Обманка

То, что сейчас яростно рвалось наружу из посольства, никакого ощущения уюта и тепла не вызывало, и красоты в этом не было — агрессия и тупая сила; отчего-то подумалось, что наведенное заклинание наверняка напоминает самого мага, не способного сообразить, какие последствия будут у его "патриотического" по-ступка.

Не совсем понимая, что и зачем делаю, я двинулась вперед, к горящему зданию, уверенно лавируя в неподвижной толпе. Где-то на заднем плане окликнул меня Устин; но быстро замолчал, разобравшись в моем поведении еще лучше и быстрее меня самой.

Чуть ли не на меня упал объятый пламенем резной наличник; сверху на него закапало расплавленное стекло. Огонь рванулся за своей добычей. Часть его упала на землю, не погаснув, и поползла к наличнику, а еще одна часть будто повернулась ко мне, словно оценивая — не стоит ли спалить еще и эту чокнутую тетку?

— Ты мне противен, — сказала я ему. — И ты, и твой создатель, чтоб ему сгореть от собственных творений! Немного ума надо, чтобы сеять раздоры и разрушать все вокруг!..

Огонь замер; а потом вдруг сорвался со всех окон и стен, поднялся с земли — чтобы образовать передо мной огромный пламенный ком — не танцующие язычки, скорее уж извивающиеся черви и противно пищащие мошки. От бесформенной груды веяло жаром и ответной неприязнью; она заходила ходуном, протянула ко мне щупальца — и застыла, не прикасаясь.

— Не нападешь, — мое хладнокровие испугало меня саму. — Не посмеешь.

Бесформенный ком дернулся, щупальца охватили меня плотным коконом, сплошной стеной извивающихся огненных червей; но не сумел даже согреть. Такой же, как его создатель, — чтобы дарить тепло, нужно хоть немного человечности и великодушия. Ни у мага, ни у его заклинания нужных качеств не нашлось.

— Убирайся, — сквозь зубы процедила я. — Не желаю тебя видеть! — и не стала подавлять жуткое желание отмахнуться от него, как от назойливой мухи.

— Мне противно, — первым делом пожаловалась я, вернувшись к ташию.

— Даже не знаю, радоваться или ругать тебя на все лады, — прокомментировал Устин, переводя взгляд с одинокой огненной точки на горизонте, что-то высматривающей внизу, на меня и обратно. — Хорошо, конечно, что ты сумела разобраться с заклинанием, перед которым спасовала целая толпа хелльцев, и выполнить просьбу смотрителя, но зачем было демонстрировать свои способности такой толпе народу? Могла бы и внутрь зайти, что ли...

— Мне противно, — монотонно повторила я. — Идем отсюда.

— Хорошо, — покорно согласился Устин, ласково обнимая меня за плечи. Не знаю, что там такое читалось в его взгляде, брошенном поверх моей головы, но с вопросами и благодарностями ко мне никто не полез. И на том спасибо. — Идем. Я бы на твоем месте как следует спрятался...

Я молча кивнула.

Первой траш за четыреста пятьдесят семь лет явно потребуется надежная защита. Мало ли кому взбредет в голову сотворить какое-нибудь новое заклинание только для себя?

* * *

Устин традиционно заявился в выделенную мне берлогу в несусветную рань. Причем рань, по всей видимости, считалась несусветной исключительно по моим меркам, поскольку сам таший выглядел вполне бодрым и хорошо отдохнувшим.

— Рассвело уже часа два назад, подъем, — первым делом скомандовал он и, пока я судорожно разбиралась, кто я, где я, зачем я, какая сволочь меня будит и нельзя ли заткнуть ее прицельным метанием чего-нибудь тяжелого, подобрался к лежаку и сунул мне под нос раскрытую книгу, озадачив меня окончательно.

— Ну, если там описано, как можно высыпаться, вставая через два часа после рассвета и ложась спать непосредственно перед ним, то я готова выслушать, — хриплым спросонья голосом доложилась я, изучив танец извивающихся змеек на бумаге. Местная магическая грамота мне по-прежнему не давалась и в более адекватном состоянии, что уж говорить о первых минутах после пробуждения...

