Сломанная корона

— Еще бы! Ты ведь главного мне не сказал, Нико. Я уверена, что ты замешан в убийствах, которые совершал твой приятель Лоос. Я пока не могу этого доказать, но поверь мне — если я ищу доказательства, я их нахожу.

— Стерва имперская! — выдохнул Нико. — Будь ты проклята!

— Так-то ты говоришь с невестой внучатого племянника? Нехорошо, папаша. Итак, где бриллиант?

— Он в сокровищнице Жефруа, — сказал Нико, поколебавшись. — Точно. Я правду говорю. Королевский казначей хранит его в особом ларце, ключ от которого есть только у него и у самого государя.

— Ты в этом уверен?

— Уверен. Я был знаком с покойным Бенно, придворным ювелиром матери Жефруа, жены короля Лореля Лансанского. Он держал этот алмаз в руках. В библиотеке королевского замка есть свиток с подробным описанием камня Меар. Хочешь верь, хочешь нет, но этот камень в сокровищнице Жефруа.

— Хорошо, поверим тебе. Тогда у меня будут еще два вопроса. Вопрос первый — как выглядит ларец, о котором ты говоришь?

— Митриловый ларец, старинная гномская работа. Говорят, он был частью приданого жены короля Лореля. Бенно говорил, что покойный король Лорель хранил в этом ларце свои самые ценные артефакты.

— Ясно. Теперь вопрос второй — как я могу проникнуть в королевскую сокровищницу?

— Никак, — со злорадством сказал Нико. — Туда нет доступа никому, кроме короля. Тебе никогда не заполучить Меар, имперская шлюха!

— Спасибо за информацию, — поблагодарил я и запустил прибором в голову Нико. Потом поднял бесчувственного парня и, аккуратно уложив его на кровать, накрыл покрывалом.

— Охота тебе возиться с этим козлом? — недовольно сказала Марика. — Я бы на твоем месте просто перегрызла бы ему глотку.

— Не будем жестоки, солнышко. Пусть полежит, отдохнет, примет первоначальную форму. А нам надо подумать, как теперь уйти из этого гостеприимного дома.

Осталось только закрыть окно и вернуться к Джармену и гостям. Джармен прямо-таки кинулся ко мне.

— Дедушка Нико в полном порядке, — заявил я. — Немного утомился и теперь спит, как малое дитя. Не надо его беспокоить.

— Марика, да мне плевать на этого старого дуралея! — воскликнул Джармен, сжимая в ладонях мои пальцы. — Я ведь хотел просить у тебя первый танец, а ты...

— Слушай, милый, — сказал я, не давая ему разразиться упреками, — ты случайно не знаешь, кто может организовать вход в королевский дворец?

— Дворец Жефруа? — Джармен с недоумением посмотрел на меня. — А зачем?

— Просто интересно посмотреть на то, как живет король Лансана.

— Марика, ты опять что-то затеяла?

— Ничего, дорогой. — Я посмотрел на Джармена самым невинным взглядом. — Ровным счетом ничего.

— Ты и в самом деле этого хочешь?

— О-очень! — Я кокетливо провел указательным пальцем по груди "жениха". — А ты можешь мне это устроить?

— Ну, я не знаю... Дело в том, что скоро Самахейн.

— И что?

— В этот день король устраивает во дворце большой праздник. Приглашает гостей. Я бы мог поговорить с влиятельными людьми и добыть нам пригласительные билеты на праздничный бал.

— О, это было бы чудесно! — прошептал я в самое ухо парня. — Мы бы отлично там повеселились, я уверена.

— Ты так думаешь?

— Ну, я думаю, что в королевском дворце есть немало укромных местечек, где мы могли бы... уединиться на полчасика?

Джармен посмотрел на меня одуревшим от счастья взглядом. Черт, как же оказывается просто прекрасной половине человечества вертеть нами, мужиками!

— Ах, ты вернулась! — Леди Гризельда возникла рядом с нами, будто выросла из паркетного пола. Она была уже в хорошем подпитии и держала в каждой руке по высокому хрустальному бокалу с вином. — Как хорошо! Ты со мной еще не пила, доченька. Вот! — Гризельда вручила мне бокал. — Ты же хочешь поздравить меня и поцеловать?

