Сириус Мара, тут же поспешно взглянув на свою названную кровинушку, оскалился страшно, и от общего собрания отделился, с явным намерением настигать уже линнского наследника, приземлившегося чуть дальше, все так же визжащего, и припавшего к земле на манер ящера. Вампир, мгновенно смекнув, в чем дело, безумству неуместной сейчас храбрости оборотня не восхитился совершенно.

— Нашел время!!!! — без томных обертонов проорал он на всю пещеру, догнал оборотня в полпрыжка, и применив добрый старый метод остужения горячих голов, подставил Сириусу подножку, на полном ходу. И, как только потрясенный таким вероломством оборотень шлепнулся на землю с размаху — схватил того за ногу. И потаил с невероятной скорость по полу к чихающему и брызжущему искрами порталу, воронка которого крутилась тут же. Ругаясь в голос последними словами, пнул Мару в портал, с шипением проглотившим обозленного оборотня вмиг.

Что, нужно отметить, оказалось очень своевременно и мудро, ибо в тесную пещеру как раз в этот момент попыталось набиться крайне немало вражеской подмоги, заслышавшей всю эту какофонию вкупе с визгом о помощи своего драгоценного наследника.

Владыка не оглядывался на развернувшиеся события, и уже почти влетел в портал с Велеей на руках, презрев воспитание и необходимость смотреть под ноги. И только лишь когда где-то возле самого его виска вспыхнув, не долетев, огненный пульсар — обернулся лишь на секунду. Ведь линны не владели магией, и пульсары творить не умели.

Покрытая заскорузлой кровавой коркой, от головы до пальцев ног, голая совершенно, принцесса Тианиэль, шатаясь, цеплялась за стену, и вытянутая рука ее тряслась, словно принцессе минула третья тысяча лет. Кончики пальцев слабо искрили, но, очевидно, 'насытиться основательно' ей так и не удалось — иначе вряд ли она промахнулась бы.

Владыка отвернулся, не задержавшись глазами на сестре больше одного краткого мига. И портал захлопнулся прямо перед высыпавшей словно отовсюду ордой визжащих, как один, Пожирателей, оставив на земле только сноп подпалин, да отчетливый запах дыма.

Магистр некромантии Лиотанский, стоя посреди тронного зала дома дроу, пребывал в самых смятенных чувствах.

Жерло портальной воронки гудело, словно просыпающийся вулкан. Но вопрос, успеют ли все особы, на коих портал этот был рассчитан и удерживаем, спасти и свои буйные головы, и некую девицу в беде, терзал непривычно магистра, растягивая время, словно хорошо сваренную карамель.

Мэтр окинул воспаленным взором картину воцарившегося в некогда чинном тронном зале беспорядка, и уже мокрого, как загнанный заяц, магистра Самавиэлию.

Все присутствующие хранили гробовое молчание, не мешая воронке шипеть, невзирая на свою немалую численность.

Маги-практики, пространственники, боевые — все без исключения нынче желали торчать взволнованно именно тут, и непременно сейчас. Ощетинившиеся ритуальными мечами личная охрана Его Величества, и даже взявшие наголо оружие члены делегации светлых — все, как один, уставились в самый центр воронки, визгливо крутящейся посреди зала.

Оглушительно треща, портал плюнул уже знакомо дымом. Магистр Лиотанский, не совладав с собственными чувствами, шагнул рискованно поближе — и в объятия ему вывалился злобный, как все демоны безлунного мира, Сириус Мара, сыплющий ругательствами в адрес некой неизвестной, но вероломной 'рыжей твари', с которой прямо непременно сию минуту Сириус пылко и цветисто клялся все разъяснить.

Мэтр, оказавшись не совсем готовым к такому подарку судьбы и пространств, был тут же погребен под крепким телом своего доброго руга.

И не успела напряженная до предела общественность как-то выразить свое отношение к появлению наемника, и свержению на пол магистра — из портала, как грибы после дождя, посыпались лица самые разнообразные. Отдельно необходимо отметить, что все сплошь были свои, и ни одного чрезмерно красивого, но мерзкого и непрошеного гостя не обнаружилось.

