— Я не могу уехать, — настаивал Легрэ, совершенно не понимая, почему сейчас поступает так глупо. Луис отказался спать с королем? Кристиан не понимал почему. — Если я сбегу, это только подольет масла в огонь. Вы знаете, как я предан вам, Себастьян. А что касается осмотра Луиса... он сбежал. За стенами монастыря с ним кто угодно мог это сделать. Да мало ли вкруг деревень пьяниц да разбойников бродит? Сбежав, я подтвержу обвинения в свой адрес и тогда у меня не будет ни единого шанса вернуться в Валассию. Отправьте Этьена или... кого-нибудь, кто не подведет вас.
— Ты излишне смел, Кристиан, но я рад. Что ты меня не бросишь в час беды. И я тебе отвечу тем же. Я знаю, как обмануть наших гостей. — легкий щелчок в воздухе пальцами. — И я вытащу всех, кого смогу, но главное... не дать захватить наши земли. Этьен? Что же, значит Этьен. Теперь об ученом. Он выдаст себя при первом же разговоре с инквизитором. Такое не утаишь даже за простыми словами. Тем более, что орден Гиральда полностью подчиняется королю, а это значит только одно — нас выдадут при первой возможности. Сделайте так, чтобы его не видели.
Легрэ внимательно посмотрел в глаза аббата и понял все без слов. Он сдержанно кивнул, соглашаясь выполнить поручение. Что ж, он делал такое и раньше, не впервой.
— Я хотел переговорить с вами еще об одном деле, но я не уверен, что мои подозрения верны. Это всего лишь то, что меня беспокоит. Помните письмо Луиса, которое он написал отцу?
— Помню, — кивнул аббат, а сам отправился к двери проверить, чтобы там никого не было. — Что с письмом?
— Несколько дней назад я зашел в библиотеку. Этьен и Николай рассказали мне, что Луис написал отцу письмо, о том, что хочет сбежать в дальние страны и найти там свою любовь. Этьен и Николай говорили об одном письме. Однако то письмо, что я изъял у мальчика, имело несколько иное содержание. Сегодня Этьен мне сказал, что писем было два и одно должно было остаться при Луисе... Я почти уверен, что у герцога не было второго послания к отцу. Разумеется, я проверю, но все это очень странно, падре.
— Несомненно странно... Зачем мог лгать Николай? Какой смысл? — аббат прищурился. — Я поговорю с ним... Он знает, что если солгал, то это всплывет. И будет очень плохо и ему. Если только, конечно, он солгал...
— Будьте осторожны, Себастьян, — Кристиан с холодной сдержанностью чуть улыбнулся аббату.
Себастьян кивнул Кристиану, чтобы тот позвал Николая и Этьена, а сам уселся в кресло, ожидая короткую, но очень познавательную беседу. В это самое время он видел, как к воротам направляются ищейки инквизиции, чтобы войти в лекарню Микаэля, и покачал головой. Дверь отворилась, и в келью вошли брат Николай и брат Этьен. И эти тоже были помятые и не выспавшиеся.
— Вероятно, ночь у всех была веселая. Садитесь, братья. Разговор будет недолгим. Я знаю, кто такой Паоло. Я не призываю вас остаться в монастыре. Но вынужден предупредить, что нас ждут тяжелые дни. Господь бывает строг, и он никогда не промахивается в своих помыслах. — мужчина посмотрел на своих помощников исподлобья. — Скажи мне, брат Николай, зачем ты сказал про два письма? — черные глаза теперь не сходили с лица русича.
Николай искоса глянул на нахохлившегося Этьена, который старался на него не глядеть, и, не сдержав зевка, ответил:
— Проверить.
— Проверить, значит? — Этьен развернулся к Николаю, в тихом голосе смешались обида и злость. Сейчас он как никогда походил на взъерошенного кота, только тронь — зашипит и бросится. — Ну и как, доволен результатом?
Себастьян лениво постучал пальцами по подлокотнику.
— Что именно ты проверял, брат Николай? Где ты сегодня был? — еще более темный и недоверчивый взгляд. Чует шкура, чует, что что-то не так.
