Хейсар. (Меченый - 3)

Безмолвная разборка закончилась буквально через мгновение — Натти виновато развел руками, а Ялгар вспомнил о деле. Негзар, все еще стоящий на коленях, подцепил створку пальцами и чуточку приподнял, чтобы илгизу было удобнее смазывать петли. Потом опустил дверь на место и осторожно толкнул.

Распахнулась. Без единого звука. Потом открылась до стены и замерла, закрепленная щепкой, вставленной между нею и полом.

Мышь встал на ноги, закусил ус, повернулся к илгизам и показал им два пальца — мол, двое остаются тут.

Замыкающие тут же кивнули и отшатнулись назад — к двери, ведущей на мужскую половину. Затем вжались в стены по обе стороны от нее и пожали плечами — мол, стоим, и будем стоять, пока вы не вернетесь.

'Кровь от крови твоей, Барс...' — зачем-то напомнив Бастарзу о себе, Мышь скользнул вперед и заглянул под первую дверь, оказавшуюся по левую руку.

Ничего.

Заглянул под противоположную — тоже.

Прошел ко второй слева — увы.

Повернулся направо — и чуть не вскрикнул от радости — между створкой и косяком тоненькой нитью светилась щель!!!

Правая ладонь рывком поднялась к плечу, рубанула воздух, потом опустилась к бедру и повторила то же движение.

Ослоп, двигавшийся следом, довольно осклабился и мотнул головой — 'Давай!!!'

Негзар вытащил из-за пазухи пластину, просунул ее в нужное место и осторожно зацепил ею за засов. Легкий поворот кисти — и тот сдвинулся, сместившись на половину ногтя.

'У-уэй!!!' — мысленно взвыл Мышь и повторил движение...

...Комнату можно было не открывать: да, в ней ночевала мать с грудным ребенком. Правда, ребенок оказался не того пола — девочкой. В четвертой комнате по левую руку — тоже. Правда, здесь девочки были постарше — лиственей, эдак, двух и семи-восьми. Связали и тех, и других и пошли дальше. А в шестой по правую задержались...

Глава 28. Кром Меченый.

Четвертый день четвертой десятины первого травника.

...Чтобы покачать маятник с Урессом, мне пришлось бросить под ноги бурку и встать на колени. Мальчишка, слишком серьезный для своего возраста, даже не улыбнулся — выслушал мои объяснения, встал в 'песочные часы', выставил вперед левое предплечье и попробовал повторить показанное движение.

Получилось, но кривовато: в 'атаке', вместо того, чтобы давить массой всего тела, он использовал только руку, а в 'защите' прогибался в пояснице и частенько терял равновесие.

Справиться с последним было сравнительно легко — я показал ему, как принимать 'атакующую' руку на правую ладонь, посоветовал беречь еще незаживший большой палец и несколько раз ткнул кулаком в живот, чтобы он его вовремя напрягал. А вот с первым возникли проблемы: стоило мне чуть-чуть напрячь десницу, как он упирался в нее, как в стену и, вместо того, чтобы давить корпусом, начинал недовольно сопеть.

Попытке на двадцатой я хотел, было, привлечь к обучению Дайна Седую Прядь, но, покосившись на часового, мрачного седовласого хейсара лиственей сорока, мечущегося от зубца к зубцу так, как будто он находился не на крыше сарти, стоящего в центре мирного города, а на стене осажденной крепости, передумал. И попытался объяснить движение сам:

— Представь, что ты — камень, сброшенный с оу'ро. Тяжелый-тяжелый! А моя рука — перевернутое корыто. Напрягись! Весь! И проломи ее!!!

Представил. Напрягся так, что аж покраснел. Вскинул руку в верхнюю точку, надавил, увидел на моем лице недовольство и вспыхнул:

— Не получается... Может, мне сначала попробовать правой? Палец уже не болит, поэ-...

— Нет, нельзя: руки должны работать одинаково...

Надулся. Потом разозлился и... продавил! Потом повторил движение еще раз и понял, что у него получилось:

— Так?

— Похоже... — кивнул я. — Работаем...

...Минут через двадцать, когда начал накрапывать дождик, а у Уресса от боли в плечах перестали подниматься руки, я сказал ему, что на сегодня достаточно.

