Ночные тени. Книга 1

— Джереми Скотт скончался сегодня, совсем недавно — Мария мне шепнула, у неё муж всё по должности обязан знать — что от сердечного приступа. Бедный старичок — он, наверно, так переживал за своего друга — Уатингтон хотел вместе с ним завод открыть... А Питер — бедный мальчик.

— Какой же он теперь бедный? — Джейн печально вздохнула. — Но ему непросто сейчас будет со всем этим — еще и Фицрой не очень с ним ладит...

— Скорее всего, у них всё развалится — союз стариков уходит в небытие, а молодёжь слишком осторожна. Но их можно понять — лучше вложить финансы во что-то стабильное, чем так рисковать — да и рабочие уже всем недовольны.

— Я бы не взялась за них судить — они в последнее время со студентами стали драться — Чарльз даже ездил в муниципалитет, чтобы что-то уладить... И библиотекарь уже несколько месяцев как исчез — в кампусе тоже неизвестно, что творится. Хотя, несколько месяцев, это я погорячилась — но все эти толки. Ты же знаешь — не бывает дыма без огня.

— Ой, ты только погляди, Джейн! — Рэйчел взглядом показала подруге куда-то через плечо, причём вид у неё был слегка возмущённый и очень высокомерный. — Ты только взгляни, что себе позволяет эта... девица.

— Кто она? — Джейн повернулась, и в просвете между женщинами стало видно, как по широким ступеням в обрамлении чуть отхлынувшей толпы поднимается пара. Высокий, белокурый, статный мужчина с волевым лицом вёл под локоток женщину несказанной прелести. Изящные плавные формы роскошной фигуры обливал карминовый шёлк, чёрные волосы элегантно уложены вокруг мягкого овала лица. Лица замечательной красоты — от таких мужчины сходят с ума и грозятся лишить небо луны и звёзд ради одной улыбки напоённых сладостным мёдом губ.

Сердце вычастило несколько ударов, когда тонкий запах пиона и гвоздики, смешанный с ароматом её тела, коснулся ноздрей. Карие глаза скользили по толпе, а голова на лилейном стебле шеи клонилась в сторону сияющего, как истинный обладатель, спутника. Маленькие ухоженные пальчики, казалось, могут уколоться о гладкую ткань его чёрного пиджака. Чарльз и мистер Кроул синхронно выдохнули, и даже их жёны замерли, созерцая яркую картину — вся толпа сливок общества вдруг на миг захотела оказаться либо этим мужчиной, либо этой женщиной. В воздухе смолкли разговоры, и только металлическое звяканье удил доносилось издалека.

Я отступил чуть в сторону, стараясь, чтобы женщина меня не увидела. Её красота не оставила равнодушным и меня — но я, в отличие от её спутника и всех остальных, знал, она — цветок, чьим ядом слишком легко отравиться. Её прикосновения оставляли несмываемое клеймо тлена и смерти — и лучше убить это существо, чем позволить приблизиться к себе хотя бы на расстояние вытянутой руки...

Толпа тихо выдыхала воздух — и шлейфом за ослепительной парой поплыли шепотки, липнущие к подолу алого платья, как уличная грязь Низины.

— Кто это? — Джейн даже не отвела от красавицы взгляда.

— Она назвалась в салоне у Мэйбл Норой Полетт. Кажется, строит из себя аристократку — а, может, таковая и есть. Но манеры, манеры... Эмансипированная молодая особа.

— Но какая редкостная красавица... Леонардо Беллингтон просто счастливчик, — Джейн рассеянно потеребила не надетый до конца пальчик перчатки. — Если, конечно, он её удержит.

— Не знаю... Мейбл была в шоке — она приехала одна, ты представляешь: совсем одна, а уехала уже в его ландо — и это в первый же вечер знакомства! Непристойно и пошло!

— Может... не всё так, как нам представляется? — миссис Легрой с растерянной улыбкой проводила взглядом чуть покачивающую в элегантной походке бёдрами девушку.