Легрэ некоторое время переводил взгляд с Этьена на Николая и обратно. Между этими двумя что-то произошло, и библиотекарь явно был чем-то взволнован. Кристиан положил руки на подлокотники кресла и сцепил пальцы на уровне груди. Его цепкий проницательный взгляд был обращен к Николаю.
— Ты, Николай, шутки шутить вздумал с нами? Отвечай на вопросы.
Николай мрачно взглянул на франка.
— Нет, не доволен. Прости, Этьен.
Потом русич повернулся к аббату.
— Тебя я проверял, Себастьян. Мне очень не нравится, что ты два месяца держал в тайне от нас свои планы насчет Луиса. Да и кто он такой вообще только вчера мне рассказал. Этьену вон, вообще не рассказывал. И я не уверен, что у тебя нет других тайн от нас. Сдать нас инквизиции, например, — и Николай впился мрачным взглядом в аббата.
Аббат встал и внезапно схватил Николая за горло, придавил к стене.
— Лжешь, — прошипел он. — Все ты знал. Я тебе в первый день сказал, что буду дарственную выбивать. Лжешь, паскуда. И ларец тебе отдал, который Луису принадлежит.
Русич давно знал аббата, знал и все его приемы, поэтому он не пытался вырываться, а ждал, пока Себастьян не подойдет еще чуть ближе. Он не мог этого не сделать. И как только мужчина приблизился, Николай вроде бы легко ударил аббата по ушам, и пока тот приходил в себя, отскочил в угол.
— Иди к черту, Себастьян! Ларец ты отдал мне только вчера! А насчет дарственной... Ну-ка повтори, что ты тогда мне сказал!
Ни кастет, ни нож он демонстративно не доставал, просто стоял, приготовившись к обороне, и внимательно наблюдал за всеми.
— К черту? Не тебя ли я пестую, Николай? Пойдешь дурной дорогой, против нас — ничего не получишь. Тебя не вознаградят, тебя выкинут. Ты — плебей. Говори, что задумал? От недовольного предательства только жди... Ты никто в этом мире без нас... Ты не стоишь ничего. — Себастьян потемнел.
Легрэ взвился на ноги и в два шага оказался за спиной Себастьяна. Он был готов ко всему, а заодно не выпускал из вида руки Николая.
— Я бы на твоем месте глупостей не делал, — холодно заметил Кристиан. — Сам бы ты, Николай, до такого точно не додумался. Лучше скажи все по-хорошему. Зачем путал нас с письмами?
— Тебя хотел подставить, — в наглую усмехнулся русич. — Не верю я тебе. Себастьян, орать всякие слова я и сам могу. А ты так и не ответил — что ты мне тогда сказал? А?
А сам пытался оценить расстановку сил. Судя по тому, как встал Кристиан, работать в паре с аббатом они не тренировались, но это все равно напрягало. А также ему не нравилось то, что спокойный Себастьян так сразу завелся. Очень не нравилось. Такого прямого взрыва можно было ожидать от Легрэ, но никак не от аббата.
— Подставить... — аббат сделал шаг навстречу к Николаю. — Знаешь, я слова всегда честные говорю. И тебе, друг мой, сейчас выскажу, что думаю. Ты со мной тогда, внизу обо всем говорил. О самом сокровенном. Тебя за сына принимал. Подставить брата? Так? Или не так? Значит, и инквизиции подставишь? Что же, ступай, брат Николай, но помни, ты дорогу выбираешь сам. И она будет или честной, или кровавой.
— Сына? — прошипел русич, теряя самообладание. — Себастьян, вспомни, о чем мы с тобой обычно разговаривали. С сыном разве об этом говорят? — лицо Николая стало напоминать страшную маску. — Брата? Это твоя собака! Он нас ни в грош не ставит! Никого! Была б его воля, и нас бы в подвал таскал, не только твоего Сея!
Этьен так и стоял в стороне, не решившись вмешаться. Несмотря на подозрения, терзавшие его во время беседы с Кристианом, новость о предательстве Николая оказалась слишком шокирующей. Может, и следовало что-то сказать или сделать, но горло пережало обидой, а в плане действий братья прекрасно обходились и без него. Да и то сказать, какой из него боец...