— Я не устал! — взвыл он. — Вернее, устал, но могу ходить по кругу, бить ногами, приседать, прыгать...

— Уже поздно. Кроме того, я собираюсь пойти поужинать...

— А-а-а... — расстроенно протянул он, потом вздохнул и с пылом произнес: — Да не отведет от тебя взгляда Снежный Барс, Мастер! Спасибо за тренировку!

— Беги уже... — улыбнулся я, проводил взглядом сорвавшегося с места мальчишку, встал с коленей, поднял бурку, стряхнул с нее капельки воды и недовольно посмотрел на черную муть, клубящуюся над головой.

— Это надолго, ашер... — поймав мой взгляд, криво усмехнулся Дайн. — Ветер — с Ан'гри. Лить будет сильно и долго...

Я помрачнел — ночевать на крыше в ливень было глупостью, значит, надо было спускаться вниз, к Ратке...

При мысли о том, что мне опять придется отбиваться от девки, пытающейся отработать полученные деньги, и без того неважное настроение стало еще хуже. В какой-то момент я даже задумался, не напроситься ли на ночлег в комнату, в которой меня поселили в день приезда, но решил, что Тарваз может счесть это оскорблением, и раздраженно захрустел костяшками пальцев.

— Пойдешь вниз — закрой за собой люк, а то зальет все сарти... — буркнул часовой, встал на колени около очередной щели, внимательно прислушался, потом подался вперед и выглянул наружу...

...Ратка валялась на кровати в тонюсенькой нижней рубашке, задранной до середины бедер, и бездумно смотрела в потолок. Услышав скрип открывающейся двери, она перевернулась на бок и, даже не подумав прикрыть вывалившуюся из выреза грудь, радостно заулыбалась:

— Ну, наконец-то!

Я молча стянул с ног мокрые сапоги и поморщился — ноги не пахли, а воняли.

Подошел к бочке для омовений, заглянул внутрь и угрюмо вздохнул — в ней было пусто. Значит, с сапогами я поторопился.

— Вода будет! Уже бегу!!! — воскликнула Ратка, вскочила с кровати, накинула на себя мою бурку и как была, босиком, метнулась к двери.

— Обуйся, на улице дождь! — буркнул я.

— Ничего страшного...

Решив, что она давно не ребенок и знает, что делает, я пожал плечами, сел за стол и пододвинул к себе остатки ее обеда — тарелку с вареной репой, кусок овечьего сыра и краюху хлеба.

Перекусил. Запил еду несколькими глотками довольно хорошего вина и принялся стаскивать с себя пропотевший араллух. В это время заскрипела входная дверь, и я чуть было не оглох от возмущенного вопля девки:

— Нашел, что есть! Неужели нельзя было подождать, пока тебе пожарят мясо?

Я прислушался к своим ощущениям и понял, что съем и мясо. С большим удовольствием.

Тем временем Ратка сгребла с лавки мой араллух и уставилась на меня:

— Рубаху тоже снимай: как вымоешься — оденешь чистую...

Снял. И тут же пожалел — вместо того, чтобы забрать ее и оставить меня в покое, девка всплеснула руками и принялась рассматривать мои шрамы!

Если бы не Уресс, ввалившийся в комнату с двумя ведрами кипятка, я бы, наверное, вспылил и послал ее куда подальше. А так отвлекся и поинтересовался у мальчишки, почему воду таскает он, а не водонос.

— Твой тэнгэ — я, а не кто-нибудь еще! — гордо ответил он, опрокинул ведра в бочку и степенно вышел в коридор...

...Когда бочка наполнилась, я поймал взгляд Ратки и показал ей на дверь. Спорить она не стала — молча кивнула и вышла. Я облегченно перевел дух, разделся, влез в воду, закрыл глаза и... выругался — наглая девка вернулась обратно!

— Не злись! Там холодно и сыро... И... я цепляться не буду: лягу на кровать и отвернусь!