Зато обнаружился, к вящему счастию всего двора дроу, несколько потрепанный Владыка, держащий аккуратно в руках некий куль дивной ткани. С одного конца которого свисали длинные грязные волосы.

Выпавший в числе последних из портала Алексанр Ниррийский, по инерции пробежав немного по залу, и силясь сохранить равновесие, наткнулся на кучу-малу из первоприбывшего оборотня, и встретившего его столь тепло магистра некромантии.

Мара из-под магистерских попыток встать тут же зарычал натурально, и схватил за ногу вампира, решив, очевидно, что долг платежом красен.

— Наловчился подножки ставить, упырь!— проорал оборотень из-под мэтра, который уже почти что совсем встал, но одеждами своими оборотня ее несколько скрывал.

— Вы, господин Ниррийский, вообще успешно используете этот прием, как я погляжу — мягко молвил магистр, глядя на вампира со сдержанной радость — и позвольте мне вас поблагодарить. За все.

Вампир, дергая ногой в попытках смахнуть с нее Маровские цепкие пальцы, только кивнул мэтру.

Владыка, сдержанно отмахиваясь от напиравших в приступе счастия подданных и соседских высоких лиц почетной делегации, прошагал к столу. Положил на исполинских размеров столешницу свой скарб. Но разматывать полностью не стал — только оттянул край ткани, явив миру тощее лицо несостоявшейся невесты линнского принца.

— Ножницы — глуховато потребовал, и протянул назад руку в бессознательном ожидании молниеносного выполнения своих просьб.

Ножницы ему тут же в руку вложили, ожидания оправдав.

Повелитель, окинув сумрачным взглядом самых любопытных, склонился к лицу Велеи. И, сжав зубы, осторожно перерезал один шелковый стежок. И еще один. И еще.

Она смотрела на него...маловразумительно. Без ясного выражения. Апатично.

Он перерезал последний стежок, но нитки трогать не стал.

Она хрипло закашлялась, несмело размыкая губы.

— Благодарю вас, Ваше Величество.

Он замер на миг, глядя в эти усталые глаза настойчиво — и отвел свои собственные, чего-то в них не рассмотрев словно.

— Не стоит, госпожа Мара.

Сириус Мара, презрев высоту положения Его Величества, оттеснил того поспешно, и протянул к ней руки, заметно подрагивающие.

Она улыбнулась сквозь тут же набежавшие слезы, светясь искренней радость, и почти прорыдала:

— дедушка!

Его Величество утомленно, но успокаивающе кивнул настойчивым взорам своего преданного посла, который, признаться честно, заработал себе несколько седых волос в ходе проворачивания этой рискованной авантюры. И покинул и свой собственный тронный зал, и девицу, вырученную так удачно из беды.

Но перед выходом успел еще увидеть, как к ней, лежащей уже на руках своего названного деда, со странным выражением лица, вплотную приблизился, наверное, один из самых прекрасных вампиров Всемирья. Чьи огненные волосы жили в ее мыслях, он прекрасно помнил.

Владыка поднял высокомерно подбородок. И исчез за дверями тронного зала, окруженный светлыми и темными эльфами.

Пусть бы у него нос отсох. Его породистый, безупречный нос. Или, я не знаю, волосы выпали. Все.

Эти ненавистные перламутровые косы, как у девицы! В которую он недаром рядился!

Выпив залпом очередную чашку очень, очень вкусного, но уже порядком надоевшего, бульона, я частила мысленно Его Величество, на чем свет стоит. Вспоминала все оскорбления, какие доводилось мне хоть когда-нибудь слышать, а уж мне доводилось!

Однако этот высокомерный истукан и не подумал явиться пред мои мечущие молнии очи. Хотя бы даже для того, чтоб сказать в очередной раз какую-нибудь равнодушную банальность, вроде 'Госпожа Мара, я полагаю, вам уже лучше?'

