Что она творит?! Не было такого в нашей легенде! Я зашипела и пихнула девчонку локтем. Та, негодница, только расхохоталась и рванула вперед, к мужчинам. Повисла на руке королевича, показала язык ошалевшему от неожиданного вмешательства парню...
— Лазар, а Лазар? Не тяни, уведут ведь твою зазнобу. Глянь только, полон город молодцов! Едва пришли — уже соперник нашелся. Вон как смотрит, аж глазами ест!
Мальчишка действительно смотрел на меня в упор. Не с симпатией, не с интересом...Так, будто пытался вспомнить, не видел ли меня прежде. И я заволновалась. Да, мы подправили свой облик перед походом сюда, от настоящих джелаиров нас не отличить. Однако я совсем позабыла, что, кроме наставника, могу здесь встретить и других знакомых! Мальчишек и девчонок, что были дружны с моими братьями. Детей других толгоев, прилетавших к нам в гости со своими отцами. Ребят, видевших меня довольно часто в пределах города Лис. Дети относятся гораздо внимательнее к мелочам, чем взрослые. Что им другой цвет волос, если черты лица остались прежними? Что будет, если сейчас парнишка плюнет на поединок и помчится к стражам? Ведь беглую салхину явно разыскивают повсюду...
— Уймись, Вейра. А ты... Ты же знаешь наши правила, малой. — Словно подслушав мои сомнения, заговорил вдруг Людек и встал так, чтобы парень не мог меня разглядеть со своего места. — Чего ты хочешь? Невесту приглядел? Тогда не хами, а собирай выкуп и приходи с отцом.
— Нужна мне больно невеста! — уязвленно буркнул мальчишка и насупился, покрепче вцепившись в тросы барьера.
— Чего ты хочешь, в таком случае?
Я на всякий случай оглянулась и помянула недобрым словом всех глупых детей, мешающихся под ногами. Снизу к нам спешила тройка воинов, вызванных каким-то наблюдательным жителем. Шансы на спокойный путь к наставнику уменьшались с каждой секундой. В глазах мальчика, также заметившего стражей, сверкнула и тут же скрылась тень какого-то чувства. Не то боль, не то... отчаяние?
— У нас нет времени ждать, пока ты соберешься с духом, — процедил сквозь зубы Людек и подошел к мальчишке вплотную. — Уйди с дороги или я тебя сам уберу.
Я так и не поняла, что произошло. Мальчик, запрокинув голову, что-то тихо сказал Людеку, смело глядя в глаза. Тот вздрогнул всем телом, замер...а потом вдруг попросту схватил парня за пояс, закинул себе на плечо и как ни в чем не бывало зашагал дальше, на четвертый ярус. Мы с Вереной переглянулись, нервно хмыкнули и побежали следом. Встречаться один на один с почти догнавшими нас стражами желания не было никакого.
* * *
С того момента, как трое лазутчиков пробрались в сердце Степи, оставив за спиной льдистую стужу, королевича неотступно преследовало ощущение нереальности происходящего. Никак не ожидал Людек, что сородичи салхины взаправду живут на летающих коврах, про которые когда-то давно рассказывал дед. И сколько их? Не один, не два десятка — больше, гораздо больше! Настоящий город, парящий над землей. Одно время младший из братьев ден Поль оторваться не мог от разглядывания карандашных набросков, сделанных рукой старшего родственника во время последней поездки к дикарям. Людек и Гордек смеялись над "книжным червем". Они искренне верили отцу и нанятым им учителям, убеждавшим, будто в дикой, так и не покорившейся воле короля Степи живут не менее дикие народы, лишь на шаг ушедшие от животных в своих повадках. Да и с границы, куда частенько наведывались старшие сыновья Мирека Завоевателя, открывался совсем другой вид на стоянки степняков — костры да ветхие шатры из пообносившейся материи.