— Ох, и жаркий у тебя характер! — покачал головой Себастьян, глядя на притаившегося в углу Этьена. — Ты наказан хоть раз был? Тебя Кристиан во всем поддерживал. Да, он не такой, как ты — веселый и шабутной... Но я тебе всегда доверял. Тебе я отдал власть распоряжаться казной. Кстати, где казна, брат Николай? У инквизиции все теперь? Или еще не успел? За сколько серебряников ты продал дом?
— Что? — взвился Николай и стал судорожно рыться в многочисленных карманах рясы. Вытащив оттуда замысловатый ключ, он кинул его Этьену. — Этьен! Проверь! И... Этьен... Я тебя никогда не предавал! А! — он махнул рукой. — Да гори оно все!
Он вытащил из кармана темный пузырек и бросил аббату.
— Держи, Себастьян!
А сам сполз по стенке на пол и сел, упершись лбом в сложенные на коленях руки.
— Вот и пузырек нашелся! Где остальные, Николай? Куда ты их дел? — аббат сел рядом с братом Николаем. — Что же ты наделал? Они же нас всех заживо. И тебя... им свидетели только до поры до времени нужны...
Легрэ с чувством выругался в потолок, но комментировать услышанное не стал.
— Черт с ним, Себастьян. Какая разница, почему он предал нас? Надо думать, как выпутываться из этого... мне на костер не хочется. — Он подошел к Николаю и холодно глядя снизу вверх, спросил: — Говори, что ты им сказал? Слово в слово, ну!
— Меня ты не предавал, Николай... разумеется, — медленно сказал Этьен, до боли сжав в ладони ключ. — Не стал на мелочи размениваться. Меня ты всего лишь опоил отравой, чтоб узнать, как она действует... а предал всех нас. Всех. Не только меня, Себастьяна, Кристиана — весь монастырь. Прямиком в руки инквизиции... О Господи, зачем?!
Николай поднял больной взгляд на Этьена. Вопросы аббата и Легрэ он не услышал.
— Какая инквизиция, о чем ты?
— Кому тогда? — тихо и серьезно спросил библиотекарь, глядя в глаза русичу так, будто надеялся прочитать там ответ. — Зачем вся эта история с кражей, отравой и подставой... Как ты там говорил? — да еще перед приездом инквизиции?
— Где остальные пузырьки? — Себастьян схватил Николая за подбородок и повернул к себе. — Шашни ваши потом разберете. Куда ты их дел?
— Что? — русич как будто очнулся ото сна и взвился. — Убери руки, Себастьян!
Оттолкнув руку аббата, он через секунду оказался в другом углу кельи, сжимая плечо Этьена своей лапой и настороженно глядя на Себастьяна.
— Какие пузырьки?
Кристиан странно прищурился, присматриваясь к парочке, и вдруг его губы поддернула едва заметная ухмылочка.
— Я думаю, — сказал он вкрадчиво, — что брат Этьен простит тебя, Николай, но... если ты искупишь свою вину. Не так ли, Этьен?
— Кристиан, разбирайся с ним сам. Николай лжет. Я хотел по-хорошему. Прости, Николай, но я вынужден тебя подвергнуть испытанию и запереть. — сказал Себастьян.
— Себастьян! Какие, к черту, пузырьки?! — озверел Николай. — Мне лишь нужно было опоить Этьена! — и прижал франка к себе. Сглотнув, он продолжил, — Этьен, прости, прошу, я хотел... Я... Я ничего не сделал...
Русич начал судорожно целовать волосы библиотекаря и быстро шептать:
— Этьен... Прошу... Прости... Прости... Я больше никогда... Этьен..
— Мне кажется, — заключил аббат, — что Николай нас все же решил разыгрывать до конца. И верхом бесстыдства является вот эта безобразная сцена. Николай, ты обязан исправить ошибки
— Чего ты больше никогда?! — Этьен рванулся, выдираясь из объятий русича. Рукав рясы жалобно затрещал. Обычно тихий в присутствии аббата и брата Кристиана библиотекарь сейчас орал так, что уши закладывало. — Никогда больше не будешь поить меня всякой дрянью? Разумеется, не будешь — потому что у тебя больше не будет такого случая!
