Граддарика

— Переодень.

— Но...

— Зачем тебе приворот? Тем паче сегодня нельзя богов гневить. А бирюза — и счастье, и любовь приносит, а также верность и победу.

Девушка неуверенно сняла волосатиковые жёлтые бусы и надела голубые.

— Оставь здесь. После заберёшь, как вернёшь мне эти, если захочешь вернуть. А можешь себе оставить.

Вера кивнула и поблагодарила. На лице появилась улыбка, вместо напряжённости. Бедняжка, переживала насчёт своего наряда. Ну да, любая женщина прочтёт тебя по наряду да камням. А неприятности Вере ни к чему. А сейчас успокоилась и вроде бы довольна. Я и не при брате ей сказала, а лично.

— Ну, как дела, всё в порядке? — насторожился Бакула, когда мы вышли.

— Да, маленькие женские хитрости, — подмигнула я девушке.

Бакула даже не заметил, что у сестры изменилось ожерелье, а может просто ничего не сказал. Я заперла дом, и мы вместе пошли к заднему входу, через который я недавно входила с Яном. Любимый, сколько мы не виделись, а я уже скучаю. Хочется окунуться в твои синие глаза, прикоснуться к твоему телу. Так, кажется, я не о том думаю!

Бакула с сестрою о чём-то болтал, пока я задумалась. А я впервые ощутила, что всё же вот так, легко, я себя ещё никогда не чувствовала. Просто быть рядом, но без каких-либо обязательств. Просто друзья. Правда, такое состояние продлилось недолго. Бакула бросал на меня взгляды. Надо набраться смелости и поговорить с ним, но наедине, а не при сестре. Не хочется выносить сор из избы и слушать потом сплетни про нас. Эх...

— Какая очаровательная девушка, — послышался приятный голос молодого человека.

Я остановилась. К нам неспешной походкой шёл Дан. Он мило улыбался, причём не мне, а Вере. Мне это не понравилось. Не то, чтобы я ревновала. Но она ведь ещё слишком мала для отношений. Отчего-то вспомнились слова управляющего, что Дан расчётлив и опасен.

— Добрый день, Дан. Нам нужно поговорить, — я схватила его за локоть и потянула в сторону. — Ты чего творишь? Зачем к девчонке пристаёшь?

— А зачем ты вчера меня кинула? — в его голосе сквозил холод. Обиделся? Мстит?

— Дан. Послушай. Я не хотела так поступать. Просто кое-что случилось. Мне нужно было отлучиться.

Он показно отвернулся, словно ему неприятно об этом говорить.

— Могла бы сказать. Я бы пошёл с тобой, — и вроде бы участие сквозит и в обиженном голосе, но словно камень за душой держит. Я даже поёжилась.

— Дан, ты прости. Но вчера я поняла одну вещь. Ты замечательный парень, но не для меня.

— У тебя есть другой? — в его голосе не было ревности, лишь внезапно возникший интерес.

— Да, есть. Вчера я наконец разобралась в своих чувствах. Не серчай, ладно? — я заглянула в его смягчившиеся зелёные глаза. — Мир?

— Мир, — кивнул он. — Я тоже хотел с тобой поговорить. Я уезжаю. Не знаю, когда вновь приеду, но теперь это уже и не важно. Думал попросить тебя подождать меня, но теперь в этом нет необходимости.

— Ты правда не сердишься? — я не могла поверить. Не потому что это было противоестественно, хотя и это тоже, но как-то неправильно. Я не могла понять, что не так с моими ощущениями. На лице ничего не заметно, но в глазах словно мрак сгущается. Это было всего лишь мгновение, после чего ощущение опасности пропало.

— Правда, — и он улыбнулся. — Жаль, что у нас ничего не вышло.

— Благодарю. Ещё раз извини.