— Конечно, — я дал себя обнять, подарил даме самый целомудренный поцелуй в губы и выпил вино — отличное, надо сказать.

— Какой чудесный напиток! — сказал я, облизнувшись. — Просто райский нектар.

— Это мой фирменный коктейль, милочка, — Леди Гризельда залпом выпила свой бокал и тут же подозвала слугу с подносом, уставленным полными бокалами.

— Еще по одной! — воскликнула она тем театрально-жизнерадостным голосом, каким обычно говорят подвыпившие актрисы. — За тебя, моя радость! За твое будущее счастье с моим сыном.

Третий тост мы подняли за Джармена, четвертый — за наших с ним будущих детей, пятый — за все хорошее, шестой — за любовь. Когда леди Гризельда взяла с подноса седьмую пару бокалов, Джармен осмелился вмешаться.

— Мама, мне кажется, что вы достаточно выпили, — сказал он, потупив глаза. — Да и Марике...

— Марика, как? — Леди Гризельда округлила глаза, и вдруг разразилась хриплым пьяным смехом. — Вы еще не супруги, а мой сыночек уже решает за тебя?

— Мама! — Джармен покосился на гостей, которые с интересом наблюдали за нами. — Мне показалось...

— А мне нет, — Гризельда протянула мне бокал. — За что пьем, милочка?

— За нас с вами и за хрен с ними, — сказал я и залпом выпил свою порцию коктейля.

— Уважаю! — вздохнула Гризельда и последовала моему примеру. — А теперь всем танцевать!

Музыканты грянули бодренький гавот, и гости, образовав "змейку", подхватили нас с Джарменом и потащили в сумасшедшую пляску. Пока я возился с папашей Нико, все почтенное собрание хорошо приняло на грудь, и гости выделывали такие коленца, что это надо было видеть. Змейка распалась, и теперь каждый выдавал кто во что горазд. Вообще, в ярко освещенном зале уже начинали сгущаться пары обычной пьяной угарной бестолковщины, которая начинается на любой вечеринке после десятой-одиннадцатой рюмки. Раскрасневшиеся мужики в съехавших набекрень париках пошли вприсядку вокруг хохочущих дамочек, а те, подобрав свои юбки, открывали взору кавалеров уже не только лодыжки, но и детали анатомии, расположенные гораздо выше колен. Сама Гризельда, под руку с двумя молодыми напудренными пижонами, скакала по залу как взбесившийся мустанг, издавая возбужденное счастливое ржание. А я внезапно почувствовал, что выпитый фирменный коктейль Гризельды уж слишком сильно ударил мне в голову — верно, все дело в том, что я с полудня ничего не ел и принял чуть ли не литр пойла на голодный желудок. Меня начало тошнить, голова кружилась. Я и сам не заметил, как оказался на балконе, а рядом со мной был Джармен, и в его глазах были участие и озабоченность.

— Тебе плохо, радость моя? — спросил он.

— Мне хорошо, — сказал я и поразился, как же сильно заплетается у меня язык. — Идем... плясать!

— Я что-то не хочу.

— Твоя маманя обидется. У нее днюха сегодня, а мы косим от общего веселья. Пошли?

— Что ты сказала?

— У-у-у, да ты оглох, да?

— Умоляю, Марика, больше не пей, ладно?

— Заметано, — я едва не свалился, наступив на шлейф собственного платья, чертыхнулся и пошел в зал. По дороге остановил слугу с подносами и потребовал стакан воды. Лучше бы я не пил воду — разбавленное вино поднялось кверху, и в горле у меня закипела кислота.

— Марика? — Джармен обнял меня за талию.

— Где тут можно... блевать? — осведомился я, чувствуя, что ноги у меня стали совсем ватными, а голова будто вращается на шее, как флюгер под ураганом. Нет, я явно не подрасчитал свои силы! Хрупкая конституция Марики не выдержала таких возлияний.

— Пойдем, я помогу тебе, — сказал Джармен, но было поздно. Я организовал такой энергичный фонтан из своего пищевода, что по полной оросил и свое платье, и роскошный дублет Джармена из зеленого шелка.

