комнату, для вдохновения швыряя все, что имело несчастье подвернуться ему под руку, но снова приблизился к перепуганной девице.

— Начнем издалека, — произнес он тоном родителя, который собирается рассказать своему чаду о "птичках и пчелках", в то время как вышеупомянутое чадо находится на седьмом месяце беременности. — Не секрет, что вашему полу присуще некоторое любопытство. Это правда?

— Ну, наверное.

— И?

— Что и?

— Да так, ничего. Просто я заметил, что тебя заинтриговала моя маска. Не вздумай отрицать это, Кристина, я вижу, что ты не сводишь с нее глаз! Так что вполне логичным показалось бы твое желание ее снять...

— Но я совсем не хочу ее снимать!

— Эмм.... это означает, что я тебе совсем неинтересен? — надулся Призрак.

Кристина лишь тихо вздохнула. Те, кто высмеивают женскую логику, незнакомы с мужской. Если он так разволновался из-за того, что она не стала снимать маску, то что бы он сделал, если б она маску все же сняла? Убил бы, наверное. Метелкина еще раз утвердилась в правильности своего решения, мысленно погладила себя по голове и вручила себе воображаемую шоколадку.

— Нет, Эрик, вы мне более чем интересны, но каждый имеет право на частную жизнь. Вот Мег, например...

Кристина неловко умолкла, ибо история, которую она собиралась поведать, была еще слишком свежа в памяти. Вся школа знала, что худенькая Жири компенсирует пикантные упущения природы некоторым количеством ваты. Но девицы решили доказать это утверждение эмпирическим путем, из-за чего и произошло кровопролитное сражение, в результате которого задира Треножникова лишилась половины шевелюры, а классику жанра — выцарапанные глаза — никто и не считал. Таким образом, Мег Жири подтвердила неприкосновенность частной жизни. А Призрак Интерната посильнее маленькой балерины.

— Ладно, оставим в покое Мег... Вот например, люди носят слуховые аппараты, но это не означает, что я должна их выкручивать...

— Да как ты смеешь сравнивать! Что ты вообще знаешь о тех несчастьях, которые преследуют меня с момента моего злосчастного рождения?!

— Ничего не знаю, — сказала Кристина, — но если бы вы мне рассказали, я смогла бы помочь. Может быть, вы снимете маску сами?

Призрак Интерната медленно поднес руку к маске и на мгновение Кристине показалось, что сейчас он ее снимет, и она уже собрала все мужество чтобы встретить то, что откроется ее глазам...

— Я не могу, — хрипло прошептал Эрик, опуская руки. — Я надеялся, что ты избавишь меня от этой необходимости.

— Но я тоже не могу!

Вдруг Призрак оказался напротив нее. Его глаза лихорадочно горели. Прежде чем Кристина опомнилась, он схватил ее за руку и прижал к своей груди, так крепко, что она почувствовала его прерывистое дыхание.

— И это правильно, Кристина! Ты умница, сейчас еще не время, о нет, ты еще не готова, но ты сможешь подготовиться и когда ты наконец увидишь мое лицо, то уже не испугаешься его, ибо полюбишь мою душу... ах, но и моя душа тоже... Ну что же мне делать?! На что я надеюсь, жалкий глупец, ведь это всего лишь отсрочка. Но если за эту цену можно купить хоть унцию надежды, то я согласен, согласен! Позволь мне любить тебя, Кристина! Не препятствуй моей любви!

— Да что вы, конечно, — пробормотала девушка, чуть было не добавив "любите на здоровье".

Ее сердце заныло — то ли от взаимности, то ли от непомерного груза ответственности, который только что на нее свалился. И это в придачу к выпускным.

— А сейчас вы отведете меня обратно. Хорошо?

— Ах да, конечно. Я совсем забыл про время. Ступай переоденься, Кристина.

Девушка скользнула за дверь, а Призрак замер как в ступоре, покуда не услышал ее голос:

— Кстати, Эрик, мне очень понравилась ваша ванна. Но я вот тут подумала — у вас есть горячая вода, а у нас ее нет. Если у вас будет свободное время, не могли бы вы...

— Ха! Не мог бы я поработать за школьного водопроводчика? — презрительно хмыкнул он, — Неужели ты полагаешь что я, Призрак здешних мест, буду размениваться по мелочам? Ха!

Произнося эти слова, он подошел к секретеру из красного дерева, достал из выдвижного ящика гаечный ключ, пару отверток и паяльник, и аккуратно сложил инструменты в карман сюртука. На пороге появилась Кристина, облаченная в еще влажный костюм, и от этого зрелища сердце Призрака забилось в ускоренном темпе, ускоренном ровно настолько, что любой кардиолог мог бы диагностировать тахикардию.

— Простите, не хотела вас обидеть, — миролюбиво сказала Метелкина. — Вот только нам нужно поторопиться, хотя я все равно уже опоздала на утреннюю перекличку.

— Тебя накажут? — нахмурился Эрик.

— Конечно, — беспечно улыбнулась девушка, — дадут наряд вне очереди на кухню, картошку чистить.

— Я распоряжусь, чтобы тебя оставили в покое.

— Не надо, мне нравятся наряды на кухню. Наша повариха Алевтина знает столько интересных историй! Представьте только, она объехала всю Европу и даже не открывала визу. Говорит, что работала няней и официанткой. Везет же некоторым.

Призрак Интерната молча взял девушку за руку и поспешил в дорогу. Ведь чем скорее он ее вернет, тем раньше сможет приступить к ознакомлению с интернатским водопроводом. Да, занятный денек ему предстоит. А его спутница думала, что у нее еще будет время разобраться в своих чувствах и что важные вопросы не решают на горячую голову, а пока следует озаботиться более насущными вопросами. Например, объяснительной.

Метелкина уже предвкушала, что ее объяснительная станет бестселлером районного масштаба. Нужно только придумать ей подходящее название. Как насчет "Музыка в Ночи"? Или же "Точка, из Которой не Возвращаются"? Или "Призрак Интерната Всегда, Всегда в Душе Моей"?

* * *

В середине декабря в городе Калиновка проходил ежегодный съезд компартии Воронежской области. К этому событию решили приурочить постановку социально-реалистичной оперы "Невспаханная борозда". Таким образом, директора надеялись получить небольшую субсидию от бывшего гегемона. Андреев и Фирмович свято верили, что деньги не пахнут, и им было наплевать, от кого исходит спонсорская помощь — от коммунистов или от свидетелей Иеговы, — лишь бы стены в столовой были покрашены.

Музыку и либретто для "Невспаханной борозды" написал некто А.Ё. Бессеребрянников. За сие творение, являющее собой яркий образец раннеколхозной лирики, композитор даже получил госпремию, которую, впрочем, у него отобрали тремя годами позже, когда ссылали в Карлаг. Суть оперы сводилась к извечному антагонизму добра и зла. Гидра контрреволюции вновь поднимает голову в колхозе "Красный Лапоть", но кулаки находят достойного соперника в лице председательница колхоза, Марьи Потаповны Яровой. На помощь ей приходит немой мальчик Петька, чьи родители были зверски замучены интервентами. Особенно трогательно смотрится пантомима, в которой Петька жестами объясняет, как кулак Похмелин украл из колхозного стада тельную корову. В третьем акте председательница Яровая трагически гибнет, заслоняя мальчика от бандитской пули. Но добро все равно торжествует, заря коммунизма наступает в колхозе, мальчик Петька едет учиться в МГУ, а крестьяне с песнями идут раскулачивать Похмелина.

Опера была столь великолепна, что дирекции было трудно найти желающих в ней петь. Исполнители скромно отступали в сторону, били себя кулаком в грудь и говорили, что недостойны участвовать в таком шедевре. Некоторые для пущей убедительности ушли в неоплачиваемый отпуск.

За исключение, разумеется, Карлыгаш Гуидичелевны. Ей было все равно, что петь. Ей нравился сам процесс.

За день до премьеры директора сидели в кабинете и в полной прострации смотрели на новое волеизъявление Призрака, лежавшее на столе. Наконец Андреев прочистил горло и задал долго мучивший его вопрос:

— Сём, посмотри еще раз. Я совсем сбрендил, или он действительно поставил смайлик?

Его партнер пробежал глазами по посланию, гласившему:

"Уважаемый господин Андреев! Спешу уведомить вас, что я категорически против постановки детища г-на Бессеребрянникова. Но за неимением гербовой будем писать на простой. Итак, я настоятельно прошу, чтобы в грядущей постановке роль г-жи Яровой исполнила юная Кристина Метелкина, а роль мальчика Петьки — Карлыгаш Гуидичелевна. Мой подбор ролей — как всегда, безупречный, — на это раз не основан на вокальных данных. Мне просто хочется увидеть Карлыгаш в пантомиме про корову. Доставьте мне, да и себе самому, это маленькое невинное удовольствие.

Я буду смотреть оперу из моей ложи номер пять. Да кстати, сударь, вы меня очень одолжите, если на этот раз не будете мазать стены в ложе китайским карандашом. Оставим в покое достоверность. За сим остаюсь вашим покорным слугою, Призрак PS Если мои требования не будут выполнены, то разразится катастрофа, размеры которой намного превосходят ваше скудное воображение. Как говорит малютка Мег, дочка нашей уважаемой г-жи Жири, "за мной не заржавеет" :)

Фирмович потряс головой, но проклятый эмотикон остался на месте.

— Модернизируется, гад, — прошипел директор. — На вот, почитай мое.

Его письмо тоже было накорябано неровным почерком человека, презиравшего каллиграфию:

"Уважаемый господин Фирмович! Долго мне еще ждать жалование? Никто не любит должника, но есть все же разница между простой нелюбовью и нелюбовью деятельной. Вы, сударь, в бизнесе не первый год, уж вам ли этого не знать? Я буду очень признателен, если вы как можно скорее выплатите мне жалование в размере 20 тысяч рублей (в противном случае — см. постскриптум к письму г-на Андреева). Кстати, если вы выплатите мое жалование в полном размере в течении трех дней с момента получения сего письма, то в следующем месяце я предоставлю вам 10%ную скидку. Как видите, постулаты рыночной экономики мне не чужды. Ваш покорный слуга, Призрак."

— Не замечал за ним особой покорности, — кисло отозвался директор.

— Да ладно тебе, по-моему занятное письмецо, — фальшиво захихикал его коллега, желая хоть как-то развеять обстановку. — И написано таким легким и, главное, убедительным слогом! Надо будет его привлечь, когда будем ходатайствовать о дополнительном субсидировании.

— И что теперь, Паша? — оборвал его Фирмович. — Ты как хочешь, а я платить не намерен. Ну серьезно, что он нам сделает? Начнет бегать по чердаку и грохотать цепями? Пожалуется в свой инфернально-криминальный профсоюз? Устроит забастовку?

Андреев сглотнул. Ему представилось, как Призрак Интерната сидит возле железнодорожных путей и колотит каской по рельсам. Причем в каске была голова Фирмовича.

— Сём, давай обдумаем это еще раз...

Благоразумный господин так и не договорил, ибо в кабинет ворвался Рауль Шаньин и одарил директоров улыбкой голодного вампира.

В последнее время Рауль прибывал в подавленном настроении. Дело в том, что Шаньин-старший недавно получил счета по сыновним кредиткам, ужасно разгневался и в наказание велел отпрыску оставаться в Калиновке и контролировать распределение спонсорской помощи. Лучше бы ремнем, честное слово. Теперь юноша прозябал в гостинице "Заря Востока" и засыпал в обнимку с калькулятором. Хотя ситуация казалась не такой уж безнадежной. У Рауля был наготове план, как вернуть родительское расположение. Для этого всего-навсего нужно уговорить Метелкину поехать в Москву. Тогда отец порадуется прозорливости своего наследника и вернет ему утраченные привилегии.

— Итак, вы прислали мне письмо следующего содержания, — начал Рауль с порога, — цитирую: "Милостивый государь Рауль Шаньин, оставьте ваши поползновения в отношении Кристины Метелкиной. Ангел Музыки хранит ее под своим крылом. Подпись — Ангел Музыки."

— Но мы не посылали это письмо, — промямлили директора.

— Я не спрашиваю, посылали вы его или нет! — завопил Рауль. — Ответ на этот вопрос для меня совершенно очевиден. Нет, я хочу уточнить другое — который из вас Ангел Музыки? А? Может вы, Андреев? Или вы, Фирмович? Вот же седина в бороду и целый легион бесов в ребро! Постыдитесь, взрослые люди, а балуетесь такой фигней...

Директора увидели приближение трагической развязки раньше чем Рауль, который стоял спиной к двери. И даже честно попытались его предупредить, но, увы! — слишком поздно. К офису подбежала Карлыгаш Гуидичелевна, широким жестом распахнула дверь, в результате чего Шаньин отлетел к соседней стене, эффектно, как в голливудских фильмах, осел на пол, а вокруг его головы запорхали херувимчики с арфами. Но завуч не удостоила юношу единым взглядом.

— Я увольняюсь! — ее слова прозвучали трубным гласом, возвещавшим если не конец земной юдоли, то уж точно закат директорской карьеры. — Все, хватит с меня! Напишите в трудовой книжке, что по собственному желанию, хотя имейте в виду, что в областной администрации узнают про истинную причину моего ухода. О да, это бесконечная травля и интриги!

— Но Карлыгаш Гуидичелевна, почему именно сейчас, перед премьерой? — вопросили директора.

— Почему? Да вот почему! На-те, почитайте, — завуч порылась в безразмерном ридикюле и сунула директорам под нос клочок бумаги.

— "М-милая Карлусенька, мой сладкий степной тушканчик",— запинаясь, начал Андреев. Но женщина, издав душераздирающий — вернее, ушераздирающий — вопль, выхватила письмо и достала новое, написанное человеком, который в глаза не видел пропись.

— Ладно, я сама прочту! Тут прямо таки переписка князя Курбского с Иваном Грозным! Правда от того, что я устрою нашему шутнику, Иван Грозный в гробу калачиком свернется. Вот, полюбуйтесь на это художество! "Любезная Карлыгаш Гуидичелевна! Настолько мне известно, по роду своей деятельности вы обязаны пестовать молодые таланты, а не загонять их в угол. Ваше обращение с юной Кристиной Метелкиной просто отвратительно. Не думайте, что если девочка лишена родительской заботы, за нее некому будет заступиться. Ангел Музыки оберегает каждый ее шаг". Животное!

— Это он вам?! — в ужасе воскликнули Андреев и Фирмович.

— Нет, это мой комментарий, — отмахнулась разъяренная завуч. — Продолжаю. "Я настоятельно советую вам оставить девочку в покое, иначе... спросите у господ директоров, какие меры я приму иначе (повторять одну и ту же информацию из письма в письмо, право же, утомительно)". А ну-ка, что он там вам написал?

— Он пообещал сделать с нами что-нибудь ужасное, — директора покраснели как лакмус, опущенный в кислоту.

— Ужасное? Это он еще ужасного не видел! Я ему взвешу килограмм ужасного и сдачи не возьму! А вот и конец послания — "Учите пантомиму про корову. Я буду рукоплескать вам из ложи номер пять. Подпись — Ангел Музыки". Ага, а вот, кстати, и он! Спой, ангел, не стыдись, — глумливо обратилась она к Раулю, который шарил руками по полу в поисках точки опоры. — Хааарош! Еще утро, а он уже успел наклюкаться, пьянь малолетняя. Славную же компанию водит наша драгоценная Метелкина! Не удивительно, что потом она приносит такие объяснительные, что клейма негде ставить!

— Карлыгаш Гуидичелевна, может, мы обсудим эту ситуацию на трезвую голову... за бутылочкой вина? — робко начал Андреев, но женщину было не остановить. Она неслась на крыльях гнева, подобно валькирии, парящей над полем битвы и высматривающей, кого бы подобрать. Или же добить и потом подобрать.

Карлыгаш лишь насмешливо вздернула двойной подбородок.

— Вот в приемной губернатора мы все это и обсудим. Вы — помогите мне с вещами, а вы — вызывайте такси. Ноги моей не будет в этом гнезде каракуртов!

Гордо сложив руки на монументальной груди, завуч отвернулась, а Фирмович начал жестикулировать и подмигивать партнеру. Хотя вполне вероятно, что вопли Карлыгаш спровоцировали у него приступ нервного тика. Некоторое время директора походили на парочку глухонемых, обсуждающих сюжет просмотренного боевика, после чего оба вздохнули и поплелись за завучем в ее спальню, выносить вещи. Отмахиваясь от херувимчиков, Рауль поднялся на ноги, снискав сочувственный взгляд Андреева и предложение сходить в медпункт. Но юноше меньше всего хотелось идти на правеж к фельдшерице Галине Степановне, которая лечила зеленкой все известные науке болезни — от мигрени до заворота кишок.

Нетвердыми шагами Шаньин последовал за процессией, в надежде разузнать побольше про Ангела Музыки. Карлыгаш посчитала, что этим загадочным созданием был он сам. Ах, если бы. Это сразу решило бы много проблем. Сейчас Рауль не знал, что и думать, да и шум в голове мыслительному процессу нисколько не способствовал.

Но версии у юного спонсора были следующие: или Ангелом Музыки является один из директоров, которому приспичило приключений на старость лет, или же по школе бродит другой шутник. Был, впрочем, и еще один вариант, очень нехороший. Письмо могла написать сама Крис в момент острого раздвоения личности. Хотя и не такого уж и острого, если приглядеться. Обе личности Кристины Метелкиной находились в гармоничных отношениях и одна из них нежно заботилась о другой. Да, доктор Джекилл и мистер Хайд рыдают друг другу в жилетку, ибо простая девочка из Калиновки посрамила их одним махом.

Пока Рауль с директорами плелись за доморощенной фурией, будто трое задержанных за чекистом, весть об увольнении завуча облетела интернат. Сердца затрепетали. На многих глазах выступили слезы. Ведь Карлыгаш Гуидичелевна стала неотъемлемой частью школы, как цыпки на руках зимой, как солнечный удар летом! Теперь же коллектив был в растерянности. Никто не мог представить, какой будет жизнь после ухода Карлыгаш. Ведь завуч могла затронуть каждую душу, заставить каждое сердце ненавидеть ее как-то по-своему, неповторимо. Без ее полночных рейдов по спальням жизнь станет пресной, и скучной, и счастливой ну просто до оскомины.

Поэтому вся школа — от завхоза до балетной мелюзги — сбежалась попрощаться с горячо любимым завучем, произнести ей напутственное слово, пожелать ей что-нибудь хорошее. Наиболее часто среди этих пожеланий встречались такие конструкции как "спасибо вам за все", "далеко-далеко", и "там и оставайтесь."

Спальня Карлыгаш, расположенная на втором этаже, была обставлена эклектично — вещи, "оторванные" во время дефицита, соседствовали с пришельцами из-за Великой Китайской Стены. В углу стояла массивная кровать с розовым в зеленый цветочек покрывалом, над ней висел гобелен с парочкой рахитичных косуль, а напротив высился огромный телевизор, служивший скорее показателем статуса чем полезной вещью, поскольку в Калиновке было всего полтора канала. Середину комнаты загромождал стол, а на нем лежала книга о вкусной и здоровой пищи, раскрытая на главе про говядину. Если Карлыгаш и вправду решила последовать совету Призрака, она сделала это со всей тщательностью.

Дверь на кухню так и не удалось открыть, потому что тараканы забаррикадировали ее изнутри.

Как следует осмотревшись в спальне, директора опешили, ибо в углу они заметили огромный почерневший котел на изогнутых ножках. Воображение выдало следующую ассоциацию: Карлыгаш, нагнувшись над бурлящим котлом, бормочет "double,double toil and trouble" и швыряет в зелье разные ингредиенты — то шерсть кошки породы сфинкс, то красный диплом двоечника. И при этом сверяется с книгой о вкусной и здоровой пище.

— Это казан. Для плова, — отрезала завуч. — Помогите мне его выкатить.

...Через два часа бесплотных усилий, Фирмович сдался и досадливо махнул рукой наиболее упорным воспитанникам, которые, скользя ладонями по лоснящемуся чугуну, все еще пытались протолкнуть чудище в дверной проход. Даже старожил Ведеркин не мог припомнить, чтобы прежде дети трудились с таким рвением. Но ставки были слишком высоки.

— Вот видите, вазелин тоже не помогает, ваш казан не проскальзывает в дверь и все тут. Не представляю, как вы его сюда втащили в первую очередь, — сердито заметил директор, но предпочел не высказывать свою догадку о том, что происходит с кухонными принадлежностями, если их не мыть много лет.

— Делайте что хотите, но без казана я не уйду!

— О! Ловлю вас на слове! Паша, ты слышал? А вы, Рауль? Все слышали что наша завуч только что сказала — она остается с нами! Ура!

— Мы можем стенку разобрать, — услужливо предложили энтузиасты.

— Незачем портить школьное имущество.

— А если из окна спустить... на веревочке? — пискнул вихрастый третьеклассник, в будущем инженер НАСА.

— Нет! Казан остается здесь, и наша любимая завуч тоже.

Карлыгаш нахохлилась, обиженно поджав губы.

— Вечно так, что не попросишь вас сделать, все насмарку... Ну хорошо, я остаюсь, потому что понимаю, как плохо вам будет без меня. О да, вы тогда не просто локти будете кусать, а прямо таки прогрызете их до локтевого сустава! Хотя мы так и не поговорили об опере...

— Мы не пойдем на поводу у эстетствующего рэкетира, кем бы он там ни был! — протрубил Фирмович. — Нет, в сегодняшней постановке роль Яровой исполнит наша дорогая Карлыгаш Гуидичелевна, а роль мальчика Петьки — Кристина Метелкина. Мег, приведи Метелкину, живо!

Заплаканная Мег Жири, которой ранее навязали эту роль, взвизгнула и понеслась в спальню, торопливо крестясь на ходу. Кристина распласталась на кровати, с головой накрывшись одеялом, и старательно имитировала собственное отсутствие. На прикроватной тумбочке стояла треснувшая банка, а в ней несколько роз. Не проходило и дня, чтобы у девушки не появлялись свежие цветы. Мег даже посоветовала подруге открыть цветочный бизнес, перепродавая подношения загадочного поклонника, но та и слышать об этом не желала. Зануда.

— Пойдем, Кристя, — сладко проворковала Мег, стягивая с нее колючее одеяло. — Господин назначил тебя любимой женой.

— О нет! — на всякий случай воскликнула Кристина, ибо ухмылка Мег не предвещала ничего хорошего. — Что еще стряслось?

— Призрак потребовал, чтобы в сегодняшней опере ты играла роль Яровой, — заметив, что лицо Кристины исказила гримаса неконтролируемого ужаса, Жири поспешила добавить, — но в пику ему директора решили дать тебе роль Петьки.

— НО Я ВООБЩЕ НЕ ДОЛЖНА БЫЛА УЧАСТВОВАТЬ В ЭТОЙ ПОСТАНОВКЕ!!!

— Не горячись, подружка. Чудесная же роль. Да за эту роль можно умереть!

Что верно, то верно, ведь когда Мег узнала о первоначальном кастинге, в ее голове зароились суицидальные мысли.

— Ну неужели ты не сможешь жестами рассказать про кражу коровы? — хрюкнув от смеха, спросила Мег.

— А если я откажусь? — Метелкина не собиралась так быстро сдавать позиции.

— Тогда директора исключат тебя из школы, — сымпровизировала юная балерина, — и фиг кто тебя примет в другую, в середине учебного года.

Кристина схватила подушку, прижала ее к лицу, и минут пять орала про то, как несправедлив этот мир. Затем промолвила покладисто:

— Ну хоть не Яровая. Петьку я еще потяну. Давай показывай мне пантомиму про корову.

* * *

Нинель Мэлсовна Тракторчук, секретарь областной компартии, грузно откинулась на спинку кресла, пошевелила усами, и благосклонно кивнула директорам.

— Приятно, когда молодежь чтит заветы предков. А то современные режиссеры, холодной войны на них нет, ставят сплошную гадость, сплошной какой-то тлетворный модерн. А если и возьмутся за добротную вещь, то так опошлят, что плеваться хочется. То мистики подпустят, то, Рейган их побери, порнографии. Тьфу! Но у вас, насколько можно судить, уважают традиции.

— О да! — нервно отозвался Фирмович. — Традиции и преемственность — это столпы, на которых и зиждется школа-интернат им. Глюка. Посмотрите хотя бы на эту люстру — богемский хрусталь, к ней не прикасались уже много лет! Хотя, если подумать, ей не помешала бы небольшая реставрация, которая ни в коем случае не нарушит преемственности...

Андреев беспокойно ерзал в кресле, поглядывая на громадную люстру, которая свисала с потолка, как гроздь пыльного винограда. Помыть бы ее, а заодно и проверить крепления... а то мало ли что может случится. В отличие от своего партнера, Андреев воспринял ультиматум Призрака очень серьезно и теперь искренне раскаивался, что они позарились на партийные денежки, и решили поставить эту треклятую оперу, и особенно что уселись в ложе номер пять. Директор чувствовал себя взломщиком, который, скрываясь с места преступления, застрял в форточке и, подрыгивая ногами, ожидает прихода хозяев. А тут еще Рауль, будучи классовым врагом, сбежал в партер, оставив их между молотом и наковальней — т.е. между Призраком и оплотом коммунизма.

"Ох и скверно же все кончится", — тоскливо подумал директор. Тем более что всю ночь снился ему страшный сон: будто его, Пашу Андреева, принимают в пионеры, но вожатая начинает душить его красным галстуком, шипя, "А ведь вас, сударь, предупреждали насчет катастрофы — ох предупреждали! — так что не обессудьте". Страдалец тряхнул головой, отгоняя наваждение, открыл либретто, и прочел:

"Акт Первый. Председатель колхоза "Красный лапоть", Марья Потаповна Яровая, зимним утром идет валить лес, чтобы построить в родном селе избу-читальню. Но на просеке она находит мальчика Петьку, которого кровожадные враги привязали за ногу к ели. Чтобы унять его слезы, председательница дарит мальчику "Капитал" Карла Маркса".

Завуч чуть приоткрыла занавес, не без злорадства понаблюдав за бледным начальством, которое, похоже, развлекало товарища Тракторчук беседой о диалектике. Приятно осознавать, что от тебя зависит судьба не только постановки, но и бюджета. "Невспаханная борозда", конечно, поминки по здравому смыслу. Но не важно, ведь у Карлыгаш главная роль. Жмурясь от удовольствия, женщина отхлебнула из бутылочки с кумысом, таким крепким, что он мог запросто выбить из седла удалого джигита. Главная роль! В мире, где сильный всегда торжествует над слабым, главная роль решает все. О да, нужно не только занять высокое место, но и удерживать его, пресекая любые попытки мятежа. Ей это неплохо удавалось. И разве могла она, девочка из затерянного в степях аула, мечтать о таком положении? Завучу вспомнилось то знаменательное утро, когда она вышла из юрты, готовая покорить мир. Завидев девочку, овцы встрепенулись и, чтобы поскорее уснуть, принялись считать людей, но Карлыгаш не было до них никакого дела. Она умылась ледяной водой из ржавого бака, натянула на плечи прохудившееся пальтишко и пешком отправилась в столицу.

Где работал ее дядя.

Ректор Музыкальной Академии КазССР.

Насытившись воспоминаниями, завуч подвязала тулуп так, чтобы он выгодно подчеркивал фигуру и нехотя всунула ноги в поднесенные завхозом валенки, напоминавшие упрощенный вариант "испанского сапожка". В другое время Ведеркин не упустил бы возможности похихикать над попытками завуча ходить в обуви, которая была создана не для передвижения, а для стойки "смирно", но сегодня старик хмурился и молчал. Как потом заявляли свидетели, он предчувствовал грядущие события.

С противоположной стороны сцены Мег привязала Кристину морским узлом к абстрактной ели, которую символизировала швабра с парой-тройкой еловых веток, примотанных к ней изолентой.

— Кристиночка, тебе помочь с синяками? — раздался медовый голос Карлыгаш, но Мег проворно нарисовала Метелкиной парочку высокохудожественных синяков с помощью помады и перламутровых теней. Потом прихватила ее пушистые волосы резинкой и убрала их под картуз с треснувшим козырьком. Взглянув в карманное зеркальце, Кристина охнула — выглядела она так, словно только что вылезла из мясорубки. Ну да ладно, смыть грим несложно, ведь в школе, по крайней мере, есть горячая вода (это слово воспитанники произносили с придыханием, словно имя божества).

Наконец, занавес поднялся — вернее, неохотно пополз вверх, то и дело останавливаясь чтобы отдышаться — и грянул хор:

Однажды много лет назад Страною правил царь, И были не у всех ребят Тетради и букварь!

Эта партия должна была обрушиваться на зал гневным каскадом, заставляя аудиторию задыхаться от ненависти к поработителям. Зритель должен был скрежетать зубами от желания вступить в классовую борьбу, совершить какой-нибудь смелый поступок — например, прямо здесь, прямо сейчас, прямо вот на этой программке настрочить кляузу на вредоносного соседа по коммуналке, который сушил нижнее белье над общей кухонной плитой! Зачем ждать завтра, если из-за проклятого антисоветчика оно может не наступить? А?!

Эффект от этой партии был именно таким, за исключением разве что тех случаев, когда его исполнял хор в количестве трех человек. Тогда гневная песнь звучала неуверенно, жалобно и, в данном случае, сипло. Но ничего не поделаешь — со всеми хористами калиновского театра самодеятельности что-нибудь да приключилось. Один по инерции съел сто брикетов мороженого, другой поехал навестить захворавшую тещу двоюродного брата. Поэтому хор состоял из трех несчастных шестиклассников, которых поставили на сцену в наказание за прогулянный урок истории.

Председательница Яровая размашистыми шагами вышла на просеку. Она весело поигрывала топором, словно Раскольников, который открыл для себя антидепрессанты. Заметив кровожадный блеск в глазах Марьи Потаповны, мальчик Петька постарался спрятаться за ель. Но женщина — схватившись за сердце — подбежала к перепуганному ребенку и пропела двадцатиминутную арию, напоминавшую доклад на пленуме ЦК ВКПб, правда, написанный ямбом. В течение всей арии она игриво перебрасывала топор из руки в руку, и в конце концов немому мальчику стало так тошно, что он попытался уползти за кулисы, волоча за собой ель, но Яровая вовремя наступила на его путы.

Разрублю я узел тот Что сковал твою свободу Так капитализма гнет Скоро сбросит власть народа!!!

Нагибаясь над мальчонкой, сиречь над перепуганной Кристиной, завуч шепнула:

— Хотя с гораздо большим удовольствием я бы тебе ногу отрубила.

Но заявленного акта членовредительства не последовало. Яровая лишь помогла Петьке встать на ноги, после чего он очень натурально разрыдался. Наступил момент для торжественного вручения "Капитала". Председательница запустила руку в карман тулупа и извлекла на свет божий — вернее, на свет торжествующего атеизма — растрепанный фолиант. Она любовно погладила обложку, протянула его немому... но петькиных рук подарок не коснулся. Поманенная силой притяжения, книга упала, причем не на сцену, а прямиком на ногу несчастному сироте. Когда председательница что-либо роняла, она роняла это на редкость метко. "Капитал" весил никак не меньше пяти килограмм, ведь не зря же повариха использовала его в качестве груза для квашения капусты, и когда эта сокровищница премудрости коснулась босых пальцев Петьки, у немого мальчика вырвалось восклицание:

— Ай! За что?!

— Заткнись, лягушка-недомерок! — председательница посмотрела на него так, как не смотрели даже интервенты, когда убивали его родителей. В зале наступила тишина. Рауль, наблюдавший за действом из партера, возмущенно покачал головой. Бедная Крис! Если ее так шпыняют каждый день, то неудивительно, что у девочки разлад в голове. Пожалуй, стоит поговорить с завучем на тему рукоприкладства, но не сейчас, а после оперы, в кулуарах. Не срывать же премьеру из-за одного инцидента.

Но прежде чем певица вновь открыла рот, чтобы поведать своему маленькому другу о вкладе дедушки Маркса в мировую культуру, по залу раскатился возмущенный голос.

— Ну все, вы перешагнули последний барьер моего терпения!

Вслед за голосом появился и его владелец. Он шагнул из низенькой двери у самого потолка, которая вела на леса, и чуть склонил голову, приветствуя зал. Незнакомец был закутан в черный плащ, а правая сторона его лица была скрыта маской. Зрители обрадованно загудели, многим даже расхотелось бежать отсюда сломя голову во время антракта. Определенно, опера становилась все интересней и интересней, хотя никто еще не разобрался, как именно появление загадочного господина вписывалось в сюжет.

— Это что еще за социально чуждый элемент? — пробасила секретарь компартии, уставившись на программку как микробиолог на амебу, которая только что ему подмигнула.

— Это наш артист, — пискнул Андреев, — он символизирует ээ... эээ... враждебные вихри контрреволюции!

— Не думайте, что я этого не слышал, господин Андреев. Не знаю, что именно я должен символизировать в вашей буффонаде, но в настоящий момент я скорее символизирую карающую силу. Призрак Интерната к вашим услугам, сударыня. — Эрик отвесил женщине церемоннейший поклон, но от самого его обращения — "сударыня" — та взвилась до небес. Так Нинель Мэлсовну еще никто не оскорблял.

— Да как вы смеете?! Кто вы такой вообще?! Призрак, а? Ну так вот, призраков не существует. Развели здесь, понимаешь, мракобесие!

— Мне жаль разочаровывать вас, сударыня, но я действительно Призрак, и я вполне себе существую, — господин в маске покаянно вздохнул. — Но вести экзистенциальные дебаты я не имею не малейшего желания. Не за этим сюда пришел. О нет! Я явился покарать тех, кто давно заслуживает наказания! Карлыгаш Гуидичелевна, как смели вы назвать Кристину жабой?

Метелкина зарделась и украдкой, за спиной у завуча, послала защитнику воздушный поцелуй. Приятно, когда из-за твоей скромной персоны человек рискует жизнью, ввязываясь в конфликт с Карлыгаш. Хотя с такого расстояния она не сможет причинить ему серьезного вреда. Разве что швырнет чем-нибудь, в надежде выбить глаз, но ведь у Эрика отличная реакция.

Уперев руки в бока, завуч запыхтела.

— А, ЭТО ВЫ?!! — рявкнула она так, что подвески люстры затрепетали, а с Призрака чуть не сдуло маску. Он взглянул на подрагивающий хрусталь и присвистнул.

— Ох, сказал бы я сейчас кое-что, но лучше воздержусь. А то ведь и правда случится... Итак, повторяю свой вопрос, как вы посмели...

— Не передергивайте! Я назвала Метелкину не жабой, а лягушкой!

— А разница, простите, в чем?

— Учебник по биологии за восьмой класс надо читать!

— Увы, никак не могу уловить разницы, — сухо произнес Призрак, и в глазах его появился стальной блеск. — Но, надеюсь, что вы рассеете тьму моего глубочайшего невежества. Я подожду объяснений здесь, раз уж в мою ложу кто-то нагло влез...

— Не твоя ложа, а народная! — возмутилась товарищ Тракторчук, колотя бесполезной программкой по перилам. Слава Творцу, завуч и секретарь компартии кричали врозь, а не одновременно, иначе от такого резонанса стены театра разнесло бы на молекулы.

— Ах, право же, какие мелочи. Простите что я помешал вам, Карлыгаш Гуидичелевна, вы можете продолжать, — смилостивился Призрак.

— Продолжать? Как же. Я вам не канарейка, чтоб петь по команде! Вот сейчас отдохну чуток и продолжу... ТАК, ВСЕМ СИДЕТЬ! — обратилась она к залу, вынудив особо впечатлительных зрителей забиться под кресла.

Неторопливо Карлыгаш прошествовала мимо дрожащей Кристины, случайно задев ее плечом, подошла к столу, где ее ждала бутылочка с кумысом, отхлебнула несколько глотков. Кумыс слегка горчил, но в пылу момента она не придала этому значения. А зря. Если бы стеклотара подверглась дактилоскопическому исследованию, то выяснилось бы, что ее трогал кто-то помимо Карлыгаш. А химическая экспертиза содержимого выявила бы и куда более любопытные факты.

Вытерев губы, женщина заняла прежнее место и провозгласила:

Ученье Маркса истинно, Потому что КВА! оно...

— Я признаю свою неправоту, сударыня. — Призрак скорбно развел руками. — Между лягушками и жабами и правда есть разница, в основном в тональности. У жаб лучше разработаны верхние регистры и диапазон пошире...

— Что за шайтан? Что произо-КВА-КВА!

Зрителя прыснули, прикрываясь программками. Деньги, потраченные на билет, окупились многократно. Да, умели люди раньше оперы писать, ни чета современникам! А Бессеребрянников обладал своеобразным чувством юмора, раз изваял такие диалоги для персонажей. Но все же интересно, что именно означает эта словесная дуэль? Неужели полемику социализма с загнивающим западом?

Даже завхоз Ведеркин, который карабкался на леса, позволил себе полуулыбку, но тут же вернулся к прежней угрюмости. И неудивительно. Дело ему предстояло непростое.

— ...Но зато лягушки поют мелодичнее, — мечтательно добавил Эрик. — Не сердитесь, сударыня, если я напишу оперу по "Лягушкам" Аристофана, то обязательно дам вам роль предводителя хора. А сегодня просто не ваш день. Господин Фирмович, как насчет перераспределения ролей? Наша любезная завуч еще пару дней будет молчать как рыба — нет, не стоит благодарностей! — но ведь голосовые связки не нужны, чтобы изобразить кражу коровы. А Кристине пойдет на пользу еще одна главная роль...

Во время этой речи глаза его ученицы стремительно округлялись, и под конец она походила на очень удивленного персонажа аниме. Ах, какое коварство!

— Да вам-то я что сделала?! — у немого мальчика вторично прорезался голос, но Фирмович, покрывший расстояние от ложи до сцены шагами снежного человека, схватил Петьку за локоть.

— Госп... то есть, товарищи! По определенным причинам, в нашей постановке произошла замена ролей. Опера возобновится через несколько минут, и партию Яровой исполнит юная солистка Кристина Метелкина...

— Ни за какие коврижки! — вскрикнула юная солистка Кристина Метелкина, но директор пребольно сдавил ей локоть.

— А роль мальчика Петьки исполнит... кто-нибудь еще.

"Кто-нибудь, кто медленно бегает", мысленно добавил он.

— Сейчас я хочу представить вам балет из второго акта — "Танец подкулачников, опустошающих колхозные закрома". Маэстро, пожалуйста... ПОЖАЛУЙСТА, МАЭСТРО!

В оркестровой яме послышался шелест, а по сцене засновали подопечные мадам Жири, волоча за собой мешки с зерном. Призрак Интерната улыбнулся.

— Надеюсь, что в следующий раз вы будете следовать моим ненавязчивым советам. Оперу еще можно спасти... Вот черт! — потрясенно воскликнул он, обернувшись на леса.

— Вот же черт! — повторил Эрик. — Это что еще он придумал? О, проклятье! Я вынужден удалиться, господа, у меня возникло неотложное дело... Кристина! Имей в виду, я это делаю только ради тебя! Самому мне это никакого удовольствия не доставит!

Дальнейшие события развивались молниеносно. Призрак взмахнул плащом и в мгновение ока исчез в дверном проеме, а пару секунд спустя послышались звуки борьбы. Зрители обменялись недоуменными взглядами, которые тут же сменились воплями ужаса. С лесов прямо на сцену сорвался завхоз Ведеркин. Его шею стягивала петля. Удавленник задумчиво оглядел аудиторию выпученными глазами, эффектно потрепыхался в воздухе, словно марионетка в руках захмелевшего кукловода, и, когда веревка оборвалась, спикировал прямиком на мешок с зерном. Для покойника он обладал удивительной предусмотрительностью.

Не удосужившись заглянуть в программки чтобы уточнить символизм этой сцены, зрители повскакивали с мест и помчались прочь из зала, давясь в проходах, застревая в дверях. Суматоха царила как в курятнике, в который наведалось лисье семейство. И желая окончательно уничтожить директоров, злодейка-судьба, хищно оскалившись, вынула прибереженный напоследок туз.

— Ни стыда ни совести! Так надругаться над бессмертным творением! И еще спецэффектов ненужных насовали! — обиженная секретарь компартии прошествовала к выходу, а за ней, отсалютовав на прощание, удалились и коммунистические финансы. Так директора в одночасье потеряли и потенциального мецената, и завхоза.

Катастрофа катастрофой, но вечерок точно выдался зряшный.

* * *

Сцена была густо присыпана пшеницей. Если бы директора догадались полить ее из шланга, то, возможно, в актовом зале заколосились бы злаки, и школа-интернат им. Глюка перешла бы на зерновое самообеспечение. Но практичная мысль так и не пришла им в голову, ведь сейчас их гораздо больше занимала проблема под названием "последний полет завхоза Ведеркина." Удавленник лежал лицом вниз, нежно обнимая мешок с зерном, словно уже прикидывал, на сколько чекушек сможет его обменять."Прямо как живой", подумал Андреев и смахнул слезу.

— Подлый убийца! Просто так отнять невинную жизнь...

— Причем в конце года! — вмешался его рассвирепевший коллега. — Безобразие! Я еще понимаю, если б этот маньяк сначала заставил завхоза провести инвентаризацию, а потом уже... Теперь поди разбери, где что у нас валяется! Мерзавец! А расходы на похороны я у него из зарплаты вычту... которую я вообще-то не собирался ему платить.

— Можно спросить, почему вы решили, что это дело рук Призрака? Основания, собственно, какие? — голос преподавательницы балета был ровен и холоден, как только что отполированный каток.

Женщина невозмутимо прошлась вокруг несчастного тела, стараясь не подскользнуться на зерне, и встала рядом с директорами. Ничто не могло покачнуть ее душевный баланс. Даже если бы мир вокруг начал рушиться, он с интересом наблюдала бы за процессом, время от времени поглядывая на часы, чтобы не проморгать репетицию.

— Да ну вас, Антонина Васильевна! Мы ведь своими глазами видели, как этот инфернальный иждивенец нарисовался в зале и устроил небольшую презентацию по земноводным, — забывшись, директор блаженно улыбнулся, но тут же скорбно скривил губы. — В это время наш доблестный завхоз — да будет ему зерно пухом — прокрался на леса с веревкой, чтобы связать рэкетира. Призрак заметил его маневр, вскрикнул "О черт!" и понесся душить Ведеркина. Что еще вам не понятно? Может, вам это еще в лицах изобразить?!

— Во-первых, Ведеркин даже ленивца не смог бы связать, из-за тремора в руках, — спокойно ответила Жири. — А во-вторых, ну мало ли почему люди срываются с места и, чертыхаясь, несутся куда-то сломя голову... Может, Призрак чайник на плите забыл.

— Вот не надо этого, Антонина Васильевна, хватит тут разводить апологетику! Призрак его придушил, это как пить дать! Да поглядите, он даже записку оставил, — Фирмович подошел к телу, скользя по рассыпанному зерну как лосенок по льду, и осторожно, двумя пальцами, отцепил клочок бумаги, приколотый к спине завхоза...

* * *

Рауль побежал против течения, пару раз получив локтями под ребра и каблуком по щиколотке, пока наконец не достиг сцены, где дрожала Кристина, которую, впрочем уже оттеснили от эпицентра действия. Девушка походила на старинную фотографию — из под черных подтеков сажи, которыми было размалевано ее лицо, просвечивала абсолютная белизна. Увидев Рауля, девушка метнулась у нему навстречу.

— Пойдем отсюда, скорее! Бежим!

— Куда? — растерялся Рауль, но девушка уже крепко схватила его за руку и поволокла из зала.

— На крышу! Там они меня точно не найдут!

И они понеслись прочь от гомона толпы, прочь от визга и истерических всхлипываний, побежали по темным коридорам, по бесконечной скрипучей лестнице, ходить по которой было так же безопасно, как вальсировать на зыбучих песках, пока не взобрались на чердак, где и находился лаз на крышу. Люк был не заперт. Когда-то на нем висел огромный замок, но после того, как юные взломщики наловчились открывать его с помощью циркуля и столовой ложки, дирекция распорядилась замок убрать. Воспитанники мигом утратили к люку всякий интерес и принялись за долгосрочный проект — подкоп под овощехранилище.

Метелкина решительно толкнула люк и поманила Рауля за собой. Стараясь не запачкать ржавчиной новенький костюм, юноша прошмыгнул в люк, очутившись на крыше, которая напоминала место техногенной катастрофы. Для полной достоверности не хватало разве что парочки гигантских грибов, мерцающих в темноте мутно-зеленым светом, но зато прочих элементов было в избытке. Однажды здесь затеяли ремонт. Строителям так понравилось чинить крышу, что они постарались растянуть это удовольствие как можно дольше. Ремонт был для них чем-то вроде хобби, ибо они появлялись на крыше раз в неделю, наносили пару мазков, обсуждали достигнутый результат, а потом профессионально, со знанием дела, предавались праздности — играли в городки с кирпичами или устраивали конкурс, кто метче всех попадет пустой бутылкой в мусорный ящик. Ремонт в калиновском интернате будет длиться вплоть до последних дней, и даже когда на крышу прискачут Четыре Всадника Апокалипсиса, каждому из них вручат по мастерку и покажут где шпаклевать.

Рауль продрался через бурелом арматуры, чуть было не наступил в ведро с каким-то маслянистым веществом, пнул мешок, из которого в воздух взвилось облачко колючей пыли, и добрался до Кристины. Она стояла на краю крыши и упоенно грызла ногти, словно загодя вымочила их в валерьянке.

— Крис... ты сильно перепугалась? — спросил он осторожно, чтобы не нанести хрупкой девичьей психике новую травму. А то ведь можно нарваться на ее "вторую половину," которая, будучи существом неземным, может пригласить Рауля полетать. С крыши. Без парашюта.

— Перепугалась, конечно! У меня вот до сих пор колени дрожат! Представь себя на моем месте — тебе бы хотелось петь Яровую, а? Это карьерный тупик! К тому же, я даже слов не знаю! Кто дал им право так со мной обращаться? И кто дал право ему...

— Кому, Крис?

— Ну... ну ему, — девушка заколебалась, нервно оглядываясь по сторонам. — Ну Ангелу Музыки!

-Так, — сказал Рауль, изобразив дружелюбную улыбку. Причем постарался изо всех сил, чтобы это не была улыбка санитара, завязывающего смирительную рубашку, а скорее улыбка психоаналитика, который предвкушает солидный чек. — Я давно хотел поговорить с тобой об этом и сейчас нам предоставилась чудесная возможность! Расскажи мне все, Крис, и главное не стесняйся. Такой диагноз — еще не приговор.

— Ты о чем?

— Я не знаю, какой именно диагноз у тебя прописан в медицинской карточке, но на самом деле это лечится! Главное, чтобы твои голоса не советовали ничего криминального, а записки писать — это так, пустяки! Это лечится...

— Так ты решил, что я все выдумала, да?! — крикнула Кристина, но налетевший ветер швырнул слова ей в лицо, вместе с прядью волос. Отплевываясь, она пригладила волосы. — Думаешь, что у меня в голове сладкая вата вместо мозгов? Ну нет! Ангел Музыки существует, Рауль. И сегодня ты имел честь с ним познакомится.

Спонсор судорожно сглотнул. Тот незнакомец в маске — сначала Шаньин посчитал его частью сценария, и так полного самых залихватских символов, а потом — приятелем Карлыгаш, которому из обычной ссоры понадобилось сделать общественное мероприятие. Выходит, он и есть Ангел Музыки Кристины Метелкиной? Господи, да кем же нужно быть, чтобы у тебя был ТАКОЙ ангел-хранитель? Что нужно натворить, чтобы тебе послали вот такого — черного, с маской, без намека хотя бы на рудиментарные крылья? Тьфу, бред сплошной!

— К-кристина, а он кто вообще? Только не надо перечислять мне девять чинов ангельских, мы не на экзаменах в семинарии.

— Его зовут Эрик, он работает Призраком Интерната. По совместительству. На пол-ставки — сказала Кристина, отбиваясь от ветра, который тянул ее за волосы словно карапуз, решивший поиграть в парикмахера. — Он живет под землей.

— Как хоббит, что ли?

— Не совсем, но идею ты уловил. Его дом находится под этим зданием, возле подземного озера, и он пригласил меня туда после премьеры "Онегина". Помнишь, потом Карлыгаш еще заставила меня почистить два центнера картошки? Тогда Эрик был очень милым, и его голос... Но вот сейчас... Он меня спросил, хочу ли я играть эту роль? Нет, ему ведь лучше знать! "Кристине Метелкиной не помешает главная роль"! Ха! Он обращается со мной как с маленькой девчонкой, но неужели он не понимает...

"Чтобы совладать с его страданием, я должна быть взрослой. Иначе эта ноша раздавит меня. Нас обоих раздавит", — додумала Кристина, прижимая ладони к разгоряченным щекам.

— Ты огорчена, — ответил Рауль, применяя технику отзеркаливания.

— Еще как. Надоело, что всем вокруг лучше знать, что мне нужно, и все спешат меня облагодетельствовать. Я хочу принимать решения сама.

— И ты имеешь право на свои чувства! Действительно, ты и только ты должна распоряжаться своей судьбой. Кстати, представь как ты всех обломишь, если уедешь со мной в Москву. — Рауль решил не упускать момента, — Нет, решать тебе, но подумай, какие перед тобой откроются горизонты.

Слова молодого спонсора звучали заманчиво. 99,99 % воспитанниц интерната немедленно побежали бы паковать свое нехитрое имущество, крепко ухватив Шаньина за шиворот, чтоб не вздумал улизнуть, но Метелкина оказалась противными долями процента. Она одарила юношу недоуменным взглядом.

— В Москву, Рауль? Но... в качестве кого?

Нужно было что-то решать, причем срочно. Нельзя же оставить такой талант прозябать в захолустье... без дивидендов! Стоило рискнуть. Ведь Шаньин-старший часто повторял, что в бизнесе самый дерзкий срывает крупный куш (или же оказывается банкротом и меняет квартиру на крупногабаритный мусорный ящик). Нет, без риска все равно не обойтись. Но быть может, это не такой уж и риск? Возможно, родитель даже прочувствованно потреплет его по плечу, особенно если Рауль сумеет грамотно составить брачный контракт.

Так что все будет отлично. Такого рода отношения часто возникают между продюсерами и их протеже и идут на пользу обоим сторонам. А к тому моменту, когда они наконец разбегутся, Кристина станет известной певицей с виллой во Флориде, он сам — маститым продюсером, и все будут довольны. Ну это ли не счастье?

— В качестве невесты. Выходи за меня замуж, Крис. Тогда и с пропиской заморачиваться не придется.

Девушка пошатнулась, чуть было не рухнув с крыши, но со сноровкой балерины отскочила в сторону. Поглядела на Рауля так, словно увидела его впервые, словно он только что воплотился из сгустка эктоплазмы.

— Рауль, но... но почему ты сразу не сказал, что любишь меня?

— У меня всю память отшибло от... от одного вида твоей красоты, — ответил юноша. Если Кристине угодно играть в такие игры, ему не остается другого выхода, кроме как ей подыграть.

Некоторое время Метелкина молчала, вслушиваясь в голос ветра, который стонал как-то особенно печально, со всхлипами. Неужели ветер разболтает о ее поступке, о том как она предала своего Ангела и разрушила свою сказку? Как испугалась его тайны, так и не приоткрыв ее? Ну и пусть болтает! Ей все равно. Пусть все знают, пусть "Калиновка Ньюс" напишет об этом передовицу, пусть ее портрет поместят на стенд "Их стыдится вся школа", это уже не имеет никакого значения. Ей все равно! Призраку нужна другая женщина, сильная, отважная и красивая, настоящая героиня, а не перепуганная девчонка, которая дрожит, как грязь при виде веника.

Кристине захотелось разрыдаться, но слезы колючими льдинками застали в глазах. Все кончено. Остается только подписать акт о капитуляции.

— Ну давай, Рауль, — наконец скомандовала он. — Я уже замерзла.

— Что давать-то? — удивленно вытаращился Шаньин.

— Или я чего-то недопонимаю в этой жизни, или ты должен встать на одно колено и просить моей руки и сердца. Давай вставай на колени, пока у меня насморк не начался.