На этом мы и расстались. Он развернулся и пошёл в сторону города, а мы с Бакулой и Верой продолжили свой путь. Я иногда оглядывалась, казалось, что кто-то провожает меня злобным взглядом. Но когда я оборачивалась, то видела лишь довольных людей, улыбающихся и что-то увлечённо рассказывающих друг другу. Да и Дан скрылся из виду. Бакула же был слишком напряжён и хорошее настроение у него улетучилось. Верунчик же пыталась спрашивать о Дане. Кто он такой, какой красивый... Томно вздыхала. Я не спешила разочаровывать её, потому что теперь появилась возможность избежать ей возможных ошибок и преждевременных решений, особенно если Дан уезжает.

Примечания по главе:

обруч* — браслет — то, что обхватывает руку.

кровавик* — гематит — камень энергетической защиты.

волосатик* — волосы Венеры, стрелы Амура.

Зеленчак* — нефрит.

Алатырь* — янтарь.

Глава 24

На опушке леса, где разливались запахи разнотравья, недалеко от реки, что текла из гор через лес, притоком подходила к нашему пригороду, поворачивая затем в сторону полей, народ уже потихоньку собирался. В том месте, где река близко подходила к нашей четверти, берег реки был песчаным. Я окинула всех быстрым взглядом, предвкушая встречу, выискивая лишь одного человека. Яна не было. Взгрустнулось. Неужели до сих пор не пришёл? А я так ждала! Вздохнула. Хотя, если подумать, отключая чувства, живёт он в городе, и если верхом, то быстро можно добраться, а пешком туда и обратно — путь не близкий. Надо будет спросить, где он обитает.

— Дея! — окрикнул Бакула, возвращая меня из переживаний обратно на землю. Ну что опять?

— Бакула, я пойду, — перебила его я.

— Куда?

— К девчатам, — увидела я спасительную соломинку в виде разбредшихся по опушке леса женщин с детьми в красивых праздничных нарядах.

Пока он не опомнился, я подхватила под локоток его замолчавшую сестру и удрала. В спину чувствовала его недовольный буравящий мою спину взгляд. Я уже стала собирать цветы, когда поглядела мельком на него. Бакула так и стоял какое-то время, и только когда его окликнули знакомые, присоединился к остальным мужикам сооружать жертвенник, меч, кострище да солярные знаки из хвороста на берегу, последние — для хороводов жениха и невесты. Интересно, о чём он хотел поговорить? Мне, если честно, не хотелось вообще быть рядом с ним, слишком напряжённо, приходится следить за своими жестами, действиями, словами.

Всю дорогу сюда я, поначалу расслабившись, была чуть позже как на иголках и просила богов, чтобы Бакула не заговорил со мною. Но его взгляды были пламенными, обжигающими, а мне было страшно. И сейчас, не видя Яна, я тоже была напряжена и никак не удавалось расслабиться.

Мы пели с девчатами песни, собирая цветы. Вообще просто так мы цветы не рвали. Да и вообще ничего не рвали, не рубили, стараясь не обижать природу, если нам это было не нужно. Вот собрать травы на чай — всегда готова. Сено покосить для скотины, когда надо — не откажу в помощи. Ну и единственный раз, когда просто так срывали, для венков на Купалу. Хотя и это действо считалось священным. Мало того, что на голову надо было себе венок смастерить, так ещё и вокруг плотика по кругу намотать травы. А в середине этого веночка на плотике ставилась зажжённая одна свеча или несколько. Всё зависело от того, за одну себя я зажигаю или ещё за родственников, которые не могут сами этого сделать. На свечку наговаривали всё плохое от чего хотели избавиться. Совсем немного удалось отвлечься, избавиться от тревожных мыслей, вкладывая в сорванные травы чувства к любимому.

Как венки сплели, можно было зажечь плотик-огневицу и пустить по реке. Что я и сделала, а после пошла искупаться, чтобы очистить своё тело.

Я расплела волосы да окунулась в речку, а потом решила войти полностью, и даже поплавала маленько, намочив полностью волосы, уйдя пару раз целиком под воду, думая лишь об очищении тела, ощущая, как вода, обтекая меня прохладными потоками, ведь речка была горная да холодная, гонит от меня не только мнимую грязь, но и смывает волнение.

