| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Тряпка прочь, пальцы скользнули между бедер девушки властностью, принуждая раздвинуть ноги, раскрыться, как обычно, отдаться и забыть свой ужас.
Сестра не могла скрыться от их желания, от их волнения, испытанного за эти дни. Лучиано уже тогда потребовал уходить на юг, чтобы скрыться от преследования, и Волк, немного подумав, согласился, что так будет проще. Там они смогут построить заново свою жизнь и обзавестись домом и землями на деньги, которые долго откладывали вместе.
Сейчас, когда Софи чуть не забрали, мысль эта обжигала ярость Флаво, желавшего крови мерзавца, посмевшего даже глядеть на их девочку. Он спустился рукой на грудь и чуть сжал ее, продолжая властно целовать.
Софи улыбнулась сквозь поцелуй, ему, Флаво. Ее ладошка заскользила по сильной груди вниз, на его пах, нежно и властно сжала член, потом стала гладить. Вторая рука обвилась вокруг шеи Лучиано, и прежде, чем вовлечь его в поцелуй, Софи сказала:
— Я люблю вас.
— Никому не отдадим, — тихо ответил Лучиано. Он был уверен в этом как никогда. Страсть кипела в крови и он, не переставая целовать сестру, подхватил ее на руки и перенес на кровать. Тонкие руки на шее и такие знакомые ответные поцелуи приводили в нужное состояние. — Ты наша жена и только наша.
"Я ваша, — подумала Софи горько, — вы только не отдавайте меня ему... Никому не отдавайте, даже убив".
— Лучиано! — Софи ласково провела руками по темным волосам брата. — Нужно все исправить... хочу забыть его, прошлую ночь.
Волк тоже забрался на кровать и теперь подбивал шкуры, создавая для троих уютное гнездышко. Пока сестра пыталась уговорить не мстить, хмурый взгляд из-под бровей все проходился по лицу Лучиано, требуя, чтобы тот даже не думал прощать мерзавца.
А Сыч ничего не ответил — ни сестре, ни брату. Исправить — да, но забыть можно будет потом, когда проклятого мужеложца не станет. Взгляд мрачной ярости сказал обоим все. Тяжелая ладонь прошлась по телу девушки, как по совершенному инструменту, полностью настроенному на них с Волком, привычно и каждый раз как заново ощущая дрожь.
— Раздвинь ноги, — и кивнул Флаво, отдавая первенство ему. Их девочка так больше любит.
Софи перевела взгляд на Волка и, удобнее усевшись в центре постели, изящно отвела ногу в сторону — вторую Флаво отведет сам, захочет, нежно, а захочет, грубо. Софи хотела знать, на что братья настроены, чтобы дать им это в полной мере. Сегодня она будет вдвойне послушной, вдвойне страстной и отзывчивой. Сегодня странное чувство, что все как в последний раз. Софи неловко улыбнулась, опустила глаза.
Младший Райсаро умилился покорности его темной богини и вновь поцеловал ее — теперь в смуглое золотистое плечико, а потом навис над любимой, чтобы навалиться всем телом — с желанием и даже тоской, что мог ее потерять навеки. Его плоть сейчас терлась о живот и лоно, его норов удерживался почти поклонением к Софи.
— Закрой глаза, — вдруг велел Лучиано сестре. Это было странно, необычно и могло вызвать испуг у девушки, ведь раньше именно так — жестко, безапелляционно, Сыч никогда не говорил. Но это был единственный шанс, который он видел, чтобы действительно вернуть Софи, их любимую девочку, над которой посмели надругаться.
Она закрыла, потому что доверяла — полностью, без вопросов и опасений, повернула личико к Флаво — словно умоляя о поцелуе, сама толкнулась бедрами навстречу, чтобы чувствовать его отвердевшую плоть, дразнить скользящими движениями бедер и, тяжело ровно дыша, делать Флаво приятно. Чем больше Софи дарила братьям наслаждения, тем больше получала его сама — ей нравился процесс — будто ты соблазняешь их каждый раз заново, по-новому, ей нравилось разнообразие игр и поз, что считалось обществом позорным и неприемлимым, но Софи точно знала, что между мужьями и женой не должно быть запретов в постели. Ей нравилось все, что Флаво и Лучиано делали с ней, без исключения. Пусть они не были ей супругами перед людьми, они были ими перед Богом, перед любовью, перед совестью. Сейчас каждым страстным гибким движением Софи говорила об этом.