— Так я ж уже вроде... того, — промямлил несчастный любовник, с отвращением оглядывая пол, точнее, потолок.

Грязь здесь была поистине эпическая. Казалось, на крыше играли в догонялки два танка — бугры и лужи из опилок и бетонной крошки, сдобренной недавним снежком, являли неаппетитное зрелище. Любовь требует жертв, но ползать в грязи по колено — это слишком уж негигиеничная жертва. О такой в романах не пишут.

— А может в вестибюль спустимся, там хоть пол почище? — с надеждой спросил Шаньин, но заметив, что мучительница собралась уходить, бухнулся на колени, мысленно приплюсовав к расходам счет из прачечной. Ветер застонал как-то особенно тоскливо и, как показалось юноше, даже произнес парочку оскорбительных слов.

— Кристина, пожалуйста стань моей невестой... ну там, в богатстве и в бедности — тьфутьфутьфу, чтоб не не сглазить — в здоровье и в болезни...

— Хорошо, Рауль, считай что мы помолвлены, — улыбнулась Кристина, помогая жениху подняться с колен и отряхнуть грязь. — А за кольцом придется в Воронеж съездить, а то у нас ювелирных магазинов не наблюдается.

— За... кольцом?

— За кольцом. Для помолвки.

Рауль Шаньин закрыл глаза. С каждой минутой семейная жизнь нравилась ему все меньше и меньше.

* * *

— "Пра-щай, жы-стокая жы-знь", — по слогам прочитала Антонина Васильевна, жмурясь от удовольствия, будто в каждом слоге заключалась ложка варенья.

— Это еще ничего не доказывает! Наверняка, Призрак просто написал записку, чтобы выдать этот инцидент за самоубийство...

— Которым он, увы, и является. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтоб это понять. И если вы дадите мне договорить, то я проясню ситуацию. Видите ли, от Ведеркина ушла жена...

— О, тогда все понятно! — сочувственно кивнул жалостливый Андреев.

— ... ушла полгода назад, а вчера вернулась. Поэтому он весь день себе места не находил. Он ведь считает, что жена шпионит за ним по приказу организации из Андромеды — или из Больших Псов, точно не припомню — и передает секретные шифровки каждый раз когда выносит мусор. И теперь она вернулась чтобы вживить ему чип....

— Все равно я вам не верю, — уперся Фирмович, наблюдая как Жири расшатывает его стройную и гораздо более интересную теорию. — Это сделал Призрак!

— Гнусный убийца! — сказал Андреев, наклоняясь чтобы перевернуть труп и, завопив, отскочил назад.

Труп сладко потянулся, зевнул, обдавая сцену перегаром, и перевернулся на бок, подложив под голову мешок. Звучный храп завхоза зарокотал по опустевшему залу.

— То есть, гнусный вымогатель, — отдал долг справедливости Андреев, прежде чем упасть в обморок, к счастью, не на готовую к поливу сцену, а на руки мадам Жири.

— Черррт, как нехорошо получилось, — пробормотал его партнер, вынимая из нагрудного кармана корвалол. — Надо было хоть пульс ему смерить для проформы.

Преподавательница балета чуть улыбнулась. Для нее стали очевидны две вещи — во-первых, стоило наведаться в парикмахерскую, потому что после сегодняшних приключений у нее наверняка появилось на порядок больше седых волос, а во-вторых — она больше не будет ворчать на завхоза, чтобы тот помыл шею. Толстый панцирь грязи, скопившийся на ней, только что спас ему жизнь.

Но позвольте, как поведение Призрака вписывается в эту картину? Он понесся на леса, после чего подрался с Ведеркиным — грохот стоял до небес, ведь не в домино же они там играли! — после чего завхоз воспарил над сценой. Неужели Призрак кинулся чтобы помочь завхозу самоубиться? Или чтобы помочь ему? Помочь... Мадам Жири вздрогнула и чуть не уронила сомлевшего Андреева...... Ох, Эрик, Эрик! Стоял бы ты где стоял, по крайней мере, было бы алиби. Поди теперь докажи, что Ведеркин решил повеситься, ведь когда у завхоза прояснится в голове, он найдет крайнего. А крайним, как всегда, будет Призрак, крайнее его разве что Северный полюс. Директора и рады будут поддержать эту версию, поскольку она совпадает с их собственной.

Конечно, Призрак сделал такой экстравагантный поступок не из человеколюбия, просто не хотел, чтобы выходка Ведеркина испортила Кристине вечер. Не хотел, чтобы девочка перепугалась... Антонина Васильевна вспомнила, как юная пассия Призрака улепетывала из зала, да не одна, в компании Рауля Шаньина, который давно уже засматривается на нее, как кошка на консервы.... Ох, Эрик, Эрик! Наломал ты дров, на целую лесопилку хватит.

* * *

Рауль Шаньин стоял на крыльце школы-интерната им. Глюка, нерешительно трогая ручку двери, которая вибрировала от звуков дискотеки, затеянной в вестибюле. Юноша опоздал на новогодний маскарад на пару часов, в надежде пропустить эпизод "елочка, зажгись," но что-то подсказывало, что он пришел как раз во время. Еще успеет и поводить хоровод, и поиграть в загадки с разухабистым Дедом Морозом. Хотя какая разница, плюс — минус одна неприятность. Все равно что плакать из-за прыща на носу по дороге на гильотину.

С самого момента антисанитарной помолвки на крыше за Раулем неотступно следовали проблемы, словно детсадовцы за воспитателем. Не иначе как сама судьба разозлилась на него за такой мезальянс! Взять, к примеру, приключение в ювелирном магазине с заковыристым названием "Алюминий Бериллий Силикат." Перед походом в магазин, у Рауля уже сложился готовый сценарий — Кристина, застенчиво краснея, тычет пальчиком в тоненькое серебряное колечко, а сам он великодушно уговаривает ее купить другое, на 100 рублей дороже... Но все чаяния Рауля обратились в хладный прах, когда невеста, мило улыбнувшись, выбрала монументальное кольцо с огромным топазом, припорошенным россыпью бриллиантов — вроде тех, что в прежние дни короли дарили своим фаворитам. Будучи девой невинной, Метелкина не задержала взгляда на ценнике — она была выше таких мелочей — но когда Рауль посмотрел на цену, которая едва помещалась на ярлычке, то обмер. Украшение стоило как подержанный Мерседес. Если это колечко для помолвки, что же она захочет в качестве обручального кольца? Нечто выдолбленное в цельном бриллианте?

С тоской вспоминая холостые дни, Шаньин собрался с духом и поведал как бы невзначай, что на самом деле цена на бриллианты искусственно поддерживается на мировом рынке и скоро лучшие друзья одиноких девушек обесценятся. Зато вон то золотое колечко, хоть и стоит дешевле, станет гораздо более солидной инвестицией... Но с таким же успехом он мог прочесть Кристине лекцию о нейрохирургии. Невеста посмотрела на юношу задумчиво, как водолаз на говорящего дельфина, и попросила продавца уменьшить кольцо, потому что оно налезало ей только на большой палец. Продавец, дока в своем ремесле, возился с заказом не меньше получаса, оставив покупательнице достаточно времени, чтобы подобрать к колечку серьги. Рауль ахнул, а кредитная карточка в его кармане тихо зарыдала, ибо тучные дни сменялись тощими. Выяснять, какое отношение сережки имеют к помолвке, Рауль не стал, лишь схватил растратчицу за руку и решительно вывел из магазина, прежде чем она успела рассмотреть очаровательное колечко для пирсинга в пупке...

За первой неприятностью прошмыгнула и вторая. В отчетах о распределении спонсорской помощи экономист-третьекурсник нашел сонмище неувязок, свидетельствующих о том, что у директоров было другой план по распределению денег, не совпадающий с видением Шаньиных. На одну только реставрацию люстры в актовом зале они запросили столько денег, что, похоже, собирались повесить по хрустальному светильнику в каждой уборной. Но особенно Рауля умилила статья расходов "На похараны зафхоза Видеркина", учрежденная, судя по количеству грамматических ошибок, им же самим. Прочитав эту приписку в самом конце сметы, спонсор заливисто хохотал ровно столько времени, сколько понадобилось чтобы найти в аптечке упаковку Новопассита.

В связи со всей этой белибердой в отчетности, ему придется задержаться в Калиновке еще на пару ужасных недель. Может, это и к лучшему, по крайней мере будет время заготовить речь перед родителями. Рауль не сомневался что уроки риторики, усвоенные в университете, не прошли для него зря, и по приезду собирался первым же делом собирался сообщить родителям о своей скоропостижной помолвке. Но по приезду, не раньше. Такие новости следует сообщать лицом к лицу, здесь играет роль интонация, выражение глаз и прочие невербальные факторы. А до этого момента лучше не беспокоить нежные родительские нервы. Обрученные договорились хранить молчание о помолвке, дабы чужие языки не донесли до Шаньиных эту новость в искаженном виде. Договор существовал по крайней мере в одностороннем порядке — пока Рауль убеждал невесту в необходимости этих мер, она, сосредоточенно высунув кончик языка, полировала кольцо кусочком замши и время от времени неопределенно кивала.

Наконец, судьба подставила юноше новую, хотя менее болезненную, подножку. Для новогоднего маскарада в резиденции своей невесты, Рауль приобрел в местном магазинчике ужасов "Кошмар на ул. им. Берия" костюм Дарта Вейдера. О, что это был за костюм! Сшитый из черной блестящей кожи, в комплекте с лайт-сабером и настоящим шлемом, зловеще глядевшим пустыми глазницами. Костюм уже не первый год дразнил с витрины калиновскую молодежь, но весь городок не смог бы купить его даже в складчину. Когда Шаньин, отсчитывая хрустящие купюры, попросил продавщицу завернуть эту черную жемчужину, женщина украдкой смахнула слезу — костюм в некотором роде являлся символом их заведения, все уже успели с ним сроднится. Но рынок есть рынок, мало кто в силах устоять перед стариной Франклином, перед его чарующей улыбкой и ямочками на щеках.

Вечером Рауль привел себя в порядок, не без удовольствия удостоверился, что костюм сидит как влитой, и до смерти перепугал уборщицу, которая явилась сообщить, что юношу ожидает звонок из Москвы. Чтобы получить его, пришлось спуститься в reception, на первый этаж. Поскольку разговаривать по телефону в шлеме было неудобно, Шаньин, не долго думая, оставил шлем в номере. Это было большой ошибкой, отягченной тем еще обстоятельством, что в спешке он забыл запереть дверь. Когда после обмена новогодними поздравлениями спонсор вернулся в комнату, шлема он там уже не обнаружил. Зато увидел, что на места шлема похитители оставили ведро, наспех выкрашенное черной, еще непросохшей краской. Наверное в надежде, что Рауль не заметит разницы. Для пущей достоверности грабители даже просверлили в ведре две дырки для глаз — эта затея отняла у них столько времени, что они не успели отпилить у ведра ручку. Естественно, о том чтобы заявится в таком виде на маскарад не могло быть и речи. Дарт Вейдер, тряхнув белокурыми кудрями, простился со шлемом. По крайней мере у него оставался еще один символ аутентичности — лайт-сабер, то-есть металлический прут выкрашенный в синий цвет.

Но недолго властелин космоса сжимал в могучей длани свое грозное оружие.

Когда Рауль все же перешагнул порог школы-интерната, лайт-сабер был изъят на проходной, гидрой в пуховом платке, иными словами, вахтершей бабой Аней ("Молодооой человек, а к нам с холодным оружием нельзя!") Препираться с ней можно было несколько сотен световых лет, поэтому Дарт Вейдер, поджав губы, оставил лайт-сабер на вахте. Так даже лучше, к чему оружие на маскараде в школе им. Глюка? Какая опасность может ему угрожать, за исключением разве что паленой водки?

Гордо прошествовав мимо мелочной старушки, Рауль свернул за угол и попал в самую гущу веселья. Зажимая уши и уворачиваясь от конфетти, он огляделся в поисках возлюбленной, а когда нашел ее, то обругал и праздник, и поездку в Калиновку и даже день своего рождения, который тоже подвернулся под горячую руку.

Найти Кристину Метелкину было несложно. Облаченная в белое платье с кринолином, она стояла в правом углу, возле украшенной серпантином лестницы, а вокруг столпилась стайка подружек. Девушки что-то обсуждали, причем с большим энтузиазмом.

На душе у Шаньина заворочались две толстые кошки, неспешно потянулись и, перемигиваясь, одновременно достали пилочки для когтей.

— О нет! — тихо взвыл Разум.

— О да, причем "о да!" в квадрате! — отозвалась пакостница-судьба.

На ватных ногах юноша приблизился к кристининой свите. Кошки продолжали точить когти, время от времени любуясь результатом.

— Говорю вам, это топаж! — авторитетно заявила Мег Жири, одетая в костюм Королевы Вампиров.

На ней были колготки в рваную сеточку, эфемерная мини-юбка и любимая черная футболка с надписью "Ария". Волосы девушка зачесала вверх и уложила в сложную прическу а-ля "вурдалак, проспавший в склепе 200 лет при полном отсутствии душа". Мег была бы бесконечно довольно своим нарядом, кабы не одна заминка — у любого упыря должны быть десятисантиметровые клыки. Вампир без клыков это жалкое зрелище, поэтому Жири не преминула обзавестись вставной челюстью все в том же магазине ужасов. Поносив клыки, девушка осознала, почему жизнь вампиров полна тоски и одиночества. Из-за выпирающих зубов невозможно было ни есть, ни пить, ибо жидкость норовила пролиться за воротник. Разговаривать тоже было нелегкой задачей, особенно разговаривать на серьезные темы, потому что, по мнению многих, шепелявость и серьезная беседа не идут рука об руку. Интересно, настоящие вампиры тоже изъясняются фразами вроде "Штой, шмертный, я вышошу твою кровь и шъем твою душу"?

— Никакой ни топаз, так стекляшка какая-то! — хмыкнула зловещий мертвец Треножникова, облаченная в белый саван с надписью "Для ног" на подоле. — Дай сюда посмотреть, я это точно докажу.

— Ну нет, я тебе лучше покажу сертификат , — Кристина игриво отступила в сторону, не желая пускать по рукам свое колечко.

Которое она повесила на цепочке на шее.

Специально чтобы вся школа видела.

Обе кошки, мурлыкнув, одновременно вонзили когти в сердце Рауля, разрывая на лоскутки его душевный баланс. Ну Кристина! В ее тихом омуте водились не черти, а целое лохнесское чудовище, плезиозавр размером с трехэтажный дом! Ничего не скажешь, своим эпатажем Метелкина надолго обеспечила школе тему для сплетен, которые ненароком могут долететь и до Москвы, претерпев разного рода метаморфозы. И тогда Шаньины узнают обо всем — и о том что Кристина беременна от Рауля, причем вторым ребенком, и о том, что он собирает на улицах бутылки, чтобы купить ей новую машину вместо той, которую она разбила когда возвращалась в пьяном виде с заседания террористической организации, и о...

Но зачем она это сделала, зачем, зачем?!

Недолго думая, Рауль вклинился в толпу и оттеснил Кристину в коридор, желая избежать прибауток вроде "милые бранятся."

— Привет Рауль, с Новым Годом! — сияя улыбкой, девушка чмокнула его в щеку. — Кстати, что у тебя за костюм?

— Костюм Дарта Вейдера, — Шаньин сморщился, — вернее, Дарта-Вейдера-у-которого-слямзили-шлем. Но давай сейчас не будем об этом, ладно? Лучше скажи, зачем ты это сделала?!

— Сделала что?

— Пришла на праздник, как будто ювелирный магазин заплатил тебе за рекламу! Блин, ну просил же тебя ни показывать никому колечко! Теперь все ваше захолустье только и будет болтать...

— Это почему же мне нельзя носить мое законное кольцо? — вопросила Метелкина, и "обручальные" сережки гневно задрожали у нее в ушах. — Ведь я его не украла...

— Но кто-нибудь точно его стащит, знаю я вашу публику!

— Брось, Рауль, никто его не тронет, я приняла меры... Или ты просто стыдишься нашей помолвки, вроде как я тебе не пара? А ну-ка отвечай. Если ты недоволен, мы можем... ээ... распомолвиться!

— Ты не поняла, Крис. Просто мои родители такие нервные, впечатлительные люди...

Покуда Рауль и Кристина наслаждались своей первой семейной ссорой, в вестибюле продолжалась веселая кутерьма. Из динамика, на котором прикорнул доморощенный ди-джей, надрывалась попса, в воздухе то и дело взрывались строго запрещенные на территории школы фейерверки, а пакет с огненной водой, припрятанной для приличия, странствовал по рядам уже по третьему разу. Настроение стояло чудесное. Не хватало лишь Деда Мороза. Но когда музыка, оглушительно взвизгнув, вдруг смолкла, а на лестнице с правой стороны появилась фигура, закутанная в красное, в толпе воспитанников раздалось радостное улюлюканье.

Ничего, что на госте была широкополая шляпа с красными перьями и длинный плащ, который, казалось, оставлял багряный след на лестнице.

И не имеет значение даже то, что лицо незнакомца скрывала бесстрастная маска в виде черепа.

А тот факт, что вместо мешка он сжимал в руках шпагу и увесистый фолиант в кожаном переплете, и вовсе к делу не относился.

Сейчас воспитанники не только не могли сосчитать, сколько пальцев у них было на каждой руке, но и вспомнить, сколько их там должно быть на самом деле. Так что собравшиеся видели лишь дымчатый красный параллелепипед который медленно, деревянными шагами, спускался по лестнице.

— Здравст-вуй де-душ-ка Мо-роз, бааа-ра-да из вааа-ТЫ! — закричали они, приветливо помахивая дрожащими уже руками, и задали сакраментальный вопрос про подарки. Лже-Дед замер на лестнице, и даже его маска-череп приобрела удивленный вид. Воспитанники доброжелательно захихикали.

— Вообще-то, я не Дед Мороз. Я Призрак этого Интерната.

Его коротенькая исповедь ничуть не смутила веселящихся. Чуть пошушукавшись, воспитанники осклабились, повернулись к Призраку и выдали скорректированное приветствие.

— Здравст-вуй де-душ-ка Приз-рак, бааа-ра-да из... шля-па из... ладно, фиг с ним. Ты па-дар-ки нам при-НЁЁЁЁС?

— Нет. Хотя... — Призрак задумчиво посмотрел на альбом, переплетенный потрескавшейся кожей. — Хотя да. Принес.

Свет замигал вторично. Теперь из левого угла шагнул толстяк с бородой, заплетенной в косички, в красной долгополой шубе и с пухлым мешком, в котором угадывались очертания конфет. То и дело останавливаясь, чтобы уточнить какая именно из двух плывущих перед глазами ступенек была настоящей, Дед Мороз спустился к остолбеневшей аудитории.

— Здравствуйте детишки, девчонки и мальчишки! — протрубил дедуля голосом артиста Убальдишвили. Молчание сковало ряды молодежи. Наконец кто-то восхищенно воскликнул.

— Вот это да! Так их двое! Нифига себе дирекция в этом году раскошелилась!

Артист Убальдишвили разобрался в ситуации на удивление проворно, шагнул к самозванцу и, грозно замахнувшись мешком, сообщил:

— Послушай, приятель, это моя территория, ты понял? Я здесь работаю сегодня. Так что топай подобру-поздорову. Иначе...

Дед Мороз ойкнул, потому что почувствовал, как острие шпаги уперлось ему в живот, наверняка на месте какого-то жизненно важного органа, который тут же воззвал к мозгу с просьбой принять меры. Артист поднял глаза и мгновенно протрезвел. В лицо ему смотрела Смерть. Смотрела и усмехалась.

— Я все понял, о господин Рождественский Дед, и внимаю вашим предупреждениям. Перспектива остаться на Новый год без леденцов заставляет меня трепетать от ужаса! При мысли о том, что в своем башмачке я найду кусок угля вместо золотой монетки, меня бросает в холодный пот! Я прошу прощения. Вы можете вернуться к своим обязанностям, правда, после того, как я закончу со своими. Итак, посмотрим...

Отставив шпагу от Деда Мороза, прытко отскочившего в сторону, Призрак обозрел толпу в поисках жертвы. В этот самый момент она шагнула из коридора, в сопровождении вспотевшего Рауля.

— ... и если ты еще хоть раз заикнешься о прописке, Рауль... ой.

Обрученные застыли у лестницы, почти синхронно приоткрыв рты, когда, перегнувшись через перила, над ними нависла фигура в красном. Перья на шляпе всколыхнулись как пламя, в глазницах черепа засияло торжество.

Надо заметить ,что Рауль за весь вечер не брал в рот ни капли спиртного, что не помешало ему принять одно из самых необдуманных решений за всю свою недолгую жизнь. Шаньин понял, что перед ним был сам Призрак Оперы, отличавшийся буйной любовью к плащам. А значит неплохо бы его скрутить. Возможно, за поимку вымогателя полагается какая-нибудь премия. Стоимость кольца она вряд ли покроет, зато у Рауля снова появятся карманные деньги. И хотя спонсор знал другой, более эффективный способ расправы с бандитами, он решил впечатлить охочую до романтики невесту. Юноша захотел атаковать злодея лайт-сабером. Правда, оружие в данный момент находилось у вахтерши на столе. Добыть его было так же сложно, как украсть у хомяка зерно из защечной сумки, но Рауль решил попробовать.

Много лет спустя Шаньин вспоминал этот поступок и только руками разводил, полагая, что в воздухе в тот вечер скопилось столько алкогольных паров, что они замутили ему рассудок. Но сейчас наш герой ободряюще подмигнул Кристине и вприпрыжку понесся на вахту. Девушка попятилась и готова была припустить вслед за женихом, но ее остановил грозный голос. И хотя от звука призрачного голоса у нее по спине пробежали мурашки, девушка не могла не отметить, что даже в ярости он звучал божественно.

— Кристина Метелкина, стой где стоишь. Неужели ты решила, что есть на этой земле такое место, где я бы не нашел тебя? Мы еще побеседуем, дитя мое, а сейчас, — он отыскал глазами ее верную подругу, спрятавшуюся за динамиком, — Мег Жири, подойди ко мне.

* * *

— А можно еще раж? На биш? — с надеждой спросила вампирша. Толпа за ее спиной, не исключая и Деда Мороза, шумно зааплодировала.

— Двух раз вполне достаточно. Надеюсь, ты все запомнила?

— Вроде бы.

— Вот и славно. Если хочешь, можешь еще добавить "Прими собранье пестрых глав". Хотя по-моему текст и так безупречен.

— Да, но они меня точно убьют!

— Не испытывай мое терпение, младшая Жири, — Призрак постарался придать голосу угрожающий тон, но на его губах все еще играла улыбка. Сцена передачи его творения директорам обещала быть забавной. Жаль, что он ее не увидит.

Можно было наведаться к ним и самому, спеть на пороге колядку и потребовать жалование, ведь согласно Диккенсу, праздники преображают даже самые коммерчески настроенные сердца. Тем более что деньги у них были. Согласно документам из бухгалтерии, на счет школы была переведена крупная сумма от Калиновского Монархического Клуба им. Ивана Калиты. Сторонники самодержавия были бесконечно довольны тем что "в одноактной опере "Невспаханная Борозда" коллектив интерната разоблачил звериную сущность большевизма. Посредством символического удушения простого трудяги, интернатовцы показали, как коммунизм расправляется с индивидуальностью".

Но заявиться к директорам — значит, столкнуться с Карлыгаш Гуидичелевной, которая задушит его елочной гирляндой прежде чем он успеет произнести слово "лассо." Так что лучше переждать. Тем более что есть дела поважнее.

— А можно одолжить вашу шпагу? На вшякий шлучай, — попросила Королева Проклятых и завизжала от удовольствия, когда властитель подземелий, поколебавшись, все же протянул ей отточенный клинок.

— Потом оставь ее в ложе номер пять, Мег. И даже не думай о том, о чем ты сейчас думаешь. Я не позволю тебе прикарманить мою шпагу... Что ж, формальности соблюдены, а теперь можно не торопясь побеседовать с мадемуазель Метелкиной, — промурлыкал Эрик словно лев, разглядывающий живую еще газель. Во время "тренинга" Мег, она ни разу не подняла глаза.

Воспитанники испуганно умолкли. ЗамПризрака Интерната перестала щекотать Катю Треножникову шпагой, и опустила оружие, и тоже притихла.

Тишина медленно вползала в зал, словно грозовая туча с парочкой молний в кармане.

(Только из коридора доносились приглушенные звуки возни Рауля и вахтерши.)

Похоже, готовилось что-то ужасное.

Призрак обошел вокруг Кристины, которая сосредоточенно изучала подол платья, и замер перед ней, возвышаясь над ее хрупкой фигуркой. Девушка вздрогнула.

— Кристина...

Эрик оглянулся на Мег — та по-прежнему держала его шпагу. Это был редкий случай, упустить который мог только законченный олух. Шпаги у него не было, шпор тоже, и ничего не мешает ему просто взять Кристину за руки и... Но вдруг она отшатнется?.. Глупости, один танец ни к чему ее не обяжет, дамы танцуют даже с теми, кто им неприятен, а он ведь столько тренировался, ей понравится... Но если его прикосновение будет отвратительно до содроганий? Пустяки, она сильная девушка, справится с собой! В подземельях она прикасалась к его ладони и сумела же скрыть чувство брезгливости, которое такая близость, безусловно, вызывала. Кристина ведь догадывается какое он чудовище, для этого даже маску снимать не нужно. Иначе почему она так скоро...

Кусая губы, Эрик смотрел на свою ученицу, чувствуя что его лицо сейчас разве что на несколько оттенков бледнее его одеяния.

— Кристина, — сказал он, отвернувшись, — у тебя остались незанятые танцы?

Девушка резко вздернула голову. Покуда Эрик решал извечный вопрос — как убедительно пригласить девушку на танец, — она обдумывала, каким именно способом он перережет нить ее непутевой жизни. Повесит на люстре вниз ногами или а-ля Ведеркин? Разрежет на кусочки и нанижет на свою шпагу? Или же как-то иначе, но не менее увлекательно? Она надеялась, что это будет оригинальный способ, такой, чтобы все газеты упомянули о ее кончине в криминальной сводке. По крайней мере, будет что почитать в загробном мире.

Но Призрак, похоже, не желал ей зла. Или же его любезность была частью грандиозного плана — сначала усыпить бдительность жертвы, а потом тюк ее по темечку?

— Д-да, Эрик, — пискнула она. — Мег, поставь нам какой-нибудь вальс.

"Какой-нибудь вальс" оказался Вальсом Цветов. Эрик шагнул к ней на встречу и склонил голову, удостоившись легкого реверанса. Видя, что он все еще колеблется, Кристина прикоснулась ладонями к его рукам, затянутым в перчатки, и пара закружилась по залу. Точнее, по вестибюлю, но достоверность здесь не так уж важна, верно? Воображение поможет нам дорисовать и зеркальный паркет, и экзотические деревья в кадках, и высокие окна, через которые в бальный зал завистливо глядит ночь. Музыка в тот вечер играла только для них двоих. Казалось, она была и написана только для них, и потолок вот-вот разверзнется, и на эту пару, что порхала почти невесомо, посыпятся розы. Тогда Эрик со своей ученицей будут ступать по лепесткам, ступать над лепестками...

Поначалу они просто молчали, наслаждаясь музыкой и полетом. Но Кристина заметила, что его глаза блестели чуть ярче обычного, словно скованные тонким живым льдом.

— Вы плачете?

— Нет!.. Просто твое кольцо блестит так ярко, что у меня слезятся глаза. Мне больно смотреть на твое кольцо, Кристина.

Ее кольцо. Метелкина криво усмехнулась. А ведь сначала это казалось отличной стратегией — повесить кольцо на цепочке, чтобы все видели и завидовали ей ну просто до колик желчного пузыря.

В конце концов, ей нечего стыдиться! Она сделала выбор и этот выбор правильный. Она обеспечила свое будущее, ведь ее жених не ассенизатор Вася Пупкин из четвертого подъезда. Рауль любит ее. Рауль купит ей все, о чем она попросит, со скрипом но купит. И наступит у Кристины Метелкиной безбедная жизнь. Так что пусть колечко, подмигивая бриллиантами, болтается на шее. Пусть все его видят! Призрак пусть тоже видит, обязательно.

И пусть он наконец поймет, какая же она гадкая!..

Но план начал разваливаться прямо таки на субатомном уровне. Довести до слез человека, который заботился о ней столько лет — не много чести!

Кроме того, было еще одно пренеприятное осложнение. Сделав свой выбор, Кристина почувствовала, что в душе у нее открылась пропасть, которую девушка надеялась доверху закидать дорогими покупками. Но чем дольше она об этом думала, тем больше видела себя в роли Сизифа, толкающего ну очень симпатичный и недешевый камень. Такая пропасть есть у многих — ее заливают алкоголем, в нее швыряют авиабилеты и открытки с дорогущих курортов, сыпят кокаин, но она не уменьшается. У нее нет дна. До Метелкиной начало медленно доходить, что походы по магазинам будут скорее аспирином для душевной боли. От них душа не исцелится. Просто онемеет.

Теперь, наверное, поздно отступать. Ведь она, распевая песенку про костер, пальнула из огнемета по своему мосту. Даже если Призрак примет ее обратно, между ними все равно останутся недомолвки. Ее кольцо. Его маска.

— Оставьте меня, Эрик, — тихо сказала Кристина Метелкина. — Вы же видите... какая я.

— О нет, Кристина, ты ошибаешься! — его глаза нехорошо блеснули в глубоких глазницах черепа. — Я тебя никогда не оставлю!

Резко остановившись, он схватил ее руку чуть выше запястья и рывком дернул к себе. На губах его блуждала едкая ухмылка. Кристина взвизгнула и попыталась дотянуться по него ногтями, но все попытки закончились лишь тем, что обе руки оказались надежно зажаты в тисках.

Мег поспешно выключила магнитофон, потому что для данной сцены вальс в качестве звукового сопровождения не подходил. Интересно, где завалялся диск с металлом?

— Ты принадлежишь мне! — выкрикнул Эрик, ловко уклоняясь от девичьего колена, которое норовило провести на нем болезненную операцию.

— Я принадлежу себе самой!

— Это мы еще посмотрим, сударыня, — ухмыляясь, Призрак отпустил ее руки, чтобы схватить кольцо и как следует дернуть...

Он не учел одного — Кристина предвидела такой поворот событий, правда, со стороны кого-нибудь из одноклассников, поэтому заблаговременно запаслась прочной цепочкой. Очень прочной цепочкой. На ней можно было без страха подвесить тонну кирпичей над колыбелью младенца — цепочка не потревожила бы детский сон единым скрипом.

Когда Эрик рванул цепь на себя, она, разумеется, не порвалась. Зато Кристина подалась вперед, ойкнула от боли — металл обжег ей шею — и посмотрела на Эрика так, что тот даже отпрянул.

— О Ангел Смерти, спасибо что хоть не убили! А то ведь могли все позвонки пересчитать! Давайте, подергайте еще пару раз, у меня шея еще не сломалась — так, искривилась слегка. Ну и манеры же у вас, прямо как у сороки — хватать что поярче и драпать!

— Тебе очень больно? — он осторожно приподнял густые волосы цвета кофе с корицей и увидел на ее шее тонкую алую полоску.

— Я не хотел причинить тебе боль, Кристина, прости, ну пожалуйста. Я буду осторожен впредь, я никогда больше так не поступлю, обещаю... Но кольцо тебе все равно придется отдать.

— Вот с этого и надо было начинать разговор, — ответила девушка, все еще дуясь. — Если бы вы попросили по-человечески, я б не отказала... Ну ладно, уговорили.

Великодушно улыбнувшись, девушка расстегнула цепочку с кольцом и, с трудом сдерживая вздох облегчения, положила ее в протянутую руку Призрака. Затем выжидательно вздернула бровь.

— Спасибо, Кристина, — скороговоркой пробормотал он и вдруг потряс цепочкой над головой. — Ага! Вот теперь твои цепи мои, теперь-то ты принадлежишь мне!!

— Опять двадцать пять, — зевнула Метелкина.

... Взъерошенный Рауль вылетел из коридора подобно метеориту, неистово размахивая новообретенным оружием. На спине его черного костюма четко отпечатался след сапога бабы Ани. Вахтерша умела проигрывать красиво.

Юноша сразу же заметил Кристину и Призрака, ибо вокруг них образовалась полоса отчуждения в 10 метров. Воспитанники жались по стенкам, решив что изъятие кольца у Метелкиной было лишь первым шагом. Похоже, Призрак разочаровался в идее шантажа директоров и переключил внимание на тех, кто помладше. Сейчас он заставит всех вывернуть карманы, чтобы посмотреть, не найдется ли там чего-нибудь, что в общей сумме составит 20 тысяч рублей. Кое-кто начал тихонько всхлипывать, заранее оплакивая новые часы, или кулончик сердечком, или непочатую шоколадку.

Шаньин замер как вкопанный, потому что наконец осознал не только сам факт присутствия Призрака, но и детали. Знакомец Кристины сжимал в руках ее цепочку.

Хуже этого ничего не могло быть.

Нет могло.

На цепочке висело злополучное кольцо, то самое, что вывернуло наизнанку кредитку Рауля. Прежде чем юноша пришел в себя от шока, Призрак, нагло поклонившись воспитанникам, провозгласил:

— Дамы и господа, я спешу удалиться, прежде чем юный Шаньин атакует меня своим дивным мечом. А потом выяснится, что он мой отец, и этого удара я точно не переживу. Всех с Новым Годом и новым счастьем! Мег, надеюсь, ты исполнишь все в точности! Кристина... подумай над своим поведением. До встречи!

Он взмахнул плащом и исчез. Вернее, провалился в открывшийся под полом люк, в тот самый момент, когда опомнившийся Рауль кинулся его убивать.

— Крис? Что на тебя нашло? Глазам не верю, ты просто так позволила ему забрать твое кольцо? НАШЕ кольцо?! Ладно, ты только не волнуйся, я его верну! — отвернувшись от невесты, Рауль нагнулся над люком и сообщил, — Ну гад, сейчас ты у меня огребёшь.

— Огребу, сударь, непременно огребу! — поддакнул Призрак, по-видимому, еще не успевший сбежать с места преступления, — Вот как спуститесь сюда, так сразу и огребу... по полной программе.

Дерзость этого господина выходила за человеческие рамки, для измерения его нахальства следовало изобрести особую шкалу. Эх, сейчас очень кстати пришлась бы дымовая шашка — бросить ее люк и подождать пару минут, пока калиновский полтергейст не выберется оттуда сам. Причем со слезами раскаяния на глазах. Но шашки у Рауля не было, коктейля Молотова тоже, зато был лайт-сабер, не пропадать же добру. Взревев, Рауль прыгнул в люк.

И моментально пожалел об этом решении. То, что он там увидел, его совсем не обрадовало. А если точнее — то, чего он там НЕ увидел.

* * *

В учительской мягко мерцала лампа под абажуром, заливая комнату теплым и густым, словно абрикосовое варенье, светом. Коллектив накрывал на стол, терпеливо дожидаясь пока Карлыгаш Гуидичелевна дорисует свой тост. Голос к ней еще не вернулся, зато у нее открылся почти равноценный дар к рисованию, так что отныне она изъяснялась преимущественно ребусами и пиктограммами, не доверяя словам передать все оттенки чувства. Или же приличные слова, которые не стыдно написать на бумаге, просто не шли ей на ум.

Антонина Васильевна Жири, в черном бархатном платье, делавшим ее неуловимо похожей на викторианскую гувернантку, поставила на стол банку с огурчиками собственного соления, вызвав у присутствующих всплеск вялого ликования. Судя по запаху, исходившему от закуски, Жири считала слова "рассол" и "солярка" однокоренными. Преподавательница балета свято блюла принципы многоцелевой кулинарии, гласившие, что по-настоящему хорошее блюдо можно не просто употребить в пищу — каждая заурядность приготовит такое! — но и применить на благо человечества каким-либо иным способом. Поэтому ее пирожки с капустой можно было использовать для колки орехов, тефтели по фамильному рецепту превосходно заменяли наждак, а яблочный компот неплохо отчищал накипь с чайника, правда, разъедая при этом сам металл.

Но даже перспектива полакомится фиолетовыми с розовыми пупырышками огурчиками не нарушала общего буколического настроения.

— Благодать сплошная! — просиял Андреев, подмигивая запотевшему графинчику с водкой, который возвышался на столе словно ясень Игдрассиль в центре скандинавского мироздания.

— Хорошо сидим, — вторил его коллега. — Главное, о Призраке ни слуху ни духу уже целую неделю! Что не может не радовать, товарищи. Как говорится, с кем Новый Год не встретишь, с тем его и не проведешь.

И он довольно улыбнулся, словно древний астролог, провозгласивший что земля плоская, а звезды держаться на небосводе при помощи клея "Момент".

Наконец завуч отложила карандаш и оглядела свое творение — за возможность выставить его Уффицци и Эрмитаж перегрызут друг другу глотку и подожгут друг другу запасники. Еще раз убедившись в собственной гениальности, Карлыгаш снисходительно кивнула, тем самым положив начало пиру. Прозрачная влага зажурчала по рюмкам, зазвенел хрусталь, и раздались тосты, без которых новогодние посиделки все равно что Средневековье без чумы.

— Ну, за Новый год!

— За милых дам и очаровательных кавалеров!

— За друзей которых с нами нет... и слава Богу!

— За что, чтобы Новый год принес нам только радость!

— За то, чтобы пришельцы, эти подонки...

— Товарищ Ведеркин! За творческие успехи коллектива!

— За...

С улыбкой Микеланджело, представляющего Папе роспись Сикстинской капеллы, завуч явила коллегам свой пиктографический тост. Он был похож на те скетчи, которые дети рисуют специально чтобы довести школьного психолога до заикания. Этюд Карлыгаш изображал торжество Добродетели над Пороком — Порок распластался внизу листка, сосредоточенно разглядывая свой высунутый в агонии язык, в то время как Добродетель в юбке-треугольнике наступала схематическими ножками ему на горло. Лицо Порока было скрыто полумаской, а волосы Добродетели собраны в пучок. Прототипы обоих персонажей были очевидны.

— Д-да, — сглотнул Фирмович, — и-и за это тоже.

— За новые свершение и укрепление преемственности!

— За ремонт!

— За милую душу...

— Что?!

— Водка, грю, вкусная какая. Я ее пью за милую душу.

— ТОВАРИЩ ВЕДЕРКИН! За.. за новый бюджет!

— За...

Коллектив сгрудился у стола с закусками, вознес рюмки и готовился было насладиться каждой каплей перебродившего нектара, как вдруг дверь распахнулась. Распахнулась громко, чуть не слетев с петель. До сих пор видна вмятина на стене в том месте, где ее коснулась ручка, двигавшаяся тогда со скоростью артиллерийского снаряда. В комнату ступила Королева Проклятых. В одной руке она сжимала шпагу, которой игриво рисовала в воздухе знак бесконечности, в другой — потертый фолиант. Последним сокровищем она, судя по всему, не особенно дорожила, потому как тут же швырнула им в директора Андреева, больно ударив несчастного по животу где-то в районе почек.

— Что притихли, гошпода? — нараспев произнесла Мег, сверкая клыками. — Вы решили, что я шкрылшя навшегда?

Тишина была абсолютной, как в открытом космосе. Даже побитый Андреев боялся стоном выдать свое присутствие. Учителя не двигались с места, по прежнему сжимая в руках рюмки и термоядерные огурцы, и эта пантомима очень походила на иллюстрации к статье какого-нибудь американского социолога о проблемах алкоголизма в пост-советском пространстве. Присутствующие пытались сообразить, успеют ли они совершить марш-бросок к телефону и вызвать бригаду медиков прежде чем Мег, которая допилась до пограничного состояния, насадит на свой клинок чье-нибудь глазное яблоко.

— Вы шкучали гошпода? (на этих словах многие рефлекторно замотали головой) Я принеш вам оперу!

По своему обыкновению, завуч потерял терпение первой.

— Мег Жири! Да как ты смеешь так разговаривать со взрослыми?! — раздался ее шепот в несколько сотен децибел.

— Карлыгаш Гуидичелевна, не кричите на моего ребенка! — огрызнулась Антонина Васильевна и, развернувшись, воззвала к дочери. — Ты что это выдумала, Мег?

— Ижвини, мама, Прижрак жаштавил меня, шкажал, что ешли я не передам его оперу, он...

— Ни шлова... то-есть, ни слова не разберу. Вынь клыки и расскажи все по-порядку, да помедленней. И шпагу, шпагу-то мне отдай, горе в пачке!

Мег нехотя протянула матери оружие, словно ключи от города, и только тогда коллектив осмелился вздохнуть, опрокинуть рюмки, прорыдать реквием по почкам...

— Мама! Сегодня вечером к нам заявился сам Призрак, — Мег старалась говорить медленно и четко, как профессор объясняющий основы дзэн-буддизма бригаде грузчиков. — Он был одет в костюм Красной Смерти, поэтому мы, естественно, приняли его за Деда Мороза...

— Да что вы там пили? — взвизгнула Карлыгаш. — Еще б за Снегурочку его приняли, балбесы!

— А что, из него получился бы хороший Дед Мороз, — мечтательно сказала Мег. — На нем по крайней мере были штаны, в отличии от прошлогоднего дедули, который, кстати, на словах "елочка, зажгись" действительно зажег елку! Облил бензином из канистры и зажег!

— Мег, давай без экскурсов в прошлое.

— Как скажешь, мама. Ну так вот, Призрак выбрал меня в качестве доверенного лица — меня одну, из всего интерната...

— Это у вас семейное, — ввернула завуч.

— ... и велел передать его оперу. Она называется "Торжествующий Дон... эм... Дон...

— Кихот?

— Нет, Дон...

— По Шолохову, что ли, опера?

— Нет! Она глубоко автобиографична. Дон... А, Жуан! "Торжествующий Дон Жуан". Призрак сказал, что это подарок директорам к Новому Году. Он даже автограф вам оставил на первой странице. Вот, видите, здесь написано "В качестве гонорара я прошу 20 тысяч рублей".

— Ничего себе подарочек, — скривился Андреев, потирая бок.

— Нормальный подарок, — обиделась девушка, ибо все упреки в адрес Призрака она, его и.о., воспринимала как персональное оскорбление. — Уж получше чем три года назад, когда Дед Мороз приволок нам мужские журналы. А поскольку мама сказала, что мы еще дети, то в другой раз он принес молочную смесь...

— Мег, я вот смотрю на тебя и думаю, а кто будет дежурить в зале для репетиций следующие полгода? Ну там полы мыть, зеркала протирать...

— Извини, мама! В общем, он вручил мне тетрадь и эту шпагу, а сам пошел танцевать с Метелкиной. Потом он забрал то кольцо, которое Рауль подарил ей к помолвке...

— Я так и знал, что этим все кончится! — Фирмович важно поднял указательный палец. — Теперь он начал воспитанников на счетчик ставить.

— Он сказал что цепочка принадлежит ему, кольцо тоже, а сертификат на кольцо Кристина может оставить себе, потому что нужно быть полным идиотом — вроде Катюхи — чтобы не разглядеть настоящий топаз. Ну а потом прибежал Рауль, Призрак скок в подземных ход, Рауль за ним. Теперь он сидит под полом и просит, чтобы его достали, потому что там темно и плохо. Так что иди его извлекай.

— И не подумаю. У меня разве нет других занятий, кроме как ползать под полом в новогоднюю ночь? Разве я не имею право на простое, — Антонина Васильевна украдкой взглянула на постанывающего Андреева, — так сказать, женское счастье? А наш возлюбленный спонсор теперь поймет, что пол в вестибюле давно прогнил, и даст денег на новый.

— Он говорит, что у него клаустрофобия, — Мег уточнила сочувственно.

— Что ж... я полагаю это меняет дело. Пойдем, Мег, освободим мятущуюся душу из подземной юдоли. А вы, господа, веселитесь без меня. Чувствую, что вернусь не скоро.

* * *

"... Невероятно зеленые — словно в них утопили миллион долларов — волны мягко качают яхту. Соленый бриз, в который вплелись ароматы магнолии и апельсинов, наполняет белоснежные паруса. В небе периодически возникают закорючки чаек, похожие издалека на перевернутый знак Евро. Птицы кричат что-то гортанными голосами и кружатся над яхтой...а зачем?.. надеются полакомиться чьими-нибудь глазами?... так, вычеркиваем чаек, хотя чайки все же лучше чем крысы, которых здесь наверняка целая уйма..."

Медитируя над приятными мыслеобразами, Рауль Шаньин стоял в чуланчике под полом и пытался расслабится. Чуланчик был темным и тесным, ну прямо как... прямо как темный и тесный чуланчик под полом в вестибюле калиновской школы им. Глюка. Безусловно, Призрак Интерната знал какой-то потайной лаз и уже успел им воспользоваться, оставив юного спонсора бороться с клаустрофобией в одиночестве. А этой распроклятой фобией Рауль страдал с самого детства, с тех пор как полез за тапочками под родительскую кровать, обширную как автодром, и проблуждал там пару часов.

"Рядом с выбеленными солнцем бортами проплывают косяки рыб — не суть важно каких — задевая плавниками густые заросли водорослей. Хмм... морской капусты, например. Ладно, это не доклад по биологии, а расслабляющее упражнение. Что там дальше? А ну да, горизонт утопает в дымке, его почти не видно, вокруг меня лишь открытое пространство, открытое пространство, открытое пространство. Я совершенно спокоен и расслаблен... омммм...АААААА!!!"

Чья-то рука схватила его за плечо. Юноша напрягся, ожидая услышать возглас "Сюрприз!" произнесенный мерзким баритоном, подходящим разве что для поздравлений с наступающим 1937 годом. И вряд ли Призрак вернулся чтобы пригласить его на тазик оливье. А лайт-сабер затерялся где-то в темноте...

К счастью, все обошлось. Рауль медленно повернул голову и увидел старшую Жири, с электрическим фонариком в руках, который освещал ее черное платье, украшенное истлевшим кружевом паутины. Выглядела балетмейстерша так, словно только что выполнила годовой план по расхищению гробниц или же подрядилась домработницей в трансильванский замок.

— Антонина Васильевна, как же вы меня напугали! — выдохнул Шаньин, силясь сдержать нервную дрожь.

— Всегда к вашим услугам,— двусмысленно отозвалась преподавательница. — За мной, Рауль.

Кивком она указала на неприметную дверь в стене, через которую и проникла в это узилище. Рауль, разумеется, эту дверь не заметил — еще бы, станешь разглядывать стены, которые, кажется, так и движутся прямо на тебя. Чуть приободрившись, юноша последовал за своей спасительницей. Проплутав по темным коридорам, они вышли на лестницу, теперь уже опустевшую, ибо воспитанники в данный момент прятали свои сокровища, на случай если ревизия Призрака повторится. Кристины тоже нигде не было видно. Наверное, оплакивает утраченное кольцо или — ужасная мысль! — придумывает чем бы его заменить.

Наконец Антонина Васильевна остановилась у двери своей спальни, повозилась с ключом, и пригласила Рауля войти. Комнатаоказалась чистой и уютной, с аскетическим набором мебели — стол со свитой табуреток, пара шкафов и койка, застеленная безупречно горизонтальным, без единого бугра одеялом. На стенах висели картины Мег — бытовые зарисовки из жизни балетного класса, отличавшиеся интересной техникой и не менее интересным выбором сюжетов, как если бы Дега решил проиллюстрировать "Ад" Данте. Особенно умилял "Умирающий от кровопотери Лебедь."

Покуда спонсор разглядывал этюды, Антонина Васильевна накапала в ложку валерьянки и протянула лекарство Раулю, вместе с печеньем, которое явно повидало природный катаклизм. Например, извержение овсяного вулкана.

— Угощайтесь, Рауль. Я сама пекла, — с мрачной гордостью добавила преподавательница балета. Будь на месте Шаньина любой воспитанник школы-интерната, он бы в ужасе отшатнулся от угощения. Вкусить ее выпечку было все равно что принять приглашение странного человека с бородой синеватого оттенка, который во время экскурсии по старинному замку подошел к вам и, потирая руки, позвал вас осмотреть спальню его покойной жены. Но Рауль ничего не знал от талантах Антонины Васильевны, поэтому с благодарностью взял печенье и некоторое время даже пытался его есть.

— Что это у вас на спине?— внезапно спросила мадам Жири, заметив на лоснящейся гладкой поверхности костюма отпечаток ноги.

Рауль покраснел.

— Я наверное к стене прислонился...

— ... зз которой рос сапог? Тогда все ясно.

Юноша окончательно стушевался и поспешил сменить тему разговора, тем более что он давно искал предлога остаться с с ней тет-а-тет и хорошенько ее расспросить об их "общем друге." И вот сегодня, в новогоднюю ночь, небеса излили на него такую благодать.

— Антонина Васильевна, мне нужна ваша помощь, — начал Рауль, пододвигая свой стул к ней поближе. — Что вы знаете про Призрака Интерната?

— А с чего вы взяли, что я про него что-то знаю?— ответила мадам Жири в лучших традициях Ордена Иезуитов.

— Что ж, не хотите сотрудничать — не надо. Но я все равно до него доберусь! И тогда мы поиграем в охотников за привидениями! О да, я ему устрою такой сеанс экзорцизма...

— Да оставьте вы его в покое, — мадам Жири поджала губы.

— Ну нет! Пока Призрак сочинял роман в письмах, это еще было терпимо. Я не против его шуточек в стиле "Я к вам пишу — чего же боле? Что я могу еще сказать? Теперь, я знаю, в вашей воле, Мне денег дать или не дать!" — он продекламировал случайно зацепившийся в памяти обрывок неизвестно чего. — Его выходка во время оперы тоже была довольно забавной, но теперь, когда он отнял кольцо у Кристины...

— Кстати, поздравляю с помолвкой.

— Спасибо, только никому не говорите, ладно? — попросил Рауль, все еще желавший порадовать родителей матримониальным сюрпризом. — Так вот, это уже последняя грань. Здесь он перешел Гордиев узел и разрубил Рубикон! Страшно подумать, что еще он мог сделать с Крис!

— Призрак никогда не причинит ей вреда, — оборвала его Антонина Васильевна.

— Ага! Так вы его знаете!

— Кто ж его не знает...

— Но вы, похоже, знаете его лучше остальных.

— Я не претендую на подобную фамильярность.

Осознав, что уклонится от этого разговора будет сложнее, чем отцепить теплую жевательную резинку от волос, мадам Жири вздохнула.

— Ну хорошо. Я расскажу вам, но пообещайте что это останется между нами. Много лет назад в этой школе работал молодой учитель музыки. Назовем его Эрик, раз он сам предпочитает это имя. Ах, что это был за мужчина — высок, статен и дивно хорош собой! К сожалению, он витал не просто в облачках, а прямо таки в мезосфере — вся эта романтика, Франция 19го века, дуэли, серенады под балконом и разные другие приключения. Он даже организовал в школе кружок по фехтованию, а с его музыкальных занятий детей нужно было гнать метлой... В то время в школе проходили практику студентки. И Эрик положил глаз... нет, не так... его сердце было отдано одной прекрасной даме.

— Как ее звали?

— Не помню, — пожала плечами Жири, — тоже практикантка какая-то. Эрик писал ей сонеты и приносил лилии в середине зимы, хотя она, честно говоря, не отказалась бы от мешка картошки — в те годы с продуктами была напряженка. А потом в школу поступил новый учитель химии — тоже мужчина хоть куда, только с более призем... более практичным складом ума. Зато он всегда знал в каком магазине дают стиральный порошок и где можно достать джинсы с настоящим лейблом, а в школьной лаборатории готовил коктейль "Привет Горбачеву," за который калиновцы платили неплохие деньги. Представьте себе, учитель химии тоже влюбился в ту девушку... и в этом случае чувство было взаимным. Они стали встречаться, — Антонина Васильевна задумчиво накручивала на палец паутину с платья. — Нельзя сказать, что химик был "бездушный интеграл," он даже сочинил ей премилое стихотворение под названием "Твои глаза как медный купорос." Там еще слово "кровь" рифмовалось со "свекровь"...

— А что же учитель музыки? Он ужасно ревновал?