Почему он ни разу не засомневался в давно заученных "истинах", когда повзрослел? Никто из тех чванливых "мудрецов", в отличие от деда, так и не удосужился побывать за пределами шехской равнины. Какое право имели они навешивать на целый народ ярлык "дикарей", убеждать в этом всех окружающих, учить подобному видению жизни детей, даже не попытавшись понять соседей? Потому сейчас, шагая следом за спутницами, старший из ден Полей с трудом удерживал себя от поистине детских порывов любопытства и досадовал на созданный умелыми ручками салхины образ. Вряд ли местные поймут правильно, если "соплеменник" вместо положенной ему охраны девиц будет вертеть головой и хватать все подряд руками.
Ледяному королевичу, никогда прежде не верившему в россказни о дивной стране, спрятанной в глубинах недружелюбной земли, хотелось непременно изучить все вокруг. Окунуться в плещущий посреди песков фонтан с кристально чистой водой, холодной даже на вид. Разломить спелые, сочные желтые дыни, что лежали на прилавке у торговца. Зайти в лавку целителя, пролистать испещрённую незнакомыми буквами книгу, оставленную невнимательным учеником на скамейке. Потрогать воздушные, невесомые на вид остроконечные домики, издающие мелодичный звон при каждом порыве ветра. Дернуть изо всех сил покачивающиеся тросы мостков, перекинутых между гигантскими коврами, парящими в воздухе без единого намека на опору. Распутать изящное плетение ковров, дабы понять — как, бесы их подери, степняки заставили обычные тряпки летать?! Да не просто летать, но еще и нести на себе громаду жилых зданий!
Наверное, впервые в жизни невозмутимый королевич растерялся. Привычная картина мира раскололась на части, будто кусок старого зеркала. Да, жители степи не верили в Единого, поклоняясь какой-то неведомой Матери ветров. Да, они не стремились возводить каменные громады домов и роскошные золоченные здания. Да, они носили довольно простую одежду, украшенную лишь незамысловатыми бусинами. Они не стремились расширять границы своей страны за счет других, не гнались за золотом и богатством, не изобретали лишних ритуалов и сообществ, как было в Шехране. Но разве это повод назвать их дикарями?
Город Змей, обитель мудрости и знаний целого народа, куда привела его Тахиза, поражал королевича чистотой и упорядоченностью. Не было здесь суеты, присущей большим скоплениям людей. Проходящие мимо степняки, пусть и в странной на взгляд Людека одежде, были опрятны, чисты, от них не пахло той невыносимой смесью "ароматов" и естественных запахов, что преследовала разряженных придворных во дворце. Здесь знали о канализации и оросительных системах, читали книги и говорили на разных языках, ведали о болезнях тела и способах исцеления, выращивали чудные цветы и деревья, каких не было даже в королевской оранжерее... Здесь были больницы, школы, библиотеки, магазинчики и мастерские, склады и холодильные залы, места под судебные разбирательства и даже тюрьма. Здесь учились, грустили, влюблялись, ругались, рвались к достижению цели, строили карьеру...
Стоило признать, что в сердце Степи жили такие же люди, как и он сам. Просто жили они несколько по иным порядкам, нежели привык Людек. Оттого рождалось в глубине души его неукротимое желание узнать о джелаирах, как звала свой народ маленькая салхина, как можно больше. И, возможно, в будущем заключить с соседями перемирие, как только удастся отстоять трон и прижать к ногтю предателей и заговорщиков.
Заминка на мосту прервала нить его рассуждений. А уж метод ее решения, который выдумала хранительница Леса... Нет, история о якобы страстной любви Людека-Лазара к одной из сестричек — "птичек" превосходно вписывалась в реалии Степи, насколько королевич сумел понять. Да и смущение салхины, которое она тщилась замаскировать под сердитым шипением, грело душу. Не все же вредной девице над ним шутки шутить!
— Ну, Вейра, еще одна такая выходка — я тебе язык узлом завяжу! Удумала же такую глупость городить!
— Ничего это не глупость! Все давно знают, одна ты делаешь вид, будто тебя не касается... Ты только посмотри, он с тебя глаз не сводит!
— Молчи, с-с-с-с-с-сводница!
— Ай! Ясира! Песка тебе в ухо!