Легла. Отвернулась. Выждала минуты полторы и затрещала, как сорока. Сначала — о том, как она рада, что Даром выбрали именно ее, а нее ее подружек, что она чувствует, глядя на меня, и с каким удовольствием она выполнит все мои пожелания. Потом — о том, что я — настоящий воин, что во мне чувствуется сила и мужество, и что она безумно завидует женщине, которая услышит мою Песнь. А когда я смирился с тем, что о тишине можно даже не мечтать, внезапно сделала паузу и мрачно пробормотала:

— А эта, рыжая, ну, которая Мэй — дура! Если аннар узнает, что она к тебе приходила, он лишит ее имени , а тебя — головы...

Я тут же оказался на ногах:

— Мэй была тут? Когда?

— Вчера вечером... — Ратка повернулась ко мне лицом, уставилась на мои чресла и демонстративно облизала губы: — О-о-о!!! Кром, я...

— Что ты ей сказала?!

— Сказала, что я — твоя женщина...

— Что-о-о?!

— Э-э-э... я — т-твоя же-женщина... — побледнев, залепетала она. — Ну... э-э-э... что я — Дар... Тарваза Каменной Длани... тебе...

Я схватился за голову, сел на край бочки и схватился за голову.

— Ты чего, Кром? Она ж хейсарка! Такие, как я, для нее — что пыль под ногами: через пару дней она про меня даже не вспомнит!!! А еще, если он узнает, что она за тобой бе-...

— Заткнись!

— Кром, я...

— Закрой рот! — рыкнул я на весь сарти. Потом опустился на дно бочки и закрыл глаза...

...— Твоя комната... Твои вещи... Твоя женщина... — торжественно сообщил мне Тарваз и взмахнул рукой.

По хейсарским меркам, комната была просто роскошной — добрую ее половину занимала широченная кровать, явно сделанная не в Шаргайле, стены были увешаны не только шкурами, но и оружием, на резном столе из тирренского дуба стояли серебряные подсвечники, а на полу лежал здоровенный алатский ковер. Впрочем, все это 'великолепие' я увидел далеко не сразу, так как первые пару минут не мог отвести взгляда от 'своей женщины'.

Почему? Да потому, что эта женщина стоила денег! Причем довольно больших. Во-первых, потому, что она была белогоркой — высокой, полногрудой и широкобедрой, с густыми светлыми волосами и ярко-голубыми глазами — а они среди роз попадались крайне редко. Во-вторых, она никогда не знала тяжелого труда — пальцы ее рук были тоненькими и ухоженными, а стопы не разбитыми, а маленькими и аккуратными. Ну, и, в-третьих, она была молодой — на мой взгляд, не старше восемнадцати...

'Дар недешев...' — оценив ее стать, мысленно усмехнулся я и повернулся к аннару Аттарков: — Она...

— ...прекрасна! — важно кивнул хейсар. — Самому нравится...

— И мне нравится, но...

— Это — Дар! — гневно раздув ноздри, перебил меня Каменная Длань. — От него не отказываются!!!

Спорить с Аттарком я не стал — молча кивнул, дождался, пока он уйдет, и хмуро уставился на розу:

— Деньги уже заплатили?

— Аж за три десятины... — хихикнула она и тут же принялась раздеваться.

— Ого!!! — судя по оплаченному времени, Тарваз не пожалел на меня нескольких полновесных желтков!

— Ага!!!

— Что ж, тогда я пошел...

— Куда? — удивилась девица.

— Тренироваться...

— А я?

— Ложись спать... Если голодна — сходи на кухню и скажи, что ты — Дар Тарваза Крому Меченому...

— Но я должна отработать то, что мне заплатили!!!

— Я скажу, что ты была великолепна...

...Эдак часа через два, когда вода окончательно остыла, я выбрался из бочки, натянул на себя чистое белье, ансы и араллух, затянул пояс, влез в сапоги и, с ненавистью посмотрев на спящую Ратку, вышел за дверь.

Прижал к бедру рукоять чекана, шарахнувшую по дверному косяку, добрался до лестницы, спустился на первый этаж, вышел на улицу и подставил лицо под падающие с неба струи.

— Ашер, ты? — донеслось со стены.

— Я...

— Опять на оу'ро?

Стоять во дворе и пялиться на небо было глупо. Слоняться вокруг башни — тоже. Поэтому я тяжело вздохнул, буркнул что-то невразумительное и, не замечая луж, зашагал к сарти...