— О да. Даже хотел вызвать его на дуэль. Но увы, в наше время если бросишь перчатку, вызывая недруга на поединок, то он просто подберет ее и попросит вторую... Во время линейки Эрик на глазах у всей школы помахал шпагой у носа химика и наговорил ему колкостей. Тот покраснел, но на дуэль, разумеется, не согласился. Тем не менее, публичного оскорбления тоже снести не мог. Видите ли, химик был из тех людей, что живут по принципу "Если тебя ударили по правой щеке, сломай обидчику левую руку." Прямо с линейки он ушел в лабораторию и просидел там несколько часов. А потом направился прямиком в класс, где Эрик вел урок пения. В руках у химика была колба. С серной кислотой... А в школе в тот день отключили воду, — мадам Жири выглядела настолько равнодушной, что Рауля даже показалось, будто она сейчас заплачет. Этого, разумеется, не произошло.

— Химику дали три года — за хулиганство и халатное обращение со школьным имуществом, а пока он сидел, та практикантка носила ему передачи.

— А что случилось с ним потом?

— Потом? Они поженились, и он, конечно же, бросил ее, уехал на ПМЖ заграницу...

— Да нет, дался вам этот неадекватный химик! Что случилось с учителем музыки, с Эриком?

— На сей счет существуют разные мнения, — Антонина Васильевна развела руками. — Одни говорят, что он уехал во Калининград, сделал пластическую операцию, открыл студию аудиозаписи и женился на собственной секретарше. Но вот другие...

— Что другие?

— Другие с этим не соглашаются.

— Значит, он вернулся сюда! — Рауль вскочил и зашагал по комнате, — Вот же черт, не сиделось ему в Калининграде! Сколько бы мы нервов сэкономили!

— Я не говорила, что это именно он. Я могу ошибаться.

— Да ну вас, Антонина Васильевна! По-моему, все сходится один к одному. Кроме того, вы ведь наверняка его видели. Разве вы его не опознали?

Преподавательница балета собрала всю паутину с платья и рассеяно крутила в руках клубок, которого хватило бы на пару добротных носков. Ее осанка оставалась такой же прямой, лицо — спокойным.

— Рауль, я действительно несколько раз передавала письма с требованиями, которые он оставлял в ложе номер пять. И относила туда конверты с деньгами... Но неужели вы подумали, что я когда-нибудь стану искать с ним встречи?

* * *

— Куда везти-то? — буркнул шофер, натягивая кепку на глаза и отворачиваясь, чтобы Кристину не сбила с ног ударная волна перегара. Лица его девушка не разглядела, да и не особенно старалась — в утром 1го января люди не отличаются утонченной красотой. А что уж говорить о водителе зеленого жигуленка, такого помятого, словно его использовали вместо футбольных ворот.

— До кладбища, — торопливо ответила Метелкина.

Она растирала занемевшие пальцы и завидовала амебам, которые обладают дивной способностью втягивать конечности внутрь. Таким образом, им не нужно беспокоится о забытых перчатках, а вот что делать ее многоклеточному организму? Но возвращаться в школу Кристине не хотелось, раз уж ей удалось улизнуть оттуда тихо, не разбудив ни Мег, ни Призрака, ни Карлыгаш.

— Стольник.

— Сто рублей? — задохнулась Кристина. — Да за эти деньги я могу туда и обратно съездить раза четыре!

— Ну так и езжай туда-сюда четыре раза. Только без меня, — равнодушно отозвался жадный частник.

Метелкина огляделась — она таксовала уже более получаса, но толпы таксистов, жаждущих подвезти ее до кладбища за улыбку, пока что не наблюдалось. Неудивительно, ведь в это время года и в это время суток водители не помнят, с какой стороны в машине находится руль, и долго чешут затылок, отвечая на вопрос "Чем заправляют автомобиль — бензином или березовым соком?" Метелкина нехотя пошарила в кармане стареньких джинсов, подцепила негнущимися пальцами купюру и протянула ее наглому вымогателю. Даже не обернувшись, тот взял деньги — Кристина завистливо отметила его теплые варежки — и коротко скомандовал.

— Залезай.

Юная паломница открыла переднюю дверь, но увидела, что сидение заставлено баулами, а рядом с ними лежит нечто длинное, узкое, завернутое в пыльный брезент. Теперь все ясно. Кристинин шофер собрался на рыбалку с утра пораньше. Что ж, Посейдон в помощь. Интересно, отмечает ли водный мир новогодние праздники? Если так, то неразговорчивый водитель выудит много мрачной, помятой и циничной рыбы.

Не долго думая, девушка со всей силы хлопнула дверью — пусть он ее деньги на ремонт потратит — и забралась на заднее сидение, холодное как плита Стоунхеджа. И сразу же заметила, что в машине нет зеркал. Они были аккуратно выломаны, но этот факт ничуть не смутил девушку из городка, где проколотые шины заклеивали скотчем, а хлопающий багажник прибивали гвоздями. Гораздо больше возражений вызывал микроклимат автомобиля. Здесь царила вечная мерзлота, печка не работала и не удивительно, что водитель натянул свитер до самых глаз. Не долго думая, Метелкина последовала его примеру, а так же поглубже засунула руки в карманы, надеясь согреть пальцы, которые к этому моменту превратились в сосульки с ногтями. Водитель хмыкнул и, порывшись под сидением, бросил ей какую-то тужурку, не первой свежести, но потолще чем куртка Кристины. После стянул с рук варежки и отправил вслед за тужуркой. Благодарно улыбнувшись, девушка закуталась и рассеяно поглядела из окна на калиновские пейзажи — дома с сонными окнами, обожженные фейерверками сугробы, деревья, нарисованные тонкой кисточкой на сером небе.

Машина подпрыгивала на ухабах, то и дело грозясь отбросить выхлопную трубу. Несколько раз Кристина чуть не вылетела через лобовое стекло, потому что водитель гнал как на пожар — ему явно не терпелось поймать свою хмурую плотву. Кроме того, он предпочитал зигзаг скучным прямым линиям, так что Метелкина имела возможность наблюдать за ландшафтом то из правого окна, то из левого...

— Приехали, — лихо развернув автомобиль, водитель притормозил у самых ворот кладбища, которые были наглухо закрыты — вернее, наглухо завязаны ржавой проволокой. — Только как же ты войдешь — кажись, они еще не открылись?

— Ничего, я знаю лаз в заборе, — мотнула головой Кристина, и ее волосы выбились из под вязаной шапки. Девушка улыбнулась, заправляя их под куртку — в морозы начинаешь ценить длинную шевелюру не столько из-за эстетического аспекта, сколько из-за теплоизоляции.

— А не страшно одной по погостам шляться? — вдруг вопросительно прохрипел водитель, и Кристина, совершенно бездумно, выдала любимую фразу.

— Нет конечно, ведь меня хранит мой Ангел.

И тут же зажала рот. Вдруг еще накличешь. Метелкина очень надеялась, что ее Ангел сейчас посапывает в кровати под балдахином и видит сны об их вальсе, или же о президентском поздравлении — все равно, главное чтобы она осталась одна, хотя бы ненадолго. Ей нужно подумать. Ей нужно принять решение. Хотя бы постараться.

— Ну-ну, Ангел значит, — усмехнулся шофер. — А варежки себе оставь, а то будешь потом пальцы по всему кладбищу собирать.

Быстро отыскав лаз в заборе, целомудренно прикрытый фанерой, Кристина проникла в калиновский некрополь. Здесь было тихо. В принципе, и в обычные дни кладбище не отличается разнообразием звуков, но сегодня тишина казалась такой явной, что ее можно было пощупать. Она словно смешалась с туманом, что клочьями свисал с деревьев. Даже треск случайной ветки под ботинком отозвался грохот снаряда.

Разумеется, девушка не удосужилась припомнить, что безмятежность природы зачастую предвещает, что скоро здесь раздадутся громкие крики. Скорее всего, нецензурные. И даже со стрельбой. Но Метелкина закрыла глаза, радуясь долгожданной возможности выполнить дочерний долг. Причем выполнить его в одиночестве, ведь сквозь завесу тишины она еще ни разу не услышала знакомый шелест плаща. В конце концов, и у призраков должны быть выходные. Понятие "драматическая ирония" тоже, увы, не забрезжило на ее горизонте.

Один поворот направо, два налево, прямо и еще один поворот... Случайный посетитель заблудился бы здесь в два счета и скитался до тех пор, пока его не подобрали бы готы-доброхоты.

Но Кристина Метелкина не нуждалась в путеводной нити. В этом лабиринте она была Ариадной. Свернув на широкую аллею в западном крыле кладбища, она увидела знакомую могилу под сенью живописного ясеня, который рос здесь исключительно для того, чтобы осенью девушка не забыла как выглядят грабли. С ветвей свисали корявые сосульки, словно дерево пыталось заплакать, но не вполне еще овладело этим процессом. Кристина подошла к могиле, запустила руку за пазуху — колючая шерсть варежек защекотала кожу — и торжественно возложила на заснеженный бугорок букет фиалок, надерганных этим утром из цветочного горшка на окне в столовой. Долго еще повариха будет гадать, с чего бы это Призрак Интерната заинтересовался цветоводством. Кристина не сдержала улыбки — если бы не Эрик, жизнь у воспитанников была бы не в пример сложнее. По крайней мере, было бы гораздо больше дисциплинарных взысканий, зато сейчас даже проваленную контрольную можно списать на его происки, а на вопрос о домашнем задании сделать таинственные глаза. Словно читая ее мысли, Густав Метелкин улыбался дочке с гранитного обелиска.

— Привет, па, — сметая снег с плиты, начала Кристина. — С Новым Годом тебя... с наступившим. Надеюсь, что у тебя все в порядке, потому что у меня тоже все хорошо. В этом году я заканчиваю школу, теперь нужно думать о поступлении. Но если я не поступлю, это не беда. Карлыгаш Гуидичелевна сказала, что я всегда могу вернуться в школу и работать уборщицей, на пол-ставки. Это очень мило с ее стороны, но дело в том, что мне даже не нужно волноваться о будущем! Ты помнишь Рауля — того мальчика с курорта, который достал из воды мой шлепанец, а потом еще попросил рубль за доставку? Представляешь, па, он сделал мне предложение и пообещал, что я стану великой певицей! Здорово, да?

Кристина ожесточенно терла черный камень.

— Но потом Призрак Интерната отнял мое кольцо — как думаешь, означает ли это что моя помолвка разорвана? А когда он его забирал, то сказал что теперь я принадлежу ему. Мег считает, что он хочет сделать на меня колдовской приворот, поэтому ему и понадобилась моя личная вещь, но мне кажется, он подразумевал это в метафорическом смысле.

— Да кстати, — посерьезнела калиновская Электра, — помнишь, па, ты обещал послать мне Ангела Музыки? Ну так вот, он и оказался Призраком Интерната. Иногда я думаю, что уж лучше бы ты прислал мне домового или целый батальон кикимор — тогда в моей жизни присутствовал бы хоть какой-то здравый смысл. Нет, я понимаю что ты хотел добавить красок в мое серое существование, но здесь ты явно перестарался! Теперь у меня в шкафу полно скелетов, они скребутся каждую ночь и мешают мне спать. Мне порою приходится щипать себя, чтобы убедиться что я это на самом деле я, Кристина Метелкина, а не героиня какого-то нераспроданного авантюрного романа. Подожди, я тебе про "Борозду" сейчас расскажу...

Кристина вдруг замолчала и, опустив голову, посмотрела на фиалки, которая лежали на снегу словно... словно топазы в обрамлении бриллиантов. Как же все глупо.

— Извини, па, что я несу тут всякую околесицу. Мне надо было раньше взяться за ум и разобраться что к чему. Но я ведь не могла не верить в Ангела Музыки! Иначе получилось бы, что ты наврал мне с три короба, — девушка поежилась. — Теперь Ангел Музыки никогда не оставит меня в покое.

— Тебе не откажешь в догадливости, — раздался голос из ниоткуда, заставив Кристину устало вздрогнуть.

Нет, девушка не испугалась, скорее у нее было такое чувство, словно она возвращается ночью из ванны, зная что за дверью спальни сопит Мег, готовая заорать ей в ухо. Умом от страха не тронешься, но и расслабится тоже не получится. Идиллическая картинка — Призрак похрапывающий в обнимку с бутылкой шампанского — развеялась как дым.

— Познакомься, па, это Эрик, Призрак Интерната, известный в определенных кругах как Ангел Музыки. Вот, полюбуйся кого ты мне прислал, — произнесла девушка, искоса поглядывая по сторонам. — Здравствуйте, мой шестикрылый серафим. Все таки решили явиться мне на перепутье?

— Я просто хотел убедиться, что с тобой все будет благополучно, — невозмутимо ответил голос, который в настоящий момент исходил от фиалок.

Чревовещатель нашелся! Кристина решила, что если с ней однажды заговорит ее расческа, или бутерброд, или еще какой-нибудь предмет, от природы не имеющий голосовых связок, то она сама попросится в психиатрическую больницу. И не только попросится, а даже вышьет крестиком именную смирительную рубашку.

— Я устала от ваших трюков, Эрик! Хватит уже ходить за мной по пятам. Скажите, вы и в душевую со мной пойдете? — Метелкина не без удовлетворения услышала, как фиалки смущенно засопели. Это был жестокий удар для ее наставника, который, как она уже заметила, испытывал легкое головокружение при виде женской лодыжки.

— Вы обращаетесь со мной как с игрушкой! Словно я ваша кукла, которая не имеет собственной воли, которую нужно дергать за веревочки! — Кристина завершила свою гневную тираду, достойную появится в лучших феминистских журналах, рядом со статьями "Гендерная политика в средневековой Полинезии," "Мужчина как побочный продукт эволюции" и "Неотъемлемое право женщин на трудоустройство в сфере разгрузки вагонеток".

Вдруг она зарделась. Как с игрушкой... Ей почему-то вспомнились прочитанные недавно "Отверженные", и перед глазами возник образ чумазой девочки, которая сквозь витринное стекло смотрит на самую дорогую куклу. Которая только в самых диких мечтах представляет, что вожделенная игрушка достанется ей. Которая потом, когда кукла уже куплена, сидит перед ней как пред алтарем, не смея прикоснуться к розовому платью, не смея осквернить фарфоровую фею своими немытыми руками.

"Я ваша кукла... и вы не решаетесь ко мне прикоснуться... потому что считаете себя недостойным, не так ли? Ох, Эрик, да что же скрывается под вашей маской? Кто вы, мой учитель?"

— Ха! Если я отпущу твои веревочки, ты не боишься упасть, Кристина Метелкина? Моя игрушка!— вознегодовал Призрак. — Скорее ты моя Галатея! Я дал тебе голос, неблагодарная девчонка, и как же ты мне отплатила?

Метелкина взвилась.

— Ах Галатея? Но разве Галатея бегала за своим скульпторам и ныла — сделай меня человеком, ну пожаааалуйста?

— Ммм... нет, вообще-то. Трудно бегать, когда твои мышцы из мрамора...

— Да не в этом дело! Разве кто-нибудь спрашивал ее, хотела ли она стать человеком? Так нет ведь, боги с Пигмалионом устроили меленький междусобойчик и бах! — Галатею очеловечили. Разве кто-то спрашивал ее мнение? Может, ей этого совсем не хотелось! Может, она предпочла бы оставаться камнем, без всяких там нервных окончаний.

— Я думал, что каждая статуя мечтает стать живой и обрести бессмертную душу, — поколебавшись, ответил Эрик.

Кристина смутилась. Это был логичный аргумент.

— Вы, наверное, правы. Просто... просто я устала от того, что все решения принимаются за меня. Я хочу быть свободной... хотя бы чуть-чуть.

Она замерла ожидая вполне закономерного ответа, "О да, Метелкина, ты таких решений напринимаешь, что потом вся Калиновка три года расхлебывать будет. И какая тебе свобода действий, если ты не умеешь вычислять корни и не знаешь строение кольчатого червя." Фиалки задумчиво глядели из снега и наконец ответили:

— Я право же... я не думал, что ты считаешь себя несвободной. Ты ведь можешь поступить в университет, верно? И выбрать карьеру на свой вкус. У тебя есть право голоса, ты можешь выступать в суде от своего имени и распоряжаться своим имуществом... если бы оно у тебя было... Так чего же ты хочешь, Кристина?

Девушка упрямо молчала.

"Я хочу чтобы вы появились передо мной и открыли свое лицо. Я хочу, чтобы у вас под маской не оказалось того, что я так боюсь увидеть. Я хочу, чтобы вы увезли меня отсюда, прямо сейчас — нет, сначала вернемся попрощаться с Мег — и мы бы уехали куда-нибудь далеко. Я хочу чтобы вы перестали боятся меня, Эрик. Я хочу чтобы вы перестали боятся себя. Я хочу забыть, что вы мой репетитор, и не называть вас на "вы." Я хочу..."

— Я хочу, чтобы вы мне спели, Эрик.

— Непременно, моя милая, все что угодно, чтобы осчастливить тебя.

Если бы у фиалок были брови, они поползли бы вверх. Но и без бровей цветы выглядели ехидно.

— Я так полагаю, ты хочешь что-нибудь соответствующее случаю? Куплеты отметаются сразу, любовные романсы путь поет тебе тот, кто имеет на тебя больше прав — хотя надеюсь, что если господина Шаньина потянет на вокальные утехи, я в тот момент буду находится за сотню лье, с воском в ушах и с банкой черничного варенья, чтобы заесть психологическую травму...

— Так о чем вы будете петь?

Призрак задумался, но когда ответил, его голос был серьезным — или же сарказм теперь залегал на глубинных слоях.

— Я не только спою тебе, Кристина, но еще и сыграю. О том, что даже гниющий труп может воскреснуть... Да, я сыграю так, словно сам в это верю.

Когда раздались первые звуки скрипки, Кристина Метелкина распахнула глаза и приоткрыла рот (иными словами, сейчас она была как никогда похожа на саму себя). Игре на скрипке всегда сопутствовал богатый ассоциативный ряд, но те звуки, которые Призрак сумел извлечь из струн, были бы неподвластны ее отцу. О нет, Густав Метелкин был виртуозом, когда он входил в вагон электрички, даже самые скупые пассажиры прощались с наличностью — не поддаться его музыке было невозможно. Но если бы он играл ТАК, у Кристины была бы отдельная спальня, причем в доме где-нибудь на Лазурном береге. Если гений вообще можно перевести в денежный эквивалент.

Кристине казалось, что музыка то заполняет все пространство, то звучит лишь у нее в голове, а когда вслед за музыкой полились слова на неуловимо знакомом языке, девушка зажмурилась и постаралась думать о чем-нибудь постороннем — не хватало еще, чтобы Призрак принял ее за истеричку. Вот на ее куртку со стуком упала капля и еще несколько: на дереве начали таить сосульки. Солнце уже поднялось высоко — интересно, хватятся ли ее в школе?.. Но сопротивляться призрачной музыке было все равно что плыть против течения на дырявом плоте, с линейкой вместо весла. Течение вдребезги разнесло ее утлое суденышко, закрутило ее на стремнине, и девушка с головой окунулась в музыку, и утонула бы, если б в этот самый момент чья-то рука не выдернула ее из грез.

То и дело хватаясь за оградки чтобы не потерять равновесие, Рауль Шаньин бежал к могиле во весь опор, как сказал бы классик, бразды пушистые взрывая. Его присутствие Кристину ничуть не удивило. Между Раулем и Эриком существовал магнетизм — где был один, тут же появлялся второй. А потом к их теплой компании присоединялись разные неприятности...

— Кристина!— Рауль закричал еще издали, — Блин, как же скользко здесь! Слушай, у вас снегоуборочные машины вообще бывают?... Так, о чем это я? Ах да. Этот человек... это существо... не твой отец!

* * *

Жигуленок был зеленого цвета, с проплешинами ржавчины, словно лист в засушливое лето. Даже издалека Рауль заметил, что зеркал на автомобиле не наблюдалось. Ну ладно, может водитель попытался проскочить между двумя грузовиками и у него снесло зеркала. Но как быть с отсутствием номеров? Картина вырисовывалась скверная. Машина так кричала "Не садись в меня, если не хочешь проблем!"

Но будь Метелкина героем известной сказки, она не только напилась бы из копытца, но и набрала воды про запас. Поэтому она, разумеется, залезла в нехорошую машину, что тут же дернулась с места, увозя будущую Шаньину в неизвестном направлении. Когда Рауль, размахивая руками, рванул вслед за автомобилем, было уже поздно.

Этим туманным утром Рауль собирался найти невесту и обсудить с ней бизнес-план по возвращению кольца (повторное посещение ювелирного магазина в план не входило). Нужно было установить долгосрочные и краткосрочные перспективы, выработать приоритеты, выбрать стратегию и, в крайнем случае, подумать о деловых переговорах. Правда, Шаньин еще не придумал, что можно предложить Призраку в качестве бартера — разве что подарочное издание Уголовного Кодекса. Но происшествие со злосчастным автомобилем внесло сумятицу в стройный ход его мыслей.

Во что Кристина впуталась на этот раз, куда ее увез маньяк на жигуленке? Только бы найти ее вовремя, живой, только бы с ней ничего не случилось! Иначе произойдет трагедия, то есть Раулю придется вернуться домой с пустыми руками — и без невесты, и без кольца. И поди потом докажи родителям, куда он вбухал столько денег. У юного инвестора зашлось сердце, когда он представил как папаша Шаньин будет кромсать бензопилой его кредитки, при этом рассуждая о падении нравов молодежи.

Итак, куда Кристина могла направится спозаранку первого января? Теряясь в догадках, Рауль вошел в школу, тихо, будто мышь в войлочных тапках, прокрался мимо посапывающей вахтерши и побежал на второй этаж, где находилась спальня воспитанниц. Вдруг кто-нибудь из них даст ответ? Хотя надежды на это мало, ведь в интернате царила тишина, нарушаемая разве что пятиоктавным храпом Карлыгаш Гуидичелевны.

Но судьба благоволила несчастному Ромео. Очутившись в коридоре, он сразу же увидел Мег Жири, сидевшую на подоконнике в компании первоклашек. Рауль удивился, потому что не замечал за Мег особой приязни к балетной мелюзге, которая, как сказали бы индейцы, находилась в самом низу тотемного столба. Но картина, открывшаяся его глазам, завораживала своей пасторальной красой. Мег была одета в отделанный кружевами пеньюар нежно-голубого цвета. На его фоне золотистые волосы девушки казались лучами солнца, скользящими по водной глади. Одну ногу балерина свесила с подоконника — сглотнув, Рауль проследил глазами до кончиков пальцев и обратно, — а другую согнула и обхватила тонкими руками. Не замечая смущенного юноши, девица задумчиво смотрела на разгоравшийся закат, глаза ее были полны светлой печали, а в голове роились невинные мечты. "Она похожа на нимфу в толпе кудрявых пастушек, или на Прекрасную Елену, или на Афродиту...", — подумал Рауль, честно отрабатывая пятерку по мифологии.

Будто подслушав его мысли, Мег оглянулась — ее невесомые волосы вспыхнули от солнечного блика — и одарила юношу застенчивой улыбкой.

-Доброе утро, Рауль. Кого-то ищешь?

— Эээ... ну да... Слушай, Мег, ты не в курсе, куда Крис намылилась с утра пораньше?

"Бутылки сдавать", — чуть было не ответила Мег, но прикусила язык и проворковала.

— На кладбище.

— На кладбище? Ну конечно! Как же я сразу не догадался! — хлопнул себя по лбу Шаньин.

Действительно, это ведь на поверхности лежит! Ну куда еще поедет Кристина 1го января? С утречка? На кладбище, ясен конь! Более очевидным ответом было бы только "сажать клубнику"! В конце концов, где Метелкина, а где — психическое здоровье.

Терпеливо дождавшись, когда Рауль перестанет трястись от нервного смеха, младшая Жири объяснила:

— Она ездит туда на каждые праздники, поздравлять отца. Я могу рассказать, как найти его могилу, если хочешь. Я была там пару раз.

— Не скромничай, Мег, — ввязалась в разговор первоклашка с круглыми очками и конопатым носом. — Мы ведь знаем, что ты ездишь туда постоянно и помогаешь Кристине с уборкой. Разве можно забыть, как ты купила ведро краски на последние деньги, чтобы покрасить там скамейку?

— Ну что, ты, Наташа, это такие мелочи, — опустила глаза дщерь мадам Жири, но вторая малютка простодушно улыбнулась:

— Наша Мег ужасно добрая и просто обожает приносить пользу.

— Кроме того, она еще и лучшая в танц-классе...

— И учится на отлично...

— И мы все ее очень любим, — с детской непосредственностью прощебетала маленькая Наташа.

— Ох, девочки, вы меня совсем засмущали! — сказала балерина, лихорадочно раздумывая как ей изобразить румянец оттенка "первый поцелуй зари." К счастью, она припомнила "Невспаханную Борозду," и щеки ее тут же окрасились в цвет "мучительного стыда за родную школу," что тоже годилось.

— Вы мне как сестры, но все таки, зачем же так... Рауль, давай я лучше объясню как добраться до могилы...

Мег Жири проследила, как Шаньин выбежал на дорогу и, вытащив из кармана пару купюр, принялся таксовать. У нее не было ни малейших сомнений, что долго ждать ему не придется, несмотря даже на необычное время суток. Хруст нежно-зеленых купюр действует на таксистов как капля крови на стаю акул.

— И почему все утверждают, что мы, блондинки, дуры? По-моему, для первого раза весьма неплохо... Налетайте, малявки!

Она протянула первоклашкам горсть конфет, но девочки встретили ее великодушие с прохладцей.

— Мег Жири, если нам по 7 лет, это еще не значит, что ты можешь подвергать нас возрастной дискриминации, — насупившись, произнесла очкастая малышка, которая была мозгом группы. — Ты обещала по 10 конфет на душу населения!

— И еще подержать шлейф платья на твоей свадьбе!

— О, непременно! Как говорит наш Призрак, за мной не заржавеет.

Мег сверкнула глазами и побежала в раздевалку, снимать "эту гадость."

* * *

Никогда еще юный Шаньин не получал столь исчерпывающих инструкций — Мег объяснила все с максимальной ясностью, не забыв упомянуть и о существовании дыры в заборе. Еще чуть-чуть и она начертила бы топографическую карту. Так что следовать ее указаниям было совсем нетрудно. Вот не думать о ее ногах — это да, гораздо сложнее.

Оказавшись по нужную сторону облупленного забора, Рауль последовал по центральной аллее, вполголоса отсчитывая повороты. Но чем дальше он продвигался вглубь кладбища, тем тоскливее становилось у него на душе. Когда юноша достиг западного крыла, депрессия накрыла его с головой. Дело в том, что у самого входа он услышал музыку, но счел ее плодом затянувшегося пребывания в полоумном интернате. Музыка не исчезала. Наоборот, она крепла и звучала все громче, все более властно. Мерзкие звуковые волны так и плескались у Рауля в ушах.

Кто-то играл на скрипке.

Это был дурной знак.

Вряд ли городская филармония решит позабавить покойников, устроив концерт на кладбище в первый день года. О нет, даже в Калиновке. С другой стороны, почему бы и нет, в Калиновке словосочетание "здравый смысл" давно стало архаизмом...

Потом раздался голос, и все опасения Рауля не замедлили подтвердиться. Это и правда был он, паранормальный дружок Кристины, известный вымогатель и амфибиевед. Охнув, Шаньин понесся в направлении голоса, скользя на льду, что коварно прятался под заснеженными дорожками. Нельзя терять ни секунды, Призрака нужно брать пока тепленький... или пока холодненький... или пока какой-бы-он-там-ни-был, главное не дать ему уйти! Ведь у юного спонсора оставалась надежда, что Эрик не успел еще снести кольцо в ближайший ломбард. Воистину, при длительном отсутствии зарплаты человек способен на самые гадкие поступки.

Могила Густава Метелкина находилась именно там, где сказала Мег, и не заметить Кристину было невозможно. Девушка стояла под деревом, подставив руки под стекающие каплями сосульки — казалось, над ней шел персональный дождь. Глаза ее были закрыты. Она стояла на коленях.

Пообщавшись с Кристиной и изучив ее чудачества, Шаньин пришел к выводу, что девушка не в себе. Мягко говоря. А если называть вещи своими именами, Кристина Метелкина была готовой психиатрической диссертацией. И что же оставалось думать бедному юноше, когда он увидел невесту в коленопреклоненной позе на могиле усопшего батюшки? При том, что она так сосредоточенно вслушивалась в странный гимн, которым оплетал ее Призрак?

Поэтому Рауль сказал, что подумал.

— Этот человек... это существо... не твой отец!

Пение оборвалось, Кристина обернулась и посмотрела на жениха неласково.

— Вот сразу нужно переходить на личности, да?— огрызнулась она, отряхивая с снег с колен.— А насчет отца я и без тебя догадалась. Папа и петь-то толком не умел, разве что в ванной.

— Не злись, Крис. Я ж просто объясняю, чтоб недоразумений не было, — сказал Рауль, подбегая к невесте. Но застыл на месте в позе жены Лота, которая обернулась поглазеть, как полыхает соседская крыша.

Призрак Интерната шагнул из-за дерева и отвесил Кристине галантный поклон. Он был облачен в свою стандартную униформу, т.е. в длиннополый плащ, черный сюртук и маску. В левой руке он держал скрипку, которую осторожно, словно ребенка, уложил на снег, а правую руку убрал за спину.

— Кристина, прости что мне не удалось допеть гимн — сама понимаешь, в такой обстановке трудно... ммм... быть креативным. Итак, сударь, чем могу быть вам полезен?

Метелкина побледнела, словно с ней приключился внезапный приступ анемии. Эрик что-то прятал за спиной, и это ей совсем не нравилось. Вряд ли он скрывал плюшевого медвежонка, которого совершенно случайно забыл подарить ей вчера. О нет, только не медвежонка, из него ведь не сделаешь орудие убийства.

А то, что совсем скоро здесь произойдет резня — ну или потасовка с расквашенными носами и откушенными ушами, — было совершенно очевидно. Рауль посмотрел на Призрака, как людоед на борца сумо, да и тот, казалось, только и ждал момента, чтобы вцепится в спонсора мертвой хваткой. Что ж, место для смертоубийства подходящее. В крайнем случае, хоть на катафалк тратится не нужно.

"Ну, папа, жди гостей," мысленно воззвала к родителю Кристина.

— Послушайте вы, находка парапсихолога, отдавайте кольцо! — с места в карьер начал Шаньин, сжимая кулаки для пущего устрашения врага. — Я все понимаю, зарплату задерживают и так далее, но кто дал вам право решать финансовые трудности за счет нас с Кристиной? Если на то пошло, снимите серьги с Карлыгаш! Слабо?

Его противник отказался устрашаться — наоборот, он мечтательно улыбнулся, словно Рауль только что отвесил комплимент его плащу.

— Не волнуйтесь, сударь, я не только отдам Кристине кольцо, я его даже на палец ей одену. На безымянный.

— Ах так! Ну держитесь, Каспер-недружелюбное-привидение, я вам сейчас...

— Вы мне сейчас, собственно, что? — Эрик вздернул бровь. Медленно — наслаждаясь эффектом — он выпрямил руку, явив зрителям давешнюю шпагу, которую Мег оставила в ложе номер пять, в качестве благодарности прилепив к ней новогоднюю открытку, так что Призрак все утро, ругаясь, отчищал от рукояти изоленту. Сейчас клинок блестел и выглядел опасно. Ухмыльнувшись, Призрак поиграл шпагой, затем подмигнул своей ученице и начертил на снегу сердечко.

Девушка этого романтичного жеста не оценила, лишь нахмурилась и ступила вперед, на всякий случай схватив Рауля за руку.

— Эрик, вы ведь не нападете на безоружного человека? — неуверенно спросила он.

— Как? Господин Шаньин не захватил свой меч? Тот самый, добытый в изнурительных боях с вахтершей? Право же, как неосмотрительно с вашей стороны, сударь. Я был о вас лучшего мнения.

Призрак изобразил на лице трагическое разочарование, словно играл в шарады и ему досталось слово "сарказм". Впрочем, душевная рана быстро зарубцевалась.

— У меня такое предложение. Пусть господин Шаньин, — Призрак с преувеличенной вежливостью кивнул в сторону покрасневшего Рауля, — отправится домой, захватит меч и возвращается сюда. Я буду ждать его на этом самом месте, где мы сможем раз и навсегда выяснить отношения. А пока он будет в пути, я допою Кристине гимн. И все будут счастливы.

Эрик широко улыбнулся, довольный собственной конструктивностью, а Рауль шумно, словно кашалот, втянул воздух. Как же, пока он сбегает до отеля и обратно, этот барабашка успеет не только заложить кольцо, но и прогулять выручку. Нет, нейтрализовать противника нужно сейчас. И неужели Призрак решил что он, Рауль Шаньин, испугается его зубочистки? Краем глаза юноша заприметил метлу, прислоненную к оградке — наверняка Кристина оставила ее здесь, чтобы не таскать дважды. Если ручка еще не сгнила, ее можно использовать в качестве посоха — оружие неравноценное, но все равно сгодится, особенно если воспользоваться моментом и шокировать врага. Рауль справился бы с ним и голыми руками, но с палкой идти против шпаги все ж лучше, чем врукопашную.

Шаньин отзеркалил улыбку и первым делом собрал длинные волосы в хвост, чем нимало озадачил и неприятеля, и невесту. Потом сбросил на пол кожаную куртку, стеснявшую движения. На нем остались мешковатые джинсы и алый свитер с орнаментом в виде лосей — подарок матери с поездки на горнолыжные курорты Колорадо.

— Это еще что такое? Рауль, немедленно оденься! — запротестовала Кристина. — А то вы не только поубиваете друг друга, так еще и бронхит подхватите! Знала бы я, что до такого дойдет, так выпросила бы термос на кухне.

Кольцекрад присвистнул:

— О-ля-ля, кто бы мог подумать, что я стал законодателем мод! Стоило появиться в красном, и теперь вся Калиновка в этом ходит. Ну-ну.

Вот черт, о цветовом коде юный спонсор как-то позабыл. Теперь негодяй решит, что Рауль подражает его идиотскому карнавальному костюму! Да у него наступает изжога при одном виде маски, причем любой, будь то венецианская с перьями или простая больничная из марли! А слово "призрак" больше не ассоциируется с безобидным полупрозрачным существом, которое жонглирует собственной головой на радость людям. Но нельзя поддаваться гневу, мысли должны быть холодными, как тибетские вершины, как ручьи Шаолиня, откуда и пришло то искусство, которым Рауль собирался хорошенько вмазать вымогателю.

Надо было еще вчера подумать об этом! Ну да ладно, сломать Призраку челюсть никогда не поздно, а в том, что у него это получится, юноша не сомневался. Ведь у него черный пояс по карате! Точнее, три четверти черного пояса. Шаньин почти сдал экзамен, не справившись лишь с одним заданием — кирпич, который следовало разбить точным движение руки, оказался слишком упругим. Вместо того чтобы расколоть его, ладонь Рауля срикошетила, и юноша пребольно заехал себе между глаз. Гадкий стройматериал вышел победителем, а Шаньин поехал в травмпункт. Но что такое кирпич и что такое Призрак?

Прикинув расстояние до Эрика, который, ничего не подозревая, полировал клинок полой плаща, Рауль в одно движение подскочил к врагу и с разворота ударил того пяткой в плечо, заставив покачнуться и взвыть от боли. Кристина закричала. Призрак, шипя, перебросил шпагу из правой руки в левую, но за это время Рауль успел не только дотянуться до метлы, но и попытаться ударить врага в шею. От этого удара противник должен был захрипеть и повалится на землю, но Призрак тоже ворон не считал. Стремительный выпад — и свитер на животе теперь нуждался в штопке. Удар пришелся по касательной, лишь слегка оцарапав юношу, но братской любви ему тоже не прибавил.

— Все, теперь между нами война, — у самого уха Рауль услышал голос, пропитанный злобой, и ответил в том же ключе:

— Ошибаетесь! Война между нами тянется со вчерашнего вечера!

Глядя на дерущихся, Кристина горько пожалела, что вчера не брала в рот ни капли спиртного. Иначе у нее было бы милое и простое объяснение происходящему — похмельный синдром. Но поскольку девушка была ни в одном глазу, ей оставалось принять открывшуюся взору сцену как реальность. А сцена у последнего пристанища Густава Метелкина и в правду разыгралась нешуточная. Она походила на эпизод из фильма, сценарий для которого написал Александр Дюма в соавторстве с Джеки Чаном. Эрик двигался быстро и легко. Тем не менее, было заметно, как он стискивает зубы от боли в плече, да и фехтовать левой рукой получалось не так уж успешно. Пока что Раулю, который крутил метлу как обезумевший дворник, удавалось отбить все удары. Кроме того, он пару раз попытался лягнуть Призрака в колено.

Девушка потерла глаза рукавом куртки. Галлюцинация не исчезла, наоборот, вышла на новый виток. Теперь сладкая парочка крутилась возле ясеня и только что не кричала "Ку-ку!" Раулю пришла в голову блестящая мысль — привязать Призрака к дереву за плащ, — и он приступил к исполнению своего замысла, схватив полу плаща и нарезая круги вокруг ствола. Этот предмет туалета был для Эрика особенно свят, поэтому Ангел Музыки, утратив остатки терпения, начал отчаянно размахивать шпагой, нанося на ручку метлы новые зарубки, но не причиняя изворотливому юноше вреда.

Да что же стряслось с ними обоими? Почему они превратились двух кровожадных чудовищ? Где тот Эрик, который только что пел ей латинский гимн, донеся голосом смысл непонятных слов? Где Рауль, который сделал ей предложение, не смотря на перспективу прожить до конца дней без карманных денег?

"Нужно что-то предпринять," подумала Кристина, на всякий случай прячась за надгробием. Вариант "Как бы на моем месте поступила Мег?" отпал сам собой. Метелкина не сомневалась, что в этой ситуации подруга пошла бы за попкорном, умудрившись по дороге загнать билеты на "чемпионат века".

Затем она припомнила легенду о том, что девушка может разнять двух дерущихся мужчин, если бросит между ними платок. Однако в этой легенде было много неувязок — во-первых, это как же должен выглядеть носовой платок, чтобы от него в ужасе отпрянули двое взрослых мужчин?! А во-вторых, после этого акта девица должна была выбрать одного из них в мужья. А вот здесь начиналась настоящая проблема...

Хрррумст! Девушка одним глазком выглянула из-за обелиска, подумав, что кто-то только что получил перелом. Но нет, это метла переломилась надвое, не выдержав методичных ударов, и ее душа унеслась в метельный загробный мир, самый стерильный из всех возможных.

Эрик улыбнулся так, будто прочел завещание бездетного дядюшки-миллионера.

— Что, милый друг, сломалось ваше оружие? — сочувственно спросил он. — Ничего, в другой раз займите метлу у завуча. Она на ней на шабаш летает.

Быстро сориентировавшись в ситуации, Рауль швырнул в Призрака обломки — пусть добро не пропадает! — и отпрыгнул в сторону, примеряясь как бы эффективней выбить шпагу из рук злодея. А злодей приближался к нему ленивой походкой. Острие клинка чуть касалось снега.

Возмущение Кристины стало расти быстро, как столбик градусника, опущенного в горячий чай. Нужно что-то сделать, ведь поубивают же друг друга! Наконец она не выдержала.

Призрак и Рауль почти одновременно вскрикнули и схватились за то место, куда только что попало по снежку — Эрик за левое ухо, спонсор за подбородок. Позабыв про вражду, неприятели ошалело уставились на Кристину.

— Святотатцы! — прогремела она, словно миссионер, заставший свою аборигенскую паству за поеданием антропоморфного супа. — Как смели вы устроить возню на могиле моего отца! Кощуны! Уверена, папа смотрит на вас с небес и горько плачет из-за вашей глупости!

(Свесив ноги с облака, Густав Метелкин почесал нимб.

— Молодец дочурка, — сказал он.— Как сейчас помню — она попадала яблочным огрызком в таракана с расстояния в 10 метров. Никогда не промахивалась... А вот насчет этих двоих — даже не знаю, что и сказать.

— Ну так ты определись уже! — азартно воскликнула другая праведная душа, сидящая рядом. — Готов поспорить на свою лютню, что выиграет вон тот, в плаще. С другой стороны, парнишка в красном тоже весьма неплох...)

— Итак,— продолжило добро с кулаками, — если один из вас только пошевельнется, то сразу же получит пригоршню снега в лицо или того хуже — за шиворот. Моя позиция ясна? Ясна, я вас спрашиваю?!

Драчуны не могли отвести глаз от снежка, который девушка угрожающе крутила в руках. Он был размером с нижний сегмент снеговика, не меньше.

— Пневмония, — сладко прошептал снежок, — причем двусторонняя. Постельный режим, и чай с малиновым вареньем авторства мадам Жири. И Карлыгаш в качестве сиделки.

Стараясь не шевелится, Эрик промолвил кротко:

— Кристина, я хотел преподать нашему юному другу урок вежливости. Только и всего.

Рауль медленно, проверяя реакцию невесты, опустил занесенную для удара ногу — стоять в позе цапли неудобно, но получить снежком в лицо ему не хотелось. Ведь это не простой снег, а кладбищенский. Неизвестно, каков его химический состав. Неизвестно, какие стафилококки в нем зимуют.

— Крис, ты чего, а? Если охота вспомнить детство, то кидайся лучше в него — черное на белом, лучше мишени не найдешь.

— Найдешь, — отозвался Призрак, — красное на белом. Самые что ни на есть традиционные цвета для мишени.

— В общем, Крис, я пообещал себе, что этот гад уползет отсюда на переломанных ногах, зажав под мышкой собственную голову. И я не остановлюсь пока...

— Позволь мне его убить! — взмолился Эрик, — Я знаю много относительно безболезненных способов...

— Ну гад!

— Клянусь, я напишу вам реквием и самолично сыграю его на ваших похоронах! Причем за основу возьму какую-нибудь плясовую!

— О, тогда я напишу про вас посмертное стихотворение... как оно там называется...

— Элегия, — автоматически ответил Эрик.

— Вот-вот. И каждый куплет будет начинаться словом "Ура!"

— Щенок!

— Позер!

— Молокосос!

— Зорро недобитый!

— Наглый мальчишка!

— Бэтмен без ушей!

Зажав снежок — вернее, снежище -, Кристина встала в выжидательную позицию. Нет такой вербальной агрессии, которая не мечтала бы перерасти в физическую. Но привести в исполнение свою миротворческую миссию ей так и не удалось.

Как самый чуткий из компании, Эрик первым услышал приглушенные звуки и замер с недоуменным выражением лица. Такого поворота он не ожидал. Звуки приближались, вскоре Рауль и его невеста тоже смогли различить два голоса.

— Михеич, ну ты чё, не проспался? — спросил ленивый начальственный голос. Похоже, его обладателя вытащили из теплой постели и, не дав позавтракать винегретом, поволокли на службу. В голосе звучало латентное желание кого-нибудь убить.

— Да говорю ж вам, товарищ участковый, опять ворье колобродит! — вторил ему второй, сиплый фальцет, которому воображение так и норовило пририсовать и недельную щетину, и рваную ушанку, и брюки, заправленные в несвежие носки. — Каждую неделю оградки тырют, в цветмет сносют — а кому потом отвечать?

— Да ну тя, Михеич.

— Товарищ участковый, сами посудите, кого еще принесет на кладбище утром первого-то января? А сейчас у них там настоящая разборка, небось, оградку не поделили. И девицу на шухер поставили.

— Ну лааано, ща разберемся...

Первым панике поддался Рауль. Юноша был не робкого десятка, что уже доказало его сражение с жестоким врагом, но попадать в такой переплет ему еще не приходилось.

— И что нам теперь делать? — спросил он, облизывая пересохшие губы.

— Ты как хочешь, а я буду делать ноги! — сказала Кристина, оглядываясь в поисках пути к отступлению.

— Великолепное решение, — похвалил ее Призрак, подхватывая скрипку. — Чур я с тобой.

— Возьмите меня за руки. Вы оба. Я знаю дорогу! Все, драпаем отсюда!

И они подрапали. Вслед им доносились трели свистка, но никто и не подумал остановиться. Все трое — Кристина и ее кавалеры — бежали быстро и слаженно, как сплоченная команда, ибо ничто не объединяет лучше, чем улепетывание от правоохранительных органов. Все это время Рауль смотрел под ноги, опасаясь подскользнуться на льду. Когда он достиг дыры в заборе и осмотрелся, Эрика рядом не было. Свернул куда-то по дороге или же растворился в кладбищенском воздухе, который для любого призрака является родной стихией.

Выбравшись из некрополя, Шаньин увидел Кристину у обочины шоссе. Она казалась смущенной.

— У тебя есть деньги на такси?

И без того красный от бега, спонсор покраснел еще сильнее — будто его опустили головой в томатный сок. Деньги были в нагрудном кармане куртки, а она осталась лежать под деревом. Теперь кладбищенский сторож будет щеголять в обновке. Если год начинается вот так, то что же дальше будет?

— Нет, вообще-то.

— Ну и ладно, пешком дойдем.

Кристина подтянула повыше воротник, сунула руки в карманы и ойкнула. Медленно вытащила руку и посмотрела на Рауля. На ладони лежала смятая сотенная купюра.

* * *

Чья-то рука чиркнула спичкой и дрожащий огонек свечи озарил лицо Председателя. Он выглядел чуть усталым, но сосредоточенным. В глазах — стальной блеск, губы сурово поджаты. Председатель медленно поднял голову и оглядел своих верных союзников, тоже полных решимости. Они кивнули. Все собравшиеся в полутемном зале знали, на что идут, понимали, как коварен враг. Быть может, не все из них дождутся победу, но лишь вместе, они могут противостоять вражьим хитростям. В единстве сила.

Небрежным жестом Председатель подозвал белокурую деву, стоявшую у него за спиной в ожидании приказаний. Та почтительно вложила ему в руки свиток, испещренный непонятными письменами. Нахмурившись, Председатель пробежал глазами по рукописи, но письмена как были непонятными, так и оставались. Тогда повернулся он к своей верной помощнице и промолвил:

— Мег, включи, наконец, свет! Нифига ж не видно! Я уже глаза посадил.

— Зато так антуражней! — обиделась Мег, нажимая на выключатель.

Кабинет директоров озарился ярким светом, а коллектив интерната им. Глюка схватился за глаза и взвыл. В темноте им нравилось гораздо больше, хотя бы потому, что не так бросалась в глаза эмблема их комитета, нарисованная Карлыгаш прямо на обоях фломастерами. Так она надеялась сохранить свое творчество для потомков. Но директора уже договорились с пятиклассниками, чья спальня находилась прямо над офисом, чтобы ребята затопили их кабинет и тогда можно будет с чистой совестью заказать новые обои. Работать рядом с этой фреской было опасно для здоровья. Она излучала негативные флюиды.

Эмблема изображала Призрака Интерната со всеми атрибутами — полумаской, кривыми волосатыми ножками, острыми зубками и плащом а-ля "Дракула продирался через поле чертополоха." Вредитель держал нечто, одновременно напоминавшее петлю, сковороду, сачок для ловли бабочек и очень большой леденец. Предмет в его руках был гордостью Карлыгаш. Ведь всем известно, что хороший символ всегда многозначен.

Призрак был обведен в круг, перечеркнутый жирной красной линией. Надпись под рисунком гласила "Нашу песню не задушишь, не убьешь!"

Стараясь не встречаться глазами с портретом врага, Рауль посмотрел в документ.

— Господа, я рад приветствовать вас на первом заседании СПИ — Сопротивления Призраку Интерната. Председателем данного комитета являюсь я, Рауль Шаньин, — спонсор пару секунд порекламировал своего стоматолога. — Позвольте зачитать список участников. Секретарь комитета — Маргарита Жирино—

— ЖИРИ! — мать и дочь взревели так, что бедному юноше захотелось залезть под стол и пососать большой палец.

— Да-да, Жири.... Далее, финдиректор — господин Фирмович, менеджер по связям с общественностью — господин Андреев. Антонина Васильевна Жири будет менеджером по информационным технологиям, — Рауль чуть было не оговорился "по утечке информации." — А наша любимая завуч будет следователем... Но Карлыгаш Гуидичелевна, должность Великого Инквизитора отменена несколько веков назад!... А от слова "дознаватель" веет 30ми годами.... Но Карлыгаш Гуидичелевна, а как же Женевская конвенция?... Ну хорошо, как только мы его схватим, у вас будет такая возможность...Так, кажется все. Хотя подождите, а это что еще такое?

Рауль уставился на кривую приписку в самом низу листа: "Козночей — Видеркин."

— Мег, что это за фигня? Ты зачем его сюда вписала?

— Я ничего такого не делала. Он самовписался, — Мег махнула рукой в сторону завхоза, храпевшего на диване, источая ароматы вытрезвителя, где полгода не проводилась уборка. На входе директора решительно отобрали у завхоза бутылку, и теперь он решил бойкотировать заседание комитета. За это все были ему бесконечно благодарны.

— Вычеркиваем Ведеркина, — Шаньин с наслаждением произвел экзекуцию над его фамилией. — Спасибо, есть у нас уже один козночей... Давайте уже займемся работой вплотную. Первый вопрос на повестке дня...

— А давайте переименуем наш комитет! — ни с того ни с сего вмешался Фирмович. — Что-то мне не нравится это название. Не звенит оно. Душу не греет.

— Эта раулева идея, — отозвалась Мег. — Я хотела назвать наш комитет ЧМОК.

— ...?!...

— Чрезвычайная Миссия по Освобождению Кристины.

— Что ж, неплохо, — Фирмович впился ногтями себе в запястье и попытался подумать о чем-нибудь траурном. — Но у меня предложение получше. Давайте назовемся НеСПИ — для этого всего-то нужно найти слово, начинающееся на "не", и добавить к нашей аббревиатуре.

— Вроде как "Призрак НеСПИт — и ты НеСПИ"? — уточнил его коллега. — А неплохо, только вот какое слово? Не.. неликвидный?

— Независимый?

— Небезопасный?

— Неформальный! — радостно провозгласила Мег, постукивая по столу ногтями, выкрашенными черным лаком. — Клевое же слово!

— А по-моему, "несуразный," "ненормальный" и "ни-в-какие-ворота-НЕ-лезущий" лучше описывает происходящее, — заметила ее мама.

— Невеселый! — сообщил Ведеркин и вновь упал в объятия Морфея, заставив бога сна вздрогнуть от отвращения.

— Не-по-бе-ди-мый!!! — Фирмович засиял улыбкой. — Непобедимое Сопротивление Призраку Интерната. Сразу другой тон, верно? Эх, и что б вы без меня делали?

— Мег, внеси поправку в протокол, — устало махнул рукой Председатель, которому уже надоело плыть против течения. Столько драгоценного времени прошло, а они все занимаются ономастикой!

— Итак, первый вопрос на повестке дня, — Рауль кисло улыбнулся своей команде, — как мне вернуть коль... то-есть, как нам изловить Призрака Интерната.

— И извести! — вставила завуч.

— И извести. Вопросы, предложения?

Члена НеСПИ опустили глаза и изобразили работу мысли. Даже у Карлыгаш не нашлось ответа — женщина знала, что именно она сделает со злодеем, когда тот будет пойман и скручен, желательно очень крепкой веревкой. Если бы Торквемада мог прочесть ее мысли, он предложил бы ей выгодный контракт и даже заложил бы любимую дыбу, чтобы выплатить новой сотруднице аванс. Но в пункте "поимка Призрака" пока что стоял пробел.

Пауза повисла долгая и чрезвычайно задумчивая. Она прерывалась разве что посвистыванием и редкими ремарками вроде "А если... хотя нет." Эти звуки особой конструктивностью не отличались.

Когда Рауль, пытавшийся скоротать время, доделал третьего бумажного журавлика, раздался робкий голос Андреева.

— Я вот тут подумал, может нам того — батюшку пригласить? И он того — углы окропит святой водой, — заметив реакцию Председателя, директор смутился. — Ну или свечку поставить. За его упокой. Может, он тогда упокоится.. ну это... сам по себе?

Некоторое время Шаньин пытался сообразить, каким образом организованная религия относится к поимке Призрака Интерната. Вскоре он понял. Понимание так ясно отразилось в его глазах, что все присутствующие испытали приступ сильнейшей паники (все за исключением Карлыгаш — она почувствовала всего-навсего вялый страх).