Волку стоило больших усилий не сдаться сразу гибкой змейке, которая терлась о него, заставляя член гореть от желания, а глаза алчно сверкать. Младший Райсаро потянул за шнуровку на штанах, при этом толкаясь бедрами навстречу движениям сестры, уже представляя, как та будет кричать и умолять о пощаде этой ночью.
Лучиано запустил руку в волосы девушки, а второй захватил запястья и прижал над головой — удерживать ее от движений, чтобы добавлять мучительности в страсти, когда нет возможности ответить, когда приходится терпеть, просить и ждать милости. Он все проделывал молча, но дыхание, распиравшее грудь, выдавало с головой. Девочка наша... Сегодня они будут любить так, чтобы все ушло из тела, чтобы горячая жажда растворила все, растопила и омыла счастьем.
Софи задрожала и ярким мгновением в памяти всплыл образ короля, что держал ее руки, что вдавливал свои бедра между ее ног до боли. Софи вздрогнула и закусила нижнюю губу, выдав свою панику. Она задышала чаще, пытаясь взять себя в руки. Хотелось открыть глаза, и было страшно сделать это — вдруг над собой она увидит не любимого родного Флаво, а другого, чужого и ненавистного ее сердцу мужчину.
Но Волк склонился к губам и зашептал:
— Ты наша девочка, никому тебя не отдадим, — он освободил член и провел по нежным лепесткам, пока не проникая, а только дразня. Хотелось войти глубоко, оставить следы, заклеймить собой навечно.
Лучиано, не отпуская сестру, принялся целовать ее руки, проходясь нежностью по трепещущим венкам, по тончайшим, почти не ощутимым волоскам, вставшими дыбом от ужаса, охватившего Софи.
Она коснулась губами губ Флаво, простонала:
— Мне так стыдно, — а потом осторожно и неуверенно обняла ногами бедра Волка, словно боялась, что ей этого не разрешат. От голоса братьев становилось легче, спокойнее. Софи льнула к их рукам, прикосновениям как цветок к последним осенним лучам солнца.
— Не бойся, мы больше тебя не оставим. Никогда, — Волк направил плоть в лоно любимой девочки, двигаясь осторожно, чтобы пробудить Софи от страхов и дать понять, как может быть приятно, что в этой ледяной ночи вдали от остального мира, в маленькой сторожке, ее настоящая судьба только начинается — рядом с теми, кто искренне любит, кто не оставит никогда.
— Тебе нечего стыдиться, — Лучиано отпустил хватку и теперь она напоминала больше мягкие объятия зверя. Он перебирал волосы девушки, проходился пальцами по коже головы, добавляя возбуждения в ее состояние. — Перед нами ты чиста.
Софи рвано задышала, привыкая к Флаво, наслаждаясь моментом первого проникновения. Как хорошо чувствовать его в себе! Какое счастье отдаваться ему!
— Лучик! — позвала Софи — и его ей хотелось чувствовать, осязать, больше, чем любить даже. — Мальчики мои... Люблю.
— И мы... никому не позволим тебя обижать, — тепло поцелуев Флаво обретало огненность, движения обретали властность, и член входил жадно, не давая опомниться и засомневаться, что Софи принадлежит лишь им.
Когда сестра позвала, Лучиано на мгновение замер — столько мольбы, столько доверия, что он отпустил руки их девочки, позволяя ей делать что угодно и как угодно.
Софи тут же обвила одной рукой шею Флаво, стонами вторя его толчкам, а другой коснулась Лучиано, наощупь пробежала ладошкой по его плечу, по груди, по животу, добралась до завязок брэ. Девушка нетерпеливо расшнуровывала их, моля про себя, чтобы брат ей чуток помог, чтобы они с Волком сейчас измучили ее как в старые добрые времена, когда в их жарких руках Софи могла забыть абсолютно обо всем.
