Три Заряницы

Красава замерла, позабыв, как дышать, а потом бросилась боярину на шею, смачно целуя и шепча, как сильно любит его.

Спустя час боярин плотно притворил дверь, оставляя спящую вечным сном невесту, быстро огляделся нет ли свидетелей и спокойно начал спускаться вниз.

Слуга прибирал у него только этим утром, значит до завтрашнего дня в горницу никто не придёт. А потом ищи свищи его. Да и вряд ли кто искать будет.

Скорей всего князь опять на княжну подумает, — злорадно усмехнулся, вспоминая визг, что на весь терем стоял, когда князь дочку учил. — А за второе убийство одними розгами она уж точно не отделается. Да и он подсобит. Следующей же ночью, как от города подальше отъедут, слуг Мариных к ней подошлёт.

* * *

Мы спустились во двор, где стояла готовая к дороге повозка и Стас помог внутрь забраться, а сам к богато одетому человеку подошел. Они обнялись и тот подозвал мальчонку лет восьми.

— Береги его, брат. Один ты у него опора остаешься.

— Не переживай, Вышеслав, — Стас потрепал пацана по темным волосам и к себе прижал. — Всё с ним хорошо будет. У нас для него настоящее раздолье.

Князь обнял сына и подсадил в седло. Проверил, надежно ли затянула подпруга.

— Ну что, Велька, совсем большой стал, сам на лошади поедешь? — передал ему поводья.

— Да я давно умею, это только ты не разрешал, а Годун меня одного через весь город проехать пускал и в поле мы с ним наперегонки скакали.

Князь обернулся к юному боярину, что стоял в стороне и тот виновато протянул.

— Я рядом всё время был, он не один ездил.

— Что уж теперь, — отмахнулся князь и вновь подпругу проверил.

— Давайте ехать уже, а то Легкоступ застоялся с вашими сборами, — мальчонка с нетерпением вытянул у отца поводья и вдруг крикнул мне. — Хочешь на лошади покатаю, Луша?

Князь рассмеялся, а я пожала плечами.

— Да не умею я. Свалюсь еще.

— Ты гляди, сейчас Зван спустится, тогда сама запросишься, — улыбнулся мне в ответ, и тут же дверь в терем распахнулась и толстый боярин с мешком на плече, и прицепленной к поясу палицей, появился на пороге.

Кивнул князю и поспешил к повозке.

— Полегчало, Лушенька? Вижу, щечки порозовели и глазки лазоревые блестят. Вот и хорошо, а то испереживался я за тебя, ягодка, — грузно взобрался в повозку.

— Спасибо, — кивнула, смущаясь под пристальным взглядом.

— Мы с тобой одни, значится, поедем? — спросил, отчего-то усаживаясь на одну со мной лавку и прижимая к окну.

А я сразу пожалела, что на лошади ездить не умею.

— Ой, извини, Зван, отсяду я, а то место твоё заняла, думала, ты тоже на лошади поедешь.

Попробовала встать, но он рукой в окно уперся, проход загораживая.

— Да какое беспокойство. Ты мне не мешаешь — сиди, сколько хочешь.

— Да я лучше всё ж пересяду, а то нам тесно вдвоем на одной лавке будет, — с трудом отпихнула его руку и напротив пересела.

— В тесноте, да не в обиде, — оскалился он, а я к окну отвернулась, глазами Стаса выискивая и чувствуя, как взгляд боярина ползает по моему лицу.

Увидела, что Стас на лошадь садится, и едва сдержалась, чтоб не позвать; да стыдно стало.

Не жаловаться же, что попутчик не нравится.

Осторожно покосилась на боярина, и он поймал мой взгляд и вопросительно поднял бровь.

— Что, Лушенька?

— Ничего, я так просто, — снова отвернулась к окну.

— Фу, жарко, — вытер пот со лба и высунулся в окно рядом со мной. — Что, терем рассматриваешь?

Молча кивнула.

— Нравится?

— Нравится, — согласилась, рассматривая красивые витражи и башенки.

Он снисходительно ухмыльнулся.

— Ну это ты ещё моего не видела.

А я с удивлением на него посмотрела: 'Разве ж у боярина может быть терем лучше, чем у князя?'

