| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Дрожь прошла по телу юноши от видимого смущения священника. Он ничего не мог с собой поделать — такой Август вызывал прямо-таки дикое желание, возможно потому что вспоминался странный разговор и первый вкус в шатре на поле будущего сражения с мятежными баронами. Или следующий раз — уже в замке и еще следующий...
— Август... — простонал юноша, склоняясь к паху мужчины поцелуями. Как он так сносил голову — было непонятно, но каждый раз его взгляд, слова, поцелуи, запах выбивали Пьетро из нормального состояния разума. Вот и сейчас — курчавые жесткие волосы пахли травами, возбуждающими лучше всяких афродизиаков, возбужденный член, перевитый узорами вен, так и манил вобрать, что барон не замедлил сделать.
И инквизитор упал в подушки. Он даже вскрикнул слишком громко, когда губы обхватили плоть и втянули так жадно, зарылся пальцами в густые смоляные волосы барона, закрыл глаза, толкаясь вверх бедрами и совсем уже не контролируя происходящего. Все ночи вставали перед глазами, их страсть так и кипела, не собираясь затухать. Они даже говорить пока не могли, все сходило к поцелуям и объятиям, и закрытый Августино не понимал, что с ним, он ведь совсем еще не знает Пьетро, а ему доверяет жизнь, рискует.
— Еще, молю, — попросил, кусая губы.
Просьба отдавалась гулом в ушах барона, заставляя удваивать усилия, ласкать со всей доступной страстью и умением. Ласкать языком, губами, проходиться по уздечке, вылизывать щель на головке и пьянеть от первых капелек спермы. Проворные пальцы тоже не оставались без дела — аккуратно проникали в мужчину, чтобы добраться до заветной точки, затопляющей тело всплесками блаженства.
Августино цеплялся за покрывало, за ткань перестеленной кровати, дрожа от того, что сейчас сорвется на громкие стоны, что его услышат, что придут слуги, кусал кулак. Пьетро вбирал его плоть ритмично, и инквизитор кусал себя все сильнее, толкаясь на пальцы и умоляюще вздрагивая всем телом. Его дыхание давно сбилось и стало прерывистым.
Юноше хотелось большего, но на дворе стоял ясный день, а это не время для длительной страсти. Даже то, чем они сейчас занимались, было на грани острого, как кинжал, риска, но противиться было невозможно. И Пьетро старался довести Августа до оргазма как можно быстрее, почувствовать его вкус, чтобы дожить до вечера без такой сильной дрожи только от мысли о любимом. Сегодня они еще останутся в замке, сегодня еще будет ночь на двоих в жаркой комнате инквизитора, пропитанной запахом мускуса, сандала и запретной страсти.
Молодой священник еще не научился сдерживать реакции, и каждый его всхлип сопровождался почти метаниями по кровати. Хотелось сбежать, хотелось остаться, хотелось всего и сразу. В дверь постучали негромко — Августино покраснел, сдерживая стон, и сдавленно попросил.
— Чуть позже, я занят, — он и, правда, был слишком занят — губами, бесстыдно вбиравшими его член, и пальцами, проникавшими в тело.
Мнимая опасность добавляла огня в крови Пьетро и он, оторвавшись от инквизитора, заумолял жарким шепотом:
— Август, позволь, — а что именно позволить, показывали движения, не оставлявшие жаркими терзаниями тело.
— Что? Что позволить? — зашептал инквизитор, начиная отползать по кровати. — Прекрати... Если услышат, то будет худо, — он уцепился пальцами за изголовье, намереваясь соскользнуть с кровати.
— Август, я тихо, — Пьетро с негромкой мольбой подвинулся вплотную к мужчине, зажав его в ловушку горячего тела и дерева спинки роскошного ложа, что стояло в покоях святого отца. — Тихо, — юноша судорожно, будто в бреду, целовал лицо, плечи любимого, умоляя отдаться.
— Сейчас? — воспоминание о первом таком опыте заливало темные щеки густым румянцем. — Пьетро, что ты делаешь? — Августино ладонью отдалял барона, стараясь не шуметь и практически оказываясь под ним все больше.