— Таааак, — прошипел спонсор. — А скажите мне, кто из вас верит, что наш вымогатель является существом из потустороннего мира? Я хотел сказать что да, мы все называем его "барабашкой", это нормальная вербальная реакция на повышенный уровень стресса. Но неужели кто-то считает что он и вправду приведение? Ну?! Кто здесь верит во всякую чертовщину?! КТО?!

— Нет, что вы...

— Да ну, это сказки...

— Бред, ясен пень...

— В наше-то время...

— Прогресс на дворе...

— Смешно и думать...

— Хотя...

Рауль ждал эту реплику. Ждал с таким же нетерпением, с каким коммерсант ожидает налоговую инспекцию, а браконьер — лесника. Зло, неизбежное зло.

— Хотя что, господин Андреев? — взвился юноша. — Ну, продолжайте, развивайте мысль!

— Я только хотел сказать, что бывают необъяснимые случаи, и не надо их сбрасывать со счетов, — таинственно прошептал директор. — Например, когда я был мальчишкой, то гостил в деревне, у деда с бабкой. Так вот, у нашей коровы постоянно пропадало молоко. Словно бы его выдаивал кто, а ведь хлев мы на ночь запирали. Зато ходили слухи, что в этом была замешена председатель колхоза Дарья Макаровна, она же местная ведьма. Говорили, что она наводит порчу на коров частников, чтоб те не конкурировали с колхозной фермой. И будто за такую задумку ее даже представили к ордену Трудового Знамени. Вот так-то.

Члены комитета обдумывали услышанное долго, до тех пор, пока им не начали мерещится русалки — сотрудницы рыбнадзора, упыри в красных галстуках, и домовые, требующие чтобы им засчитали трудодни. Цепляясь за остатки разума, Рауль простонал:

— Но какое отношение ваша детская травма имеет к нашей задаче?

— Я всего лишь...

— Давайте сменим тему...

— А ну-ка подождите! — вмешалась завуч, проведшая детство в ауле и таким образом не чуждая теме молокопродуктов. — С какого удоя вы не досчитывались молока — с утреннего или вечернего?

— С утреннего, кажется.

— Тогда я знаю, кто за это отвечает! — Карлыгаш просияла, словно Шерлок Холмс, который по отпечатку ботинка преступника узнал девичью фамилию его тещи. — Вором был ваш дед. Приходил в коровник по ночам, выдаивал молоко и потом продавал его, небось, той же Дарье. Деньги лишние у него водились?

— Вообще-то, да.

— Ну вот. А бабке нужно было поставить капкан у стойла. Ну не хватало бы у деда нескольких пальцев на ноге, не велика беда! Зато какая экономия бы вышла...

— ЭВРИКА! — вдруг возопил Председатель, вскакивая. — Капкан! И правда, что может быть проще!

— Это я придумала, — на всякий случай заявила завуч, надеясь, что Рауль объяснит ей, что же именно она придумала.

— Мы поставим его оперу, — Рауль взял в руки кожаную тетрадь, которую торопливо протянул Фирмович. — Это и будет нашей западней! Когда Призрак заявится в ложу номер пять, чтобы послушать Кристину — уверен, в этом удовольствии он себе не откажет — то ловушка захлопнется!

— О да, именно так мы и поступим, — у завуча хищно заблестели глаза, — установим в его ложе капкан. Медвежий.

— А еще можно пропитать стены ядом...

— И напустить туда тарантул...

— И наклеить на его кресло жвачку.

— Нет! — возмутился Рауль. — Вы меня не так поняли. Сама постановка станет ловушкой. Мы пригласим наряд милиции, и как только шантажист покажется в зале, дадим команду стрелять. Не на поражение, конечно... По крайней мере, сначала. Но если он станет сопротивляться задержанию, то... боюсь, придется принять меры посерьезней.

Мадам Жири вздрогнула, словно ощутила холод, который не почувствовал больше никто. И неудивительно — холод был у нее внутри. Остальные же приняли предложение Рауля на ура.

— Остается только одна проблема, — сказал Фирмович. — Зрители не испугаются, когда увидят вооруженных милиционеров? Вообще, это безопасно?

— Милиционерам не обязательно входить в зал с автоматами. Пусть предварительно отдадут оружие нам, мы положим его в этот сейф, а перед началом оперы незаметно его вернем. Зрители решат, что стражи правопорядка пришли на культурную программу. И не волнуйтесь, наш план вполне безопасен, — ответил Рауль, мысленно добавив "Посмотрим, господин Эрик, как вы отмашетесь шпагой от автоматной очереди".

План ему нравился. Вместе с тем, юноша осознавал, что это был совершенно провальный план. Наверняка из ложи открывается потайная дверь, по которой вымогатель благополучно улизнет, пока калиновские блюстители закона будут искать, где у Калашникова находится курок. Нет, нужно разработать другой, особо секретный план.

Решение пришло внезапно. Изящное и простое. Но Рауль, разумеется, не поведал о нем своим соратникам. Такие дела лучше решать в одиночку.

Затаив усмешку, он посмотрел на союзников, которые шумно поздравляли друг друга с новой стратегией. Только Антонина Васильевна нахохлилась и смотрела исподлобья на чужое веселье. Сейчас она походила на Кассандру, сидящую на шумном дворцовом пиру, под транспарантом со словами "Добро Пожаловать в Трою, Прекрасная Елена!" В том, что преподавательница балета настрочит донос на имя Призрака Интерната, Рауль не засомневался ни на секунду. Что ж, так будет лучше. Эрик не узнает, с какой стороны к нему подберется возмездие.

— Ну а теперь давайте посмотрим, что за самиздат он нам принес. Призрак Интерната, из неопубликованного, — хихикнул Фирмович, и вместе с коллегой нагнулся над тетрадью. Рауль раскрыл ее на первой странице, где находился список действующих лиц. Три пары глаз пробежали по тексту, написанному неряшливым почерком. Правда, на этот раз Эрик пошел на встречу читателям и написал свое творение более разборчиво — большими и некрасивыми буквами. Трое мужчин разом вздохнули. Причем тоскливо, осознавая, что цензура Карлыгаш Гуидичелевны эту вещицу не пропустит никогда. Сочинитель не только в указал, кого он видит в какой роли, но и написал про каждого певца памятный комментарий.

План можно смело хоронить. "Дон Жуану" никогда не торжествовать на сцене школы-интерната им. Глюка. Завуч этого не допустит. Наверняка она убивала за меньшее оскорбление.

— Ой, а который час? — встрепенулся Рауль. — Еще чуть-чуть, и я бы пропустил важную встречу. Видите ли, мне сегодня назначен прием у мэра, по поводу..ээ.. инвестиций. Да, инвестиций! Долгосрочных. В легкую промышленность. Так что я вас оставлю, уж простите, надеюсь с постановкой оперы не будет проблем. До свидания, друзья!

Успев поймать жаркий взгляд Мег, который обеспечил ему волнующие сновидения на неделю вперед, Рауль ретировался за дверь. Директора сделали движение в том же направлении, но властным движением руки завуч велела им остановится.

— Немедленно прочтите, что этот мерзавец накатал! — отчеканила она.

Чтобы прочесть это, требовалось обзавестись каской и бронежилетом, а заодно и составить завещание. Но у директоров не было времени принять защитные меры, поэтому им ничего не оставалось, как покориться приказу.

— Действующие лица, — неуверенно начал Андреев, то и дело вожделенно поглядывая на дверь. — "В роли красавицы-цыганки Аминты — восходящая звезда Кристина Метелкина." Он еще оставил ей записку личного свойства.

— Ничего не скажешь, повезло нашей Кристиночке с "волосатой рукой" — отозвалась завуч, царапая стол ногтями. — Ну и кого еще наш композитор думает пригласить в свою так называемую оперу?

— "В роли Жуана — артист Убальдишвили, но лишь в том случае, если он сбросит несколько килограммов."

Завуч залилась краской.

— А я ведь говорила ему, что пора на диету садиться. Ой-бай, стыд какой, уже посторонние замечания делают! Ну все, теперь он у меня побегает по утрам!

"Кажется, гроза миновала," подумал было Андреев, пока не добрался до следующей строки.

— "В роли старой цыганки Матильды, которую тихо ненавидит весь табор по причине ее повышенной склочности, проявляющейся даже несмотря на ее немоту — Карлыгаш Гуидичелевна. См. акт второй, сцена четвертая, где цыганка с помощью пантомимы рассказывает соплеменникам про похищение хромой пегой кобылы-трехлетки."

Кабинет содрогнулся от вопля, по громкости и надрыву сравнимого разве что с вокальным номером, исполненным хором ирландских баньши. Хотя берем свои слова обратно — даже ведьмы-плакальщицы при этих звуках попросили бы беруши. Что уж говорить о директорах, которые повалились на пол, прикрывая голову от разлетевшегося вдребезги оконного стекла. Ведеркин, встрепанный со сна, соскочил с дивана — "Почему сирена, кто нас бомбит?" Мег засунула пальцы так глубоко в уши, что кончики пальцев, казалось, должны встретится где-то в середине головы, а Антонина Васильевна сморщила нос — Карлыгаш давно пора научится самоконтролю, в ее-то возрасте.

Крик прекратился так же внезапно, как начался. Когда раскаты грома затихли, хлынул закономерный дождь. Сморкаясь в полотенце, заботливо преподнесенное директорами, Карлыгаш жаловалась на несчастную свою жизнь.

— Ох, за что он меня так ненавидит? Откуда у него такая злопамятность! Ну за что, за что мне эти страдания, чем я заслужила... Почему от полотенца несет хлоркой? Свежего полотенца для родного завуча не нашлось, да? Живо принесите мне нормальное полотенце!... О, я ведь хочу дарить этой школе только добро, только радость, а он про меня такое...! Вот и вся благодарность за мои труды! Неужели я такая плохая, как он считает? Вот скажи, Туся, я плохая?

— Ну что ты, Карла, вовсе ты не плохая, — честно ответила старшая Жири, сочувственно кивая головой.

Характеристика "плохая" совсем не подходила Карлыгаш, так как не включала в себя всех нюансов ее характера. Словосочетание "кошмар похмельного вампира" описывало ее гораздо точнее.

— А Призрак меня так нагло оболгал!.. В общем как хотите, а эту гадость я не позволю ставить, потому что она развращает умы молодежи, подавая ей пример неуважение к старшим. Давайте придумывать новый план!

— А может, хотя бы посмотрим про что опера? — с надеждой спросил Фирмович, который уже успел полюбить этот план, не требующий особых затрат, кроме покупки водки для милиционеров, чтоб им веселее стрелялось. А на билетах можно заработать — на "Невспаханной Борозде" Призрак устроил неплохой пиар, что обеспечит успех его проекту. Весь городок придет на премьеру в надежде, что он отмочит что-нибудь этакое.

— Не сомневаюсь, что дальше такая же пакость.

— Ну хоть одним глазком? — заискивающе улыбнулся Андреев.

— Ладно, но только первую страницу — по ней можно судить о вещи в целом, — после недолгих раздумий разрешила завуч.

Ей самой было любопытно взглянуть на вражье творчество, погрузится, так сказать, в пучину его безумия. Если в объяснительной Метелкиной была хоть доля правды, Призрак проживал в подвалах школы в полном уединении, а у таких мужчин фантазии бывают о-го-го!

Не теряя ни секунды, Фирмович перелистнул страницу и его лицо вытянулось в гримасу разочарования.

— Здесь все на французском, — произнес он тоном малыша, которому вместо книжки-раскраски подарили сборник задач по алгебре.

— Так в чем же проблема? — завуч философски пожала плечами. — У нас ведь школа с французским сдвигом... вернее, у нас дети со сдвигом, а школа с уклоном. Вот сейчас и проверим, в коня ли корм. Мег Жири! Куда это ты намылилась, голубушка?

Тихонько пробиравшаяся к двери, Мег застыла на месте с поднятой ногой, не забывая по привычке тянуть носок. Как только раздалось слово "французский", ей стало невесело. Но сослаться на прием у мэра она, увы, не могла. Самым высокопоставленным знакомством Мег являлась ее матушка, а та в данный момент тоже сидела в комнате. Так что девушка могла рассчитывать только на собственное проворство.

Выругавшись про себя, Мег нехотя подошла к столу. Вернее, принялась подходить к столу, потому что это был долгий процесс, во время которого балерина раздумывала, что же ей делать дальше. Уроки французского она не посещала приблизительно с шестого класса, когда уяснила, что жизнь коротка, в мире много интересного, а спряжение глаголов не входит в понятие "захватывающее времяпровождение." На языке Мольера она могла разве что поздороваться, попрощаться и грамотно признаться в любви.

— Давай переводи, а мы послушаем.

Ударить в грязь лицом перед завучем не хотелось, поэтому девушка попыталась изобразить на лице экстаз медиевиста, нашедшего редчайший манускрипт, не включенный ни в один каталог. Да, и руки у нее тряслись тоже от восторга. Пожелтевшая бумага была исписана корявыми строчками. Кажется, что-то про сладость порока и расплату за любопытство. Нельзя сказать, что Мег не понимала слова, но анализировать связи между ними было все равно что изучать социальные отношения в сообществе танзанийских муравьев. Вместо обычного перевода, младшая Жири решила прибегнуть к интерпретации текста. Это более творческий подход.

— Значит так. В самом начале хор поет про главную героиню — ту самую, которую должна играть Кристина. Там говорится что... что нефиг ей было воровать конфеты, — Мег подняла округлившиеся глаза на завуча, а та вытянула шею, заглядывая в тетрадь:

— Воровать конфеты?!

— Да, и теперь ее ждут неприятности.

— Кто бы мог подумать, — всплеснула руками Карлыгаш, — что этот делинквент пишет такие высокоморальные вещи. А что за неприятности? За ней придут, да? Из детской комнаты милиции?

— Если по логике, то да, — сглотнула Мег.

— Продолжай.

— Сначала ей выставят счет за конфеты.

— Надеюсь, конфеты были дорогие, -мечтательно произнесла завуч. — С коньяком или с кокосовой стружкой.... Ну и? Потом, что потом?!

— Ее вроде как накажут.

Директора замерли, выжидательно глядя на Карлыгаш Гуидичелевну, которая выпучила глаза и приоткрыла рот, пытаясь переварить услышанное. Неужели это правда? О да, да! Радостно урча, женщина захлопала в ладоши.

— Восхитительно! Очаровательно! Признаться, я была сердита на Призрака — он того заслужил — но какая же все таки светлая вещь!... А репетиции начинаем завтра с утра.

* * *

— Почему я не вижу Кристину? — осведомился Рауль, когда устал бродить по залу в поисках знакомых кудряшек.

Повсюду сновали хористы, музыканты, директора — вся школа сбежалась посмотреть на постановку загадочной оперы. А по легкому, как утренний бриз, запаху перегара можно было установить, что пару часов назад здесь побывал Ведеркин, чей интерес к искусству доселе ограничивался воровством партитур и продаже их на кульки для семечек.

Артисты взяли перерыв, связанный с поломкой рояля, на клавиши которого случайно сел Дон Жуан. В центре зала пожилая костюмерша, ворча, обмеривала талию Убальдишвили с помощью двух сантиметровых лент. Даже треснувшие очки на длинном носу старушки выражали негодование. На одну только ткань для костюма Жуана уйдет пол-бюджета, а тут еще Призрак прислал эскизы цыганских платьев — похоже, кружева придется закупать не по метрам, а на вес! В углу учитель французского пытался наверстать упущенное с группой хористок: девушки старательно набивали рот карамельками, зажимали нос и учились грассировать. Насколько успешны были эти попытки, судить не нам....

... Но на следующий день фельдшерица обнаружила, что полка с валерьянкой, корвалолом и снотворным была опустошена, а на на месте медикаментов лежала записка со словами "Сударыня, можете вычесть стоимость лекарств из моего жалования. Ваш покорный слуга, Призрак." Женщина всплеснула руками при виде корявых букв, которые резвились по странице словно овцы, выпасенные на конопляном поле. У человека, написавшего это, и вправду пошаливали нервы....

— Ты не видишь Кристину, потому что ее здесь нет.

Будучи в плохом настроении, Мег изъяснялась простым, доходчивым языком, имевшим целью показать ее интеллектуальное превосходство над собеседником. В настоящий момент юная Жири была в отвратительном расположении духа. И не без причины. По сценарию Дон Жуан швырял разбитной цыганке, роль которой исполняла Мег, кошелек набитый золотом. Следуя оригиналу, Убальдишвили тоже кинул ей в руки кошелек. Вернее, не кошелек а баскетбольный мяч, так как в реквизитной подходящего кошелька не нашлось. И не в руки кинул, а в глаз, и теперь Мег, облокотившись на поломанный рояль, прижимала к нему запотевшую бутылку. Вряд ли синяк будет заметен под слоями фиолетовых теней, столько любимых младшей Жири, но все равно приятного мало.

Вторая причина неудовольствия Мег крылась в том, что Карлыгаш, восхищенная ее интерпретацией, велела перевести либретто до конца, чтобы его можно было напечатать на программках. Поэтому все утро девушка просидела со словарем, пытаюсь разобраться в хитросплетениях сюжета, но забуксовала на самом начале. Судя по всему, действие оперы происходило первого апреля, потому что двое друзей решили приколоться над знакомой девушкой, для чего поменялись одеждой и пригласили ее домой на вечеринку. Причем это был дом одного приятеля, но гостья должна была подумать, что это дом другого — каким-то уму непостижимым образом, это обстоятельство было очень важным для сюжетной линии. Собралась веселая компания на квартире, напилась, насвинячила, кой-чего украла. А тут о-па! — заявляется якобы Дон Жуан, якобы мстить за разграбленный якобы свой холодильник. В конце концов, шутники окончательно запудрили мозги и девице, и переводчику, и самим себе.

Третья же причина была страшнее чем Апокалипсис, атомная война и глобальное потепление вместе взятые. Стараниями завуча Маргариту Жири посылали на городскую олимпиаду по французскому.

— А почему Кристины здесь нет? — Рауль начал закипать.

— Потому что она находится где-то еще.

— Хватит пудрить мне мозги! Где Метелкина? — рявкнул Шаньин, от досады стукнув кулаком по клавишам. Те укоризненно застонали. Мег покосилась на спонсора здоровым глазом.

— Забаррикадировалась в часовне и ни в какую не хочет репетировать. Говорит, у нее на то есть личные причины.

— Блллллин! — спонсор закусил губу. От присутствия Кристины зависела судьба их плана. Вряд ли Призрак придет полюбоваться на сельскохозяйственные откровения Карлыгаш во втором акте, четвертой сцене. — А вы не пробовали ее оттуда выманить?

Мег посмотрела на Председателя НеСПИ чуть снисходительно, словно дракон на геккона. После "Борозды" никто в здравом уме не стал бы связываться с Кристиной. Это было все равно что выпрыгнуть из самолета без парашюта, с той лишь разницей, что в данном случае у смельчака оставался шанс на выживание — например, если спикирует на медведя.

Но раз уж Раулю охота сыграть в рулетку с судьбой...

— Может быть, тебе удастся ее убедить. Только ты оставь дверь открытой. И если что, кричи — я услышу.

Взбираясь по крутым ступенькам, Рауль пытался подавить клокочущую в груди ярость. Почему Кристина заупрямилась именно сейчас?! Ведь он старается только ради нее (ну и ради весьма недешевого колечка, но кому охота начинать семейную жизнь с огромным долгом?)

Кристину нужно уговорить любой ценой. Она была ключевой деталью, на которой и держался весь механизм. Разумеется, девушка не догадывается о своей избранности. Объяснять ей логику плана — все равно что рассказывать ужу про строение реактивного двигателя. Кристина не поймет. Когда Господь раздавал здравый смысл, она стояла в очереди за сентиментальностью.

Рауль еще ни разу не спрашивал невесту, как она относится в своему бывшему ангелу, теперь разжалованному в призраки интерната. И хорошо, что не спрашивал. Ему не понравился бы ответ. Ведь Метелкина, чьи мозги густо присыпаны сахарной пудрой, могла произнести слово на букву "л." Услышать его было бы неприятно. И дело даже не в том, что она собиралась замуж за одного мужчину, одновременно испытывая приязнь к другому. Погрузившись с головой в мир шоу бизнеса, она скоро забудет своего наставника — поток новых впечатлений сотрет все воспоминания, хорошие, плохие и вообще любые. Так что целью Рауля было довести ее до московского загса во что бы то ни стало. Но его все больше напрягало ее "романтическое мироощущение." Иными словами, Кристина Метелкина была помешана на любви, а Рауль...

Иногда ему казалось, что сама концепция любви была всего лишь ловким маркетинговым ходом группы поэтов, которым срочно требовалось продать свои бестолковые книги. То, что испытывает Кристина к Эрику — это не любовь, а психологическая зависимость, ведь за эти годы он успел основательно промыть ей мозги. То, что чувствует Эрик к своей ученице — всего лишь попытка реализоваться за чужой счет. Его самолюбию льстит, что симпатичная девушка смотрит на него раскрыв рот, в то время как он сам... в то время как под его маской...

Покуда Шаньин предавался анализу, он незаметно для себя дошел до часовенки. Недоуменно поднял брови. На двери кто-то вывел мелом "Пожалуйста не входите. Я очень занята. Спасибо за понимание." Почерк был округлый, с красивым наклоном — таким удобно переписывать стихи в песенники подругам. Поэтому Рауль вошел не раздумывая.

Кристина сидела на полу у окна, обложившись учебниками, тетрадями и разными письменными принадлежностями, из-за чего часовня походила на магазин канцтоваров. В зубах девушка держала карандаш, который изгрызла до половины. Когда Шаньин, чуть было не наступив на ластик, подошел к невесте, она подняла голову и в ее глазах стояли слезы.

— Я знаю зачем ты пришел, Рауль! Но пожалуйста, не заставляй меня репетировать. Мне так страшно! — всхлипнула Кристина, продолжая жевать карандаш для успокоения нервов. От страху у нее зуб на зуб не попадал. Шаньин ласково погладил будущую жену по голове и произнес как можно спокойнее:

— Солнышко, тебе нечего бояться. Я не позволю Призраку причинить тебе зла! Ты ведь сама знаешь, он всего лишь человек...

Нахмурившись, Метелкина выплюнула карандаш.

— Подожди, ты решил, будто я испугалась Эрика? Ну ты даешь! Уж поверь, есть в мире кое-что пострашнее. Вот это например — она указала дрожащим пальчиком на учебник по анатомии, раскрытый на странице с иллюстрацией, очевидно, сделанной на досуге Джеком Потрошителем.

— В этом году я участвовала во всех школьных постановках, из-за чего совсем запустила учебу! Прошлую четверть закончила на одни тройки — в лучшем случае — а мне еще выпускные сдавать! И как же я их сдам, если не помню, где находятся надпочечники и пишу собственное имя по-французски с тремя ошибками! А "квадратный корень" ассоциируется у меня разве что с морковкой странной формы! Нет уж, на этот раз пусть обходятся без меня, я буду зубрить.

Закончив свой манифест, девушка уткнулась в книгу и демонстративно занялась самообразованием. Рауль понаблюдал за ней, обдумывая, какой риторический прием применить. Он остановился на стратегии, разработанной две тысячи лет назад неким царем, попросившим у путешествующих звездочетов адресочек младенца, которого они собирались поздравить с днем рождения. Ему, дескать, тоже хочется подарить малышу погремушку. Почему бы и нет, для хороших людей ничего не жалко!

Да, это была добротная стратегия, опробованная веками. Она не могла не сработать.

Рауль скорбно вздохнул и присел рядом с невестой на корточки, рассеяно поигрывая циркулем.

— Ты права, Кристина, так гораздо лучше. Призрак, разумеется, ужасно обидится, но это его проблемы .Он будет стонать дни и ночи напролет, раз уж ты отвергла его произведение. Но не бери в голову, твои уроки важнее... Чуть не забыл сказать — мы ведь собирались пойти с ним на мировую — Кристина встрепенулась, но Рауль, словно не замечая ее, продолжал, — я уломал директоров, они согласны выплатить ему 20 штук, в качестве гонорара. Сегодня вечером собирались оставить конверт в ложе номер пять — думали, пусть порадуется, пусть купит себе тортик. Но раз ты не хочешь играть, то постановка отменяется, а значит и с гонораром не нужно париться...

— Я согласна! — быстро проговорила Кристина, хватая жениха за руку. И тут же добавила. — Вернее, я согласна на двух условиях!

— Ммм?

— Первое — с Убальдишвили я буду репетировать только по телефону, а то были уже прецеденты. Во время премьеры он мне и так достаточно синяков наставит.

— А второе условие?

— Это секрет. Ну так договорились? Я дорешаю задачку и спущусь репетировать.

— Замечательно. Будем считать, что между нами устная договоренность!

Обрадованный Рауль чмокнул ее в щеку и, попрощавшись, побежал по делам, которых в последнее время у него прибавилось. Стоило как следует обдумать совет мэра. Кроме того, нужно сбегать в аптеку и купить для Мег какую-нибудь мазь — а то не дело ей ходить с заплывшим глазом.

Метелкина медленно отложила учебник и потянулась за тетрадью, припрятанной под ворохом чертежной бумаги. Партитуру вручили ей директора, в надежде повлиять на ее решение. Рассеяно погладив потертую кожу, Кристина раскрыла тетрадь на первой странице. Список действующих лиц. Она сама в главной роли. И маленькая приписка все тем же почерком, который мог довести до инфаркта бывалого графолога. "Разумеется, Кристина справится с этой ролью, но ей нужно еще многому научиться. Если, конечно, гордыня позволит ей вернуться к своему учителю". Ох, учитель, если бы вы только знали, что этими словами подписали приговор. Себе.

У девушки не было ни малейших сомнений, что Эрик подслушал их разговор от начала до конца.. Она хорошо усвоила теорему под названием "любовный треугольник Кристины Метелкиной," гласившую, что где бы не находился один угол, туда немедленно подтягивался второй, к ним присоединялся третий, а потом уже начинались проблемы, не описанные ни в одном трактате по геометрии. В частности, два угла колошматили друг друга всем что подворачивалось под руку, включая биссектрисы и медианы.

Кристина не ошиблась в предчувствиях.

Эрик пребывал в потайной нише, которую первый владелец поместья соорудил специально, чтобы прослушивать исповеди домочадцев на предмет бунтарских мыслей. Помещик свято верил, что революция только заканчивается толпами мятежников, считающих, что лучшее украшение для фонаря это аристократ. А начинается она отказом собственных детей пить простоквашу по утрам. Благодаря параноидальным наклонностям сего господина, у Призрака был тайный доступ ко всем помещениям, не исключая и кабинета директоров, где вчера проходило заседание НеСПИ.

Но планы доморощенных масонов ни мало не заботили Эрика, который пытался сообразить, как же ему уговорить Кристину поучаствовать в опере. Калиновский полтергейст полагал, что логичный аргумент включает в себя три составляющие — четко сформулированный тезис, ясные, убедительные доказательства и пенджабское лассо. В отношении Кристины применить все три аспекта он не мог. Тем не менее, Эрик не отчаивался. Нужно вспомнить, как такого рода проблемы решают нормальные люди. Но когда его мысли начали двигаться в направлении коробки шоколада и букетика красных гиацинтов,что на языке цветов означает "Играй," в часовню влетел Шаньин, обладавший удивительной способностью убеждать людей, причем с наименьшими для себя материальными затратами.

Изучив партитуру, Кристина отложила тетрадь и произнесла громко и отчетливо:

— Гордыня мне позволила.

В часовне воцарилась тишина. Девушка набралась терпения, но долго ждать ей не пришлось.

— Что ты сказала? — раздался неуверенный голос.

— Гордыня, говорю, позволила мне вернуться к своему учителю. Который, надеюсь, поможет мне с уроками. Ведь поможет?

— Да, конечно! — теперь сомнение сменилось энтузиазмом. — Раз уж мы об этом заговорили, то меня беспокоят твои верхние регистры...

— О нет, мой Ангел, наши занятия по вокалу не имеют отношения к делу, — Кристина злорадно улыбнулась, поигрывая карандашом. — Я говорю о заурядных школьных уроках.

— Ты хочешь, чтобы я помогал тебе с домашними заданиями? — после некоторых колебаний спросил Призрак.

— Нет, Эрик. Я не хочу чтобы вы мне помогали. Я хочу чтобы вы делали за меня домашние задания, — Метелкина ненавязчиво подчеркнула разницу в смысловых оттенках, а Эрик тихо и безнадежно застонал.

Везет, как утопленнику. Постановка грозилась перерасти в театр одного актера, режиссера, осветителя, "подставить нужную должность." Эскизами костюмов займется он, если хочет, чтобы получилось нечто приятное для глаз. Декорации будет рисовать тоже он, потому как художник, которого дирекция приглашала разукрашивать задники, работал в манере позднего кубизма. А послушав стенания рояля, Эрик уже не питал иллюзий насчет того, кто будет настраивать покалеченный инструмент. Но ничего. Он стиснет зубы и сделает все, чтобы постановка была достойна Кристины. Он подготовит изящную шкатулку для своей жемчужины. Правда, выполнение домашних заданий за 11й класс в его планы не входило ни с какой стороны.

Что ж, любишь кататься, люби и саночки возить. Даже если саночки нагружены горой учебников.

— Покажи свою... эмм... домашку, — неохотно отозвался он.

— Значит так, — эти слова уже предвосхищали длиннющий список дисциплин, — алгебра — прорешать задачи со страницы 205 до страницы 279. Не забудьте сверится с ответами. Геометрия — доказать все теоремы в четвертом параграфе. Черчение — там нужно нарисовать срез детали, в общем, вы сами разберетесь. Анатомия — строение пол... оставим анатомию в покое, с ней у меня проблем вроде нет. И наконец французский — нужно вставить пропущенные слова в упражнения номер 27, 29 и 115. А потом написать сочинение на тему "Если бы у меня был миллион."

— А латынь? — спросил Эрик.

— Что латынь?

— Ее вам преподают?

— Нет конечно! С какой стати?

— Gloria Tibi Domine! — возвестил Призрак. Только возни с вокабулами ему сейчас не хватало или, того хуже, анализа стилистики какой-нибудь суммы Фомы Аквинского. И без того забот полон рот.

Он подумал и изрек две прописные истины, которые можно смело выбить золотыми буквами на вратах любого учебного заведения.

— Вам задают до безобразия много. Причем каждый учитель считает, что его урок самый главный.

— Ужас просто, — горестно завздыхала девушка, благоразумно забыв упомянуть, что эти задания были приветом аж из прошлой четверти.— Да кстати, все порываюсь спросить — вы, наверное, величайший чревовещатель в мире?

— Ну не скажу, что величайший, — с ним приключился острый приступ скромности, потому что он понял, куда клонит его ученица. — И даже великим не могу себя назвать. Так, средней руки чревовещатель. Чревовещаю себе помаленьку. На любительском уровне.

— Тоже сгодится, — промурлыкала Метелкин , — будем считать, что проблема с выпускными решена.

— Кристина, а может мне стоит побеседовать с твоими учителями? — спросил Эрик задушевным тоном. — Уверен, они войдут в положение и выставят тебе текущие оценки безо всяких экзаменов.

Ничего хорошего его добродушный голос не предвещал. По сравнению с этой беседой, допросы в застенках инквизиции покажутся семейным чаепитием у самовара. Хорошо еще что в интернате, по определенным деликатным причинам, никогда не проводились родительские собрания. Иначе Эрик, всерьез считавший себя ее опекуном, не преминул бы на них заявиться. Последствия были бы катастрофичны, ибо Призрак воспринимал любую критику в адрес своей протеже весьма болезненно. (Слово "болезненно" в данном контексте относится скорее к тому, от кого подобная критика исходила).

— Ну нет, пусть все будет по-честному, — невозмутимо промолвила Кристина Метелкина и отправилась на репетицию, оставив Призрака гадать, каким же образом его сидение под столом и нашептывание ответов будет честнее.

* * *

Недели до премьеры поражали приятным однообразием. Каждый день мадам Жири муштровала балерин, Карлыгаш стояла с секундомером над Убальдишвили, пока он, взмокший, отжимался от пола, а хор пытался заучить арии из "Дон Жуана," частично переведенного Мег. Отказавшись дни напролет корпеть над словарем, она решила перевести только то, что можно понять не углубляясь в лингвистические дебри. Таким образом, по-русски персонажи выясняли, кто пойдет поить лошадей, а про любовь пели на языке оригинала. Причем хористы соглашались, что французские арии запомнить куда проще чем переводные, в которых, при всем уважении к юной Жири, рифма и размер даже не ночевали.

Репетиции могли в любой момент превратится в хаос, если бы не поддержка загадочного композитора. Директора уже подумывали, что неплохо бы уволить пол-штата и нанять Призрака, готового работать за 20 тысяч рублей. Это же клад, а не кадр! А его нелюдимость была только на руку — по крайней мере, не будет околачиваться возле кабинета и досаждать рассказами о том, как его троюродной бабушке удаляли вросший ноготь.

Премьера приближалась медленно но верно, словно улитка к грядке клубники.

Наконец до вожделенного момента оставался один день. Обычно это означало, что Антонина Васильевна выжмет из подопечных последние соки, чтобы те не сели в калошу во время самого выступления. Но сегодня она безо всякой причины отпустила девушек пораньше и отправилась к себе.

— Камень, ножницы, бумага, и колодец для воды, и огонь для кра-со-ты!

Мать и дочь одновременно разжали кулаки, и Мег, повизгивая от радости, накрыла "колодец" Антонины Васильевны ладонью.

— Ты выиграла, Мег, — тонко улыбнулась мадам Жири, — тебе идти к Призраку.

— Мам, так мы ведь не договорились, кто именно к нему идет — победитель или побежденный! — возмутилась девушка.

— Значит, победитель.

— Ну как скажешь.

Балерина обернулась у самого порога и посмотрела на свою матушку. Та сидела у стола, рассеяно выстукивая костяшками пальцев тему из "Дон Жуана."

— Мам, а ты уверена, что мы поступаем правильно?

— Никогда еще не была настолько уверена, — ответила Антонина Васильевна тоном священника, которого спросили про доктрину Троицы. — Сама посуди, толпа вооруженных людей будет палить по одному беззащитному. Это высокоморально с какой стороны? А если тебе такая ситуация кажется нормой, значит, я тебя плохо воспитала.

Из спальни матери Мег наведалась в зал, потом в ложу номер пять — Призрак не подавал признаков жизни. Где же его носит? Ну да, как она сразу не догадалась! С точки зрения логики, часовня — это не то место, где паранормальные существа будут устраивать сходки, но калиновский Призрак был особой статьей.

Мег ступила в дом молитвы, подняв вихрь пыли, разноцветной из-за солнечных лучей, проникавших через витраж.

— Господин Призрак, вы здесь?

— Мег? Почему ты не на репетиции? — раздался резкий оклик, а балерина подумала, что из Призрака получился бы неплохой менеджер или надсмотрщик за рабами.

— Мама разрешила мне уйти. Она велела передать вам кое-что.

— И что же твоя дражайшая матушка изволила мне передать?

— Пять-четыре-три-два-один, — выпалила двойной агент Мег Жири.

— Эммм...что? — переспросил Призрак, который уже выработал стойкую антипатию к цифрам, прорешав мириады задач по алгебре.

— Это код к сейфу в кабинете директоров.

— Правда? — Эрик подумал с минуту. — Никогда б не догадался.

— Туда сегодня положат автоматы, чтобы завтра их могли забрать милиционеры. Ну что бы... во время представления...— девушка замялась, но Призрак пришел ей на выручку и проговорил насмешливо:

— Чтобы превратить мою премьеру в тир? Признаться, это будут забавные звуковые эффекты. Когда-нибудь я напишу сюиту ре мажор для Калашникова... В любом случае, ты сослужила мне добрую службу, младшая Жири. А сейчас будь добра закрыть глаза и вытянуть руки.

— Зачем?

— Это приказ.

Младшая Жири подумала, не приходится ли Эрик потерянным братом-близнецом ее матери, уж больно знакомы были стальные нотки в его голосе. Оставалось только подчиниться. Девушка зажмурилась и вытянула руки, сделавшись похожей на симпатичного зомби.

— Ладонями вверх.

Она услышала шелест, а после почувствовала, что ей в руки что-то вложили. Не без подозрения открыв глаза, Мег увидела плитку шоколада, завернутая в золотистую фольгу. Угощение было размером с небольшое надгробие. По привычке Мег покрутила шоколадку в руках, но информацию о содержимом так и не нашла. Хотя и без знакомой таблицы балерина знала, что шоколадка состоит из спрессованных калорий.

— Мне нельзя сладости, я на диете, — упавшим голосом сказала Жири, глядя на шоколадку как бедуин на озеро Байкал. — Если растолстею, меня выгонят из балетной группы. Так что я не буду это есть... даже под дулом пистолета.

Девушка нахально вздернула брови, а ответом ей послужило зловещее шипение потревоженного василиска.

— Ты дерзишь, Мег Жири, хотя знаешь, что Призраку здешних мест не отказывают. Не вынуждай меня применить грубую физическую силу.

— Иными словами, если я верну ваш подарок, вы разгневаетесь и сделаете со мной, — Мег подбадривающе улыбнулась, — что-нибудь бесчеловечное?

— Непременно, — сказал Эрик тоном а-ля "я-злобный-гад-и-в-моем-кармане-лежит-удавка-которой-я-воспользуюсь-если-сочту-нужным."

— Совсем-совсем чудовищное?

— Жестокость моя не имеет предела!

— Чтоб у всех волосы встали дыбом? — уточнила Мег, разворачивая обертку.

— Я не оставлю на тебе живого места, малышка Жири!

— И меня будут ...мняммм!... собирать по кусочкам по всей школе?

— О да, и твою матушку даже не пригласят на опознание, ибо нечего будет опознавать! — подытожил Призрак, массируя правое плечо — кладбищенская травма давала о себе знать.

— Хорошо, — произнесла Мег со скорбной миной, которая давалась ей с большим трудом, потому что божественный вкус какао-бобов уже растекался по языку. — Мне остается лишь поддаться на ваши угрозы. Что одна хрупкая девушка сделает против властителя подземелий? — сказала хрупкая девушка, которая год назад сломала руку однокласснику, который отказался помочь ей на контрольной.

Сияя, Мег выскочила из часовни и побежала рассказывать подругам, как Призрак Интерната насильно скормил ей полкило шоколада.

В коридоре она столкнулась с Кристиной, которая возмущенно заверещала, чуть было не уронив поднос — на нем расположилась тарелка с гречневой кашей и с пирожками, а по соседству — стакан, в котором плавали безжизненные тела пожилых сухофруктов. Носком ботинка Кристина приоткрыла дверь и скользнула в часовню, крепко сжимая в руках драгоценную ношу.

Эрик вздохнул. Сегодня у него был день визитов. Кажется, пришло время обзавестись лакеем, чтобы тот принимал визитки гостей и сообщал, что хозяин уехал играть в бильярд. Хотя встреча с Кристиной была украшением любого дня, Призрак отозвался не без раздражения:

— Ты пришла слишком рано, я еще не закончил алгебру. Пример номер 344 никак не сходится с ответом, но в том нет моей вины! Просто учебник написал какой-то осел...

— Я принесла обед, Эрик.

— Что?

— Вы, наверное, сильно устали и голодны. Поэтому я стащ... позаимствовала кое-что из столовой. — Кристина кивком указала на свое подношение. — Выходите и мы пообедаем вместе, как...

— Поставь поднос на подоконник и уходи! — оборвал ее Призрак.

Ее глаза вспыхнули. Правду говорит Карлыгаш, лучше не ждать от мужчин благодарности, а знать, где они прячут заначку. Грохнув подносом об подоконник и расплескав пол-стакана, она спросила зло:

— И это все, что вы хотите мне сказать?

— Ну... с чем у нас сегодня пирожки?

— С капустой, Эрик, с капустой! — крикнула Метелкина и жахнула дверью так, что над притолокой побежали трещины, словно полноводные реки на карте, а Рауль Шаньин, который в это время находился на другом конце города, вздрогнул и помотал головой.

* * *

Сообщение Рауля о том, что ему требуется убрать одного человека, отец города встретил дружелюбной улыбкой. Мэр считал, что устранение своего первого конкурента является чем-то вроде ритуала возмужания, все равно что для молодого пигмея убить и освежевать первого слона. Еще больше он обрадовался, когда Рауль поведал, что хочет избавиться от врага чужими руками. Это выдавало в парнишке трезвомыслящего стратега, который умеет расставлять приоритеты.

Впрочем, как мэр услышал, какую сумму московский спонсор планирует потратить на предприятие, его лицо вытянулось. На эти деньги можно разве что приобрести больного бешенством хомяка, чтобы тот цапнул врага за палец. Но не оставлять же новое поколение в беде! Мэр крякнул, порылся в ящике стола, где хранилась картотека "специалистов по баллистике", и протянул Раулю засаленную визитную карточку.

На черном фоне серебристые буквы вещали "Петр Угробов. КиллерЪ. Ул. им. Десятилетней Годовщины Посещения тов. Брежневым Калиновского Планетария, дом 8. Приемные часы с 10:00 — 17:00"

Рауль подождал, пока прочитанная информация отложится на сетчатке глаза, а потом — в нужном отделе мозга. Но дело в том, что отдел мозга, отвечающий за поведение в бредовых ситуациях, отсутствовал у спонсора с рождения. Поэтому от прочитанного у него началось церебральное несварение с коликами — иными словами, дикая головная боль. Юноша посмотрел на мэра измученными глазами, втайне надеясь, что столп общества пустится в пляс, вопя "Клёво я тебя наколол!"

Вместо этого мэр ответил вполне серьезно:

— Это типа пацанчик один... за ним должок водится, так что ты скажи, что Серый послал...

Шаньин еще раз перечел фамилию.

— "Угробов" — это его артистический п-псевдоним?

— Неа, тут видишь какая фишка вышла — мамка с папкой-то Сугробовы, а когда паспортистка свидетельство о рождении выписывала, то первую букву пропустила. Прикол ваще... Да ты не дрейфь, Рауль, все будет тип-топ.

И вот Шаньин стоял на соответствующей улице, у дверей соответствующего дома и боролся с желанием развернуться и уйти. Но нет, не торжествовать тебе, вражья сила! Рауль поискал звонок, но его на месте не оказалось. Тогда юноша постучал в дверь и не без удивления отметил, что она открыта. Что ж, Калиновка старосветский городок, где не принято запирать от соседей двери (потому что соседи все равно вломятся и возьмут что им надобно, но в этом случае к ущербу придется приплюсовать раскуроченную дверь). Спонсор вошел в коридор бочком и замер.

Перед ним стоял волк.

Огромный и косматый, зверь ощерил частокол зубов и, казалось, выбирал между горлом Рауля или его же лодыжкой. Шерсть на загривке вздыбилась. Зеленые глаза мерцали злобой. Не долго думая, Рауль обратился за советом к природному инстинкту. Природный инстинкт велел ему заорать. Рауль заорал. Громко, будто сирена, наступившая на морского ежа. Теоретически, от звуковой атаки зверь должен был бежать поджимая хвост, но волк не шевельнулся. И неудивительно. Мало кто может пошевелиться после рандеву с таксидермистом. Поняв, что прихожую охраняет чучело, Рауль смущенно умолк, и тогда раздался голос, спокойный словно море в штиль.

— Уже иду, уже иду.

Коренастый мужчина с длинными усами, одетый в камуфляж и тапочки на босу ногу, прошлепал по коридор. У хозяина все не доходили руки, чтобы установить дверной звонок. Хотя в этом не было особой нужды. Посетители имели милую привычку извещать о своем присутствии истошными воплями.

— Рад встрече! — сердечно поздоровался киллер, пожимая вялую руку Рауля, который только начал приходить в себя после адреналинового скачка. — Петр Угробов. А вы собственно...

— Ра...— начал было Рауль, но вспомнил, что в таких делах лучше хранить конфиденциальность. Теперь, краснея под выжидательны взглядом наемника, он пытался придумать какое-нибудь имя на "Ра." Единственным именем, которое шло на ум, было "Родион", но это уж как-то слишком в лоб. Слишком выдавало намерения.

— Равик, — ответил он, вспоминая продавца-балагура в одном из отцовских ларьков. — Меня к вам Серый послал. То-есть, мэр.

— Тогда все ясно. Только чего ж нам на пороге стоять? Пойдемте, обсудим все за чайком.

Шаньин последовал за хозяином в комнату, которая служила и спальней — судя по матрасу на полу, — и оружейным складом, и трофейным залом. Последняя функция особенно бросалась в глаза. На стенах своей обители Угробов собрал половину Красной книги. Головы всех размеров и расцветок, от оленьих с грустными раскосыми глазами до маленьких заячьих, строго смотрели на Рауля. Юноша подумал, что не остался бы здесь ночевать даже за миллион долларов. С другой стороны, это зависит от того, какой налог пришлось бы заплатить с этой суммы.

Когда хозяин вернулся из кухни с дымящимся чайником, который иллюстрировал разные стадии коррозии металла, Рауль спросил любезным тоном, чтобы начать переговоры на дружественной ноте:

— Давно вы в... этом бизнесе?

— Что вы, совсем недавно, — Угробов усмехнулся в усы, разливая по чашкам буроватый чай, который можно было назвать "душистым", если принять за основу глагол "душить." — Видите ли, я раньше все охотой промышлял, но сейчас дичь пошла на убыль — можно весь день в лесу бродить и ни бурундука не встретить.

Рауль поглядел на клыкасто-ушасто-глазастые стены и понял, почему.

— Ну так вот, пришлось мне переквалифицироваться. Шагать, так сказать, в ногу со временем. Ведь людей-то, как не крути, больше чем барсуков. Но что это мы все про меня, да про меня. Лучше расскажите, Равик, чем я могу вам помочь.

Новоявленный Равик вкратце поведал про свою беду, опустив некоторые подробности, вроде стоимости кольца, а так же исхода потасовки на кладбище. Потягивая чай, наемник сочувственно кивал и задавал наводящие вопросы — каков этот Эрик из себя, высок ли, насколько опасен, почему ему дали такое прозвище. Наконец хозяин дома достал пачку "Полета", затянулся и, выпуская клубы сизого дыма, сказал:

— Дело поправимое. Главное, чтоб объект был у меня в поле зрения, чтоб он находился на открытом пространстве. Например, на поляне.

— Он будет сидеть в ложе.

Киллер вежливо осведомился, что такое ложа.

Рауль объяснил, что это такой закуток в театре, с креслами и занавесками. Угробов покачал головой, сказав что объект может спрятаться за занавескам или под креслом, и тогда его придется выкуривать оттуда, что является трудоемкой задачей. Или выгонять с помощью собак. Вот если бы он прогуливался по открытому пространству, тогда другое дело. Тогда его можно "устранить" издалека.

— А если он будет стоять на сцене? — осенило юного спонсора.

— Такой вариант меня устраивает, — пожевав усы, ответил наемник. — Когда идем на охоту ... то есть, на бизнес?

— Завтра с утра.

* * *

Продавщица ликеро-водочного магазина "Дупель" тетя Маня занимала стратегическую позицию у миниатюрного телевизора, с надрывом вещавшего ее любимый сериал — "В джунглях темной страсти." На женщине была наколка, белая в одной из своих прошлых жизней, а на синем фартуке какой-то шутник написал фломастером "Постирай меня!" Причем написал года три назад. Глаза женщины неотрывно следили за действием мыльной оперы, ярко-пунцовые губы шептали героям слова наставления, и даже крупная бородавка над щеке трепетала от сострадания. Неудивительно, что тетя Маня даже не обернулась, когда в магазин зашел худосочный паренек с длинными волосами и огляделся словно крон-принц, посетивший коттедж садовника. Хлыщ.

— Кхе-кхем! — поздоровался с ней юноша, но продавщица смотрела в телевизор, как намагниченная. Еще бы, ведь именно сейчас красотка Жасинта рассказывала своему любовнику Игнасио, что на самом деле она его родной дедушка-эсэсовец, сменивший пол чтобы избежать преследований Моссада.

Юноша продолжал деликатно кашлять и привлекать ее внимание разными невербальными способами — например, подпрыгивая и размахивая руками. Продавщица не замечала его с профессионализмом, отполированным годами службы. В игнорировании клиентов тете Мане не было равных. Она ставила зарубки на прилавке по числу покупателей, ушедших из магазина с пришибленным видом — раз в год прилавок приходилось менять. Кроме того, она совершила прорыв в области НЛП, придумав "взгляд тети Мани." Под ним любой клиент испытывал столь острое желание провалиться под землю, что тут же начинал скрести пол руками. После того, как городская прокуратура взяла "взгляд тети Мани" на вооружение, отъявленные рецидивисты стали сознаваться во всех преступлениях вплоть до кражи лопатки из детсадовской песочницы.

— Женщина? Я к вам обращаюсь!

Продавщица не удостоила белобрысого парнишку единым взглядом. Мальчик явно не пьющий, ему не срочно. Подождет. Картинка в телевизоре сменилась новой. На экране появилась Марилен Бесамемучос, страдавшая амнезией после того, как в прошлом сезоне злодейка Долорес попала ей в темечко кокосовым орехом. Несчастная уже и не пыталась припомнить, как зовут ее любимую кошку, зато постоянно вспоминала прошлые жизни. Сейчас она считала себя Колумбом и требовала у правительства денег на экспедицию в Индию за корицей. Тетя Маня покачала головой. Прошлая серия была гораздо интересней — тогда Марилен возомнила себя королевой Викторией и начала кампанию против миниюбок.

— Послушайте же, мне нужно кое-что купить!

Продавщица кивнула. Она прекрасно знала, что ему нужно кое-что купить. Если бы она решила, что парнишка зашел с улицы просто погреться, то давно выгнала бы его взашей. — Да в конце концов, вы меня обслужите или нет!

Теперь бедный Рауль уже и не сомневался, что дородная продавщица не имеет ни малейшего представления о "customer service." Наверняка считает, что это какой-то сервис связанный с костюмами. Нечто вроде химчистки.

Тетя Маня увидела на пыльном экране субтитры и услышала знакомый саунд-трек "Не слышны в фавеле даже шорохи." Только тогда она медленно, будто ледокол, повернулась к назойливому юнцу, нашла его недостойным аудиенции и произнесла внушительным тоном:

— Закрываемся.

— Ну так придется вам поработать до последнего клиента! — воскликнул юноша, которому это все уже давно надоело. Причем понятие "все" расширялось день ото дня.

— Неужто? — продавщица повела нарисованной бровью. — Ну так что ж ты будешь покупать? Молочко у нас закончилось, а лимонад "Буратино" еще не завезли.

— А мне и не надо, — вторил ей Рауль. — Дайте мне две бутылки коньяка "Арарат", бутылку водки, один портвейн, три ящика пива, два кагора, вино "Шепот белочки," коробку конфет "Пьяная вишня" и один... нет... два пакет сухариков.

Покровительственный тон продавщицы сдуло шквальным ветром. Она почтительно заглянула покупателю в глаза, потом проворно, ничего не уронив, выполнила заказ, расставив на прилавке тару всех форм и расцветок. С видом сомелье Рауль взял бутылку водки и посмотрел на собственное отражение на стекле.

— Только водка паленая, уж не обессудьте, — пододвинувшись, прошептала тетя Маня, чувствуя к юноше все возрастающее уважение.

— Да? Тогда три бутылки.

Чуть подрагивающими руками продавщица сняла пару бутылок с полки.

— А вы это все... с компанией, да?

— Типа того. С одним приятелем. Сегодня вечером со всем и управимся.

Продавщица тихонько пискнула.

— Что-то отмечать будете? — угодливо переспросила она.

— Ага, завтрашнюю премьеру "Дон Жуана" в школе им. Глюка.

— Тогда все яс... Постойте, так премьера же завтра?

— А завтра у нас просто не будет времени, — развел руками очаровательный молодой человек.

Тетя Маня не только помогла Раулю упаковать покупки, чего не делала отродясь, но даже вызвала ему такси и, когда юноша погрузил пакеты на заднее сидение, тихо перекрестила отъезжающую машину. Потом смахнула слезу умиления. Если растет такая смена, для страны еще не все потеряно.

А Рауль поехал в гости к артисту Убальдишвили.