— Ох! — сказал я, покачиваясь и пытаясь удержаться на ногах. — Как плохо! Прости, я... не хотела.

— Мама, мама! — ворчал Крейг, вытирая свой облеванный дублет платком и одновременно поддерживая меня, чтобы я не свалился. — Сколько раз говорил ей, что нельзя смешивать в коктейлях вермут и коньяк!

— Хороший... коктейль, — выдал я, и тут в моей голове неожиданно и отчетливо зазвучал пьяный голос Марики.

— Леша, — сказала вампирша, — я тебя люблю! Ты должен знать... С Джарменом я ни разу не испытала оргазм. А с тобой у меня он случался постоянно. Однажды я испытала его три раза подряд. Я тебя люблю. Ты мое сокровище! Я за тебя всем им глотку перегрызу!

— Марика, ты нажралась, — сказал я.

— Ага, — Марика перешла на хриплый страстный шепот. — Я хочу любви. Сейчас, здесь, прямо в этом зале.

— Это... невозможно.

— Ты мне отказываешь?

— Это невозможно. Это... непристойно.

— А мне плевать! Давай займемся любовью, Осташов. Доставь мне удовольствие.

— Это не... возможно, — в третий раз повторил я, ухватившись за портьеру одной рукой и за Джармена другой.

— Что невозможно? — спросил Крейг, заглядывая мне в глаза.

— Невозможно заниматься любовью в таком состоянии, — выговорил я (с трудом, надо сказать). Джармен решил, что эти слова относятся к нему.

— Милая, ты права, — со вздохом сказал он. — Давай я отнесу тебя в твою комнату.

Я не успел ничего сделать. Крейг подхватил меня, взвалил на плечо и понес, словно мешок, через весь зал, сопровождаемый аплодисментами, гиканьем и непристойными пожеланиями, будто именины Гризельды внезапно превратились в свадебное застолье.

— Хорошей ночи! — орали пьяные гости, увязавшись за нами вереницей. — Джарми, покажи красавице, на что ты способен!

— Сынок, не опозорь нашу семью! — кричала вконец опьяневшая Гризельда. — Марика, дай ему все, что он пожелает! Ураааа! Ураааа!

Я уже был не в состоянии что-то говорить, а уж тем более сопротивляться. Я вырубился окончательно. Помню только, Джармен втащил меня в тихую прохладную комнату и уложил на кровать. Когда моя голова упала на подушку, накатил новый приступ тошноты, и я благополучно домарал уже испорченное платье. Я еще видел, что Джармен смотрит на меня, качает головой, а потом он вышел из комнаты, и я только слышал его голос. Звуки стали неестественными, будто мне воды налили в уши, а потом появились служанки, Соня и Джема. Последнее, что сохранила моя помрачненная убойным коктейлем леди Гризельды память — это то, что девчонки меня раздевают. Я еще что-то пытался сказать и все, конец фильма.

Что со мной было, что мне снилось — в упор не помню. Несколько раз я просыпался с чувством похмельного жара и ужасной жажды. Потом я все-таки заснул окончательно и пришел в себя только ближе к полудню, совершенно больной и с чувством отвращения к себе. Первое, что я сделал, когда почувствовал, что могу двигаться и соображать — это нашел на прикроватном столике кувшин с водой и напился, а потом, доковыляв до зеркала, глянул на себя. Вид у меня был на редкость потасканный.

— Марика, — сказал я, — ты плохо выглядишь, реально.

— Я и чувствую себя отвратительно, — отозвалась шипящим шепотом вампирша. — В голове будто петарды взрываются.

— Сейчас немного придем в себя и свалим отсюда. Хватит с меня свекровкиных именин!

