Внезапно меня вывел из моего загипнотизированного состояния голос босса, обращавшийся ко мне официальным властным тоном, который он обычно не использовал:
— Вы понимаете, Джонстон? он сказал.
— Да, сэр, — ответил я.
По правде говоря, я не расслышал и половины из того, что он мне сказал. Мой желудок скрутило, и у меня внезапно возникла непреодолимая потребность посетить туалет. Я вежливо извинился при первой же возможности и покинул кабинет босса. Тревор быстро последовал за мной по пятам и был сбит с толку, когда я пробежал мимо наших офисов и спустился в караульное помещение в главном комплексе.
— Ты в это можешь поверить? — спросил Тревор, бросаясь за мной. — Откладываем обыски еще на один день и отказываемся от зачисток крупнейших складов оружия!
Я остановился как вкопанный.
— Кто это сказал? — поинтересовался я.
— Босс так и сделал, — сказал Тревор. — Специальный отдел заблокировал операцию 'Механик' на 24 часа.
Черт возьми, я пропустил это. Я был так увлечен отъездом полицейской машины, что не услышал этого. Я сразу понял, чем занимается Специальный отдел. Очевидно, у них были трудности с установлением контакта с некоторыми из их информаторов, и 'сила в силе' теперь привела в действие свой механизм, чтобы предупредить террористов и убийц ДСО, что мы идем за ними.
Наложив вето на рейды на некоторые из наиболее важных тайников, они уже преуспели в обеспечении того, чтобы террористы сохранили большую часть своего оружия. Теперь они выиграли себе время, необходимое для того, чтобы позволить своим источникам перемещать себя и свое оружие, чтобы они не попали под наши рейды. Кто знал или заботился о том, каковы были их аргументы в пользу этого? Я нисколько не удивился.
Как, черт возьми, мы должны были воздействовать на это злобное подразделение ДСО со связанными за спиной руками? Если бы мне дали полную свободу действий и несколько детективов, я мог бы вывести из дела все подразделение ДСО. Такой беспринципный подход к проблеме просто гарантировал, что ДСО увековечит свое насилие. И все это во имя защиты источника? Боюсь, я на это не купился.
— Куда мы направляемся? — спросил Тревор.
— В караульное помещение, — ответил я. — Они только что уехали на штабной машине, а взрывчатка и винтовка все еще в чертовом багажнике.
— Кто только что уехал? — спросил Тревор.
— Заместитель главного констебля и его штабной офицер, — добавил я.
Я видел, как вытянулось его лицо.
— Что? — спросил он в полном недоверии.
— Но у нас есть все ключи от этой машины, — сказал он.
Я побежал дальше, в караульное помещение.
— Доброе утро, шкипер, — приветствовал меня дежурный с радостной улыбкой. Я снял телефонную трубку в караульном помещении и позвонил в офис заместителя главного констебля. Самым авторитетным голосом, на который я был способен, я попросил разрешения поговорить с 'Биллом'. Я, конечно, знал, что его там не было.
— В данный момент его нет, сэр, — последовал вежливый ответ. — Он вышел на короткое время со своим штабным офицером, сэр. Он скоро вернется. Я попрошу его позвонить вам, если вы просто дадите мне свой номер, сэр.
Его секретарша была замечательной девушкой, и мне очень не хотелось ее обманывать. Она предположила, что любой, кто называет заместителя главного констебля 'Билл', должен быть более высокого ранга.
Мне не нужно было спрашивать, где они были, я мог рискнуть сделать очень хорошее предположение. Весьма вероятно, что они собирались ненадолго съездить в Сейнсбери, чтобы купить несколько своих любимых булочек для обычного перерыва на кофе! Если бы я был прав, они бы вернулись в мгновение ока. Я все еще был очень обеспокоен. Тот факт, что они были без формы, мог означать, что они задумали более длительную экскурсию.
Тревор и я остались у окна караульного помещения в Каслри, наблюдая за движением, въезжающим в полицейский участок, и ожидая прибытия служебной машины. Я также отслеживал защищенную радиосеть отдела 'Е' на предмет передач из штабной машины. Это было последнее, в чем мы нуждались.
— Кто дал ему ключи? — спросил Тревор.
— Никто, — ответил я. Я вытащила оба комплекта из карманов своего пальто 'Кромби', чтобы показать, что они все еще у меня.
— Черт!
Мы с Тревором произнесли это слово одновременно, и я помню, как нервно рассмеялся. Мы пробыли там около двадцати минут, пока машина не въехала обратно в участок. Я мог видеть, как заместитель главного констебля и его штабной офицер смеялись, когда они вошли в комплекс. Тогда мы поняли, что они никак не могли открыть багажник. Я бросился ко входу в кабинет заместителя главного констребля и позвал штабного офицера. Где он взял ключи?
— Ключи? — спросил он, ухмыляясь от уха до уха.
Накануне он сделал еще одну связку ключей от машины.
— Зачем? — спросил я его.
— Ты говорил мне несколько недель назад, чтобы я сделал дубликат, Джонти, — ответил он.