— Милая, ты слишком добра и снисходительна! — Рэйчел тронула ладонью декольте. — Такое поведение, ты подумай только! Они были у Мейбл дней шесть назад — и уже идут в театр вдвоём! Она то ли испанка, то ли итальянка — пламенная натура.

— Как бы чего не случилось — ещё последуют примерам всех этих романов — сейчас модно, говорят, носить дамские пистолеты. Да и Беллингтон не из тихоньких — помнишь, он дрался с тем мальчиком... из Берлина к Скоттам приезжал.

— Да. Вполне может быть, они не обойдутся малой кровью.

Я чуть хмыкнул — если даже умница Джейн допустила мысль о том, что Нора Полетт опасная штучка, кто я такой, чтобы развеивать легенду? В не меньшей степени интересным оказался и её спутник — Леонардо Беллингтон. Владелец капиталов и акций, учредитель инженерной конторы, без наследников, негоциант из новеньких, маргинал и объект завистливых шуток. Я собирался его убить — застрелить или даже вызвать на дуэль, но тот, кто имел горькое счастье попасться демону любви, уже не принадлежит этому миру. Полетт — серьёзная фигура, и её неприкрытая игра может смешать мне карты. Нельзя спускать с неё взгляда — и притом издалека — чтобы и самому не стать глупым мотыльком около ночного красного фонаря.

Толпа, словно взболтанная акварель в губку, втянулась в театр. Пройдя по гулкому вестибюлю в стиле модерн, мы попали в отделанный кричащим пурпуром и золотом зал. Архитектор по интерьерам в этом городе явно экспериментировал, справедливо считая, что у публики всё равно не будет выбора — театр-то один. Нора и Леонардо устроились где-то в партере. Я разглядел их, усаживаясь рядом с Чарльзом, который расспрашивал меня о предстоящем урожае на виноградниках Бордосских провинций виноделия. Несколько дам словно невзначай направляли в мою сторону лорнеты — но на фоне ажиотажа, поднятого вокруг восхитительной пары, удалось почти не привлечь внимания. Лично меня сейчас больше всего интересовали двое, сидящие далеко внизу. Бинокль — удобная штука, только по сильным его поворотам можно понять, куда на самом деле смотрит его обладатель — на сцену, или чуть в сторону от неё.

Прошло около пятнадцати минут, и плотный тяжёлый занавес пополз в стороны, открывая раковину сцены. Оскар Уайльд — в Лондоне его произведения, даже самые целомудренные и глубоко философские, до сих пор вызывали скандалы. Правда, теперь все страсти по поводу личности автора плавно сходили на нет, но отдельные споры ещё случались. Поэтому дочери ректора остались дома. Зал плавно притихал — доставались лорнеты, бинокли, веера и платочки — волны ароматов плыли над сложными причёсками (впрочем, то, что сооружалось на головах дам около ста пятидесяти лет назад, затмило бы их одним махом), пёстрыми рядами, разбавленными чернилами мужских костюмов.

Откинувшись на бархатную обивку мягкого кресла, я с ленивым любопытством принял позу скучающего юноши из рядов "золотой молодёжи". Пьеса начиналась — на сцене уже вели разговор две героини второго плана, расположившись в восьмиугольной гостиной сэра Роберта Чилтерна. Лишь мельком глянув на действо, не виденное до этого на сцене, но знакомое по печатным изданиям, я чуть сместил линзы бинокля на партер — Беллингтон оставался на месте. Сдаётся, большая часть оптических приборов сейчас направлена не на сцену, а как раз на них. Прикрыв глаза, я сделал вид, что всецело поглощён диалогом миссис Чивли и сэра Чилтерна.

В зале сидел невероятно смешанных кровей потомок двуликих. Одна из актрис носила следы крови Ночной Ветви. Да, Нора Полетт затмевала всё сегодняшнее общество своей значимостью. Беллингтон пришёл показать, как и большинство мужчин, что он покорил, поймал, захватил добычу. И добыча эта такова, что всем остальным остаётся только локти кусать от зависти. Демон питался этой квинтэссенцией желания, стекающей со всех сторон в замкнутом пространстве. И улыбка на губах прекрасной женщины становилась всё более яркой и манящей.