И тот, конечно, помог, не смог проигнорировать такой прямой призыв. Вся одежда мужчины оказалась на полу, а он сам заставил Флаво подняться, подтолкнув за ним и сестру так, что девушка оказалась зажата между любовниками.
Как бы ни старался Волк забыть о мерзком вероломстве людей Сильвурсонни, в голове билась мысль, что однажды он перережет горло белобрысого мужеложца, даже если Лучиано запретит. Даже если его после казнят. Не теперь — сейчас он одарит свою девочку сладкой болью, будет брать ее, будет толкать ее бедра на свой твердый член, заставляя поднимать ноги повыше и обвивать торс жадными ногами.
Софи сама насаживалась на плоть Флаво, уже улавливая призрачное тонкое наслаждение любовью, страстно извивалась в крепких руках. Разум пьянел от происходящего, от любимых, что рядом, в ней. Софи прогнулась в пояснице для Лучиано и замерла в ожидании.
— Я знала, что вы спасете меня, — сказала она, касаясь тонкими пальчиками небритой щеки Волка и нежно заглядывая в глаза. — Никто не умеет меня любить так, как вы... Любите же... теперь. Заставьте делать все, что хотите... Я ваша.
— Ты наше счастье, — прорычал Флаво, приподнимая девушку и помогая брату, который был сильно возбужден. Да, Софи пахла страстью, она пропиталась их животной страстью и никогда уже не изменится, не достанется другим мужчинам, иначе их ждет страшная и жестокая смерть.
Флаво представил, как накрутит кишки Сильвурсонни себе на запястье, и страстно рыкнул в губы сестре.
В тот же самый момент Лучиано прижал Софи к брату и, почти не заботясь о девушке, начал в нее входить. Очень скоро она окажется буквально распятой между ними, будет кричать — сначала от боли, потом от наслаждения, сама двигаясь, отдаваясь так, как не снилось ни одной шлюхе. И сегодня Сыч не собирался давать сестре ее траву от беременности. Пора окончательно привязать ведьму к ним.
Софи вскрикнула, вцепившись в плечи Флаво одной рукой, а второй чуть придерживая Сычика за бедро. Ей нужна всего минутка, чтобы отдышаться и привыкнуть, расслабиться. Кровь побежала по венам горячим током и Софи бросило в жар. Пальцы погладили бедро Лучинано, подтолкнули к первому движению вглубь. Стон — сладким вздохом сорвался с алых губ Софи, так похожих цветом на спелую малину, таких же головокружительно опьяняющих.
Она теперь не сопротивлялась, как раньше, а сама хотела, чтобы ее брали жестко, чтобы обожали каждое мгновение, чтобы вбивались в ее огненное стройное тело. Вот и теперь Волк срывало голову от громкого стона и того, как качнулись бедра девушки, что сама насадилась на два члена.
Лучиано подхватил Софи под бедра — помогать двигаться, чтобы дать ей возможность извиваться гибкой змей между ними, проводить торчащими сосками по груди Флаво, целовать его. Сыч знал, что их богиня сейчас откинет волосы в сторону, чтобы и он имел возможность касаться телом и губами ее нежных плеч и шеи, когда она начнет свой дикий страстный танец на их естестве. Бог ведь именно для этого дал плоть мужчинам — делать покорными женщин и получать от них любовь. А еще старший Райсаро дико жалел, что на сестре нет его любимых украшений-монист, звон которых сопровождал бы похотливые стоны и вскрики.
Софи и правда собрала волосы за плечо, открыв для Лучиано шею. Она повернулась в пол оборота и поцеловала его в губы, жадно поймав язык — и начала танец своей любви и страсти, поднимаясь вверх и отпускаясь назад — на твердую требовательную плоть. Флаво и Лучиано — Софи соединяла их и разделяла одновременно, и любила сначала неторопливо, потом быстрее, а после так, что уже кричала.
В пламени горящего очага и в пляске огня на кровати было что-то общее — от неистовости, от желания жить даже в этом заснеженном белом мире, где столько жестокости, где царит голод и болезни. Вместе они становились целым, вместе обращались в саму любовь.