— А кто тебя заставлял ложиться спать перед рассветом? — вид у него был примерно как у мамочки, намеренной прочитать нотацию о пользе четкого режима и здорового образа жизни.

— Нежная психика, — буркнула я.

Вчера я пожелала неизвестному магу, поджегшему посольство Хеллы, сгореть от собственного творения. Насчет того, что мое приказание выполнено, особо обольщаться не стоило, — вряд ли в этом мире мог выжить недотепа, не устанавливающий ограничения на свои заклинания. Но сам факт, что я покусилась на чью-то жизнь, хоть и так неумело...

Вид огненной точки, сосредоточенно кружащей над цветущими садами, преследовал меня всю ночь, не желая поддаваться доводам здравого смысла. Здоровому сну это, понятное дело, не способствовало.

— Ясно, — устало кивнул Устин, бесцеремонно приземляясь на мой лежак, положил книгу себе на колени, заложив нужную страницу пальцем, и, судя по всему, приготовился долго и нудно меня успокаивать.

— Я в курсе, что большинство заклятий, особенно боевых, не могут причинить вреда своему создателю, — проинформировала я его. — Можешь не утруждаться. Просто... — я дернула плечом, роняя голову на подушку. Как объяснить ташию, для которого без убийств невозможна справедливость, что ты никогда не отнимала у человека жизнь и считаешь, что сама мысль об этом недопустима, каким бы этот человек ни был? — Знаешь, наверно, тебе такой взгляд покажется дикостью, но...

Устин понимающе улыбнулся и убрал с моего лица упавшие пряди.

— Целая планета, где смерть не бывает насильственной? Звучит как сказка, но, судя по твоей реакции...

— Смерть вполне себе бывает насильственной, — буркнула я. — Поверь, цена человеческой жизни порой не так высока, как могла бы быть. Даже у меня на родине.

— Ты никогда не убивала, — констатировал Устин. — Это уже о чем-то да говорит. На Аррио едва ли сыщется десяток человек, не запятнавших руки кровью. А уж про Хеллу я и говорить не хочу.

— Когда я сюда попала, я была твердо уверена, что останусь в этой десятке, — честно призналась я. — Но сейчас уже сомневаюсь. Ладно, фиг с ней, с моей нежной психикой, так рыдать в жилетку часами можно. О чем книга-то? — неловко перевела тему, не желая углубляться в обсуждение.

— О траш, — охотно ответил Устин, открывая нужную страницу. — Закрытые архивы, между прочим, пришлось немного поднапрячь Riy"naeru, но дело того стоило. Вот, прочитай, думаю, тебе это будет полезно.

Я еще раз посмотрела на танцующих змеек, чувствуя, что сейчас покраснею.

— Устин, я магические книги читать не умею. Обычные могу, а эти — нет, — все-таки покраснела я. И с недоумением поняла, что именно ташию, такому надежному и успокаивающему, на чью поддержку всегда можно рассчитывать, — именно ему так неловко признаваться в своем незнании и слабостях.

Он склонил голову к плечу — медвежья морда повторила маневр с заметным опозданием.

— Почитать вслух?

Я в очередной раз почувствовала себя чем-то средним между круглой дурой и маленькой сестренкой Устина. Ну как, как этот человек может быть чьим-то младшим братом?!

— Почитать, по не раньше, чем я приведу себя в божеский вид и позавтракаю. И вообще, что за манера вваливаться к спящей девушке в... — я запнулась, поскольку слово "комната" для описания медвежьей берлоги явно не годилось, а замены ему на ум не пришло.

— Девушке неприятно меня видеть? — как-то очень уж серьезно спросил Устин, мгновенно заставив стряхнуть остатки сна.

Он что, действительно все еще сомневается, нужен ли мне? Даже после всего, что сделал для меня?