Уже у двери Этьен на секунду прикрыл глаза, потом посмотрел на ухмыляющегося Кристиана.
— А не пошли бы вы с вашими интригами... братья, — дверью хлопать он не стал. Дешевого драматизма и так было выше крыши.
— Этьен! — рванулся следом Николай, с которого спал ступор.
Но Легрэ преградил ему дорогу к двери собой.
— Успокойся, — с нажимом сказал он, глядя в глаза русича. — Не тронь его, ему и без твоего вида сейчас не сладко.
— Кристиан! Уйди по-хорошему! — Николай смотрел налитыми кровью глазами на Легрэ, загораживающему ему дверь. — Уйди! — уже прорычал он.
— Сперва договорим, — аббат тяжело вздохнул. — Ты совершил преступление, которое всех нас погубит.
— Я могу уладить все с Этьеном, — терпеливо ответил Легрэ, но его пальцы уже сжались в кулаки, что говорило об одном — он не выпустит Николая отсюда живым. — Он тебе нужен, ты его получишь, но сейчас сядешь и успокоишься, понял? Не надо глупостей делать. Ты уже сделал. Послушай Себастьяна. Ни он, ни я тебе не враги.
— Уладить? С Этьеном? — русич безумно улыбался. — Ты говоришь про нашего Этьена? Который боится тебя, как огня? — с каждым шагом он отступал к стене. Уперевшись в нее спиной, Николай начал дико хохотать.
— Поверь нам. Он простит тебя, но для этого нужно исправить ошибки... Понимаешь? — аббат протянул пузырек Николаю.
Смех русича перешел в подвывания. Он взял из рук аббата пузырек и выпил одним махом. Простояв одну секунду, он бесчувственным мешком свалился на пол.
21
Изъявив желание пообщаться с аббатом, падре Паоло послал за монахом, который бы проводил его к Себастьяну. И вскоре такой явился — молодой рябой послушник провожал мужчину почти до самойо кельиа, а потом, вежливо постучавшись, открыл дверь.
Мужчина обернулся полубоком. Заметил красную рясу и сразу встал, расплываясь в приветственной улыбке
— Падре Паоло, рад видеть вас отдохнувшим и в добром здравии. Понравилась ли трапеза? все ли устраивает?
Фратори сделал всего пару шагов от порога после того, как за его спиной затворилась дверь. Серые глаза пристально разглядывали аббата, постепенно превращаясь в подозрительный прищур. Паоло еще во дворе охватили сомнения, стоило его взгляду встретиться с глазами Себастьяна, но он посчитал, что память и чувства играют с ним злую шутку. Не могло быть в жизни таких совпадений, чтобы по прошествии десяти лет ему снова встретился тот, кто до сих пор иногда посещал его сны... только в снах его фигура была гораздо ярче, чем этот сумрачный аббат сейчас перед ним... там, в снах она была раскрашена огнем, железом и кровью...
— Присаживайтесь, падре Паоло. — мягкий жест, указующий на глубокое кресло перед столом. — Я как раз заварил травяной чай. Простуда. Знаете ли?
Мужчина тоже присел в соседнее кресло и налил гостю чаю.
— Я обещал рассказать вам о том, что беспокоит меня в последнее время. Рассказ будет долгим. Ибо происходящее в аббатстве от меня уже не зависит. Но у нас произошло преступление.
Фратори уселся в предложенное кресло, по-прежнему не произнося ни слова. К чаю он не притронулся, сидел прямой и жесткий и не сводил пристального взгляда с аббата.
— Я бы начал издалека, если позволите, — начал со спокойным лицом Себастьян. — Несколько лет тому назад, когда мы только начали разбирать завалы после войны, прежний аббат говорил об этом незначительном обстоятельстве, как о само собой разумеющемся. Я не придавал значения тоже. Гораздо важнее было восстановить святую обитель. Вы ведь знаете, что наш монастырь стоит на старом греческом городе. Внизу целая система лабиринтов. Так вот. В этих лабиринтах частенько пропадают люди. И не только наши монахи. Но и те, кто случайно или по глупости забредают в катакомбы из других мест. Всякое случается. Что к нам проникают совершенно посторонние. И как мы не закрывали и не искали все ходы...
