Адмирал Танин Ямай отдал приказ начать циркуляцию влево, чтобы преследовать два оставшихся русских линкора. Позади готовы были встать в кильватер "Ямасиро" подошедшие линейные крейсера принца Хироясу. За ними виднелись лидируемые двумя легкими крейсерами семь эсминцев 1-й минной флотилии. Четыре эсминца 2-й флотилии перешли в охранении с правого траверса. Ударное ядро японской эскадры вновь было в сборе, а силы противника рассыпались на отдельные отряды... Впечатляющая картина потопления русского дредноута пробудила в сердце Ямая то незабываемое чувство торжества, которое впервые он пережил в день Цусимского сражения, наблюдая с мостика "Кассуги", как горят и переворачиваются вражеские броненосцы. Да, теперь морская битва вновь идет так, как надо. Как и пятнадцать лет назад грозная мощь русских оказалась не в силах противостоять выверенным маневрам японского флота. А ведь сейчас мало кто помнит, что во время учений 1901 года именно лейтенант-командор Танин Ямай первым предложил тактический прием "эн сеньютсу" — охват вражеской колонны.
Однако творцом идеи кроссинга посчитали британского адмирала Фишера, разработавшего подобный же прием, но годом позже. Фишеровский "crossing the T" в Японии перевели буквально как "тэй семпо" (по виду подходящего иероглифа) и стали усиленно разрабатывать эту, якобы, английскую тактику. И, наконец, перед первой войной с Россией авторство знаменитого тактического маневра присвоил себе Акияма Санеюки. Он был такой же лейтенант-командор, как и Танин, служил вместе с ним в штабе флота и преподавал в военно-морской академии. Однако потом Акияма попал на флагман адмирала Того, который поручил ему разработку моделей будущих сражений. Акияма имел наглость утверждать, что он де взял свою идею охвата из старинного японского приема кавалерийской атаки "касумагакари". Маневр, названный Акиямой "тэй отцу", в японских морских училищах теперь знает каждый курсант, но мало кто слышал о придуманном Ямаем "эн сеньютцу". Но ничего, после этого сражения Танин добьется, чтобы истина восторжествовала, чтобы всем стало известно имя настоящего отца всей тактики современной морской войны. А об Акияме в людской памяти останутся лишь его бредовые идеи "подводного линкора" и "летающего крейсера", которые он выдвигал незадолго до смерти...
Адмирал Ямай предполагал, что до темноты успеет расправиться, по крайней мере, с одним из разделившихся русских отрядов. Ночью противника ослабят атаками легкие силы, а наутро Соединенный флот будет добивать оставшихся на плаву, но потерявших ход "измаилов". Но даже, если новейшим русским линейным крейсерам удастся ускользнуть, потери русских будут так серьезны, что дальнейшее продолжение войны на море станет для них невозможно. Но лучше, конечно, уничтожить всю вражескую эскадру. Полностью, как при Цусиме. Чтобы русские навсегда забыли путь в Японское море.
В рубку флагманского "Исэ" принесли тольк что полученную радиограмму. Поврежденный линейный крейсер "Хиэй", который принц Хироясу вывел из боя и отправил в Фузан, сообщал, что окружен легкими силами русских, а с юга видны подходящие новые вражеские корабли, в том числе, возможно, — линейный крейсер. Ямай задумался. Как остро не хватает информации! Неужели это уже возвращаются русские сверхдредноуты? Хорошо бы узнать получше расположение отрядов противника. Первый самолет-разведчик, стартовавший с "Ямасиро" еще до начала боя, уже взял курс к побережью, чтобы добраться до берегового аэродрома, — установленная на башне линкора катапульта могла запускать только колесные самолеты. С "Ямасиро" попробовали запустить ему на смену второй аэроплан, но катапульта оказалась поврежденной, и машина упала в воду. А вот у русских совсем недавно в воздухе находился гидросамолет! Ямай с сожалением вспомнил тот большой цепеллин, что достался Японии при разделе германского военного имущества. Японцы сразу разобрали его, исследуя конструкцию, а сейчас он мог бы очень пригодиться. Хотя, с другой стороны, адмиралу Шееру в Ютландском сражении десять его дирижаблей помогли мало. В любом случае, "Хиэй" надо было срочно выручать. Ямай распорядился передать принцу Хироясу на "Конго" приказ максимально быстро идти на выручку своему товарищу. 1-й флот также поворачивал на юг. Заниматься двумя русскими дредноутами должна была 3-я минная флотилия. На "Минекадзе" была передана радиограмма для контр-адмирала Яманако. Адмирал Ямай полагал, что линкоры противника получили такие повреждения, что даже устаревшие японские эсминцы станут для них опасны.