* * *

Тот самый вечер, который Рауль собирался провести под звон бокалов, наконец наступил. В сопровождении свиты звезд, на небо выкатился упитанный месяц и обозрел свою вотчину. Его внимание привлекло окно спальни на втором этаже интерната — за окном горел свет, что было странно, ибо в это время воспитанницы обычно смотрели телевизор в рекреационной. Тем не менее, в спальне пребывали два штрейкбрехера женского пола. Одна растянулась на койке, а другая при блеклом свете лампы делала домашнее задание. Вернее, играла роль разумной копировальной машины — переписывала аккуратным почерком то, что уже написал ее наставник. Это было задачей непростой и требовало применения таких подручных средств, как лупа и русско-французский словарь.

Любопытные лунные лучи без труда проникли сквозь замызганное стекло и заскользили по бумаге, читая корявые строчки сочинения "Если бы я был президентом", которое Эрик не только написал терцинами, с аллюзиями к Гоббсу и Макиавелли, но еще и положил на музыку — пол-страницы занимали ноты. Кристина негромко, но с чувством застонала и наконец прислушалась к разглагольствованиям Мег.

— ... и наверняка моет голову каждый день. Помимо всего прочего, он довольно симпатичный. Да, я не отказалась бы от такого... брата, как Рауль Шаньин, — младшая Жири закончила свой панегирик и разглядывала живописное пятно плесени на потолке, которое разрасталось словно черная дыра, грозясь поглотить всю комнату.

— Ты хотела бы, чтоб Рауль был твоим родственником?

Кристине в последнее время казалось, что когда жених называет ее "моя дорогая", он имеет в виду вполне конкретную сумму. Девушка все ждала, когда же он оговорится и назовет ее "моя недешевая." Ничего, быть может, после свадьбы остепенится. Но иметь такого брата! А вдруг — не дай Бог — его поведение передается генетически? Ведь судя по рассказам Рауля, его отец испытывает катарсис, просматривая биржевые котировки. А кошку его матери зовут Ликвидность.

— Почему бы и нет? В нашей семье с мужским полом негусто, особенно после того, как мой папка смылся в Канаду. Иногда мне кажется, что мы размножаемся почкованием.

— Не думаю, что Антонина Васильевна была бы в восторге от этой идеи, — рассеяно заметила Метелкина, выбирая, за что браться в следующую очередь — за геометрию или за черчение.

— Это верно, Рауль ей с самого начала не понравился. Говорит, она еще ни к одному парню не питала такой антипатии! А я вот все думаю, что бы это могло означать? Может, у нее предчувствие какое-то?.. Ну ладно, я в душ и баиньки. Завтра мне предстоит денек еще тот — особенно если ребята снова наполнят чертов кошелек не ватой, а подшипниками! Я так до сотрясения мозга дотанцуюсь.

Кристина на всякий случай постучала по столу, распугав лунные лучи. Поежившись, она потянулась за геометрией. Ей было боязно открывать тетрадь, потому что даже вычисление заурядного радиуса Эрик превращал в маленький шедевр, который вызвал бы завистливый вздох у самого Пифагора.

Но как бы не страшила ее геометрия, черчение было гораздо хуже. Ибо Призрак принадлежал к породе людей, которые начинают рецепт блинов словами "Засейте пшеницей одно поле." Простые пути его не привлекали. В прошлый раз вместо среза дверной петли он набросал план Руанского собора, а поскольку Кристина поленилась предварительно проверить чертеж, то обнаружила эту самодеятельность случайно, перед началом балетного класса. В результате ей пришлось чертить все самой, используя заколку в качестве циркуля и пуанты вместо линейки.

Метелкина устало взглянула на водоворот линий, цифр, и окружностей, решая, как ей создать иллюзию того, что к этому триумфу научного духа приложила руку скромная школьница. По крайней мере, на этот раз Эрик не торопился, ведь когда он спешил, разобрать его почерк было сложнее чем расшифровать послание "Энигмы". Кроме того, когда Призрак писал второпях, то допускал глупейшие ошибки — например, вместо буквы "е" вставлял какую-то закорючку! Ведь такой умный, начитанный человек, а грамматика у него как у выпускника школы для детей с прогрессирующей дислексией.

Но как бы она не старалась сосредоточиться на геометрии, мысли об учебе упорно ее избегали. Еще бы, причем тут косинусы, если завтра такой день! Она снова выйдет на сцену, залитую светом софитов и споет о любви. Правда, о своей нежной страсти она будет петь Убальдишвили Грозе Декораций, но неважно, ее послание найдет адресата. Вернее, двух адресатов, один из которых на протяжении всей оперы будет переводить ее октавы в долларовый эквивалент, а другой...

Она забралась с ногами на стул и посмотрела в окно, на звезды, мерцавшие словно крупицы золота, рассыпанного неосторожным ювелиром на черной бархатной скатерти. Если бы одной из них вздумалось упасть, у девушки было наготове желание. Но увы, сегодня звезды оказались особенно скаредными, и крепко вцепились в небосвод, и не желали пускаться в полет ради прихотей калиновской девчонки. Похоже, они тоже презирали легкие пути.

Несговорчивые звезды гуртом сбились вокруг луны. Одна ее половина сияла холодным светом, другая окунулась во тьму. И Кристине показалось, что луна тоже надела полумаску.

* * *

Отгоняя мысли о логарифмах, Эрик повертел отмычку в замочной скважине директорского кабинета, пробормотал "Сим-сим, откройся" и переступил порог. В мешке, который он крепко сжимал в руках, что-то клацнуло. Эрик вздрогнул, но вновь расслабился, потому что школа была по-прежнему наполнена сопением и снами. Оказавшись в офисе, он направился прямиком к сейфу, который забился в угол, стараясь слиться со стеной и привлекать как можно меньше внимания. Даже лунные блики на его черных боках смотрелись как камуфляж.

Пять-четыре-три-два-один.

Дверца нехотя распахнулась и взору Призрака открылся небольшой арсенал, потеснивший стопки денег, папки с документами и несколько баночек фирменного томатного сока мадам Жири, который директора прихватили с новогодней вечеринки чтобы как следует потравить тараканов. Улыбнувшись, Эрик потянулся к первому попавшемуся автомату и повертел его в руках — от оружия исходил кислый запах масла, а на прикладе владелец вырезал "Кто сопрет — застрелицца."

Глаза калиновского злодея сверкнули. Это проще, чем отнять у ребенка леденец. Вернее, проще чем отнять у ребенка ложку с рыбьим жиром.

На всякий случай Призрак вытащил из нагрудного кармана инструкцию по применению "7.62 мм автомата Калашникова образца 1947 года" и еще раз сверился с документом, завораживающим своей информативностью. Следовало заменить дульный компенсатор другой насадкой, позволяющей стрелять холостыми патронами. Разумеется, и холостые патроны, и различные запчасти имелись у него в изобилии. Эрик считал своим долгом ознакомиться с оружием страны в которой проживал, потому что рано или поздно местные жители решат, что убить странного чужака — это хороший способ провести досуг, особенно если до ужина остается еще несколько часов, а в газетах нет ничего интересного.

Проведя несложную операцию с каждым автоматом и заменив все патроны холостыми, Призрак удовлетворенно посмотрел на дело вредоносных рук своих. Для убийства оружие больше не годилось, зато с его помощью можно было выбивать ковры, или играть в лапту, или подвязывать деревья. Перспективы открывались поистине безграничные. Правда, автомат всегда сгодится на роль дубины, но чтобы додуматься до этого, нужно напрячь интеллект, а такой возможности господа милиционеры будут лишены. После того, как отведают браги, которую для них любезно приготовил преступник.

Эрик выудил из мешка бутылку с полупрозрачной жидкостью. Совсем недавно он взял взаймы у пожилой селянки из Больших Хлябей самогонный аппарат. Ознакомившись с конструкцией чудного агрегата, Эрик почувствовал восторг мальчика, впервые в жизни увидевшего спички. Уже через несколько недель он добился значительных результатов, подтвержденных экспериментами. Лишь пригубив волшебный напиток, крысы из контрольной группы начали играть в чехарду, распевая залихватские частушки, а наутро приползли и слезно попросили добавки. Какой эффект зелье окажет на служителей порядка, Эрик не мог представить в самых смелых мечтах. У оперы наверняка появится подтанцовка. Как минимум. Пожалуй, имеет смысл подать на патент.

Положив бесполезные автоматы и свое подношение в сейф, Призрак закрыл дверцу и посмотрел на ночное небо, теперь затянутое облаками. Белые на черном, они походили на каплю молока, уроненную в чернильницу. Время от времени сквозь дымку проглядывал месяц. Для полноты романтической картины не хватало только пары влюбленных, которые стояли бы у окна, тесно прижавшись друг к другу, и лунный свет вырезал бы их силуэты. Эрик невольно вытянул руку, но поймал лишь воздух. Какой, право же, бред! Глупо стоять здесь и таращится в ночь. Тем более, что ему требовалось всего лишь закрыть глаза, чтобы увидеть настоящую тьму. Всего лишь подумать о прошлом. Только прикоснуться к лицу под маской.

Нет, сейчас он не будет думать про свое лицо. Не будет и все. Это не так уж сложно. Из всех талантов, которыми он владел, не думать о своем лице у него получалось лучше всего.

Иногда он мог не думать о нем часами.

Нет, нет, и еще много раз нет! Завтра все изменится, и колесо судьбы повернется в другую сторону, и страдания закончатся. Когда он выйдет на сцену, все будет иначе. Кристина еще ни разу не порывалась снять с него маску, и вряд ли эта блажь взбредет ей в голову во время представления. С чего бы вдруг. И тогда все будет по-другому. Нет, ему конечно придется открыть ей лицо, но только не завтра, не на сцене, не перед толпой людей. Наедине. И после бокала крепкого вина. И желательно в темноте, чтобы смягчить шок ...

...И чтобы не видеть своего отражения в ее расширенных от ужаса зрачках...

...И когда она наконец увидит его лицо — хоть и с натяжкой, это все же является лицом — он расскажет, как любит ее и как положит свою жизнь, чтобы сделать ее счастливой. И попросит только одного — чтобы она никогда его не покидала, потому что так страшно быть одному, и чем дальше, тем страшнее. И тогда она — если выслушает его без обмороков и истерик, что само по себе потребует от нее немалых усилий — может быть, тогда Кристина...

"Ну что, Эрик, все мечтаем?" — раздался запанибратский Глас Разума. Призрак поморщился. Чувства Эрика и его здравый смысл состояли в таких же отношениях, как Прометей и орел — первый страдал от ежедневной вивисекции, а второй роптал на однообразие диеты.

Кроме того, Эрика раздражало, что в последнее время его собственный Разум разговаривал с более чем знакомой интонацией. Если бы Здравый Смысл мог приобрести антропоморфные черты, то наверняка носил бы красный свитер и длинные волосы, собранные в хвост.

"Это не просто мечты. В этот раз все будет иначе."

"В этот раз все будет как обычно."

"Нет! Она... она не такая как все. Во время маскарада она согласилась со мной танцевать, а это значит ..."

"Ну хорошо," — снизошел Здравый Смысл. — "Все будет как обычно, но с небольшими вариациями."

"...что я ей не так уж противен. Кристина не боится меня, не питает ко мне отвращения!" — мысленно вскричал Эрик, уже понимая, чем закончится этот монодиалог. Тем же, чем и всегда. "Потому что она еще не видела твоего лица, иначе не подошла бы к тебе и на сотню лье."

"Нет! Она храбрая девушка! Она бы поняла. Она бы привыкла. К тому же, сейчас другие стандарты, другое отношение к..."

"Чудовищам вроде тебя?" — понимающе уточнил Глас Разума.

"Мое лицо это не весь я! Должно же быть еще хоть что-то..."

"В яблочко. У тебя еще есть душа, не менее мерзкая, чем лицо... Или более, Эрик?"

"Я знаю, что в моей душе изъян, но я воздерживался от зла. Я старался. За все время я еще никого не убил."

Надо заметить, что со стороны Призрака это было немалой жертвой. Пацифизм давался ему нелегко. Почти каждый день своего пребывания в интернате он чувствовал себя, как вампир в донорском пункте.

"И ты считаешь это великой заслугой? Поверь, немало мужчин могут похвастаться подобными добродетелями, но опять же, они могут предложить Кристине гораздо больше, чем ты. Неужели ты считаешь, что твои жалкие дары перевесят... ну ты меня понял."

"Тогда мне остается только надеяться" — умоляюще подумал Призрак.

"Ты взял надежду взаймы, Эрик. Тебе придется возвращать ее с высоким процентом."

"Пусть так. Но если я не могу обладать Кристиной, то я хотел бы умереть у ее ног. Хотя бы это будет мне позволено?"

Если бы Разум мог улыбнуться, он бы улыбнулся. Если бы мог приятельски потрепать Призрака по плечу, то не стал бы долго ждать.

"Ну наконец-то! А вот это, друг мой, уже называется "реалистичный взгляд на вещи".

* * *

— Все пропало, все потеряно!!

— Мы разорены, разорены!!

— О Убальдишвили, любовь моя, как такое могло случиться?! Милый, что с тобой?

Школа-интернат им. Глюка была объята паникой. Суета сует и всяческая суета давно уже угнездилась в здешних стенах, и то, что цивилизованный мир назвал бы "царством хаоса," здесь именовали субботником. Воскресная прогулка по городу напоминала монгольское нашествие, хотя войска Чингиз хана все же оставляли на своем пути нетронутые строения, дабы было что обложить данью. А во время ежегодного пикника в близлежащей роще, лешие собирались возле болота и строчили очередную жалобу в министерство экологии и природных ресурсов.

Но сегодня это был хаос особого рода. Подобный хаос возникает когда

— все билеты распроданы по баснословной для Калиновки цене в 30 рублей, — зрители уже успели обсудить местные сплетни — включая и гражданскую войну в Больших Хлябях, вспыхнувшую из-за кражи самогонного аппарата — доели вторую шоколадку и соорудили из фольги абстрактную скульптуру, — сам мэр несколько раз вопросил громогласным голосом "Чё ваще за фигня и когда покажут кино?"

И при этом исполнителя главной роли НЕТ на месте и один бог знает где его носит!

(Богом, который знал где носит Убальдишвили, был Бахус, но он посмеивался в кулак.)

Директора, потные и с прическами "а-ля Бетховен после пробуждения", ворвались за кулисы в надежде обнаружить там блудного артиста, но увидели лишь сбившихся гуртом исполнителей второстепенных ролей. Мег Жири грызла веер. Ее матушка, дабы помочь подопечным справиться со стрессом, принялась ругать их за прошлогодние проступки — иными словами, сознавала комфортную рабочую атмосферу. Пассарино, слуга Жуана, тушил сигарету о собственный парчовый костюм. Убедившись в тщетности своих надежд, директор Фирмович в очередной раз задал риторический вопрос:

— И где же — Командор его побери! — наш Дон Жуан?

Неистовые рыдания Карлыгаш с лихвой перекрыли звуки оркестра, игравшего увертюру по четвертому разу. Повернув к директорам опухшее лицо с подтеками туши, завуч изрекла:

— Ах, мне нет прощения! — дождавшись ответа, что прощение ей, конечно же, есть, женщина продолжила навзрыд, — Это я виновата, потому что донимала его диетой! Ах, я ведь даже не давала ему любимое лакомство — запанированный маргарин, обжаренный в подсолнечном масле! И вот, сейчас он лежит в канаве и умирает от истощения! Аааа! Или же ветер занес его на дерево, и у бедняжки нет сил слезть! Ой бай пырмаааай! Какая бедааа!... Кстати, прошу всех присутствующих запомнить, что именно Призрак велел Убальдишвили сбросить вес, так что это еще одно злодеяние на его черной совести....ОоооАааа!! Горе-то какоееее!!!

Завуч собралась было произнести новые слова покаяния, но они утонули в дребезжащих трелях мобильника, которые напоминали пение соловья, бравшего уроки вокала у бормашины.

Неловко хлопая по карманам, Андреев вытащил трубку, прижал ее к уху и его брови удивленно поползли вверх, пока не столкнулись с линией волос.

— Андреев слушает... да-да, имени Глюка... откуда?!... да, да конечно знаю... ... ... ЧТО?!... нет... нет, спасибо... мы как-нибудь своими средствами.

Во время разговора с неизвестным собеседником, щеки директора и его уши находились в противофазе — лицо бледнело, а мочки ушей горели как начищенный самовар. Наконец Андреев шмякнул трубкой об стол и произнес с потерянным видом:

— Из вытрезвителя звонили. Спрашивали, не хотим ли мы Убальдишвили забрать.

— Ну а ты?

— Я ответил, что не хотим.

— Паша, скажи, у тебя крыша уехала в командировку? Нет, ты отдаешь себе отчет.., — но партнер приник к уху Фирмовича и, смущенно поглядывая на дам, зашептал, — Он...что?... В одном белье?... в одном женском белье... Стоя на голове?... И распевая при этом "Сулико"?!... В общем, Павел Данилович прав. Мы как нибудь сами.

— Действительно, зачем нам вообще Дон Жуан, — приободрилась Карлыгаш.

Ее обрадовала не только собственная невиновность в произошедшем, но и перспектива устроить Убальдишвили эпический нагоняй. Правда, с этим придется подождать. Ведь только через неделю он вспомнит собственное отчество, через пару месяцев эволюционирует из четвероногого животного в двуногое, и не раньше чем через полгода сумеет по достоинству оценить все многообразие эпитетов, которыми Карлыгаш щедро его наградит.

— Как зачем? Ведь опера называется в некотором роде Торжествующий Дон ...

— Ну так нужно найти подходящий типаж, чтобы он постоял на сцене, поотвечал "да" или "нет." Если что, мы ему штаны веревкой подвяжем, чтоб не спадали. Зрители даже не заметят!

— Великолепно!— умилился Фирмович. — Пусть наш Дон Жуан будет молчаливым. Может, он втихую торжествует, замышляет что-то про себя, а потом — о-го-го! Вот только кого мы на сцену поставим... Паш, давай тебя?

— Ну нет, — Андреев поспешил откреститься от роли застенчивого, молчаливого Дон Жуана. — Я буду сидеть в ложе мэра, смотреть, чтобы он снова не набедокурил. Помнишь, как в прошлый раз он утащил литавры и использовал их в качестве тарелок для салата? Давай уж лучше ты.

— Я тоже не могу, я буду указывать милиционерам в кого стрелять. А то они начнут палить куда ни попадя, еще побелку поцарапают. Черт, кого же переодеть...Товаарищ Ведеркин! Здравствуйте, дорогой вы наш человек!

Заслышав елейный голос директора, завхоз Ведеркин, мирно шествовавший по своим делам, развернулся на пятках и дал стрекача...

* * *

Все утро Рауль провел в "берлоге" Угробова, наблюдая за сборами. Подойдя к своему первому заданию со всей тщательностью, киллер под завязку набил старенький рюкзак разнообразным скарбом: помимо основного орудия труда — снайперской винтовки — он положил еще парочку дымовых шашек и связку динамита, добавил видавший виды спальный мешок, манок для уток, удочку с набором крючков, самый крупный из которых напоминал гарпун. Подумав, запихнул в боковой карман старинную банку сгущенки, похожую на мину, много лет пролежавшую в черноземе. Это был его талисман. Утрамбовывая рюкзак, киллер без умолку делился богатым охотничьим опытом — так Рауль узнал, что однажды он завалил "такого лося", который, судя по заявленным параметрам, приходился родней трицератопсу. Шаньин решил, что по возвращению домой попросит родителей пожертвовать что-нибудь Гринпису.

Собрать все необходимое оказалось гораздо сложнее, чем проникнуть на леса. Рауль давно присмотрел это местечко. Здесь было по-домашнему уютно. От нагретых досок струился запах смолы, теплый и душистый. Канаты чуть шевелились. В воздухе кружилась невесомая пыль, серебристая в свете софитов — казалось, совсем недавно здесь плясала стайка фей, роняя пыльцу с ажурных крыльев. Можно закрыть глаза и представить, что ты на чердаке дачного домика, и ветер, проникая через щели, нашептывает о приключениях. Но если бы подобные мысли и постучались в голову Рауля, им пришлось бы сиротливо топтаться на пороге. Ведь в загородных домах, где останавливались Шаньины, отсутствовали негигиеничные чердаки, с руинами мебели и мангровыми зарослями паутины, зато имелись сауна и фитнесс-зал. Кроме того, Рауль с детства предпочитал отчеты нефтяных компаний книгам Жюля Верна и прочей ерунде. И местечко это он выбрал исключительно из стратегических соображений.

Сбросив с плеч тяжелый рюкзак, Угробов предложил поставить палатку и развести костерок, ведь неизвестно сколько времени им придется ждать объект.

Инициатива была встречена с прохладцей.

Прочитав сообщнику нотацию, в которой он подверг резкой критике и перловку, и песни под гитару, и любителей столь низменных удовольствий, Рауль облокотился о перила и приготовился ждать.

— Равик, вы уверены, что он все же появится на сцене? — поинтересовался киллер, разглядывая зал через оптический прицел винтовки. При желании он мог бы даже прочесть текст в программках, но либретто нагоняло на Угробова тоску — нет бы кто-нибудь принес свежий номер журнала "Ягдташ."

— Очень уверен, — ответил заказчик и пытливо посмотрел на ассасина. Теперь Шаньин понимал, почему голливудские злодеи с упоение повествуют о своей стратегии, даже если за это время герои успевают открыть наручники с помощью зубной щетки и вызвать полицейский вертолет, при этом вежливо поддакивая маньяку.

Ведь его задумка достойна восхищения! Если бы хитроумный Одиссей учредил личную премию, Рауль давно уже был бы в лауреатах.

— Спросите меня почему, — наконец сдался юный спонсор.

— Почему?

— Что почему?

— Почему вы хотите, чтобы я спросил "почему"?

— Проехали уже, — горестно вздохнул Рауль, упустив свой звездный час. — Но если вам интересно, откуда у меня такая уверенность — я вам с удовольствием отвечу. Дело в том, что я прочел его оперу. Если честно, либретто так себе. И надо заметить, оно сильно выиграло от перевода Мег. А музыка так вообще противная...

— Как скирканье глухаря? — уточнил наемник.

— Или хуже.

— Что, как вой волка-переярка, которому дробь попала...

— Ужасная, в общем, музыка! — в отчаянии воскликнул Рауль. — Но дело не в этом. Главное, что Эрик спроецировал свои глубинные комплексы, возникшие еще в допуберантный период и впоследствии усугубленные фрагментарной социализацией, на маргинального протагониста, в результате чего произошла сублимация...

— Это верно, — отозвался Угробов, прикидывая ,о чем рассказать юнцу в следующий раз — может, про отличие короткого полаза от глубокого полаза у гончих собак? Не все же ему одному умничать. Осознав ход охотничьих мыслей, Рауль сказал кротко:

— Иными словами, Призрак видит в Дон Жуане себя — вернее, идеального себя, мужчину, которому не дают прохода поклонницы. Он хочет, чтобы его любили. Ха, нет вы только послушайте — кто же его полюбит с окладом в 20 тысяч! И еще неизвестно, каков метраж его подземной квартиры! И откуда у людей такая наивность? В любом случае, поскольку я устранил Убальдишвили, Эрик не упустит возможность спеть с Крис и тем самым спасти постановку. Наверняка, он мечтал об этом годами. А как только он заявится на сцену, вы его устраните. Это будет почти как эвтаназия, он отправится к праотцам счастливым. — Рауль недовольно посмотрел на свой "Ролекс." — Только он почему-то задерживается.

* * *

Призрак пошарил кочергой под шкафом, пытаясь достать закатившуюся запонку. Противная вещица нагло поблескивала в углу и никак не желала покидать свое убежище. Проклятье, как же досадно! Эрик выругался, что, впрочем, было извинительно в его положении — все утро он занимался уборкой, чтобы превратить свой дом в любовное гнездышко (хотя при всех его стараниях, апартаменты походили скорее на "любовную норку, к которой с одной стороны примыкает подземное озерцо"). Но нельзя ведь переносить любимую через порог, на котором скопилось столько грязи, что через него нужно уже не перешагивать, а перепрыгивать с шестом! Уборка подошла к концу, и нервы Эрика тоже были на пределе.

Перед ним стояла новая дилемма — придти к самому началу премьеры или накрахмалить манжеты с воротничком. С одной стороны, джентльмен должен выглядеть безупречно. С другой — настоящий представитель благородного сословия не будет крахмалить свои манжеты (стирать белье, носиться по дому со шваброй), для этого у него есть штат прислуги, ну или хотя бы любящая жена или дорогая теща. Но Призрак, увы, не обладал такими привилегиями.

Отшвырнув кочергу, он вздохнул и потянулся за жестянкой с крахмалом, на которой производители крахмала намалевали павлина с торчащими во все стороны перьями — не иначе как своего клиента. Жаль, что Эрик не услышит вступительных аккордов, но появиться перед Кристиной с воротничком, вялым как лист вареной капусты, было немыслимо. Именно с этого и начинается моральная деградация.

* * *

— Ну конечно все будет хорошо! — заверил Фирмович голосом врача, который в разгаре операции заметил, что у пациента вот-вот закончится наркоз, и пытается успокоить несчастного с помощью личного обаяния. — Выйдете на сцену, бросите кошелек Мег Жири, постоите, головой покиваете. Все будет отлично. Нет никаких причин для волнений.

Директор натянул на лицо завхоза черную полумаску, что было сложнее, чем надеть чулок на ежа — Ведеркин имел обыкновение бриться с помощью топора, причем раз в месяц, потому что после каждого бритья топор приходилось затачивать заново. Теперь даже щетина на его щеках оказывала молчаливое сопротивление. Завхоз дернулся, но Карлыгаш и Антонина Васильевна впились ему в руки, как два жандарма из советских рассказов о царской России.

— Дык...

— Никаких "дык", товарищ Ведеркин, никаких "дык",— сказал Фирмович и добавил, что в случае согласия завхоза, администрация выразит ему глубочайшую благодарность, которая будет булькать, шипеть, или пузыриться — в зависимости от пожеланий Ведеркина. В свою очередь мадам Жири добавила, что готова дезактивировать капканы, расставленные в овощехранилище. В качестве жеста доброй воли. Вроде того, как воюющие стороны во время Первой Мировой устраивали перемирие под Рождество, чтобы украсить окопы гирляндами из гильз и приготовить пудинг в каске.

— Ну это еще обмозговать надо, — важно протянул завхоз, как вдруг его лицо скривилось, а из глаз брызнули слезы. — Согласен я, согласен, только отпустите душу на покаяние!

Невинно подняв глаза, словно любуясь собственным нимбом, Карлыгаш Гуидичелевна прекратила царапать его запястье ногтями, специально наточенными для подобных целей. Завхозу следовало три раза подумать, прежде чем торговаться с ней. Ведь всей школе было известно, что завуч признает только два метода — "кнута и кнута поменьше, потоньше и без шипов".

Фирмович отступил на шаг и посмотрел на Жуана с удовлетворением бобра, не только закончившего строительство хатки, но еще и пристроившего к ней лоджию и гараж. Нельзя сказать что бы известный сердцеед выглядел так уж соблазнительно, но при сложившихся обстоятельствах коллективу было не до перфекционизма. Да, маска топорщилась на лице коварного любовника, но зато не сползала. И хотя в рубашке Убальдишвили щуплый завхоз казался первоклассником, примерившим выпускной костюм старшего брата, плащ за его спиной развевался очень эффектно. Раздалось несколько дежурных восторгов.

Хмыкнув, мадам Жири покинула компанию и, чуть отодвинув занавес, выглянула в зал. Она боролась с желанием пройтись по рядам и отнять у зрителей бинокли. Ложа номер пять была пока что пуста. Женщина подумала, что хорошо если Призрак не придет вообще. Быть может, у него сработает инстинкт, отвечающий за сохранение нервных клеток. А если он все же почтит представление своим присутствием, то остается лишь надеяться, что у него хватит самоиронии принять такую интерпретацию своего шедевра. Или же что он питает приязнь к театру абсурда.

Чуть ниже ложи номер пять она заметила группу милиционеров, которые, желая сохранить инкогнито, прятали автоматы за пазухой. Это было комичное зрелище. Тем не менее, мадам Жири было не до смеха. Что ж, она сделала все, что могла. Призрак взрослый мужчина, он сможет позаботиться о себе сам.

Вдоволь налюбовавшись залом, Антонина Васильевна перевела взгляд на сцену — там хор уже допевал песню про вертеп злодеев, похищающих девушек. Артисты робко озирались по сторонам, решая куда бежать, когда зрители наконец выяснят, кто именно поет партию Жуана. Ходили слухи, что мэр принес на представления гнилые помидоры. Отец города принес их не из дурных побуждений. Он был уверен, что брать с собой гнилые овощи — это часть театральной традиции, своеобразный ритуал, превращающий посещение спектакля в незабываемый опыт для людей по обе стороны сцены. Впрочем, из-за склонности к инновациям, помидоры он предварительно замораживал.

Закончив арию, хор сгрудился у стола в самом центре сцены. Внушительный, покрытый бархатной скатертью до пола, стол этот невольно притягивал взгляды. Он походил на языческий алтарь, нагруженный пластилиновой дичью и фруктами — в течении нескольких недель вся школа стряпала эту снедь на уроках труда.

Полог кровати, стоявшей в левом углу, взлетел, и на сцену, многообещающе помахивая плащом, ступил Дон Жуан. В зале раздались аплодисменты, редкие как стук клавиш под пальцами начинающей секретарши.

— Давно пора, — мэр снисходительно улыбнулся ставшему во фрунт Андрееву. — А то всё музыка да музыка, как в консерватории, блин, какой-то. У меня уже извилины ноют. Когда, думаю, мочилово начнется? Кстати, от этого... как его там... Торжествующего Казановы так винищем несет — это спецэффекты, да? Во круто!

* * *

— Ну женщины, вот пойми их после этого! — возмутился киллер, заряжая винтовку. — Вроде бы разумные существа, а иногда ведут себя глупее зайца-настовика! И на что только ваша Крис польстилась — ноги у него кривые, руки трясутся...

Рауль Шаньин сидел в позе горгульи, спиной к сцене, и по капли выдавливал из головы всю информацию о вальдшнепах, которую напихал туда Угробов за эти полчаса. Обернувшись, спонсор чуть было не свалился с лесов, прямо в зал, на колени какому-нибудь счастливчику. Глаза юноши вспыхнули яростью. Он глубоко вдохнул и медленно, словно дуя на горячий чай, выдохнул.

Тот, кто вышел на сцену, нимало не походил на Призрака. Ближайшим к нему потусторонним существом был бы домовой, обитающий в разливочном цехе спиртзавода.

— Не стреляйте, — прошипел Рауль, — эти идиоты заменили Убальдишвили Ведеркиным, местным завхозам. Ну придурки, вы мне за это еще ответите!

— Давайте я и его устраню, — расщедрился наемник, — чего уж мелочиться, раз мы все равно пришли. А то вдруг ваш Призрак так и не появится, что ж мне, домой с пустыми руками возвращаться? Меня ребята засмеют.

— Да подождите вы! Вот увидите, он скоро придет.

— Равик, так вы объясните мне толком, как я его узнаю?

— О, вы его узнаете! Он будет рвать и метать. Если, конечно, не заявится со своим адвокатом, чтобы требовать компенсации за моральный ущерб — но это слишком ужасно, чтобы быть правдой.

* * *

Пообщавшись с аудиторией, маститый сердцеед обратил грозный взор на цыган, которые, сбившись гуртом, смотрели на него, как на инспектора из комиссии по оседлости. Никто не шевелился. Никто не хотел его провоцировать. Наконец от группы отделилась Мег Жири — в два прыжка подскочила к Жуану, закружилась в пируэте, словно смерч, налетевший на кружевную лавку, и, настойчиво улыбнувшись, потянулась к кошельку, который соблазнитель крепко зажал в кулаке. Волосы девушки растрепались, а щеки зарумянились. Пышные юбки из черного и алого шелка плескались у ее ног, и Мег походила на саламандру, танцующую в пламени. Будь на месте Дона Жуана любой другой мужчина, он немедленно предложил бы красотке не только кошелек, но и руку, и сердце, и любую другую часть тела на выбор. Но поскольку роль пылкого любовника играл именно завхоз, он торопливо спрятал кошелек в карман, бормоча:

— Ишь, пришла на готовенькое.

Балерина отшатнулась, но сохранила баланс и замерла в аттитюде, задумчиво шевеля ногой. Самообладание вернулось к ней довольно быстро. Мег выполнила несколько жаде — не отказав себе в удовольствии лягнуть сквалыгу в колено — и, прежде чем упорхнуть за кулисы, повернула к залу искрящееся весельем лицо. На нем крупными неоновыми буквами было написано "Поверьте, именно так все и задумано!" Остальные члены труппы постарались скопировать эту гримасу, но с разным результатом. Те, кто поталантливее, казалось только что выпили стакан лимонного сока. А у тех, кто талантом не блистал, лимонный сок был разбавлен уксусом.

На негнущихся ногах Пассарино, ранее прятавшийся за занавесом, подошел к хозяину и отвесил ему глубокий поклон, после чего опустил глаза, как и положено хорошо вышколенному слуге. Причина его смирения объяснялась скорее тем, что артист не мог смотреть на Жуана, который обнаружил, что в кошельке лежали всего-навсего карамельки, и постанывал от разочарования.

Это было невыносимо, хуже любой пытки.

Но как вскоре выяснил слуга, пытка еще и не начиналась. То, что только что произошло, на терминологии инквизиции называлось "показать подсудимому орудия дознания."

Бедняга молчал, ожидая реплики напарника. Но тот тоже молчал, приветливо хлопая глазами. Поединок умов был в конце концов прерван дрожащим голосом слуги.

— Хозяин, — сказал Пассарино, полируя взглядом носки своих сапог, — вам угодно, чтобы я повторил ваш план?

— Валяй! — разрешил Дон Жуан, подбрасывая конфету в воздух и ловя ее ртом. Этот трюк вызвал продолжительные рукоплескания из ложи мэра. Правда, вместо "браво!" отец города кричал "ништяк!"

— Наша гостья думает что я — это вы, я — хозяин, вы — слуга.

— Хороший план, — одобрил обольститель, перекатывая карамельку во рту. — Говоришь, я такой придумал? А что, мы могём!

Артист жалобно посмотрел за кулисы, где стояла мадам Жири, уже наготове. Она жестами объяснила артисту, что сильно сомневается в певческих способностях завхоза, поэтому всю сцену придется вытягивать именно ему, Пассарино. Потом сообщила — тоже не используя слова — что она думает об этой злосчастной затее. Потом добавила, что Призрак их всех, конечно, убьет. И будет прав.

Расстегивая верхние пуговицы на рубашке, которая сделалась тесной и липкой, слуга припомнил арию Жуана. Эх, только бы не запутаться в личных местоимениях! И он запел, по-прежнему изучая интересную доску на полу и пытаясь определить, из какого дерева она изготовлена, и сколько лет было дереву, когда его срубили, и какую реку напоминает вот эта трещина, и что за лак...

— Когда мы с ней встретились, на вас...на мне был ваш плащ, а лицо... я прикрыл шарфом. Поэтому девушка думает, что обедает со мной... с вами... нет, все же со мной... что я хозяин, а вы слуга.

Дон Жуан вопросительно посмотрел на увязшего в грамматике камердинера.

— Что-то я не понимаю. Все запутано слишком.

Но повторение в планы Пассарино не входило. Более того, он мечтал выбраться из этого чистилища как можно скорее .

— Вы с ней будете пить и есть, воровать...

Пассарино так и не успел уточнить, что именно они будут воровать, хотя этот вопрос заинтересовал аудиторию, особенно блюстителей порядка — они так и подались вперед, вполголоса гадая, под какую статью подпадает этот Жуан. Сам же сердцеед приблизился к слуге и даже угрожающе потряс кошельком, рассчитывая при случае использовать его в качестве пращи.

— Воровать, да? Вот как завхоз Ведеркин, так сразу воровать? Э нет, не буду я в таком плане участвовать! Все это наглая клевета! Я даже пальцем не трогал тот торшер, а если ты насчет овощей — я знаю, кто распускает эти грязные слухи! Надо же — так оболгать меня из-за кочана капусты и пары гнилых морковок... которые я даже в глаза не видел!

Закрыв глаза и стараясь дышать ровно, Пассарино продолжал петь, в тщетной надежде заглушить бормотание сердцееда, который сообщал всему залу о своем несогласии участвовать в столь непотребном плане. Артист как мог старался передать каждый оттенок смысла, всю красоту и силу своей арии. Потому что она будет его лебединой песней. Сегодня он присутствует на похоронах своей карьеры.

И только тогда он вспомнил, что ему еще предстоит взять у хозяина шляпу, плащ и шпагу...

* * *

Убежав со сцены, Мег направилась в сторону крошечной гримерки, где готовилась к выступлению Кристина Метелкина. Отдельной комнатой девушка была обязана своему покровителю — в одном из писем Призрак потребовал для Кристины личную гримерку, и директора, явив чудеса послушания, выделили ей кладовку, убрали оттуда швабры и разогнали пауков. Даже бывалый шахтер, очутившись в этом помещении, испытал бы легкий приступ клаустрофобии. Зато Кристина была в восторге. Она повесила на стене портрет отца, притащила тумбочку и попыталась втиснуть сюда еще и стул, но для него не хватило места.

Младшая Жири приоткрыла дверь и увидела подругу, которая крутилась у зеркала, то поправляя прическу, то хватаясь за румяна, и твердила вступительные слова,

Нету мыслей в голове, Кроме мыслей о любви... о любви!

Вторую строку Карлыгаш Гуидичелевна потребовала заменить на "и чего бы им там быть?" или "не бывало отродясь," но Мег отстояла свой перевод. Сейчас она собиралась с духом, чтобы сообщить Кристине последние новости. Закрывшись в гримерке, девушка потеряла связь со внешним миром.

— Привет, Кристя. — поздоровалась Мег, чтобы подсластить пилюлю. — Как твои дела?

— Лучше сразу выкладывай, — нахмурилась ее подруга.

— У меня есть две новости.

— Тогда начинай с хорошей, — попросила Метелкина, человек с удивительно оптимистичным взглядом на жизнь.

— Это будет затруднительно, — тактично заметила балерина. — Значит так, первая новость — Убальдишвили не явился. Говорят, он запил оттого, что Карлыгаш не давала ему любимые сладости — шкварки в сиропе.

— Ужас какой! Значит, премьера отменяется?

— Не совсем. А вот и вторая новость подоспела — Убальдишвили заменили Ведеркиным.

— Слава Богу, а то я уже испугалась... постой-ка... его заменили КЕМ?!

Мег показалось, что вопль Кристины эхом отозвался на другом конце коридора.

* * *

"Нет, я не причиню ему зла," думал Эрик, пробираясь по потайному ходу. "Просто мы с господином Убальдишвили поиграем в музыкальные стулья — как только он ступит за кулисы, я тотчас подменю его на сцене."

"А если он заартачится?" усомнился Здравый Смысл.

"Тогда я могу лишь рассчитывать на его сговорчивость. Я заметил что люди, на шее которых в силу обстоятельств затянулась петля, отличаются вежливостью, терпимостью и умением принять чужое мнение, особенно если оно принадлежит тому, кто держит другой конец веревки. Есть еще вопросы?"

Нащупав дверь в стене, Призрак открыл ее, выбрался за кулисы и... оказался в тесном кольце артистов, которые — хотя бы теоретически — в этот момент должны были находиться на сцене. Но теория вступила в конфликт с опытом, утверждавшим, что когда Призрак появится в ложе номер пять, те, кто будут находиться дальше от эпицентра его гнева, отделаются наименьшими повреждениями. Так, пара месяцев на костылях, сущие ведь мелочи. Поэтому воспитанники затаились в самом дальнем и темном углу кулис.

Кто бы мог подумать, что Призрак подкараулит их и там!

Обе стороны молчали, с минуты на минуту ожидая провокации. Потом среди воспитанников состоялось краткое совещание, целью которого было решить, кого именно принести злодею в жертву. Утвердительно кивнув, ребята вытолкнули вперед Катю Треножникову, загримированную под главную распутницу табора. (Это означало, что ее лицо украшал обычный макияж, но с меньшим количеством туши и теней).

— Призрак Интерната, надо полагать? — выдохнула она сакраментальный вопрос, которым Стенли однажды поприветствовал известного любителя экзотики.

— К твоим услугам, — поклонился Эрик и спросил подозрительно, — но отчего ты на меня так смотришь? Что-то произошло?

Девушка издала неопределенный писк, подняла руку на уровень глаз — говорят, от Призрака это помогает — и затараторила:

— В вашей опере партию Дон Жуана исполняет завхоз Ведеркин, — и тут же шмыгнула в толпу, надеясь, что маньяк не запомнил ее в лицо. Судя по рассказам Кристины, он придерживался феодальной морали. Для него повесить гонца, принесшего дурные вести — все равно что гвоздь забить.

— Дитя, тебе не нужно меня бояться. Что бы ни случилось, в том нет лично твоей вины, — произнес Призрак, спокойный как чайник за секунду до вскипания. — А сейчас повтори еще раз — помедленнее — в моей опере партию Жуана исполняет... КТО?!

* * *

Завладев плащом хозяина и втолкнув его за штору, Пассарино вытер пот со лба. Отнять плащ у Жуана было не проще, чем вырвать берцовую кость у оголодавшего льва. Хотя царь природы пользуется только зубами и когтями, а не всякими там — артист погладил солнечное сплетение — запрещенными приемчиками. Когда он согласился участвовать в этой опере, никто ведь не говорил про должный уровень физической подготовки! Про разряд по вольной борьбе тоже ведь никто не спрашивал! Черт, больно-то как!

— Пассарино, уходи, — раздался вкрадчивый шепот у самого уха.

— Поговори у меня, Ведеркин, гад, — крайне непочтительно огрызнулся камердинер. — Раньше надо было слова учить.

-Уходи, — еще более настойчиво потребовал голос, — ибо западня уже ждет свою добычу.

Пот, струями стекавший за шиворот, вдруг замерз. Несмотря на кажущуюся мягкость, голос был властным, такому невозможно не подчиниться. Артисту почему-то представился острый меч, завернутый в бархат. О нет... В то время как голос завхоза скорее ассоциировался с напильником, завернутым в несвежее полотенце... Ооооо нет...

Сообразив, что "уходи" это щедрое предложение, которое может быть отозвано в любой момент, Пассарино поспешил им воспользоваться. И ушел со сцены. На своих двоих. Напевая веселый мотивчик. Как мало человеку нужно для счастья!

В это время добыча и подруга добычи появились из-за кулис. В дрожащих руках Кристина держала гипсовое яблоко, которое завуч раскрашивала гуашью весь вчерашний вечер, надеясь что ученица примет его за настоящее, надкусит и сломает себе передние зубы. Но планы завуча пошли прахом, когда Метелкина увидела, кто именно поджидает ее на сцене. Яблоко выпало из слабеющих пальцев и покатилось в оркестровую яму, вызвав пару недовольных возгласов и одно затейливое ругательство, которое затерялось в круговерти событий, произошедших несколькими минутами позже.

— Мег, я когда-нибудь говорила, что у тебя идиотское чувство юмора? — спросила Кристина, повернув суровое лицо к балерине.

— Но Кристя...

— Это мне авансом к первому апреля? — продолжала девушка, игнорируя Жуана, который ненавязчиво призывал ее слиться с ним в сладостном дуэте.

— Честное слово, он там был!

— Знаешь, какие бы психотропные вещества ты не употребляла, никогда — ни при каких условиях! — невозможно принять Эрика за Ведеркина! Поняла?

Разобиженная певица скрестила руки на груди и отвернулась от подруги. Зрители замерли, ожидая когда же Аминта начнет петь про любовь, а она, стараясь успокоиться — нет, надо же такую шуточку отколоть перед премьерой! — рассеянно пробежала глазами по рядам. Внезапно ее взгляд привлекла вспышка под потолком, на лесах. Неужели кто-то решил ее сфотографировать? Что за глупости, это ведь так отвлекает! Но вспышка не исчезала — хотя это скорее был отблеск софитов на стекле... откуда там взяться стеклу... разве что какой-то весельчак пускает солнечных зайчиков ей в глаза...

Волосы Кристины стали перпендикулярно коже. По телу пробежали мурашки размером с доброго термита. Сердце со свистом провалилось в пятки.

Она разглядела.

На лесах напротив сцены, под самым потолком, сидела Смерть. Без савана и косы, но зачем ей эти заурядные атрибуты, когда в руках она сжимала винтовку? Дуло медленно двигалось. Блики софитов, которые Кристина поначалу приняла за вспышку, то и дело отражались на оптическом прицеле (справедливости ради нужно заметить, что в тот момент Метелкина никак не вспомнила бы термин "оптический прицел," поэтому автору следовало бы написать "на черной трубке со стеклом с обеих сторон, через которую снайпер ищет кого бы убить.")

Взгляд ее скользнул ниже, и она увидела группу милиционеров, восседающих рядом с директором Фирмовичем. На коленях у стражей закона ненавязчиво покоились автоматы. Да что же такое происходит? С чего это директорам понадобилось привести в театр целую расстрельную команду? Опасаются беспорядков во время премьеры? Вряд ли, в школе давно уже не происходило ничего, требующего силового урегулирования, за исключением разве что прошлогодней постановки "Ромео и Джульетты", когда под юной героиней Карлыгаш обвалился балкон. После вся Калиновка заикалась недели две Чтобы выговорить "Дайте батон, пожалуйста" требовался час... Но сегодня? Неужели они боятся Эрика? Но директора договорились с ним. Они ведь пообещали! По крайней мере, так Рауль сказал....

А винтовка все двигалась, так же неспешно, так же плавно, выискивая кого бы осчастливить своим вниманием. Если бы оружие могло выражать эмоции, оно сияло бы спокойной уверенностью. Кристина еще раз посмотрела на леса, и наконец заметила знакомое лицо, почти скрытое в тени. И тогда все встало по местам. Это и вправду была западня. И снайпер, и милиционеры с автоматами пришли в театр не наслаждаться божественной музыкой Призрака. Они явились убивать. Вряд ли ее саму, за свою недолгую жизнь Метелкина еще не успела насолить кому-то настолько, чтобы по ее душу пришли с такими почестями. Нет, в этой мышеловке у нее другая роль — она будет симпатичным, кудрявым, облаченным в шелк и атлас сыром. Они воспользовались ею! Заранее знали, что она согласится, и втравили ее в эту затею! Но так же нечестно! Кристине захотелось зарыдать, и заколотить кулаками об пол, и просопеть про то, как несправедлива к ней жизнь. Они пришли его убивать. Ее Ангела.

А сам он стоял у бархатных занавесок, нетерпеливо помахивая плащом, и недоумевал, почему его партнерша застыла в излюбленной позе — с распахнутыми глазами и полуоткрытым ртом — и не торопится поделится с залом сокровенными мыслями о любви.

Может, следует закричать и предупредить его? Но если Призрак узнает, каким гонораром его решил порадовать Рауль, то он не обрадуется. А когда он рассердится, добавки точно никто не попросит. Теперь Кристине предстояло решить задачку про волка, козу, и капусту, правда, усложненную в несколько раз. Нужно защитить Эрика от доморощенных мстителей... и наоборот.

За всю историю охоты на мышей вряд ли хотя бы раз выдался случай, когда сыр захотел сотрудничать с грызуном. Но сегодня был День Оригинальных Решений. Что бы там ни задумал противник, у Кристины был план получше: прогнать Эрика со сцены, а после подняться на леса и сломать — ну или хотя бы погнуть — противную железяку о белокурую голову того, кто додумался до эдакой пакости. Как именно она добьется обоих целей, Кристина решила придумать на ходу, а пока приступила к насущным делам. Она должна закрыть Призрака от проклятого ружья. Закрыть своим телом. Нельзя сказать, что этот пункт вызывал у Кристины какие-либо возражения. Ей давно хотелось спрыгнуть с позлащенного пьедестала, на который Эрик вознес свою маленькую Галатею — в противном случае, он так и будет ходить вокруг да около.

Кроме того, Кристина не сомневалась, что жених не позволит снайперу выстрелить в нее — это ведь все равно, что поцарапать ржавым гвоздем капот новенького мерседеса.

Обернувшись к Эрику, который, натянуто улыбаясь, ожидал когда же она выйдет из ступора, Метелкина улыбнулась самой своей непосредственной улыбкой и вприпрыжку подбежала к учителю. Прежде чем тот пришел в себя, Кристина висела у него на шее.

Новичков в театре можно было выявить по лихорадочному листанию брошюрок. Зато старожилы расслаблено откинулись на спинки кресел. Они-то знали, что либретто имеет к происходящему на сцене такое же отношение, как книга любого русского автора к американскому фильму, снятому по ее мотивам. Но на этот раз коллектив школы превзошел сам себя. Во-первых, за минутное отсутствие Дон Жуан успел вымыться, побриться, переодеться, и подрасти на пол-метра. Во-вторых, была заявлена продолжительная сцена обольщения красотки Аминты, но горячая цыганка сама кинулась в объятья Жуана, словно она была старой девой, а он — молодым миллионером, проездом оказавшимся в ее городке. План по соблазнению Аминты лежал в дымящихся руинах. Беспутный обольститель тоже остолбенел от "любви с первого взгляда." Его лицо было почти полностью скрыто черной маской, но по тому, как он напрягся и замер, можно было понять, что герой-любовник испытал немалый шок.

Предвкушая дуэт с Кристиной, Эрик рассчитывал на некоторую интимность. Надеялся подержать ее за руки, за тонкие запястья, прикоснуться к ее нежной коже, которую он про себя именовал "алебастровой."

И запустить пальцы в ее шелковистые локоны, что искрились словно осенние листья в погожий полдень.

И может быть — конечно, не ранее четвертого акта — Кристина, опьяненная музыкой, позволит Эрику поцеловать ее в лоб...

Такого каскада юношеских гормонов Призрак не предвидел. Вот Кристина прижалась к его груди, ее дыхание чуть щекочет шею — а он ведь даже петь еще не начал! Если бы небо и земля поменялись местами, Эрик воспринял бы этот катаклизм с куда большим хладнокровием. Но список, озаглавленный "Ни одна женщина никогда не будет делать этого со мной," насчитывал сотню пунктов, а "страстные объятия на публике" входили в первую десятку.

— Кристина, с тобой все в порядке? — спросил Призрак, ошарашенный. Может, она перегрелась от софитов? Или же повариха подмешала ей в компот какой-то афродизиак?

— Ну конечно! Просто я рада вас видеть!— ответила Кристина, намертво вцепляясь в его костюм. Оторвать ее можно было только клещами, и то не всякими.

— Я тоже... очень рад тебя видеть.

— Вот и славно. Но почему вы не поете, Эрик? Пойте же! — потребовала Метелкина капризно. — Или я вам мешаю?

— Нет, но...

— Так в чем же дело?

— Я, кажется, слова забыл, — краснея под маской, прошептал Призрак. И еще раз посмотрел на свою ученицу.

Та беспечно улыбалась. И если бы красноватая зыбка в тот момент не застилала ему глаза, то он, верно, заметил бы, что улыбка была словно наклеена на ее напряженное лицо. Даже ямочки на щеках отличались серьезностью. Но Эрику было не до физиогномики, гораздо больше его занимал вопрос, как же заставить свою плоть подчиниться. Тело устроило акт гражданского неповиновения и получало от этого массу удовольствия! Мгновение — и его руки сначала робко, а потом все крепче сжимали плечи Кристины, словно ее близость была залогом вечного блаженства. Из всех чувств важнейшим стало осязание. Но как объяснить глупой плоти, что эти прикосновения предназначены не ему? Что бы ей ни взбрело в голову, Кристина сейчас обнимает Ангела Музыки, который приходится ему, чудовищу из подземелье, разве что дальней родней. Когда девушка увидит его без маски, то будет долго мыть руки, проклиная себя за то, что дотронулась до подобной мерзости.

"Не смей этого делать, не выставляй себя на посмешище! Такие забавы — для нормальных людей... Ты вообще меня слушаешь?.. Эрик?"

Обняв Кристину, Призрак запел про то, что нет пути назад. Здравый Смысл был с позором изгнан под радостное улюлюканье Чувств.