Если она решит, или Беллингтон захочет покинуть театр, нужно будет последовать за ними — как-то уж очень внезапно, судя по болтовне вокруг, появилась она в городе. Может, это связано с той смутой и трупами? Или просто решила половить рыбку в мутной водице под шумок? Легроям придётся что-нибудь сказать...или внушить...

Пристроив локоть помягче и расслабив кисть, я вновь приник к окулярам — за действиями моих героев предстояло внимательно наблюдать не один час.

— Сегодня в зале мне показалось так душно... — Джейн, поддерживаемая под руку мужем, с наслаждением вдыхала прохладный тёмный воздух. Её чуть полноватое милое лицо ещё оставалось раскрасневшимся после того, как в потном потоке тел мы выбирались по галереям и коридорам, заполненным много раз согретым в легких воздухом. Едва заметный ветер шевелил широкие веера каштановых листьев, донося запахи выстоявшихся лошадей и выпивки.

— Эта жара сводит с ума. Вам с девочками и в самом деле стоит уехать в коттедж около Кроличьего распадка, — Чарльз выглядел утомлённым, у него несколько побаливала голова от шума и долгого вглядывания в сцену.

— Лето в городе — только для тех, кто не может его покинуть. Остальным противопоказано, — скопировав интонации аптекаря, я заслужил утомленную, но искреннюю улыбку обоих супругов.

— Я надеюсь, вам понравилось выступление. Конечно, наша актёрская труппа не самая блестящая в стране...

— Я видел эту пьесу в первый раз, а до этого только читал, и мне показалось, что её дух им удалось передать в полном объёме, — я выглядывал среди коней Данни. Один из конюхов это заметил — от умения замечать и запоминать зависел объём чаевых — и стал его отвязывать. Под мышкой у меня всё ещё мялась газета — прочесть её я так и не удосужился. Во время пьесы это было бы чересчур, да и новостей пока хватало. Джейн коснулась незаметно руки мужа, улыбаясь ему тихо и спокойно. Она явно утомилась, и только обрадовалась, когда я стал раскланиваться, заверяя в удовольствии от знакомства.

— Как же вы доберётесь до дома?.. — она растерянно оглянулась, пока Чарльз подтягивал вожжи. Все пролётки и кэбы осаждались теми, кто прибыл не в своих экипажах, и на площади шумела цветная хаотичная круговерть, которая грозила разредиться только через полчаса.

— Я верхом, не стоит беспокойства, — Данни, выгибая шею под восхищёнными взглядами Чарльза и ещё нескольких стоящих неподалёку знатоков лошадиной стати прогарцевал, подёргивая повод из рук слуги. Заработав несколько монет, тот быстро ускользнул обратно. Соловый жеребец нагло фыркнул, показывая крепкие молочно-белые зубы. Чарльз подобрал поводья, даже несколько плотоядно оценивая экстерьер и норов коня.

— Какая прелесть! — миссис Легрой широко, словно в детстве, улыбнулась. Прелесть всхрапнула, деланно ерошась и пытаясь меня легонько укусить за плечо. Вскочив в седло, всё ещё с газетой под мышкой, я отвесил последний поклон, чуть улыбнулся и, пощекотав "прелесть" пятками, пустил его в рысь. Оглянувшись, я увидел, что Легрои тихо выехали следом. Для них вечер почти подошёл к концу.

В темноте августовской ночи по улице стлался едва заметный запах пионов — роскошных пышных цветов, и вплетённая тончайшая, как пыльца на крыльях бабочек, струйка следового наговора. Прощаясь с ректором и его женой я улыбался, но сейчас было почти страшно.

Как бы Данни ни прикидывался дураковатым жеребцом с кучей заморочек в голове, быстрая скачка на грани полёта, скольжение ветра над водой — его стихия. На прощание с Легроями ушло не меньше пятнадцати минут, а Беллингтон и его спутница стояли у входа, когда занавес начал опускаться на сцену, и всё же мы их догнали.

Шикарное ландо, с впряженной в него парой орловских рысаков серой в яблоках масти, плавно остановилось перед белым домом с холодно-голубыми планками и крышей.