Минным дивизионом, сопровождавший 3-ю бригаду линейных кораблей, командовал капитан 1-го ранга Виктор Иванович Лебедев, который держал флаг на головном "Гневном". Его эсминцы успешно выполнили постановку дымовой завесы, маскирующей поворот линкоров бригады на восток. Однако, когда колонна вышла из дыма, обнаружилась пропажа не только замыкавшего строй броненосного крейсера "Рюрик", но и двух концевых эсминцев — "Дерзкий" и "Пронзительный" вместе с приданным дивизиону легким крейсером "Адмирал Лазарев". Таким образом, кроме "Гневного" под командованием Лебедева оставался только однотипный "Беспокойный". Два эсминца продолжали идти на левом крамболе флагманского "Императора Николая I", однако приближение с севера японских дредноутов заставило их вскоре перейти на правый траверс линкоров Кедрова. Но и там "Гневный" и "Беспокойный" не могли оставаться долго — с юго-запада по русским линейным кораблям стали вести огонь догонявшие их японские линейные крейсера. Эсминцы выдвинулись вперед бригады, чтобы выйти из-под перекрестного обстрела.
На протяжении получаса команды "Гневного" и "Беспокойного" были пассивными наблюдателями ужасающего зрелища артиллерийского боя, который вели с противником "Николай I" "Александр III" и "Екатерина Великая". Если какой-нибудь вражеский дредноут ненадолго перенес бы огонь своего главного калибра на эсминцы, одного попадания 14-дюймового снаряда хватило бы разорвать маленький "новик" на куски. Контр-адмирал Кедров просигналил эсминцам приказ держаться в стороне, но капитан Лебедев не стал отходить от своих линкоров дальше 15 кабельтовых. Лебедев ждал, что Кедров вот-вот снова даст приказ закрыть свои избиваемые с двух сторон корабли дымом. Такого приказа не последовало, три русских линкора продолжали драться лицом к лицу с семью японскими дредноутами, иногда полностью скрываясь в шквале поднятой снарядами воды.
Вражеские линкоры смещались позади на другой борт. Потом на "Гневном" вдруг заметили, как вышла из линии строя и стала свалиться в циркуляции шедшая замыкавшей "Екатерина" — объятая огнем, с неподвижно замершими башнями. Не колеблясь ни секунды, капитан Лебедев развернул свои эсминцы на помощь команде гибнущего под обстрелом линкора. "Гневный" и "Беспокойный", дав полный ход, пронеслись мимо тяжело идущего навстречу "Николая I" — с большой пробоиной в левом борту против задней дымовой трубы, со сбитой грот-мачтой, с горящей кормой. Потом эсминцы миновали "Александра III". Из люков и иллюминатора линкора рвались дым и языки пламени, а высокий борт зиял лохмотьями вывернутой взрывами брони. У двух задних башен перекошенные орудийные стволы беспомощно смотрели в разные стороны, но передние, развернув пушки на предельный кормовой угол, продолжали вести частый огонь по японцам.
"Гневный" и "Беспокойный" обогнули за кормой "Александра" как раз, когда тот дал очередной залп. Казалось, его снаряды прошелестели над самыми мачтами эсминцев. Вражеские дредноуты двигались ужасающе близко. Их можно было рассмотреть во всех подробностях. Было видно, что в сражении досталось и японцам. Огромные корабли заволакивались дымом пожаров, часть надстроек была разрушена, однако боеспособность враг не потерял. По их длинным силуэтам продолжали прокатываться огоньки залпов. 14-дюймовый снаряды вздымали вокруг высокие фонтаны воды, которые раскачивали, грозясь опрокинуть легкий узкий корабль. Потом зона обстрела осталась позади. Слава Богу, что японцы оставили в покое "Екатерину" и, видимо, не замечали идущих к ней эсминцев.