— Люблю тебя, — не раздумывая отозвался барон, все сильнее наваливаясь на инквизитора, умоляющими движениями оглаживая и раздвигая его бедра.
Священник дышал, чуть ли не срываясь на хрипы, потому что вновь не был готов к тому, что собирался сделать барон. Сейчас, днем, когда все могут услышать. От одной мысли, что так и будет, голова закружилась.
— Мы не одни, за дверьми слуга... Пьетро... — Августино перешел на едва различимый шепот.
— Ты хочешь? — Юноша прижал к себе любимого, а член уже упирался в колечко мышц, и сдерживаться становилось все труднее.
Августино даже взгляд отвел, настолько темное пламя вспыхивало в глубине карих, темных глаз. В животе приятно горело, возбуждение было слишком сильным, чтобы он ответил "нет", барон это должен был чувствовать всей сутью.
— Хочу, да... Но не теперь! Пьетро! — священника обдало жаром — в него упирался твердый желающий удовлетворения член.
— Мы тихо, — у юноши даже шепот выходил дрожащим от напряжения и жажды, пока он настойчиво потихоньку продвигался вперед, и как только почувствовал напряженное сопротивление мышц Августа, подхватил его, прижимая к себе, насаживая на себя. Эйфория накрывала с головой, и любимый казался легче пушинки.
Больших усилий стоило священнику не издать ни одного звука, уши его просто полыхали, а сердце билось так, что может и за дверью слышно. Августино рыпнулся сильнее, когда головка вошла в его тело, покрываясь потом, шумно задышал, утыкаясь в плечо Пьетро и моля, чтобы кровать не скрипела.
Юноша шептал что-то благоглупостное, пока не услышал сдавленный стон и хриплое еле сдерживаемое дыхание инквизитора. Аккуратно уложив мужчину, выцеловывая все доступные места, барон начал медленно двигаться, стараясь, чтобы каждое проникновение доставляло удовольствие любимому, задевая волшебную точку, которой господь наделил всех мужчин. "Странная глупость — одарить этим и объявить мужскую любовь греховной", — смутно мелькнуло в голове Пьетро, пока он несколько судорожно любил своего Августа.
А тот лишь пытался не застонать сильно, прожигаемый жаром и растущим вожделением. Второй раз оказался не болезненным, но слишком ярким. У Августино круги стояли перед глазами, пока барон проникал в него, постепенно продвигаясь все глубже и медленно раскачивая бедрами.
— Ты сумасшедший, — повторял тихо, — совсем сумасшедший, — акцент проявлялся все сильнее, чем меньше инквизитор соображал.
— Да, — вторил ему Пьетро, не отрываясь поцелуями от любимого. — Сумасшедший тобой, тобой, — искренность признаний резала сталью, и горло перехватывало от безумного счастья — быть рядом с Августином.
Августино уже не отвечал, лишь кусал поцелуями плечо Моунта, почти теряя сознание от слишком ярких впечатлений. Он умолял всем телом не прекращать, двигался навстречу уже сам, хватаясь за плечи Пьетро.
Уже и так доведенному до пика возбуждения инквизитору нужно было не так много, чтобы дойти да грани, поэтому когда вскорости юноша услышал сдавленный всхлип, он замер. Черт с собой, это неважно сейчас.
Инквизитор вздрогнул в последний раз, изливаясь на живот и понимая, что его Пьетро так и не достиг разрядки, что все произошло слишком быстро.
— Август, господи, Август, — Пьетро вновь бешено целовал любимого, благодаря за все на свете.
— Прости, — пробормотал священник. — Я не хотел. Извини... — стыд вперемешку с блаженством мешал здраво соображать.
Счастливый до чертиков Пьетро не осознавал странность слов любимого, он просто отпустил его и обнимал — еще чуть-чуть, пока можно, вот еще капельку, утопая лицом в запахе волос.
— Август, любимый...
Инквизитор окончательно расслабился, услышав нежный шепот на ухо, а потом откликнулся на поцелуи и перевернул Моунта на спину, желая ему помочь. Он никогда не делал этого и теперь очень волновался, сползая вниз к члену Пьетро.