Я всегда, всегда считала дроу гадкими. И ведь права же была, не ошибалась ни разу.

Мне бы радоваться. Мне бы быть счастливой и песни петь денно и ношно! Но эта...хворь ходячая, что отравлял мне жизнь вот уже немало дней, никак не давала покоя.

Самое смешное, что покой-то как раз он мне давал, прямо чрезмерно много. Но я жаждала не этого совершенно, увы.

Я жаждала справедливости. Жаждала знать, как посмел он, обманув меня, гонявшись за мной по этой треклятой оранжерее, и будучи господином того дворца, где поставили на меня силок и упекли к линнам, еще и злиться на меня?!

Потому что он на меня злился! Он смел на меня злиться!

Каждый божий день, вместо того, чтоб спокойно и счастливо выздоравливать, прилежно кушать всякие восхитительные блюда для болезных, и мирно спать сладким сном по ночам, среди этих лилейных покрывал и мягких подушек, я терзалась его голосом в моей голове.

Будьте вы прокляты. Будьте вы прокляты!

Мало того, что проклинал, еще и на 'вы' проклинал!!!!

Как будто я виновна была в том, что сестрица его, эта чокнутая совершенно баба, закинула меня силком к Пожирателям! И Его Величеству довелось такие испытания снесть и перетерпеть!

От избытка чувств и ярости безысходной я, являя себя со стороны никак не лучшей, согласна, швырнула в шелка стен ни в чем не повинную бульонную чашку. Ибо сил моих больше не было.

Отправить меня тут же на Оборотневый Мыс было всеобще признано несусветной глупость. Причем в первых рядах глупость это изволил счесть мой собственный дед! Умчавшийся нынче по военным делам, стоило мне только очухаться.

Меня с почестями устроили в этих роскошных покоях, приставили ко мне тучу камеристок и горничных. Придворный лекарь в первые дни, когда я попеременно то впадала в некий странный сон, то бредила, спал тут же, на аккуратном, но не слишком обширном диване, и всегда был в моем распоряжении, и готов прийти на помощь.

О да, дроу окружили меня заботой чуть ли не родительской. И мне, несомненно, становилось лучше с каждым нем. И уже почти совсем зажили губы, и я даже перестала бояться бессознательно ими пошевелить, как боялась столько дней.

Однако же мне с каждым этим днем все больше и больше жаждалось побить всю эту красивую утварь в пыль. Или вылезти в окно — и быть таковой, и никогда больше не видеть дворца дроу, и уж тем более — его треклятого хозяина!

Который имел наглость меня проклинать!

И посетил меня за две недели, прошедшие с момента возвращения, трижды. Три раза! Госпожа Мара, вам всего остаточно? Госпожа Мара, вы выглядите определенно не так ужасно! Госпожа Мара, я рад, что вам уже лучше, отдыхайте!

Сам бы вот взял и был бы проклят, этот хладнокровный, несносный...

— Госпожа Мара?

Был ли это наконец ответ на мои гневные тирады, что я произносила в голове чуть ли не ежеминутно? Или Владыка дроу, рассудив, что две недели — срок немалый, решил уточнить, как долго я еще изволю занимать эти его прекрасные покои, и бить его посуду?

Какой бы не была причина, но он был прямо тут. Стоял равнодушно в дверях, прямо среди осколков, лицом сильно смахивая на статую некого бездушного божества.

Не решаясь, однако, посмотреть на него прямо, я огляделась в поисках посуды, которую все еще можно было бы побить.

— Чем обязана, Ваше Величество? — как можно вежливее испросила я, не обнаружив ни одного приличного графина поблизости.

Он подчеркнуто без интереса поглядел себе под ноги.

— Бульон не удался? — брови его изогнулись иронично и так тошнотворно-знакомо, что мне почудилось, что у меня из носа заструился дымок, до того все внутри заполыхало от необъяснимой, признаться, ярости.

— Уронила совершенно случайно — любезно ответила я, сверля взглядом пол под его ногами.