А когда вышла на берег, то встретилась взглядом с любимым. Он улыбался. От этого сердце дрогнуло. Впервые я видела его таким счастливым. От чего и самой сделалось радостно. Уголки губ непроизвольно поползли вверх. Он впервые распустил свои светло-русые волосы, слегка закручивающиеся на кончиках, падающие по плечам, от чего казался каким-то другим, но таким красивым. Хотелось им любоваться.

Ян был сухой, во всяком случае одежда не выглядела мокрой, а вот с волос стекали струйки воды. Искупался, значит, нагишом.

— Здравствуй, любимая, — поприветствовал он слегка охрипшим голосом.

А я бросила на себя взгляд да покраснела. Мокрая сорочка облепила тело, подчёркивая его изгибы. Подняла вновь на любимого взгляд.

— Ага, попался!

А он такую невинную рожицу сразу скорчил, отводя глаза в небеса. Не смогла не хихикнуть. Забавный. Люблю. Как же сильно люблю!

— Я переживала.

— Из-за Бакулы?

— Да. Он слишком откровенные взгляды бросал. Боюсь, как бы чего не утнул.

— Я с тобою. Не переживай. Да и не думаю, что засветло осмелится. Но на всякий случай, постарайся не отходить от людей.

Я была целиком согласна с его мнением. Но Ян ведь уже пришёл, поэтому страхи остались позади. Я глубоко вздохнула, стараясь расслабиться.

Заплела волосы, ведь пока рано им высыхать. Впереди прыжки через костёр, и пусть там больше используется вера в то, что он не причинит вреда, но рисковать волосами не хотелось. Лучше, чтобы они были влажными.

Тут увидела сестру лекаря. Она жалась в сторонке, неуютно себя чувствуя в большом скоплении людей. Неужели это её первый праздник? Девушка нарядилась в сорочку да и здесь выделилась, поверх нацепив красный сарафан. В городе девушки носили сарафаны, а вот жители пригорода ходили в одних сорочках, подпоясанных. Волосы были собраны в косу да перевязаны красной лентой вместо очельника. Ну хоть кокошник сняла. Тут не место выделяться, наоборот нужно стараться слиться со всеми, чтобы чувствовать себя частью общего действа.

— Привет! — поздоровалась я.

— О, Дея, здравствуй! — оживилась девушка.

— Ты-таки отважилась?

— Ну, — она потупила вздор и, как мне показалось, покраснела.

— Просто делай, как все.

— А венок...

— Сплети. Давай, а то скоро начнётся праздник. А как тебя звать-то?

— Заря, — она ещё больше покраснела и, дабы подавить смущение, убежала собирать цветы. Красивое имя, очень ей подходит.

Народ собирался вокруг жертвенника, а жрец, с достоинством подносил длинную палку с огнём, готовый поджечь хворост. Он произнёс речь-хвалу богам — Предкам нашим. А мы ему вторили. После чего кидали свои, взятые из небольшого снопа, жертвы в виде колосьев зерна в огонь, принося наши растительные требы Предкам, чтобы и они вкусили эту СИЛУ, что мы им дарили, вкладывая любовь, пока сажали, выращивали хлеб, и чтя память о них. Мысли были лишь о тех, кто оставил Явь* да перешёл в мир Прави*.

По завершении обряда, перешли к другому кострищу с мечом Перуна, вокруг которого водили хороводы, пели песни. Детки задорно смеялись, составляя правильный внутренний круг, молодые образовывали второе кольцо вокруг мелочи, а третьим внешним кругом были те, у кого уже есть внуки.

Любимый не выпускал мою руку, словно боялся, что кто-то отберёт меня, уведёт, и, думаю, что у него были причины так предполагать. Неподалёку всё время вился Бакула, вот только Ян оберегал мой покой, иногда на того бросая суровые отпугивающие взгляды, правда, не особо сейчас действующие, но очень меня потешавшие.

В предыдущие лета я не видела окна в мир Прави, как и не принимала участия в хороводах жениха и невесты. Вообще в них принимали участие все, кому исполнилось шестнадцать и кто не был сосватан. Но я просто отходила в сторонку, наблюдая, но не участвуя.