* * *

Рауль Шаньин, хмурясь, наблюдал за происходившим на сцене. Да, рано еще делить плащ неубитого фантома. А как хорошо все начиналось! Появление Дон Жуана вызвало тихое ликование на лесах. Довольный киллер тщательно прицелился в голову объекту, чтобы устранить его с первой же попытки ("А то он, подраненный, уползет в чащобу, и добивать его такое муторное дело"). Однако события сделали непредсказуемый виток. На сцену вышла Метелкина с зубодробительным яблоком, некоторое время постояла, таращась в зал, а потом бросилась к Призраку и повисла на нем, как рыба-прилипала на днище корабля. Теперь она не выказывала ни малейшего желания отодвинуться, чтобы не мешать солидным людям заниматься серьезным делом. Эрик тоже вошел в раж. Они что, белены оба объелись?

Никогда еще Рауль не замечал за скромницей Метелкиной такой страсти и такой изобретательности. Кто бы мог подумать! Тем паче ему захотелось отстрелить у любовного треугольника лишний угол.

— Да сколько уже можно? — возроптал киллер, от нетерпения барабаня прикладом о доски.

— У вас получится его устранить в таком положении?

— А ничего, если я ей ухо задену? Это ведь не жизненно важный орган. Кроме того, однажды я видел мышь-полевку вообще без...

— Она мне с нужна обоими мышами... то-есть, ушами!

— Как прикажете, — надулся киллер, — только вы не говорили, что ваша Крис будет липнуть к объекту. Предупреждать надо было.

— Я не говорил, потому что этого не было в сценарии, — Рауль впился взглядом в парочку на сцене, надеясь растащить их в стороны посредством телекинеза. — Придется нам набраться терпения. Стреляйте в него когда она отойдет...

— ...ведь не вечно же она будет с ним обниматься. Так что будьте начеку. Уже недолго осталось, — на этой радостной ноте Фирмович закончил напутственную речь милиционерам.

Те скептически хмыкнули. Стражи порядка были моложе директора лет эдак на тридцать, отличались симпатичной внешностью и после еженедельных походов в спортзал могли похвастаться развитой мускулатурой. Так что они придерживались иного мнения насчет того, как долго женщина может прибывать с мужчиной в тесном контакте. Но свои взгляды решили держать при себе — их выпускные вечера отгремели относительно недавно, и фигура директора, облаченного властью над юными душами, все еще вызывала священный трепет. Кроме того, гораздо приятней сидеть в театре, чем бродить по Большим Хлябям, выясняя, кто из односельчан украл у бабушки Евдокии самогонный аппарат, покуда сия матрона в ходе собственного расследования не спалила вторую половину села. Согласно покивав директору, стражи правопорядка приготовились ждать. А чтобы скрасить ожидание, пустили по рукам бутылку водки, которую кто-то любезно оставил в сейфе рядом с оружием. Кем бы ни был анонимный даритель, он знал толк в алкоголе!

* * *

Когда наступило время для ее вклада в дуэт, Кристина решила внести в их импровизацию некоторое разнообразие. Она отстранилась от Призрака, не без удивления отметив, что ее лицо было мокрым от слез, хотя глаза ее оставались сухими. Выжидательно посмотрела на партнера, но когда дело доходило до прикосновений, он напоминал вампира — ни за что не войдет в дом без персонального приглашения.

— Эрик, — вздохнула девушка, — положите руки мне на талию.

Он вздрогнул.

— Ты просишь меня об этом по своей воле?

Она задумалась. Можно ли назвать добровольным действие, выполняемое под дулом ружья? Наверное, можно. Наверное, принуждение наступает в тот момент, когда тебе прострелят коленную чашечку. Кристина кивнула и добавила:

— Не бойтесь.

— Кристина, — Призрак погладил ее талию с осторожностью человека, втыкающего в розетку мокрый гвоздь.

— Что такое?

— Давай на "ты", хорошо? — тихо попросил он.

Девушка запела арию, где-то с середины, а Эрик закрыл глаза, отказываясь верить происходящему. Она прикасалась к нему... неужели с любовью? Или это лишь распутный сон? Хотя даже в снах с определенной тематикой его воображение не заходило так далеко. Например, ему никогда не приснилось бы, что женщина может ласково потрепать его за ухом... большим пальцем ноги. Годы, проведенные в балетном классе, не прошли для Кристины даром! Быть может, он умер и попал в рай? Причем в рай магометанский? Не хватает только фонтанов и шербета, зато гурии уже появились.

А еще он не отказался бы от ванны, только очень холодной. Да, прямо как в "Онегине," где главный герой "со сна садится в ванну со льдом." (Эрик мысленно посочувствовал пушкинском персонажу — снов, после которых требуются такие решительные меры, и врагу не пожелаешь). Кстати, есть славный русский обычай прыгать в прорубь на Крещение. Так, когда у нас Крещение?

Призрак и не догадывался, что лед под его ногами становился все тоньше и тоньше и мог надломиться в уже в любую секунду.

* * *

— Так вот чему ты учишь детей, Туся. — Карлыгаш одобрительно ткнула в бок мадам Жири, которая закрывала глаза разобиженной Мег. — Продвинутые черти водятся в твоем омуте!

— Ты думаешь, что этим ... арабескам Кристина научилась от меня?

Тем не менее, она не могла отрицать, что Метелкина превратила дуэт в эротическую пантомиму, после чего ей самой оставалось лишь прибить красный фонарь над дверями школы. Стыд какой! И перед Призраком неудобно, он-то что подумает?

— Ну конечно от тебя, от кого же еще.

— Не знаю! Но Кристина всегда была такой воспитанной девочкой!

Ухмыльнувшись, завуч достала из сумочки блокнот и принялась зарисовывать движения танцовщицы. Вскоре лист бумаги напоминал пособие для гимнастически одаренных любителей удовольствий, проиллюстрированное художником-кроманьонцем. Но поспеть за Метелкиной было нелегко — при всей ее наглости, девчонка обладала недюжинным воображением. Эту бы энергию да на мирные цели!

* * *

Их дуэт подходил к концу, а значит, наступило время для следующего этапа спасательной операции — выведения Призрака за пределы диапазона снайперской винтовки. Иными словами, он должен покинуть сцену, и чем раньше тем лучше, потому что Кристину одолевали сомнения насчет безопасности их обоих. Снайпер все же не Иов долготерпеливый, неизвестно, когда у него сдадут нервы. Тем более, что Метелкина не сдержалась и показала стрелку неприличный жест, который наверняка направит его мысли в определенном направлении. Не нужно быть великим стратегом чтобы догадаться, на чьей она стороне. А если не догадается — что ж, как только Эрик уйдет, она лично скажет убийцам пару ласковых. Главное, чтобы Призрака не было на сцене.

(Бедная малышка Метелкина! Не будем же строги к ее заблуждениям, ибо ошибки, связанные с переоценкой собственных сил, присущи юности. Порою кажется, что стоит нам только пожелать, и земля начнет вертеться в противоположном направлении. Но зануда-реальность, затаив усмешку, уже готовится на выход. )

В какой-то момент Эрик вспомнил, что еще в начале сцены должен был вручить Аминте что-то со стола.. кубок, кажется? Он шагнул к столу, невольно радуясь такой передышке и все еще мечтая о чем-нибудь холодном. Этот шанс нельзя было упускать. Полная решимости, Кристина последовала за ним, вызвав у Призрака вздох отчаяния. Он чувствовал, что долго не продержится. Сколько бы его не называли инфернальным существом, он все ж не сгусток эктоплазмы, а мужчина из плоти и крови!

Но вместо того, чтобы снова наброситься на него со сладострастными объятиями, Кристина взяла его за руки и прошептала:

— А теперь уходи.

Сначала он обратил внимание лишь за звучание ее голоса — прежнюю веселость как ветром сдуло, и слова звенели тревогой. Смысл сказанного проступил медленно, как детали фотографии в реактиве. Она велела ему уйти?

— Но почему?

— Господи, да какая разница! — воскликнула Кристина. — Просто уходи! Это важно. Я потом объясню. Ну... ну уходи же.

Когда его губы искривились в надменной усмешке, девушка начала осознавать, какую чудовищную ошибку совершила. Как сказал бы Рауль, она попыталась внедрить новый продукт, не изучив рынок сбыта. Из-за маркетинговой недоработки, план распадался на части. Ой, что сейчас будет!

— Нет, Кристина, я никуда не уйду, — отчетливо произнес посерьезневший Призрак. — Это моя опера, и я имею полное право здесь находиться. Почему я не могу наслаждаться плодами своих трудов? Почему когда дело доходит до раздачи наград, я заползаю в тень? Всегда! Чем я хуже?!

"Ну какая же я дура набитая!" — лихорадочно думала Метелкина. "Решила, он просто так развернется и уйдет. Эрик-то? Упрется и будет стоять на сцене, потому что каким-то образом это вписывается в его понятие о благородстве! Ох, что я натворила! И что же теперь делать?"

Вместо того чтобы в панике разбежаться по сторонам, ее мысли собрались и выдали ответ. Невозможно не заметить, как щепетильно Призрак относится к своей маске. Что бы ни скрывал этот кусочек черной ткани, Эрик не захочет, чтобы зрители это разглядели. Если даже ей, своей протеже, он никогда не показывал лицо... Значит, есть способ, который заставит его немедленно ретироваться (или вынудит тут же свернуть ей шею, что тоже является неплохим вариантом, который освободит ее и от конфликта со снайпером, и от выговора мадам Жири, и от выпускных).

Заметив странный блеск в глазах ученицы — она разглядывала его уж слишком пристально — Эрик перешел на тон помягче.

— Прости, милая, я был слишком резок. Но зачем мне уходить? Опера только начинается, мы будем петь вместе, вместе ткать это волшебство. И тебе не нужно волноваться, все будет прекрасно, ну поверь же мне!.. Кристина?.. Не прогоняй меня... Пожалуйста.

К чести его будет сказано, даже после всех амурных приключений, Призрак не утратил быстроты реакции. Он успел перехватить ее правую руку. Но и Кристина Метелкина не зря просиживала пачку в балетном классе. Ее движение было молниеносным. Свободной левой рукой она стянула с Эрика маску.

* * *

— Так вот ты какой, северный олень, — тихо присвистнула Мег, когда материнские руки перестали защищать ее от дурного влияния Кристины Метелкиной. — Нет, ну кто бы мог подумать, что на самом деле... Мама?!

Тот факт, что нервы мадам Жири были выкованы из стали на заводе оборонной промышленности, никогда не вызывал у Мег сомнений. Когда дело доходило до эмоций, мать занимала центристскую позицию — редко повышала голос, а что касается скупых улыбок, то она была прямо-таки ростовщиком. Мег втайне подозревала, что дефект лицевых мышц не позволяет матери растянуть губы больше, чем на пару миллиметров.

Поэтому ничто не могло подготовить ее к увиденному.

Антонина Васильевна закатила глаза и, сохраняя грацию даже в бессознательном состоянии, умирающим лебедем скользнула на руки Карлыгаш. Она была в глубоком обмороке.

* * *

Кристина Метелкина не питала особых иллюзий относительно лица своего учителя. Под маской могло скрываться все что угодно, вплоть до татуировки с текстом "Кто не был — тот будет, кто был — не забудет." Тем не менее, оставалась надежда, что маску он носит для пущей таинственности, в комплект к плащу, фраку и манерам аристократа в изгнании. Ее мечтам не суждено было засахарится — они ярко вспыхнули и сгорели, оставив Метелкину в темноте, один на один с реальностью.

Как и подобает любой правде, эта была ужасна. Казалось, талантливый скульптор изваял лицо Эрика, но в порыве белой горячки — верной спутницы творческих личностей — набросился на свое создание с резцом, коверкая мрамор. Правая половина лица являла сплошное месиво из рубцов, бугров и трещин, казавшихся воспаленными из-за нездорово-красного цвета. Контраст с левой стороной лишь добавлял новые штрихи к этому кошмару, показывая, каким Эрик мог быть. Каким не будет никогда.

Но его глаза... глаза чудовища смотрели на Кристину с таким страхом, словно он сам был ребенком, а она только выбралась из-под его кровати и щерилась тремя головами, накручивая на лапу чешуйчатый хвост. Неужели в его представлении монстром была именно она? И теперь он ожидал от нее новой пытки?

Но у Кристины не было времени на размышления. Послав к чертям психологический анализ, она метнулась в сторону, отчаянно качая головой, словно надеясь, что такой нехитрый ритуал изменит реальность реальность, и страшное месиво побледнеет, и разгладится...

Как он мог, как Ангел Музыки посмел облечься в такую плоть?

И... и Господи, хоть бы эта штука была незаразной!

Ранее она прикрывала рот руками, чтобы сдержать крик, так и клокотавший в горле, но сейчас посмотрела на свои ладони, ожидая, что на белой коже проступят алые пятна. Заметив ее движение, Призрак только простонал, тихо и обреченно.

Это было начало конца. Хотя нет — это было где-то две трети конца, потому что трагедия началась в тот самый момент, когда его плоть растаяла под ее ласками. Каким же он был глупцом!

Когда он думал, что хуже уже быть не может, судьба ухмылялась — "Давай поспорим!" Когда же ему казалось, что он счастлив, судьба стояла наготове с бочкой дегтя, готовясь утопить его чайную ложку меда.

Ощутив горячий пыльный воздух на обнаженной коже, Призрака почувствовал, как его захлестнула волна почти детской обиды. Он был мальчишкой, который долго и упорно готовился к контрольной, и лишь затем, чтобы получить обратно тетрадь с жирной двойкой на последней странице. Так нечестно! Он старался изо всех сил — он хорошо себя вел — но его все равно наказали! Несправедливо... Несправедливо? А чего еще он мог ожидать? В этой жизни проще встретить птицу-феникса, играющую на губной гармошке, чем справедливость. А уж тем более в его случае... Но Кристина?! Ей-то он что сделал, чтобы заслужить это унижение? Хотя сам виноват — выдав себя за сладкоголосого небожителя, он посеял ложь, и вот урожай заколосился.

Его надежда по-прежнему пятилась, глядя на свои руки, словно только что узнала о существовании бактерий и пересматривала свою позицию относительно личной гигиены. Стоит заговорить с ней, и девушка зайдется криком. Отвернувшись от ученицы, Призрак обвел глазами зал.

Поскольку поход в калиновский театр был сродни экстремальному виду спорта — вроде катания на лыжах по минному полю и с завязанными глазами — зрители собрались не робкого десятка. Но даже они вжались в спинки кресел, искренне сожалея, что не сбежали пораньше. Тогда можно было потребовать возмещения стоимости билетов. А теперь за компенсацией явятся их родные. Но вряд ли этой суммы хватит даже на кутью, не говоря уже о венках и расходах посолидней. Оркестр смолк, поскольку считал поговорку "умирать так с музыкой" забавным фольклором, а не руководством к действию. Несколько музыкантов прятались за виолончелью, а скрипач, крепко вцепившись в смычок, надеялся отбиться от маньяка, ну или хотя бы насладиться жизнью несколько лишних минут. Эрик заметил и директора Фирмовича, нашептывавшего что-то милиционерам, которые блаженно улыбались в ответ.

Зрители, конечно, будут смеяться, как только первый испуг улетучится, оставив чувство облегчения, что они сами не очутились в этой шкуре, что у них-то все в порядке. Будут радоваться, что грозный властитель подземелий, из-за которого вся школа трепещет от страха, а бухгалтер спит со светом, оказался жалкой тварью. Но Призрак перехватит их инициативу.

* * *

Алкоголь плескался на самом дне. Директор Фирмович перевернул бутылку, глотнул водки, ибо такие решения не принимаются на трезвую голову, вытер губы и скомандовал:

— Стреляйте.

Милиционеров его приказ почему-то позабавил. Прежде ограничиваясь хихиканьем, теперь они заливисто расхохотались.

— А в кого? — уточнил самый юный страж, глядя не в глаза директору, но за его левое плечо.

— Как в кого?

— Значит, в кроликов. — удовлетворенно хмыкнул милиционер. — Самое время, а то они совсем распоясались. Толькоскажите в каких — в бордовых или в синих с зелеными ушами?

— С красными ушами, — поправил его более наблюдательный коллега.

Фирмович осел в кресле, дико вращая глазами и чувствую себя санитаром во время первого дежурства в сумасшедшем доме. Если ему не изменяла память, он четко объяснил своей команде в кого им следует целится — в Призрака Интерната, который наконец-то стоял на сцене в гордом одиночестве... почти что в гордом одиночестве. Вот же подлец, не постеснялся привести с собой целую ватагу друзей, вырядившихся точь-в-точь как он сам! От веселой компании медленно отодвигалась Метелкина, глядя на свои руки...и, право слово, было на что полюбоваться! Потому что рук у нее было как минимум шесть, и вообще она походила на фантазию художника-абстракциониста об индийской богине Кали.

А потом директор присоединился к массовой истерии. Словно изображение на картинке для третьего глаза, из воздуха проступили силуэты кроликов, становясь все четче по мере того, как его организм усваивал выпитую жидкость. Грызуны порхали по залу, рассекая воздух перепончатыми ушами, и сияли всеми цветами спектра, даже теми, названия которых директор в не мог припомнить. Некоторое зацепились хвостами за люстру (вернее, за люстры — Фирмович порадовался внезапному умножению инвентаря) и строили гнусные рожи.

— Стреляйте по синим. А то разлетались, понимаешь! Кроликам летать не положено. Они должны ходить по земле и грызть морковь.

— Как скажете, — юный милиционер старательно прицелился. — Вот только насчет морковки вы зря. Как же они могут ее грызть, когда ее птеродактили отняли?

* * *

Эрик считал, что лучший способ справится с мигренью — это ударить себя кувалдой по голове. Не удосужившись даже взглянуть на Кристину — ничего нового он не увидит, — Призрак демонстративно стянул парик, швырнув его рядом с маской. Хуже уже не будет. Дав зрителям возможность как следует разглядеть его волосы, редкие будто деревья после лесного пожара, Эрик произнес непринужденным тоном:

— Дамы и господа, — кивок в сторону ложи мэра, — ваше превосходительство. Предвосхищая вопросы, отвечу "нет" на оба. Нет, это не часть шоу... И нет, это не грим. О прошу вас, оставайтесь на местах, ведь вам несказанно повезло! Покупая билеты, разве вы могли подумать, что вам посчастливится увидеть такой... аттракцион?... Кристина, будь доброй девочкой, пусти по рядам корзинку, чтобы господа швыряли туда монетки... не даром же им достанется такая забава.

Его слова падали ,как капли кислоты, и грозились вот-вот разъесть сцену, но Кристина слушала Призрака в пол-уха, ибо в голове ее жужжал наставительный голос инстинкта самосохранения. Он всецело одобрял ее стратегию.

"Правильно, так и стой. Не двигайся с места. Скоро это уже не будет твоей проблемой."

"Это предательство."

"Ничего подобного, всего-навсего способ уцелеть. Разве ты считаешь пулю во лбу косметическим изыском? Украсит она тебя? Кроме того, ты лишь отодвинулась в сторону. Сострадать на расстоянии гораздо удобнее."

"Он мой Ангел Музыки."

"И ты готова прожить с ним всю жизнь? Ночные кошмары покажутся тебе приятной передышкой."

Кристина закусила губы, чтобы не разрыдаться. Инстинкт самосохранения рассуждал так трезво, что у нее не было контраргументов. Вся уверенность разбивалась об это лицо.

"Ну почему так — будь Эрик хоть сто раз гением, стоит лишь взглянуть на него, и хочется отвернуться? Ведь главное не кожа, а что под ней."

"Сухожилия?"

"Нет!.. Он такой же человек, как и я, как и все мы! Он всегда был добр ко мне, почему же я так испугалась? Ведь... ведь я люблю его."

Если у инстинкта самосохранения есть глаза, они велики и вращаются в разных направлениях, чтобы издалека разглядеть опасность. Сейчас его глаза значительно превышали размер суповой тарелки. И особенно ему не нравилась улыбка Кристины, возвещавшая об очередной победой над здравым смыслом.

"Нет! Это всего лишь благодарность!" — пискнул инстинкт самосохранения, помолившись Дарвину о спасении заблудшей особи, которая собиралась совершить преступление против естественного отбора. Когда лежишь на полу с пробитой головой, нечего и заикаться о репродуктивном успехе.

Кристина еще раз посмотрела на Призрака — волос на его голове не прибавилось. Правая половина лица все так же алела нагромождением рубцов, да и левая, здоровая, была искажена гневом и тоже не выглядела эталоном мужской привлекательности. Но ладони защекотало от воспоминаний о холодных каплях, что сорвались с веток ясеня в тот миг, когда Эрик заставил всю природу сострадать ее потере. До ушей донеслись звуки скрипки, вплетавшиеся в туман, частицы музыки к частицам воды... И она уже не могла смотреть на зажженные свечи, чтобы не вспомнить тот день, когда мир взорвался и образовал новую вселенную, когда язычки пламени танцевали под удивительную песню, и капли воска стекали не по велению силы притяжения, а потому что даже неодушевленным предметам иногда хочется побыть живыми. Как мог Призрак из подземной темницы делать мир таким красивым? Словно шершавая, с уродливыми с наростами раковина, что превращает свое страдание в сияющую жемчужину.

И нужны ли ей теперь аргументы?

"Благодарность, говоришь?" — вздернула бровь Метелкина.

"Да."

"Что ж, и ее в придачу"

"Не надо..."

Отступив на пару шагов — для верности — Кристина разбежалась. Одним броском, который сделал бы честь профессиональному регбисту, она толкнула Эрика в грудь, повалив его за стол.

Над ее головой просвистела пуля и, не найдя добычи, впилась в задник.

* * *

Круги перед глазами плыли неспешно. Нежно-зеленый цвет плавно перетекал в лазурный, то и дело вспыхивая багряными всполохами. Это были высокохудожественные круги, и не удивительно, ведь они принадлежали Призраку Интерната. Застонав, он потянулся и осторожно пощупал голову — шишка будет размером с кедровую. Значит, это и вправду был сон, такой бредовый, что Эрик даже упал с постели. И эта ткань — всего лишь одеяло, а эти волосы...А! Приоткрыв глаза, Призрак увидел, что над ним нависло встревоженное лицо Кристины... странно, никогда еще он не наблюдал женский лик так близко и с такого ракурса... потому что еще ни одна женщина не лежала на нем сверху!

Бесполезно даже рассуждать, как в такой ситуации должен поступить джентльмен. Потому что джентльмены в такой переплет не попадают никогда.

Эрик вдохнул раскаленный, будто из домны, воздух и попытался думать о чем нибудь абстрактном и высокотехничном. Например, о строении карбюратора... или... или может перевести законы Ньютона на какой-нибудь заковыристый диалект фарси? Так, какой там первый? "Материальная точка сохраняет состояние покоя до тех пор, пока внешние воздействия не изменят этого состояния". Призрак мысленно повторил закон, тихо ужасаясь ходу собственных мыслей. Его уши покраснели, и он предпринял попытку стряхнуть с себя наглого суккуба.

— Во-первых, слезайте с меня, дитя мое! — сквозь зубы процедил Призрак, замазывая панику густым слоем сарказма. — Не знаю, откуда вы нахватались таких манер, но мне как вашему воспитателю очень стыдно. Нам следовало не вокалом заниматься, а катехизис читать. А во-вторых... ну что же ты натворила, Кристина? Чем я перед тобой провинился, чтобы заслужить такое возмездие? Кристина! Я ведь тебе почти поверил, — солгал Призрак, который поверил ей полностью, безрассудно вложил свою судьбу в тонкие пальцы, что сейчас судорожно цеплялись за лацканы его фрака.

Но Кристина почти 18 лет прожила без инородного тела в голове и наделялась прожить без него хотя бы столько же. А по залу свистели пули, словно стая ос, которые обнаружили, что варенье уже закатано по банкам. Нет, за перевернутым столом безопаснее всего, никто их не разглядит.

— Во-первых, не слезу, мне и здесь неплохо, — проворковала девушка, поудобнее устраиваясь на груди Призрака. — А во-вторых, в свете всего происходящего, как, по-твоему, интересует меня твое лицо? Хочешь, я ответ подскажу? На букву "н" начинается...

Метелкина ойкнула, потому что Призрак вцепился в ее волосы и рывком привлек ее лицо к своему, так что ее щека почти коснулась его воспаленной кожи. Прежний страх вяло шевельнулся в груди.

— Решила погеройствовать? Ну тогда смотри! — прохрипел Эрик, задыхаясь от гнева, обиды, и желания... желания чтобы его оставили в покое, разумеется! — Любуйся на мое лицо, получай эстетическое наслаждение. Это лицо достойно появиться на обложках журналов — странно ,что я до сих пор не получил ни одного предложения, куда только смотрят редакторы? Ведь я красив, не правда ли? Не буду отрицать, Аполлон мне в подметки не годится. О да, боги-олимпийцы при одном взгляде на меня стушевались бы, устыдившись собственной посредственности... Смотри на меня!... Теперь-то ты понимаешь, девочка, почему я не держу дома зеркал — иначе я день-деньской любовался бы собой, как Нарцисс, и даже на музыку не хватало бы времени, а хозяйство так вообще полетело бы в тар— тарары. Ибо я само очарование, верно? Отвечай мне! Не смей отводить глаза!.. Смотри и привыкай, Кристина, ведь с этим чудовищем тебе придется жить.

Его дыхание могло опалить ей кожу. Удивительно, сколько энергии отдает чудное топливо, именуемое болью. Кристине захотелось оттолкнуть его — и прижать покрепче, влепить ему пощечину — и погладить по несуразной голове, заорать в ответ — и прошептать, что его страдание не может длиться вечно и у их истории будет счастливый конец, обязательно, даже если для этого им придется перебраться в Голливуд.

Но она уже устала от обзорной лекции "Самые красивые мужчины античности," так что просто заметила:

— "Жить" здесь ключевое слово. Я очень хочу жить, Эрик. Я надеюсь выбраться отсюда живой!

— Если тебя это так волнует, я загодя заменил все патроны холостыми, так что не о чем беспокоиться. Считай эту пальбу салютом в свою честь.

Кристина тихонько вздохнула. Решившись спасти ему жизнь, она совершила подвиг, вот только орден ей не дадут. А вот пару затрещин — весьма вероятно. Она начала неохотно:

— Там на лесах сидит снайпер, в компании... в компании своего ружья. Я его заметила, как только вышла на сцену, ну и решила принять меры. Ну не могла же я позволить ему тебя убить!

— Постой! Ты хочешь сказать, что рисковала своей репутацией, своим добрым именем, чтобы спасти... меня? Меня?

Метелкина попыталась пожать плечами, что затруднительно в положении лежа. Эрик всегда поражал ее своим взглядом на жизнь, который можно было бы назвать "свежим", если бы он не был таким замшелым. Репутация! Девушка, конечно, встречала это слово на страницах книг. Репутация была грозным божеством, на чей алтарь дворяне приносили разные жертвы. Например, давали балы не по средствам и утверждали, что на самом деле этот странный звук — всего лишь ветер, а не проделки запертого на чердаке полоумного родственника. У слова репутация был аромат платья, вытащенного из прабабушкиного сундука. Ну а насчет доброго имени — по глубоко укоренившемуся мнению, имечко у Кристины было весьма недобрым. Худшей фамилией обладала только Мег, но та, по крайней мере, додумалась ее сократить. Как сократить свою фамилию, Метелкина не знала. Разве что выбросить первый слог, но так только хуже будет.

Согласно логике Призрака, она не рисковала вообще ни чем!

— Но почему ты сразу не сообщила? — не дождался ответа Эрик.

— Хотела избежать волны насилия, — краснея, сказала девушка, уткнувшись ему в плечо, чтобы ее ненароком не задела шальная пуля. Театр походил на линию фронта, с той лишь разницей, что боевых товарищей — сиречь Эрика и его ученицу — еще не бомбили сверху. И до закладки мин дело не дошло. Пока что. Кто его знает, насколько серьезно директора подошли к ликвидации "призрачной угрозы".

— Стало быть, мою маску ты сорвала тоже... из добрых побуждений? Потому что хотела мне помочь... каким-то образом?

— Выходит, что так, — сказала девушка, понимая, что после всего содеянного ей следует работать асфальтоукладчицей в аду.

— Что ж, спасибо, что отсрочила... то есть, спасибо, что спасла мне жизнь, милая, — Призрак выдавил благодарную улыбку и хотел было поцеловать девушке руку, но вовремя остановился, ибо лишний телесный контакт пришелся бы совсем некстати. — А вот насчет твоего плана — можно, я его не буду комментировать?

— Не за что! Всегда к твоим услугам! — с вызовом буркнула Метелкина. — А по-моему, неплохой план получился. И тебе он тоже понравился. Ты ведь не будешь отрицать?

Со стоном он стиснул зубы. Тело уже выставило этому плану высший балл. И теперь требовало продолжения. Но в облегченном варианте. Без одежды... Ну откуда, откуда у него такие порочные мысли?

— Давай лучше подумаем, как нам выбраться отсюда... И мне будет гораздо проще думать, если ты все же слезешь с меня.

— А мне в свою очередь будет проще слезть с тебя, если ты отпустишь мои волосы.

— Прости, — сдавленно шепнул Призрак, который, забывшись, все еще крепко держал ее за локоны и начал рассеяно заплетать их в косички. Он ослабил хватку, и Кристина устроилась рядом на полу, смахивая в покореженные дары пластилиновой природы.

— На сцене есть люк — почти у самой рампы, вон там, видишь?

— Туда только что пуля попала?

— Да.

— Вижу! Ой как интересно! Наверное, его использовали для создания сценических эффектов — демоны, поднимающиеся из преисподней в клубах красного дыма, чтобы уволочь грешные души на нескончаемые мучения...

— Вообще-то, прежние владельцы рассчитывали воспользоваться тайником, если санкюлоты застанут их прямо во время представления. На первые испытания пригласили соседей, что было большой ошибкой, потому что одна из дам сразу же в нем застряла. Она была в прескверном расположении духа, ведь на спасательные работы потребовалось полдня — одну пилу искали часов пять... Эта дама, как ты уже догадалась, не пользовалась расположением соседей... Дело закончилось скандалом... ну еще и парочкой дуэлей... и Дворянское Собрание сожгли, потому что оно некстати под руку подвернулось... и управляющий сбежал с годовой выручкой, а крепостные под сурдинку срубили весь лес. Иными словами, люк больше не использовали никогда. Ты бы видела, сколько под ним скопилось паутины! — Эрик скорбно вздохнул. Если твой дом представляет собой подземный лабиринт протяженностью почти в километр, то генеральная уборка превращается в труд, в сравнении с которым подвиг Геракла — всего лишь чистка клетки за хомяком.

— Мы воспользуемся потайным ходом по прямому назначению. Вот только как нам до него добраться?

— Нет ничего проще! Скажи, что ты взял меня в заложницы.

— Я не понимаю, — обернувшись, Эрик посмотрел в ее сияющие уверенностью глаза.

— Схватишь меня за горло и прокричишь, что свернешь мне шею, если твои требования не будут выполнены. Я по телику видела, как это делается. Гарантирую, что сработает! Ты ведь Призрак Интерната. Они поверят...

— ... что я на такое способен? Прикуси язык! — внезапно он тряхнул ее за плечо с такой силой, что ее зубы клацнули. — Глупая девчонка, как эдакая дрянь тебе только в голову приходит? Не спорю, я монстр каких мало, но я ведь не подлец! Выйти из театра, прикрываясь женщиной — это ж надо! Мерзость-то какая! И как ты только до этого додумалась... бедная ты моя маленькая ученица.

Протянув руку, он потрепал ее по щеке. Кристина смотрела на него так, словно ожидала, что он вот-вот вытащит голубя из рукава. Она наделила его инфернальными способностями, но на самом-то деле он даже не представлял, как им выбраться из этой переделки. Не то чтобы ему не нравилось прятаться за столом — в приятной компании не было недостатка, и ничто не сближает так, как время проведенное в одном окопе. Но рано или поздно в голове у стражей порядка прояснится и они доберутся до сцены.

Никто не мог упрекнуть Эрика в трусости, но сейчас ему стало страшно. Если отважные стрелки явятся за ним, то он отправится в мир иной как фараон, в сопровождении свиты. Любой, кто сунется на сцену, проживет ровно столько времени, чтобы пару раз нелестно отозваться о дне своего рождения. Но воспользоваться удавкой означало бы получить справку, "данную Эрику в том, что он действительно жестокий зверь." И размашисто на ней расписаться. Неужели Кристина, вспоминая его, будет слышать лишь свист лассо? Столько лет он сдерживался, отказывался творить зло (точнее, крупное зло, вымогательство он особым грехом не считал) — и все ради такого бездарного конца?

Остается лишь один выход — отпустить Кристину, в надежде что ее поскорее уведут из зала, а когда он останется один, то ему будет, в сущности, все равно.

"Эрик, я понимаю, что сейчас не подходящее время для нравоучений, но, боюсь, другой возможности мне уже не представится", — зашевелился Здравый Смысл, прежде молчавший из-за контузии во время падения. — "Не то что бы меня огорчала наша скорая разлука, ибо твоя голова — противное место, там все время играет музыка, даже после одиннадцати часов..."

"К делу!"

"Вот если бы ты чуть-чуть напряг мозги, то понял бы, что Кристину давно уже считают твоей сообщницей. И если ты сейчас вытолкнешь ее из-за стола, ей придется несладко."

Эрику показалось, что рубашка из тонкого батиста превратилась в иней. И правда, после того как девушка пустилась во все тяжкие, все присутствующие наверняка решили, что они в сговоре. Но что ему делать?!

— Что ж, в такой момент даже Маркс взялся бы за четки и затянул бы литанию ко всем святым. Кто знает, вруг Господь явит нам милосердие...

И милосердие не замедлило явиться, причем в весьма нестандартной форме. Очевидно, Творец посчитал, что потоп — это технология вчерашнего дня, для всепоглощающего пламени еще не сезон, а землетрясением современного человека не удивишь.

Поэтому под потолком взорвалась люстра.

... Прыгая в люк вслед за своим учителем, Кристина спросила почтительно:

— Эрик, как ты это сделал, а?

Тот неопределенно-таинственно помахал рукой.

Потому что не имел ни малейшего понятия, как он это сделал.

Но завтра газеты в деталях опишут его злодейский план, упомянув и про то, как он ползал по потолку, прикручивая взрывчатку к покойному светильнику.

* * *

— Черт возьми, мы сюда не в казаки-разбойники пришли играть! — возмутился Рауль, когда Дон Жуан и его не в меру горячая пассия решили продолжить свои забавы за столом. Или под столом. И лучше не думать, чем они там сейчас занимаются. — Почему вы ждали до последнего? Почему сразу не стреляли, когда она маску с него стянула?

— Я наблюдал, — невозмутимо ответил Угробов, отложил винтовку и потянулся за автоматом. — Хотел понять, что вообще происходит.

На Шаньина снизошло маркетологическое озарение — он вдруг понял, какой бизнес в Калиновке был бы наиболее убыточным. Открытие нейрохирургической клиники. Потому что у местных жителей мозги отсутствуют напрочь!

— Понять? Ха! Я вас позвал сюда не ради психоанализа, а чтоб вы Призрака убрали! Вот как вы теперь собираетесь это сделать?

— Очень просто, — ухмыльнулся киллер и нажал на курок, успев выпустить несколько пуль покуда Рауль не вцепился в дуло и не одарил напарника ошарашенным взглядом.

— Вы что, совсем сбрендили! Да как вы только...

— Ваша правда, Равик, стоило ниже целиться. Задник испорчен навсегда, — виновато потупился киллер. — Вот ведь жалость, я хотел его выпросить после премьеры, чтобы на тент пустить. Но теперь через него будет сочиться дождь.

— Нет, вы отдаете себе отчет?!

— Сказал же — извиняюсь, постараюсь прицелиться поточнее! — отозвался киллер и выстрелил еще раз, но Рауль снова схватил подрагивающее дуло и решительно пригнул его к полу.

— Не вздумайте стрелять вслепую! Там же Кристина, вы ее заденете ненароком!

— Вот что, Равик, — Угробов одарил заказчика добродушной улыбкой, — мой вам совет — найдите себе другую подружку. Вон та белобрысенькая, которая избила первого Дон Жуана из-за кошелька, очень даже ничего. Ноги у нее, я вам скажу, как у барсакельмесского сайгака.

На мгновение Рауль задумался, как расценивать слова сообщника — как оскорбление Мег или как комплимент. Сайгака он не видел никогда и заплатил бы высокую цену, лишь бы это животное и впредь не появлялось в его жизни. Впору заделаться вегетарианцем, чтобы прекратить любой контакт с животным миром, который снабжал киллера неиссякаемыми метафорами.

— Не нужна мне новая подружка. По крайней мере, в краткосрочной перспективе. Пора спасать Кристину от этого зверя, с таким мерзким... — политкорректность, вбитая в него в университете, как свая в мягкую почву, погрозила пальцем, и юноша исправился. — Я хотел сказать, от этой девиантной личности с патологией кожных покровов, вызванной химическим ожогом.

— Это вам уже не удастся, — оборвал его киллер, выпуская новую порцию пуль и окончательно разрушая пластилиновый натюрморт.

— С таким пессимистичным настроем точно не удастся, — огрызнулся Рауль.

— Я не об этом. Неужели вы так ничего и не поняли?

— Да о чем вы?

— Я наблюдал такое поведение в природе, много раз. Перепёлка притворяется хромой, чтобы увести хищника от своего потомства, а медведица до последнего защищает медвежат. И ваша Крис... тоже.

— Не порите чушь! Мы не в кружке юннатов, ну причем здесь этим примеры? Если уж на то пошло, то звери вообще не рассуждают, а полагаются на рефлексы!

— Верно. Люди же ... люди руководствуются несколько иными чувствами.

— Какими?! — взревел спонсор, хватаясь за поручни.

— Найдите себе другую подружку, Равик!

— Нет! Это совсем не то что вы думаете! У нее стокгольмский синдром! Этот гад столько лет промывал ей мозги, что она попала под его зависимость. И вовсе она его...НЕ СМЕЙТЕ! — Рауль со всей силы пнул автомат, вынудив пули поменять траекторию и вонзиться в сцену, около рампы, не задев стола. — Я, ваш работодатель, запрещаю вам стрелять. В данной ситуации риск превышает прибыль. Наше предприятие потерпело крах, так что остается лишь подсчитать убытки и выработать новую стратегию. Считайте наш контракт расторгнутым. Мэр выплатит вам неустойку.

Горестно вздохнув, киллер отложил автомат и направился к рюкзаку. Рауль же сгорбился у парапета и зажал уши, потому что подручные Фирмовича оглушительно палили — по-видимому, холостыми патронами. Юноше показалось, что он забрался на баррикады, не хватало только девицы в красном колпаке и с обнаженной грудью ...хотя кто его знает, что там вытворяют Крис и ее малосимпатичный приятель. Исполняя партию Аминты, Метелкина не только проиллюстрировала заветную книгу "Муки и радости тантрического секса," но и значительно ее дополнила.

Киллер подошел и встал сзади Рауля, а когда юноша обернулся, чтобы попрощаться с партнером, его лицо перекосило от ужаса. Угробов попыхивал папиросой, а в руках держал шашку динамита с длинным огнепроводным шнуром. Рауль онемел.

— Что..в-вы... собираетесь с этим делать? — в конце концов, он умудрился составить связное предложение.

— Я собираюсь его оглушить — ну знаете, как рыбу. А потом мы может подобрать Призрака и добить его веслом.

— Но я же велел сворачивать операцию.

— Это невозможно. Видите ли, это мое первое задание подобного рода, и не могу же я просто так развернуться и уйти! Плохая примета — вернуться домой без трофея. Ну а поскольку наш контракт расторгнут, как вы сами сказали, то мы не имеем обязательств по отношению друг к другу.

Хотя все раулевы познания о пиротехнике было почерпнуты на праздновании четвертого июля в Нью-Йорке, тем не менее он догадался, что взрывчатка может не только оглушить сладкую парочку. Скорее всего, им придется искать свои конечности в радиусе километра. Так не пойдет! Он спасет Крис... Перед глазами возник морской берег, и юноша вспомнил, как Кристина хлопала в ладоши, когда он полез доставать ее дурацкие красные шлепанцы. И когда он выбрался из воды, весь мокрый, прижимая к груди реликвию, то увидел ее взъерошенные волосы, и цыпки на руках, и ее соленую улыбку. Тепло разлилось по груди и ему захотелось сделать ей подарок, что-нибудь очень приятное, вот только он не знал, что именно. Поэтому он поступил как знал — сделал пятидесятипроцентную скидку и попросил всего лишь рубль за доставку. Но все равно казалось, что он сделал что-то не так. Может быть, сегодня он все исправит?

Выплюнув папиросу, киллер поджег бикфордов шнур и, прищурившись, занес руку для броска. Если постараться, динамит приземлится ровнехонько на сцене. Размахнувшись, киллер швырнул взрывчатку ... но за секунду до того, как шероховатая поверхность динамита перестала соприкасаться с его пальцами, он почувствовал острую боль в боку. Выкрикнув японское ругательство, Рауль прыгнул и со всей мочи ударил наемника пяткой. Угробов дернулся, будто получив разряд электричества, и динамит, вместо того чтобы описать дугу и упасть на сцену, взлетел в воздух и... зацепился за люстру. Зловеще шипя, шнур догорал, по миллиметру приближая неизбежное. Рауль и Угробов синхронно переглянулись. А затем приняли единственно возможное в данной ситуации решение.

Они заорали.

К этому времени зрители уже заинтересовались возней на лесах. В прошлый раз подобное происшествие закончилось тем, что над, сценой как флаг над башней, повис завхоз Ведеркин. Поэтому, робко высунувшись из под кресел, они смотрели на пустующую сцену. Но тщетно. Зато мы с вами знаем, что повесить бравого завхоза не представлялось возможным, потому что в данный момент он направлялся к ближайшей барахолке, в надежде загнать шляпу ("совсем новая, ненадёванная"), шпагу ("для селедки в самый раз") и кошелек ("ручная работа с етническими мотивами") .

А потом на люстру что-то упало и все взгляды метнулись от сцены на нее. Даже милиционеры прекратили возмущать воздух бесцельной пальбой и попытались сообразить, как и когда зайцы протащили в зал динамит. Натренированные глаза сразу заметили огнепроводный шнур с искоркой на конце, маленькой, как светлячок, и смертоносной, как бацилла. Зрелище подействовало на их одурманенные головы подобно ведру концентрированного рассола.

Если бы этот театр находился не в городе Калиновка, а где-нибудь в поселении Подонквилль штата Оклахома, кто-то из зрителей непременно произнес бы "Oh-oh", и его тихий возглас громом бы прозвучал среди пронзительной тишины. Но поскольку театр находился, где находился, зрители выразили свои эмоции иным способом и дружно присоединились к воплю, раздавшемуся на лесах. Они знали, что это означает.

Огромная люстра, вся в позолоте, с тонной высококачественного богемского хрусталя, досталась в школе в наследство от погрязших в роскоши помещиков. Когда в 18м году торжествующий пролетариат явился описывать имущество, люстру снять так и не удалось, потому что экспроприацию наследники Маркса начали с винного погреба. В связи с чем в докладе реввоенкому появились незабвенные строки о том, что люстра отказалась спуститься на землю, но вместо этого контрреволюционно висела на потолке и пела песню про яблочко (последние строки, как и цитаты из песни, были густо замазаны чернилами). Светильник оставили в покое, и он продолжал украшать зал, с годами накапливая все больше пыли. Впрочем, бывший директор однажды вызвал бригаду рабочих, чтобы снять и хорошенько вычистить люстру, но с тех она сделалась еще более тусклой.

И вот теперь оставались считанные секунды до того момента, как тяжеленная люстра взорвется, и осколки стекла, острые как бритва, посыпятся вниз, на зрителей, стремительно ускоряясь по мере падения. Кто-то бросился бежать к дверям, но было слишком поздно. Прогремел взрыв. Люстра разлетелась на составляющие.

Фирмович сжался в кресле, прикрывая голову руками, в надежде что стеклянная шрапнель не отрежет ему уши. Он почувствовал, что на спину ему что-то упало, но побоялся изменить позу. Наконец его потрепали по плечу.

— Сём, с тобой все в порядке? — прозвучал обеспокоенный голос Андреева.

Директор с опаской открыл глаза — он ожидал увидеть партнера, выглядящего как после приема у взбесившегося цирюльника. Но Андреев был в добром здравии. Более того, на нем не было ни одного пореза, как впрочем и на зрителях, которые, отряхиваясь, направлялись к выходу и рассуждали, что неплохо бы заказать футболки с надписью "Я пережил Торжествующего Дон Жуана." А на потолке болтался крюк, большой, унылый и совершенно неподходящий для созерцания людьми с суицидальными наклонностями. Но как?

— Погляди сюда, — Андреев вытянул дрожащую руку, и на его ладони Фирмович заметил покореженный кусочек с оплавившимися краями.

— Это же пластмасса!

— А то.

— А должен быть хрусталь!

— Угу.

— Паша, ты думаешь о том же, о чем и я?

— Ага.

— Ну Полуэкт Иваныч — коала ему в ребро — ну пройдоха! Теперь-то мы знаем, на какие деньги...

...Бывший директор школы-интерната им. Глюка сладко потянулся в шезлонге. Австралийское солнышко клонилось к закату. На лужайке перед отелем быстроногие кенгуру резвились и играли в "Отгадай, что в моей сумке". Из кухни доносился аромат страусового стейка.

— Honey, — обратился Полуэкт Иванович к пышногрудой блондинке, возлежавшей в соседнем шезлонге. — Будь добра ..ик...передай мне...ик...ик... да что за черт? Передай мне стаканчик виски... ИК!

Ночь у него выдалась бессонная.

* * *

Первой, кого увидела Антонина Васильевна, была Карлыгаш, поэтому пробуждение нельзя было назвать приятным. Завуч помахала растопыренной пятерней у самого носа мадам Жири и спросила:

— Сколько ты видишь пальцев?

— Оставь, Карла.

— Скажи сколько.

— Ну пять.

Карлыгаш на всякий случай пересчитала пальцы.

— И правда пять. Как ты только догадалась.

— Что со мной произошло?

— Мам, когда Кристина стянула с Призрака маску, ты хлопнулась в обморок, — объяснила Мег, усердно обмахивая ее веером — А пока ты бредила, они успели драпануть со сцены. Но ты пропустила самое интересное...

— Бредила? Я что-то говорила?

— Что ошиблась, — ввязалась Карлыгаш. — Все повторяла "Я ошиииблась."А в чем ты ошиблась, Тусь? Давай уж рассказывай, ты нас всех так заинтриговала!

Ошиблась, она и правда ошиблась. Мадам Жири почувствовала, словно с ее души свалился камень размером с Эверест, словно кашель, который она считала предвестником чахотки, оказался всего лишь заурядной простудой. Ах, столько лет! Столько лет прошло с тех пор, когда она последний раз ощущала вкус пищи и радовалась пению птиц, когда солнечным луч был чем то большим, чем направленный перенос энергии, а улыбка — не изнуряющим физическим упражнением... Но двери чистилища распахнулись, и за ними засиял ослепительный свет...

Как только Антонина Васильевна увидела лицо Призрака, то сразу поняла, что его увечье никак не походит на кислотный ожог. Значит, слухи подтвердились — учитель пения и правда уехал в другой город, и сделал операцию, и был счастлив — по крайне мере настолько, чтобы не возвращаться сюда и не терзать ее память своим присутствием. Она ошиблась. Как приятно ошибаться! На сцене стоял незнакомец. Мадам Жири ничего не знала об этом мужчине, кроме того, что он до самозабвения любит Кристину. И его чувство, похоже, нашло отклик.

— Мамочка, тебе принести водички? — спросила Мег тоном сестры милосердия.

— Нет, но я бы не отказалась от кофе, с коньяком и долькой лимона. Хотя черт с ним, с кофе, давайте один коньяк! Или лучше водку, — мадам Жири подумала и добавила, — А еще я хочу эклер. Сто лет их не ела.

Завуч и ее подопечная обменялись многозначительными взглядами.

— Чего пялитесь, дурехи? Шуруйте на кухню за льдом. Приложим ей к голове, пока она окончательно не свихнулась, — прошипела Мег воспитанницам, оторопело глядевшим на мадам Жири, и повернулась к матери. — Хорошо, мамочка. Мы все сделаем. А теперь будь добра, скажи, сколько пальцев...

* * *

Киллер сидел на полу, оплакивая бесцельно потраченную динамитную шашку, пока до его истерзанных ушей не донесся голос, знакомый до боли — причем до боли вполне конкретной.

— Вот что, Угробов, — внушительно произнес юноша, — вы нарушили наш договор, и мне ничего не остается, кроме как взять с вас пеню. И это... приятно было с вами сотрудничать, — юноша автоматически добавил фразу, которая в его окружении употреблялась вместо "до свидания."

Ассасин лишь поднял на него несчастные, как у бассет-хаунда глаза, и застонал. Он это партнерство приятным вовсе не считал. Теперь на его голове было больше седых волос, чем после охоты на объевшегося белладонной кабана. Определено, киллерство — это не его стезя. Уж лучше ловить бабочек сачком. Или научится вязать макраме. Да все что угодно лучше, чем часами торчать на лесах, чтобы затем получить тумаков от нанимателя, впустую истратить полезную вещь, и убедиться в полном моральном разложении молодежи!

Пока Угробов давал себе мысленный зарок никогда не браться за киллерское ремесло, Рауль открыл его рюкзак и оштрафовал бывшего сообщника на фонарь с запасными батарейками, а так же на пистолет и патроны. Рассовав припасы по карманам, он резво понесся за кулисы, искать мадам Жири. Обнаружить еебыло несложно, потому что возле нее уже толпилась вся школа. Никто не мог упустить подобное зрелище — Антонина Васильевна улыбалась что называется до ушей. Рауль решил, что какой-то крупный и дальнобойный осколок приземлился ей прямиком на голову. Ох, только бы у нее память в придачу не отшибло!

— Антонина Васильевна, мне срочно нужна ваша помощь! — взмолился он.

— Рауль, ты не ранен? — подскочила к нему Мег и потянула его в сторону. — Ты где отсиживался, почему тебя не было видно? И ради всего святого, оставь в покое маму! Она ... как бы это сказать...она немного сошла с ума,— девушка навзрыд шепнула ему на ухо. — Говорит, что хочет пирожные, что сегодня же пойдет за обновками, а в понедельник у нас не будет балетного класса — вместо этого мы устроим девичник, будем красить ногти и есть клубнику в шоколаде! Ох, Рауль, что же делать? Ей еще никогда не было так плохо!

— О чем это вы там шушукаетесь? — раздался голос полубезумной преподавательницы балета.

Юноша взвесил все варианты и предпочел все же обратится к ней, пока она еще могла связно говорить.

— Антонина Васильевна, — ласково произнес Рауль, — вы не подскажите, где мне найти Призрака? Знаете, он еще вечно в маске, в плаще, письма любит писать...

— Я прекрасно понимаю, кого вы имеете ввиду, молодой человек, — усмехнулась мадам Жири. — И зачем вы ищете с ним встречи?

— Как зачем? Я должен найти его и освободить мою невесту, которую этот псих похитил и удерживает насильно.

— Я помогу вам, — сказала Антонина Васильевна. — Но Призрак, как вам известно, живет в подземелье, и дорога туда не близкая.

Рауль сглотнул, жалея что маньяк не поселился в каком-нибудь месте посимпатичней и посветлей. Теперь же придется идти — в худшем случае, ползти — по катакомбам и тешить клаустрофобию. Сердце спонсора сжалось в комок. Вряд ли это будет приятным променадом. Но юноша взял себя в руки. Главное, не терять надежды. Свет гигантского топаза, обрамленного бриллиантами, разгонит самую густую тьму... И снова, как и много лет назад, у него возникла мысль, будто он опять делает что-то не так. Пожалуй, следовало подумать про сияние кристининых глаз, но подсознанию ведь не прикажешь. Кроме того, если бы юный Шаньин нашел Святой Грааль, то первым дело поискал бы на золотой чаше пробу.

— Ну хорошо, рассказывайте...