Я объяснил, что нам нужна машина. Он кивнул. Он сказал, что до конца дня она ему не понадобится. Это 20-минутное ожидание в караульном помещении было бесконечным. Это были самые долгие 20 минут, которые я когда-либо проводил. Всевозможные воображаемые сценарии пронеслись у меня в голове. Я мог бы представить заголовки: 'Подразделение уголовного розыска подвергает опасности жизнь сотрудников полиции' или 'Подразделение уголовного розыска теряет полицейскую машину, оружие и взрывчатку'. Об этом было невыносимо даже думать. Я сел в своем кабинете и поблагодарил Бога за то, что все обошлось хорошо. Это также послужило уроком: возможно, багажник полицейской машины внутри одного из самых охраняемых полицейских учреждений провинции был, в конце концов, не самым безопасным местом для хранения полуразобранного оружия и взрывчатки.
Все вернулось к всякой ерунде. Я знал, что Специальный отдел жестоко расправится с нами. Начинались перешептывания. Обвинения в неподобающем поведении уголовного розыска, в 'срезании углов' — все это было еще впереди. По крайней мере, на данный момент у нас была поддержка нашего собственного начальства. Дрогнут ли они перед лицом тактики 'мальчика-хулигана' Специального отдела? Нам еще предстояло это увидеть. На данный момент нашим главным приоритетом была безопасность Томми и его девушки. После установления связи с 'надзирателями' штаб-квартиры, или подразделением по защите свидетелей, Томми поселили в небольшом отеле в графстве Даун. Он оставался там в течение нескольких дней, каждый день его отвозили в Каслри для полного допроса сотрудниками уголовного розыска.
Специальный отдел размещался на втором и третьем этажах комплекса в Каслри. Время от времени у них появлялась причина проходить мимо наших офисов на первом этаже. Мы заметили заметное увеличение потока сотрудников Северного специального отдела (то есть Северного Белфаста), проходящих мимо наших офисов. В воздухе витало нечто большее, чем просто намек на враждебность. Меня это не беспокоило: я ничего другого и не ожидал. Однако это, безусловно, беспокоило моего коллегу Тревора.
— Чего они ожидали от нас? — продолжал повторять он. — Оставить Томми там на произвол судьбы?
Тревор напрасно тратил свое время на эти рассуждения. Не было никакого смысла расстраиваться из-за отношения Специального отдела.
— Но что, если они смогут отследить эти взрывчатые вещества и штурмовую винтовку VZ58?— спросил он.
Я сказал ему, чтобы он не волновался. Я знал, что, строго говоря, с юридической точки зрения, предусмотренные законом средства защиты были встроены в законодательство, которое позволяло нам законно владеть теми боеприпасами, которые мы изъяли у террористов. Именно такой была наша позиция. Наши методы, возможно, не подходят Специальному отделу, но они родились из необходимости для нас помешать им позволить их агентам ДСО хранить такие боеприпасы. В любом случае, наши собственные высшие начальники точно знали, что мы делаем. Мы не двинулись бы ни влево, ни вправо, ни вверх, ни вниз без разрешения, по крайней мере, старшего детектива-инспектора. Если он решил не посвящать Специальный отдел или кого-либо еще в свои дела, то это была его прерогатива. Это также, кстати, многое говорило о его уверенности в их способности решать вопросы такого рода, не ставя предварительно в известность своих агентов на местах. Тот факт, что мы согласились с его решением, ничего не менял.
Я потратил один или два дня, пытаясь убедить Томми, что он должен пойти на показания под присягой. Этот термин относится к сценарию, в котором преступник, который уже был осужден и получил приговор, решает по собственной воле дать показания против своих сообщников по преступной деятельности, касающиеся любого или всех преступлений, в которых они были замешаны. Я привел Томми аргумент, что в его интересах было бы признаться во всех преступлениях, которые он совершил с ДСО, поскольку тогда он был бы осужден при полной поддержке полиции. Затем он мог бы вернуться в качестве свидетеля обвинения против некоторых наиболее закоренелых террористов ДСО. У меня были на примете несколько очень неприятных парней, мужчин, которых при обычных обстоятельствах было бы очень трудно сбить с толку, включая 'Икса' и 'Игрека'.
Томми спросил меня, какого рода приговора он может ожидать. Мы объяснили, что это зависит от того, какие преступления он совершил. Ограбления могут повлечь за собой до десяти лет, членство в ДСО — от пяти до десяти лет и так далее. Он сказал, что подумает об этом, что ему понадобятся гарантии. Мы сказали ему, что не можем дать ему никаких гарантий. Позже он был вынужден отказаться от любых предложений пойти на показания под присягой: он просто хотел получить единовременную сумму денег и шанс уйти из ДСО и Северной Ирландии. Переселение куда-нибудь в Англию и начало новой жизни, подальше от террористов и терактов. Позже, поразмыслив, я понял, что все равно мы не могли использовать Томми в качестве раскаявшегося террориста или свидетеля под присягой. Вся идея была порочной. Начнем с того, что у него была долгая криминальная история, хотя и за относительно незначительные преступления. Кроме того, он слишком глубоко увяз в ДСО. Он солгал бы без колебаний, если бы это означало хоть немного снискать расположение людей, которых ему нужно было использовать, и это включало в себя КПО.