— С кем не бывает — благодушно молвил дроу, смеривая красноречивым взглядом расстояние от моего царского ложа до стены, у которой валялись предательски осколки.

У меня не было, что сказать в ответ. И в таких случаях очень мудрым и правильным ответом будет молчание. О, да. Промолчи, Велея, коль ответить нечего.

— Ну уж вам ли не знать — прошептала я себе по нос зачем-то, и непонятно, к чему вообще. Но просто выше сил моих было не сказать ему ну хоть что-нибудь.

Повелитель как-то подобрался весь, что ли?

— Прошу прощения? — молвил Его Величество с таким вопросом в голосе, что вот теперь отвечать непременно нужно было. Но вот что?

— Ничего — пробурчала я мрачно, уставившись уперто в покрывало, и только сейчас запоздало прикинув, что выгляжу, наверное, как сущее чучело. Хотя какая, собственно, разница?

Ответом мне было молчание. И закрывшаяся без прощаний вежливых верь.

Воспитание монарха дроу было безупречным. И с молоком матери впитанным. Он даже с линнским наследником любезен был. А вот со мной попрощаться не изволил.

Чаша терпения моя была переполнена. И, ощущая почти дурноту от злости, нашарила я решительно пожалованный мне роскошный шелковый халат цвета летних сумерек.

Ну, погодите, Ваше Величества, вы же сами мне замечания делали, что не прощаюсь я по всей форме приличествующей? Вот сейчас и простимся, как пить дать, обещаю!

Его Величество Алексанр Лл'Аэлль, Повелитель дроу, изволил пребывать в таком бешенстве, что, будь у него возможность помыслить сейчас здраво — он бы поразился, до чего дело дошло.

Ему осточертело все. Он устал смертельно. Ему хотелось лечь да вот хотя бы даже просто на пол, и закрыть глаза.

Времени, за которое Всемирье облетела новость о том, что дроу нашли линнское логово, Владыке едва хватило на то, чтоб принять ванну и позавтракать в тишине. И буквально тут же дворец заполонили послы, военачальники, советники, и даже сами монархи соседних, ближних и дальних, государств, домов и фамилий.

И это, несомненно, было просто отлично. Пожиратели настолько разгневали весь подлунный мир, что даже уговаривать никого не нужно было — все рвались в бой, гнали коней, собирали вооружение и силы. Владыка не успевал запоминать лиц и имен, принимая делегации и участие. Возможно, случись это иначе, и в другое время — он, несомненно, был бы точно так же измотан, но не так зол, как был сейчас.

Причина этой нестихавшей злости только что изволила отставить его, как какую-нибудь горничную на побегушках.

Как смела эта девица так себя вести? Как смела быть вечно недовольной, вечно ноющей, вечно равнодушной?

История учит нас, что монархи во все времена понятия не имели, что есть отказ в такой деликатной сфере, как область дел сердечных. Коль желает какой-нибудь Владыка взаимности — вынь да положь, и все тут, пусть даже дедушка будет хоть трижды оборотень строгих взглядов и недюжинной силы физической!

Невзирая даже на колебания барышни, ежели такие у оной имелись.

Однако же конкретно этот Владыка не был самодуром. Или как раз был — это с какой стороны поглядеть. Но, несомненно то, что Монархом — да, был, но презреть выбор дамский одним своим положением и веским словом — не желал. Гордость мешала неистово.

Потому, узрев глазами Велеи Мары рыжие волосы вампирского подданного, не счел допустимым навязывать этой даме свой интерес.

Что сделала дама в ответ? Та самая дама, что побывала невольно буквально в голове Его Величества, и, несомненно, пребывала в курсе этого самого...интереса?!

Хамила и била раритетные гарнитуры. Очевидно, по причине того, что ее обожаемый дедушка отчалил в компании этого рыжего умертвия неделю назад, удостоверившись в благополучии своей дитятки, по делам военного толка. Сириус, прекратив болеть душой о спасении спасенной благополучно Велеи своей, теперь рвался в бой, а вампир призван был официально к своему Повелите магической почтой.