Но, видно, он и сам это понял, потому что тут же исправился.

— Я в смысле, что у меня в дому тоже башня с витражами есть; проезжать будем, покажу.

Тронулись в путь, и повозка медленно покатила к воротам.

Выехали со двора и, переехав мост, повернули на шумную дорогу. Стас с княжичем подъехали ближе, и сразу стало легче и даже как-то светлее. Да и боярин вроде глазами есть перестал и спать укладываться начал, подминая под голову свой мешок.

— Не спал ночью, — пояснил, зевая. — Всё за тебя переживал, ягодка. Владыка он, конечно, силён, а мало ли. Мне вот не помог, — добавил с горечью.

— А что у тебя случилось? — удивилась я.

— Женку схоронил. Двух дней ещё нет.

— Ой, — схватилась рукой за сердце. — Как же это, Зван?... прости, я не знала, — стало ужасно стыдно. — А ты разве его о помощи просил?

— Его допросишься, — обиженно буркнул боярин, а я покраснела и в окошко покосилась.

Отчего-то не верилось, что Стас человека в беде бросить мог; а с другой стороны, зачем бы Зван стал врать о таком.

— Да чего уж теперь? — еще громче зевнул боярин. — Дело прошлое, да и, пусть Бог простит, не любил я Матрёну. Злая была баба и распутная. Я-то всё при Вельке, — кивнул на княжича за окном. — Детей люблю, — добавил он. — А она наотрез рожать отказывалась. А потом я узнал, что пока я за княжичем хворым ходил, Матрёна мне с полюбовников изменяла.

Ещё пуще покраснела и что сказать не знала.

Какое-то время ехали молча и Зван начал вначале тяжело сопеть и причмокивать, а потом и вовсе захрапел, а я с облегчением вздохнула. Всё-таки ехать с чужим человеком в одной повозке было тяжело, к тому же у него и правда был непрятный взгляд: какой-то тяжелый и облизывающий, что хотелось сразу отвернуться.

Дорога шла через близкую к столице и оттого оживленную местность, и я не скучала, рассматривая попадающиеся на пути деревни и села, и болтая с Велькой и Стасом.

Неловко было, только когда маленький княжич спрашивал о чём-то, чего я не помнила. Но тогда Стас приходил на помощь и отвечал сам.

Часа через три подъехали к лесу и остановились на короткий привал у бьющего из земли родника. Напоили лошадей, и снова тронулись в путь, только в этот раз княжич в повозку пересел; ему с непривычки трудно еще было долго в седле сидеть. А я даже обрадовалась, что не одна со Званом буду.

Стас спросил Звана, не хочет ли он на лошади вместо Вельки поехать, да боярин отказался.

— Каждому свое, Владыка. Тебе на лошади хорошо, а мне и в повозке. Да и княжичу присмотр нужен, — поглядел на играющего солдатиками Вельку.

— Не нужен мне твой присмотр, — вскинул голову княжич. — Хватит, что дома грамотой пытал, аж мне сниться твои буквы начали. Теперь я волшбе только учиться согласен, а книжки свои можешь выкинуть.

— А ты, Велька, думаешь, что для волшбы книги не нужны? — засмеялся Стас.

— А зачем они? — удивился княжич. — Я тебя ни разу с книжкой не видел.

— Тут не видел, а в Заснежище приедем, удивишься, сколько их там у меня.

— Так и знал, что подвох есть, — тяжело вздохнул Велька и Стас с боярином засмеялись, а мне не до смеху было; я-то совсем грамоты не знала.

— Ничего, будешь вместе с Лушей учиться, — будто услышал мои мысли Стас. — Ей ещё хуже, чем тебе придется. Она ведь даже букв не знает, а еще волшбе учиться предстоит. Ты же ей помогать будешь?

Спросил племянника и на меня ласково посмотрел.

— О! Здорово! Тогда чур я сам её учить буду. Зван доставай книжки, — тут же оживился княжич.

— Слышь, Луша, я тебя сейчас буквам учить начну.

— Велька, не мели чушь, — осадил его боярин. — Книжки все в сундук уложены.