Черт, нашла время демонстрировать дурной характер!

— Девушке неприятно, что ее видят неумытой и растрепанной, как помело, — честно ответила я. Хотелось бы, конечно, еще накраситься для приличия, но увы — с местной косметологией разбираться нет времени. О том, чтобы стать роковой красоткой без помощи иллюзии, на время пребывания на чужих планетах придется забыть. — Твое общество мне очень приятно, но с утра я бросаюсь на всех без разбору, — призналась я и все-таки покраснела.

А Устин неожиданно заулыбался и нахально встрепал мне все волосы, и без того не слишком-то аккуратно уложенные, вынудив с возмущенным писком треснуть его на диво жесткой травяной подушкой и быстро спрятаться с головой под одеяло от справедливого возмездия.

Но наверху воцарилась подозрительная тишина. Сквозь тонкую ткань одеяла не было слышно даже дыхания ташия — но это еще вполне объяснимо, с моими-то оттоптанными всеми медведями окрестных лесов ушами, а вот отсутствие звуков давно проснувшегося поселения настораживало. Редкий человек в минуты душевного спокойствия не издает никакого шума, а уж когда несколько десятков людей собираются в одном месте, о тишине вообще заикаться не приходится.

Что там творится-то?

Приготовившись к очередной пакости от Судьбы, которая явно решила вертеть передо мной филейной частью, я осторожно выглянула из своего хлипкого укрытия, уже не задумываясь, что могло стать причиной событий.

Это и оказалось роковой ошибкой.

Осмотреться я уже не успела — бесформенный темный силуэт загородил весь свет, с пугающей скоростью устремившись к моему лицу, и в следующее мгновение изнеженную кожу щек закололи... сотни высохших травинок из набивки подушки!

Первый воин племени беззвучно хохотал, уже не делая попыток увернуться от ответного броска той же многострадальной подушкой. Медвежья морда откинулась ему на спину, открывая лицо, и стало видно, что из ушей Устина торчат переливающиеся серебристые затычки.

С подозрением ощупав собственную голову, я обнаружила точно такие же.

Кажется, теперь я точно знаю, как выглядит заклинание-"заглушка". Не сказать, чтобы меня это сильно порадовало, так что таший огреб подушкой еще раз, но смеяться не перестал.

Умывшись и позавтракав, я пришла в благодатное расположение духа и, вольготно вытянувшись вдоль разлегшегося прямо на траве ташия, велела ему читать "отсюда и до понедельника", после чего чтение пришлось ненадолго отложить, объясняя, что такое понедельник и с чем его едят. В Альянсе все выходные дни совпадали с праздниками, и четкое разделение на недели и месяцы отсутствовало.

— В таком случае, я действительно могу читать до понедельника, — сообщил Устин, уловив суть выражения, и скорбно продемонстрировал мне толщину книги, позволяя оценить долю преувеличения.

И как-то она мне показалась подозрительно малой.

При ближайшем рассмотрении книга здорово напоминала "Войну и мир" целиком в одном томе. Своеобразная закладка из пальца ташия отделяла примерно половину, но легче от этого не становилось.

— Тогда рассказывай, что именно сам успел прочесть, там решим, что нужнее, — смилостивилась я.

— В общем, самое ценное, что я выудил из книги... — Устин замялся, бросив взгляд на талмудище, — ну, из той ее части, которую осилил, — это условия, при которых можно создать траш из человека. Если вспомнишь, когда ты попадала в подобную ситуацию — можно вычислить того, кто сделал тебя такой.

— Думаешь, этот некто неизвестный знает, как повернуть процесс вспять? — с сомнением поинтересовалась я.

— Надеюсь, — таший приподнялся на локте, пригвоздив меня к траве темным пронизывающим взглядом.

Я поежилась, невольно скрестив руки на груди. Нет, у людей с таким взглядом спрашивать о корнях их подозрительной заинтересованности я поостерегусь.

— Ладно, и какие же это условия?