Когда "Гневный" был уже рядом с "Екатериной", по ушам вдруг ударил страшный грохот. Над линкором вспухало и расползалось вширь облако грязного дыма, с неба градом сыпались обломки и куски конструкций. Внутренний взрыв превратил корабль-великан в ободранный скелет с обнаженными ребрами шпангоутов. Теперь "Екатерина" накренилась уже так, что вода вливалась в амбразуры казематов среднего калибра. Эти 130-мм орудия только что вели бой с уходящими сейчас в сторону японским эсминцем и, похоже, поразили его, — из-под дымовой трубы миноносца бил султан белого пара. У носовой пушки "Гневного" зашевелился расчет, готовясь добавить японцу, который, по всей видимости, приложил руку к случившейся с "Екатериной" катастрофе. Капитан Лебедев гаркнул с мостика: "Не стрелять!". Их ждала спасательная операция, десятки беспомощных человек могли погибнуть, возобновись сейчас бой. "Гневный" и "Беспокойный" подошли вплотную к кренившемуся всё сильнее и готовому вот-вот перевернуться кораблю. У глубоко погрузившего в воду правого борта "Екатерины" скопилось большое количество людей, которые стали спешно перепрыгивать на палубы эсминцев. Однако другие искали спасения, взбираясь на поднимающийся всё выше левый борт.
Когда махина "Екатерина" пришла вдруг в движение, Лебедев дал приказ дать задний ход, чтобы не задело при опрокидывании огромного корабля. Видя, что эсминцы отходят, с линкора разразились громкими негодующие крики. Многие поплыли следом, умоляя подождать их... В следующий момент "Екатерина" стала ложиться на борт, так что дым из единственной оставшейся у нее передней трубы потек над водой. Затем огромный линкор с грохотом перевернулась вверх килем, погребая большинство плавающих рядом людей. Поднятая волна сильно качнула эсминцы. Через минуту он снова двинулся вперед. Впереди железным островом возвышалось колоссальное черное днище. На него выбралось несколько моряков. Обезумев, они отказывались на призывы с "Гневного" и "Беспокойного" покинуть свое последнее убежище. Эсминец обошел малым ходом вокруг перевернувшегося линкора, поднимая из покрытой нефтяной пленкой воды немногих державшихся на поверхности. Среди двух сотен принятых с палубы и десятка с небольших спасенных из воды оказался и капитан "Екатерины" Терентьев, сразу погнавший своих людей сушиться в кочегарку. Капитан Леонтьев снял фуражку и перекрестился над морской пучиной, где только что упокоились без малого тысяча русских душ...
Начальник 3-й минной флотилии контр-адмирал Сибакити Яманака был хорошо знаком с русскими. В войну 37-38 годов Мэйдзи он служил старпомом на крейсере "Цусима", участвовал в жестоком бою с "Новиком" у Сахалина, потом был тяжело ранен в Цусимском сражении. Четыре года назад, уже адмиралом, Сибакити вернул русским два их броненосца и крейсер, трофеи прошлой войны. Тогда во Владивостоке его принимали как союзника, устраивали приемы с показом синематографа. Ныне русские снова враги. Яманака понимал — битва с ними будет не легкой. Особенно для его флотилии, в которой не было ни одного крупного корабля.
Флагманским судном контр-адмирала был "Минекадзе" — лучший эсминец японского флота. Солидное водоизмещение, рекордная скорость в 39 узлов, мощное вооружение из четырех 120-мм орудий и трех двухтрубных 533-мм торпедных аппаратов. Считалось, что такие эсминцы (а фактически — лидеры) способны нападать на соединение линейных сил в любое время суток. В Японии уже три года строилась большая серия эсминцев этого типа. Но, увы, к войне с Россией в строй успели ввести лишь два корабля — головной "Минекадзе" и "Савакадзе". В основном же 3-я флотилия состояла из новых, но успевших уже устареть 2-классных, то есть уменьшенных, эсминцев типа "Каба".