— ... Три направо, потом два налево, потом десять шагов прямо, — твердил Рауль, разглядывая план подземелий, нарисованный на веере Мег помадой Карлыгаш Гуидичелевны. С одной стороны, ему было приятно, что весь интернат бросился на помощью — видно, Призрак успел всем основательно насолить — а вот с другой... Сначала они минут десять искали листок бумаги, но так и не нашли, потом мадам Жири потребовала у завуча ручку, которую якобы дала той на хранение, но Карлыгаш заявила, что ручку не видела в глаза, а если бы она могла заставить разные предметы исчезать, то этой школы давно бы здесь не было. Драгоценные минуты убегали в небытие, а ведь время работало на Призрака!

— Потом будет еще один поворот возле... ээ... что вы обозначили буквами О.Х.?

— Овощехранилище, — ответила мадам Жири. — Кстати, не забудьте держать руку на уровне глаз.

— А это еще зачем?

— Такая добрая примета. Все равно, что по дереву постучать.

Вскидывая руку на уровень глаз, Рауль подумал, что с гораздо большим удовольствием поработал бы дятлом.

— Такое впечатление, что я ему честь отдаю! — вспыхнул Шаньин, а мадам Жири пробормотала себе под нос про невозможность отдать то, чем не обладаешь. Наконец с объяснениями было покончено и спонсор, все еще держа руку в салюте, побежал вызволять деву из лап злодея. Когда он был уже далеко, женщина произнесла тихо.

— Я сделала, все что могла.

— Я тоже, — хитро подмигнула ей коллега.

— Вот уж не думала, что будешь помогать Призраку, Карла. Ты ведь собиралась его наказать?

— Считай, что это уже произошло. Наша ненаглядная Метелкина — настоящая кара небесная, так что пусть она теперь ему нервы мотает, не мне, — завуч довольно потерла руки. — К тому же, если Кристиночка будет каждую ночь устраивать такие выкрутасы, то на утро у бедняги не останется сил идти на работу. И у них не будет денег! И они пойдут по миру! Иными словами, они друг друга заслужили.

Мег смотрела вслед Раулю, покуда он не скрылся в подвале. Потом она вздохнула.

На протяжении многих лет Мег Жири и Господь Бог держали нейтралитет. Мег не особенно заботилась о Его существовании, и Творец тоже старался ей не докучать. Но сейчас она возопила, мысленно преклоняя колени:

— Господи, пусть он ее заберет! Иначе мы все будем несчастны, — испугавшись, что божество окажется непонятливым, она добавила. — Пусть Призрак ее заберет!

* * *

Второе сошествие в подземелья было куда короче первого и не включало в себя ни конные прогулки, ни катание на гондолах. Задыхаясь, Кристина бежала вслед за сообщником, который подбадривал ее такими жизнеутверждающими комментариями, как "Мы снова спустились в бездну отчаяния" или "Ну вот, опять я веду тебя в темницу моего духа." Хотя если сравнивать с тем Западным фронтом, который Рауль и его соавторы устроили в актовом зале, бездна отчаяния выглядела уютным местечком. Ну что такое холодная капля, со стуком падающая на макушку, в сравнении с посвистом пуль?

Предпочитая не возиться с лодкой, они побрели по озеру, по пояс в воде, поэтому когда наконец добрались до берега, то оба выглядели как партизаны, неделю проведшие на болотах. Заметив грязные следы на ковре, Призрак поджал губы, искренне раскаиваясь, что с утра его потянуло подмести пол. Такой поступок всегда предзнаменуют появление грязи. Хорошо, что у него хватило ума не побелить потолок. А ведь были и такие мысли... Но как можно думать от подобной чепухе, после всего что произошло, и перед тем, что еще должно случиться? Он смерил Кристину пристальным взглядом. Девушка выжимала мокрый подол. Похоже, лицо Эрика ее интересовало гораздо меньше, чем прискорбное состояние платья.

Бедняжка, да ее нервы просто онемели от всех пережитых треволнений!

Придется подождать, пока отхлынет первый шок и она как следует рассмотрит того, с кем спустилась в подземное царство. В дрожащем свете сотни свечей его лицо выглядело еще ужасней, будто лик демона в отблесках адского пламени. Осталось уже недолго, прежде чем она бросит ему упрек, и спросит, уж не вознамерился ли он потешить свою плоть за ее счет. Будет больно, но Эрик справится. Тогда, на сцене, благодарность поборола отвращение, а теперь все по-другому, все серьезно. Но он ответит, что никогда не посмеет осквернить ее своим мерзким прикосновением...

Кристина прекратила возится с подолом, который тут же прилип к ногам, и прервала красивый и трагичный диалог, который Призрак мысленно с ней вел.

— Слушай, ты не засекал время, когда мы дали деру из зала?

Его плечи опустились, он шумно выдохнул.

— И почему, позволь спросить, тебя интересует именно это в данный момент?

— Просто хочу узнать, побили мы рекорд прежних владельцев или не побили.

— Легкомысленная девчонка, о чем ты только думаешь! — воскликнул Призрак, украдкой посмотрев на часы. — Хотя я вряд ли мы к рекорду даже близко подобрались, потому что плелись по озеру медленнее хромой черепахи. Надо было в лодке плыть, я ведь говорил!

— Да какая лодка, ты шест в руках не мог удержать!

— А у тебя ноги так дрожали, что днище ходило ходуном!

— Значит, не побили рекорд, — опечалилась Кристина. — Обидно, вряд ли когда-нибудь еще у нас будет такая мотивация.

Призрак на всякий случай три раза сплюнул через плечо и попытался поймать нить былых размышлений.

— Лучше скажи мне, милая, — нахмурился он, — тебя наверняка интересует, что я собираюсь с тобой делать дальше.

— Если честно, то да, но во вторую очередь.

— А что же в первую? — поинтересовался Призрак, слегка обиженный что его задвинули на задний план. А ведь ему так хочется сказать, какой самопожертвенной может быть его любовь! Любовь человека, а не зверя.

— Как мне успокоить костюмершу, когда буду возвращать платье. Создается впечатление, что я превратила его в ферму для микробов и выращиваю грязь в промышленном масштабе.

— О, не беспокойся, Кристина! Можешь снять платье, оно тебе нескоро понадобится.

Когда девушка одарила его заинтересованным взглядом, свидетельствующим о том, что последнюю ремарку она посчитала оригинальным, хотя и грубоватым предложением близости, Призрак поспешил исправить двусмысленность.

— Я имел в виду, что у меня есть для тебя другое платье, чистое, сухое, — распахнув дверь спальни, Призрак поманил гостью, — и белое.

Белоснежное платье возлежало на красном бархате одеяла и, казалось, стекало на пол пеной кружев. Кристина уже видела его на манекене во время своего первого визита, и теперь у нее появилось возможность его примерить. Ох, если бы ее увидели одноклассницы, позеленели бы как хамелеон, просидевший возле куска малахита! Платье было поистине королевским. У изголовья кровати лежал объемистый сверток, перевязанный шелковым шнурком.

— Здесь ты найдешь все необходимое, — расплывчато сообщил Призрак и ретировался.

Первым делом Кристина регила исследовать содержимое свертка, справедливо полагая, что платье от нее не уползет. Она вцепилась в шнурок, который ну никак не желал поддаваться. После нескольких минут борьбы счет был по прежнему один ноготь в его пользу. Проклятье! Тот, кто завязывал этот узел, приходился Гордию кровной родней. Узелок можно и перерезать, вот только чем? Девушка придирчиво исследовала туалетный столик, забежала в ванну, даже пошарила рукой под кроватью, но не нашла ничего, что подошло бы в качестве колюще-режущего орудия.

— Эрик! — позвала юная воспитанница. — Я уже всю спальню перевернула, и никак не могу найти что-нибудь острое! Будь добр, принеси мне ножницы.

После долгих раздумий, ее ментор спросил из-за двери, тоном ярко окрашенным подозрительностью:

— Зачем тебе ножницы?

— Очень нужно, — Кристина остолбенела от такой реакции. Он ведь попросила у него не мешок муки в голодный год, а всего-навсего предмет личной гигиены!

— Зачем?

— Хочу кое-что перерезать.

— У меня их нет! — ни с того, ни с сего взорвался Призрак.

— Как, совсем?

— Совсем, черт побери, совсем!

Вот это номер! Никогда бы она не заподозрила своего учителя в нечистоплотности. Ну хорошо, ногти на руках еще можно обгрызть, а на ногах... хотя при должной физической подготовке...

— Ни ножниц у нас нету, ни зеркал, — горестно вздохнула девушка, снова вцепляясь в неподатливый узел. — Живем, как во времена дефицита!

— Во времена чего?

— Дефи-цита, — ответила Кристина. — Я была тогда совсем маленькой, но папа говорил, что стоял со мной в очереди за сигаретами, потому что выдавали одну пачку в руки, потом менял их на картошку, а ее — на стиральный порошок, а его — на носки. Но ты ведь старше меня, должен помнить эти годы! И ты ведь расскажешь мне про них... правда?

— Обязательно, — нехотя пообещал Призрак, — но сейчас неподходящее время для исторических справок. Тебе следует подумать о будущем... о нашем совместном.

— Ну ладно. Но у тебя точно нет чего-нибудь острого? Ну там перочинного ножа, бритвы...

— Я уже сказал, что нет! Выбрось эти мысли из головы, Кристина!

— Воля ваша, господин, — съязвила девушка, — в таком случае придется зубами грызть.

В ответ она услышала, как что-то тяжелое с глухим стуком упало на пол.

* * *

Не секрет, что женщины могут заниматься туалетом часами напролет — сначала нужно открыть шкаф и оплакать скудность своего гардероба, потом полдня подбирать платье к цвету помады, долго завивать волосы, покуда кудри не составят достойную конкуренцию бороде ассирийского вельможи, затем вырисовывать чахоточный румянец ... Но сколько ж можно! Эрик успел не только надеть, но и прогладить фрак, а так же дописать свадебную мессу до середины, а Кристина все не спешила появляться. Он ждал ее столько лет, что лишний час особой роли не сыграет, но с минуты на минуты в подземелье нагрянет толпа , а он так надеялся, что его свадьба, вопреки местным обычаям, обойдется без кулачных боев.

Ступая едва слышно, он подкрался к дверям спальни, намереваясь сказать что-нибудь в стиле carpe diem, но замер, потому что услышал тихие всхлипы.

Кристина плакала, судя по приглушенным звукам, заткнув рот одеялом. Все же осознала, как ужасно быть обрученной с монстром, который замурует ее в гробнице. Сейчас она оплакивает свою судьбу, свою молодость и свежесть. И чем же ее утешить?

— Запоздалые рыдания ничего не изменят! — выкрикнул он, со злостью ударив в дверь. — Ты спохватилась слишком поздно, дитя мое. Увидев лицо чудовища, ты останешься в его логове навек!...Эмм... Кристина? У тебя там все в порядке?

— Нет, все так ужааасно! — раздался ответ, прерываемый мерным хлюпаньем носа. — Платье на меня не налезает!

— Не может быть, это ведь твой размер, — сказал Эрик, где-то в середине реплики осознал, какую глупость только что сморозил, но закончил ее по инерции.

По подземелью эхом раскатился печальный вопль. Какой кошмар, она уже в свой размер не проходит!

— Позволишь мне посмотреть? — Призрак осторожно приоткрыл дверь и немедленно отвернулся, увидев ее обнаженную спину. Одетая в одну нижнюю юбку, Кристина прижимала платье к груди, посылала анафемы всем конфетам, съеденным начиная с трехлетнего возраста, и давала зарок питаться одной морковью.

— И не удивительно, что платье тебе узко. Под него следует надеть корсет. Я ведь оставил тебе ...— Призрак задумался, как же ему описать содержимое свертка, но на ум не приходило ничего кроме вещи-о-которых-мужчины-не-упоминают-в-присутствии-представительниц-противоположного-пола.

— Нижнее белье? — выручила его находчивая подруга.

— Да.

— Но здесь белья на пять человек! — возмутилась Кристина, указав на гору смятого шелка и льна. — Я думала, ты купил его про запас, ну и выбрала что мне больше понравилось.

— Нет, ты должна надеть это все.

— Все? Ну как скажешь. А с чего начинать?

Такого поворота он не предвидел, ибо считал, что подобная информация заложена у женщин на генетическом уровне. Судя по непонимающему взгляду ученицы, зов крови ее не коснулся. Стараясь сохранять хладнокровие, что нелегко когда сердце так и норовит выпрыгнуть из груди, Призрак выудил из кружевного сугроба короткие штанишки и, отвернувшись, протянул своей возлюбленной. Его плоть ужасно обиделась. Эх, плюнуть бы на белье, да и на платье тоже, и прямо здесь, на этой вот постели... но так поступают только распутные готические злодеи, а ему, Эрику, членство в этом клубе совсем не улыбалось. Хотя приглашения на его имя приходили регулярно.

— Панталоны, — с деланным равнодушием пояснил он, — их носят под... нижней юбкой.

К вящему смятению Призрака, Метелкина покрутила злополучный предмет в руках, отметив как рюшечки на кромке, так и тот факт, что между штанинами был зазор, о предназначении которого чем меньше думаешь, тем крепче психика.

— Ну и вкус у тебя, Эрик, — понимающе подмигнула она.

— Это не у меня такой вкус, это такая мода!

Судя по фасону этого изделия, такая мода свое уже отпищала.

— В каком же веке в щеголяли в подобных нарядах? На конкурсе "Мисс Глухое Средневековье"?

— В 19м, если уж на то пошло! — рассердился Эрик. — Да будет тебе известно, это был век просвещения, технического прогресса и небывалого расцвета гражданских свобод.

— Никогда не видела ничего более дурацкого! — Кристина гнула свою линию. — И ты хочешь, чтобы я ходила в этом?

— Сейчас мода еще хуже — вот скажи, джинсы с заниженной талией кого-нибудь украшают?

— Джинсы джинсами, но зачем носить на себе столько слоев?!

Призрак замялся и, потупив очи, пробормотал, что невозможность разглядеть женскую фигуру здорово раззадоривает воображение. Кристина только плечами пожала. Теперь она хотя бы понимала, почему 19й век породил такое количество любовных романов — если каждый день наблюдать дам, закутанных в белье, как бабочка в кокон, то воображение будет развиваться стремительными темпами.

Поскольку педант из подземелья не собирался сдавать позиции, Кристине ничего не оставалась, кроме как натянуть панталоны — и какой изверг придумал завязки на спине? Она по-прежнему не понимала, для чего ей нужно наряжаться в столько консервативное одеяние. В голове само собой образовалось слово "фетиш." Каждый имеет право на тараканов в голове, но Метелкиной достался мужчина, чьи тараканы обожали кружева, учтиво раскланивались, и разговаривали исключительно эвфемизмами.

— Можешь поворачиваться, — она целомудренно прижала платье к груди и ласково позвала Эрика, который мысленно разбирал и собирал двигатель подводной лодки. — Что дальше?

Он протянул ей два совершенно одинаковых изделия, напоминавших блузку с короткими рукавами, от души сдобренную рюшками.

— Лиф одевается под корсет, а корсаж — поверх корсета, — пояснил хозяин дома, держа обе вещи двумя пальцами на вытянутых руках, словно, опасаясь что они вцепятся к ему в глотку.

— Спасибо за ценную информацию. Так что здесь лиф, а что корсаж? — осведомилась Метелкина.

— Откуда мне знать, дитя мое? — парировал Эрик. — Как ты, верно, догадалась, возле моей спальни не толпятся сонмища женщин, жаждущих поведать мне о своем нижнем белье. Будучи омерзительным монстром...

Призрак знал как минимум 20 синонимов к слову "уродливый," но терпение Кристины подходило к концу. Спору нет, к его лицу нужно привыкнуть, и процесс привыкания мог растянуться надолго, в зависимости от душевной организации смотрящего, но всему же есть предел! Как можно ненавидеть себя так страстно, столь упорно расковыривать свои раны? И способен ли такой человек полюбить? Ведь сказано же в Писании — перед глазами встала картинка из детской Библии — "Возлюби ближнего своего, как самого себя." А если ты невыносим себе самому, то как полюбишь другого, что примешь за мерило?

Она уже выбрала его, неужто он не понимает? Но справится ли она, если ей придется выбирать его каждый день, каждый час, каждую минуту... всю жизнь?

— Когда у тебя день рождения? — спросила Кристина, комкая платье.

От неожиданности он вздрогнул.

— Зачем тебе?

— Да вот, хочу купить тебе власяницу и плеть, — когда гримаса удивления затронула даже исковерканную половину его лица, обычно лишенную мимики, Кристина пояснила, — Раз уж самоистязание — это твое любимое хобби, такой подарок не может тебя не порадовать. Я даже упакую его в наждачную бумагу, чтоб тебе приятней было открывать.

Не дав ему времени на ответ, Метелкина поспешила сменить тему:

— Ну так что мне надеть под корсет?

— Подожди, я сейчас уточню.

Он выбежал из спальни, и до Кристины донеслось шуршание страниц, которые он быстро и нетерпеливо листал. Эрик появился на пороге, победно улыбаясь, и безо всяких колебаний сообщил.

— Вот это лиф, а это — корсаж. Я снова отвернусь, а ты...

— Постой, ты с чем это только что сверялся? — Метелкина подозрительно сузила глаза. — Немедленно покажи!

— Господь с тобой, милая, ты в своем уме? Разумеется, я тебе этого не покажу!

— Почему?

— Потому что ты барышня, а такое не для женских глаз, — вознегодовал Призрак, вынудив свою ученицу развести руками — ну как прикажете общаться с человеком, у которого двойные стандарты!

Когда лиф занял нужное положение, пришло время корсета. Это жуткое приспособление, которому по мнению Кристины пришлось бы кстати в пыточном застенке, застегивалось на крючки спереди и зашнуровывалось на спине. Как справиться с этой конструкцией в одиночку, Метелкина не имела ни малейшего представления, поэтому Призраку пришлось поработать в качестве камеристки. Он умудрился зашнуровать свою юную пассию, ни разу не дотронувшись до ее тела. Но когда, безмерно гордый собой, он повернулся к необычайно молчаливой Кристине, то увидел, что ее лицо отображало весь спектр северного сияния — от нежно розового до фиолетового. Первым импульсом Призрака было разорвать к чертям треклятый корсет, но поскольку запасного не было, он в спешке его расшнуровал.

Во время этого забавного приключения, Кристине открылась еще одна истина о 19м веке — с горничной, которая помогает тебе с утренним туалетом, нужно быть предельно вежливой. Ибо женщина в корсете очень уязвима, и убить ее можно в два счета. Право же, Метелкиной в пору было писать исторический роман! Вот только теория иногда предпочтительнее практики.

Вторая попытка оказалась более удачной. Затем наступила очередь чулок и корсажа, после чего Призрак долго втолковывал невесте концепцию турнюра — небольшой подушечки на завязках, которая поддерживает пышный шлейф платья. Сначала Кристина норовила привязать турнюр спереди, потому что будучи сзади, видом своим он сводил на нет многолетнюю диету. Но Призрак сообщил, что если она заявятся в церковь с турнюром на животе, то священник, вместо того чтобы проводить венчание, будет посмеиваться, перемигиваться со служками и спрашивать о грядущих крестинах.

Пришло время достойно увенчать сей каторжный труд — облачиться в свадебное платье. Призрак оставил Кристину колдовать над ним в одиночестве и велел позвать его, когда она будет готова. У него был для нее небольшой сюрприз. Оставалось лишь уповать, что этот сюрприз не окажется еще несколькими слоями одежды, утыканной рюшками, как Железная Дева — шипами.

Теперь она точно знала, что ответ на загадку "Сто одежек и сто застежек" был "Кристина Метелкина." Справившись с последней, самой настырной пуговицей, девушка не удержалась и захлопала в ладоши. Натянуть платье с целым скопищем крючков было непросто. Кружева на высоком воротнике немилосердно кололи шею, длинный, как хвост бронтозавра, шлейф путался под ногами, а ненавистный турнюр не позволял ей даже присесть, чтобы застегнуть пряжки на расшитых бисером туфельках. Это платье не было сшито для передвижения, но зато в нем удобно было стоять... и еще удобнее падать в обморок. Подобрав юбки, юная певица отправилась на поиски Призрака, в надежде что тот сделает ей комплимент. Кристине необходимо было услышать, что она самая прекрасная девушка на свете, потому что таковой она себя сейчас не ощущала.

Протиснувшись в дверь, она прошествовала в гостиную, осторожно перебирая ногами, потому что белья на ней было, как на бельевой веревке в многодетной семье. В гостиной Эрик отсутствовал, но после рекогносцировки местности девушка заметила приоткрытую дверь в глубине подземелья, слева от органа. Туда-то она и последовала, стараясь шуршать как можно тише, и притаилась у порога, осторожно заглянув в комнату.

Атмосферу, царившую в помещении, можно было назвать успокаивающей, ведь у слов "покой" и "покойник" общий корень. Стены были затянуты черным бархатом, поглощавшим дрожащий свет оплывающих свечей. По стенам белой вязью бежали непонятные слова — Кристина пришла к выводу, что надпись гласит "Здесь был Эрик" на разных языках, но ее гипотеза, увы, так и не нашла подтверждения. Везет же тем, у кого есть собственная комната! Если бы она сама так изукрасила стены в общей спальне, мадам Жири завязала бы ей пальцы морским узлом.

Эрик стоял посреди комнаты, его губы беззвучно шевелились, глаза были закрыты. Сияние свечей было милосерднее к его лицу, чем безжалостный электрический свет. В руках он держал букет белых роз и самую роскошную подвенечную фату, которую Кристина видела за свою провинциальную жизнь. Казалась, что вуаль соткана из инея и осенней паутинки, а Призрак ласкал тонкое кружево кончиками пальцев, словно боялся, что оно растает... Метелкина скрипнула дверью, желая получше рассмотреть подарки, но интерес к фате тут же угас, потому что конкуренцию по зрелищности ей составил гроб.

Этот странный предмет интерьера, полуприкрытый бархатной накидкой, стоял на невысоком постаменте. Не мигая, Кристина уставилась на гроб, от всей души сожалея, что на уроках гражданской обороны им не рассказывали... ну, например, про различные сорта чеснока... и вообще, умение обтесать осиновый кол гораздо полезней расчета толщины стен в бомбоубежище.

Стоп! Она же видела Эрика при дневном свете, и он не превратился в кучку пепла. Кроме того, если бы он обладал настоящими вампирскими клыками, его песенный репертуар сузился бы до "Шумел камыш, деревья гнулишшшь!" Вдруг иная мысль — на порядок ужаснее — пронзила мозг Метелкиной. Везет ей на предприимчивых женихов! Везет, как собаке на колотушки.

Когда силуэт незваной гостьи нарисовался в дверном проеме, первой мыслью Эрика было, "Слава Богу, что утром я догадался привести спальню в приличный вид, и теперь Кристина не перепугается при виде смятых простыней, скомканных нот, хлебных крошек, и прочего беспорядка." Вторая была короче, начиналась на "ё", и мы не будем ее приводить в силу цензурных соображений. Залившись краской, он смущенно взглянул на невесту, которая с настойчивостью жука-точильщика сверлила глазами гроб.

— Что это? — холодно осведомилась она.

— Это? Ах, это! В общем, это гроб.

— Вижу, что не коробка из-под печенья. Зачем он тебе? — еще суровее спросила Кристина, понимая, что если он ответит "Я купил его про запас, потому что в будущем квартале стоимость древесины повысится на 34 %," с ней случится истерический припадок!

— Я сплю в нем, — сказал Эрик, пряча глаза.

У Кристина отлегло от сердца.

— А почему именно в гробу?

"Ну а где еще спать чудовищам?" чуть не вырвалось у Призрака, но он сдержался.

— Полезно для осанки. Позвоночник выпрямляется.

И выжидательно посмотрел на Кристину. Что она сделает — пуститься наутек из его темницы? Или скажет, "Давай сожжем этот гроб и развеем золу, а в месте с ней и тени прошлого." В свою очередь, Кристина представила, какими глазами взглянет на них представитель похоронной конторы, когда они придут заказать двухспальный гроб, а к нему еще и комплект постельного белья. Из черного шелка. С орнаментом из берцовых костей.

— Знаешь, Эрик, а давай его Мег подарим. Вот кто обрадуется! — наконец предложила Кристина, вспомнив, что подруга всегда слезно выпрашивала у мадам Жири разрешение спать не на койке, а в гробу. Та не соглашалась, мотивируя отказ тем, что хотя Мег ее дочь, это еще не означает, что у девочки должны быть такие привилегии. Фаворитизм Антонина Васильевна не признавала.

Но от такого подарка она вряд ли откажется. Гроб выглядел очень качественным.

— Прекрасная идея, — согласился Призрак и любезно предложил свои услуги по инсталляции объекта. После он ненавязчиво оттеснил Кристину с порога, мимолетом сообщив, что находит ее очаровательной. Любая банальность, произнесенная голосом столь совершенным, звучала как откровение. Кристина, заслушавшись, не успела и глазом моргнуть, как на ее голове очутилась фата, в руках — букет, а на безымянном пальце — кольцо, с монументальным топазом в хороводе бриллиантов. Эрик сиял будто ковбой, захомутавший своего первого мустанга.

К сожалению, невеста его восторгов не разделяла.

— Как мне это п-понимать? — спросила она, с потерянным видом разглядывая кольцо — его образ, сохраненный в памяти, был намного изящней. Дернуло же ее купить такую аляповатую гадость! Разве что в качестве кастета сгодиться.

И вообще, получать один и тот же подарок два раза — ужасно скучно. Рауль пару раз прозрачно намекнул ей, что еще лет десять она будет находить это кольцо и под новогодней елкой, и под подушкой на день рождения, и на дне бокала в годовщину свадьбы. Разумеется, покуда они не залатают семейный бюджет.

Но вот от Эрика она такого поступка не ожидала.

— Отныне ты моя невеста, Кристина, и скоро станешь законной женой.

— Неужели? — Метелкиной показалось, что КПД свечей значительно возрос, и в комнате стало гораздо жарче. — Не припоминаю, чтобы я давала тебе согласие!

— Но разве...

На его лице отразилось такое беспокойство, что Кристина поняла — она не просто перегнула палку, а скрутила ее в крендель. Но почему каждый волен распоряжаться ее судьбой, как считает нужным? Почему у каждого заготовлен сценарий для ее жизни, а у нее нет возможности внести коррективы?

— Начнем с другого конца — ты делал мне предложение?

— Вообще-то, да.

— Когда же? — удивилась Метелкина.

— Ну, на сцене... за столом, — Призрак порылся в памяти. — Я ведь сказал, что ты останешься со мной навсегда. Я подумал что мои намерения совершенно очевидны.

По вздрагивающим губам Кристины можно было определить, что она вот-вот расплачется, устроив в подземелье небольшое половодье. Размером со среднестатистический разлив Нила.

Ну конечно же ей хочется услышать признание в любви, но и его нежелание разбрасываться такими признаниями тоже понятно. А что если в ответ он услышит предложение почаще смотреться в зеркало? Однажды он уже наступил на эти грабли и синяк, полученный от удара, ныл до сих пор. Эх, пролистать бы жизнь вперед, хотя бы на пару минут, и посмотреть, что получится! О проклятье! Эрик почувствовал себя настоящим художником, вот только вместо мольберта у него была водная гладь, вместо кисти — вилы. И этими инструментами ему предстояло написать картину семейного счастья.

Выбора не оставалось.

— Кристина, пообещай, что выслушаешь меня до конца, — попросил Призрак, опускаясь перед ней на одно колено. — Некоторые люди женятся не по любви, но бывают счастливы в браке.

Это было многообещающее начало, благодаря которому данное предложение руки и сердца заняло почетное место в шкале самых неудачных помолвок всех времен. Кристина прикрыла рукой глаза.

— Глупости какие! В жизни не выйду за нелюбимого! — заявила она. — И почему ты мне это говоришь? К нам-то это как относится?... Или это означат, что ты меня не любишь? Вот так и знала, что с турнюром я выгляжу, как ...

— О нет, как ты могла подумать! Я имел в виду... впрочем, не важно что я имел ввиду. Я не знаю, что предложить тебе, чтобы хоть как-то перевесить кошмар моего лица, кроме разве что моей музыки. Она повинуется мне, и если я разделю ее с тобой, ты станешь самой богатой девушкой в мире! Я построю тебе дворец из нот и мелодий, где даже фонтаны будут звучать, как пение сирен. Останься со мной — я согласен, чтобы моя музыка ласкала твою душу, если мои руки не могут... если тебе будет... Иными словами, я никогда не приневолю тебя к тому, что может быть тебе неприятно.

Кристина не без удовольствия подумала, что в замужестве картошку чистить ей не придется.

— Если же тебя интересует более материальный аспект семейной жизни, — Призрак продолжил, чуть скривив губы, — то знай, что ни в чем не будешь нуждаться. Твое благополучие будет залогом и моего счастья. Я сумею о тебе позаботиться, у тебя будет все, что ты только пожелаешь. И тебе будет весело со мной.

Она не могла не согласиться с последним утверждением — с Эриком и правда скучать не приходилось, пусть его юмор и был окрашен в мрачноватые тона. Чего стоила хотя бы проделка во время Борозды. Метелкина чуть было не расплылась в улыбке, но сразу нахмурилась — за время своей блистательной речи жених так и не затронул один важный вопрос. А ведь Кристина принадлежала к числу несчастных женщин, которые готовы идти в ЗАГС лишь ради заветной фразы про смену фамилии. Кристина Шаньина — такое сочетание звучало солидно, но Эрик что-то не стремился приоткрыть завесу тайны над своей фамилией. Неужели она еще хуже, чем ее собственная?!

Он подождал, но Кристина молчала.

— Каков твой ответ? — обреченно спросил Эрик.

— Прежде чем я отвечу, нам нужно решить одну важную проблему, — заметив, что Призрак на этих словах потянулся рукой к щеке, она добавила скороговоркой, — Скажи, какая у тебя фамилия?

— Фамилия? — Призрак взглянул на нее, словно она осведомилась о миграционном маршруте грачей или о чем-то столь же несоответствующем моменту.

— Ну да, у тебя же она есть?

— Есть, конечно, только я предпочитаю ею не пользоваться. Это единственное, что я могу сделать для своей семьи, поскольку родство с таким... со мной их отнюдь не радует. Но если наличие фамилии так уж важно для тебя, я могу взять твою.

Ее челюсть медленно поползла вниз, обещая в скором времени встретится с ключицей. Призрак хочет стать... Эриком Метелкиным?! Кто бы мог подумать, что он готов принести такую жертву! Неужели на свете и правда существует настоящая любовь?

Сначала она тихонько прыснула в кулак, но уже не могла сдержаться и упала на колени рядом с женихом, содрогаясь от хохота.

— Ох... Эрик...ты...хихихи.... неподражаем! Ну и семейка же у нас получится! — выкрикивала она между спазмами смеха, зарываясь лицом в его манишку, но все равно не в силах остановиться. Сначала Призрак опешил, решив, что сказал что-то нелепое, но смысл ее слов медленно просочился в его разум. У них получится семья... у него с ней! Значит, она не боится. Вряд ли бы она стала обниматься с чудищем, вызывающим лишь омерзение, и щекотать его, призывая присоединиться к своему помешательству. Эрик почувствовал, как падающая звезда приземлилась ему на раскрытую ладонь.

Частицы смеха, ужасно заразные, летали по воздуху, и когда Призрак вдохнул достаточно, то плотину веселья прорвало и волна накрыла его с головой. Прижавшись друг другу, они залились истерическим хохотом, словно судьба решила заплатить им минутой смеха за каждую пролитую слезу.

Но что-то было не так. Эрик прислушался, что непросто сделать, когда кто-то хихикает тебе прямо в ухо, и уловил негромкий всплеск воды.

— By the pricking of my thumbs, something wicked this way comes, — нараспев произнес Призрак. — Open, locks, whoever knocks.*

— — -

(Прим. "У меня разнылся палец — к нам идет дурной скиталец. Поднимайся, крюк, чей бы ни был стук." Макбет, Акт 4, Сцена 1. Перевод Лозинского)

— Что... слу...случилось? — выдавила Метелкина, поглаживая надорванные мышцы живота.

— Дорогая, к нам гости!

— Мне чайник поставить? — деловито спросила Кристина.

— Не стоит. Эти гости к нам пожаловали не на чай с вареньем.

Он взял Кристину за подбородок и развернул ее голову в направлении озера. К подземному дому неверными шагами брел Рауль Шаньин, мокрый, растрепанный и злой как черт, накурившийся ладана. Следует признать, что он имел полное право на свое настроение, которое в данный момент переливалось всеми оттенками черной дыры. Бедняга проплутал не менее часа по подземелью, вполголоса общаясь с крысами, чтобы сгладить одиночество. Он мог смело написать энциклопедическую статью к понятию "клаустрофобия." Он попался в одну из ловушек мадам Жири и отдал капкану свой ботинок на откуп. Он попытался забраться в лодку, но поскольку его умение обращаться с шестом стремилось к абсолютному нулю, проклятое судно перевернулось и больно заехало ему по затылку. Упав в воду, Рауль потерял второй ботинок, а когда попытался его достать, то на дно отправился и Ролекс. Он промок до нитки и у него начинался гайморит. И придачу ко всем бедам, Призрак только что сообщил, что на чашку горячего чая Рауль может не рассчитывать.

Когда тьма рассеялась, юноша увидел хваленый дом Призрака, который тут же окрестил малогабариткой. Кроме того, ангел преисподней не видел разницу между антиквариатом и обычной рухлядью — вся комната, если этот склеп можно так назвать, была забита заплесневелым хламом. У самого "причала", на ковре, сидела сладкая парочка — судя по их праздничным нарядам, они собирались сыграть свадебку, а судя по их непрерывному хихиканью, они отметили это событие заранее. Уж не над ним ли они так насмехаются? А точнее — не над идиотской ли позицией "рука на уровне глаз." Словно в подтверждение его догадки, Призрак небрежно бросил:

— Вольно, молодой человек. Подобные формальности, право же, ни к чему.

Сверкнув глазами. Рауль засунул руку в карман и уточнил:

— А вы здесь, похоже, устроили дворец бракосочетания?

— Именно, — согласился Призрак, — хотите быть у нас свидетелем?

— Нет. Я хочу быть тем парнем, который пинком открывает дверь церкви и говорит, что свадьба не состоится.

— И какие же имеются препятствия к заключение нашего брака?

— А вот эти, — ответил Рауль и, быстро вскинув руку, направил на маньяка пистолет.

* * *

Кристина вскрикнула. Можно написать, что она вскрикнула от удивления, но во-первых, это было бы штампом, а во-вторых, девушка закричала скорее от полной предсказуемости происходящего. Эрик и Рауль собирались продолжить кладбищенскую историю. Как только соперники оказывались в одном и том же месте, это место в ближайшем будущем обещало превратиться в погост. Сейчас начнется стрельба, фехтование на канделябрах, битье посуды, взаимное утопление в озере и прочие милые проделки.

Безусловно, день свадьбы — волнительное событие в жизни любой девушки, но ведь не каждой невесте приходится волноваться о том, как бы вовремя увернуться от тяжелого предмета.

— Ах, сударь, оставьте этот пафос, — сказал Призрак, усмехаясь. — Ни к чему омрачать кровопролитием такой славный день...

— Поднимите руки! Немедленно! — рявкнул Рауль и, поколебавшись, добавил, — На уровень глаз.

Эрик без возражений поднял руки, все так же сияя самоуверенностью. В таком положении будет даже удобнее придушить... нет, не так... применить необходимый прием самозащиты.

— Каковы будут дальнейшие приказания, мой повелитель? — глумливо осведомился он.

— Не двигайтесь с места! Мы с Крис уходим из этого вертепа!

— Мудрое решение. Вот только нашему Орфею придется покинуть подземное царство без своей Эвридики.

— Когда мне потребуется курс "Мифология 101", я обращусь к вам лично.

— Иными словами, господин Шаньин, вы забыли спросить барышню. Ну же! — глаза Призрака заблестели. — Хорошо, я сделаю это за вас. Кристина, ты хочешь уйти со своим избавителем?

Метелкина твердым шагом подошла к Призраку и встала рядом, хмуря брови.

— Никуда я отсюда не уйду! — сказала она, мысленно добавив "Хотя бы потому, что не хочу снимать корсет, пока не научусь в нем правильно дышать" — Рауль, ну честное слово, оставь эти шутки. Эрик, у тебя найдется что-нибудь сухое, чтоб он мог переодеться?

Призрак одобрительно кивнул и, чуть склонив голову набок, посмотрел на оружие так, словно оно было не опасней обычной рогатки. Юноша стиснул пистолет. И хотя Шаньин в последний раз стрелял в третьем классе, жвачкой из бумажной трубочки, он надеялся, что не промажет.

Потому что добро побеждает зло.

Потому что Принц должен спасти Золушку от экономических эксплуататоров, а благородный рыцарь — вырвать заложницу из лап киднеппера.

Потому что каждая история имеет право на хеппи-энд.

— Ее слова лишь подтверждают психологическую зависимость. Отрицая весь ужас происходящего, Крис дистанцируется от ситуации, чтобы уменьшить эмоциональную травму. В результате она начинает симпатизировать похитителю, то-есть вам. Классическая модель стокгольмского синдрома, — победно провозгласил Рауль. Ах, если бы профессор по психологии видел его в эту минуту, старик бы прослезился. — А какой из это следует вывод?

Призрак и его невеста почти одновременно пожали плечами. В докладе Рауля Кристина уловила в основном предлоги и местоимения, а Эрик не уделял особого внимания словам, зато заметил, что палец на курке расслабился...

— А вывод такой — чем скорее я уведу Кристину из вашего логова, тем эффективней будет восстановительная терапия. Собирайся, Крис, мы уходим.

— Но я ведь уже сказала...

Ни Метелкина, ни ее спаситель так и не успели понять, что же именно произошло. Но если бы на их месте находились австралийские аборигены, обладающие реакцией столь быстрой, что замечают пробелы между кинокадрами, они разглядели бы, как из рукава Призрака, подобно атакующей змее, метнулась удавка. Раз — она впилась Раулю в шею. Два — Призрак выбил у юноши пистолет из ослабевших рук и швырнул Шаньина в кресло. Три — оружие плюхнулось в озеро. Когда душа Рауля, отлетевшая чтобы поглазеть на это зрелище со стороны, вернулась обратно в тело, юноша открыл глаза и увидел, как Призрак, мурлыкая мелодию, старательно привязывает его ноги к ножкам кресла. Он дернулся, но веревки предупредительно впились в кожу.

— И откуда вы только набрались таких трюков? — пробурчал спонсор. — Из книги "БДСМ для чайников"?

Призрак выпрямился. В руках он держал кусок скотча. Закончив его созерцать, маньяк перевел взгляд на рот Рауля. По его лицу разлилась задумчивость.

— А давайте так, — быстро проговорил юноша, — вы не будете этого делать, а я дам на суде показания, что вы со мной хорошо обращались. Вам приговор смягчат.

— Эрик, ты ведь его не задушишь? — поинтересовалась Метелкина. В голосе ее сквозило отнюдь не сочувствие, скорее, праздный интерес.

— Ну что ты, Кристина. Поверь, нашему юному другу очень комфортно.

— У меня шея чешется, — рискнул подать голос Рауль. — Там скоро экзема начнется.

— Нет, сударь, вам очень комфортно, — мягко упрекнул его Призрак, тоном инквизитора, который успокаивает еретика "Не бойтесь, это же совсем крошечные щипцы!"

— Впрочем, я могу создать контраст — на пару минут — исключительно с целью подчеркнуть все удобство вашего нынешнего положения.

— Великолепно себя чувствую! — пискнул Шаньин. Он попытался сообразить, как же выбраться из этого тупика, но мысли разбежались по сторонам, словно отара овец при слове "шашлык," и теперь дрожали, прячась за развесистыми нейронами.

Он столкнулся с коварным и беспринципным врагом. От такого пощады не жди. Какой ужас, что Кристина попала в лапы такому чудовищу... ну да, чудовищу. Рауль поднял глаза и увидел нагромождение алеющих рубцов, опутавших половину его лица. Юноша коротко втянул воздух. Как человек взращенный на идеях толерантности, он должен относится к монстру как к равному, уважать его право на жизнь и все такое. Но одно дело посылать деньги в благотворительный фонд, и совсем другое — наблюдать урода вблизи. И как могла Кристина смотреть на него так, словно не замечала его уродства, хотя именно кошмарное лицо первым бросалось в глаза? Физическая красота и финансовая независимость — вот залог успеха среди женского пола, а Эрик не обладал ни тем, ни другим! Но почему она так смотрит на Призрака? Как будто... как будто любуется им! Словно он миллионер, словно он только что яхту ей подарил! И почему на него самого, на Рауля Шаньина, на молодого человека с блестящим будущим, она никогда не смотрела так... да и вообще никто так не смотрел?

Для пространных рассуждений не было времени. Нужно думать. И вскоре в голову ему действительно постучалась идея. Прекрасная идея. Пускай его копье изломано на зубочистки, а конь ускакал вместе с запасом провианта. Дракону не долго осталось торжествовать. Прекрасная дева будет освобождена из заточения.

У Рауля Шаньина было оружие гораздо опаснее пистолета.

Логика.

Он потянулся к этому чудному качеству, и логика блеснула в его руках, как скальпель в неверном свете лондонского фонаря. Да, у Рауля была логика, и он не боялся ее применить.

— Ну хорошо, предположим, вы собрались жениться на Метелкиной. Совет вам да любовь, — Рауль равнодушно зевнул. — А вот как будете ее обеспечить? Аппетиты у Крис — скажу я вам — немелкие.

Девушка опустила голову, потому что в ее огороде только что со свистом приземлился метеорит. Кто бы мог подумать, что Рауль до сих пор не забыл их поход в ювелирный магазин! А вот она давно все забыла. Она ведь не злопамятная. Кроме того, на ценнике был такой длинный ряд цифр, что запомнить их вообще не представлялось возможным.

Ободряюще положив руку ей на лечо, Призрак ответил вопросом на вопрос:

— Отчего же вы так уверены, что я не смогу заработать на жизнь?

— Вы ничего не умеете делать.

— Неправда! Он создает самую прекрасную в мире музыку, — Кристина произнесла последнее слово с благоговением, словно говорила о банковском счете. — Вдобавок, Эрик может отлично починить водопровод!

— Давай остановимся на первом, милая, — прервал ее Призрак, которому карьера сантехника вовсе не улыбалась.

— Ну так музыка не бульонный кубик, с ней суп не сваришь.

— Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду, — голос Эрика медленно накалялся. — Я могу писать музыку, за которую люди заплатят любые деньги. Я сумею обеспечить Кристину. Она будет счастлива со мной!

Рауль напрягся, приготовившись к новой атаке.

— Вы так заботитесь о ее счастье?

— О да.

— Тогда нам осталось решить только один вопрос.

— И его суть?

— А как же ваше лицо?

Кристина почувствовала, что его рука дрогнула на ее плече.

— Она привыкнет! — крикнул Призрак. — Вы слышите — она привыкнет! Она уже и так...

Наступило время для решающего удара, хотя по тому, как Призрак закусил губы, Рауль понял, что уже выиграл эту битву. Но что-то было не так. Неправильно. Из ниоткуда пришло чувство, словно он собирался сделать что-то нечестное.

Сейчас он был гладиатором, занесшим трезубец над противником и смотревшим по сторонам, ожидая, когда зрители подадут знак — отпустить несчастного или добить.

Вот только зрительские трибуны были пусты.

Нужно было решать. И он решил.

— А вы сами-то привыкли? — спросил Рауль, стараясь не встречаться глазами со своим захватчиком.

Тот помолчал. Убрал руку с плеча невесты и отступил назад. Медленно поднес тонкие пальцы к исковерканной коже. Кристине захотелось повиснуть у него на руке, не дав ему закончить мучительный жест, но его боль выросла перед ней, как забор из колючей проволоки. Оставалось лишь впиться ногтями в ладони, наблюдая, как он осторожно трогает лицо, словно не веря в собственное уродство. В то, что подобный кошмар вообще может существовать.

— Нет, конечно, — еле различимо произнес Призрак. — Если бы к страданиям можно было привыкнуть, люди не боялись бы ада.

* * *

— Эрик, ну послушай же! — взмолилась Кристина, потому что забор становился все выше и выше, — Это не имеет значения, правда! Важно не твое лицо, а что у тебя в груди.

— Ребра? — ввернул Шаньин.

— Душа!

Призрак поморщился так, словно она проехалась катком по его любимому мозолю.

— Не смей так говорить! Тебе следует знать, дитя, что моя душа черна как ... как труба, которая никогда не видела трубочиста! Злые дела оставляют след не хуже копоти.

— Никогда не поверю, что уродливая душа может творить прекрасную музыку!

— Вот такой я парадокс!

— Сами посмотрите, — без тени сомнения произнес Рауль. — Вы столько лет морочили ей голову романтической дребеденью, что теперь у нее перед глазами пелена из розовых кружев! Хватит уже пользоваться ее наивностью. Настало время рассказать ей правду, Эрик.

— Правду? — Призрак вздернул голову, с изумлением уставившись на Рауля.

— Именно. Вы не тот, за кого себя выдаете.

— Но... вам-то откуда знать?

Раулю хотелось утаить имя доносчицы, но она, по крайней мере, не сидела спеленутая в кресле, и пружина давила отнюдь не на ее шейный позвонок, обещая в скором будущем вызвать остеохондроз.

— Мне рассказала мадам Жири. Про все — и про уроки музыки, и про химика... и про кислоту.

— Ах вот оно что, — кулаки Призрака сжались и разжались. — А давайте вы сами расскажете Кристине эту правду? У вас лучше получится.

Не утаив ни одной детали, Шаньин поведал Кристине душераздирающую историю, произошедшую на территории школы много лет назад. Более того, он даже добавил колорита к драке химика с учителем музыки — по его мнению, рассказу мадам Жири "не хватало драйва." Таким образом, учитель музыки швырнул во врага боксерскую перчатку, начиненную свинцом, а тот в отместку вылил на гуманитария чуть ли не цистерну кислоты. На заднем плане рвались снаряды, а оркестр наигрывал марш. Картина вырисовывалась по истине апокалиптическая. На протяжении всего повествования Метелкина даже не повернулась в сторону рассказчика, но пристально смотрела на Призрака, казавшегося бесконечно усталым. Когда Рауль закончил последний пассаж, девушка тихо спросила:

— Это правда?

— Одна правда не хуже другой, Кристина, — ответил Призрак. — Подождите, Рауль, я развяжу вас.

Он направился к креслу, где тихо ликовал спонсор, но остановился, услышав:

— Погоди его развязывать!

Оба противника обменялись перепуганными взглядами. Надо заметить, что у них была хорошая причина, потому что Метелкина преобразилась, как оборотень в полнолуние. Глаза ее были сужены, из стиснутых губ доносилось злобное шипение. Фата развевалась подобно волосам Горгоны. В своем свадебном убранстве она походила на невесту, только у алтаря узнавшую, что половина ребятишек в городке называет ее жениха "папа." Ну или что-то столь же обидное. Судя по ее воинственному виду, она собиралась применить физическое насилие, и Рауль позавидовал Призраку, у которого оставался шанс сбежать. Согласно логике, Кристина направит свою ярость на неподвижную мишень.

Обстоятельство усугублялось и тем, что разозленная девица держала на перевес букет роз, что предполагало наличие длинных и острых шипов.

— Повторяю, не вздумай его развязывать! — отчеканила она. — Иначе у нас никогда не получится мирных переговоров.

Призрак отступил от Рауля и на всякий случай убрал руки за спину, а Шаньин, в свою очередь, вжался в кресло и постарался слиться с обивкой, темно-зеленой в бордовую полоску. У него почти получилось.

— Вот и славно. Продолжаем нашу беседу. Выходит, ты солгал мне, Эрик? — ее ноздри все еще раздувались.

— Прости меня.

— Ты нагло мне солгал... вот прямо сейчас, — добавила она светским тоном. — По-моему, настало подходящее время, чтобы поговорить про дефицит.

Крепко зажмурившись, Шаньин попытался припомнить молитву "Отче Наш," которую не знал отродясь. Там вроде что-то про долги... или про кредиты... или про гос заем.... Как бы там ни было, пришла пора напомнить Господу о своем существовании, потому что юноша был обездвижен в подземелье с двумя сумасшедшими!

Злодей тоже разделял его чувства, потому что посмотрел на Метелкину в крайнем замешательстве.

— Ты хочешь услышать про дефицит? — переспросил Призрак, надеясь, что ушная мембрана сыграла с ним злую шутку.

Разумеется, несчастный не знал, что совсем недавно Кристина провела небольшое расследование. Началось оно с изучения потрепанного томика Брокгауза и Ефрона, притаившегося на библиотечной полке в надежде, что ему не придется разделить судьбу собратьев и закончить жизнь в виде самокрутки. Статья в энциклопедии повествовала про киргиз-кайсацкие племена, но Кристину не интересовало само содержание — скорее манера излагать информацию. И в особенности правописание. Затем она от корки до корки перечитала учебник по новейшей истории и попросила старшее поколение украсить сухую теорию плодами с древа жизни. Иными словами, дотошно расспросила учителей о минувших днях. Кто смог отказать очаровательной девушке, которая, умилительно улыбаясь, спрашивает о перестройке? Конечно, приходилось просеивать информацию. Иначе Кристина осталась бы при мнении, что коллективизацию устроили пришельцы, чтобы заполучить побольше скота для своих негуманных опытов, а так же что "наглых девчонок, которые суют конопатый нос куда не следует, раньше отправляли валить лес без варежек, а сейчас один наряд на кухню и больше не появляйся в моем кабинете!"

Но так или иначе, Метелкина была готова к бою. Не спеша, она начала выкладывать козырные карты.

— И не только про него. Можешь считать, что дефицит — это лишь закуска, легкий салатик. Потом мы перейдем к блюдам поосновательней. Ты напомнишь мне, сколько стоило мороженое в 80х, потом поведаешь, что ты сделал со своими ваучерами, а уж затем — про пионерское детство, про сбор макулатуры и летние лагеря. Ах да, не забудь комсомол, ужасно интересно, как ты туда вступал, какие тебе задавали вопросы. Про историю КПСС поговорим, куда ж нам без нее. Ну а на десерт мы обсудим советское кино. Песни споем, в том числе и гимн СССР. Как тебе такой сценарий... милый?

— Я... я не уверен, что смогу ответить на твои вопросы.

— Почему? — напирала Кристина.

— Это неподходящее время!

Поймав затравленный взгляд Эрика, так и взывавший к мужской солидарности, Рауль счел нужным вступиться за врага, которого Метелкина допрашивала с упорством оголодавшей пиявки.

— Честное слово, Крис, тут у человека судьба решается, а ты прицепилась со своим дефицитом. Мы ж не на истфаке!

— Не вмешивайся! Ты уже таких дров наломал, что бульдозером не разгребешь. Сиди и думай о своем поведении...Ну, мой Ангел Музыки? Я терпеливо жду ответа.

— Не могу ответить.

— Почему?

— О Господи, Кристина!

— Почему?

— Потому что не знаю, — выдохнул Призрак.

— А вот это уже другой разговор, — обрадовалась Метелкина. — Ну конечно ты не знаешь. А теперь скажи мне, Эрик — кто ты такой и откуда явился?

Призрак почувствовал себя Великим Мастером масонской ложи, которого, в мантии и при всех регалиях, застает на пороге жена. И в ответ на ее вполне закономерный вопрос, куда это он намылился, бедняга мямлит "Да вот, с ребятами на рыбалку. В домино поиграем, пивко попьем... холодненькое".

Какой бы и была ложь, такая правда все же разрушительнее для нервной системы.

Пожалуй, следует усадить Кристину в кресло... и где нашатырь? Подложить ей подушку под голову, накапать валерьянки, чуть распустить корсет... и ГДЕ нашатырь?

— Не зачем так волноваться, — предупредительно сказала девушка. — Сам посуди — сегодня я чуть не спела дуэтом с Ведеркиным, поучаствовала в дикой охоте, — изящный книксен в сторону Рауля, — сняла с тебя маску, увидела взрыв нашей люстры, прыгнула в люк, в котором много лет назад застряла чья-то соседка, пробежалась по коридорам, совершила заплыв по озеру, а сейчас на мне нижнего белья, как в каком-нибудь каталоге. И после всего этого ты еще рассчитываешь меня удивить?