...На лестнице было темно и тихо: на втором и третьем этажах не переругивалась молодежь, на четвертом, семейном , не скрипели кровати, а на пятом, на котором располагался зал Совета и проживал Тарваз Каменная Длань с сыновьями и внуками, никого не распекали. Впрочем, все это я отметил как-то походя, без души — меня влекло на шестой , на тот, на котором жила Мэй.

Поднялся. Шагнул на площадку, услышал хлюпанье под ногами и удивленно выгнул бровь: на площадке стояла вода!

Опустился на колено, прикоснулся к полу и поморщился: кто из часовых, попеременно дежурящих на Орлином Гнезде, недостаточно плотно прикрыл люк. И теперь попадающая в него вода стекала на первые этажи.

Встал, взбежал на седьмой, рванул на себя дверь, почувствовал на лице капельки дождя и разозлился: судя по ветру, свободно гуляющему по площадке, люк был открыт настежь!

Прижав к бедру чекан — лестница, ведущая на оу'ро, была узковатой — я перепрыгнул через первые три ступеньки и, скорее почувствовав, чем увидев встречное движение, упал ничком.

— Х-хэ!!!

'У-у-у...' — вскакивая на ноги и запрыгивая на крышу, подумал я. — 'Еще один обиженный...'

Потом уклонился от следующей атаки и чуть не упал навзничь, запнувшись обо что-то мягкое.

— Х-хэ!!! — выдохнули справа-сбоку, и в то же мгновение где-то внизу щелкнула закрывающаяся дверь.

Я перекатился влево, сорвал с пояса чекан и, не вставая, нанес горизонтальный удар на уровне колена.

Хрустнуло. Чуть правее и дальше, чем я ожидал. А вместо ожидаемого вскрика до меня донеслось сдавленное шипение:

— Дос-с-стал, с-с-скот!!!

Я усмехнулся, встал и не поверил своим глазам — распахнутый настежь люк вдруг озарился тусклым, но светом, и в нем промелькнул силуэт мужчины, несущего на плече какой-то здоровенный сверток!

В то же мгновение правое бедро, а затем и живот обожгло болью:

— Х-ха!!! Х-ха!!!

Голос был другой! И его владелец бил совсем не оттуда, куда упал тот, кому я повредил колено!!!

Отшатнувшись к зубцу и тут же метнувшись влево, я отмахнулся чеканом от возможного удара в спину и увидел, как из люка вылетает еще один силуэт!

'Невест крадут, что ли?' — растерянно подумал я, потом почувствовал, что правая нога слушается хуже, чем обычно, а в животе печет, и непонимающе остановился: насколько я знал, кровь при похищении старались не проливать.

— Х-ха!!! — выдохнули справа, и я, не очень удачно заблокировав удар, направленный в горло, поморщился от новой вспышки боли, на этот раз — в плече, а потом вдруг сообразил, что сверток, который нес второй силуэт, слишком короток для невесты!

— Бо-о-ой!!! На оу'ро-о-о!!! — заорал я во всю глотку, вбивая клюв чекана туда, где должна была находиться ключица нападавшего на меня похитителя, тут же вырвал его из раны и метнулся к противоположному краю Орлиного Гнезда.

Мда... Метнулся — громко сказано: правая нога двигалась так, как будто к ней была привязана наковальня, а в животе тянуло и жгло.

— Элмао-коити-нарр... — шепотом выдохнул я, поежился от привычного, но от этого не менее неприятного ощущения, и все-таки догнал замедлившееся пятно с коротким свертком на плече, почти успевшее протиснуться между зубцами.

Рванул его на себя. Закрутил в Зимней Вьюге, прикрылся им от возможного удара, а уже потом проломил глотку левым, безоружным, кулаком.

— У-уарра!!! Оу'ро!!! Я-а-атссс !!! — донеслось со двора, а буквально через пару ударов сердца, как раз, когда я пытался сорвать с плеча падающего на землю мужчины похищенное, на крышах окрестных сарти раздались такие же вопли, а некоторые, особо бдительные часовые, начали зажигать тревожные факелы...