По мере того как проходили часы, я чувствовал, как из всего процесса уходит ощущение срочности. Эйфория, сопровождавшая первоначальные брифинги для операции 'Механик', испарилась. Меня вызвали в кабинет старшего офицера полиции, где меня многозначительно спросили, действительно ли я видел винтовку и взрывчатку. Я сказал, что видел. Когда меня спросили, был ли источник все еще знаком с местонахождением боеприпасов, я солгал и ответил, что был. Затем старший офицер полиции приказал мне доставить боеприпасы как можно скорее.
— Просто на случай, если Томми передумает, да! Мы не хотим, чтобы в итоге у нас на лицах было еще больше яиц. Так что приступайте к делу и помните, что Специальный отдел, вероятно, следит за всем, что мы делаем. Они все еще настаивают на том, что у них есть полный контроль над вооружением и что они могут их обнаружить и изъять. — сказал он.
Удачи им, подумал я. Но я знал, что нужно держать такие мысли при себе. Трое из нас отправились перевозить боеприпасы в соответствии с инструкциями. На самом деле, они все еще были в багажнике нашей машины. Даже Томми не смог бы переместить их оттуда, и если бы Специальный отдел смог их отследить, это поставило бы их в тупик. Вечером, перед тем как должны были начаться обыски, мы отправились 'перепрятывать' оружие и взрывчатку.
Мы выехали из Восточного Белфаста и поехали по трассе М3 и выехали на трассу М2, в конце концов остановившись у придорожного указателя на жесткой обочине. Мы с Тревором достали оружие и взрывчатку из багажника полицейской машины, перелезли через барьер и попали на пустырь менее чем в миле или двух от поместья Маунт-Вернон. Когда мы шли от освещенной обочины автострады в темноту пустыря, я повернулся к детективу-констеблю Тревору Нилу, который стоял возле машины, и попросил его оставаться на месте и наблюдать. Я прошел всего несколько шагов позади детектива-констебля Макилрайта в темноту, когда услышал оклик сзади, дрожащий, робкий голос.
— За кем я присматриваю, шкипер? — спросил детектив-констебль Нил. — Я торчу здесь как хер, ты в курсе?
— За полицией, — ответил я.
— Но мы — полиция, — сказал он. Я указал на большую камеру видеонаблюдения справа от меня, расположенную на эстакаде Маунт-Вернон.
— Она движется, так что, если она указывает в эту сторону, мы можем предположить, что оперативник может увеличить масштаб и отслеживать наши действия, — сказал я. — Отдел дорожного движения находится всего в двух шагах отсюда. Ты действительно хочешь объяснить, что мы делаем отделу дорожного движения?
Детектив-констебль Нил покачал головой и, казалось, успокоился. Я повернулся и направился обратно в темноту. Он снова окликнул меня. По его лицу я понял, что он был менее чем доволен всей ситуацией, и это было правильно.
— Шеф знает обо всем этом? — спросил он.
Я улыбнулся. Я знал, что никакие попытки успокоить его не убедят. Я также понял, что все произошло так быстро, что он не воспользовался моей аудиенцией у старшего офицера полиции, а у меня не было времени должным образом проинформировать его о наших инструкциях. Я достал из кармана свой мобильный телефон КПО и набрал номер домашнего телефона нашего старшего детектива-инспектора. Я передал его констеблю и предложил ему позвонить старшему инспектору. Услышав это, он, казалось, стал намного счастливее и отказался звонить по этому номеру.
Мы спрятали оружие и взрывчатку и отступили. Мы знали, что они будут в безопасности до 6 утра следующего дня. Мы поместили их в два разных места, так что находка одного не обязательно означало бы находку другого. В любом случае, опасаясь подобных устройств слежения, Томми уже давно переложил взрывчатку в другую сумку. Он заверил меня, что разобрал и проверил каждый дюйм штурмовой винтовки VZ58. Мы бы вернулись завтра, чтобы забрать эти предметы вместе с техником по боеприпасам (ATO) и другими полицейскими.
Если это не устраивало Специальный отдел, это было очень плохо. Я не мог понять их позицию. Они должны были быть, так сказать, частью нашей команды. Такой же союзник для нас в наших расследованиях, как сотрудники полиции на местах преступлений, фотографы, дактилоскописты или криминалисты. Ни от одного из этих других агентств не было и намека на профессиональную ревность. Насколько я был уверен, личности или офисная политика никогда не должны были входить в уравнение, когда мы имели дело с террористами.
Операция 'Механик' началась на следующее утро, и обыски проводились в соответствии с планом. Взрывчатка была обнаружена и изъята специалистами ATO, которые смогли подтвердить, что на тот момент это была самая крупная находка 'Пауэргель' на сегодняшний день в провинции. Штурмовая винтовка VZ58 также была обнаружена и изъята. Мы вздохнули с облегчением. Теперь все, что нам оставалось сделать, это дождаться результатов других обысков.