— Да, — твердо ответил Призрак.

— Ну тогда я слушаю, — сказала Кристина, озадаченная.

— Там, откуда я явился, меня называли Эрик, Призрак Оперы.

— Там — это где?

— Там — это в Париже... в 1871 году.

Рауль, который уже добрался до "хлеб наш насущный" и теперь уточнял сорт хлеба, а так же торговался о добавлении сыра и колбасы, приоткрыл рот, а затем оглушительно расхохотался. Но поскольку кресло опасно задрожало, ему пришлось обуздать эмоции — ибо нет ничего хуже, чем лежать на полу придавленным тяжелым креслом. Причем с двумя полоумными в поле зрения. Эрик и Кристина старались перещеголять друг друга в ненормальности, вот только Рауль предпочел бы, чтобы конкурс на звание Главного Психа Калиновки проходил подальше от него самого.

Нет, это невообразимо смешно!

— Так вы француз?

— Вам Марсельезу спеть для пущей убедительности? — огрызнулся Призрак.

— Вот же бре-ед! — протянул Шаньин, — Думаете, мы купимся на эти басни? Ну-ну. Неужели и правда можно поверить, что кто-то захочет эмигрировать из Парижа... В КАЛИНОВКУ!!! Хахахахихихи!

— Эрик, ты действительно из 19го века? — Кристина задумчиво приподняла бровь.

— Ты не веришь мне, — упавшим голосом сказал Призрак.

— О нет, наоборот! Просто я думала, что ты явился из эпохи мушкетеров, судя по тому, как лихо ты орудовал шпагой на кладбище. Ну и вся эта твоя... мораль. Но девятнадцатый так девятнадцатый, в принципе, все сходится.

Эрик прозондировал ее интонацию на предмет сарказма.

— Правильно ли я понял, что сказанное мною... тебя не шокирует?

— Ничуть. Зато это многое объясняет. Если честно, твое поведение начинало меня беспокоить. А когда я увидела нижнее белье — и особенно турнюр — то не знала, что и думать. Но слава Богу, моя первоначальная догадка подтвердилась. Ты пришелец из прошлого, а не фети... не... эмм.. ну... В общем, как приятно узнать правду!

Сказать ,что Призрака удивило ее спокойствие, было бы все равно, что назвать гражданскую войну в США потасовкой двух братьев из-за последнего куска лакрицы. Эрик пододвинул свободное кресло и, обессиленный, опустился в него, попутно пытаясь вспомнить, где же он все таки припрятал нюхательные соли. В ответ на подобное заявление можно было рассчитывать на визит джентльменов в безукоризненно белых халатах, которые сопроводят вас в новую резиденцию — уединенное местечко с мягкими стенами и трехразовым питанием. Правда, единственный человек, способный вызвать наряд санитаров, был привязан в кресле по соседству, а Кристина... Кристина смотрела на него ясными глазами и победно улыбалась. Она была той самой девушкой, что до 17 лет рассказывала Ангелу про неурядицы в школе и просила послать удачу на контрольных. Стоит ли удивляться, что именно она ему поверила?

— Каким же ветром тебя сюда занесло? — поинтересовалась Метелкина.

— Долгая история.

— Тогда начинай с самого интересного момента.

— Как прикажешь, — улыбнулся Призрак и поставил в начале своего повествования длинное многоточие. — Покончив со скитаниями по свету, я обосновался в Парижской Опере — выстроил себе подземное убежище в подвалах. Это был нелегкий труд, но мне некуда было торопится, ведь к тому моменту я вполне осознал, что человечество никогда меня не примет. Работы длились несколько лет...

— А здесь бы и больше продлились, — съехидничал спонсор, — Там у вас хоть стройматериалы не воровали.

— Опера стала моим домом. Правда, в этом доме мне досталась роль привидения, ну а личный призрак — удовольствие недешевое. Директор Оперы платил мне 20 тысяч франков в месяц и оставлял свободной ложу номер пять.

Рауль открыл было рот, чтобы прокомментировать сказанное, но в глазах Метелкиной прочел, что если он заикнется про горбатого и могилу, то сам же там и окажется. Ее стараниями. Благоразумный юноша промолчал.

— Согласно поверьям, я забирал разбросанные балетки, засовывал мышей под подушку нерадивым хористкам, а так же — уж не знаю каким образом! — мог нанести слой пыли на перила, которая поденщица ну вот только что протерла! А если уж вам довелось услышать голос ужасного существа, то все, жди беды! Впрочем, не так уж и далеки они были от истины. Я не приносил тем, кто мне дорог, ничего кроме неприятностей, — Призрак потер виски, — В те дни в Опере появилась новая хористка. И я был обречен.

Он умолк, чувствуя себя как в исповедальне. Вот только в исповедальне ты отгорожен решеткой, а сейчас на него смотрели две пары любопытных глаз. Вот только священник в качестве епитимьи может назначить десяток Ave Maria, а не вечное одиночество.

— Это было непростительно с моей стороны — влюбиться в нее, прекрасно понимая, что я из себя представляю. Жалкий урод! На что я мог рассчитывать, кроме как на новую порцию боли? Но я уже не мог сдерживаться — видишь ли, никто прежде не прикасался ко мне с лаской, и мое имя звучало как проклятие в устах моей матери. И все же я надеялся, что когда-нибудь...

— И что же случилось? — вклинилась Кристина, не желая до конца слушать его фразу.

Да и что нового она узнает? Первые месяцы в интернате она как бы невзначай прогуливалась у ворот, ожидая, что ее кто-нибудь да заберет. Домой. Насовсем.

— Обычные люди влюбляются еще подростками, я же сумел продержаться гораздо дольше. Зато у меня было больше возможностей для безумств. Чтобы она стала моей, я готов был смести с моего пути все... и всех. Поскольку я ничего не мог ей предложить кроме моего дара, я стал давать ей уроки пения. Я готовил из нее звезду сцены, для чего мне пришлось устранить — в фигуральном смысле — примадонну Оперы. Вот о чем не сожалею, так об этом! Голос примадонны напоминал дуэт ногтя и грифельной доски, тогда как Кристин...

— Ее тоже звали...?

— Да. Это я сейчас могу рассказывать так спокойно, а тогда... Я готов был целый мир отдать за ее поцелуй. Любой, кто посмел бы встать между мной и Кристин, мог отправляться к нотариусу, заверять завещание.

— И много было таких "счастливчиков"? — спросил Рауль, завистливо глядя на теплый плед, свисавший со спинки дивана. Ему стало холодно.

— Нет! — отрезал Призрак. — То есть... немного.... несколько.

— А что же та девушка? Она тебя поцеловала?

— О да! Это было... прекрасно. Словно я впервые прикоснулся к клавишам рояля и услышал рождение музыки. Словно я проснулся от кошмарного сна... Словно я умирал от жажды, и кто-то уронил каплю воды на мой язык.

— Что она сделала потом?

— Ушла. Мы стояли на тлеющих обломках нашего мира, и мои руки были по локоть в крови. После всего, что я сделал, она видела бы во мне только монстра, гадкого снаружи и внутри. Я велел ей уйти... и она ушла. К тому, кого любила.

— Продолжай, — сказала Метелкина.

— В тот момент в мой подземный дом направлялась толпа оперного люда, чтобы наконец показать мне всю глубину своей неприязни. С собой мстители захватили факелы, топоры, и прочие атрибуты, необходимые для линчевания. Когда Кристин и ее возлюбленный покинули меня, единственное чего мне хотелось — так это поскорее умереть. Я утратил свой последний шанс, и тьма вокруг стала непроницаемой. Я мог бы дождаться незваных гостей, но решил этого не делать, потому что они прекратили бы мое существование каким-нибудь уж очень унизительным способом. А с меня хватит унижений. Да и толп тоже. Поэтому я ушел по потайному ходу.... но даже представить не мог, что этот ход приведет меня сюда!

— Это вам за грехи ваши, — наставительно промолвил Рауль. Но с другой стороны, чем он сам такое заслужил? Только ступив на калиновскую землю, спонсору показалось, что он уже умер, предварительно прожив жизнь полную непотребства. Иначе за что ему такая мука?

— Наверное, — Призрак вскочил с кресла, прошагал в угол комнаты, скрытый портьерой, и отдернул ее. В стене чернел дверной проем, из которого тянуло замогильным холодом.

— Коридор все не кончался, пока я наконец не оказался здесь, в этом убежище. Несколько дней я провалялся в забытьи, надеясь, что Сатана соблаговолит явится за моей душой. Но я не умер. Зато мне стало любопытно, где же я все таки очутился? Я исследовал подземелье — вокруг было запустение, и я сначала решил, что своим видом распугал всех обитателей, но затем нашел дневники прежнего владельца. Одно время я жил в Персии, где меня называли мастером ловушек — местные жители любят цветистые титулы — но даже мне было чему поучится из этих записей! Помещик был человеком недюжинного ума, а его подозрительность давно перешагнула порог безумия и сияла всеми красками подлинного гения. Благодаря его хитроумным конструкциям, из подземелий мне открывался доступ в любую часть усадьбы... вот только я совсем не был готов к тому, что творилось на поверхности.

— И не говорите! — покачал головой спонсор, — По сравнению с Калиновкой даже Бермудский треугольник покажется чаепитием на кафедре английской филологии. Ужасное место.

— Рауль, еще пол-словечка, и я за себя не ручаюсь!

— Калиновка — очаровательный городок. — натянуто улыбнулся Эрик. — Но я попал в такую эпоху, когда всё, что я если не практиковал, то по крайней мере считал правильным, оказалось не у дел. Поэтому я предпочел остаться в подземельях. Я не собирался вступать в контакт с внешним миром, и мне было все равно, какую именно дату поставят на моем могильном камне. Пока не услышал твой голос.

— Я подумала, что ты ангел, явившийся покарать мою неправедность.

— Я подумал про тебя то же самое. На меня нахлынули чувства, а значит и страдания — все начиналось заново. А потом я решил — что если судьба дает мне еще один шанс? Раз уж я знаю, какие карты лежат в колоде, быть может, смогу сыграть эту партию иначе? Не повторяя тех же ошибок? Если я буду вести себя как человек, а не как зверь, — Призрак мял кромку портьеры, — вдруг тогда ты не испугаешься меня? Если я попытаюсь исправить изъян в душе? Согласен, это идиотские мысли, как сказал бы юный Шаньин, граничащие с инфантилизмом. Ведь мое лицо было при мне и ничуть не похорошело! Цепляться за эту надежду было так же глупо, как бродить в кромешной тьме со светлячком в качества проводника, но... помнишь, я сказал, что к страданиям невозможно привыкнуть? Так вот, к одиночеству тоже. Я вступил в этот круг. Чем больше я узнавал тебя, тем сильнее становились мои чувства.

— Если бы я приняла твое предложение, ты увел бы меня назад? — Кристина поколебалась. — В 19е столетие?

— У меня и правда были такие намерения.

— Но это же так...

— Романтично? — перебил Эрик. — О да, милая, я мог бы рассказать тебе о балах и светских райтах, о катании на лодках и прогулках в Булонском лесу. О жареных каштанах и упоительном аромате кофеен. Вот только все детство я смотрел на эту эпоху через прутья клетки, в которой меня выставляли на ярмарке уродов — и удивительное дело, особой романтики я не заметил! Так же эта эпоха не отличалась романтикой, когда "хозяева" задавали мне трепку, а зеваки наблюдали за процессом, потому что я был в первую очередь чьей-то собственностью, а потом уже ребенком. Да и кого волнует судьба маленького монстра? Подумай еще вот над чем — электричества нет, а на горячую воду из крана тоже можешь не рассчитывать — или же она будет нагреваться почти час от кухонной плиты. Далее, пенициллин не открыт, чахотка почти что смертный приговор. На фабриках ужасные условия труда, про шахты я лучше промолчу. У женщин нет прав, а если кто возмутится, то эта амазонка может запросто оказаться в психиатрической лечебнице, с диагнозом истерия и молочной диетой по часам. Но именно в эту эпоху я и хотел тебя увести... А все потому, что я эгоистичное чудовище.

Несмотря на отчаянную жестикуляцию Кристина, Рауль уже не мог себя контролировать. На его глазах Призрак устроил торжественную порку горячки, а игнорировать подобные глупости выше человеческих сил. И уж тем более выше сил юного Шаньина, посещавшего университет, где стоимость одного семестра равнялась годовому бюджету Калиновки.

— Эрик, вас же просто невозможно слушать! Да с такими знаниями по психологии вы ни в одном институте сессию бы не закрыли! Эгоизм, а? Он-то тут причем? Вполне закономерно, что вы хотели увести Метелкину к себе домой — ничего у вас не получится, но сейчас это к делу не относится. Вы хлишь отели доказать всем тем, кто втаптывал вас в грязь, что они вас еще не сломали. И что вами может заинтересоваться девушка. Это нормальное желание! Вот только зря вы выбрали Крис. В этом ваша ошибка, — добавил Рауль, во время втянув голову в плечи, потому что над самой его макушкой просвистела диванная подушка. Метелкина недобро улыбнулась.

— Так или иначе, Кристина, — проговорил Призрак, — настало время сделать выбор.

— Я уже замучилась выбирать, — понуро сказала она.

— Поверь, я знаю, — Эрик подошел у девушке, взял ее за руку, затянутую в перчатку, осторожно поцеловал. Через тонкую ткань она почувствовала холод его губ — казалось, по жилам его текла не кровь, а жидкий азот. Призрак был так бледен, что воспаленные шрамы выступали еще четче рядом с белизной здоровой половины лица.

— Но это в последний раз, — он отступил на пару шагов и замер в ожидании.

Он любил ее... и боялся. Как часто ей придется выбирать его? Кроме того, она должна будет привыкнуть к той жизни, в которую Эрик собирается ее увести. Из зияющего прохода в стене все еще тянуло холодом. Глупости, зачем ей беспокоится — Призрак из тех людей, что расстелют свой плащ посреди лужи, чтобы дама не замочила туфелек. Он обещал заботится о ней, говорил, что с ним никогда не будет скучно (более того, Кристина была уверена, что каждый скучный день в году она будет обводить в календаре красными чернилами и отмечать как национальный праздник).

Если разобраться, эта эпоха не такая уж страшная, как описал ее Эрик — ведь Кристина прочла много романов и пускай смутно, но все же представляла те реалии. Но теория одно, а вот практика... Разве микробиолог согласится провести остаток дней в чашке Петри, рядом объектами своих исследований? Вот-вот.

Вдобавок ко всему, была еще и разница в возрасте. Хотя Метелкина относилась к этому вопросу лояльно, но между ними разница была как минимум лет в полтораста! С такими вещами тоже не шутят.

Она перевела взгляд на Рауля. Он был симпатичным молодым человеком, с блестящими перспективами, из хорошей, разве что слегка зацикленной на финансах, семьи. Правда, он не любил ее ни капельки, но что такое любовь, если на другой чаше весов лежит карьера, общественное положение, слава, деньги, в конце концов?

И правда, что такое любовь?

— Как насчет твоих условий? — уточнила Кристина. — Если я выберу Рауля, ты убьешь нас обоих?

— Ради Бога, не подавай ему такие идеи!

Колесо судьбы зависло, поскрипывая и грозясь вот-вот повернуться, чтобы начать новый виток, а вместе с ним и новые страдания. "Ах право, как я мог позабыть? Если ты выберешь Рауля, он погибнет. Его жизнь — цена, которую тебе придется уплатить, малышка Кристина." Но разве кто-то может выбрать его добровольно? Призрак знал ответ. Тем не менее, он толкнул колесо, и оно упало плашмя. С него довольно. Нужно разорвать этот круг прямо сейчас.

— У тебя есть свободная воля, Кристина, мне ли чинить тебе препятствия? Если ты выберешь Рауля, я позволю вам уйти невредимыми. Но если... если вдруг...

— Почему же ты сразу не сказал? Тогда все просто! — просияла Кристина. Уверенная в своей правоте, она подошла к Призраку... и прошествовала мимо, направляясь к креслу, где томился несчастный узник.

Вслед ей донесся едва слышный вздох.

— Прости, Эрик.

* * *

Последнее, что увидел Эрик — это то, как Кристина подошла к Раулю, обвила его шею руками и поцеловала в лоб. Теперь оставалось только ждать...

— Ты сделала правильный выбор, Крис! — поощрительно улыбнулся Рауль.

— Ох, боюсь, он мне еще аукнется, и не раз. Хотя он правильный, конечно.

— Правда, ты уж слишком долго решала. Это тебе минус.

Девушка сокрушено вздохнула.

— Ведь неизвестно еще, в каких антисанитарных условиях он держит веревки, — никак не успокаивался Шаньин, — а при длительном контакте с кожей...

— Да не пугай меня так!

— Но ничего, теперь мы будем счастливы.

— Это само собой. И мы будем счастливы, да и тоже.

Оставив Рауля разбираться с местоимениями, Метелкина развернулась на каблуках и подошла к Призраку. По своему обыкновению, тот уже успел окружить себя густым, непроницаемым одиночеством. Он не слышал ее. Он не верил, что его выберут. Он не верил, что его выберут с самого начала. И все же упорно шел к цели. Такая настойчивость была запредельным идиотизмом. Или настоящим мужеством.

Избегая ее взгляда, Эрик вытянул руку — то ли желая удержать Кристину на расстоянии, то ли ожидая, как она положит что-то в его открытую ладонь. Поскольку девушка не имела ни малейшего представления, что Призрак от нее ждет, то просто вложила в его ладонь свою.

— Прости меня, Эрик, — отчеканила она, — за то ,что я говорила гадости про моду 19го века. Корсет мне начинает нравиться, потому что отлично держит осанку, на подол я уже не наступаю, да и вообще, в стольких юбках тепло зимой. Насчет электричества не беспокойся — у нас самих его месяцами не бывает.

Метелкина подмигнула суженому — вряд ли он забыл, как два года назад во время последнего акта "Фауста" в зале вдруг погас свет, а механик с перепуга нажал не на тот рычаг, в результате чего Маргарита-Карлыгаш так и не достигла горних высей, а рухнула на сцену. Отняв у Мефистофеля трезубец, она долго гонялась за растяпой, по ее собственному утверждению, "на двух переломанных ногах."

Какие бы ужасы не таил 19й век, такое он вряд ли переплюнет.

— А вот права женщин... ужас, конечно... но ведь мы это так не оставим, не правда ли?

Когда Призрак обернулся, Кристина, привстав на цыпочки, заглянула ему в глаза, чуть покрасневшие...

...и тогда она увидела их всех! Перед ней промелькнула вереница людей, которые были к нему недобры. Людей, чей смех оставлял если не шрам, то царапину. Людей, которые закончив мучить его, оставили ему орудия пытки и научили, как ими следует пользоваться... Какая чепуха! На самом деле, Кристина не увидела в его глазах ничего кроме собственного отражения. Но когда она вспомнила взгляд, которым одарил ее Призрак через мгновение после снятия маски, она все поняла. Она была одной из них. Она стояла в толпе, сжимая липкий камень. Она бросала вязанку хвороста в костер. Она смотрела на мальчишку в клетке, радуясь, что уж она-то находится по правильную сторону решетки. Сердце девушки заныло от тоскливого ужаса. Она не такая, она не хочет быть такой! И неужели ничего уже нельзя поделать?

— Я знаю, что ты думаешь, — девушка облизнула пересохшие губы, — Но... дай ты нам еще один шанс. Кто его знает — быть может, на поверку мы окажется не такими сволочами, какими ты нас считаешь!

Призрак собирался что-то ответить, но не успел.

Зажмурившись, Кристина почувствовала, как невысказанные слова таят на ее губах.

Потом они еще долго стояли, не разжимая рук, наслаждаясь друг другом. Где-то на заднем плане Рауль Шаньин подавал признаки жизни, но даже его назойливое покашливание не могло нарушить волшебного момента.

— Теперь мне следует сказать что-нибудь возвышенное, вот только не знаю что, — признался Эрик.

— Просто скажи, что любишь меня, — посоветовала его нареченная. — Это ведь так?

— Люблю? Кристина, я готов умереть за тебя!

Метелкина нахмурилась.

— Умереть — дело нехитрое. Ты сможешь ради меня жить?

— Ты еще спрашиваешь! Ну разумеется! — воскликнул Призрак, — То есть...наверное... то есть... я постараюсь.

— Ну тогда присядем на дорожку, — Кристина указала жениху на свободное кресло, и сама села ему на колени.

— Ты уверена?

— Никогда еще не была ни в чем так уверена.

Рука об руку, они шагнули в дверной проход, оставив Рауля в одиночестве. Сначала юноша захлопнул рот так, что лязгнули зубы. Затем испытал непреодолимое желание потереть глаза, что было бы роскошью в данной ситуации — его руки были связаны крепко-накрепко. Тогда он просто встряхнул головой. Немыслимо! Казалось, что он только что получил укол сыворотки, выжатой из какого-то романа. Потому что в жизни такое не происходит. Не должно происходить! И тем не менее произошло.

Вот же гадство.

На горизонте замаячил кризис личности, поэтому Рауль поспешил переключить внимание на свое незавидное положение. Перспектива открывалась невеселая, освобождать его никто не торопился. Наверное, через пару тысяч лет археологи найдут подземный склеп, а в нем — скелет, привязанный к истлевшему креслу. Скелет вынесут из кургана под бормотание суеверных аборигенов. И руководитель экспедиции, толстый коротышка в пенсне, защитит диссертацию на тему "Особенности погребальных обрядов в России в раннекапиталистический период." И наречет бренные останки Рауля homo kalinovkans. Юноша не отказался бы от кусочка славы, но стоит лишь подумать о том, что в учебниках истории его имя будут упоминать рядом с названием этого городишки..!

Раздался шорох, который могла создать целая стая вспорхнувших голубей или одна Кристина Метелкина, все еще постигавшая премудрости костюма 19го века. Юноша повернул голову, что потребовало немалого напряжения, и действительно увидел подругу-предательницу. Она поигрывала обручальным кольцом.

— Рауль! Мы тут с Эриком посовещались и решили вернуть тебе кольцо, — девушка виновато улыбнулась. — Было бы свинством унести его с собой, раз уж ты к нему так... привязан, — спонсор поморщился от дурацкого каламбура. — Поэтому на вот.

Кольцо скользнуло ему на мизинец и Рауль чуть скосил глаза, пытаясь удостовериться, что драгоценные камни на месте. Происшествие с люстрой окончательно убило его веру в людскую порядочность.

— И это все? — разочарованно спросил Рауль.

— Не совсем. Я вернулась, чтобы отдать кольцо и забрать паяльник.

— ?!

— Ну да. Мы сбежали отсюда впопыхах, забыв захватить самое необходимое. Отправляться с 19й век без паяльника — все равно, что идти в поход без тушенки, — Кристина зажала свадебный букет подмышкой и схватила с пола корзину. — Значит так — паяльник, дрель, изолента, лекарства... что-то еще?

— Не забудь про батарейки, милая! — раздался гулкий голос из коридора. — Там их днем с огнем не найдешь. Но подожди, я сейчас тебе помогу!

Воспользовавшись временным отсутствием врага, Рауль предпринял последнюю попытку наставить девицу на путь истинный.

— Крис, ты вообще соображаешь, что делаешь? Ну куда вы сейчас пойдете?

— Для начала пойдем обвенчаемся, а потом, — Метелкина зарделась, — Эрик обещал показать мне карточный фокус. Ох уж эти его эвфемизмы! Хотя от покера на раздевание я не откажусь.

— Прости, что заставил тебя ждать, — Призрак появился в подземной комнате. Фрака на нем не было. Закатав рукава рубашки, уже не такой белоснежной, распахнул дверцу шифоньера и начал складывать в корзину инструменты, оценивая каждый из них на предмет целесообразности.

— Может, вы меня наконец развяжете? — Шаньин, про которого снова все забыли, умоляюще поглядел на обрученных. Потому что если археологи будущего найдут скелет с кольцом на пальце — лично ему, скелету, от этого веселее не станет.

— Эрик, ты дезинфицируешь свою удавку? — строго спросила Кристина. Рауль подумал, что хотя она и выросла в неблагополучной обстановке, лишенная родительского внимания и богатой белками пищи, ее сердце не успело очерстветь.

— О да, mon ange, каждое утро протираю ее слабым раствором спирта, — энергично закивал Призрак. — Скажу, положив руку на сердце — это совершенно стерильная веревка.

— Тогда все в порядке. Прости, Рауль, но мы не будем тебя развязывать. Почему-то в данный момент это не кажется мне хорошей идеей, — неумолимая Метелкина вздернула подбородок, вызвав у юноши приступ отчаяния. Теперь в диссертации появится глава, посвященная трогательному обычаю калиновцев класть в курганы милую сердцу бижутерию.

— Не волнуйся, здесь найдется, кому тебя развязать!

Голос Мег был сладостным, как пение фей. Расплескивая воду и фыркая, девушка добралась до берега, где и замерла, часто моргая. Глазам ее открылась картина, достойная кисти Иеронима Босха: босоногий взъерошенный Рауль был аккуратно привязан к креслу, над ним стояла Кристина с паяльником и Призрак с дрелью. За спиной последнего виднелась приоткрытая дверь, а за ней — Мег могла поклясться! — маячил гроб. Оплывшие свечи, в изобилии расставленные по всему подземелью, были, так сказать, последним штрихом. Вернее, последней соломинкой. Балерина повела носом, надеясь учуять запах алкоголя, но здесь пахло лишь сыростью.

Выходит, все это они сотворили на трезвую голову. Ой, мамочки.

-ДаАаАаАа, — протянула Мег, и звук "а" превратился в бесконечный дифтонг.

Небрежным жестом руки Призрак дал понять, что это еще мелочи, а если бы Мег явилась пораньше, то застала бы вещи куда интересней. Тогда страсти бурлили, как варенье на плите. Сейчас уже все не то.

Кристина предложила великодушно:

— Хочешь, я тебе все объясню?

Но гостья замотала головой.

— Нет! Мне 18 исполняется только на следующей неделе, так что пощади мою невинность. Лучше я делом займусь, — послав Раулю целую очередь воздушных поцелуев, младшая Жири встала на колени возле кресла и начала перепиливать веревки бутафорским кинжалом. Когда с одной ногой — точнее, с путами на одной ноге — было покончено, а Рауль затряс ступней, надеясь восстановить кровообращение, Мег соизволила возобновить беседу.

— И каковы же ваши дальнейшие планы?

— Мы собираемся пожениться, — любезно ответил Эрик.

— В таком случае мама передает вам свое...как его там... благословение!

Благодарно улыбнувшись, Эрик поклонился. Услышать такие новости всегда приятно. Не то, чтобы Призрака волновало чье-либо благословение, и не то, чтобы мадам Жири имело право его давать: если задуматься над вопросом приличий, следовало просить благословения в Воронежской Опеке, ну или идти на поклон к Карлыгаш. Первая затея была излишне заковыристой, вторая — самоубийством.

— А после свадьбы? — поинтересовалась Мег, с прискорбием осознавая, что двух Призраков школьный бюджет не потянет.

— Эрик заберет меня...ну...

— Туда, где нет горячей воды, света, отопления, антибиотиков, нормальной одежды и прав человека! — выпалил Рауль, массирую ногу свежеосвобожденной рукой.

— Не пугай меня так! — воскликнула балерина, — Кристя, вы решили перебраться в Большие Хляби?

— Нет, в Париж!

— Правда? — Мег всплеснула руками. — Кто бы мог подумать, что Париж такая дыра.

— С милым рай и в шалаше, — произнесла Метелкина наставительным тоном. Принимая во внимание таланты Эрика, она попыталась представить, что это будет за шалаш — двухэтажный и с очаровательным пришалашным садиком.

— Ну а серьезно, куда вы собрались?

— Говорю же, что в Париж...только в Париж 19го века.

— 19го? Это...хорошо. Потому что иначе я бы подумала, что вы оба слегка того. Но 19й век — это да, это многое объясняет. В том числе и ваши прикиды, — Мег задумчиво почесала затылок и внезапно, обратив к Эрику умоляющий взор, с жаром произнесла. — Господин Призрак, у меня к вам просьба личного свойства.

— Я слушаю.

— Если вы увидите там Льва Толстого, скажите ему пару ласковых, потому что сочинение по "Войне и Миру" истрепало мне все нервы.

На его устах заиграла понимающая улыбка. Сочинение на тему "Глубокая лиричность образа дубины народной войны как воплощения чаяний передовых русских мыслителей из среды дворян и разночинцев" прибавило и ему немало седых волос. Сумеет ли он ли уговорить писателя сократить эпопею до формата повести, снискав тем самым благодарность подростков по всему миру? Есть над чем поразмыслить. Но одно было совершенно ясно — Эрик обладал даром убеждения.

Обычно дар убеждения он держал в рукаве, но иногда и в кармане.

— Непременно, мадемуазель Жири, непременно.

— Тогда мои поздравления, — внушительно сказала балерина, но Метелкина не могла не отметить, что подруга уж слишком пристально на нее смотрит.

— У меня что-то не так с платьем? — забеспокоилась она.

— Нет, но, — Мег поняла, что если не задаст этот вопрос сейчас, то будет мучится неизвестностью до конца жизни и даже на собственных похоронах. — У тебя просто потрясающая талия, но Кристя, когда же ты успела отъесть такую...

— ЭТО ТУРНЮР!

Эрик нежно подхватил невесту под локоть.

— Нам пора уходить, — сообщил он, кивнув в сторону напольных часов. — Скоро здесь появится толпа мстителей, чтобы, как обычно, разгромить мой дом. Даже удивительно, что они так задерживаются. Хотя провинциальному укладу жизни присуща некоторая неспешность.

Балерина закатила глаза.

— Не волнуйтесь, никто к вам не нагрянет! Завуч заперла двери и сказала, что пока актовый зал не будет приведен в порядок, из школы вообще никто не выйдет. Сейчас все собирают осколки, мне чудом удалось улизнуть.

— В любом случае, мы должны уходить, Мег.

— Кристя...

— Не скучай тут без меня. Пообещай, — ее голос дрогнул, — пообещай что присмотришь за могилой моего отца, ладно?

— Ну о чем ты спрашиваешь!

— Нужно поспешить, колокола в церкви Мадлен уже зовут к вечерней службе, мы можем опоздать. — Призрак увлек невесту к коридору, но остановился у самого выхода. — Твой букет, Кристина?

Девушка не без сожаления посмотрела на букет.

— Такой красивый букет. А нельзя...?

— Это традиция, милая.

— Ну тогда... ЛОВИТЕ!

И Кристина со всей силы швырнула букет, который Мег поймала в миллиметре от своего носа.

Белый шлейф платья еще не успел скрыться в коридоре, как Рауль и Мег завопили почти одновременно, захлебываясь адреналином:

— КРИСТЯ!

— Да какой недоразвитый мозг нужно иметь, чтоб так поступить!

— Ты вообще-то смотри, куда букетами кидаешься, дура!

— ...плюнуть на все перспективы, на нормальную жизнь, погубить карьеру на корню!

— ...тут шипы размеров с шило! Ты мне чуть глаз не выколола, убийца!

— ...позволить этому злодею, этому маньяку с вокально-криминальными наклонностями, увести тебя в какую-то Нарнию, где даже компьютеров нет!

— ...вот кому нужна одноглазая балерина?!

Задыхаясь, Шаньин прислонился к стене. Сквозняк из подземного коридора охладил его разгоряченное лицо, но юноше все равно казалось, что он вот-вот хлопнется в обморок. Малышка Жири покрутила в руках букет.

— Все, потопали отсюда.

Рауль продолжал сопеть и общаться с каменной кладкой.

— Пойдем, говорю. По законам жанра подземелье сейчас начнет рушиться.

Только теперь она заметила, что Шаньин плакал. Ох, что только стресс не делает с людьми! Девушка похлопала его по вздрагивавшему плечу.

— Ну чего ты? Не расстраивайся так... Или тебе больно? Больно, да?

Рауль кивнул.

— Это все из-за веревок? Они были слишком туго затянуты? — на всякий случай она поискала на его руках следы гангрены.

— Да веревки-то тут причем! — крикнул Рауль, сдерживая всхлипы.

— Так в чем же дело?

Юноша внимательно рассматривал свои босые пальцы. Когда молчание перешло в категорию "тягостное", он сказал негромко:

— Значит, она все же существует.

— О чем ты?

— Ну эта штука... ну!

— Секс, что ли?

— Да...то есть нет.... любовь?

— А почему ты спрашиваешь? — уточнила калиновская иезуитка.

Рауль задумался. В детстве родители ласково называли его "наше капиталовложеньице." А в университете вторым вопросом любой девушки, пришедшей на свиданье, было "В чем ты хранишь сбережения?" (первый вопрос касался марки машины).

— Потому что никогда ее не встречал, — выдавил он.

— А утконосов ты встречал?

— Нет, — удивился Рауль.

— Но это еще не означает, что утконосы не существуют.

— Мег, тут такая штука... у меня есть вот это кольцо, — Рауль покраснел, не зная что говорить дальше. "И я хочу его пристроить?" Нет, так не пойдет. Кроме того, что если она откажется? До сегодняшнего дня такая мысль не приходила ему в голову — как может девушка отказать состоятельному мужчине? Но он только что увидел, что бывают исключения из правил!

Но вдруг это и есть норма, а исключение он сам? Что толку тогда от его положения в обществе, от его образования и внешности, если его не выберут вторично?

Юноша крепко стиснул кулаки, надеясь загнать слезы поглубже в слезные протоки, ну или откуда они там берутся. Сегодня был кошмарный день. По сравнению с ним Страшный Суд покажется корпоративной вечеринкой. Произошел крах, все его ресурсы обесценились, деньги превратились в резаную бумагу, бриллианты — в стекло, золото стало бесполезным металлом, слишком мягким, чтобы им можно было забить гвоздь. Его руки были пустыми. Тогда ему стало по-настоящему страшно.

Оставалась только одна надежда. Что любовь, наличие которой он отрицал, все же существует. Ведь когда в Европу привезли первых утконосов, в них тоже никто не поверил, считая их творениями спятивших таксидермистов.

— Мег, у меня есть кольцо... но знаешь, ну его, кольцо это. Оно не главное.

— А что главное? — поинтересовалась Мег, отчасти надеясь, что главным окажется норковая шубка.

— Главное то, что я люблю тебя, — шепнул Рауль внезапно осипшим голосом. — Выходи за меня замуж.

В подземелье повисла пауза, прерываемая разве что стуком капель, время от времени срывавшихся с мокрой юбки Мег. Шаньин опустил голову. (Бедняга не знал того, что знаем мы — в этот момент Мег колола палец шипом и старалась вспомнить, когда в последний раз проверяла слух, а заодно и виделась со школьным психологом).

Тишина. И ответа все нет.

Неужели он сделал что-то не так?

В памяти зашевелилось воспоминание о промозглой ночи на крыше. Быть может, у каждой женщины есть генетическая память о куртуазных временах? Если так... Его колени подогнулись, но Мег вовремя его задержала.

— Рауль, ты совсем сбрендил? Даже и не думай ползать по полу, фиг мы потом твои брюки отстираем!

Не у каждой.

Мег улыбнулась, встряхивая челкой. Потом протянула ему тонкую руку, с изящно оттопыренным безымянным пальцем. Кроме Мег Жири, изящно оттопырить этот палец не сумел бы никто. В награду палец-везунчик тут же сделался обладателем кольца. Девушка улыбнулась, и ее улыбка, как солнечный зайчик, перескочила на хмурое лицо Рауля.

Он надеялся, что она догадается. И посмотрит на него так, как Кристина смотрела на своего Призрака. Так, словно сказки не лгали, и поцелуй действительно превращает чудовище в красавца. Так, будто безобразная внешность не имеет значения, потому что каким-то образом Кристина разглядела загадочную субстанцию, воспетую поэтами и запатентованную теологами. Так, словно то, что она увидела в его душе, ей очень понравилось.

"Посмотри и на меня так, пожалуйста".

И Мег посмотрела.

Эпилог.

Париж, конец 1870х.

— Oui, — кивнула Кристина, исчерпав свой словарный запас примерно на четверть.

Священник церкви Сен-Мадлен подозрительно покосился на девицу в съехавшей набок фате и и платье такого цвета, который бывает, если вскарабкаться по трубе после дождя. Тем не менее, барышня сияла, как начищенный луидор. Ее спутник тоже светился совершенно негигиеничным счастьем. Только полумаска из фарфора, скрывавшая правую половину его лица, являла пример безукоризненной белизны.

Можно было подумать, что они только что выбрались из подземелий!

— Дочь моя, вы хотя бы поняли вопрос мой?

— Я все хорошо понимать, — сказала невеста, из всех временем предпочитавшая настоящее, а их всех форм глагола — инфинитив. Ее спутник отметил, что теперь из Ангела Музыки ему придется переквалифицироваться в Ангела Французской Грамматики. Интересно, получится ли у него написать сюиту для le present, l'imparfait, le passe и le futur simple? Над этим стоит подумать.

— Тогда объявляю вас мужем и женой! — торжественно провозгласил священник и добавил снисходительно, — Можете поцеловать друг друга.

Минут через пять он пожалел о сказанном.

Минут через десять, выглянув из-за кафедры, он увидел, что новобрачные по-прежнему исполняют его наказ, причем с удвоенным рвением. Священник залился краской. Даже кончик его носа покраснел от негодования (а вовсе не от того, о чем подумала семья нормандских туристов, забредшая в церковь полюбоваться колоннами).

— Молодые люди? Вы бы того... в другом месте, а? Все ж Дом Божий... ну и сами понимаете. А? — сообразив, что его слова не возымели должного эффекта, служитель Церкви набрал в легкие побольше воздуха и возопил, шмякнув требником о кафедру. — Закрываемся уже!

Как по команде молодожены отскочили друг от друга и, покаянно улыбнувшись, проследовали к выходу.

— А мы ничто плохое и не делать! — на прощанье заметила юная жена.

— Вот именно, — согласился супруг. Он подумал, что им еще долго и тщательно придется соскабливать с себя калиновские манеры. А с другой стороны... может, и не стоит.

Новобрачные спустились по мраморной лестнице, сопровождаемые взглядами туристов: испепеляющий принадлежал дородной даме в темном глухом платье, а парочка любопытных — ее супругу и сыну, черноглазому мальчишке в белом твидовом костюмчике и с кепкой на кудрявых волосах. Когда пара была слишком далеко, чтобы услышать возмущенный шепот, он раздался незамедлительно.

— Никогда в жизни не видела ничего более безобразного! — заявила дама.

— О чем ты, дорогая? — робко поинтересовался ее муж.

— Если тебе хочешь знать мое мнение, то я скажу — таких людей нельзя пускать на публику! Прекрати вертеться, — последняя реплика относилась к сынишке, немедленно ставшем во фрунт.

— О ком ты, дорогая?

— Разве ты не разглядел ту пару, что только что соизволила обвенчаться? И не вздумай ковырять в носу.

— Ну д-да.

— Кошмар во плоти, не правда ли?

Прищурившись, ее супруг внимательно посмотрел на пару, в настоящий момент покупавшую цветы у торговки. Мужчина в маске что-то сказал своей спутнице, та засмеялась, и любой, услышавший этот смех, сравнил бы его со звоном серебряного колокольчика. Впрочем, нормандец тоже мог сравнить смех своей лучшей половины с колоколом. Более того, он даже знал, по кому сей колокол звонит.

— Нуууу, — замялся он, — жених носит полумаску... если ты об этом.

— Да причем тут жених! Вот еще раз плюнешь на мостовую. С ним-то как раз все в порядке! Ты невесту рассмотрел?

— Ну как сказать...

Нормандец прокрутил в голове все варианты, в поисках наиболее щадящего. Если ответит утвердительно, сразу последует вопрос, как смеет он разглядывать других женщин. Последует тирада, которая закончится тем, что супруга отлучит его от стола как минимум на неделю. Поскольку сам мужчина не знал, с какой стороны подойти к плите — ведь кухня это исключительно женский удел — то страшнее наказания нельзя и придумать.

— Нет! — быстро ответил он. Тем более что в воскресенье у них свиные ребрышки.

— А зря! Ведь на ней был турнюр образца 71 года!

Дама уперла руки в бока.

— Вот что я тебе скажу — они в Париже уже совсем с ума посходили, даром что столица. Ноги нашей не будет в этом капище порока! Немедленно на вокзал и домой, в Нормандию. Там люди хотя бы не бегают по улицам, злостно нарушая все правила моды. Гастон, — прикрикнула она на сына, — хватит глазеть по сторонам, давай пошевеливайся!

Взметая пыль юбками, дама поспешила на вокзал. За ней поплелся супруг, а мальчик задержался на ступенях, глядя вслед новобрачным. Они улыбались друг другу и держались за руки. Вот это да! А он-то всегда думал, что улыбаться на улицах запрещено законом. Ну а чтобы за руки держаться, о том и говорить нечего — наверняка, за такое руки просто отрубают! Интересно, кто они такие и откуда здесь взялись? Наверное, про них можно написать интересную историю, решил мальчик. Вот только нужно намешать туда разных приключений — хитрых пиратов и коварных цыган, зеркальные лабиринты и полночную стрельбу, а так же что-нибудь из Арабских Ночей и хотя бы одно подземелье.

Над этим стоит подумать.

КОНЕЦ

— —

Бонус. (Для тех, кто смотрел фильм "Призрак Оперы" 2004 года)

Калиновка, наши дни. С тех пор минули годы. Больше в городке не видели ни грозного Призрака, ни его прекрасную ученицу. Они исчезли без следа, превратились в буквы газетной хроники, стали шепотом в спальне во время сонного часа.

Они канули в забытье. Никто в Калиновке не вспоминал про эту таинственную пару... ну, например, рано утром первого января. Да, тогда про них точно никто не вспоминал. Потому что в тот момент калиновцы занимались более насущными вопросами:

А) Вспоминали собственное имяБ) Разрабатывали мускулатуру путем поднятия ложки с оливьеВ) Решали, какого из вчерашних поступков следует стыдится в первую очередь.

А вот в остальное время не думать о Призраке Интерната было очень сложно, потому что в школе им. Глюка был открыт музей-квартира Призрака Интерната.

Идея пришла в голову двум отважным молодым людям, которые, придя в себя после приключений, огляделись и поняли, что подземелье таит ценные ресурсы. Когда, покончив с уборкой зала, толпа все же вломилась в потайной дом — в основном, чтобы выведать рецепт напитка, от которого мерещится целый бестиарий — вместо Призрака их встретили Радужные Перспективы. Мег и Рауль вкратце обрисовали свой замысел и отправили всю честную компанию рисовать брошюрки. Это предложение вызвало много нареканий, но когда Мег ненавязчиво упомянула, что вон тот гроб находится здесь не просто так, а для вполне конкретных целей, толпу мстителей накрыла волна энтузиазма.

Поначалу никто не верил, что из этой затеи выйдет что-нибудь дельное.

Но младшая Жири могла продать собрание сочинений Гегеля эстрадной певице. Благодаря удачной рекламной кампании, — которая изобиловала такими выраженияи, как "единственный в своем роде", "бережно хранимый секрет" и "приоткрыть завесу тайны" — в Калиновку потянулись туристы. В музее ежедневно толпились ценители музыки, туристы, включая и вездесущих японцев с щелкающими фотоаппаратами, а так же парапсихологии всех мастей (ведь для некоторых метафора — это всего лишь непонятный термин из области филологии). Вскоре подземный музей не только окупил все затраты, но и принес такой доход, что Карлсбадские пещеры заскрежетали сталактитами от зависти. Прибыль не обошла и саму школу-интернат, и через несколько лет директора уже не задавались вопросом "На какие деньги залатать пол в вестибюле?" Теперь этот вопрос касался скорее различных сортов паркета.

И наступил в Калиновке мир, и в калиновцах благоволение...

— Не хочу я ехать на кладбище! — возмутился Рауль Шаньин. — Что я там потерял?

— Поговори мне, — миролюбиво отозвалась его жена.

Мег Шаньина придирчиво повертела в руках брошюрку и перекинулась парой слов с Карлыгаш, подрабатывавшей музейным гидом. На ее лекции туристы записывались за полгода. И не удивительно, ведь ее красочные рассказы открывали новые грани призрачного характера. Согласно Карлыгаш, по сравнению с Призраком Интерната Джек Потрошитель был всего лишь хулиганом, вырезавшим нехорошее слово на парте, а Багдадский Вор — мальчишкой, который стянул в магазине леденец и всю ночь промучался от стыда. Слушать завуча было сплошное удовольствие. Главное, сбежать до того момента, когда она решит порадовать посетителей вокалом...

— Рауль, ты чего нос повесил?

Тот вздохнул, и не безосновательно. Во-первых, провести время на кладбище никоим образом не входило в понятие "веселый выходной день." А во-вторых, в руках он держал свой обед, упакованный тещей в газету "Калиновка Ньюс." Обертка начинала дымиться, ведь под ней скрывались знаменитые бутерброды мадам Жири — те самые, которые можно было использовать вместо ночника, потому что они светились в темноте. Хотя Рауль заявил самым убедительным тоном, что он сыт, непреклонная женщина сказала, что "крошки можно оставить птичкам." Оставалось лишь надеяться, что кладбищенские птицы знали телефон бюро по утилизации радиоактивных отходов.

Рауль вздохнул вторично, тем самым перевыполнив норматив по вздохам. Адаптация к мадам Жири продвигалась неспешными темпами. Зато с Мег все обстояло наоборот. Несмотря на все опасения молодого супруга, его родители привыкли к новой невестке.

Не сразу, но привыкли.

Уже через год они перестали называть ее по имени-отчеству, через три — вставать навытяжку, когда она входила в комнату, а через пять — краснеть, когда она делала им замечание. Ее практичность приводили свекров в восторг, а ее умение готовить — в полурелигиозный экстаз. Когда дело доходило до кулинарии, Мег была истинной дочерью своей матушки. Это означает, с самого детства перед ней стоял выбор — или есть ужин, который норовит втихую уползти из тарелки, или же искать обходные пути. Мег могла приготовить стейк с помощью плойки для волос, а ее блинчики, испеченные на утюге, стали украшением семейных праздников.

И если Мег сказала, что сегодняшний день они проведут в некрополе, то именно там этот день и будет проведен.

Супружеская пара вышла из здания школы — у дверей из мореного дуба на низкой скамеечке дремал старый знакомец Рауля, бывший киллер Петр Угробов. На коленях у старика лежал недовязанный носок. После знаменательного происшествия с люстрой, господин Угробов потерял интерес к огнестрельному оружию, зато увлекся мирными искусствами — например, вязанием. Он даже вел кружок по макраме, до тех пор, пока школьники не устроили дуэль на спицах, причем с необычайным профессионализмом. А поскольку для музея-квартиры требовался сторож, на эту должность и определили Петра Угробова. По началу его назначение было встречено с прохладцей, ибо кто же испугается сторожа без ружья. Но мнение коллектива изменилось на противоположное, после того как в музей забралась начинающий грабитель и так проникся его воспитательной беседой о таежной охоте, что добровольно сдался в участок и до конца жизни вскрикивал при слове "куропатка".

Не желая будить сторожа, Мег и Рауль на цыпочках прокрались мимо и подошли к зеленому мерседесу. Школьный двор был антонимом знаменитого конвейера Генри Форда — если его рабочие могли собрать автомобиль за полтора часа и три минуты, то калиновцам требовалось втрое меньше времени, чтобы этот автомобиль разобрать. Но сегодня супругам повезло и на автомобиле сохранились все 4 колеса.

— Ну чего мы на том кладбище забыли? — заныл Шаньин, заводя машину с обреченностью осужденного, всходящего на эшафот.

— Сам прекрасно знаешь. Кроме того, нам нужно оставить на могиле вот это, — Мег показала мужу содержимое сумочки.

— Какой бессмысленный ритуал.

— Эээ?

— Какое лохматое варварство.

— Что ты там пробормотал?

— Какое дремучее язычество.

— Нельзя ли погромче? — улыбка Мег сверкнула, словно луч солнца на лезвии топора.

— Говорю, ты грабли взяла?

— Вроде бы да, и краску тоже.

Припарковавшись у ворот кладбища, супружеская пара запетляла по аллеям, направляясь к могиле. По своему обыкновению, Мег решительно улыбалась, Рауль же двигался со скоростью каторжника, к ноге которого было привязано ядро. И с тем же выражением лица. То, чем ему придется заняться, не вызывало позитивных эмоций. Тем не менее, в одной руке он держал грабли, а в другой — ведро с краской. Обещание есть обещание.

Наконец перед ними предстал ясень, под ветвями которого и находился обелиск, с имнем "Густав Метелкин", выбитым на граните. Могилу окружала оградка, краска на ней местами вздулась и потрескалась. Мег поцокала языком, потом поглядела по сторонам и обратилась к портрету немолодого мужчины.

— Здравствуйте! Ваша Кристина велела кое-что вам передать, чтобы вы были в курсе и все такое, — Мег закатила глаза. — Вы, наверное, думаете, что я тронулась умом, раз собираюсь оставить на вашей могиле полезную вещь, которой можно найти и другое применение, но Кристина очень настаивала. Они в своем 19м веке такие сентиментальные!

Порывшись в сумочке, она извлекла черно-белую фотографию — это была память о прошлом Рождестве, проведенном вместе с семье Кристины. Навещать подругу было любимейшим времяпровождением Мег Шаньиной. Хотя муж и не разделял ее восторги, считая такие визиты небезопасными, она лишь отмахивалась. Ну чего ей боятся, если она знала Золотое Правило путешественника во времени, правило, которое было несложно запомнить, ибо оно состояло из пяти "Н" — "Никогда Не Наступай На Насекомых!" Если внимательно глядеть себе под ноги, то опасаться в сущности нечего.

Поэтому отпуск они проводили в предместьях Парижа. Что означало Оперу вместо ночных клубов, чтение вслух вместо интернета и конные прогулки вместо спортзала. Рауль удивлялся, почему у него до сих пор нет седых волос.

Фотография была слегка размытой, потому что у фотографа тряслись руки. Слева стоял Рауль, с выражением унылого ужаса на лице, словно ожидая, что обещанная птичка как минимум выклюет ему глаз. Справа Призрак облокотился на колонну и натянуто улыбался — видно было, что улыбаться на фотографии ему внове. Ведь всем известно, что в фотосалоне следует стоять с каменным лицом и выглядеть солидно. Вдобавок, компания Рауля Шаньина никогда не казалась ему особенно желанной. Но раз уж Кристина так решила, осталось лишь подчиниться.

Обнявшись, Кристина и Мег сидели на стульях в центре (и фотограф еще не раз просыпался по ночам, терзаясь догадками, зачем и, главное, как Мег умудрилась из такого положения поставить мужу заячьи уши). Обе дамы были одеты в длинные платья, их волосы взбиты в сложные прически. А между ними, улыбаясь так широко что ей пришлось зажмурится, стояла Сирена — дочь Кристины и крестница Мег.

Шаньина вздохнула — да, в 19м веке серьезно относятся... относились... относятся к обязанностям крестных. Одной игрушкой от девочки не отделаешься, нужно заниматься ее воспитанием, прививать ей правильные манеры, учить ее семейным ценностям. От своих обязанностей мадам Шаньина не отлынивала — она даже научила малышку вышивать крестиком слово Metallica на черном платье. Правда, Кристина надулась, когда в прошлом году девочку чуть не исключили из пансиона. Ео как потом выяснилось, инцидент был связан с тем, что Сирена прокопала подземный ход в дортуаре, а когда классная дама в наказание оставила ее без бланманже, девочка взялась за лассо, свитое из простыни. Это происшествие доказало, что Эриктоже не уклонялся от родительских обязанностей. Кристина была довольна. Сирену все же оставили в школе, потому что кроме нее никто не умел настраивать рояль в танцевальном зале. Кроме того, ее умение силой голоса сбивать яблоки с высоких ветвей значительно облегчало сбор фруктов в школьном саду.

Мег осторожно прислонила фотографию к обелиску и подмигнула мужу,

— Ну все, с лирической частью мы покончили. А теперь, Рауль, можешь красить оградку.

ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ КОНЕЦ