— Жалко, — вздохнул он. — Ладно, тогда давай поиграем, — протянул Звану одного солдатика. — Ты колдуном будешь, а я ведьмаком. Ну, нападай, — кивнул он.

Глядяла, как они играли, а у самой из ума не шло, что меня тоже волшбе учить собираются. Стас, конечно, рассказывал, что амулет меня не только памяти лишил, но и дар ведовской пробудить должен был, да как-то тогда о другом думала, а сейчас разволновалась.

Посмотрела на него с тревогой, и он подъехал ближе.

— Что, Луша?

— Меня правда волшбе учить будут? — высунулась к нему через окошко.

— Правда, — кивнул в ответ.

— А вдруг у меня не получится?

— Получится, — улыбнулся успокаивающе. — Я сам тебя учить буду, не переживай.

Показалось, что Зван сбоку недовольно хмыкнул, но он видно не на нас, а на Вельку злился, потому как тот его в который раз оцарапал его солдатиком.

— Сдавайся, сдавайся, колдун проклятый.

Княжич изо всех сил пытался побороть боярина, но тот не спешил поддаваться мальчонке.

— Ещё чего? Я же колдун. Где ты видел, чтоб колдун одному ведьмаку сдался?

— А я не простой ведьмак, я Владыка, — пробовал переспорить его Велька, но боярин только смеялся.

— А я такой колдун, что и Владыку поборю.

Из лесу выехали, когда солнце уже на закат пошло. Стас сказал, что теперь до речки к вечеру точно успеем, и я с облегчение вздохнула. За день в повозке порядком растрясло, даже несмотря на усланные коврами сидения. Да и Велька со Званом никак не могли найти общий язык и всё время ссорились, так что даже удивлялась, как это они раньше уживались. В конце концов, княжич даже на боярина обиделся и опять на лошадь запросился.

— Величка, а как же я? — попыталась уговорить его остаться. — Ты же не бросишь меня одну с колдуном?

Покосилась на боярина, делая вид, что ещё играю и испугалась, какие у него глаза стали — будто в самом деле колдун с нами ехал.

Быстро перевела взгляд на княжича и тот важно кивнул и снисходительно бросил.

— Ладно. Так и быть, побуду с тобой, чтоб не боялась.

Снова потянулись бесконечные поля, только кое-где разбавленные редкими лесками. У одного из таких еще раз сделали привал на водопой и Стас сказал, что теперь до самой реки останавливаться не будем.

— А долго до неё еще? — спросила, глядя на стелющуюся впереди бесконечную ленту дороги.

— Пару часов, но мы еще засветло приедем.

— А ночевать в поле будем или там село какое есть?

— Там есть хуторок неподалёку, но нам не с руки заезжать. Ты не переживай, я шатер поставлю, тебе с Велькой удобно будет.

Улыбнулась ему и подумала, как хорошо, что он у меня есть. Не дай Бог в моей ситуации одной оказаться. И всё равно даже, что в лицо не помню. Главное ведь не глаза, а сердце говорит. А сердцем я чувствую,что он не чужой мне. Совсем успокоилась и даже за яблоками потянулась, что в корзинке между мной и Велькой лежали.

— Велька, будешь? — протянула ему самое красивое красное.

— Я буду, — Зван протянул руку, обхватывая вместе с яблоком мою руку и удерживая на секунду дольше. — Ой, вкусное, — с хрустом откусил половину, брызгая соком в разные стороны и не сводя с меня тяжелого взгляда; а мне сразу захотелось руки вымыть.

Незаметно вытерла ладонь о подол и повернулась к княжичу

— Дать яблоко?

— Ага, только зеленое, — кивнул он.

Выбрала ему зеленое и к Стасу обернулась.

— А ты?

— Тоже зеленое.

— Ну, тогда и я зеленое буду.

Откусила немного и боярин, словно издеваясь, перехватил мое запястье.

— Дай попробовать.

Прямо из моей руки откусил от того места, где я кусала, и зажмурился от удовольствия.

— Ой, сладкое, — открыл глаза и уставился на мои губы, а меня передернуло от брезгливости.

— Зван, ты что? — дернула рукой, и он наконец отпустил и заухмылялся как ни в чем не бывало.