Людек фыркнул и ускорил шаг. Перебранка "сестричек", бредущих за его спиной, неожиданно подняла королевичу настроение. А берегиня-то какова! И ведь как тонко сыграла, будто и не сочинила все на ходу!
Он как раз заметил, какими глазами смотрит мальчишка на Тайю, и похолодел — узнал. Узнал, бесы его подери! И что делать? Начать поединок и "случайно" скинуть с моста? Так ведь ребенок же еще совсем! Памяти лишить без дара королевич тоже не мог. Тут вмешалась Верена со своими размышлениями на тему сватовства, отвлекла внимание. Мальчишка прислушался, моргнул и, кажется, засомневался. Появилась надежда, что еще обойдется. Людек начал разговор, чутко следя за реакцией "соперника". Что-то было не так с этим ребенком. Не из-за девушек подошел, в этом королевич был уверен точно. Но зачем? Он подошел ближе.
— Чего ты хочешь, в таком случае?
— С собой заберите...ваше высочество. Это я, Винк.
Названное имя мечом полоснуло по сердцу. Людек вздрогнул и впился взглядом в замершего перед ним ребенка, выискивая знакомые когда-то черты. Сзади послышались чужие шаги. Еще далекие, но... Времени в обрез. Королевич плюнул на сомнения и закинул пискнувшего мальчишку на плечо. Разберется. Он во всем разберется, но позже.
Глава 19. Пророчество Говорят, судьба любит шутить над теми, кто мнит себя хозяином жизни. И от шуток тех страшно становится. Заволнуется человек, запереживает — а ну как отберет злодейка непосильным трудом нажитое, сердцу дорогое? Да только Судьба зрячая, в отличие от того, как ее жрецы Единого малюют. Смотрит она прямо в сердце человеческое, взвешивает на своих невидимых весах все поступки. И по делам его одаряет. Вот и королевичу старшему "подарок" нежданный вручила. Висит себе на плече всю дорогу, помалкивает.
— Людек, что тебе сказал мальчишка? — Я нагнала королевича у перемычки с пятым ярусом города Змей. Сзади, подобрав юбки, пыхтела Верена. — Зачем он тебе?
— Долгая история, — попросту отмахнулся от меня наглый шех и спокойно пошел дальше. Мальчик, по-прежнему висящий у него на плече, отвел взгляд и покраснел. Да что происходит?
— У тебя будет время, чтобы её рассказать, не сомневайся, — процедила я в спину несносному зазнайке и, оттерев его плечом, вырвалась вперед. В жилище наставника лучше войти первой. Кто знает, как он примет незнакомцев.
По мере приближения к дому меня охватывала ностальгия. Вот здесь, за раскидистым кустом жимолости, мы прятались с Шинтой от родителей. Помню, их вызвал вконец рассвирепевший от наших выходок Ансельм, толгой рода Змей. На штопанном много раз, открытого всем ветрам уголке яруса я как-то простояла на руках целый час — поспорила с мальчишками из торола Коней. Сюда, в неказистый одноэтажный шалашик, бегала каждое воскресенье на протяжении пяти лет — обитавшая там Змея учила немногих девушек вышивке бисером. Сколько таких картин, искрящихся на свету, я подарила приемному отцу? Осталась ли хоть одна в родном доме? А под этим деревянным навесом, за вывешенными на просушку нитками-бусами, я услышала первое предложение. Горе-жених, на голову ниже меня, краснел и бледнел, мямлил, но за руку держал крепко. Браслет свой, тонкий еще, только-только от матери полученный, в ладони совал. Что я ему тогда наплела, боясь обидеть товарища, вот бы вспомнить...
— Пришли. Ждите у входа. Я позову.
— Постой, — Людек схватил меня за локоть, заглянул в глаза. — Как хоть зовут твоего наставника?
— У него нет имени, — я слабо улыбнулась. Помню, сие открытие испугало меня в детстве до дрожи. Мутная зелень внимательных раскосых глаз, узкое лицо в глубоких морщинах, выбеленный временем пучок волос на макушке, скрепленный змеиной шкуркой вместо шнура. И татуировка на весь лоб — знак мудреца рода, клубок чешуйчатых гадов, щерящих пасти... — Змей-Смотритель отдает его Степи взамен на мудрость времен. Зовите его Наставником. Или Учителем.