Моунт очумело смотрел на священника. Об этом было невозможно даже помыслить, но это было.
— Август, — чуть выдохнул Пьетро и имя прошелестело волшебством, сладким запахом садов, такой искренней благодарностью, которую невозможно высказать словами.
Августино лизнул ствол, пробуя и боясь, что это вызовет в нем отторжение, но воспоминание о том, как самому нравилось получать подобные ласки заставило старательно повторять все то, что делал сам Пьетро по ночам. И темные губы инквизитора вобрали головку с тихим стоном.
Юноша, наблюдавший за происходящим, затаив дыхание, судорожно выдохнул. Непонятно почему, но он жутко волновался. Он так не волновался, даже когда в первый раз решился переспать с девушкой. Первый раз с мужчиной прошел вообще легко, может быть, потому что по пьяни было да с опытным партнером, к тому же психологически юный баронет к этому был готов. А сейчас было ощущение, что он чуть не девственница на выданье. Прикосновения Августа в таком интимном месте — он них перехватывало дыхание. Или наоборот. Пьетро сам не понимал, что именно, но дрожь прошибала тело от каждого пробующего его плоть движения, заставляя дышать все чаще.
Инквизитор и правда и сам не знал, что делает, но он смотрел в круглые и дрожащие глаза Пьетро, в его блаженство и смелел с каждой минутой, двигаясь губами бережно, но уже более активно. Барон был таким нежным, и кожа его — она совершенно сводила с ума. Отказаться от такого лакомства? Да никогда в жизни. На юге часто готовили фруктовое мороженое, смешивая лед и фрукты. На вкус Августино член Моунта был именно таким.
Юноша, которого уже колотило мелкой дрожью, старался немного подаваться навстречу, но мышцы почти не держали, и напряжение дрожало пределом, перемежаясь с судорожными всхлипами. Пьетро осознал, что еще чуть-чуть, и он кончит, и от этого было сладко и вновь страшно — вдруг Августу не понравится?
Судорожные движения подсказывали, что юноше нравится, но инквизитор действовал слишком наугад, двигаясь осторожно по стволу и толкая себе за щеку, слышал всхлипы барона и увлекался еще больше.
— Ав-густ, — простонал Пьетро и, сжимая ягодицы, несколько раз сильно толкнулся в рот любимого, не в силах выдерживать напряжение, и со всхлипом излился, бессильно откидываясь на подушки. Перед глазами плясали белые звездочки, а мышцы, казалось, жили отдельной жизнью и вообще не хотели слушаться.
Растерянные зеленые глаза поднялись на юношу, во рту плавал незнакомый терпкий вкус, и инквизитор облизнулся, удовлетворенный своими собственными ощущениями. Как ему понравилось. Он хотел повторить еще раз — этой ночью.
— Это так приятно, — выдал со всей откровенностью шепотом.
"Господи, спасибо-спасибо-спасибо!" — бормотал про себя Пьетро, обалделый и счастливый. С трудом повернувшись, он ткнулся Августу в колени, с благодарностью обхватив его за талию. Хотелось прижать и не отпускать. Родной, любимый...
* * *
Прошло несколько дней прежде, чем Луис решил, что Алонсо достаточно окреп и стал собирать в дорогу своих рыцарей, а также давать последние указания для того, чтобы укрепить границы баронства РАйсаро и установить здесь посты охраны.
Эдвин уже не был вял, как раньше, к нему вернулась и сила, и разум, но сюзерен продолжал опекать военачальника и даже специально для него потребовал утеплить карету. Ни к чему при таком истощении ехать верхом.
— Завтра уезжаем, — когда слуга доложил о готовности обоза и челяди, Сильвурсонни сразу отбросил дела и направился к Эдвину, который должен был сложить бумаги и отправить последние письма в столицу.
Алонсо все проверил еще раз и, наконец, застегнул дорожную кожанную сумку с аккуратно сложенными в нее пергаментами. Когда вошел Луис, Эдвин улыбнулся ему.