Встав за два здания от них, я старательно прикрыл Данни мороком пса. В костюме, конечно, не удобно бегать и лазить, но выбора не оставалось. Я медленно направился к дому, куда только что вошли рука об руку демон и её возлюбленный. Сердце частило — может быть, от подступающего страха, или это запах пионов заставлял так нервничать?

Полетт меня не почувствовала — её взгляд был обращён к Беллингтону.

Через две минуты я уже обнимал ствол высокого граба, стоя на одной из его ветвей. Шершавая тёплая кора прижималась к боку, дерево чуть пошатывалось от ветра — но это не мешало вглядываться в освещённый редкими свечами дом. На лестнице второго этажа в первом окне они ещё шли по ступеням рядом, а пролётом выше Леонардо уже нёс возлюбленную на руках — их лица соприкасались — она что-то игриво шептала. Маленькие пальчики распускали бабочку у него на шее — чёрная полоска ткани змеёй скользнула на ковёр, покрывающий ступени. Он пронёс её на руках по второму этажу мимо застывших в мраморе красавиц под античный стиль — формы Норы с лёгкостью с ними могли посоперничать. Я раздосадованно вздохнул — если у них так пойдёт и дальше, ничего узнать не получится. Пока чувствовались только её сила и намерения.

В дом, что ли, забраться? Мелькнула на несколько секунд дурная мысль, навеянная приторным запахом дурмана, не иначе! Так это дом Беллингтона — здесь ничего, кроме неё самой, не найти.

Пара тем временем уже оказалась в спальне. Беллингтон открыл окно — вытяни он руку, я мог бы коснуться его кончиками пальцев. Лицо мужчины выглядело сумасшедше-счастливым — взъерошенные светлые волосы потемнели на висках, а в глазах плескалось неистовство. Темноволосая красавица стояла перед трюмо, медленно стягивая перчатки. Она тоже не заметила меня — тёмные глаза прикрылись, а губы изогнулись в улыбке, когда на плечи легли две большие ладони. Поцеловав её в шею, Леонардо заскользил прикосновениями — осторожными, словно в его руках была статуэтка из германского фарфора, вниз, к талии...

Она попросила расстегнуть застёжки на платье. Запрокинув голову, потёрлась затылком о его грудь. Красный шёлк, словно и в самом деле был из алой воды, стёк к ногам, уподобив её пестику причудливого тропического цветка. По смуглому бархату кожи скользнули его ладони, накрыли грудь — она серебристо рассмеялась, чуть приоткрыв рот — Беллингтон наклонился, и они слились в долгом поцелуе. Аромат пионов усилился, когда суккуб, движением древней египетской королевы, выступила из алых волн платья, высоко поднимая ногу с красиво очерченной голенью — любовник отступил, наслаждаясь зрелищем кошачье-грациозного перемещения по комнате. Она сняла, плавно изгибаясь и запрокидывая голову, всё, кроме золотых с шерлами украшений. Тёмная фигура присела боком на кровать, откидываясь на локти — розовый язычок быстро облизал губки, когда Беллингтон опустился на колени рядом с постелью...

Я уже собрался слазить (смотреть на игрища суккуба со своею жертвой было абсолютно бессмысленно), когда над Полетт что-то дрогнуло... Что-то, ей не принадлежащее!! Прикрыв глаза и покрепче вцепляясь в качнувшееся от ветра дерево, я попытался коснуться этого — словно сильное проклятие или паутинистый кокон, опутывал нежную плоть. Зеленоватые нити вибрировали в воздухе рядом с нею — уходя в сторону, к Низине! Игрушка, которая сама умеет играть чужими жизнями — довольно сложно контролируемая и опасная — не пожалею ли, что ввязался в это?

Нить подрагивала, отзываясь на временную потерю контроля наслаждающейся своей жертвой твари. Следовало заехать домой, чтобы вооружиться и защититься поосновательней — но я решил рискнуть. Нить вполне могла исчезнуть, суккуба могли уничтожить, и ещё бесконечное множество случайностей могло заставить пожалеть о не вовремя проявленной осторожности.