— Еще, двигайся, — умолял Волк, целуя Софи в губы и толкая на себя и Лучиано.
Сыч, стиснув зубы, молча поддерживал девушку, оставляя на крепких, сильных ногах следы от пальцев — не было никакой возможности сдерживаться, контролировать себя. Их девочка, их сладкая ведьма — она каждый раз была безумно хороша, каждый раз дарила такой страстью и любовью, что вечно погруженный в себя мужчина раскрывался ей навстречу. Ответно любить, защищать и оберегать.
— Софи, — негромкий стон и желание.
— Да... да, — она дышала стонами и словами, сладостью трепыхающегося счастьем сердца в груди. Она царапала спину и плечи Флаво, впиваясь пальцами в его кожу, держась, словно отпустись и вот-вот упадет, ловила поцелуи Лучиано. — Вы... Флаво, Лучиано... как хорошо! Боже! Ах!...
Каждый стон и вздох для Флаво был отождествлением с храмом, в котором властвовали только они с братом, который и есть истинная вера. Он всегда любил Софи — с момента ее появления и точно знал, что даже если погибнет в бою, все равно станет шептать лишь ее благословенное имя.
Дойдя почти до сумасшествия, Софи взяла в ладони лицо Флаво и поцеловала его в губы долго, глубоко, жадно. Он достал ее до самых глубин, как и Лучиано, от напряжения и приближающегося оргазма у Софи сводило все нутро. Еще быстрее, еще чуть-чуть! Собрать последние остатки сил и самой насадиться до упора, так, что даже боль — счастье! Софи уткнулась лицом в шею Флаво за мгновение до того, как задрожала в руках любимых, сжав внутри себя и желая ощутить их семя в глубине.
Волны, прокатившиеся по телу сестры, сжимавшиеся в парксизме довольства мышцы — это было прекрасно! Это было настоящим призывом женского тела, готового принять будущую жизнь и это было настолько замечательно, что Лучиано сразу же последовал за сестрой в нирвану настоящего счастья, которое испытываешь только с любимой. Это были не просто движения, не просто выплеск семени — то, что происходило с ними тремя не шло ни в какое сравнение с простым соитием с кем бы то ни было.
Волк отпустил девушку неохотно, медленно освобождая от себя и ложась на горячий мех, а затем подхватил полено и бросил в огонь. им ни к чему простужаться и подхватывать лихорадку перед дорогой.
— Надо выспаться и идти через леса, — сказал Лучиано, все думая о мести.
Софи улеглась между братьями, позволяя себе минуты отдыха, осторожно целуя то плечи Флаво, то живот Лучиано. Казалось, что ей совсем нет дела до их разговоров, но это было не так.
Старший Райсаро задумчиво смотрел в потолок, потихоньку оглаживая их сокровище, которое чуть не было потеряно. Проучить мерзавца нужно, только вот как? Лучиано трезво оценивал размеры их армии. То, что ночной прорыв удался было истинной удачей, указывавшей, что Бог на их стороне. Но она может и не повториться. Теперь-то точно охрана будет усилена. Это с одной стороны. С другой — другого шанса им может и не предоставится.
— Нужно послать разведчиков. К лагерю, — обронил как само собой разумеющееся. Нельзя же лезть напролом.
— Нет, — Флаво никогда не был так настойчив. — МЫ уходим через лес, подальше. Если бы мы были одни, то я бы согласился. Теперь — нет.
Лучиано спокойно посмотрел на брата. Вырос, молодец.
— Я не сказал, что мы тут останемся. Мы уйдем. На юг. Но что творится знать нужно.
— Ты отправишь туда людей. — Волк начал сердиться. — Нас и так мало. Я не хочу терять ни человека. Зима на носу. Мы должны разделиться на отряды и уводить следы в разные стороны.
— Чем быстрее мы уйдем отсюда, тем лучше, — задумчиво сказала Софи, устраивая голову на груди Лучиано и прижимаясь бедром к Флаво. Она отвела со лба спутанные прядки. — Сильвурсонни не отпустит меня так просто, и вас в покое не оставит. Торопиться надо.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