— Попробовать уж нельзя.

— Можешь все съесть, если так нравится, — положила яблоко рядом с ним и отвернулась к окну, мечтая поскорей до реки доехать и хоть на ночь от него в шатре спрятаться.

Глава 17

Дядя с братом выехали со двора, за ними выкатилась повозка с ненавистной девкой, и Леда уперлась лбом в стену рядом с окном.

До сих пор не знала она, как вынесла вчерашний позор и с ума не сошла.

До сих пор прокручивала в голове, как вскидывалась и опускалась рука отца с тонкой, вымоченной в воде, лозиной, что до крови секла ей кожу.

До сих пор в ушах звенело обидное 'змеиное отродье' и жгучие слёзы текли по щекам, а перед глазами вставала мать: властная, гордая, но нелюбимая мужем и оттого несчастная и злая.

Это уж сейчас она понимала, отчего отец с матерью ссорились. Отчего по разным хоромам разъехались и им с Годуном на его сторону даже входить без спроса было нельзя. Отчего боярыня Милава так часто в гости приезжала, а когда умерла, Велька в тереме появился.

Мать тогда словно окаменела, а отец дни и ночи сына грудного с рук не спускал — говорят, даже сам пеленки менял — хотя для нее с братом у него вечно времени не было. Её вообще только раз за всё время на ярмарку взял и бусики из янтаря ей купил. Сейчас бы она такую дешевку и в руки не взяла, а тогда дурочка была; плакала, когда мать их нашла, и в печку бросила.

Мать её, значит, змея? А кто тогда его полюбовница сдохшая?

Нет, правильно мать сделала, что отомстила. Правильно, что с разлучницей расправилась.

И себя ей винить не в чем: она за любовь боролась. А что никто понять её не хочет и грехом попрекают, значит, сами не любили.

Отец — сволочь, а Стас... — Леда вздохнула.

Вчера, когда отец высек её, она думала, что возненавидит его так же как отца, и сегодня даже в сторону его не посмотрит. Но на утро от вчерашнего обещания и следа не осталось, и первым делом, когда проснулась, к окну бросилась — его высматривать; даже про боль забыла.

А он с девкой этой вышел... за руку её держал, в повозку усаживал, и даже, когда с отцом да Велькой разговаривал, глаз с неё не сводил.

Сука! Даже ведьмина травка её не берет.

А потом боярин Зван спустился и она едва от окна отпрянуть успела.

Ох и напугал же он её. Никогда она у людей таких глаз не видела, чтоб столько ненависти. И ведь не сделала ему ничего,чтоб такое заслужить. Не из-за девки же в самом деле? Хорошо, что он с ними сегодня уезжает.

Дверь за спиной скрипнула и одна из вчерашних прислужниц, что руки её держала, вошла и поставила на стол поднос со свежей водой и хлебом.

— Князь тебя зовет.

Поклонилась, как ни в чём не бывало, и Леда закусила до крови губу, чтоб по щекам ей не надавать и ещё большую беду на свою голову не накликать.

Вышли из спальни и нянька бросилась навстречу.

— Дитятко моё ненаглядное! Да что же он с тобой сделал? — запричитала она, заламывая перед ней руки.

— Не лезь.

Отпихнула её было княжна, но мысль, что кроме неё и помощи ждать не от кого, заставила обернуться.

— Я к отцу сейчас. Ворочусь, мыться буду. Вели баню натопить и жди в мыльной; поможешь.

Нянька закивала, а Леда хмуро вышла за служанкой в сенцы.

Боль в израненных ягодицах заставляла идти медленно, и Леда кривилась при каждом шаге, но молча шагала за спешащей служанкой.

Спустились на первый этаж и прошли через приемные палаты в зал, где отец часто с боярами заседал.

— Княжна пришла, — служанка приоткрыла дверь и заглянула вовнутрь.

— Пусть зайдет, — строго велел отец и Леда переступила порог.

Отец сидел за столом и читал развернутый перед ним свиток.

— Проходи, Леда. Вот позвал тебя, ответ от князя соседского прочитать на то письмо, что я в прошлом месяце с портретом твоим отправил.