— Я готов, — сказал он, обводя взглядом спальню, которая оставила о себе массу приятных воспоминаний о проведенных здесь часах любви. Впереди была дорога, встреча кардинала и бог знает, что еще. — Немного жаль уезжать отсюда, — Эдвин подошел к королю и нежно провел рукой по его плечу, по алому шерстяному сукну, вышитому золотом. — Мы предавались здесь разврату, о котором я еще месяц назад и помыслить не смел. Немного будущее пугает.
— А меня не пугает, а радует, — сюзерен улыбнулся. Он и помыслить не смел, что однажды вновь будет счастлив, как теперь. Но Алонсо рядом, он теперь будет принадлежать только ему, так что никакой кардинал не помешает. Разберутся и с красными мантиями, и с крестами, и с догмами. — Дорога будет тяжелой. Я предпочту, чтобы ты ехал со мной. Ты хочешь поскорее взять на себя много, но придется потерпеть.
— Да, — Эдвин кивнул, соглашаясь, — хочу, — а потом смутился и сделал шаг ближе, любуясь улыбкой Луиса. — В карете мы этого еще не делали, — заговорчески шепнул он, стараясь не засмеяться. О да, Алонсо уже представил, как они поедут до столицы и чем именно займутся по дороге, хотябы разок. Эдвин покраснел как мальчишка. — Боже, со мной произошло что-то чудесное — я не могу ни о чем другом думать, как только вижу тебя, Луис. Мой рассудок совершенно мутится, но мне так нравится.
— Честно? Я тоже кое-о-чем подумал, — заговорческим тоном сообщил сюзерен, привлекая Эдвина и глядя тому в глаза. — Связать тебя и в карете поиграть в жестокие игры, — сказал тихо, сильнее сжимая в руках. — Ты вызываешь во мне столько эмоций, что путешествие может быть весьма приятным, если мы оба этого захотим. Я повелел постелить там шкуры.
— Да? — Дыхание Алонсо сбилось от предвкушения, и он невольно отпустил взгляд на губы Луиса. Объятия короля — даже легкие и невинные невероятно возбуждали. Эдвин снова взглянул в глаза Сильвурсонни и улыбнулся. Просто голова кругом шла от счастья. — Я уже думал, что никогда не дождусь этого прекрасного события. Жесткие игры с тобой — я много думал об этом, я хочу этого... с тобой.
— Я знаю, — голубая сталь глаз выражала понимание. Эдвин желал боли, в нем пряталась его настоящая суть, требующая познать наслаждение, замешанное на крови. — Тогда ляжем пораньше. С утра отправляемся в путь рано, и я думаю, что мы многое успеем и в первый, — легкий поцелуй обещал наслаждение, но Луис не торопился рассказать, что задумал. Пусть до утра Алонсо томиться предвкушением и придумывает, что именно придумал сюзерен.
— Ты мне не скажешь, да? — Эдвин принимал поцелуи короля как желанный долгожданный дар и дрожал в его руках. Уснуть рядом с ним будет сложно. Алонсо потянул Луиса к постели, в ответ почти невесомо целуя вперемешку со словами. — Ладно, я подожду до утра... если не умру к середине ночи от любопытства. Поможешь мне заснуть?
Луис кивнул. Он любил изводить Эдвина ласками, и теперь развязывал на нем ленты, пробираясь под рубашку, чтобы добраться до члена. Реакция, которую не скроешь, возбуждала не меньше, чем хрипловатый голос Алонсо, который ждал короля почти целый день.
— Ложись на спину, — сюзерен собирался сегодня быть ласковым, нежным, чтобы завтра Эдвин понял разницу.
Алонсо покорился, как делал это всегда. Оказавшись в постели, он подумал о том, что ни с одним мужчиной не смог бы так запросто быть открытым, теперь даже страшно было представить, на какое одиночество он был бы обречен, выбери Сильвурсонни Пьетро. Алонсо так и умер бы, ни с кем не сойдясь. Его любовь не назвать любовью к мужчинам — он любил Луиса, любил как человека, как родное и близкое существо, как единственного. Если бы Сильвурсонни был женщиной — Эдвин любил бы его с той же силой. Его, будь он хоть зверем, хоть призраком, хоть камнем... только его. Тяжело дыша, Эдвин не сводил влюбленного взгляда с короля.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