— Во-первых, до сих пор траш создавались из женщин, выдернутых с других планет и оказавшихся в безвыходном положении. Сама понимаешь, из местных вряд ли кто-то добровольно согласится утратить статус человека, — сказал он, с недоуменно-виноватым видом пожав одним плечом.

Я молча кивнула, не позволив упрямому возмущению вырваться наружу. Ташию не за что передо мной извиняться. Отношение окружающих ко мне уже о многом говорит, а спорить с очевидным просто нет смысла.

Я вещь. Невероятно дорогая, хрупкая и ценная вещь.

Пока что.

— А во-вторых?

— Во-вторых, сам ритуал можно провести только в двух случаях. Либо в любое солнцестояние, если женщина добровольно дала согласие, либо в первую ночь в чужом мире, пока она еще спит, восстанавливая силы после перехода, и ничем не может помешать.

Я подняла на него взгляд и словно в первых раз рассмотрела — угловатое лицо, вечно взъерошенные светлые волосы, брови, которые всегда немного хмурятся, и — в противовес — чуть приподнятые уголки губ. Смотрела, словно надеялась найти ответ во всех этих черточках, ставших такими привычными.

Тогда, проснувшись, я видела только безликого мужчину в традиционном костюме дворецкого — не считая босых ног. Но откуда я знаю — мог ли он сделать меня такой?.. И если мог — то на кой черт ему это сдалось?

— Вот блин, — тихо проговорила я. — Кажется, мне срочно нужно повидаться с Эртрисс...

* * *

Мысль ворвалась в голову, заставив меня подскочить на месте.

Кто-то пытался помешать Эртрисс выжить. Изо всех сил.

Кто-то из тех, кто жил в ее замке или мог в него зайти, не вызывая подозрений, превратил меня в траш, зная, что меня собираются использовать как филактерию. И теперь я храню душу своей копии только до тех пор, пока ей не причинят особого вреда — а потом ее душа свободно вырвется и, оставленная без физической поддержки, запросто покинет этот грешный мир, стоит ей лишиться последнего, что держит здесь. Вполне живой и пока что нормально функционирующей телесной оболочки своей хозяйки.

Только вот заговором против кого это было?

Сейчас некто неизвестный может захватить власть над родом ди Дара и всей Инквизицией. На Хелле не ценят слабых и недальновидных.

А еще этот некто может захватить саму Эртрисс и попытаться шантажировать Диллиана. Пусть к трону не подобраться — его надежно охраняет древнее проклятие — но неужели трон — единственное, что можно потребовать с загнанного в угол Владыки?

Только вот с одним моментом заговорщики просчитались. Никто не ожидал, что Диллиана свергнут, едва Эртрисс вылетит на Аррио. Очевидно, род Серого Сокола все-таки придумал способ совладать с проклятием династии Эйлэнны, иначе бы они не были столь самонадеянны... но что-то пошло не так. Проклятие начало действовать.

И у тех, кто превратил меня в траш, снова появился шанс.

Устин выслушал весь этот поток мыслей с титаническим терпением, не меняя выражения лица и почти не перебивая с наводящими вопросами, а потом все-таки подловил меня:

— Я чего понять не могу — тебя-то что не устраивает? Ты освободишься от чужого проклятия, с возвращением статуса человека тебе могут помочь в любом отделении гильдии Магов — через некоторое время, конечно, сразу архивы не поднять, но все же. А если ты после всего захочешь вернуться домой — то у тебя за пазухой сидит твой персональный билет, только настрой его перед тем, как станешь прежней.

Малыш портал робко завозился под рубашкой, словно поняв, что речь идет о нем, а я вынужденно притихла, упорно мотнув головой.

Таший прав.

Меня не должны касаться разборки мира, из которого я пытаюсь как можно скорее сделать ноги. Я никогда не вернусь — так какой смысл беспокоиться о впечатлении, которое останется от меня? Особенно если припомнить, с какой целью меня выдернули и как беспардонно водили за нос, творя что в голову взбредет...