Сейчас же составлялся второй хоровод, с одной стороны у меня был Ян, а с другой я взяла за руку изменившуюся Зарю, которую я не сразу узнала, если бы не цвет волос. Она сняла сарафан, оставшись лишь в неподпоясанной сорочке, расплела волосы, украсив их венком, последовав примеру остальных. Они огненным пламенем тянулись во все стороны и даже проскакивали маленькие молнии, которые и меня били. Сухие волосы. Зря. Значит, не купалась. Я же распускать волосы не стала, не желая, чтобы от большого пламени и жара они тут же высохли.

Бакула брать за руку Яна не стал, пришлось ему довольствоваться этой девчонкой да сестрою.

Когда меч почти прогорел, все обратили свой взор на огонь, ожидая как Семаргл* откроет вход в мир Предков, дабы на миг соединиться с ними, пообщаться. Когда мне показалось, что врата открылись (огонь словно расступился, образуя внутри себя окошко), ощутила невероятную лёгкость во всём теле, словно моя душа его покинула и теперь парит в чуть красноватом, наполненном едва заметными искорками дрожащем воздухе, но при этом горячем, обжигающем. Все мысли были там, у моих незнакомых умерших родственников да по родословной приёмных родителей. Я старалась вложить свою любовь, которую испытывала к бабушке. Мне показалось, что и она мне улыбнулась, обняла, даря тепло и нежность. Я в мыслях видела её улыбающееся лицо, такое, как я запомнила — старенькое, но доброе.

"Всё будет замечательно, не переживай," — услышала я в мыслях её такой родной голос.

"Бабушка, я так тоскую".

"Не стоит, малышка. Я тебя люблю. Ты всегда можешь позвать меня, и я приду к тебе во сне. Сможем поговорить".

"Скажи, ты нашла своего любимого?"

"Да, я тебя как-нибудь познакомлю со своим мужем, которого твоим отцом записали. Он тебе обязательно понравится."

"Бабушка, а я нашла свою маму. Ты прости меня".

"За что же, милая?" — удивилась бабушка.

"Я поняла, что её тоже люблю. Так же сильно, как тебя. А ещё за то, что никогда не называла тебя мамой," — этот груз всегда висел в моей душе. Не знаю, от чего язык никогда не поворачиваться так назвать. Ведь она с рождения ухаживала за мной, любила, сидела бессонными ночами рядом, когда я болела. Ей было бы, наверное, приятно.

"Это замечательно, — она сказала это искренне. И я поверила, что не сердится. Что правда — рада за меня. — Я её здесь не видела, значит, жива. Может ещё и свидитесь. А что до мамы, ты хранила в сердце облик другой мамы, любящей тебя, пусть и не помнила её".

"Я её уже несколько раз видела. Через серебряное блюдечко да в мыслях общалась с нею".

"Рада за тебя. Будь счастлива! У тебя замечательный суженый".

"Мама, я так люблю тебя!" — прошептала напоследок, обращаясь на этот раз к бабушке. Но ответа уже не последовало. Я не знала, услышала ли она. Хотя, о чём это я? Конечно, услышала. Мы ведь всегда обращаемся в предкам, и они нас слышат. А сегодня можно было услышать ответ.

На этом ощущения пропали, и вдруг стало холодно. Хоровод рассыпался, а любимый на миг обнял меня, выражая свою поддержку. Благодарю, Боги, за встречу со мною горячо любимой бабушки, что стала мне матушкой.

В предыдущие лета я не видела окна в мир Прави, как и не принимала участия в хороводах жениха и невесты. Вообще в них принимали участие все, кому исполнилось шестнадцать и кто не был сосватан. Но я просто отходила в сторонку, наблюдая, но не участвуя. Как-то управляющий Яр спросил меня об этом:

— Пошла бы, что всё сторонишься?

— Не время ещё. Я не готова.

— Но ведь наречённые могут пожениться и через несколько лет, если не созрела.

— Нет, возможно на следующее лето.

И так каждую Купалу или праздник Перуна. А в этот раз я уже собиралась принять участие, хотя и очень волнительно было.