Эсминцы этого типа в целом считались неплохими. В последнюю войну Франция даже заказала себе дюжину таких, что вызвало в Японии чувство законной гордости — давно ли японцы сами покупали современные корабли у французов. Два дивизиона "каба" успели повоевать, когда в 1916-м году их направили бороться с австро-германскими подлодками в Средиземное море. Однако на фоне современных турбинных эсминцев "каба" с их паровыми машинами смотрелись, конечно, слабо. При невысокой для новых миноносцев 30-узловой скорости "каба" были и слабо вооружены — всего одно 120-мм орудие, четыре 76-мм пушки и два сдвоенных минных аппарата, из которых кормовой имел очень узкие углы стрельбы, так что дать залп всеми четырьмя 456-мм торпедами для эсминца являлось почти подвигом. Понятно, что адмирал Ямай взял с собой 3-ю флотилия не для битвы с куда более сильными "новиками". "Кабы" предназначались для истребления ночью уцелевших в дневном бою, но сильно поврежденных больших русских кораблей. Тем не менее, уже в ходе сражения, командующий Соединенным флотом разрешил 3-й флотилии по возможности атаковать противника и при дневном свете. По радио была передана информация, что отделившийся от остальных русских сил отряд из трех линкоров сильно пострадал в бою с 1-м флотом. Один вражеский дредноут затонул, два остальных получили серьезные повреждения. Добить подранков могли и слабые 2-классные эсминцы.
Контр-адмирал Кедров не ожидал, что ему удастся оторваться от гораздо более быстроходных японских кораблей. Но внезапно линкоры и линейные крейсера противника повернули на юг. Чтобы побыстрей разойтись с ними "Император Николай I" и "Император Александр III" взяли курс на северо-восток, оставив уничтожившую "Императрицу Екатерину" за кормой. На двух черноморских дредноутах после боя царила атмосфера крайней подавленности. Почти у всех на "Екатерине" были хорошие знакомые, друзья. С обогнавшего отряд "Гневного" просигналили о спасении лишь 13 человек. И это из почти тысячи двухсот моряков, бывших на линкоре! Кедров нервно расхаживал по рубке своего флагмана. Почему он не настоял, не добился перевооружения "Николая" на более тяжелые артсистемы? Пусть отечественные 16-дюймовые орудия тогда были еще не готовы. Но ведь можно были использовать, вытребовав как репарацию из Германии 15-дюймовые пушки новейших немецких дредноутов. Двухорудийные башни с недостроенного "Саксена" идеально заменили бы "Николаю" родные башни с тремя 12-дюймовыми орудиями. Вот тогда бы япошкам пришлось бы несладко! И почему он, Кедров, не протестовал до конца против решения главкома взять в дальний поход устаревшие линкоры? Он слишком доверял Колчаку, верил в его гений. И где теперь этот Колчак? Всё еще гоняется за японским старьем?
— Ваше Высокопревосходительство! — раздался за спиной голос флаг-офицера. — Радиограмма от командующего эскадрой!
— Подготовьте на "Афон" доклад о гибели "Екатерины". И что я попытаюсь прорываться во Владивосток...
— Но командующий на "Севастополе". Колчак приказывает встать ему в колонну!
Вновь идущие в головном дозоре "Беспокойный" и "Гневный" заметили сигналы, которые им передавали с флагманского "Императора Николая": готовность к новому повороту, на этот раз — на 16 румбов, полный кругом. Ушедшим далеко вперед эсминцев, чтобы вновь встать впереди отряда, надо было проделать неблизкий путь, нагоняя тихоходные линкоры, к тому же адмирал Кедров приказывал обходить его корабли с правого борта по широкой дуге, проводя попутно разведку в сгущающихся сумерках. Капитан Лебедев даже не удивился, когда мучившие его мрачные предчувствия воплотились, наконец, в не менее десяти силуэтах неизвестных эсминцев, просматриваемых на севере. Впрочем, почему неизвестных? По крайней мере, ближайшие четыре корабля безошибочно распознавались по трем тонким дымовым трубам как тип японские эсминцы типа "каба". Если только в Японское море не занесло каким-то чудом "туарегов", то есть тех же "каба", но под французским флагом.