Оценив те изменения, которые внесло в мою внешность тяжелое похмелье, я начал искать, во что одеться. Мой вчерашний гардероб, измятый и заблеванный, служанки унесли, и ничего взамен не предложили. Я так понял, чистую одежду служанки должны были принести мне после пробуждения по велению Гризельды и по моему хотению. На столе я увидел колокольчик для вызова прислуги, но звать девчонок не собирался. Теперь, несколько вернув себе способность соображать и оглядевшись, я убедился, что Крейг вчера принес меня отсыпаться в ту самую гостевую комнату, где накануне дня рождения Гризельды я переодевался в вечерний туалет. Так что искать мои вещи не пришлось — они были в платяном шкафу, аккуратно сложенные и заботливо вычищенные служанками. Даже не могу сказать, сколько времени у меня заняло одевание. Одно было ясно — за время моего пребывания в этом мире я еще ни разу так безобразно не напивался, даже в тот день, когда мы с Тогой и Хатчем чудом унесли ноги из альтернативного 1944 года.

— Краситься будем в гостинице, — сказал я. — Нужно выбираться отсюда, пока Гризельда не продолжила празднования. Уйдем по-английски.

— Все, что хочешь, зайка. И еще, умоляю — выпей "Анти-Дракулу"!

— Принято, — я полез в сумку за болюсами, с трудом откупорил флакон, высыпал таблетки на ладонь и...

— Милая, ты проснулась!

— О, нет! — тихонько простонал я. Джармен стоял в дверях комнаты нарядно одетый, сияющий и просто неприлично свежий и здоровый. Похоже, матушкин коктейль, вырубивший меня наповал, он вчера не пил. Или привык к нему.

— Как хорошо, что ты проснулась! — радостно сказал он и положил мне руки на плечи, явно намереваясь меня облобызать. — А я пришел тебя разбудить.

— Джармен, мне плохо, — сказал я, отшатнувшись от протянутых ко мне дудочкой губ. — Очень плохо.

— Понимаю, — парень был ничуть не обескуражен. — Я как раз пришел предложить тебе полечиться. Матушка меня прислала. Она еще рано утром велела приготовить купальню и ждет тебя.

— Никаких купаний! — ужаснулся я. — Мне надо ехать. Меня ждут дела. Меня ждет маг, которого я... короче, у меня совсем нет времени.

— Любовь моя, но ты же не можешь уехать просто так! — Джармен, отчаявшись меня поцеловать, взял меня под руку. — Мама очень хочет говорить с тобой. Она считает, что пришло время поговорить о нашем будущем.

— Нет! — взвизгнул я истерически. — Ты слышишь — нет!

— Марика, — Джармен состроил самую трагическую гримасу, — дела могут подождать. Неужели пара часов удовольствия, вкусная еда и мое общество...

— Джармен, Инферно тебя забери, не до удовольствия мне сейчас! Мне плохо, ты понимаешь?

— Конечно, мы понимаем, милая! — На пороге комнаты возникла леди Гризельда. — Мы вчера славно повеселились и немного перепили. Я тоже спала неважно. Ничто так не способствует восстановлению здоровья, как горячая ванна с благовониями, хороший массаж и немного белого вина с легкой закуской... Боже, как ты побледнела!

— Прошу вас, — сказал я, наградив хозяйку дома тяжелым взглядом, — прошу вас, мадам, не говорите сейчас о еде!

— Да, ты определенно нуждаешься в лечении и заботе, родная моя, — резюмировала Гризельда с выражением глубокой озабоченности на лице. — Дитятко мое, да на тебе лица нет! Идем, и не спорь... Джармен, обними свою невесту — да, именно так. В этом доме заботятся о тех, кого любят, Марика. Джармен, проводи нашу девочку в купальню. Уверяю тебя, ты получишь настоящее удовольствие и забудешь обо всех неприятных ощущениях! Это я тебе обещаю...

Глава тринадцатая: Long Live Rock`n`Roll и разговоры по душам.

Петь не умею. Играть не умею. Слуха и голоса нет.

Хочу стать звездой!

Судя по тому, как профессионально леди Гризельда взялась лечить у меня абстинентный синдром, обитатели усадьбы "Два голубка" в подобном состоянии бывали довольно часто, и технология вывода из тяжелого бодуна была отработана безукоризненно. Для начала было купание в горячем бассейне, причем леди Гризельда и обе служанки составили мне компанию. К счастью, Гризельда, поняв мое состояние, сжалилась надо мной и не стала грузить меня разговорами о будущем браке с ее сыночком, зато очень активно принялась обсуждать мои внешние данные.