Вот и он, бережно хранимый в памяти уголок покоя. Пышные темно-зеленые шары самшита разрослись так, что уже касаются листочками резных наличников окон. Порог в три ступени выстлан черным, местами вытертым мехом. Конус в два этажа обшит лазурно-синей тканью, украшен фигурками змей из дерева и обожжённой глины. Розетка поющих ветров на острие крыши слегка покосилась — верно, кто-то из мальчишек все же выиграл состязание на меткость. Я смахнула набежавшую слезу и вошла внутрь, захлопнув за собой дверь.
— Винк, озорник, неужто опять набедокурил? — в полумраке первого этажа послышались шаркающие шаги.
Наставник... Годы не пощадили и тебя. Я собралась с духом и вышла вперед, в пятно света, падающее из окна.
— Доброго дня тебе, учитель. Не откажи в помощи заблудшему ученику своему. — Как и раньше, опускаюсь на колени, смиренно склонив голову. Если этот человек откажется меня выслушать, понять, поверить в мою историю — значит, нет больше надежды.
Молчание длилось долго. Я уже успела поверить в безысходность нашего положения, укорить себя, что привела доверившихся мне в ловушку, лихорадочно искала способ, как вывести за границу степи хотя бы их двоих...
— Поднимись, Тахиза. Долго ты шла ко мне за советом, девочка. Рад, что все-таки добралась. — Сухая ладонь легла на макушку, остановив метания. — Вставай, да пригласи в дом своих друзей. Нечего на пороге стоять, глаза соседям мозолить.
Рассказ о моих злоключениях за последний год занял без малого три часа. Скрывать, кем на самом деле являются мои спутники, не пришлось — едва бросив взгляд на нашего "братца", учитель рассмеялся мелким дребезжащим смехом.
— Хорош внук вырос, хорош, — подвел итог осмотру старый джелаир и дружелюбно хлопнул Людека по плечу. От легкого, казалось бы, прикосновения шех еле удержался на ногах. Изумление, воцарившееся на его лице, изрядно повеселило всех нас. Откуда ему знать, что наставнику ведомы особые точки тел человеческих? Захочет — силу скрытую выпустить поможет, захочет — теленком новорожденным на пол уронит. — Если и младший такой же, ждет Равнину мир и процветание.
Берегине наставник ничего не сказал, только поклонился в пояс и вручил игрушку — свистульку глиняную в форме птички с распахнутыми крыльями. Верена пискнула восхищенно, протараторила благодарность на лесном наречии и унеслась к окошку — разглядывать глазуревые узоры на боках и перьях.
Наставник внимательно слушал мою историю, иногда задавал вопросы. Людек с Вереной и мальчишка замерли на циновке неподалеку. "Братец" с поистине королевским спокойствием цедил травяной чай из пиалы, Верена то и дело поглядывала в мою сторону, кусая губы. А подобранный Людеком парень жался к ногам шеха, как щенок какой-то.
— Ясно. — Наконец, уронил наставник и тяжело поднялся, тут же пошатнувшись. Как ни странно, первым успел подставить плечо Людек. Помог старику добраться до двери на второй этаж и отступил, повинуясь жесту. Через десять минут точно так же, с превеликим уважением помог наставнику дойти обратно к столу, зажав второй рукой небольшую шкатулку.
— Знал я, что старуха совсем из ума выжила, да не думал, что так сильно по нам ее безумие ударит. — Шкатулка открылась, на стол лег тонкий, пожелтевший от древности свиток бумаги. — Вот ваше пророчество, дети. Только времени, боюсь, совсем не осталось.
— О чем вы, учитель?
— Придет время — узнаешь, Тахиза, — с грустной усмешкой ответил мне Наставник. — А пока запомни — никому не верь, кроме тех, кто кровью клялся тебя беречь. Даже старым друзьям и семье. Особенно семье. Неладно в наших землях, но ты и сама это заметила.
